Райан Нэн. Полночное свидание

   Взяв Сильвию за подбородок, он посмотрел ей в глаза, но она упорно отводила взгляд.
   — Дорогая, — спросил Хилтон, — в чем дело?
   Помолчав, она сказала дрогнувшим голосом:
   — У меня на следующей неделе помолвка. Я люблю другого.
   Хилтон кивнул и отступил на шаг.
   — И кто же этот счастливчик? — холодно спросил он.
   — Рэндольф Бакстер. Из тех Бакстеров, что живут в штате Миссисипи.
   — Мои поздравления мистеру Бакстеру и пожелания счастья лично вам.
   — Спасибо.
   Наступила напряженная тишина, и Сильвия почувствовала, что заплачет, если он не перестанет вести себя подобным образом. Ей вдруг захотелось, чтобы он отшлепал ее, как непослушного ребенка, что он и собирался сделать когда-то в Новом Орлеане. Все, что угодно, только не это холодное презрительное молчание.
   — Вы находите мое поведение ужасным?
   — Вовсе нет, — ответил он, и его губы растянулись в улыбке. — В конце концов, вы вышли сюда, чтобы побыть одной, а я последовал за вами и воспользовался удобным моментом.
   — Это не совсем так.
   — Вы правы, Сильвия. Вы вытащили меня сюда. Но скажите мне, дорогая, зачем? Чтобы доказать, что вы можете сделать это? Вы это доказали. Я пришел. Я целовал вас. Ваш эксперимент завершен?
   — Это не был эксперимент. Это было… Вы заставили меня почувствовать себя дурой в тот день в Новом Орлеане, и я…
   — Вам захотелось отыграться?
   — Да.
   Хилтон рассмеялся, сверкнув белыми зубами.
   — Может, поначалу так все и было, но потом это переросло в нечто большее. Я прав?
   — Да… Вас шокирует мое поведение?
   — Дорогая, мне кажется, вы немножко похожи на меня. Стоит вам чего-то захотеть, и вы начинаете этого добиваться. Я не думаю, что это плохо.
   — Но я помолвлена. Я люблю Рэндольфа.
   — Я знаю.
   — Тогда как я могла…
   — Боюсь, моя дорогая Сильвия, что то, что произошло между нами, не имеет никакого отношения к вашему браку.
   — Мне ужасно стыдно. Я позволила вам думать…
   Хилтон улыбнулся ей своей загадочной улыбкой, от которой у нее заныло в груди.
   — Сильвия, вы такая… женщина, такая желанная, и вы готовы отдать всю себя. В вас столько очарования. Постарайтесь не меняться ни при каких обстоятельствах.
   — Как вы можете говорить так? Я опозорила себя, и вы должны меня ненавидеть.
   — Я никогда не смогу этого сделать, дорогая, но должен вам кое-что сказать. Если вы не хотите, чтобы о вас пошли сплетни по всему Мобилу, советую вернуться в зал.
   — А как же вы? Ведь о вас тоже будут сплетничать.
   Хилтон расхохотался.
   — Дорогая, я бы умер, если бы обо мне перестали говорить! А сейчас идите.
   — Да, сэр. — Сильвия направилась к двери, но, не дойдя до нее, остановилась.
   — Хилтон!
   — Нет, Сильвия. Я никогда никому не расскажу об этом.
   — Спасибо.
   — Но мне хочется дать вам совет, дорогая. — В голосе Хилтона звучала нежность.
   — Какой, Хилтон?
   — Всегда целуйте Рэндольфа Бакстера из тех Бакстеров, что живут в штате Миссисипи, так, как вы целовали меня, и он будет счастливейшим из мужчин.

Глава 12

   Сильвия охнула и убежала с балкона. Глядя ей вслед, Хилтон облегченно вздохнул. Он был рад, что она помолвлена, рад, что она выходит замуж за другого. Девушки, подобные Сильвии Фэрмонт, приносят одно беспокойство. Красивая молодая девственница, жаждущая любви, вряд ли сделает жизнь мужчины приятной. Она ему совершенно не нужна.
   Облокотившись о перила, Хилтон закурил сигару. Он смотрел на мерцающие огни города, но видел перед собой только красивое нежное личико, обрамленное блестящими кудрями. Он слышал милый, почти детский голосок, в порыве страсти шептавший его имя, чувствовал вкус меда на жадно тянувшихся к нему губах. Он ощущал мягкие изгибы молодого тела, которое он прижимал к себе.
   Хилтон покачал головой и выбросил недокуренную сигару. Да, он чертовски рад, что очаровательная Сильвия Фэрмонт ему не принадлежит. Он бы посоветовал ее жениху сыграть свадьбу как можно скорее. В ней слишком много огня и страсти, и если она будет целовать мужчин, как только что целовала его, какой-нибудь негодяй быстро затащит ее в постель. Хилтон содрогнулся. У него было отчетливое ощущение, что ночь, проведенная в постели с Сильвией, — это самая опасная вещь, которая только может случиться с мужчиной.

* * *

   Сильвия, раскрасневшаяся от обиды и раскаяния, влетела в переполненный гостями зал и принялась озираться по сторонам в поисках Бакстеров. Заметили ли они ее исчезновение? Видел ли кто-нибудь, как она вышла на балкон? А что, если все уже знают, что она вела себя как уличная женщина?
   Нервно поправляя руками взъерошенные кудри, Сильвия ходила по залу в поисках своих будущих родственников, и чувство вины и отвращения к самой себе не покидало ее. Их доброта еще более усугубила ее вину.
   — А вот и Сильвия! — Мартин Бакстер поспешил ей навстречу. — Вы хорошо провели время?
   — Да, очень, — ответила Сильвия.
   — Где вы были, дорогая? — спросила Джоан Бакстер, ласково улыбнувшись ей.
   — Я была со своими подружками, — солгала она, надеясь, что молния ее не поразит.
   Джоан поправила локон, упавший на лицо Сильвии.
   — Кто этот красивый джентльмен, с которым вы танцевали?
   — Это Хилтон Кортин. Я знаю его еще с того времени, когда была девочкой.
   — Понимаю. Но нам лучше не говорить об этом Рэндольфу: он будет очень ревновать.
   — У Рэндольфа нет ни малейшей причины для этого.
   — Я просто дразню вас, Сильвия. — Джоан Бакстер рассмеялась и посмотрела на мужа. — Дорогой, почему бы тебе не потанцевать с Сильвией?
   — С удовольствием, — ответил Бакстер, предлагая Сильвии руку.
   Танцуя, Мартин Бакстер болтал не переставая, но Сильвия почти не слышала его. Она кивала, говорила «да» или «нет» в соответствующих местах, но все ее мысли были сосредоточены на холодном балконе, где всего несколько минут назад она сгорала в жарких объятиях Хилтона Кортина.
   —…а через год или два вы подарите мне первого внука. Ну, разве это не чудесно? — Мартин Бакстер ждал от нее ответа.
   — Да, — сказала Сильвия. — Чудесно.
   Сильвия старалась не смотреть на Хилтона Кортина, но глаза ее помимо воли следили за каждым его движением. Она сразу засекла момент его появления в зале. И когда, чуть позже, элегантный джентльмен, взойдя на трибуну, произнес короткую речь с призывом собирать деньги для техасских повстанцев, она видела, как Хилтон опустил в цилиндр всего несколько банкнотов — не больше, чем дали другие джентльмены.
   Сильвия была рада этому. Она сказана себе, что он не очень-то щедрый человек. Его лучший друг сражается за свободу в Техасе, но это, по всей вероятности, его мало беспокоит, раз он пожертвовал так мало денег. Теперь она уже восхищалась им меньше. Он не был настоящим джентльменом, этот Хилтон Кортин. У него нет никаких принципов, и слухи о нем абсолютно правдивы. Спасибо Господу, что она полюбила порядочного человека, а не такого бессердечного эгоиста, как он.
   Как только сбор денег закончился, Хилтон Кортин повел к выходу маленькую седую женщину. Они оделись и уехали. Сильвия вздохнула с облегчением, но вскоре удивилась, почему же ей стало так тоскливо и одиноко.
   Прошел почти час, прежде чем Мартин Бакстер сказал:
   — Леди, уже поздно. Не пора ли нам ехать домой?
   Сильвия сразу согласилась.

* * *

   — Спокойной ночи, дорогая, — сказал Хилтон, входя с бабушкой в дом.
   — Спокойной ночи? — Она бросила на него сердитый взгляд. — Куда вы замыслили отправиться, молодой человек? Сейчас уже за полночь.
   — Мне уже есть двадцать один год, Белл.
   — Хилтон, ты спал всего пару часов. Тебе надо выспаться.
   — Я не устал. У меня бессонница.
   — У тебя всегда бессонница. Когда же ты найдешь хорошую девушку и остепенишься?
   — Увидимся завтра. — Хилтон приподнял шляпу и вернулся в карету.
   — Томас, вези меня в клуб «Рай» на Уотер-стрит.
   — О, мистер Хилтон, говорят, там очень опасно.
   — Я буду осторожен, Томас. Я просто сыграю несколько партий в покер.
   Кучер кивнул и тронул лошадей.

* * *

   В четыре часа утра Хилтон сидел в прокуренной комнате за карточным столом, обитым зеленым сукном. Он снял фрак, развязал белый шейный платок, расстегнул рубашку и закатал рукава. В зубах он зажал сигару. Ее дым застилал ему глаза. Подбородок оброс черной щетиной.
   Плантатор, сидящий слева от него, поставил на кон пятьсот долларов. Хилтон поднял ставку до тысячи. Остальные игроки вышли из игры, а плантатор удвоил ставку. Затем он раскрыл карты. Очко.
   Хилтон улыбнулся и бросил свои карты на середину стола мастью вниз.
   — Забирай, — сказал он, наблюдая, как довольный партнер придвигает к себе выигрыш.
   Хилтону не везло весь вечер, и он все время проигрывал.
   Неожиданно дверь игорного дома распахнулась, и в помещение ворвались возбужденные речники. В порт пришла шхуна, и матросы рассказали, что Аламо пал. Все его защитники погибли.
   Хилтон почувствовал сильную боль под лопаткой. Сунув в рот сигару, он достал из бумажника аккуратно сложенную расписку, которую Крис Кемпбелл прислал ему несколько месяцев назад, и поднес ее к пламени свечи. Когда бумага загорелась, бросил ее в стоявшую рядом хрустальную пепельницу.
   Он больше не был богатым человеком. Крис Кемпбелл уже никогда не войдет в правительство Техаса. Состояние Хилтона погибло вместе с его другом в Аламо.

* * *

   Сильвия металась в постели. Снедаемая чувством вины и стыда, она никак не могла заснуть. Она обещала себе, что впредь будет особенно доброй и внимательной к Рэндольфу.
   Сильвия считала себя испорченной женщиной и боялась, что Бог накажет ее за грехи. Слезы ручьем текли по разгоряченному лицу. Ее прекрасная чистая мать никогда бы не стала вести себя как последняя распутница.
   Всю длинную холодную ночь Сильвия взывала к Богу, умоляя его даровать ей прощение и понимание, и обещала никогда больше не вести себя так плохо.
   — Прошу тебя, Господи, — молила она, — если ты простишь мне этот проступок, клянусь, я никогда больше не взгляну на Хилтона Кортина.
   Она вздохнула и почувствовала себя немного лучше. Чище. Спокойнее. Но еще долго Сильвия вертелась в постели, содрогаясь всем своим измученным телом.
   — Кортин, отпусти меня, — прошептала она, подтягивая колени к груди.

* * *

   Со дня бала в отеле «Конде» миновала неделя. Хилтон вернулся в Новый Орлеан. Солнце уже садилось, когда он вошел в свой номер в отеле «Ричардсон». Все последние сутки он провел за карточными столами.
   Он продолжал проигрывать.
   Хилтон прошел в гостиную и взял с мраморного столика пачку писем. Он небрежно просматривал их, пока его взгляд не остановился на конверте со знакомым почерком. Хилтон вскрыл длинный белый конверт и сел в кресло, стоявшее у окна.
   Письмо было датировано 5 марта 1836 года. Его руки дрожали, когда он начал читать торопливо написанные строчки.
 
   Хилл, старый дружище!
   Наступило временное затишье, и все сели писать письма своим любимым. Ну, разве это не позор, что мне некому писать, кроме тебя?
   Господи, как мне жаль твоих денег, Хилл! Я сделал тебя нищим и погибну, так и не расплатившись с тобой. Сможешь ли ты простить меня?
   Наш посыльный готов к отъезду. Так же, как… Моя рука дрожит так сильно, что я не могу писать. Я напуган, Хилл. Я должен умереть, и мне страшно.
   Я люблю тебя, дружище, и если я тебе дорог, то никогда не рассказывай нашим друзьям по Уэст-Пойнту, что старина Крис Кемпбелл умер как трус.
   Прощай!
   Крис.
 
   Хилтон медленно опустил письмо. Солнце исчезло за горизонтом, и в комнате стало темно и холодно, так как в камине не горел огонь.
   Хилтон сидел неподвижно в сгущающихся сумерках и вспоминал добродушного, всегда улыбающегося Криса Кемпбелла. Теперь Крис мертв. Он погиб смертью храбрых в Аламо. Победившие мексиканцы подняли его тело на сверкающие сабли, перенесли на сложенные посреди городского сквера дрова, разожгли костер, и он сгорел вместе со своими товарищами по оружию.
   Хилтон закрыл руками лицо и заплакал впервые с тех пор, когда был совсем маленьким мальчиком.

* * *

   В этот же самый вечер Сильвия Фэрмонт была официально помолвлена с Рэндольфом Бакстером. Ровно в полночь под аплодисменты собравшихся Сильвия и Рэндольф подняли бокалы с шампанским и поцеловались. Они стояли в гостиной дома Фэрмонтов, принимая поздравления и поцелуи от огромного количества приглашенных гостей.
   Серина Фэрмонт, еще слабая после недавней болезни, решила хоть пару часиков побыть с гостями. Сильвия видела по счастливым глазам матери, что она рада за свою дочь, которой удалось найти такого хорошего жениха, как Рэндольф Бакстер, и за которого в скором времени она выйдет замуж.
   Сильвия крепко держалась за руку Рэндольфа. Все шло хорошо. Обе семьи счастливы, и она тоже. Она и Рэндольф проживут вместе долгую счастливую жизнь и народят кучу детей с такими же, как у него, светлыми волосами.
   Перед ее мысленным взором проплыло загорелое лицо Хилтона Кортина, но она быстро отогнала его. То, что она испытала в его объятиях, было низменным и вульгарным и не имело ничего общего с любовью и замужеством. Ей не нужны, да она и не хочет взаимоотношений подобного рода. Ей нужен только ее красивый Рэндольф, человек правильный и добрый, который любит ее и готов сделать своей женой. Она хочет лежать каждую ночь только в его объятиях и только с ним заниматься любовью.
   Сильвия считала себя счастливой женщиной.
   Но настроение ее испортилось, когда гости, пожелав всем спокойной ночи, разъехались, и Рэндольф заявил, ему тоже пора уезжать. Оторвав взгляд от своего сверкающего бриллианта обручального кольца, Сильвия горячо воскликнула:
   — Рэндольф, нет!
   — Сильвия, мы скоро поженимся, и тогда…
   — Возможно, ты прав, — со вздохом согласилась Сильвия. — Я люблю тебя, Рэндольф. — Она прижалась губами к его губам.
   — Я тоже тебя люблю, — ответил Рэндольф, целуя ее. — Проводи меня до двери.
   Они, взявшись за руки, прошли по коридору, a когда Рэндольф снял с вешалки свой плащ, Сильвия обвила руками его шею и попросила:
   — Дорогой, поцелуй меня так, как будешь целовать, когда мы поженимся.
   Рэндольф рассмеялся, но обнял ее и горячо поцеловал. Когда поцелуй закончился, его дыхание было тяжелым, а глаза блестели.
   — Спокойной ночи, — выдохнул он и скрылся за дверью.
   Сильвия улыбнулась, сжала руками горевшие щеки и взлетела по лестнице, счастливая, полная любви и надежд.

* * *

   Рэндольф ступил в темноту своего домика и снял плащ, Яркий свет луны освещал гостиную.
   Раздался шорох, и Рэндольф насторожился.
   — Кто здесь? — громко спросил он.
   В лунном пятне появилась женская фигура.
   — Джинджер!
   — Да, любимый, — проворковала она и подошла к нему.
   Она была обнажена, и ее тело светилось в лунном сиянии, а рыжие волосы горели, рассыпавшись по плечам и пышной груди.
   — Черт возьми, Джинджер, ты не можешь оставаться здесь! Уходи немедленно.
   Она подошла к нему еще ближе. Его взгляд охватил ее полные груди, плоский живот, округлые бедра, стройные ноги с рыжим треугольником волос между ними.
   — О Господи, — простонал Рэндольф.
   Она рассмеялась глубоким, чуть хриплым смехом. Обвивая его шею руками, она прошептала:
   — Позволь мне остаться хотя бы на час, Рэндольф.
   — Это невозможно.
   — Ну, хоть на пять минут.
   — Джинджер, говорю тебе в последний раз: я люблю Сильвию Фэрмонт.
   Джинджер улыбнулась и взялась руками за ремень его брюк. Он стоял, не смея сдвинуться с места, пока его подружка расстегивала и снимала с него брюки. Обняв его и глядя ему в глаза, она медленно опустилась на колени.
   — Скажи мне, Рэнди, — сказала она, целуя его бедра, — сможет ли твоя ненаглядная Сильвия сделать то, что делаю я?

Глава 13

   Особняк на Руссо-стрит, построенный из кирпича и коричневого камня, был высотой в три этажа. Его интерьер составляла мебель красного дерева, а оконные рамы и двери были сделаны из черного ореха. Дорожки и мягкие ковры восточной работы устилали полы. В расположенных внизу гостиных стояли рояли, скульптуры, на стенах висели копии картин известных мастеров, дверные ручки отливали серебром.
   На третьем этаже, в просторной угловой комнате с камином и каминной полкой из натурального белого мрамора, спал мужчина. Над каминной полкой висело дорогое французское зеркало. Перед ним стояла молодая красивая женщина. Расчесывая длинные светлые волосы, она тихо что-то напевала.
   Хилтон Кортин спал обнаженным в одном из самых дорогих публичных домов Нового Орлеана. Милли Морей, одетая только в темно-лиловую атласную ночную рубашку, считала себя самой счастливой женщиной. Из двух дюжин красавиц, живущих в этом доме, Хилтон выбрал именно ее. Поднимаясь вверх по мраморной лестнице под руку с Хилтоном, она ловила на себе завистливые взгляды девушек.
   Милли не могла опомниться от счастья. Какую ночь она провела! Хилтон Кортин был из тех мужчин, которых каждая девушка мечтает затащить к себе в постель, но не каждой это удается.
   Хилтон Кортин относился к ней так, будто она принадлежала к одной из самых известных креольских семей в Новом Орлеане. Он привел ее в гостиную на первом этаже и целых два часа развлекал забавными историями из своей жизни, угощал дорогим шампанским, внимательно слушал ее, когда говорила она, будоража ее кровь нежными ласками и поцелуями.
   Потом они поднялись в ее комнату, он начал медленно раздевать ее, и она совершенно забыла, что имеет дело с клиентом, который купил ее для собственного удовольствия. Они провели вместе великолепную ночь, двое молодых страстных любовников, стремящихся доставить друг другу наслаждение.
   Хилтон открыл глаза, почувствовав запах ароматного кофе, который Милли разливала по чашкам. Подойдя к кровати и откинув кружевную противомоскитную сетку, она поставила перед Хилтоном поднос, на котором стояла чашка.
   — Нет ли у тебя утренней газеты, Милли? — спросил он, отхлебывая кофе.
   — Да, есть. — Разочарованная Милли протянула ему газету.
   — Спасибо, дорогая. — Поставив кофе на прикроватный столик, он взял газету.
   Его внимание привлекла статья озаглавленная: «Победа техасцев во главе с Сэмом Хьюстоном». Хилтон углубился в чтение.
 
   «Храбрые техасцы разгромили ненавистного врага — мексиканскую армию во главе с Санта-Аной. Двадцать первого апреля генерал Сэм Хьюстон со своим войском настиг армию Санта-Аны в устье реки Сан-Хасинто. Сражение было коротким, но ожесточенным, и эти восемнадцать минут никогда не забудутся. Сверкая ножами, используя приклады ружей как дубинки, техасцы прорвали вражескую оборону, выкрикивая в пылу боя: „Запомните Аламо!“
   Генерал Санта-Ана, уцелевший в сражении, был приведен к генералу Хьюстону. Известный мексиканец поздравил Хьюстона с победой. Докладывают, что Хьюстон оставался совершенно спокойным и даже не поднялся, чтобы приветствовать Санта-Ану, так как во время боя повредил ногу.
   Похоже, техасцы, наконец, завоевали свою независимость. Мы преклоняемся перед их храбростью и упорством. Да здравствует Республика! Запомните Аламо!»
 
   Хилтон сложил газету.
   — Запомните Аламо! — повторил он. — Крис, дружище, ты сделал это! Ты завоевал свободу! Техас отстоял свою независимость.
   — Хилтон! — Милли удивленно смотрела на него. — С тобой все в порядке?
   — Я прекрасно себя чувствую, дорогая, просто прекрасно! — воскликнул Хилтон, вскакивая с кровати.
   — Хилтон, — сказала Милли, удерживая его, — ложись. Я думала, что мы… Ты не хочешь снова заняться со мной любовью?
   — Милли, дорогая, не искушай. Я полный банкрот. — Хилтон рассмеялся, настолько забавным показалось ему это признание.
   — Я согласна принадлежать тебе бесплатно, Хилтон.
   — Это будет несправедливо.
   — Вполне справедливо. Кроме того, куда ты пойдешь?
   Лицо Хилтона посуровело. Своим вопросом Милли невольно задела его гордость. В самом деле, куда он пойдет? Где в нем нуждаются? Чем он займется? А впрочем, какая разница…
   — Я полагаю, — задумчиво протянул он, — что займусь тем, чему меня учили.
   — И что же это такое?
   — Поступлю на службу в армию Соединенных Штатов. Возможно, они во мне нуждаются.
   — Сомневаюсь, — ответила Милли, стараясь не показывать своего разочарования.
   — Я тоже. — Хилтон ухмыльнулся. — Вот и проверю это.

* * *

   Подъезжая к дому, Сильвия увидела карету доктора Толбота, остановившуюся у парадных дверей, и ее зазнобило от страха, несмотря на жаркий августовский день.
   — Делила, — сказала она, повернувшись к негритянке, — маме стало хуже.
   Делила, которую почти не было видно за горой коробок и свертков, сжала ее холодную руку.
   — Не спеши с выводами. Доктор постоянно навещает ее. Это вовсе не означает, что ей стало хуже.
   — Я знаю, но сегодня утром она была не совсем здорова. Поэтому не смогла пойти с нами по магазинам. Мама была такой бледной…
   Не договорив, Сильвия выпрыгнула из кареты и побежала к дому. Кучер и Делила, подхватив коробки, последовали за ней.
   Кухарка Нана стояла в холле, заламывая руки и крича:
   — Я послала Тео за мистером Фэрмонтом! Он будет здесь с минуты на минуту.
   Сильвия с сильно бьющимся сердцем взбежала по лестнице и остановилась перед закрытой дверью спальни матери. Приказав себе перестать дрожать, она сжала кулаки и прислушалась к голосам, доносившимся из-за двери.
   — Никаких перегрузок, миссис Фэрмонт. Вы еще слабы и должны проводить в постели как можно больше времени, — услышала она хрипловатый голос доктора.
   — Доктор, Сильвия самое бесценное, что у меня есть. Через несколько месяцев она выходит замуж, и я хочу, чтобы все было устроено по высшему разряду. А нам так много надо сделать!
   — Если вы хотите увидеть вашу дочь идущей к алтарю, вам лучше поручить все дела кому-нибудь другому.
   Сильвия побледнела от страха. Постояв немного, чтобы собраться с силами, она заставила себя улыбнуться и пошла в комнату.
   — Мама, — сказала она, пожимая слабую руку матери. — Мне так жаль, что ты не очень хорошо себя чувствуешь. Но я надеюсь, что доктор Толбот быстро поставит тебя на ноги. — Она улыбнулась и посмотрела на седого врача.
   — Нет, — возразил доктор, — это можете сделать только вы, молодая леди. Вы и ваш отец.
   — Тогда скажите мне, что надо делать, доктор Толбот.
   — Вашей матери нужен покой. Она не может носиться по магазинам, покупая для вас наряды. Она сообщила мне, что вы собираетесь поехать в Новый Орлеан за покупками.
   Сильвия виновато кивнула.
   — Ваша мать не должна туда ехать! Она не выдержит такой нагрузки. И если вы хотите знать мое мнение, то я считаю это глупой затеей. Разве в Мобиле нет магазинов, достаточно хороших для вас, молодая леди?
   — Для нас нет, — вмешалась Серина. — Мы уже не первый год покупаем все ее наряды в Новом Орлеане и не собираемся менять свои привычки. — Она подмигнула Сильвии.
   — Прекрасно. Прекрасно. Продолжайте делать покупки в Новом Орлеане, но вы туда не поедете, миссис Фэрмонт. Сильвии придется найти другого сопровождающего.
   — Мама, нам нет нужды ехать в Новый Орлеан. Мы можем…
   — Нет, дорогая, все приданое мы купим именно в этом городе, — ответила Серина.

* * *

   Серина Фэрмонт пролежала в постели все жаркое влажное лето. Она прилагала героические усилия, чтобы казаться здоровой, но Сильвия и Эдвин Фэрмонт видели, как она слаба и как тяжело ей дается малейшее усилие. И, тем не менее, в октябре Серина объявила изумленному мужу, что намерена отправиться вместе с ненаглядной дочерью в Новый Орлеан, чтобы купить ей свадебное платье и всю необходимую одежду для медового месяца. Эдвин умолял ее остаться дома, обещая, что как только он немного разберется со своими делами, то сам повезет Сильвию в Новый Орлеан.
   — Дорогой! — Серина ласково погладила мужа по щеке. — Неужели ты не понимаешь, что такое событие происходит не каждый год? У нас только одна дочь. Она выходит замуж раз и навсегда. Пожалуйста, мой дорогой, скажи, что ты разрешаешь мне поехать. Ты даже представить себе не можешь, как много это для меня значит.
   Эдвин Фэрмонт поднес к губам руку жены.
   — Моя милая, ты же знаешь, что я не могу ни в чем отказать тебе, но я буду волноваться…
   — Обещаю тебе, Эдвин, что после ее свадьбы я только и буду делать, что отдыхать. — Она рассмеялась своим нежным волнующим смехом, который всегда так радовал Эдвина. — Каждый раз, когда ты захочешь узнать обо мне, тебе станут отвечать, что эта ленивая бездельница валяется в постели.
   — Поезжай, дорогая, но возьми с собой Делилу и обещай мне не перетруждаться.
   — Обещаю, — ответила Серина, целуя мужа.

* * *

   Октябрьская погода была ясной и прохладной, и их визит в Новый Орлеан оказался удачным. Сильвия заказала свадебное платье, и модистка обещала сшить его и прислать в Мобил задолго до свадьбы, которая была намечена на июнь.
   Сильвия, Серина и Делила проводили чудесное время, покупая одежду для путешествий, платья на каждый день, бальные платья, тонкое белье, ночные рубашки, шляпки, зонтики и туфли. Они посещали самые фешенебельные магазины, где продавались дорогие украшения. Серина сказала дочери, что деньги не должны волновать ее. В конце концов…