Преисполненный благодарности и уважения к нему и новой любви, я оставил его в покое.

14

   Они не поверили ни одному моему слову. Когда я, захлебываясь, рассказывал об ужасном сне, в котором видел пытку Ревекки, шериф Жанфро просто надо мной посмеялся. Услышав, что во сне я видел себя и мужчиной, и женщиной, он тоже очень развеселился, и только резкий окрик тетушки Куин заставил его заткнуться.
   Когда я дошел до описания таинственного незнакомца, утопившего два трупа, шериф Жанфро вновь принялся хохотать, и даже его никчемный заместитель Хейли Хендерсон захихикал.
   Пэтси появилась в кухне где-то к середине рассказа и вторила Хейли, давясь от смеха.
   А когда я начал описывать, как Гоблин вывез меня из болота, шериф, фигурально выражаясь, уже катался по полу.
   Я с ангельским терпением не обращал на это внимания, проглотил две тарелки блинчиков, приготовленных Большой Рамоной из смеси "Крекер Баррел", и взглянул на тетушку Куин.
   "Это Ревекку там убили, тетушка. Я только и прошу, чтобы кто-то туда съездил, собрал останки и исследовал их на ДНК!"
   "Ах, Квинн, мой бесценный мальчик", – вздохнула тетушка.
   А потом из аптеки привезли снимки! Те самые снимки!
   Я начал их раздавать, словно игральные карты, всем, кто сидел за кухонным столом. Снимки получились неплохо. Правда, об останках Ревекки судить по ним не представлялось возможным, зато отлично были видны пять ржавых цепей, ну и, разумеется, снимки общего плана Хижины и мавзолея были очень хороши.
   "Теперь вы сами убедились, – сказал я, – что на болотах стоит дом, и вы уже не будете это отрицать. И если этот металл, – я ткнул пальцем в фотографию, – не чистое золото, тогда я не Блэквуд".
   На шерифа напал очередной приступ хохота, он затряс животом, но тут тетушка Куин жестом призвала всех к тишине.
   "Ладно, – объявила она, – мы выслушали все, что хотел сказать Квинн. Итак, остров на самом деле существует, и Квинн знает к нему дорогу, к тому же он утверждает, что неизвестно чьи тела были утоплены в нескольких ярдах от берега. Другими словами, он может отвезти вас на то самое место, с которого увидел, как избавляются от трупов, и вы сможете все там тщательно обыскать".
   А шериф как заведенный по-прежнему покатывался от смеха.
   "Мисс Куин, – сказал он, – вы знаете, я всегда восхищался вами, как и все в этих краях..."
   "Благодарю вас, шериф, – тотчас отозвалась тетушка. – В канун Нового года я ожидаю от вас подношения в виде семи юношей и семи девственниц – тщательно отобранных, разумеется".
   Теперь настала моя очередь покатываться от смеха. Я-то сразу понял, что тетушка цитирует миф о минотавре, но шериф понятия не имел, о чем идет речь, и просто тупо переводил взгляд с тетушки на меня и обратно, а я был настолько глуп в восемнадцать лет, что радовался своему превосходству над ним.
   Тетушка Куин продолжала, не делая пауз и не обращая внимания на мое ликование.
   "Итак, я лично оплачу перевозку цепей и черных останков, о которых говорил Квинн. Я оплачу их полный и тщательный анализ, и даже тесты ДНК, с тем чтобы помимо всего прочего выяснить, один или несколько человек погибли на том самом месте и действительно ли Ревекка Станфорд, чьи волоски можно взять со щетки, хранящейся на чердаке, умерла в том доме".
   Она сощурилась и сделала эффектную паузу.
   "Все, о чем я прошу вас, шериф, – продолжала тетушка властным тоном матроны, – это отправиться туда и поискать неизвестные тела. Полагаю, вы и Папашка сможете выехать утром на моторной лодке".
   "На моторах туда ни за что не добраться, – вмешался я. – Нам придется воспользоваться небольшой пирогой. Кипарисы на болоте растут слишком плотно".
   "Так и сделаем. Папашка умеет управляться с шестом, и, смею полагать, вы тоже знаете, как это делается, шериф Бобби Жанфро! Поэтому позаботьтесь обо всем и считайте, что вам поручено отыскать тела, а лабораторные исследования я поручу провести моему личному врачу, ибо уверена, что полиция Руби-Ривер-Сити не держит в штате эксперта-медика, специалиста в этой области".
   Тут шериф, как следует мною осмеянный, сладенько улыбнулся.
   "Вы позволите мне, мэм, назначить Гоблина проводником в этой экспедиции на остров?"
   Теперь возмутился Папашка, хотя он не повысил голоса и говорил довольно равнодушно.
   "Нам не нужно, чтобы вы назначали куда-то Гоблина, – сказал он. – Зато, как я думаю, вам понадобится хорошая команда людей – и не просто, чтобы отыскать тела, а чтобы осмотреть все это место с цепями и останками, как мы их называем. И вам понадобится кто-то для официального протокола".
   "Вы знаете, по-моему, в этом ничего такого..." – попробовал возразить шериф. Такого упрямства и невежества он до сих пор не проявлял.
   Но Папашка не отступал от своего, даже не переменил тона.
   "Послушайте меня, шериф, – спокойно продолжал он. – Тело на болотах, пусть даже и на втором этаже дома, способно разложиться в течение нескольких лет. Вполне вероятно, что Квинн случайно набрел на место преступления, а значит, можно наткнуться и на самого преступника. Я настаиваю, чтобы вы отвезли туда команду людей, и, если вы этого не сделаете, обращусь в ФБР".
   Почему это заявление так сильно напутало шерифа, не знаю, но если учесть слухи о том, какие дела творились у него в округе Руби-Ривер, в том числе и петушиные бои (которые, между прочим, в Луизиане не запрещены законом), то, полагаю, он не хотел вмешательства ФБР, потому согласился на наши условия.
   Папашка попытался меня удержать, но я не послушался, проводил шерифа до самой машины, все время твердя ему о тех двух трупах: "Вы должны проверить, кто пропал без вести! Поверьте, я все это видел. Два тела спустили под воду. Вы должны начать розыск".
   "Не все сразу, – наконец произнес Папашка. – Пусть они для начала проверят дом. А затем, если ты решишь, что можешь точно указать место, где этот тип вывалил из лодки тела, мы станем настаивать на розыске".
   В конце концов, шериф со своим заместителем, то и дело прыскавшим от смеха, убрались с фермы. Тетушка Куин и Папашка взяли меня в оборот, велев всем остальным выйти из кухни, чтобы мы могли поговорить без свидетелей.
   Пэтси здорово озлобилась, что ей нельзя остаться, но Папашка так свирепо зыркнул на нее, что она в конце концов надулась и ретировалась в свое жилище над гаражом.
   Папашка прочел мне целую лекцию, обвиняя в том, что я не послушался тетушки Куин, отправился на болота один и "украл" у него пистолет. Затем последовало несколько сильных фраз насчет того, что я сам для себя опасен и мне давно пора покинуть ферму Блэквуд и повидать мир.
   "То есть как это "повидать мир"? – возмутился я. – Ты что, не видел моих снимков? Да там целый надгробный памятник из золота, Папашка, я просто обязан выяснить, что в нем такое, не говоря уже о том, что нужно заняться самим домом. Никуда я не поеду. Дед, ты сам знаешь, чем я хочу заняться, – продолжал я с большим напором. – Я хочу провести электричество, прямо через болота. Я хочу отремонтировать дом, чтобы он опять принял жилой вид и стал настоящей Хижиной Отшельника, но я не могу приступить к работе, пока там не соберут останки Ревекки, чтобы сделать анализ. Я ничего не могу предпринять, пока не поступлю справедливо по отношению к Ревекке, пусть даже она не всегда поступает справедливо со мной, если на то пошло".
   Папашка выглядел печальным и усталым и двигался еле-еле, как черепаха. Но я гнул свое.
   "А еще полиция должна поймать этого незнакомца – этого убийцу, злодея, который сваливает трупы в наше болото".
   И тут Папашка переменился. Таким я видел его только в прошлом. Он по-настоящему рассвирепел, но на этот раз не из-за Пэтси, а из-за меня.
   "У тебя не все в порядке с головой, сынок, – сказал он. – Ты обязательно должен отсюда уехать. Можешь поступить в Университет штата Луизиана, в Батон-Руже, если не хочешь уезжать далеко от дома, но я за то, чтобы ты отправился на восток, в Гарвард. Тетушка Куин просмотрела все результаты твоих экзаменов, которые ей дала Линелль. Ты мог бы с легкостью поступить в любое заведение Лиги плюща[21] прямо сейчас. Так что пора тебе покинуть родной дом".
   "Дорогой мой, – вступила тетушка, – Папашка абсолютно прав. Сейчас тебе нужно думать о собственном будущем, а не о тайнах и жизненных перипетиях прежних обитателей этого дома. Ферма Блэквуд никуда не денется, она навсегда останется твоей, но ты сейчас в таком возрасте, когда самое главное – новые впечатления. Тебе пришло время уехать".
   Я молчал, натолкнувшись на полное непонимание. Лично меня в ту минуту занимали другие мысли: способны ли аллигаторы сожрать тела так быстро, что от них ничего к этому времени не останется, смогу ли я точно указать место на острове, откуда увидел, как совершается подлое злодеяние.
   "Иди спать, Квинн, – ласково велела тетушка Куин. – Я знаю, ты видел там что-то. Я нисколько не сомневаюсь в твоих словах. Всем теперь ясно, что Хижина Отшельника действительно существует. Ты привез доказательства. Но сейчас уже поздно, до утра все равно ничего нельзя сделать".
   Поднявшись наверх, я увидел, что Большая Рамона успела заплести в косы свои густые седые волосы, надеть лучшую фланелевую ночную рубашку с розочками и сидит теперь в моем любимом кресле у холодного камина, держа в руке четки. Она крепко меня обняла, и я отправился в душ.
   Потом мы помолились на ночь, и я признался, что слишком устал для всего Святого розария. Вскоре мы уже лежали, прижавшись друг к другу, и я видел сон, в котором таинственный незнакомец появился при слабом свете полумесяца.
   Меня разбудил щелчок. Это включился компьютер. Я увидел слабый зеленый свет от монитора и подумал, что за досада.
   "Гоблин, к чему все это?" – пробормотал я и сразу услышал странный звук. Это зацокали клавиши.
   Я пулей вскочил с кровати и прямиком направился в гостиную, где стоял компьютер. К этому времени Гоблин успел напечатать:
   "КВИНН, ПОВСЮДУ ОПАСНОСТЬ, Я БОЮСЬ".
   Я остолбенел. Раньше он никогда такого не проделывал. Да, конечно, он включал и выключал компьютер, но чтобы самому набрать текст... Я сел за клавиатуру и, печатая слова, произносил их вслух:
   "Гоблин, я люблю тебя. Если бы не ты, я бы не смог вернуться домой. Объясни, о какой опасности ты говоришь".
   Я убрал руки с клавиатуры и наблюдал, как клавиши, словно по волшебству, опускались сами, пока он набирал:
   "Я ВИЖУ ЕЕ ПОВСЮДУ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. НЕ ЛЮБИ РЕВЕККУ".
   Я начал шептать ему свой ответ, то есть произносить его вслух, как делал всегда – мол, нет нужды волноваться, – когда клавиши вновь запрыгали и я увидел на экране:
   "ЧЕРЕЗ КОМПЬЮТЕР, КВИНН. Я БЕРУ СИЛЫ ТОЛЬКО ОТ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА, В ОСТАЛЬНОМ Я СЛАБ. ОЧЕНЬ УСТАЛ ОТ БОЛОТА. УЕЗЖАЙ, КВИНН".
   Все это меня огорошило, но не противоречило тому, что я начал понимать относительно Гоблина, поэтому я бодро заколотил по клавишам:
   "Гоблин, кто был этот незнакомец? Что это за тела?"
   "Не знаю, – последовал ответ. – Тела были мертвые".
   Типичный пример логики Гоблина. Я долго сидел, уставившись в экран, а потом напечатал:
   "Гоблин, я люблю тебя. Никогда не думай, будто я тебя не люблю. Просто смирись с тем, каким я иногда бываю".
   Ответа не последовало, затем компьютер выключился сам собой, прежде чем я успел сохранить наш маленький диалог. Скорее всего, его выключил Гоблин.
   "Что все это значит?" – вслух произнес я, озираясь. Но темнота оставалась безответной. Ничего не поделать, решил я, нужно идти спать...
   Я лежал в постели без сна, размышляя над тем, что случилось, в том числе и о том, что Гоблин теперь способен набирать на компьютере текст, не прибегая к моей помощи. Это открытие меня пугало, но в то же время оно было тесно связано с его последним подвигом, когда он вывел меня с болота.
   Короче говоря, я мучился угрызениями совести из-за того, что порою так плохо обращался с Гоблином.
   Мой двойник вновь завоевал мое восхищение, как тогда в далеком детстве, когда он учил меня правильно писать длинные слова. Мы с Гоблином вновь стали близки. Гоблин знал, что я говорю правду. Гоблин все понимал.
   Я с волнением ощущал это, хотя в то же время полностью отверг его предостережение. Главное то, что мы с ним снова сблизились.
   В ту минуту я не подозревал, что нам предстоит еще больше сблизиться.
   Где-то глубокой ночью, когда Большая Рамона похрапывала, а я дремал в полусне, мечтая о Ревекке, в комнату вошел незнакомец.
   Гоблин потряс меня за плечо и, разбудив, повернул на левый бок. Я открыл глаза и увидел, что Гоблин смотрит мимо меня туда, где находится камин, а сам крепко сжимает мне плечо, призывая, как тогда, на острове, к осторожности.
   Я перевернулся, словно во сне, и увидел фигуру у каминной полки. Высокий мужчина. По силуэту я сразу понял – чужак, но что-то в его фигуре мне показалось знакомым. Я узнал того незнакомца, которого видел на болоте при свете луны.
   Сейчас я разглядел дерзко посаженную голову, квадратные плечи и руку, опиравшуюся на полку. Я не сомневался, что передо мной тот же самый человек! Раздалось тихое постукивание по каминной полке, я увидел там что-то белое.
   А потом послышался тихий смех.
   Я опрометью вскочил с постели, хотя Гоблин изо всех сил пытался меня остановить. Пока я босой пересекал комнату, услышал звук сминаемой бумаги и даже заметил, как белый бумажный комочек полетел в камин.
   Но не успел я сделать следующий шаг, как мужчина исчез.
   Я оглядел комнату, выскочил в коридор, но он был пуст. На чердачном и первом этажах тоже никого не оказалось.
   В Блэквуд-Мэнор все спали – и хозяева, и гости. Из кухонного окна я увидел Клема, ночного сторожа, – он сидел в ярко освещенном флигеле, задрав ноги на стол, и смотрел телевизор.
   Какой смысл поднимать тревогу? Кто бы поверил мне на этот раз? Вернувшись к себе, я достал из камина скомканный лист. Сердце в груди стучало, как молот. Еще не развернув листок, я догадался, что там увижу. Это было мое письмо нарушителю права собственности, в котором я велел ему убираться с нашей территории.
   Я расправил листок и перевернул на другую сторону. Никакого ответа там не нашел. Потом я припомнил, что незнакомец тихо постукивал по каминной полке, – и точно, там лежало письмо, по крайней мере сложенный лист белой бумаги.
   Я невероятно разволновался! Вот она, тепленькая улика. Я схватил листок дрожащими руками и отнес к столу, где зажег галогенную лампу в надежде, что не разбужу Большую Рамону.
   Белая бумага оказалась толстой и дорогой, а почерк был крупный, с затейливыми завитушками. Я даже почувствовал запах туши, которой было написано письмо. Вот приблизительно что там говорилось:
   "Тарквиний, мой дорогой мальчик,
   против всяких ожиданий твоя записка вовсе не показалась мне занимательной. Напротив, я возмущен твоим вторжением в ту часть болота Сладкого Дьявола, на которую я имею неписаное право собственности, благодаря щедрости и предвидению твоего прапрапрадеда Манфреда. Если бы я не разглядел тебя минувшим вечером и не признал в тебе чувствительного и серьезного юношу, каковым ты являешься, я мог бы еще больше оскорбиться.
   При данных обстоятельствах позволь мне объяснить, что я хочу, чтобы ни ты и никто из твоих родственников не показывались на острове. Больше всего я дорожу своим покоем, Тарквиний, возможно, даже больше, чем ты дорожишь своей жизнью. Подумай об этом, мой мальчик.
   Обитатель Хижины Отшельника".
   Я сложил письмо и, нимало не заботясь о том, чтобы накинуть халат или надеть тапочки, прямиком спустился вниз, в комнату тетушки Куин и, как ребенок, толкнул дверь, не постучавшись.
   Свет в спальне, разумеется, горел, а тетушка Куин, расположившись в своем шезлонге, вся в бриллиантах, закутанная в атласные покрывала, лакомилась розовым мороженым из полукилограммового ведерка.
   Жасмин, ночевавшая здесь же, крепко спала на кровати.
   Из телевизора раздавались приглушенные голоса Бет Дэвис и Оливии де Хевилленд.
   "Тарквиний, что случилось? – сразу спросила тетушка и приглушила в телевизоре звук. – У тебя такой вид, словно ты встретился с призраком Банко[22]. Иди сюда и поцелуй меня".
   Я охотно исполнил ее просьбу.
   "Он был в моей комнате, тетушка Куин, – сказал я, задыхаясь, и помахал письмом у нее перед лицом. – И оставил мне эту записку. Я видел его, тетушка. Он стоял у моего камина. Гоблин мне сказал, что он пришел. А вот и записка, которую он написал. Тетушка Куин, поверь, затевается какая-то новая подлость. Пусть это звучит неправдоподобно, но это какое-то тайное общество в духе Байрона".
   "Позволь мне взглянуть на письмо", – попросила тетушка и поставила мороженое на ночной столик. Тем временем Жасмин подняла голову и начала вылезать из-под одеяла.
   Я рассказал обеим, что произошло наверху. Затем Жасмин ознакомилась с запиской, а тетушка Куин прочитала ее во второй раз. Я был слишком взволнован и потому мог только расхаживать по комнате от стены к стене.
   "Придется нам закрывать на ночь обе двери, – сказала Жасмин, – если к нам начали заявляться гости, которые входят без всякого стука".
   "Мы что, не запираем дом на ночь?!" – спросил я, придя в ужас.
   "Сам знаешь, что нет, – ответила Жасмин. – Постояльцы из Нового Орлеана приезжают в любое время суток. У тебя разве когда-нибудь был ключ от входных дверей, Тарквиний Блэквуд?"
   "Этот тип смеялся надо мной, – сказал я, стараясь держаться как можно спокойнее, что давалось мне с трудом. – Говорю вам, он хохотал. Я слышал его смех и..." – Я замолчал. Именно этот смех звучал во время моих приступов дурноты. Именно этот смех сопровождал жалобные мольбы Ревекки. Ну разве кто-нибудь мне поверит!
   "Тарквиний, что теперь? – всполошилась тетушка Куин. – Не стой так, выпучив глаза. Жасмин, беги к Клему – пусть проверит, все ли в порядке. Скажи ему, что у нас непрошеный гость. Поторопись".
   Жасмин быстро вышла из комнаты.
   "Тарквиний, прекрати таращиться, – сказала тетушка Куин. – Должна же быть какая-то причина, разумное объяснение всему происходящему. Возможно, ты попал в самую точку. На острове встречается какое-то тайное общество, устраивают что-то вроде романтических секретных собраний, и кто-то из них вошел к нам в дом, который, как ты знаешь, открыт день и ночь, и посмел подняться к тебе наверх..."
   "Нет ничего романтического в том, чтобы избавляться от трупов", – возразил я.
   "Дорогой, возможно, он сбросил в воду что-то другое, просто со стороны выглядело, будто это тела".
   Я повернулся и обошел комнату по кругу. У одного из столбиков роскошной кровати я заметил слабое очертание Гоблина. Он энергично мне закивал.
   Я бросил взгляд на тетушку. Она смотрела мимо меня – туда, где стоял Гоблин.
   "Это были трупы, тетушка Куин, – сказал я. – Я знаю, потому что Гоблин знает. И Гоблин боится".
   Тетушка притихла, а потом подняла на меня взгляд.
   "Мой милый мальчик, – сказала она. – Я расследую это дело самым тщательным образом, не сомневайся. И я сделаю все, чтобы ты в ближайшее время отсюда уехал".

15

   На следующее утро остров Сладкого Дьявола, который всегда был самой большой тайной фермы Блэквуд, принимал гостей – десяток борцов с преступностью, включая не только шерифа округа Руби-Ривер и его заместителей, но и двух частных детективов, нанятых тетушкой Куин, двух экспертов частной лаборатории и двух представителей Федерального бюро расследований.
   Таким образом, Хижина Отшельника стала общественным достоянием. И я, стоя на берегу и указывая детективам, куда были сброшены трупы, радовался, видя, как по тайному жилищу Манфреда снует народ.
   После завтрака у Папашки случился по-настоящему сильный приступ несварения, так что он отказался поехать с нами. Он и сам здорово расстроился, но понимал, что не выдержит поездки.
   А вот тетушка Куин, наоборот, держалась стойко, хотя никто не ожидал от нее такой смелости. Она явилась на пристань в подогнанном по фигуре спортивном костюме цвета хаки, в котором была похожа на археолога девятнадцатого века. (Я совсем забыл, что всего год назад она решила уединиться в джунглях и побывала на Амазонке.)
   И разумеется, с нами поехала Жасмин. Она была в синих джинсах, ни разу прежде не одеванных, и в моей старой клетчатой рубашке, под которой дерзко выпирали ее грудки. Жасмин курила сигареты "Кэмел" и поглядывала на всех с подозрением, если не с откровенным презрением.
   Я стоял на берегу и прислушивался, не прозвучит ли в мой адрес хоть слово одобрения, чтобы больше не чувствовать себя одиноким и осмеянным.
   Разумеется, никаких трупов в болоте не нашли.
   Впрочем, обследовать вязкое дно шестом на глубине от шести до десяти футов не такая уж легкая задача, да и аллигаторы, кишевшие вокруг острова, вели себя как-то по-особому навязчиво и "дружелюбно", что для меня означало только одно: они ожидали новой порции, после того как недавно насытились телами, которые им скормили на моих глазах.
   Что касается останков со второго этажа или "материала", как его начали официально называть, то большую часть увезли представители ФБР и эксперты из частной лаборатории при Мэйфейровском медицинском центре – огромном частном учреждении, недавно построенном известным семейством Мэйфейров из Нового Орлеана, к которому принадлежал и отец Кевинин Мэйфейр, но по линии янки.
   Представители ФБР присутствовали только потому, что у них были средства, чтобы собрать и протестировать материал, и потому, что в их организации хранились обширные материалы по пропавшим без вести людям, где мог бы найтись двойник нашей ДНК. Таким образом, была бы поставлена точка в истории какой-нибудь несчастной жертвы.
   Специалисты Мэйфейровского медицинского центра тоже обладали первоклассной лабораторией, и тетушка наняла их, чтобы они провели тест специально для нас, ведь Хижина Отшельника все-таки находилась в наших владениях.
   Что касается шерифа, то он только и делал, что сыпал избитыми фразами и рассказывал какие-то пошлые хвастливые истории о розыгрышах, которые устраивал своим друзьям. Тем самым шериф служил источником веселья, снимавшего общее напряжение.
   Письмо, оставленное таинственным незнакомцем, передали не представителям ФБР, как я просил, а Мэйфейровскому медицинскому центру. Не могло ли это разрушить "цепь доказательств", если вдруг в Хижине Отшельника обнаружат ДНК какого-нибудь недавно пропавшего человека? Никоим образом. Потому что ничто, кроме моего ничем не подкрепленного свидетельства, не связывало письмо с Хижиной Отшельника.
   Во всяком случае, я так оценил ситуацию в то утро массовой схватки, в которой на вязком вонючем болоте, кишащем рептилиями и насекомыми, сошлись в лобовой атаке государственный официоз и южное упрямство.
   Представители ФБР благообразного вида держались весьма почтительно – наверное, поэтому шериф и его команда едва обращали на них внимание. Я подробно отвечал на все вопросы, кто бы их ни задавал, в том числе и на вопросы экспертов из Мэйфейровского центра, проявивших большой интерес и любознательность при сборе данных.
   Никто не позаботился снять отпечатки пальцев с таинственного мраморного стола или римского кресла, но почти каждый рано или поздно до них дотронулся.
   На всех – даже на шерифа – произвел впечатление золотой мавзолей, если это сооружение действительно было мавзолеем, а многократные попытки найти хоть какой-то способ его вскрыть не увенчались успехом. Золотые пластины (шериф настаивал, что они бронзовые) – так вот, повторю, золотые пластины были так плотно пригнаны к гранитному обрамлению, что их можно было сковырнуть только самым грубым ломом, на что мы, гордые владельцы мавзолея, не дали разрешения.
   Наконец к середине дня было решено прекратить поиски трупов, и шериф со своей командой убрались с острова, проклиная на чем свет узкие пироги, шесты, кипарисы с их мощными кривыми корнями, глицинию, ежевику, жару и комаров. Господа из ФБР последовали тем же маршрутом, но вели себя гораздо более сдержанно, когда наш работник, Джексон, управлял их пирогой, – видимо, не в стиле ФБР вообще что-то проклинать.
   Тетушка Куин, мы с Жасмин, а также наши Обитатели Флигеля, Клем и Феликс (оба приходились Жасмин братьями, и один из них часто исполнял роль шофера тетушки Куин), не желая задерживаться на острове – Жасмин ведь читала письмо, – поспешили за ФБР и не отставали от них до самой пристани.
   Отъехав на безопасное расстояние, когда за деревьями уже виднелся Блэквуд-Мэнор, я сообщил Клему и Феликсу, что в ближайшем будущем намерен провести в Хижину Отшельника электричество, и попросил не забывать, как добраться туда, где мы только что побывали. Тетушка Куин высказала свое согласие, поэтому к моим словам оба отнеслись со вниманием.
   А еще они были слишком добры, чтобы открыто посмеяться надо мной. Кроме того, они устали, и я вручил каждому денежную премию, на что Жасмин прореагировала с заметной долей утонченной ревности. Пришлось дать премию и ей. Я почему-то был уверен, что денег она не возьмет, но она взяла, нарочито засунув банкноты в лифчик и подмигнув мне при этом.
   Тогда я совсем осмелел, схватил ее и, перегнув в талии, крепко поцеловал.