Райли Юджиния. И нет преград…

   — И каким же ветром вас сюда занесло, ребята?
   — Да вот, решил посмотреть, как вы живете.
   — Адама? — поинтересовался Кнут, вопросительно взглянув на Энни.
   Сэм сжал ее руку.
   — Пусть она сама о себе расскажет.
   Вновь ощутив себя объектом всеобщего внимания, Энни смутилась.
   Ее выручила Знахарка:
   — Эта женщина — наша гостья, и если она не хочет рассказывать нам свою историю, мы не вправе ее заставлять. Это все равно что заставить дух встретиться с собственной тенью.
   Судя по раздавшимся со всех сторон испуганным охам, встреча духа с собственной тенью была очень серьезным делом.
   — Ты права, бабушка, — поддержал ее Сэм. — Только я обещал даме, что ты расскажешь ей свою историю.
   Знахарка взглянула на Энни с улыбкой.
   — Что именно тебя интересует?
   Этот вопрос застал Энни врасплох, но она все же нашлась:
   — Видите ли, когда Сэм сказал мне, что ваш отряд до сих пор кочует, я очень удивилась — ведь в большинстве своем шайенны живут в резервациях.
   — Наш народ превратился в большого волка, которого загнали в клетку, — мрачно изрекла старуха. — Но хвост волка все же торчит наружу.
   Услышав столь удачное сравнение, Энни с трудом сдержала улыбку.
   — Как же так получилось? Если вы, конечно, не против ответить на мой вопрос.
   Взгляд Знахарки сделался строгим.
   — Нет, совсем не против. Я уже много раз рассказывала эту историю. Уйдя от белых людей, я вернулась к индейцам — вступила в большой отряд северных шайеннов. Их воины сражались с голубыми мундирами после того, как этот демон Чивингтон перерезал наших южных братьев в Сэнд-Крик. Много лун спустя Сэм с сестрой пришли жить к нам. Сэм какое-то время изучал наш образ жизни, потом вернулся к своим белым братьям. Моя внучка последовала его примеру, выйдя замуж за белого траппера. А я кочевала вместе с индейцами. Наши воины напрасно искали в долинах бизонов: их безжалостно истребили белые охотники. Мы пытались жить мирно, но голубые мундиры продолжали нас преследовать. После того как наши воины помогли победить ненавистного индейцам Кастера, голубые мундиры погнались за нами в Вайоминг, и Маккензи загнал нас зимой в горы. Там мы укрылись у наших братьев, индейцев племени сиу. Наш великий вождь Тупой Нож был вынужден собрать своих людей в Форт-Робинсоне.
   Знахарка замолчала, хмуро глядя в огонь. Энни хотела было воскликнуть: «О Боже, так вы участвовали в последнем бою Кастера?» — но вовремя вспомнила про табу: не перебивать ораторов и рассказчиков.
   — В Форт-Робинсоне мы сидели в холоде, без воды и без пиши, — мрачно продолжала Знахарка. — В конце концов наше же командование предложило нам бежать, и мы, точно дикие лошади, обратились в паническое бегство. Многие из тех, кто уцелел под пулями и не попал в плен к солдатам, погибли в зимних долинах.
   И опять Знахарка замолчала. Морщинистое лицо старухи было суровым и невозмутимым, но Энни чувствовала ее затаенную боль и с трудом сдерживала желание спросить, что же было с отрядом дальше.
   Знахарка кивнула на Кнута.
   — Дальше расскажет Погонщик Бизонов.
   Энни с веселым удивлением услышала индейское имя Свистящего Кнута. Пожилой мужчина прочистил горло.
   — Видимо, Знахарка хочет, чтобы я поведал о своей встрече с отрядом. Раньше я был погонщиком волов, возил бизоньи шкуры для белых охотников. Но к семьдесят девятому году мои доходы стали совсем небольшими. Охотники продвигались по долинам все дальше на север и не находили ничего, кроме костей. Моя группа забила одно из последних стад к северу от реки Платт. Я вез груз со шкурами на юг, в Канзас-Сити, и столкнулся с кучкой голодающих шайеннов. — Он содрогнулся. В его темных глазах появилось страдание. — Я увидел их… мужчин, женщин и детей, одетых в лохмотья, дрожащих от холода… и подумал: «Вот что мы сделали с этими людьми!» Я не был охотником, но я возил убитых бизонов и, значит, был виноват не меньше, чем они. И тогда я поклялся, что весь груз, который находится в моем фургоне, будет принадлежать шайеннам. Я отдал им шкуры… и всю свою жизнь. — Он обвел рукой лагерь. — Из моих шкур сшили эти вигвамы и одежду, которую мы сейчас носим. А остальные шкуры мы обменяли на еду, и с тех пор отряд начал кочевую жизнь. Иногда мы задерживаемся на одном месте, чтобы вырастить кукурузу, как сейчас. — Он с улыбкой взглянул на Сэма. — С семьдесят девятого года шайеннам помогает и Сэм.
   Энни восхищенно посмотрела на своего похитителя. Кнут замолчал, и все продолжили трапезу. Неподалеку маленький мальчик со смехом кормил остатками пищи дворовых псов и пару ручных оленей. Молодой индеец достал из кармана игральные кости и затеял игру с другими воинами.
   Старик притащил барабан, тихо в него ударил и затянул протяжную песню. Несколько индейцев пустились в пляс. Какой-то юноша тряс погремушкой в такт барабанной дроби, а две девушки пели и махали початками только что сорванной кукурузы. Лунный Теленок поднялся с места, прижимая к груди птичку, и тоже начал танцевать, напевать и крутить вокруг себя накидку. Энни испугалась, увидев, что край его накидки задел огонь и в воздух взлетели искры. По счастью, оленья шкура не загорелась.
   Сэм опять сжал ей руку, и они обменялись улыбками. Сердце Энни трепетало, когда она смотрела на этих простых, мужественных людей, боровшихся за сохранение своих национальных традиций. В этой борьбе они потеряли многих собратьев, но остались такими же миролюбивыми и работящими.
   Она словно шагнула в другой мир… Что ж, похоже, находить другие миры стало ее обычным занятием.
   Когда пиршество закончилось, Сэм и Энни отправились к озеру. Они прошли мимо загона для скота, в котором бродили скаковые лошади, быки и коровы, и мимо маленького кукурузного поля, на котором опять трудились девушки — собирали последние початки. С ярко-голубых вод дул свежий ветерок. Энни улыбнулась, завидев стайку диких уток и чирков, которые испуганно хлопали крыльями, спасаясь от внезапно ринувшегося на них с неба сокола-сапсана.
   Остановившись возле берега, Энни невольно залюбовалась Сэмом. Он был в синей клетчатой рубашке, в джинсах и без шляпы. Ветер трепал его темно-каштановые волосы. В последний раз он брился в Прери-Стамп, и теперь у него отросла борода. Она вспомнила, как несколько дней назад, когда они занимались любовью, щетина колола ей кожу… Энни поспешила направить свои мысли в более безопасное русло.
   — Мне понравилась твоя бабушка, — сказала она. Сэм улыбнулся.
   — Она удивительная женщина. Ты ей тоже понравилась, милая.
   — Ты с ней поговоришь?
   — Конечно.
   — Знаешь, все индейцы очень добры ко мне. Только странно, что они не спрашивают меня о моем прошлом. Пока мы ели, они смотрели на меня во все глаза.
   Сэм усмехнулся.
   — Ты их очень заинтересовала. Но шайенны не привыкли проявлять любопытство.
   — Зато твоя бабушка охотно рассказала о себе.
   — Все в отряде наизусть знают ее историю. Впрочем, она рассказала тебе только то, что хотела.
   — Так поступают все женщины, — отозвалась Энни.
   — Ты права.
   Энни глубоко вдохнула прохладный воздух, пахнущий землей и хвоей.
   — Почему твою бабушку зовут Знахаркой? Сэм смотрел на озеро.
   — Потому что она лечит людей и обладает мощной колдовской силой. Сейчас она практически стала вождем этого маленького отряда.
   — Но женщина-вождь — необычное дело для шайеннов?
   — Да, это случается редко, — согласился Сэм. — Но по шайеннским традициям женщины-колдуньи имеют право говорить на совете, врачевать, брать на себя роль вождя и даже убивать врагов в бою.
   — Значит, они вполне цивилизованный народ, — заметила Энни. — Но почему она говорит, что ее белая жизнь кончена?
   — Она никогда не рассказывала, как жила с моим дедом, но мне кажется, она будет любить его до конца своих дней.
   — У них, наверное, был необычный брак. Ты говорил, они познакомились на индейской территории?
   Сэм пнул мыском сапога веточку.
   — Да, она жила там со своими родителями. Это было в двадцатые годы. Индейцы еще свободно кочевали. Мой дед приехал в лагерь ее отряда, когда ей было восемнадцать. Как-то она сказала мне, что не видела более храброго мужчины, чем он. В красивом черном костюме, он предстал перед лицом многочисленных враждебно настроенных индейских воинов и завоевал их уважение, даже обратил некоторых в свою веру… и покорил сердце моей бабушки.
   — Она стала христианкой? Сэм покачал головой:
   — Все не так просто. Бабушка оставалась в тени, пока они были женаты. Конгрегации, отслеживающие границу продвижения поселенцев, обваляли деда в дегте и перьях и вывезли его из города, когда узнали, что он взял в жены шайеннку. Из страха перед бледнолицыми бабушка не могла применять на практике свои знахарские способности, и это, пожалуй, было для нее самым тяжелым. Она очень хотела помогать больным людям, но ей не позволили этого сделать. Разумеется, к моему отцу прилипло клеймо полукровки. Может быть, именно поэтому он ударился в пьянство и карточные игры. Его не смогла спасти даже хорошая жена.
   — Мне очень жаль, — искренне сказала Энни.
   — Спасибо. Возвращаясь к бабушкиной истории, скажу, что она прожила с моим дедом тридцать лет, а похоронив его, вернулась к индейцам. Оно и к лучшему: она так и не смогла прижиться в белом мире.
   Энни кивнула, уловив в голосе Сэма горечь.
   — Несколько лет спустя мы с Бетси переехали жить к ней. Потом мы покинули индейский отряд, и я какое-то время не видел бабушку. А около шести лет назад Свистящий Кнут отыскал меня в Денвере и рассказал, как Знахарка и другие бежали из Форт-Робинсона, спасаясь от конницы. Так я узнал, что индейцы бедствуют, и начал им помогать. Я забочусь о том, чтобы у них всегда были еда и скот, ищу для них новые места для тайного кочевья.
   — Ты удивительный человек, Сэм Ноубл! — порывисто воскликнула Энни и шагнула в его объятия.
   Он удивленно и радостно прижал ее к сердцу.
   — Я вижу, ты стала относиться ко мне гораздо дружелюбней, милая.
   Она вскинула бровь.
   — Не воображай, пожалуйста! Между нами еще не все решено, Сэм. Просто я считаю, что человек, который отстаивает интересы несчастных индейцев, заслуживает поощрения.
   Сэм усмехнулся и крепче прижал Энни к себе.
   — Это не так уж и трудно, — скромно сказал он и кивнул в сторону вигвамов. — Наш маленький отряд хранит индейские традиции, культуру и образ жизни, умирающие в резервациях. Покуда я жив, я буду заботиться о том, чтобы они оставались свободными кочевниками.
   — А Свистящий Кнут? Почему он так долго живет с шайеннами?
   Сэм ухмыльнулся.
   — Он влюблен в мою бабушку. Конечно, она стара, но Кнут смотрит глубже. Он видит ее добрую душу. Кнут по опыту знает, что самое ценное в человеке — это его дух.
   — Но ты же сказал, что она до сих пор любит твоего деда.
   — Да, это так. Они со Свистящим Кнутом очень близкие друзья, у них много общего, но бабушка — однолюбка.
   По спине Энни пробежали мурашки. Она задумалась о возможной параллели с собственной жизнью. А если она тоже из числа однолюбов? Будут ли они жить вместе или те силы, что привели их сюда, в конце концов их же и разлучат? Сейчас, в объятиях Сэма, ощущая его тепло, силу, его мужской запах, она страдала оттого, что не находила ответа на свой вопрос. Одно Энни знала наверняка — разлука с ним будет для нее невыносимой болью.
   Сэм погладил Энни по спине, его голос прервал ее мысли.
   — Ты дрожишь, милая. Тебе плохо?
   — Нет, — пролепетала она, — просто я подумала, что Кнут — очень преданный человек: он все это время поддерживал Знахарку и ее людей, хоть и знал, что его любовь никогда не станет взаимной.
   Сэм откинулся назад и игриво ущипнул ее за нос.
   — Так всегда бывает, когда мужчина находит нужную ему женщину. Без нее ему очень тяжело.
   Энни не могла вынести того откровенного желания, которое читалось во взгляде Сэма. О Боже, как же она бесстыдна! Если он сейчас ее не поцелует, то она…
   Но он ее поцеловал! И это был поцелуй, исполненный невероятной нежности. Энни обвила руками шею Сэма и прижалась к его теплому бедру.
   Они долго стояли, прильнув друг к другу. Губы Сэма прошлись по ее теплой щеке.
   — Знаешь, Энни, есть кое-что, что я хотел бы…
   — Да?
   — Нам нужно поговорить о том, как мы… будем спать сегодня ночью.
   Эти слова вернули Энни к реальности.
   — Слушаю тебя.
   Сэм почесал скулу и робко заглянул ей в глаза.
   — Видишь ли, шайеннские женщины очень целомудренны. Поэтому мы с тобой… э-э… не можем спать в одном вигваме.
   Энни нахмурилась.
   — А почему ты решил, что я захочу спать с тобой в одном вигваме?
   — Нет, я ничего не решил, — поспешно отозвался он.
   — Или ты намекаешь на то, что мы должны солгать всем и сделать вид, будто мы муж и жена?
   Он застонал.
   — Нет, этого я тоже не предлагаю. — Он снова прижал ее к себе. — Но может быть, мы могли бы найти способ остаться наедине?
   Энни судорожно глотнула, услышав отчаянное желание в его голосе. Сэм никогда не узнает, как близка она была к мысли о том, чтобы затащить его в лесок из величавых желтых осин. Но тогда они придут к тому же самому тупику: он убедится в том, что она лгунья, а ей останется прежняя боль. Теперь они стали любовниками, но Энни не собиралась возобновлять эти отношения до тех пор, пока между ними не будет ясности.
   Томительно тянулись секунды. На лице Сэма появилась растерянность.
   — Ты не хочешь меня, Энни?
   — Конечно, хочу, — честно призналась она и все же, собрав всю свою волю, вырвалась из его объятий. — Только в следующий раз, когда мы займемся любовью, ты уже будешь знать, кто я такая на самом деле.
   С этими словами Энни отвернулась и зашагала обратно, к центру лагеря. Сэму оставалось лишь печально смотреть ей вслед.

Глава 22

   В индейский лагерь Энни вернулась растерянной. Чем же теперь заняться? Она улыбнулась двум пожилым шайеннкам, которые резали коренья у входа в вигвам, и обошла шумную группу мальчишек. Ребята бросали мяч, а паренек помладше пытался его поймать.
   По счастью, к ней подошла молодая индианка с большим животом, тянувшая за собой малыша лет четырех. На женщине было белое платье из оленьей кожи, стеганое и обильно расшитое бисером, и такие же мокасины. Ее длинные волосы, разделенные прямым пробором, были заплетены в мелкие косички. Прическу дополняли кожаные украшения и веточки растений с запахом шалфея. В женщине было своеобразное очарование: гладкую кожу медово-коричневого оттенка и правильные черты лица не портили дрожавшее в носу серебряное кольцо и многочисленные бисеринки, которыми были утыканы ее уши. Сын индианки был облачен в одни лишь короткие штанишки. На плечи малышу спадали прямые черные волосы, а его круглое личико было на удивление серьезным.
   — Приветствую вас, гостья, — произнесла женщина по-английски. — Меня зовут Сидящая на Облаке, а это мой сын, Маленький Лис.
   — Здравствуйте, — приветливо улыбнулась Энни и наклонилась к мальчику. Тот робко засмеялся, прячась за маминой юбкой. — Милый ребенок! Похоже, скоро у него появится братик или сестричка?
   Сидящая на Облаке ответила не сразу, и Энни испугалась, не нарушила ли она какое-нибудь табу, столь откровенно заговорив о беременности. Но тут женщина тихо засмеялась.
   — Да, скоро на нашу семью опять снизойдет счастье. Мой муж, Красный Щит, очень этим гордится.
   — Я его понимаю. К тому же ему наверняка нравится, как вы готовите, — сказала Энни. — Я с удовольствием ела оладьи, которые вы мне принесли.
   Шайеннка скромно отвела глаза.
   — Если хотите, я научу вас их печь.
   — Очень хочу. Меня восхищает все, что связано с вашим образом жизни.
   Женщина улыбнулась и взяла Энни за руку.
   — Мы будем печь оладьи завтра на рассвете. А сейчас вы, наверное, устали. Я провожу вас в ваш вигвам.
   Приятно удивленная, Энни проследовала за Сидящей на Облаке к большому белому вигваму, расписанному сценами из охотничьей жизни. Над входным пологом висела пестрая звезда, отделанная перьями.
   — Как красиво! — поразилась Энни. Сидящая на Облаке просияла.
   — Я вышила эту звезду, чтобы в нашей семье всегда было благополучие.
   — Так это ваш вигвам?
   — Пока вы здесь, он ваш.
   Энни энергично тряхнула головой.
   — Нет-нет, я не могу выселить вас из дома. К тому же вы ждете ребенка!
   Женщина явно смутилась.
   — Но это высокая честь — предоставить свой вигвам гостю, тем более подруге уважаемого Человека, Который Нас Защищает.
   Энни удивленно повторила:
   — Человека, Который…
   — Сэма, — объяснила девушка.
   — Ах, ну да. Но я все равно не могу занять ваше жилище! А где будете спать вы и ваша семья?
   — В вигваме родителей мужа. — Девушка понурила голову. — Если вы откажетесь от нашего гостеприимства, это будет большим позором для нашей семьи.
   — О Боже! — Вспомнив предостережения Сэма насчет табу, Энни тронула женщину за руку. — Поверьте, Сидящая на Облаке, я меньше всего хотела вас оскорбить. Просто меня так тронуло ваше предложение, что я слегка растерялась. Но разумеется, я почту за честь спать в вашем вигваме.
   Женщина радостно улыбнулась.
   — Вот и хорошо. Тогда идем.
   Сидящая на Облаке откинула полог и поманила к себе Энни. Та вошла, нагнувшись и стараясь держаться левой стороны, как советовал Сэм. Когда глаза привыкли к полумраку, она увидела в центре вигвама яму для костра, а вокруг нее — постели из шкур. Обстановку довершали две скамьи и буфет из бизоньих шкур, растянутых на деревянной раме. На одном из опорных шестов висел кожаный бурдюк с водой, под ним лежали аккуратно сложенные седла из бизоньей кожи.
   — У вас очень уютно, — заметила Энни.
   — Спасибо. Пока вы с нами, наш вигвам будет в вашем полном распоряжении.
   — А как же Сэм? — не удержалась Энни. Сидящая на Облаке улыбнулась.
   — Он будет спать в вигваме Знахарки. — Она обвела помещение руками. — Пожалуйста, располагайтесь. Мы с Маленьким Лисом вас оставим, чтобы дать вам отдохнуть.
   — После такого чудесного пира меня и впрямь клонит ко сну. И потом, наверное, я еще не привыкла к разреженному горному воздуху, — призналась Энни. — Но прежде скажите… почему вас так назвали?
   Чувствовалось, что женщину обрадовал этот вопрос.
   — Когда я была очень маленькой девочкой, я потерялась в горах. Мама была в панике. Меня искали всем племенем, но в то утро был сильный туман. Наконец один из наших старейшин. Пятнистый Волк, заметил мою голову, торчатщую из тумана. Он привел меня к маме и объявил: «Я нарекаю этого ребенка Сидящей на Облаке».
   — Как интересно! А ваш сын?
   Сидящая на Облаке потрепала мальчика за вихры.
   — В ту ночь, когда он родился, в наш лагерь забежал рыжий лис. Он перепрыгнул через наш костер.
   — Здорово! Сидящая на Облаке погладила свой живот.
   — Если у меня родится девочка, мы назовем ее в вашу честь.
   — Вы очень добры, — откликнулась Энни.
   — Ну хорошо. А теперь отдыхайте.
   Женщина взяла сына за руку и вышла из вигвама.
   Энни легла в постель, оказавшуюся на удивление удобной. Ее поражали доброта и доверие этих простых людей. А Сэм, который их защищал, казался теперь Энни еще желаннее.
   Ей очень хотелось оказаться в его объятиях, но она понимала, что еще не время. Сначала он должен ей поверить.
   — Как дела, бабушка?
   Сэм и Знахарка сидели в вигваме, воздух которого был пропитан до боли знакомыми Сэму терпкими ароматами. Старая колдунья держала в руке деревянный пестик и растирала в ступке сухую траву. Сэм знал, что она использует это растение для припарок, хоть и не любит жаловаться на свои хвори. Вокруг лежали мешочки из оленьей кожи с разными травами, семенами и сухими кореньями, а также цветы, необходимые для приготовления лекарств.
   Она оторвалась от работы и удовлетворенно оглядела внука.
   — Погонщик Бизонов говорит, что скоро нам придется уезжать. Мы пробыли здесь слишком много лун. Кукуруза собрана, можно трогаться в путь.
   Сэм кивнул:
   — Что ж, пожалуй, Кнут прав. Если вы надолго здесь задержитесь, власти найдут вашу стоянку и пришлют за вами голубые мундиры.
   — Старые обычаи умирают, — горько вздохнула Знахарка. — Наши мужчины уже не встречаются в вигваме знахаря и не приносят себя в жертву шесту в ритуальном танце солнца. Наши женщины уже не носят в волосах пестрые гербы своих мужей, ибо время военных баталий прошло. Теперь мы пасем коров там, где раньше охотились на бизонов.
   — И все-таки вы сохранили немало давних традиций, бабушка, — заметил Сэм. — Вы живете вдали от цивилизации и практикуете свои удивительные методы лечения. Помню, когда я был ребенком и жил с вами, у меня сильно пошла носом кровь. Ты остановила это жут кое кровотечение с помощью какого-то ягодного порошка. В тот день я поверил в твои способности. Знахарка слабо улыбнулась.
   — То были добрые времена, внук. Наш отряд вольно кочевал с места на место. А теперь нас преследуют, точно свору собак.
   Сэм вздохнул.
   — Жаль, у меня не хватит денег на то, чтобы купить вам большое ранчо. Тогда бы вы зажили в свое удовольствие.
   — У тебя доброе сердце, внук, — отозвалась Знахарка. — Ты и так помогаешь нам — присылаешь продукты, скот и семена. Не можешь же ты отдать за нас свою жизнь.
   — Я с радостью сделал бы это, — искренне сказал Сэм.
   — Это не твой путь, — заметила мудрая старуха. — Ты выбрал стезю белого человека. А шайенны не могут быть оседлыми земледельцами. Такая уж наша участь — быть свободными и скитаться по свету.
   Сэм тронул ее за руку.
   — И все же подумай над этим, бабушка. Вам нужна своя земля, иначе конница загонит вас в угол.
   Знахарка кивнула:
   — Хорошо, я подумаю. — Она улыбнулась. — А теперь расскажи мне об этой женщине, которую ты привез с собой.
   Сэм собрался с мыслями, желая подойти к этой теме как можно деликатнее.
   — Это та самая женщина, которую я искал. Как и предсказывал Лунный Теленок, она скрывалась на юге.
   — А-а, — протянула Знахарка. — Значит, это и есть Грязная Рози?
   Сэм улыбнулся.
   — Да. Вернее, это та женщина, которую я принял за Грязную Рози.
   Знахарка наморщила лоб.
   — Теперь ты думаешь иначе?
   — Я еще не встречал таких женщин, как она, бабушка. Она смелая, красивая, дерзкая. Но помимо этого, она самая ужасная лгунья на свете.
   — Эта женщина говорит одно, а делает другое? — помрачнела Знахарка. — А ну-ка, расскажи мне все с самого начала, внук.
   — Хорошо. Скажи, ведь это невозможно — путешествовать сквозь время и перелететь через целое столетие! Или я не прав?
   Знахарка долго молчала.
   — В этом мире есть много дорог, внук. Кто скажет, куда какая из них ведет?
   — Но вы с Лунным Теленком сказали мне, где искать эту женщину! — взвился Сэм.
   — Внук, — спокойно заговорила Знахарка, — я просила тебя прислушаться к мудрым речам нашего священного юродивого, который сказал, что твоя добыча прячется за южным ветром. Но иногда озарение открывает перед нами нечто гораздо большее, чем обычно мы можем видеть и слышать, так же как порой под гладкой поверхностью тихого пруда таятся сильные течения.
   — О чем ты говоришь? — с досадой спросил Сэм. Она осторожно ответила:
   — Может быть, наш священный юродивый имел в виду нечто другое, когда посылал тебя на юг. Может быть, он хотел, чтобы ты исполнил свое собственное предназначение.
   Сэм удивленно взглянул на бабушку.
   — Тебе обязательно надо было сказать мне об этом прямо сейчас?
   — Внук, я всегда выкладываю тебе все, что думаю, и не собираюсь изменять этому правилу.
   Он раздраженно покачал головой.
   — Чего ты от меня хочешь? — со вздохом спросила Знахарка.
   Сэм провел пальцами по волосам.
   — Черт возьми, я не знаю! Может быть, ты совершишь над Энни какой-нибудь обряд очищения? Один из тех, которые ты совершала надо мной, когда я нарушал табу или тыкал веткой в огонь?
   — Что ж, может быть, — согласилась Знахарка, — но сначала я должна выслушать эту женщину. Мне надо самой оценить ее историю.
   — Да, пожалуй, это разумно. — Сэм поморщился, точно от боли. — Ты допускаешь, что она не лжет?
   — Возможно. — Знахарка долго и внимательно смотрела на Сэма. — Ты отдал этой женщине свое сердце?
   — Пожалуй, что так, — усмехнулся он.
   — Вот почему ты не отвез ее на суд белых людей?
   — Я просто не мог этого сделать, — процедил он сквозь зубы.
   — Значит, она тебе не безразлична, — заключила Знахарка.
   — Я чувствую, что Энни хорошая женщина. Но она запуталась.
   — А может быть, это ты запутался, внук? — спросила старуха.
   Сэм смущенно отвел глаза.
   — Признаюсь, меня терзают сомнения. Наверное, я был слишком строг и упрям с Энни… А вдруг она говорит правду? — Он вздохнул. — Но ты мне поможешь, бабушка? Ведь ты знаешь мою душу как никто другой.
   — Мне кажется, у твоей Энни доброе сердце и стойкий характер, — объявила Знахарка.
   — Ты права.
   Бабушка сдвинула брови.
   — Но вам обоим нужно, чтобы кто-то направил вас на путь истинный.
   — Да, это так. И я очень рассчитываю на то, что ты нам поможешь.
   Знахарка засыпала в маленький мешочек растертую в порошок траву.
   — Это сложный вопрос, а мне сегодня нужно перетолочь еще много разных снадобий. Я подумаю над твоими словами, как только приготовлю средство для грудного молока. Оно понадобится Сидящей на Облаке, когда она родит. После восхода солнца я поговорю с твоей женщиной.
   — Спасибо, бабушка.