Роджерс Розмари. Любовь сладка, любовь безумна

   Собственно, он даже имел наглость заявить как-то, что я не надоела ему только потому, что обладаю сильной волей.
   Сеньора Армихо неодобрительно покачала головой, но .молодая женщина вскочила, гордо подняв голову.
   — Должна сказать, просто не понимаю, что на тебя нашло, Джинья, — фыркнула сеньора Ортега. — Но вижу, с тобой в таком состоянии нет смысла говорить! Я только умоляю тебя быть благоразумнее — не дай Бог, пойдут сплетни!
   Джинни так и подмывало выпалить, что теперь в пышной свадьбе нет необходимости. Она уже замужем… Какую бурю вызовет это известие?! Пусть Стив сам сообщит новость!
   Крепко держась за перила, она спустилась вниз, охваченная странной нерешительностью, но тут же выругала себя. Чего тут бояться? Дон Франсиско не будет сердиться… И вдруг Джинни заметила нахмуренное лицо полковника Деверо; светло-карие глаза смотрели пристально, почти угрожающе.
   Впервые Джинни обрадовалась, что рядом сеньора Ортега.
   Она вспомнила, как небрежно сказал Стив: «Бил знает, что я здесь, а Деверо известно, кто я!» Как она могла забыть?! Стив женился на ней… хотя мог скрыться, друзья помогли бы ему, но вместо этого предпочел остаться и встретиться с опасностью — танцевал, целовался с цыганкой, спокойно отправился поговорить с дедом. Где он сейчас?
   Худшие страхи Джинни оправдались — полковник Деверо ждал именно ее и мрачно попросил разрешения поговорить с ней. Дальше все было как в дурном сне. Джинни сидела в кабинете дона Хосе Сандоваля со сложенными на коленях руками и на все вопросы полковника отвечала, что ничего не знает.
   Добродушный француз, светский щеголь и добряк неожиданно превратился в сурового обличителя, солдата, выполняющего свой долг.
   — Вы должны понять, мадемуазель, идет война! На моих плечах нелегкие обязанности, и я не могу позволить ни дружбе, ни симпатиям стать на пути! Поймите, отказываясь говорить, вы становитесь пособницей врага! И учтите, я вправе казнить любого, заподозренного в помощи мятежникам.
   К безмерному облегчению Джинни, дон Франсиско настоял, чтобы присутствовать при разговоре, хотя сам все время молчал, стоя у камина. Искоса поглядывая на него, Джинни мучилась мыслями о том, какое унижение должен испытывать этот гордый человек, узнав, что единственный внук — не только революционер, но к тому же еще и американский шпион, наемник и бандит! Знал ли он о том, чем занимался Стив? И неужели тот наконец признался деду и именно поэтому дон Франсиско позволил ему скрыться? Когда полковник без обиняков спросил дона Франсиско, знает ли он местонахождение внука, старик, гордо выпрямившись, сухо ответил:
   — Мой внук всегда делает что ему угодно, появляется и исчезает когда захочет и при этом не считает нужным докладывать мне о своих делах!
   — Насколько я понимаю… Простите, я не имею ни малейшего намерения сомневаться в вашей лояльности правительству и сожалею, что именно мне приходится сообщать вам о связях мистера Моргана с хуаристами.
   Дон Франсиско ничего не ответил, но у Джинни создалось впечатление, что он едва сдерживается. Выслушав плохо скрытые угрозы полковника, старик наконец открыл рот:
   — Минутку, полковник Деверо! Я не позволю запугивать мою невестку и уверен, каковы бы ни были преступления Стива, ей ничего об этом не известно!.. Стив не такой человек, чтобы посвящать кого-то в свои тайны, даже жену.
   — Жену?! Сэр, я не хочу показаться невежливым, но, насколько я знаю, приглашения пока еще только разосланы и мадемуазель мне представили как невесту вашего внука! — Полковник был красен, как вареный рак, и буквально кипел .от злости.
   — Видите ли… внук только недавно признался, что они поженились тайком. Но, зная, как злы люди, и желая избежать скандала, я настоял на пышной свадьбе, чтобы успокоить сплетников. Хотите увидеть свидетельство о браке, господин полковник?
   Едва слышные саркастические нотки еще больше воспламенили ярость полковника. Кулаки Деверо сжались сами собой, последним усилием воли он попытался взять себя в руки.
   — Вряд ли это необходимо. Думаю, слова дона Альварадо вполне достаточно даже для простого французского интервента, — горько бросил он, и Джинни на миг показалось, что она участвует в какой-то странной пьесе.
   — В таком случае… — Дон Франсиско встал. — Не вижу смысла продолжать разговор. Джинни уже сказала, что ничего не знает.
   Полковник Деверо, по-видимому, взял себя в руки, но под его взглядом Джинни охватил озноб.
   — Боюсь, сэр, все это не так-то легко. — В голосе полковника звучало торжество. — Выйдя замуж за вашего внука, мадам автоматически становится гражданкой Мексики и обязана подчиняться законам этой страны. И хотя я прекрасно пони» маю ваши чувства, все-таки должен получить сведения от мадам. Американец, работающий на нас, некий Томас Бил, узнал прелестную мадам Джинни как женщину, которая помогла американскому наемнику Стиву Моргану организовать побег мятежника-хуариста. И теперь нам точно известно, что именно ваш внук Эстебан Альварадо называет себя Стивом Морганом, когда живет в Америке. Неужели жена может быть настолько слепа, чтоб не знать о делах мужа?! Что скажете, мадам?
   — Вы слишком далеко заходите, полковник! — громовым голосом воскликнул дон Франсиско. — Не знал, что нашим союзникам, французам, приходится настолько тяжело, что они вынуждены запугивать женщин во имя наших законов! Можете арестовать меня, если считаете, что мы скрываем, где находится сейчас Эстебан. Но поверьте, месье, маршал Базен немедленно узнает о вашем гнусном поведении…
   — Я действую по указанию маршала. Собственно говоря, я его представитель в этой провинции. И позвольте напомнить, дон Франсиско, что сам император несколько месяцев назад подписал некие декреты, дающие нам власть допрашивать всех, подозреваемых в пособничестве революционерам, и даже расстреливать их без суда и следствия, — надеюсь, вам ясно, что это означает?! Поверьте, мои вопросы предназначены только для того, чтобы помочь даме избежать больших неприятностей. Думаете, мы так же любезны, когда допрашиваем крестьянок?!
   Он так внезапно повернулся к Джинни, что та подпрыгнула от неожиданности, но тут же вызывающе подняла подбородок.
   — Мадам, умоляю, будьте рассудительны, ради собственного блага! Если вы будете молчать из ложно понятого чувства верности, позвольте напомнить, что вы наполовину француженка — Франция так долго была вашим домом! Неужели не понимаете, сколько французов умирает каждый день за императора?! Каждая винтовка, тайком переправленная через границу, направлена против нас! А люди, подобные Стиву Моргану, — наемники, хуже любого врага!
   Знаете ли вы о предательских засадах, пытках и убийствах или я должен пригрозить арестом и казнью, прежде чем вы решитесь заговорить?!
   Глаза Джинни сверкнули яростью.
   — Полковник Деверо! Вы действительно угрожаете, а мне никогда не нравились подобные вещи! Можете казнить меня, но вряд ли вам это сойдет с рук — у нас слишком много общих знакомых, не говоря уже о моем отце, сенаторе. Не правда ли, правительство Соединенных Штатов обрадуется любому предлогу ввести в Мексику свои войска?! Президенту не нравится ваше присутствие здесь! Простите, но от меня не так легко избавиться, как от какой-нибудь крестьянки?
   Недаром мой дядя Альбер — друг императора!
   — Угрозы, угрозы… Дорогая мадам, неужели вы в самом деле считаете, что я способен пытать или казнить такую прелестную женщину? Знай вы меня лучше, давно бы поняли, что я не настолько жесток!
   Прежнее благодушное выражение вернулось к полковнику, и он едва ли не расплылся в широчайшей улыбке.
   — Что мне, делать с такой упрямицей? Не знал, что вы настолько влюблены в мужа! Собственно, из крайне невразумительного письма вашего отца я понял, что вас похитили… насильно, под дулом пистолета… И кроме того, недавно на наших солдат напали, и некий молодой капитан, пытавшийся вас спасти, был тяжело ранен и едва не умер! Неужели вы все успели забыть? Неужели ваша любовь к Франции совершенно исчезла и вы считаете нас чудовищами?
   Столь неожиданная перемена смутила Джинни, чего и добивался полковник. Пожав плечами, он умоляюще поглядел на дона Франсиско, который едва заметно улыбался.
   — Дон Франсиско, помогите мне убедить мадам! Я знаю, ей известно о вашем внуке больше, чем она готова сказать. Я казнил людей и за меньшее! Поверьте, я не могу довольствоваться невразумительным ответом. Вы человек честный, сэр, поймите же, что, если бы вашему внуку было нечего бояться, он бы не сбежал, оставив жену на произвол судьбы! Умоляю, вспомните о вашем патриотизме и верности императору!, — Довольно, полковник! Вы прекрасно изложили свои мысли. Собираетесь играть на моем чувстве чести? Желаете, чтоб я приказал Джинни предать своего мужа?!
   — И что, полковник? Что мне теперь делать?! Разве вы не знаете, что жена не может свидетельствовать против мужа, полковник Деверо! — Взволнованная Джинни вскочила, нервно разглаживая складки платья.
   — Значит, вы признаете, что скрываете сведения? В военное время, мадам, гражданские законы не действуют, вы, конечно, это понимаете.
   Как быстро он обернул слова Джинни против нее же!
   Решил загнать ее в угол, сбить с толку внезапной сменой тактики?!
   — Ничего я не признаю. Если мой Муж и шпион, он ничего не говорил мне.
   — Но вы вывели собственные заключения, не так ли? Ну же, мадам, вы успели доказать, что обладаете острым умом.
   Не нужно меня разочаровывать! Вы храбры, хорошо воспитаны, почему же боитесь обличить человека, похитившего вас, подчинившего своей воле? Он трусливо сбежал, когда понял, что узнан, и оставил вас расхлебывать кашу, которую сам заварил! Где ваша гордость, милая дама?
   — Боюсь, Джинни, он прав.
   Голос дона Франсиско звучал устало, измученно, совсем… по-старчески. Он с усилием выговаривал каждое слово. Не в силах подавить изумление, Джинни уставилась на него широко открытыми глазами, но старик упрямо продолжал, опираясь на каминную доску, словно боясь, что сейчас упадет. На лице полковника Деверо появилось торжествующее выражение.
   — Подумай о себе, Джинни, как это сделал Эстебан. Он мой внук, и я люблю его, но не могу не видеть его недостатков. Если он на самом деле предатель или шпион, тогда… тогда пусть будет готов ответить за все! Помнишь, ты уже говорила об этом раньше?
   Глаза дона Франсиско глядели в глаза Джинни, и в них сияла такая печаль, что девушка едва не зарыдала.
   — Но, дон Франсиско, ведь Стив… о нет! — воскликнула Джинни, глядя в непреклонное лицо испанца. — Он может быть изгоем, даже наемником, но не предателем! Вы говорите, полковник, он американский шпион — я это отрицаю!
   Но если и так, я прежде всего верна Америке! И не важно, что вы говорите о Хуаресе, я знаю, он хочет добра мексиканскому народу.
   — Видите?! Он обратил ее в свою веру! Она стала революционеркой и поддерживает Хуареса!
   — Никого я не поддерживаю! Не смейте искажать мои слова!
   Руки Джинни были холодными как лед, и она отчаянно сцепила их, пытаясь согреть.
   — Я люблю Францию, но вовсе не горжусь ролью, которую Франция играет в Мексике, — ролью угнетателей и интервентов!
   — Джинни! — остерег дон Франсиско. — Ты слишком возбуждена и сама не знаешь, что говоришь!
   — Она уже сказала все, что думает, — мрачно заметил полковник Деверо. — К несчастью, она и вправду верит в эту гнусную революцию. Неужели, мадам, вы не понимаете, что вынесли себе приговор? Да еще в присутствии свидетеля! Как ни печально, мадам, я поставлен перед неприятной обязанностью арестовать вас.
   Нереальность происходящего ошеломила Джинни настолько, что она начала смеяться громче, громче, пока мужчины не встрепенулись, недоуменно глядя на девушку, будто она внезапно сошла с ума;
   — Ради Бога, полковник Деверо, неужели не видите, с ней истерика! Сама не знает, что говорит! Я не позволю сделать это!
   Во что бы ни втравил ее мой внук, ответственность лежит на мне! Не смейте воевать с женщинами!
   — Дон Франсиско, ваши принципы делают вам честь, но я все-таки должен арестовать вашу невестку. Она может дать нам сведения, которые позволят схватить мятежников, если не ее мужа! А «как только мадам признается — ее тут же освободят. Видите, я и в самом деле не жестокий человек! В последний раз, мадам, умоляю, не заставляйте меня делать это!
   Голова Джинни внезапно прояснилась, холод пополз по рукам, выше, распространился по всему телу, замораживая его, пока она не почувствовала, что превратилась в мраморную статую.
   Полковник не сводил глаз с девушки; ее зеленые глаза сияли необычным блеском, грудь быстро поднималась и опускалась, жемчужные зубы слегка поблескивали в полумраке.
   «Что за женщина! — подумал он. — Какое мужество, какая храбрость, а когда она в гневе… Великолепная дикая красота. Очень жаль…»
   Он выждал, давая Джинни время одуматься. Неужели она не понимает, в каком ужасном положении очутилась, и в самом деле готова вынести арест и даже пойти на смерть ради мужа? Что произошло между этой прекрасной девушкой, в которую был безумно влюблен капитан Реми, и человеком, похитившим ее и протащившим через всю страну?
   Ходили слухи, что он держал ее в борделе! И после этого она выходит за него! Невероятно! Каким глупцом чувствовал себя полковник — ведь он искренне поверил рассказу Джинни о том, как внук дона Франсиско Альварадо нашел и спас ее!
   Но тут Бил заметил эту женщину, описал ее мужа, и вся ужасная правда выплыла наружу. Какая жалость!
   — Я должна подумать… — медленно сказала Джинни, изумленная тем, что слова могли сорваться с оледеневших губ.
   Полковник задумчиво наклонил голову:
   — Три минуты, мадам. Не больше. Вы уже отняли у меня слишком много времени!
   — Джинни, дорогое дитя, скажи все, что знаешь! Не считай это предательством! Подумай о себе, о своем будущем.
   Знай я, что ожидает тебя после побега Эстебана, сам бы не дал ему уйти и отдал в руки закона!
   Джинни едва узнавала голос дона Франсиско, хотя почти не слышала, что он говорит, занятая собственными мыслями. Медленно подойдя к маленькому окну, выходящему на внутренний дворик, она выглянула наружу.
   Откуда-то доносились музыка и смех. Что реальнее — чужое веселье или эта маленькая комната и толстый напыщенный полковник, угрожающий ей арестом?! И почему она так упорствует, защищая Стива?! Достаточно признать, что он шпион и сторонник Хуареса, и все будет кончено! Неожиданный гнев охватил Джинни при мысли о том, как ужасно обошелся с ней Стив с самого начала, потом женился быстро и тайком, чтобы выполнить обещание, данное деду, и покинул, даже не попрощавшись… Она просто безумна, что не признается во всем, ведь Стив только будет рад избавиться от нее!
   — Мадам!
   Значит, ее время истекло. Полковник потребует ответа.
   Но что она может сказать?!
   Джинни медленно повернулась, и Деверо показалось, что женщина едва заметно улыбается. Он почувствовал минутное сожаление, что не встретил ее раньше. Полковник женился по расчету — семья жены была очень богата. Сложись все по-другому, и он мог бы попытаться сделать эту женщину своей любовницей — она именно такого типа, прирожденная куртизанка, обладающая бессознательной способностью соблазнить любого мужчину, созданная, чтобы быть любовницей, а не женой…
   — Ну, мадам? — нетерпеливо повторил он.
   Джинни чуть наклонила голову, словно признавая поражение, но голос был по-прежнему ясен и спокоен:
   — Ну что ж, полковник, вы ужасно напугали меня своими злобными упреками. Что вы хотите услышать?
   Деверо почувствовал мгновенное раздражение. Неужели он должен подсказывать ей, что говорить?!
   — Почему не начать сначала? Когда ваш муж признался, что работает на хуаристов? Вы знали, что он сотрудничает с американцами?
   — Слишком много вопросов! Не знаю, на какой и отвечать! Так вот, месье. Стив никогда не говорил прямо, что сотрудничает с хуаристами, хотя симпатизировал их делу.
   Но что касается остального, думаю, вы идете по ложному следу. Он никогда не давал мне повода считать, что работает на кого-то другого, кроме себя самого.
   — Мадам, вы играете словами, а я уже сказал, что не имею времени для подобных уловок! Мне нужны не ваши впечатления, а факты! Имена, места встреч, названия деревень, где вы скрывались. Имена тех, кто укрывал вас, людей, которых этот человек считал своими друзьями, — все, что может помочь нам арестовать как можно больше революционеров и их пособников!
   И тут Джинни резко вскинула голову:
   — Короче говоря, требуете, чтобы я исполнила роль палача и стала причиной гибели невинных людей? Нет, полковник, я ничего не помню! Ни названий, ни имен, ни даже лиц. Но зато начинаю понимать, почему жители этой страны так ненавидят французов-угнетателей.
   Больше она ничего не желала говорить, отвечая холодным молчанием на все просьбы и угрозы. Полковник изменил тактику лишь в последний момент, объяснив, что Джинни арестована и поедет вместе с ним в штаб-квартиру в Закатекасе. Даже гнев и протесты дона Франсиско не смогли поколебать его решения. Он согласился только на то, чтобы дон Франсиско извинился перед доном Сандовалем, предупредил хозяина, что у Джинни внезапно разболелась голова. А потом… Деверо отвезет ее в своем экипаже.
   — Будьте уверены, я не бессердечное чудовище! Ее поместят не в камеру, в мою квартиру, там достаточно удобно.
   Может, если испугать ее немного, дать понять, что я не шучу, она забудет свое упрямство! Кроме того, если ваш внук решит сдаться, это облегчит ее положение. Надеюсь, вам понятно, дон Франсиско?
   — Без сомнения, — резко бросил старик.
   Больше он не сказал ничего, только с неподдельной нежностью обнял окаменевшую девушку:
   — Не волнуйся, дорогая! Я еще не сказал своего слова!
   Обещаю сделать все, чтобы освободить тебя!
   — Не нужно расстраиваться, я не боюсь, — спокойно, почти удивленно проговорила Джинни. Она в самом деле не боялась. Тогда.

Часть V
LA SOLDADERA^[11]

Глава 34

   Стив Морган попросту переоделся в комнате Диего Сандоваля, засунул за пояс пару револьверов, добытых другом, и теперь, незаметно выйдя из дома, решил покинуть асиенду вместе с цыганами.
   Разговор с дедом, как всегда, велся на повышенных тонах. Стив сообщил дону Франсиско, что женился на Джинни, и, спокойно усевшись за стол, написал короткое завещание, в котором оставлял жене все, чем владел.
   — Ну вот, я, кажется, обо всем позаботился, — небрежно бросил он, чем еще больше обозлил старика.
   — По-моему, ты забыл наш предыдущий разговор! Тебе пора начать выполнять свои обязанности! Какую гнусную авантюру ты замыслил на этот раз?!
   — Если я не скроюсь сегодня, возможно, все ваши проблемы на этом кончатся… у той стенки, к которой меня поставят перед расстрелом, — спокойно объявил Стив и так же сдержанно пояснил, что связан с революционерами и, к несчастью, один из врагов его узнал.
   — Джинни обо всем известно, конечно, — добавил он, заставив дона Франсиско заметить, что, возможно, ему следовало выдать Джинни за Ренальдо.
   Старик так взбесился, что только появление Диего Сандоваля выручило Стива. Внук, улыбаясь, объяснил дону Франсиско, что в случае необходимости с ним можно связаться через Диего, и, обняв друга за плечи, вышел из комнаты.
   Он покидал асиенду Сандовалей, сидя рядом с вызывающе красивой Консепсьон. Лицо Стива было почти скрыто огромным сомбреро.
   Выехав из ворот, кибитка изменила направление, оставив в стороне проезжую дорогу.
   Устав от капризов и претензий, Консепсьон прислонилась к плечу Стива, попросив его взять поводья. Тот повиновался, и она тут же повисла на нем — Консепсьон застенчивостью не отличалась. Но хотя тело Стива бездумно повиновалось желаниям девушки, мыслями он был далеко.
   Свободен, наконец свободен, может ехать куда хочет и совсем не обязан таскать за собой Джинни, терпеть ее выходки, неожиданные приступы гнева, истерики. Она раздражала его, одновременно ухитряясь вызвать в душе угрызения совести. Ну что ж, он ведь все уладил, не так ли? Поступил как честный человек и к тому же исчез, оставив завещание и позволив ей делать все, что хочет. Как, должно быть, обрадована Джинни! Он вспомнил ее угрозу насчет любовников и удивился, почему это его больше не забавляет. Ну что ж, возможно, позднее удастся расторгнуть этот брак — хотя он вовсе не собирался снова жениться! Достаточно, что его вынудили однажды — женщины так надоедливы, особенно когда добиваются внимания мужчин!
   Но тут сердце почему-то болезненно сжалось. Будь он проклят, если хоть на минуту устал от нее! Маленькая зеленоглазая кошка, которой всегда удавалось обозлить его… раздразнить , превратить в страстного любовника; покорная, молчаливая, ненавидящая, голодная тигрица… колдунья, которую не может забыть ни один мужчина.
   Стив вспомнил о той ночи, когда она и Карл Хоскинс исчезли в фургоне. Как он ненавидел ее и презирал себя! А потом — потом он так и не смог укротить ее. Что за ведьма?
   Жаль ее следующего любовника.
   Но даже когда цыгане остановились на ночлег и Консепсьон лежала в его объятиях, Стив не мог ни на секунду забыть о Джинни. Ведь она ожидала, что он покинет ее, даже сама просила об этом. Но справедливо ли это, бросить ее вот так, публично, на растерзание злым языкам? Странно… с каких это пор он терзается сомнениями о том, что справедливо и что нет?
   Невероятно! Истина жгла каленым железом, заставляя Стива злобно клясть себя. Глупец! Если он по-прежнему хотел ее, почему не увез с собой? Джинни принадлежала ему, даже если Стив решил больше ничего не иметь с ней с той минуты, когда желание будет удовлетворено, но он убьет любого, кто займет его место в постели Джинни!
   Только сейчас осознав, о чем думает, Стив нетерпеливо тряхнул головой. Это поистине смехотворно! Джинни просто стала привычкой, вот и все. И еще: из всех бесчисленных женщин, которых брал и бросал Стив, она единственная посмела бросить ему вызов. Ну что ж — все кончено! Он вовремя распознал ловушку и постарался ее избежать. Нет смысла : лежать без сна, словно влюбленный баран!
   Стив сел так резко, что Консепсьон, проснувшись, протянула к нему руки:
   — Дорогой… ты куда? Мне холодно!
   — Пить хочу! Все это вино и текила…
   — Поспеши! Мне теперь без тебя не уснуть! Только ты можешь помочь…
   — Ты самая ненасытная стерва из всех, кого я знал! Неужели никогда не успокоишься!
   Но, возвращаясь назад, Стив уже улыбался. Не успел он лечь, как Консепсьон гибко, словно пантера, встала на колени, обхватив его за талию. Длинные распущенные волосы щекотали бедра, и реакция на ласки последовала немедленно.
   Позже, гораздо позже Консепсьон, смеясь, прошептала:
   — Великолепно! О Стив, ты еще ненасытнее, чем я…
   Только несколько минут спустя дыхание Стива стало ровнее. Как любовница Консепсьон не имела себе равных — настоящая женщина, без притворства и ложной скромности, естественная, как самка, играющая с самцом; и, вновь схватив ее в объятия, Стив забыл обо всем.
   Приближался рассвет, и Стив, казалось, только успел закрыть глаза, когда послышался тревожный топот копыт. Стив откатился от Консепсьон — ночь выдалась душная, и оба были покрыты потом. Прислушиваясь, он понял, что едет только один всадник, и начал поспешно одеваться. Через несколько мгновений на поляну ворвался Хайме Перес — лучший следопыт в провинции.
   Стив, не веря ушам, выслушал трагический рассказ слуги. Первой его мыслью было, что старик вновь принялся за свои проделки и желает любым способом вернуть его. Невозможно! Даже этот ублюдок Деверо не решится на такое!
   Но, слушая Хайме, Стив ощутил холодную бешеную ярость.
   Господи, все это правда! Деверо оказался умнее, чем его считали! Джинни освободят, если Стив добровольно сдастся. Дело чести любого мужчины спасти жену от унижения и позора.
   Если же Стив не явится, полковник сумеет сделать так, чтобы все узнали о том, как Эстебан Альварадо прячется под юбками жены, предоставляя той отвечать за его преступления. Невозможно вынести даже мысли о том, что Джинни окажется в руках людей, подобных Тому Билу! Деверо мог быть олицетворением вежливости, но Стив знал достаточно о методах этого человека, назначенного военным губернатором Закатекаса, чтобы убедиться в полнейшем отсутствии совести и благородства у Деверо.
   Только сейчас, пристегивая пояс с револьверами, Стив обратил внимание на странное выражение лица Хайме. О чем думает слуга?
   Откуда-то из-за спины Хайме выскочила Консепсьон, бросилась Стиву на шею, и тот почувствовал, как дрожит девушка.
   — Тебя расстреляют! Ты ведь знаешь, что делают с теми, кого подозревают в помощи революционерам! Неужели ты так устал от жизни? Я не пущу тебя! Эти люди не посмеют обидеть даму!
   Она лихорадочно оглядела молчаливых, собравшихся в кружок мужчин:
   — Вы же его друзья! Почему не остановите его?!
   — Консепсьон!
   Чтобы заставить замолчать разъяренную девушку, Стив поцеловал ее в полуоткрытый рот и поразился, почувствовав на губах соленый вкус слез.
   — Веди себя прилично! — намеренно строго велел он.