Страница:
Потому что он не отпустит эту женщину.
Алекс пошевелилась во сне и что-то пробормотала. Она спала беспокойно даже тогда, когда принимала снотворное. Он знал это, потому что тогда по «уоки-токи» слышал, как Алекс бродит по дому каждую ночь. Вверх, вниз, вокруг спальни, в любое время. Джо хотел предложить ей заменить таблетки хорошей ночной физзарядкой.
При мысли об этой «физзарядке» Джо улыбнулся, наклонил голову и нежно поцеловал Алекс в губы.
– Джо? – сонно пробормотала Алекс, приоткрыла один глаз и посмотрела на него.
– Мне нужно проверить лошадей, – улыбаясь, сказал он. – Еще только шесть часов.
Она что-то пробормотала и закрыла глаза. Джо не успел встать, а Алекс уже снова уснула.
Продолжая улыбаться, Джо оделся и вышел во двор. Он проведал лошадей, а потом через поле зашагал к дому отца. Было начало восьмого, слишком рано, чтобы будить человека, который наверняка будет мучиться похмельем, но пусть отец пеняет сам на себя. Вчерашний вечер стал той соломинкой, которая ломает спину верблюда; с пьянством Кари нужно было что-то делать.
И с Али тоже. Али. Сын, о котором Джо думал, что знает его как самого себя. Видимо, напрасно.
Разочарование в сыне, которого он любил больше жизни, ранило сильнее, чем можно было себе представить.
Теперь он будет думать о своем ребенке по-другому.
Джо достал ключ, вошел в дом отца и сразу отправился на кухню варить кофе. Для себя. Отцу нужно будет что-нибудь покрепче: это мерзкое пойло. Скривив рот, Джо вынул из бара бутылку «Дикого индюка» и щедро плеснул в стакан. Он хорошо знал дозу, которая поможет отцу превратиться из трясущейся старой развалины в относительно разумное человеческое существо; он изучил этот противопохмельный ритуал с детства.
Джо взял стакан и пошел в отцовскую спальню.
– Эй, папа!
В комнате так разило перегаром, что на мгновение Джо застыл в дверях. Потом он пришел в себя, поставил стакан на тумбочку, подошел к широкому окну и раздвинул шторы. В комнату ворвался свет. Джо открыл окно, чтобы немного проветрить. Иначе здесь можно было задохнуться.
– Эй, папа! Проснись!
Сев на край кровати, он потряс Кари за плечо – не грубо, но и не слишком бережно. Накануне Джо раздел его до трусов. Отец лежал на животе, открыв рот, и храпел так, что дрожали стекла.
– Папа!
– Что, Джо? Что? – Кари приоткрыл глаза. Увидев сына, он быстро замигал, затем опустил веки и простонал:
– Голова… Кто открыл эти чертовы шторы?
– Я. Проснись, папа. Нам нужно поговорить.
– Какого черта, сын? Кто-нибудь умер? – Кари снова застонал и перевернулся на спину. Как и сам Джо, он был очень волосат, но волосы на груди Кари были такими же седыми, как и на голове. Джо заметил и другие приметы старости. Жилистую, как у индюка, шею, отвисшую кожу. Хотя Джо злился на отца, эти признаки увядания опечалили его.
Он всегда любил старого буяна.
– Сядь и выпей. – Его голос звучал чуть менее резко, чем обычно.
– Ты принес мне лекарство?
– Да.
«Папиным лекарством» они издавна называли порцию спиртного, которую Кари неизменно требовал по утрам после вечернего возлияния. Этот эвфемизм вызвал у Джо болезненные воспоминания о детстве. Он помрачнел.
– О боже…
Кари со стоном приподнялся, оперся на изголовье кровати и взял протянутый Джо стакан. Но его рука дрожала так, что Джо пришлось придержать стакан и поднести его ко рту отца. Кари небольшими жадными глотками проглотил содержимое, поперхнулся, закашлялся и откинулся на изголовье, пытаясь отдышаться. Тем временем Джо поставил стакан на тумбочку.
– Под душ, – жестко сказал он, схватил отца за руку и потащил его с кровати.
– Слушай, мне так плохо. Джо, уйди, а?
Джо закинул руку шатавшегося отца себе на шею и силой повел его в ванную комнату. Там он помог Кари залезть в ванну. Отец стащил с себя трусы и бросил их на пол, продолжая честить сына на все корки и умоляя о пощаде. Ничуть не тронутый, Джо вынул из держателя ручной душ, включил холодную воду на полную мощность и направил струю на отцовскую макушку.
Когда экзекуция закончилась, Кари дрожал, плевался и обеими руками тер лицо. Потом он злобно уставился на Джо.
– Ты жестокий сукин сын!
«Сукин сын» сунул ему полотенце. Кари начал вытираться.
– Ну что, полегчало? – сурово спросил Джо.
– Сколько времени, черт побери? – прорычал Кари.
– Полдень, – не моргнув глазом, соврал Джо. – Сможешь встать самостоятельно?
– Да, черт возьми, смогу. – Одной рукой Кари взялся за край ванны, а другой за вделанную в стену ручку и подтянулся. Джо схватил его за руку и помог, стараясь держаться подальше, чтобы не вымокнуть самому.
– Ладно, ладно, – с досадой сказал Кари, выйдя из ванной. – Ступай на кухню. Я сейчас приду.
– Если ты залезешь в кровать, я снова потащу тебя под душ, – предупредил Джо.
Кари махнул ему рукой, и Джо ушел. Оказавшись на кухне, он налил две чашки кофе, достал две таблетки аспирина и положил их рядом с отцовской чашкой на круглый столик.
Несколько минут спустя Кари, шаркая, вошел на кухню, облаченный в поношенный канареечно-желтый махровый халат, который Джо помнил с детства. Это зрелище невольно заставило его улыбнуться. Они с Кэрол прозвали такие сцены «Пробуждением птицы».
– Какого черта, малыш? Похоже, действительно кто-то умер. Еще только половина восьмого, – пробурчал Кари, покосившись на стенные часы. – Что это с тобой?
– Сядь, папа, – сказал Джо.
Кари с опаской посмотрел на сына и сел напротив. Он взял таблетки, сунул их в рот, запил кофе, поперхнулся и закашлялся.
– Нужно добавить.
Он показал глазами на бар. Когда Джо отказался понять намек, Кари вздохнул, сделал еще один глоток кофе и, наконец, отважился посмотреть сыну в глаза.
– Что у тебя на уме? – В голосе отца звучала бравада, как всегда, когда он чувствовал себя виноватым.
– Ты хорошо помнишь, что было вчера вечером? – спокойно спросил Джо.
Кари задумался.
– Ты привез меня домой и уложил в кровать.
Догадка была правильной, но ни на йоту не поколебала уверенности Джо в том, что отец ничего не помнит. На той стадии алкоголизма, которой достиг Кари, память отказывала начисто.
– Да, папа, я привез тебя домой. Иначе Томми пришлось бы посадить тебя в тюрьму. Ты ударил его в лицо, потому что он забрал у тебя ключи от машины. Ты так бушевал, что мне всю дорогу пришлось держать тебя. А знаешь, кто вел машину, пока ты брыкался, орал и вонял сивухой, как винокурня? Алекс, вот кто.
– Алекс, вот как? Неплохо, неплохо. Ты мог сделать и худший выбор, сынок. – Джо надеялся, что упоминание об Алекс пристыдит отца, но у того засветились глаза. – Ты уже попытал с ней счастья? Конечно, попытал. Ты у меня не дурак.
– Папа… – грозно прищурился Джо.
– Можешь не отпираться, Джои. Думаешь, я не видел, как ты смотрел на нее?
– Папа, смотрел я на Алекс или не смотрел, сейчас не в этом дело. Дело в том, что ты опозорил всю нашу семью! Там были Али и Джош. Они все видели собственными глазами. Их друзья тоже. А заодно с ними и весь город.
Кари поморщился и на сей раз действительно смутился.
– И Дженни?
Джо посмотрел отцу в глаза. Он испытывал большой соблазн солгать, потому что Дженни была любимицей деда, но слишком унижать старика не хотелось.
– Нет, – наконец сказал он. – Только и утешения, что ее там не было.
Кари явно почувствовал некоторое облегчение.
– Ладно, сын. Ты высказал свою точку зрения. Я прошу прощения и обещаю, что это больше не повторится. Даю тебе честное слово.
Джо горько рассмеялся:
– Папа, ты давал мне это слово в сентябре. А до того в августе. Ты давал его столько раз, что я уже сбился со счета. Старина, мне больно говорить это, но все кончено. Отныне твое слово для меня ничего не значит.
Кари уставился на него, широко открыв глаза:
– Джо, как ты можешь говорить такое отцу?
Внезапно Джо прищурился и ответил ему мрачным взглядом.
– Папа, я сам отец и вынужден защищать своих детей. Я не дам тебе обречь Али, Джоша и Дженни на то же, на что ты обрек нас с Кэрол. Кроме того, ты подаешь им дурной пример. Ты заметил, что я сам не пью ни капли? Но ты впадаешь в запои каждые два месяца, и они смотрят на тебя. Ты знаешь, за чем я застал Али вчера вечером? За курением марихуаны. Как я могу сказать детям: «Не делайте этого», если дед, которого они любят, пьет не просыхая? Так что выбирай: или ты обратишься за помощью и отправишься лечиться, или уйдешь из этого дома и из нашей жизни.
Отец захлопал глазами.
– Ты этого не сделаешь!
– Сделаю, папа. Клянусь тебе. Этот дом принадлежит мне. И дети тоже.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Кари грустно покачал головой:
– Если собственный сын может грозить мне таким…
– Могу, отец. Прошло то время, когда я жалел тебя. И теперь готов сделать то, что должен. Ну, что ты выбираешь? Лечиться или оказаться на улице?
Кари нахмурился, обвел глазами кухню и снова посмотрел на Джо.
– Пожалуй, где-нибудь весной я мог бы отправиться на лечение.
Джо покачал головой:
– Нет, папа. В ближайший понедельник. Я думал об этом с сентября. От меня требуется только одно: позвонить твоему врачу. Вот и все.
– Джо, ты мой сын. Я люблю тебя больше всех на свете, и ты знаешь это. Но сердце у тебя каменное, и так было всегда. Что бы сказала покойная мать, если бы слышала, как ты со мной обращаешься?
У Джо сузились глаза.
– Лучше не заикайся об этом, отец. Я сделаю то, что сказал.
Он поднялся на ноги.
– Ладно, ладно, ты, упрямый. Хорошо. Если хочешь, я отправлюсь на это твое дурацкое лечение. Но мне нужно дождаться по крайней мере первого января.
– Папа, я сказал тебе, никаких отсрочек. – Джо пошел к двери. – Или в понедельник, или уезжай из дома.
– Сын, я должен тебе кое-что сказать. – Внезапно в голосе отца прозвучало такое отчаяние, что Джо невольно обернулся и смерил его подозрительным взглядом. – У меня есть важная причина ждать до первого числа. Я подал заявку на участие Виктори Данса в «Магна Фьючурити» в Гольфстрим-парке! – Слова сыпались из него как горох.
– Что?
Джо уставился на отца. Скачки «Магна Фьючурити» проходили на флоридском ипподроме во вторую субботу декабря. Это были одни из самых престижных соревнований сезона, с полумиллионным призом за первое место и взносом за участие в пятьдесят тысяч. Не мог же его отец…
– Папа, это невозможно. У тебя больше нет тренерской лицензии. И уж конечно, у нас нет пятидесяти тысяч, чтобы потратить их на такое.
Отец закусил губу и отвернулся.
– Я воспользовался твоими.
– Что?!
– Я сказал, что воспользовался твоими. Твоей лицензией и твоими деньгами. Взял в банке срочную ссуду на твое имя, чтобы заплатить взнос. Послал его по почте и подписал все документы твоим именем.
Джо лишился дара речи. Конечно, старик лжет. Но он не лгал. Джо хорошо знал отца и мог определить обман с первого взгляда.
– Черт побери, это же мошенничество!
Джо разразился ругательствами, по сравнению с которыми вчерашние выступления Кари казались цветочками. Когда он наконец выпустил пар и замолчал, Кари слегка оживился.
– Сынок, нехорошо так ругаться, – сказал он, укоризненно покачав головой.
Джо чуть не сорвался снова, но все же сдержался и воззрился на отца.
– Если бы ты был одним из моих детей, я бы тебя…
Кари прервал его:
– Джо, я занимался лошадьми всю свою жизнь. И говорю тебе: это тот самый случай. Он может выиграть. Я знаю, что говорю. Джои, дай мне отвезти его. Пожалуйста. Дай мне отвезти его, а потом я пойду лечиться. Клянусь.
– О боже, папа! – простонал Джо.
Он не мог думать ни о чем, кроме потери пятидесяти тысяч долларов. И это сейчас, когда ему необходимо собрать все, что у него есть.
– Он может выиграть, – повторил Кари. Прочитав в глазах отца мольбу, Джо обругал себя и махнул рукой.
– Будь оно все проклято! Ладно, раз так, вези его.
Глава 45
Глава 46
Глава 47
Глава 48
Алекс пошевелилась во сне и что-то пробормотала. Она спала беспокойно даже тогда, когда принимала снотворное. Он знал это, потому что тогда по «уоки-токи» слышал, как Алекс бродит по дому каждую ночь. Вверх, вниз, вокруг спальни, в любое время. Джо хотел предложить ей заменить таблетки хорошей ночной физзарядкой.
При мысли об этой «физзарядке» Джо улыбнулся, наклонил голову и нежно поцеловал Алекс в губы.
– Джо? – сонно пробормотала Алекс, приоткрыла один глаз и посмотрела на него.
– Мне нужно проверить лошадей, – улыбаясь, сказал он. – Еще только шесть часов.
Она что-то пробормотала и закрыла глаза. Джо не успел встать, а Алекс уже снова уснула.
Продолжая улыбаться, Джо оделся и вышел во двор. Он проведал лошадей, а потом через поле зашагал к дому отца. Было начало восьмого, слишком рано, чтобы будить человека, который наверняка будет мучиться похмельем, но пусть отец пеняет сам на себя. Вчерашний вечер стал той соломинкой, которая ломает спину верблюда; с пьянством Кари нужно было что-то делать.
И с Али тоже. Али. Сын, о котором Джо думал, что знает его как самого себя. Видимо, напрасно.
Разочарование в сыне, которого он любил больше жизни, ранило сильнее, чем можно было себе представить.
Теперь он будет думать о своем ребенке по-другому.
Джо достал ключ, вошел в дом отца и сразу отправился на кухню варить кофе. Для себя. Отцу нужно будет что-нибудь покрепче: это мерзкое пойло. Скривив рот, Джо вынул из бара бутылку «Дикого индюка» и щедро плеснул в стакан. Он хорошо знал дозу, которая поможет отцу превратиться из трясущейся старой развалины в относительно разумное человеческое существо; он изучил этот противопохмельный ритуал с детства.
Джо взял стакан и пошел в отцовскую спальню.
– Эй, папа!
В комнате так разило перегаром, что на мгновение Джо застыл в дверях. Потом он пришел в себя, поставил стакан на тумбочку, подошел к широкому окну и раздвинул шторы. В комнату ворвался свет. Джо открыл окно, чтобы немного проветрить. Иначе здесь можно было задохнуться.
– Эй, папа! Проснись!
Сев на край кровати, он потряс Кари за плечо – не грубо, но и не слишком бережно. Накануне Джо раздел его до трусов. Отец лежал на животе, открыв рот, и храпел так, что дрожали стекла.
– Папа!
– Что, Джо? Что? – Кари приоткрыл глаза. Увидев сына, он быстро замигал, затем опустил веки и простонал:
– Голова… Кто открыл эти чертовы шторы?
– Я. Проснись, папа. Нам нужно поговорить.
– Какого черта, сын? Кто-нибудь умер? – Кари снова застонал и перевернулся на спину. Как и сам Джо, он был очень волосат, но волосы на груди Кари были такими же седыми, как и на голове. Джо заметил и другие приметы старости. Жилистую, как у индюка, шею, отвисшую кожу. Хотя Джо злился на отца, эти признаки увядания опечалили его.
Он всегда любил старого буяна.
– Сядь и выпей. – Его голос звучал чуть менее резко, чем обычно.
– Ты принес мне лекарство?
– Да.
«Папиным лекарством» они издавна называли порцию спиртного, которую Кари неизменно требовал по утрам после вечернего возлияния. Этот эвфемизм вызвал у Джо болезненные воспоминания о детстве. Он помрачнел.
– О боже…
Кари со стоном приподнялся, оперся на изголовье кровати и взял протянутый Джо стакан. Но его рука дрожала так, что Джо пришлось придержать стакан и поднести его ко рту отца. Кари небольшими жадными глотками проглотил содержимое, поперхнулся, закашлялся и откинулся на изголовье, пытаясь отдышаться. Тем временем Джо поставил стакан на тумбочку.
– Под душ, – жестко сказал он, схватил отца за руку и потащил его с кровати.
– Слушай, мне так плохо. Джо, уйди, а?
Джо закинул руку шатавшегося отца себе на шею и силой повел его в ванную комнату. Там он помог Кари залезть в ванну. Отец стащил с себя трусы и бросил их на пол, продолжая честить сына на все корки и умоляя о пощаде. Ничуть не тронутый, Джо вынул из держателя ручной душ, включил холодную воду на полную мощность и направил струю на отцовскую макушку.
Когда экзекуция закончилась, Кари дрожал, плевался и обеими руками тер лицо. Потом он злобно уставился на Джо.
– Ты жестокий сукин сын!
«Сукин сын» сунул ему полотенце. Кари начал вытираться.
– Ну что, полегчало? – сурово спросил Джо.
– Сколько времени, черт побери? – прорычал Кари.
– Полдень, – не моргнув глазом, соврал Джо. – Сможешь встать самостоятельно?
– Да, черт возьми, смогу. – Одной рукой Кари взялся за край ванны, а другой за вделанную в стену ручку и подтянулся. Джо схватил его за руку и помог, стараясь держаться подальше, чтобы не вымокнуть самому.
– Ладно, ладно, – с досадой сказал Кари, выйдя из ванной. – Ступай на кухню. Я сейчас приду.
– Если ты залезешь в кровать, я снова потащу тебя под душ, – предупредил Джо.
Кари махнул ему рукой, и Джо ушел. Оказавшись на кухне, он налил две чашки кофе, достал две таблетки аспирина и положил их рядом с отцовской чашкой на круглый столик.
Несколько минут спустя Кари, шаркая, вошел на кухню, облаченный в поношенный канареечно-желтый махровый халат, который Джо помнил с детства. Это зрелище невольно заставило его улыбнуться. Они с Кэрол прозвали такие сцены «Пробуждением птицы».
– Какого черта, малыш? Похоже, действительно кто-то умер. Еще только половина восьмого, – пробурчал Кари, покосившись на стенные часы. – Что это с тобой?
– Сядь, папа, – сказал Джо.
Кари с опаской посмотрел на сына и сел напротив. Он взял таблетки, сунул их в рот, запил кофе, поперхнулся и закашлялся.
– Нужно добавить.
Он показал глазами на бар. Когда Джо отказался понять намек, Кари вздохнул, сделал еще один глоток кофе и, наконец, отважился посмотреть сыну в глаза.
– Что у тебя на уме? – В голосе отца звучала бравада, как всегда, когда он чувствовал себя виноватым.
– Ты хорошо помнишь, что было вчера вечером? – спокойно спросил Джо.
Кари задумался.
– Ты привез меня домой и уложил в кровать.
Догадка была правильной, но ни на йоту не поколебала уверенности Джо в том, что отец ничего не помнит. На той стадии алкоголизма, которой достиг Кари, память отказывала начисто.
– Да, папа, я привез тебя домой. Иначе Томми пришлось бы посадить тебя в тюрьму. Ты ударил его в лицо, потому что он забрал у тебя ключи от машины. Ты так бушевал, что мне всю дорогу пришлось держать тебя. А знаешь, кто вел машину, пока ты брыкался, орал и вонял сивухой, как винокурня? Алекс, вот кто.
– Алекс, вот как? Неплохо, неплохо. Ты мог сделать и худший выбор, сынок. – Джо надеялся, что упоминание об Алекс пристыдит отца, но у того засветились глаза. – Ты уже попытал с ней счастья? Конечно, попытал. Ты у меня не дурак.
– Папа… – грозно прищурился Джо.
– Можешь не отпираться, Джои. Думаешь, я не видел, как ты смотрел на нее?
– Папа, смотрел я на Алекс или не смотрел, сейчас не в этом дело. Дело в том, что ты опозорил всю нашу семью! Там были Али и Джош. Они все видели собственными глазами. Их друзья тоже. А заодно с ними и весь город.
Кари поморщился и на сей раз действительно смутился.
– И Дженни?
Джо посмотрел отцу в глаза. Он испытывал большой соблазн солгать, потому что Дженни была любимицей деда, но слишком унижать старика не хотелось.
– Нет, – наконец сказал он. – Только и утешения, что ее там не было.
Кари явно почувствовал некоторое облегчение.
– Ладно, сын. Ты высказал свою точку зрения. Я прошу прощения и обещаю, что это больше не повторится. Даю тебе честное слово.
Джо горько рассмеялся:
– Папа, ты давал мне это слово в сентябре. А до того в августе. Ты давал его столько раз, что я уже сбился со счета. Старина, мне больно говорить это, но все кончено. Отныне твое слово для меня ничего не значит.
Кари уставился на него, широко открыв глаза:
– Джо, как ты можешь говорить такое отцу?
Внезапно Джо прищурился и ответил ему мрачным взглядом.
– Папа, я сам отец и вынужден защищать своих детей. Я не дам тебе обречь Али, Джоша и Дженни на то же, на что ты обрек нас с Кэрол. Кроме того, ты подаешь им дурной пример. Ты заметил, что я сам не пью ни капли? Но ты впадаешь в запои каждые два месяца, и они смотрят на тебя. Ты знаешь, за чем я застал Али вчера вечером? За курением марихуаны. Как я могу сказать детям: «Не делайте этого», если дед, которого они любят, пьет не просыхая? Так что выбирай: или ты обратишься за помощью и отправишься лечиться, или уйдешь из этого дома и из нашей жизни.
Отец захлопал глазами.
– Ты этого не сделаешь!
– Сделаю, папа. Клянусь тебе. Этот дом принадлежит мне. И дети тоже.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Кари грустно покачал головой:
– Если собственный сын может грозить мне таким…
– Могу, отец. Прошло то время, когда я жалел тебя. И теперь готов сделать то, что должен. Ну, что ты выбираешь? Лечиться или оказаться на улице?
Кари нахмурился, обвел глазами кухню и снова посмотрел на Джо.
– Пожалуй, где-нибудь весной я мог бы отправиться на лечение.
Джо покачал головой:
– Нет, папа. В ближайший понедельник. Я думал об этом с сентября. От меня требуется только одно: позвонить твоему врачу. Вот и все.
– Джо, ты мой сын. Я люблю тебя больше всех на свете, и ты знаешь это. Но сердце у тебя каменное, и так было всегда. Что бы сказала покойная мать, если бы слышала, как ты со мной обращаешься?
У Джо сузились глаза.
– Лучше не заикайся об этом, отец. Я сделаю то, что сказал.
Он поднялся на ноги.
– Ладно, ладно, ты, упрямый. Хорошо. Если хочешь, я отправлюсь на это твое дурацкое лечение. Но мне нужно дождаться по крайней мере первого января.
– Папа, я сказал тебе, никаких отсрочек. – Джо пошел к двери. – Или в понедельник, или уезжай из дома.
– Сын, я должен тебе кое-что сказать. – Внезапно в голосе отца прозвучало такое отчаяние, что Джо невольно обернулся и смерил его подозрительным взглядом. – У меня есть важная причина ждать до первого числа. Я подал заявку на участие Виктори Данса в «Магна Фьючурити» в Гольфстрим-парке! – Слова сыпались из него как горох.
– Что?
Джо уставился на отца. Скачки «Магна Фьючурити» проходили на флоридском ипподроме во вторую субботу декабря. Это были одни из самых престижных соревнований сезона, с полумиллионным призом за первое место и взносом за участие в пятьдесят тысяч. Не мог же его отец…
– Папа, это невозможно. У тебя больше нет тренерской лицензии. И уж конечно, у нас нет пятидесяти тысяч, чтобы потратить их на такое.
Отец закусил губу и отвернулся.
– Я воспользовался твоими.
– Что?!
– Я сказал, что воспользовался твоими. Твоей лицензией и твоими деньгами. Взял в банке срочную ссуду на твое имя, чтобы заплатить взнос. Послал его по почте и подписал все документы твоим именем.
Джо лишился дара речи. Конечно, старик лжет. Но он не лгал. Джо хорошо знал отца и мог определить обман с первого взгляда.
– Черт побери, это же мошенничество!
Джо разразился ругательствами, по сравнению с которыми вчерашние выступления Кари казались цветочками. Когда он наконец выпустил пар и замолчал, Кари слегка оживился.
– Сынок, нехорошо так ругаться, – сказал он, укоризненно покачав головой.
Джо чуть не сорвался снова, но все же сдержался и воззрился на отца.
– Если бы ты был одним из моих детей, я бы тебя…
Кари прервал его:
– Джо, я занимался лошадьми всю свою жизнь. И говорю тебе: это тот самый случай. Он может выиграть. Я знаю, что говорю. Джои, дай мне отвезти его. Пожалуйста. Дай мне отвезти его, а потом я пойду лечиться. Клянусь.
– О боже, папа! – простонал Джо.
Он не мог думать ни о чем, кроме потери пятидесяти тысяч долларов. И это сейчас, когда ему необходимо собрать все, что у него есть.
– Он может выиграть, – повторил Кари. Прочитав в глазах отца мольбу, Джо обругал себя и махнул рукой.
– Будь оно все проклято! Ладно, раз так, вези его.
Глава 45
Али был жив, но тяжело ранен. В него стреляли, поняла Нили. Дыра в груди была величиной с резинку на кончике карандаша. Это выяснилось, когда чудовище наконец ушло. Она подняла оставленный им фонарик, задрала на Али рубашку и стала искать, откуда натекло столько крови. Кровь, сочившаяся из раны, пузырилась, а сама рана словно всасывала ее обратно в такт дыханию. Должно быть, пуля пробила легкое. Нили смутно помнила, что слышала о таких ранах в курсе первой помощи, который изучала в школе.
Кожа Али была холодной на ощупь, как будто он уже умер. Эта мысль заставила Нили вздрогнуть. Он лежал на боку в позе зародыша. Запястья были скованы за спиной. Вторая цепь сковывала его лодыжки.
У нее был ключ. Маленький серебристый ключ, который отпирал цепь на двери, должен был открыть замок и на оковах Али. Получилось! Нили испытала облегчение, сняв с Али тяжелые железные цепи. Она осторожно повернула Али на спину, ежеминутно оглядываясь и с ужасом ожидая возвращения чудовища.
– Али! Али!
Она трясла его за плечо, окликала его. Он не отвечая, не стонал, не мигал и не двигался. Шок. Может быть, он все еще в шоке? Шок они тоже проходили, но она помнила только то, что шок может убить. Как обычно, у нее в одно ухо влетало, а из другого вылетало.
Сейчас Нили лихорадочно рылась в мозгу и пыталась вспомнить все, что ей было известно об оказании первой помощи при огнестрельных ранах.
Конечно, первым делом требовалось остановить кровотечение. Но чем? Ни простыни, которую можно было бы разорвать на полоски, ни чего-нибудь в этом роде. Носки? Ее носки были совсем тоненькие, но на Али были надеты толстые белые спортивные носки. Нили стащила их, скатала в тугой комок и крепко прижала основанием ладони к дыре в груди. Через несколько минут комок пропитался кровью.
На Али была черная шерстяная рубашка с надписью «Ракеты», белая футболка с короткими рукавами и майка. Свитер и футболка тоже промокли от крови, поэтому Нили неохотно стащила с себя свитер. При мысли о том, что чудовище вернется и увидит ее в одном лифчике, ее передернуло. Дрожа от холода и страха, девочка сложила свитер и прижала его к ране.
Похоже, кровь остановилась. Окончательно убедившись в этом, она убрала руку. Потом наложила самодельный бандаж, крепко обвязав грудь Али рукавами своего свитера. Увы, ей самой нечего было надеть. Здесь было холодно, по-настоящему холодно, и Нили дрожала как осиновый лист.
Впрочем, может быть, она дрожала от страха.
Пол был ледяным, таким ледяным, что немели ступни в тонких носках. Али ни в коем случае не должен лежать на полу. Ему следовало быть в тепле. На большее в таких условиях рассчитывать не приходилось. Она посмотрела на кровать. Если бы можно было положить его на кровать.
Но двигать Али опасно. Да и едва ли она смогла бы поднять его. Али был худым, но высоким, к тому же без сознания, значит, сам помочь ей не мог, а весил столько, что ей бы не хватило сил даже стронуть его с места.
Ну что ж, она стащила с кровати хлипкий матрас, положила его рядом с раненым Али, а затем кое-как перевалила на него бесчувственное тело. Когда с этим было покончено, Нили почувствовала, что она вспотела. Веки Али затрепетали, он застонал, но тут же умолк, хотя Нили окликала его по имени и растирала его руки и ноги.
Наконец она сдалась и, не зная, что придумать еще, легла рядом с Али на матрас, прижалась к его спине и обхватила его руками, надеясь, что тепло ее тела хоть немного его согреет. А потом неохотно выключила фонарик. Нужно было экономить батарейки.
«О боже, пожалуйста, не дай ему умереть», – молилась Нили, дрожа во мраке. Ничего другого ей не оставалось.
Кроме как ждать возвращения чудовища.
– Папа! – громко всхлипнула она. Но на этот раз ответа не было.
Кожа Али была холодной на ощупь, как будто он уже умер. Эта мысль заставила Нили вздрогнуть. Он лежал на боку в позе зародыша. Запястья были скованы за спиной. Вторая цепь сковывала его лодыжки.
У нее был ключ. Маленький серебристый ключ, который отпирал цепь на двери, должен был открыть замок и на оковах Али. Получилось! Нили испытала облегчение, сняв с Али тяжелые железные цепи. Она осторожно повернула Али на спину, ежеминутно оглядываясь и с ужасом ожидая возвращения чудовища.
– Али! Али!
Она трясла его за плечо, окликала его. Он не отвечая, не стонал, не мигал и не двигался. Шок. Может быть, он все еще в шоке? Шок они тоже проходили, но она помнила только то, что шок может убить. Как обычно, у нее в одно ухо влетало, а из другого вылетало.
Сейчас Нили лихорадочно рылась в мозгу и пыталась вспомнить все, что ей было известно об оказании первой помощи при огнестрельных ранах.
Конечно, первым делом требовалось остановить кровотечение. Но чем? Ни простыни, которую можно было бы разорвать на полоски, ни чего-нибудь в этом роде. Носки? Ее носки были совсем тоненькие, но на Али были надеты толстые белые спортивные носки. Нили стащила их, скатала в тугой комок и крепко прижала основанием ладони к дыре в груди. Через несколько минут комок пропитался кровью.
На Али была черная шерстяная рубашка с надписью «Ракеты», белая футболка с короткими рукавами и майка. Свитер и футболка тоже промокли от крови, поэтому Нили неохотно стащила с себя свитер. При мысли о том, что чудовище вернется и увидит ее в одном лифчике, ее передернуло. Дрожа от холода и страха, девочка сложила свитер и прижала его к ране.
Похоже, кровь остановилась. Окончательно убедившись в этом, она убрала руку. Потом наложила самодельный бандаж, крепко обвязав грудь Али рукавами своего свитера. Увы, ей самой нечего было надеть. Здесь было холодно, по-настоящему холодно, и Нили дрожала как осиновый лист.
Впрочем, может быть, она дрожала от страха.
Пол был ледяным, таким ледяным, что немели ступни в тонких носках. Али ни в коем случае не должен лежать на полу. Ему следовало быть в тепле. На большее в таких условиях рассчитывать не приходилось. Она посмотрела на кровать. Если бы можно было положить его на кровать.
Но двигать Али опасно. Да и едва ли она смогла бы поднять его. Али был худым, но высоким, к тому же без сознания, значит, сам помочь ей не мог, а весил столько, что ей бы не хватило сил даже стронуть его с места.
Ну что ж, она стащила с кровати хлипкий матрас, положила его рядом с раненым Али, а затем кое-как перевалила на него бесчувственное тело. Когда с этим было покончено, Нили почувствовала, что она вспотела. Веки Али затрепетали, он застонал, но тут же умолк, хотя Нили окликала его по имени и растирала его руки и ноги.
Наконец она сдалась и, не зная, что придумать еще, легла рядом с Али на матрас, прижалась к его спине и обхватила его руками, надеясь, что тепло ее тела хоть немного его согреет. А потом неохотно выключила фонарик. Нужно было экономить батарейки.
«О боже, пожалуйста, не дай ему умереть», – молилась Нили, дрожа во мраке. Ничего другого ей не оставалось.
Кроме как ждать возвращения чудовища.
– Папа! – громко всхлипнула она. Но на этот раз ответа не было.
Глава 46
«Ну что ж, – думал Хищник. – Не всегда получается так, как задумано». Но небольшие отклонения от плана – это тоже неплохо. Они украшают жизнь.
Стало быть, Корнелия – боец? Кто бы мог подумать? Он размышлял над этим, когда при свете нового дня ехал по шоссе номер шестьдесят к месту своей работы. Вытолкнула его из клетки, заперла дверь своей цепью. Ловко. Очень ловко. Нужно отдать ей должное. Она сильно поднялась в его мнении.
Похитить ее оказалось очень легко. Корнелия стояла на лестничной площадке, уставившись на него во все глаза. Цап за руку, щелк электрошоком – и готово. Поэтому он и не ожидал от нее такого сопротивления.
«Ожидания – препятствие на пути к успеху», – говорил он себе. Ожидания не раз обманывали его. Взять хоть Чарльза Хейвуда. Тогда действительность тоже обманула его ожидания. И что из этого вышло? Хейвуд отдал концы, его дочери приехали в Уистлдаун, и Корнелия оказалась в клетке.
И Али тоже.
Впрочем, паренька ему было жаль. Проклятие, если бы мальчишка не пошел искать свою драгоценную Корнелию, Хищник бы и не подумал похищать его.
Али был парень не промах: повернулся, пулей выскочил в заднюю дверь и прыгнул в свой побитый пикапчик. Хорошо, что, кроме электрошока, у Хищника был с собой еще и пистолет. Верный, безотказный «глок». Пришлось выстрелить в мальчишку через лобовое стекло. Вот беда-то. Повсюду стекло, парень в крови и, конечно, без сознания.
Он собирался избавить Али от мучений еще вчера вечером, сразу после того, как покончил с Кассандрой. Когда Хищник приковывал девушку к стене, она плакала, зная, что сейчас произойдет.
Он сделал несколько изумительных фотографий: огненные языки, лижущие ее обнаженное тело, и пламя, вспыхнувшее вокруг лица перед смертью. Кассандра истошно кричала. Так же, как все остальные.
Если бы он мог устроить выставку своих фотографий, то наверняка получил бы главный приз. И объездил бы с этой выставкой весь земной шар.
Выставку можно было бы назвать «Мертвые головы». Или еще как-нибудь в этом роде.
Следующим должен был стать Али. Но после Кассандры его охватил такой голод по новой, свежей плоти, что он сначала решил попробовать Корнелию, сделать ее своей. Потом он собирался очистить стену от останков Кассандры и вместо нее подвесить на стене Али.
Снова ожидания. Надо делать все сразу и ничего не ждать. Так будет вернее.
Он относился к мальчику с симпатией. Он не собирался убивать его. Мальчик свой, местный, да и Джо по-настоящему славный парень.
Верно, Уэлчу будет несладко. Ему придется пережить потерю сына, но, в конце концов, он справится с этим. Человек может вынести все на свете и справиться с чем угодно. Хищник был безоговорочно убежден в этом.
Взять хоть его самого. Его отец отдал концы еще до рождения сына. Его мать Джин – он еще помнил ее длинные светлые волосы, ее нежные шелковистые пряди, которых так любил касаться младенчески пухлыми ручками, – красавица Джин все время так горевала, так оплакивала мужа, что в конце концов покончила с собой и попыталась убить собственного сыночка, подпалив дом, когда он спал.
Он вовремя проснулся и сбежал из огненного ада. Его пижама горела. Быстро прибывшие пожарные гнались за ним по пятам. Они настигли его, схватили и повалили наземь, чтобы сбить пламя. Он остался жить, но чудовищные ожоги третьей степени поразили девяносто процентов его тела.
Уцелели только голова и лицо.
Да, это нанесло ему травму. Тяжелейшую психическую травму. Никто не спорит. Но он справился с этим и жил нормально.
Ну, может быть, у него и осталось несколько пунктиков. Или идефикс, как когда-то любила выражаться незабвенная Салли-Джесси.
Но он справляется и с ними.
Эта мысль заставила его захихикать.
«Как ни крути, – подумал он, улыбаясь, – а день ему предстоит замечательный».
Сегодня ночью Корнелия обманула его ожидания.
Она обмотала дверь цепью, заперла ее и ухитрилась овладеть ключом.
Умная малышка. Ловкая малышка. Чертовски сообразительная малышка.
Но недостаточно ловкая и сообразительная.
Потому что у него был запасной ключ.
Стало быть, Корнелия – боец? Кто бы мог подумать? Он размышлял над этим, когда при свете нового дня ехал по шоссе номер шестьдесят к месту своей работы. Вытолкнула его из клетки, заперла дверь своей цепью. Ловко. Очень ловко. Нужно отдать ей должное. Она сильно поднялась в его мнении.
Похитить ее оказалось очень легко. Корнелия стояла на лестничной площадке, уставившись на него во все глаза. Цап за руку, щелк электрошоком – и готово. Поэтому он и не ожидал от нее такого сопротивления.
«Ожидания – препятствие на пути к успеху», – говорил он себе. Ожидания не раз обманывали его. Взять хоть Чарльза Хейвуда. Тогда действительность тоже обманула его ожидания. И что из этого вышло? Хейвуд отдал концы, его дочери приехали в Уистлдаун, и Корнелия оказалась в клетке.
И Али тоже.
Впрочем, паренька ему было жаль. Проклятие, если бы мальчишка не пошел искать свою драгоценную Корнелию, Хищник бы и не подумал похищать его.
Али был парень не промах: повернулся, пулей выскочил в заднюю дверь и прыгнул в свой побитый пикапчик. Хорошо, что, кроме электрошока, у Хищника был с собой еще и пистолет. Верный, безотказный «глок». Пришлось выстрелить в мальчишку через лобовое стекло. Вот беда-то. Повсюду стекло, парень в крови и, конечно, без сознания.
Он собирался избавить Али от мучений еще вчера вечером, сразу после того, как покончил с Кассандрой. Когда Хищник приковывал девушку к стене, она плакала, зная, что сейчас произойдет.
Он сделал несколько изумительных фотографий: огненные языки, лижущие ее обнаженное тело, и пламя, вспыхнувшее вокруг лица перед смертью. Кассандра истошно кричала. Так же, как все остальные.
Если бы он мог устроить выставку своих фотографий, то наверняка получил бы главный приз. И объездил бы с этой выставкой весь земной шар.
Выставку можно было бы назвать «Мертвые головы». Или еще как-нибудь в этом роде.
Следующим должен был стать Али. Но после Кассандры его охватил такой голод по новой, свежей плоти, что он сначала решил попробовать Корнелию, сделать ее своей. Потом он собирался очистить стену от останков Кассандры и вместо нее подвесить на стене Али.
Снова ожидания. Надо делать все сразу и ничего не ждать. Так будет вернее.
Он относился к мальчику с симпатией. Он не собирался убивать его. Мальчик свой, местный, да и Джо по-настоящему славный парень.
Верно, Уэлчу будет несладко. Ему придется пережить потерю сына, но, в конце концов, он справится с этим. Человек может вынести все на свете и справиться с чем угодно. Хищник был безоговорочно убежден в этом.
Взять хоть его самого. Его отец отдал концы еще до рождения сына. Его мать Джин – он еще помнил ее длинные светлые волосы, ее нежные шелковистые пряди, которых так любил касаться младенчески пухлыми ручками, – красавица Джин все время так горевала, так оплакивала мужа, что в конце концов покончила с собой и попыталась убить собственного сыночка, подпалив дом, когда он спал.
Он вовремя проснулся и сбежал из огненного ада. Его пижама горела. Быстро прибывшие пожарные гнались за ним по пятам. Они настигли его, схватили и повалили наземь, чтобы сбить пламя. Он остался жить, но чудовищные ожоги третьей степени поразили девяносто процентов его тела.
Уцелели только голова и лицо.
Да, это нанесло ему травму. Тяжелейшую психическую травму. Никто не спорит. Но он справился с этим и жил нормально.
Ну, может быть, у него и осталось несколько пунктиков. Или идефикс, как когда-то любила выражаться незабвенная Салли-Джесси.
Но он справляется и с ними.
Эта мысль заставила его захихикать.
«Как ни крути, – подумал он, улыбаясь, – а день ему предстоит замечательный».
Сегодня ночью Корнелия обманула его ожидания.
Она обмотала дверь цепью, заперла ее и ухитрилась овладеть ключом.
Умная малышка. Ловкая малышка. Чертовски сообразительная малышка.
Но недостаточно ловкая и сообразительная.
Потому что у него был запасной ключ.
Глава 47
Они пропали. Нили и Али. Али и Нили. Джо несколько освоился с этой мыслью только около полуночи. Алекс пришла к тому же выводу на несколько часов раньше. Но, с другой стороны, у нее был богатый опыт: Нили уже убегала. Причем убегала не раз.
– Али не стал бы убегать, – упрямо продолжал настаивать Джо даже после того, как поговорил со своим другом шерифом Томми, отправил в полицию заявление о розыске, обзвонил всех, кого знал Али и кто знал его, вдоль и поперек объездил окрестные дороги на случай, если Али попал в аварию. – Он ни за что не сделал бы этого.
Алекс молча смотрела на него и только вздыхала. Они были в уютной гостиной дома Уэлчей. Алекс сидела на диване, а безутешный Джо стоял перед ней, все еще сомневаясь, недоумевая и не веря. Джош и Дженни, смертельно испуганные отсутствием старшего брата, после бурных протестов отправились спать в одиннадцать часов. Кари, расстроенный не меньше Джо, ушел домой несколько минут назад.
По обоюдному согласию Алекс оставалась ночевать у Джо. Предложение исходило от Джо; он не хотел, чтобы Алекс одна ночевала в Уистлдауне. И она тоже. Во-первых, она не желала оставлять его одного. Во-вторых, там что-то было.
Что-то плохое. Алекс помнила дыхание, постоянное ощущение чьего-то присутствия, фигуру на галерее. Там умер ее отец; там пропала Нили. Она вздрогнула.
– Знаю, знаю, – вдруг удрученно произнес Джо. Он подошел к окну, отодвинул задернутую штору и выглянул.
– В то, что он курит марихуану, я тоже не верил. О боже, если он не валяется где-нибудь в кювете или не лежит без памяти в больнице, я убью его собственными руками!
Алекс встала, подошла к нему, обняла за талию и молча прижалась щекой к спине.
– Зачем ему понадобилось убегать? Вот чего я не понимаю. Да, он очень огорчил меня и знал это. Но он меня не боится. Клянусь, не боится. Я в жизни не поднимал на него руки. Он бы не побоялся вернуться домой.
– Джо…
Алекс было нестерпимо жаль его. Ясно, что он ужасно мучается. Она давно привыкла к подобным выходкам младшей сестры. Ей было не так уж трудно представить себе, что Нили убежала. Сестра убегала из школ и других не устраивающих ее мест в среднем два раза в год.
– Послушай, эта подруга Нили, кажется, Синда Хоукинс, и ее бойфренд довезли их до школы. Но пикапчика Али там так и не обнаружили. И потом, вспомни, Нили ведь тоже ждала неприятностей. Я пригрозила ей отправкой обратно в закрытую школу. Я уверена, что это Нили уговорила его сбежать.
Она услышала, как Джо заскрежетал зубами.
– Твоя сестра – настоящее наказание.
Алекс прижалась губами к его спине.
– Извини. Мы причинили тебе столько хлопот. Держу пари, ты больше никогда не захочешь видеть никого из Хейвудов.
– Нет. – Джо обернулся, взял ее лицо в ладони и посмотрел ей в глаза. – Захочу.
А потом наклонился и поцеловал Алекс.
– Али не стал бы убегать, – упрямо продолжал настаивать Джо даже после того, как поговорил со своим другом шерифом Томми, отправил в полицию заявление о розыске, обзвонил всех, кого знал Али и кто знал его, вдоль и поперек объездил окрестные дороги на случай, если Али попал в аварию. – Он ни за что не сделал бы этого.
Алекс молча смотрела на него и только вздыхала. Они были в уютной гостиной дома Уэлчей. Алекс сидела на диване, а безутешный Джо стоял перед ней, все еще сомневаясь, недоумевая и не веря. Джош и Дженни, смертельно испуганные отсутствием старшего брата, после бурных протестов отправились спать в одиннадцать часов. Кари, расстроенный не меньше Джо, ушел домой несколько минут назад.
По обоюдному согласию Алекс оставалась ночевать у Джо. Предложение исходило от Джо; он не хотел, чтобы Алекс одна ночевала в Уистлдауне. И она тоже. Во-первых, она не желала оставлять его одного. Во-вторых, там что-то было.
Что-то плохое. Алекс помнила дыхание, постоянное ощущение чьего-то присутствия, фигуру на галерее. Там умер ее отец; там пропала Нили. Она вздрогнула.
– Знаю, знаю, – вдруг удрученно произнес Джо. Он подошел к окну, отодвинул задернутую штору и выглянул.
– В то, что он курит марихуану, я тоже не верил. О боже, если он не валяется где-нибудь в кювете или не лежит без памяти в больнице, я убью его собственными руками!
Алекс встала, подошла к нему, обняла за талию и молча прижалась щекой к спине.
– Зачем ему понадобилось убегать? Вот чего я не понимаю. Да, он очень огорчил меня и знал это. Но он меня не боится. Клянусь, не боится. Я в жизни не поднимал на него руки. Он бы не побоялся вернуться домой.
– Джо…
Алекс было нестерпимо жаль его. Ясно, что он ужасно мучается. Она давно привыкла к подобным выходкам младшей сестры. Ей было не так уж трудно представить себе, что Нили убежала. Сестра убегала из школ и других не устраивающих ее мест в среднем два раза в год.
– Послушай, эта подруга Нили, кажется, Синда Хоукинс, и ее бойфренд довезли их до школы. Но пикапчика Али там так и не обнаружили. И потом, вспомни, Нили ведь тоже ждала неприятностей. Я пригрозила ей отправкой обратно в закрытую школу. Я уверена, что это Нили уговорила его сбежать.
Она услышала, как Джо заскрежетал зубами.
– Твоя сестра – настоящее наказание.
Алекс прижалась губами к его спине.
– Извини. Мы причинили тебе столько хлопот. Держу пари, ты больше никогда не захочешь видеть никого из Хейвудов.
– Нет. – Джо обернулся, взял ее лицо в ладони и посмотрел ей в глаза. – Захочу.
А потом наклонился и поцеловал Алекс.
Глава 48
– Нили…
Голос отца снова заставил ее очнуться. Поскольку она видела отца во сне, то ничуть не удивилась и не испугалась. Наоборот, ощутила тепло и почувствовала, что ее любят.
– Папа?
Она открыла глаза. Было темно, но она не чувствовала одиночества. Кто-то был рядом – чье-то теплое тело, которого она не видела. Где она?
О боже! К ней вернулась память.
– Нили… Он возвращается.
– Папа? Где ты?
Она села. Голос ей не чудился. Она слышала его, знала, что слышала. Зеленые точки снова были здесь, такие же светящиеся, как раньше, и, казалось, смотрели на нее. Нили потянулась за фонариком, нашарила его и включила.
Сквозь прутья на нее смотрел Ганнибал, молча помахивая пушистым хвостом.
– Ганнибал, ох, Ганнибал! – При виде кота Нили безумно захотелось оказаться дома. У нее задрожали губы, из глаз хлынули слезы. – Ганнибал, как ты здесь оказался?
Кот молча повернулся и исчез во мраке. Секунду спустя Нили поняла, почему.
Теперь она тоже услышала звук приближавшихся шагов.
О боже, он действительно возвращался!
В ужасе Нили вскочила, сжала фонарик и снова опустилась на матрас. Али был еще жив, еще дышал, но не приходил в сознание. Он ничего не знал о постигшей их беде (на мгновение Нили позавидовала ему) и ничем не мог ей помочь.
Чудовище возвращалось, а она была одна.
Он не мог войти. Она заперла дверь, и он не мог войти.
Если только у него не было второго ключа.
Откуда пришла эта мысль, Нили не знала, но у нее похолодели руки и сердце застучало как бешеное.
Конечно, у него есть второй ключ! Люди всегда делают запасные ключи, правда? У него есть ключ, он принесет его с собой… и сможет войти.
– О боже!
Нили вскочила на ноги. Она всхлипывала от страха, живот сводило, колени дрожали, а грудь сдавливало так, что было больно дышать.
Ей было нужно оружие: пистолет, нож… хоть что-нибудь.
Нет, нужно забаррикадировать дверь.
Она видела приближавшийся свет. Сколько времени потрачено зря!
Кровать. Единственное, что можно использовать. Рама была крепкой, металлической. Кровать двуспальная. Примерно метр восемьдесят в длину. Панцирная сетка. Какая у нее ширина? Сантиметров девяносто?
Голос отца снова заставил ее очнуться. Поскольку она видела отца во сне, то ничуть не удивилась и не испугалась. Наоборот, ощутила тепло и почувствовала, что ее любят.
– Папа?
Она открыла глаза. Было темно, но она не чувствовала одиночества. Кто-то был рядом – чье-то теплое тело, которого она не видела. Где она?
О боже! К ней вернулась память.
– Нили… Он возвращается.
– Папа? Где ты?
Она села. Голос ей не чудился. Она слышала его, знала, что слышала. Зеленые точки снова были здесь, такие же светящиеся, как раньше, и, казалось, смотрели на нее. Нили потянулась за фонариком, нашарила его и включила.
Сквозь прутья на нее смотрел Ганнибал, молча помахивая пушистым хвостом.
– Ганнибал, ох, Ганнибал! – При виде кота Нили безумно захотелось оказаться дома. У нее задрожали губы, из глаз хлынули слезы. – Ганнибал, как ты здесь оказался?
Кот молча повернулся и исчез во мраке. Секунду спустя Нили поняла, почему.
Теперь она тоже услышала звук приближавшихся шагов.
О боже, он действительно возвращался!
В ужасе Нили вскочила, сжала фонарик и снова опустилась на матрас. Али был еще жив, еще дышал, но не приходил в сознание. Он ничего не знал о постигшей их беде (на мгновение Нили позавидовала ему) и ничем не мог ей помочь.
Чудовище возвращалось, а она была одна.
Он не мог войти. Она заперла дверь, и он не мог войти.
Если только у него не было второго ключа.
Откуда пришла эта мысль, Нили не знала, но у нее похолодели руки и сердце застучало как бешеное.
Конечно, у него есть второй ключ! Люди всегда делают запасные ключи, правда? У него есть ключ, он принесет его с собой… и сможет войти.
– О боже!
Нили вскочила на ноги. Она всхлипывала от страха, живот сводило, колени дрожали, а грудь сдавливало так, что было больно дышать.
Ей было нужно оружие: пистолет, нож… хоть что-нибудь.
Нет, нужно забаррикадировать дверь.
Она видела приближавшийся свет. Сколько времени потрачено зря!
Кровать. Единственное, что можно использовать. Рама была крепкой, металлической. Кровать двуспальная. Примерно метр восемьдесят в длину. Панцирная сетка. Какая у нее ширина? Сантиметров девяносто?