Страница:
Вдовствующая маркиза выпрямилась на сиденье и сделала вид, будто поправляет перья на своей элегантной шляпе. Самое важное — это попытаться убедить Алексу никогда не расслабляться до такой степени, чтобы позволять мужу управлять собой. И, будучи человеком действия, маркиза уже предприняла несколько шагов в этом направлении, не позволяя Ньюбери что-либо узнать об этом. Ну нет… Он, может быть, и напугал ее вначале своими угрозами, но окончательно разделаться с собой она еще долго не позволит!
— А вот и мы! — сказала леди Марджери с напускной радостью, потому что она всегда не доверяла Аделине и не проявляла к ней интереса. — Боже мой, такое впечатление, будто мы снова в самом разгаре сезона, не так ли? И сколько карет!
Собралась большая толпа зевак, желавших посмотреть на невесту, и этому отчасти способствовал удивительно ясный для поздней осени погожий день. Нестройные крики восторга пронеслись по толпе, когда великолепный экипаж наконец остановился; они раздались вновь, когда появилась сама невеста. — Ого-о, какая красавица!
— Дженни, ты видела ее лицо?
— Никогда в жизни не видела такого красивого платья, ей-богу!
Алекса слушала эти замечания, не вполне понимая то, что слышала. Руки под ее короткими лайковыми белыми перчатками совершенно заледенели. «Я боюсь… Я боюсь… Мне страшно… — Эти мысли бились о поверхность ее рассудка, как крылья бабочек. — Что же я тут делаю? Почему я здесь? Он мне чужой, а я совершенная дура, отдающая себя ему, действительно предлагающая ему себя. И придет ли он сюда? Как это все нереально!.. Ведь я даже не видела его после той ночи…»
Та ночь все еще не уходила из ее памяти. Неясный свет фонаря и свечей, полыханье раскаленного угля в жаровне, принесенной кем-то из мужчин для обогрева.
«Вам нужно выйти замуж как можно скорее, и в случае…
…Только за того, кого я выберу сама».
Но выбрала ли она только потому, что продолжала верить: это выбрали ее? Или потому, что она была чересчур гордой и слишком упрямой, чтобы признать свое поражение?
— Тебе будет легче идти по проходу, если ты будешь держать меня под руку, — сухо посоветовал ей маркиз Ньюбери, и Алекса подобно заводной кукле послушалась и уцепилась за него.
Проход между скамьями в церкви показался ей бесконечным, и каждый шаг, который она делала, сопровождался для нее десятками лиц, поворачивавшихся к ней. Это было море лиц с каждой стороны, раздвигающееся подобно Красному морю. Неясные пятна зажженных свечей маячили и ждали ее где-то впереди. Был даже орган, игравший достаточно громко, чтобы заглушить шепот, шелестевший, как осенние листья, опадающие под сильным бризом. Но его звуки не были столь громкими, чтобы перекрыть знакомые полутона его несколько хриплого голоса.
— Вы могли бы сделать лучший выбор, милая, умная Алекса, а не останавливаться на таком отбросе, как я! Я восхищен вашим чувством драмы и выбором момента, безусловно, но не вижу в этом достаточной причины для брака… и связанных с ним обязанностей…
Обязанности? И все же он прислал ей несколько дней спустя официальное предложение руки и сердца, в котором он также просил извинить его за отсутствие, вызванное болезнью, от которой он уже начал поправляться.
Принесло ли это ей облегчение? И как она чувствовала себя теперь, когда отступать было уже поздно? Был ли это страх? Нет! Ведь это был ее собственный выбор, ее решение, а поначалу также и его, и, кроме того…
Подняв голову над всем этим шелестом голосов, Алекса теперь увидела, что он ее ждет и в его темных густых напомаженных волосах отражается неясный свет свечей. Он отрастил усы, отчего его темное лицо обрело еще более суровый вид, и он казался ей еще более чужим и даже незнакомым. И когда она подошла к нему и встала рядом, в его глазах не читалось ничего: он просто наблюдал за ней, а не чувствовал ее так, как она это помнила.
Должно быть, она правильно отвечала на все вопросы, хотя потом Алекса не могла вспомнить, так ли это было на самом деле. В какой-то момент во время церемонии Николас снял с нее перчатку и надел кольцо ей на палец, и тут она поняла, что они стоят рядом на коленях, причем она сообразила это только потому, что он снова взял ее руку, чтобы помочь ей подняться. К осознанию ничем не прикрытой реальности ее возвратило, по всей вероятности, только чисто формальное прикосновение его губ к уголку ее рта, вслед за чем он поднял голову и вежливо осведомился у нее, готова ли она снова встретиться с толпой. Таким же формально вежливым был и жест, когда он предложил ей руку для опоры. Вновь полились нарастающие звуки органа, и опять было много разных голосов и слов, которые нужно было осознать, и это продолжалось до тех пор, пока ее губы не устали улыбаться, а. шея не заболела от поклонов и кивков.
— Мне кажется, мы должны пройти в молитвенную и записать наши имена в книгу, чтобы все было совершенно законно.
Николас наклонил к ней свою темноволосую голову, словно собирался прошептать ей на ухо какие-то слова любви. И она поняла, что глупо было бы ожидать чего-то подобного, так как он, видимо, находился в таком же напряжении, как и она. Столь неловким в отношении друг друга их делала непривычность всего окружающего.
— Ты никогда не причинишь ей вреда, — произнес маркиз негромко, обращаясь к Николасу, когда они оба стояли, наблюдая за тем, как она, склонившись, расписывается в церковной регистрационной книге.
— Если это вам доставит большое удовольствие, я готов дать вам свое слово, что я никогда не подниму даже палец на вашу дочь и мою жену, сэр.
Кривая усмешка виконта Эмбри встретила холодный взгляд Ньюбери, и Аделина, заметив эту небольшую интермедию, заложила услышанное в свою память, чтобы потом обдумать и использовать в своих интересах.
— Мы… то есть Марджери и Эдвин Джарвис и я… хотели устроить небольшой и очень узкий прием для нас после всего этого, но, поскольку их дом так мал, я предложила… Ты не будешь возражать, Николас? Я послала тебе письмо, в котором спрашивала, что ты об этом думаешь, но ответа не дождалась и потому приняла решение на свой страх и риск.
То ли это ей только показалось, то ли он действительно вздрогнул слегка, когда как-то безразлично пожал плечами:
— Почему бы нет? Я уверен, ты привыкла принимать все решения самостоятельно, и у тебя на это есть все основания. А ты уже решила, где мы проведем медовый месяц?
Она держала его за локоть, когда они выходили из молитвенной комнаты, и тут Алексе пришлось перебороть свой инстинкт, чтобы не вонзить ему в руку свои ногти и не издать самый дикий крик, на какой способна мегера, только ради того, чтобы посмотреть на его реакцию. Как он смеет отвергать ее за то, что она продемонстрировала свою силу?
Она могла бы все это сделать и сказать и даже предпринять что-то большее, если бы в этот момент их не встретил град сыпавшегося риса и облака конфетти, когда ожидавшая их выхода толпа любопытных и доброжелателей обступила их, принуждая к вежливости. И они остановились и прижались друг к другу спинами, как дуэлянты, которым пришлось прекратить свою частную ссору, чтобы защитить себя от неприятельской армии.
— Где же состоится этот твой прием? — выстрелил в нее шепотом Николас, улучив момент, и она, не сбрасывая с лица застывшую на нем улыбку, ответила ему таким же шепотом:
— В моем… нашем доме, разумеется, на площади Белгрейв!
Произнося эти слова, она всей душой желала, чтобы вместо них были стрелы.
— Какое изысканное платье, дорогая!
— Желаем счастья вам обоим!
Она не знала почти никого из этих людей. Среди незнакомых, ряженых или актеров она становилась незнакомой даже самой себе. Она как бы принимала окраску того, что ее окружало, и тех, кто ее окружал, подобно хамелеону. Казалось невероятным и даже нереальным, что всего лишь несколько мгновений назад она расписалась в том, что отдает и себя, и свою независимость, которая была ее богатством, в руки мужа.
Как мало времени понадобилось, чтобы забыть все то, чему пытались научить ее бедная Хэриет и сэр Джон, и…
Хэриет? Где-то в этом море окружавших ее незнакомых лиц она краем глаза, вероятно, заметила женщину, которая напомнила ей Хэриет, хотя это, конечно же, была вовсе не она. Алекса вдруг поняла, что ее ведут вперед за одну руку Николас, а за другую — мистер Джарвис. И карета с норовистыми лошадьми уже ожидала ее посреди этой толпы людей и рядом с другими экипажами. И тем не менее она должна была взглянуть еще раз; и она повернула голову и потянула их чуть-чуть назад. Глаза ее широко раскрылись и вдруг стали совсем черными на фоне ее очень бледного лица.
Этого не могло быть, но это случилось! Как могла она ошибиться, увидев эту высокую угловатую фигуру и это не очень привлекательное лицо со складками, оттягивающими книзу уголки рта и придающими ему тем самым какое-то язвительное, злое выражение?
— Тетя Хэри? Хэриет? Неужели это вы? Но почему вы мне не писали? Почему не известили, что вы в Лондоне?
— Моя дорогая Алекса, — говорила позже Хэриет своим столь знакомым едким тоном, который Алекса помнила так хорошо. — Я удивлена тем, что ты все еще упорно задаешь мне сразу столько разных вопросов! Каким же образом ты надеешься получить на них все ответы? — А потом, несколько смягчившись, она сказала довольно сердито: — Я только хотела издалека посмотреть на тебя в роли невесты. Наверное, мне надо было проявить выдержку и не поддаваться искушению.
— А мне непонятно, почему вы говорите такие вещи, когда сами учили меня прежде всего быть прямолинейной. Это превосходно, что вы здесь и особенно в такое время. Но как могло случиться, что вы приехали? Что-нибудь произошло нехорошее? В последний раз, когда мы разговаривали…
— О да! С тех пор Мартин серьезно исправился и наконец решился… В общем, там была одна женщина, с которой он начал регулярно встречаться, и, когда она родила ему второго ребенка, он на ней женился. Естественно, ей пришлось вести все хозяйство, но у нее были свои приемы и методы, как того и следовало ожидать! В общем…
Бедняжка Хэриет… Неужели Belle-Mere? Наверное, это ее работа — привезти сюда Хэриет, но какую бы цель она при этом ни преследовала, теперь это уже не важно. Все устроилось, в том числе и с Алексой: выдана замуж в знатный род, ни больше ни меньше. Весьма выгодный и разумный союз, против которого никто не мог бы возразить, даже сама Хэриет. Поэтическая справедливость.
И все же получился сюрприз, когда Николас небрежно предложил, чтобы Хэриет приехала и по возможности осталась с ними в деревне на недельку, пока они будут решать, в каком месте Европы им провести остаток зимы и весну. Он, видимо, на самом деле считал, что его жена будет рада иметь компаньонку в течение нескольких ближайших недель, поскольку он, очевидно, будет занят делами.
Делами? Но какими, спрашивала себя Алекса и чуть погодя решила не задавать открыто этот вопрос. В любом случае она хотела вновь подружиться с Хэриет, которая много сделала для ее воспитания и во многом определила ее нынешнюю философию. Некоторое время спустя она вспомнила, насколько странной была встреча Хэриет с маркизом Ньюбери. Несколько запоздало ей подумалось, что между ними будет неприязнь, определенная холодность и даже злоба, вызванные ролью, сыгранной Хэриет в том обмане, который всех их привел на Цейлон. И для Алексы было почти шоком, когда она вместо этого увидела, что они начали разговаривать так, как будто между их последней и этой встречей не прошло много лет.
— Я никак не могу понять, — говорила маркиза Ньюбери своему мужу с явной обидой, — почему ты и твоя мать вдруг проявили такой интерес к этой… к бывшей леди Трэйверс? И знаешь, уже одно твое предложение выделить ей состояние само по себе может вызвать пересуды. И потом, эта ее так называемая тетя, которую ты, оказывается, хорошо знаешь…
— Дорогая моя Айрис, знай, что было время, когда я вполне безрассудно мог жениться на Хэриет Ховард, если бы она не была столь независимой, — ответствовал жене маркиз со свойственным ему безразличием. — Однако она не любила Байрона так, как любил его я, а в те времена это был непреодолимый барьер.
Он не обмолвился о своей страсти к Виктории, которая могла возникнуть по причине неизменной холодности Хэриет, а может быть, и от чего-то еще. Но леди Айрис предпочла не продолжать эту тему, хотя она все еще испытывала некоторую обиду на этот вынужденный приезд в Лондон для того, чтобы присутствовать на свадьбе Эмбри и этой юной особы, которая намеревалась опрокинуть все их планы и к тому же не очень дорожила своей репутацией. Почти невольно она начала вновь задумываться над тем, не была ли новая невеста Эмбри в достаточно близких родственных отношениях с вдовствующей маркизой Аделиной через кого-то из ее братьев. И тогда, разумеется, это могло объяснить очень многое, если не все. Но порой лучше и спокойнее не знать слишком много.
Напротив, Хэриет Ховард все еще видела в Кевине, маркизе Ньюбери, того юношу, с которым она забавлялась так много лет назад, когда была чересчур уверена в нем, и о потере которого так сожалела, когда уже было совсем поздно. И теперь, не зная ничего о его жизни, она могла вполне естественно разговаривать с человеком, которого помнила по тому далекому времени, не ведая ничего о том, каким он стал.
Малый прием для узкого круга близких людей прошел очень хорошо, и каждый из гостей силился быть очаровывающе вежливым по отношению ко всем. Позже все, конечно, скажут, что это был успех. Напитки и еда были, разумеется, от Гюнтера, и все было устроено с большим вкусом — от букетов цветов до вин. Все устройство праздника взяла на себя Аделина, вдовствующая маркиза Ньюбери, а ее сын, маркиз Ньюбери, составил список приглашенных гостей, в котором значились имена нескольких самых выдающихся и влиятельных лиц и титулованных особ страны. Почтил их своим присутствием даже старый герцог Веллингтон, а ее величество королева прислала подарок с собственноручной запиской, содержавшей поздравления. Пожалуй, ни одна новобрачная пара не могла пожелать для себя столь благоприятного начала совместной жизни. И никто, наблюдая за лордом Эмбри и его излучающей улыбки невестой, не видел в них ничего другого, кроме счастливой пары, для которой судьба и обстоятельства оказались исключительно благосклонными, особенно если учесть ту неограниченную поддержку, которую они получили от маркиза Ньюбери и его грозной мамаши.
Это судьба, думал маркиз. Кисмет. Турки, его бывшие хозяева, верили в предопределенность судьбы. И Александра Виктория, его дочь от девушки-жены, когда-нибудь станет тем, чем должна была стать ее мать, — маркизой Ньюбери. И вот наконец он одержал победу над своей матерью, этой старой богиней-ведьмой. Он не доверял внезапно появившейся у нее необычной угодливости, но теперь прочно держал бразды правления в своих руках и с удовольствием думал, что будет отныне очень часто напоминать ей об этом. Его занимала мысль о том, чтобы отправить ее куда-нибудь в деревню с компаньонкой, которая могла бы следить за ней и отвечать за нее только перед ним. О, как она должна негодовать! И в особенности, если такой компаньонкой станет прямая и гордая мисс Хэриет Ховард. Это была мысль, заслуживающая внимания, и он намеревался вернуться к ней позже. А тем временем он позволил леди Айрис болтать о ее планах относительно бракосочетания Элен, которое должно состояться на следующий год, о том, какой большой прием они должны устроить для нее, какой новый гардероб ей понадобится, чтобы она могла превзойти всех других модниц в следующем сезоне.
— И я лично, — продолжала леди Айрис, — на самом деле даже довольна, что мое дорогое дитя решило отменить помолвку с Эмбри. Я всегда находила в нем что-то диковатое и беспутное, как ты знаешь. К тому же у него нет лоска, и это очень нехорошо, потому что он твой наследник. Могу лишь надеяться, ради спокойствия его невесты, конечно, что мысль о том, что его предпочли другому, так сказать, не начнет потом его терзать! Хотя, что касается Элен, то я не могу не радоваться, что она остановила свой выбор на Уорли, несмотря на его возраст. Он влюблен в нее до безумия, и по крайней мере у нее будет все на свете, чего бы она ни пожелала, да еще в придачу титул графини. Я очень довольна, что ты сразу дал свое согласие и, что даже твоя мать одобряет этот брак.
Вдовствующая маркиза почти не обратила внимания на взволнованное объявление, сделанное ее невесткой, о помолвке Элен с графом Уорли, человеком, который был почти на двадцать лет старше невесты. Она всегда была уверена, что Элен выйдет замуж удачно и выгодно. Нет, сейчас все ее внимание было поглощено вот этим внезапно свалившимся на ее голову браком — даже после того, как она возвратилась к себе домой. Она всегда обладала способностью хорошо разбираться в людях и отыскивать в них разные слабости, чтобы потом использовать их в собственных интересах. И вот теперь, ради того чтобы обеспечить себе безопасность, она вознамерилась сделать своей союзницей новую леди Эмбри, свою внучку. Любовники! Конечно же, именно это было нужно. Поощрять ее заводить любовников, отыскивать их для нее, предлагать, разумеется, с полным пониманием, обеспечивать ей алиби тогда, когда ей это понадобится. А потом… Да что там — есть так много самых заманчивых возможностей, нужно только все взвесить и продумать. Но прежде всего Алексу надо связать каким-либо обязательством перед ней, чтобы она вскоре стала нуждаться в ее помощи и потворстве. А ради этого, возможно, следует привлечь к себе Хэриет Ховард, которая, безусловно, знает об Алексе гораздо больше, чем кто-либо другой. Что бы там ни было, но и Хэриет, и ее безвольный и глупый брат были, без всякого сомнения, у нее в долгу. И искусный намек на это, когда назавтра мисс Ховард пожалует к ней на чашку чая, может оказаться полезным. Ого, если Кевин думает, что способен победить и сломать ее так просто, ему в конце концов придется признать, что он ошибся. Человек с недостатками в характере всегда уязвим, и нужно иногда напоминать о том, что ей слишком хорошо известны все его темные пятна, его слабости и пороки.
Глава 49
— А вот и мы! — сказала леди Марджери с напускной радостью, потому что она всегда не доверяла Аделине и не проявляла к ней интереса. — Боже мой, такое впечатление, будто мы снова в самом разгаре сезона, не так ли? И сколько карет!
Собралась большая толпа зевак, желавших посмотреть на невесту, и этому отчасти способствовал удивительно ясный для поздней осени погожий день. Нестройные крики восторга пронеслись по толпе, когда великолепный экипаж наконец остановился; они раздались вновь, когда появилась сама невеста. — Ого-о, какая красавица!
— Дженни, ты видела ее лицо?
— Никогда в жизни не видела такого красивого платья, ей-богу!
Алекса слушала эти замечания, не вполне понимая то, что слышала. Руки под ее короткими лайковыми белыми перчатками совершенно заледенели. «Я боюсь… Я боюсь… Мне страшно… — Эти мысли бились о поверхность ее рассудка, как крылья бабочек. — Что же я тут делаю? Почему я здесь? Он мне чужой, а я совершенная дура, отдающая себя ему, действительно предлагающая ему себя. И придет ли он сюда? Как это все нереально!.. Ведь я даже не видела его после той ночи…»
Та ночь все еще не уходила из ее памяти. Неясный свет фонаря и свечей, полыханье раскаленного угля в жаровне, принесенной кем-то из мужчин для обогрева.
«Вам нужно выйти замуж как можно скорее, и в случае…
…Только за того, кого я выберу сама».
Но выбрала ли она только потому, что продолжала верить: это выбрали ее? Или потому, что она была чересчур гордой и слишком упрямой, чтобы признать свое поражение?
— Тебе будет легче идти по проходу, если ты будешь держать меня под руку, — сухо посоветовал ей маркиз Ньюбери, и Алекса подобно заводной кукле послушалась и уцепилась за него.
Проход между скамьями в церкви показался ей бесконечным, и каждый шаг, который она делала, сопровождался для нее десятками лиц, поворачивавшихся к ней. Это было море лиц с каждой стороны, раздвигающееся подобно Красному морю. Неясные пятна зажженных свечей маячили и ждали ее где-то впереди. Был даже орган, игравший достаточно громко, чтобы заглушить шепот, шелестевший, как осенние листья, опадающие под сильным бризом. Но его звуки не были столь громкими, чтобы перекрыть знакомые полутона его несколько хриплого голоса.
— Вы могли бы сделать лучший выбор, милая, умная Алекса, а не останавливаться на таком отбросе, как я! Я восхищен вашим чувством драмы и выбором момента, безусловно, но не вижу в этом достаточной причины для брака… и связанных с ним обязанностей…
Обязанности? И все же он прислал ей несколько дней спустя официальное предложение руки и сердца, в котором он также просил извинить его за отсутствие, вызванное болезнью, от которой он уже начал поправляться.
Принесло ли это ей облегчение? И как она чувствовала себя теперь, когда отступать было уже поздно? Был ли это страх? Нет! Ведь это был ее собственный выбор, ее решение, а поначалу также и его, и, кроме того…
Подняв голову над всем этим шелестом голосов, Алекса теперь увидела, что он ее ждет и в его темных густых напомаженных волосах отражается неясный свет свечей. Он отрастил усы, отчего его темное лицо обрело еще более суровый вид, и он казался ей еще более чужим и даже незнакомым. И когда она подошла к нему и встала рядом, в его глазах не читалось ничего: он просто наблюдал за ней, а не чувствовал ее так, как она это помнила.
Должно быть, она правильно отвечала на все вопросы, хотя потом Алекса не могла вспомнить, так ли это было на самом деле. В какой-то момент во время церемонии Николас снял с нее перчатку и надел кольцо ей на палец, и тут она поняла, что они стоят рядом на коленях, причем она сообразила это только потому, что он снова взял ее руку, чтобы помочь ей подняться. К осознанию ничем не прикрытой реальности ее возвратило, по всей вероятности, только чисто формальное прикосновение его губ к уголку ее рта, вслед за чем он поднял голову и вежливо осведомился у нее, готова ли она снова встретиться с толпой. Таким же формально вежливым был и жест, когда он предложил ей руку для опоры. Вновь полились нарастающие звуки органа, и опять было много разных голосов и слов, которые нужно было осознать, и это продолжалось до тех пор, пока ее губы не устали улыбаться, а. шея не заболела от поклонов и кивков.
— Мне кажется, мы должны пройти в молитвенную и записать наши имена в книгу, чтобы все было совершенно законно.
Николас наклонил к ней свою темноволосую голову, словно собирался прошептать ей на ухо какие-то слова любви. И она поняла, что глупо было бы ожидать чего-то подобного, так как он, видимо, находился в таком же напряжении, как и она. Столь неловким в отношении друг друга их делала непривычность всего окружающего.
— Ты никогда не причинишь ей вреда, — произнес маркиз негромко, обращаясь к Николасу, когда они оба стояли, наблюдая за тем, как она, склонившись, расписывается в церковной регистрационной книге.
— Если это вам доставит большое удовольствие, я готов дать вам свое слово, что я никогда не подниму даже палец на вашу дочь и мою жену, сэр.
Кривая усмешка виконта Эмбри встретила холодный взгляд Ньюбери, и Аделина, заметив эту небольшую интермедию, заложила услышанное в свою память, чтобы потом обдумать и использовать в своих интересах.
— Мы… то есть Марджери и Эдвин Джарвис и я… хотели устроить небольшой и очень узкий прием для нас после всего этого, но, поскольку их дом так мал, я предложила… Ты не будешь возражать, Николас? Я послала тебе письмо, в котором спрашивала, что ты об этом думаешь, но ответа не дождалась и потому приняла решение на свой страх и риск.
То ли это ей только показалось, то ли он действительно вздрогнул слегка, когда как-то безразлично пожал плечами:
— Почему бы нет? Я уверен, ты привыкла принимать все решения самостоятельно, и у тебя на это есть все основания. А ты уже решила, где мы проведем медовый месяц?
Она держала его за локоть, когда они выходили из молитвенной комнаты, и тут Алексе пришлось перебороть свой инстинкт, чтобы не вонзить ему в руку свои ногти и не издать самый дикий крик, на какой способна мегера, только ради того, чтобы посмотреть на его реакцию. Как он смеет отвергать ее за то, что она продемонстрировала свою силу?
Она могла бы все это сделать и сказать и даже предпринять что-то большее, если бы в этот момент их не встретил град сыпавшегося риса и облака конфетти, когда ожидавшая их выхода толпа любопытных и доброжелателей обступила их, принуждая к вежливости. И они остановились и прижались друг к другу спинами, как дуэлянты, которым пришлось прекратить свою частную ссору, чтобы защитить себя от неприятельской армии.
— Где же состоится этот твой прием? — выстрелил в нее шепотом Николас, улучив момент, и она, не сбрасывая с лица застывшую на нем улыбку, ответила ему таким же шепотом:
— В моем… нашем доме, разумеется, на площади Белгрейв!
Произнося эти слова, она всей душой желала, чтобы вместо них были стрелы.
— Какое изысканное платье, дорогая!
— Желаем счастья вам обоим!
Она не знала почти никого из этих людей. Среди незнакомых, ряженых или актеров она становилась незнакомой даже самой себе. Она как бы принимала окраску того, что ее окружало, и тех, кто ее окружал, подобно хамелеону. Казалось невероятным и даже нереальным, что всего лишь несколько мгновений назад она расписалась в том, что отдает и себя, и свою независимость, которая была ее богатством, в руки мужа.
Как мало времени понадобилось, чтобы забыть все то, чему пытались научить ее бедная Хэриет и сэр Джон, и…
Хэриет? Где-то в этом море окружавших ее незнакомых лиц она краем глаза, вероятно, заметила женщину, которая напомнила ей Хэриет, хотя это, конечно же, была вовсе не она. Алекса вдруг поняла, что ее ведут вперед за одну руку Николас, а за другую — мистер Джарвис. И карета с норовистыми лошадьми уже ожидала ее посреди этой толпы людей и рядом с другими экипажами. И тем не менее она должна была взглянуть еще раз; и она повернула голову и потянула их чуть-чуть назад. Глаза ее широко раскрылись и вдруг стали совсем черными на фоне ее очень бледного лица.
Этого не могло быть, но это случилось! Как могла она ошибиться, увидев эту высокую угловатую фигуру и это не очень привлекательное лицо со складками, оттягивающими книзу уголки рта и придающими ему тем самым какое-то язвительное, злое выражение?
— Тетя Хэри? Хэриет? Неужели это вы? Но почему вы мне не писали? Почему не известили, что вы в Лондоне?
— Моя дорогая Алекса, — говорила позже Хэриет своим столь знакомым едким тоном, который Алекса помнила так хорошо. — Я удивлена тем, что ты все еще упорно задаешь мне сразу столько разных вопросов! Каким же образом ты надеешься получить на них все ответы? — А потом, несколько смягчившись, она сказала довольно сердито: — Я только хотела издалека посмотреть на тебя в роли невесты. Наверное, мне надо было проявить выдержку и не поддаваться искушению.
— А мне непонятно, почему вы говорите такие вещи, когда сами учили меня прежде всего быть прямолинейной. Это превосходно, что вы здесь и особенно в такое время. Но как могло случиться, что вы приехали? Что-нибудь произошло нехорошее? В последний раз, когда мы разговаривали…
— О да! С тех пор Мартин серьезно исправился и наконец решился… В общем, там была одна женщина, с которой он начал регулярно встречаться, и, когда она родила ему второго ребенка, он на ней женился. Естественно, ей пришлось вести все хозяйство, но у нее были свои приемы и методы, как того и следовало ожидать! В общем…
Бедняжка Хэриет… Неужели Belle-Mere? Наверное, это ее работа — привезти сюда Хэриет, но какую бы цель она при этом ни преследовала, теперь это уже не важно. Все устроилось, в том числе и с Алексой: выдана замуж в знатный род, ни больше ни меньше. Весьма выгодный и разумный союз, против которого никто не мог бы возразить, даже сама Хэриет. Поэтическая справедливость.
И все же получился сюрприз, когда Николас небрежно предложил, чтобы Хэриет приехала и по возможности осталась с ними в деревне на недельку, пока они будут решать, в каком месте Европы им провести остаток зимы и весну. Он, видимо, на самом деле считал, что его жена будет рада иметь компаньонку в течение нескольких ближайших недель, поскольку он, очевидно, будет занят делами.
Делами? Но какими, спрашивала себя Алекса и чуть погодя решила не задавать открыто этот вопрос. В любом случае она хотела вновь подружиться с Хэриет, которая много сделала для ее воспитания и во многом определила ее нынешнюю философию. Некоторое время спустя она вспомнила, насколько странной была встреча Хэриет с маркизом Ньюбери. Несколько запоздало ей подумалось, что между ними будет неприязнь, определенная холодность и даже злоба, вызванные ролью, сыгранной Хэриет в том обмане, который всех их привел на Цейлон. И для Алексы было почти шоком, когда она вместо этого увидела, что они начали разговаривать так, как будто между их последней и этой встречей не прошло много лет.
— Я никак не могу понять, — говорила маркиза Ньюбери своему мужу с явной обидой, — почему ты и твоя мать вдруг проявили такой интерес к этой… к бывшей леди Трэйверс? И знаешь, уже одно твое предложение выделить ей состояние само по себе может вызвать пересуды. И потом, эта ее так называемая тетя, которую ты, оказывается, хорошо знаешь…
— Дорогая моя Айрис, знай, что было время, когда я вполне безрассудно мог жениться на Хэриет Ховард, если бы она не была столь независимой, — ответствовал жене маркиз со свойственным ему безразличием. — Однако она не любила Байрона так, как любил его я, а в те времена это был непреодолимый барьер.
Он не обмолвился о своей страсти к Виктории, которая могла возникнуть по причине неизменной холодности Хэриет, а может быть, и от чего-то еще. Но леди Айрис предпочла не продолжать эту тему, хотя она все еще испытывала некоторую обиду на этот вынужденный приезд в Лондон для того, чтобы присутствовать на свадьбе Эмбри и этой юной особы, которая намеревалась опрокинуть все их планы и к тому же не очень дорожила своей репутацией. Почти невольно она начала вновь задумываться над тем, не была ли новая невеста Эмбри в достаточно близких родственных отношениях с вдовствующей маркизой Аделиной через кого-то из ее братьев. И тогда, разумеется, это могло объяснить очень многое, если не все. Но порой лучше и спокойнее не знать слишком много.
Напротив, Хэриет Ховард все еще видела в Кевине, маркизе Ньюбери, того юношу, с которым она забавлялась так много лет назад, когда была чересчур уверена в нем, и о потере которого так сожалела, когда уже было совсем поздно. И теперь, не зная ничего о его жизни, она могла вполне естественно разговаривать с человеком, которого помнила по тому далекому времени, не ведая ничего о том, каким он стал.
Малый прием для узкого круга близких людей прошел очень хорошо, и каждый из гостей силился быть очаровывающе вежливым по отношению ко всем. Позже все, конечно, скажут, что это был успех. Напитки и еда были, разумеется, от Гюнтера, и все было устроено с большим вкусом — от букетов цветов до вин. Все устройство праздника взяла на себя Аделина, вдовствующая маркиза Ньюбери, а ее сын, маркиз Ньюбери, составил список приглашенных гостей, в котором значились имена нескольких самых выдающихся и влиятельных лиц и титулованных особ страны. Почтил их своим присутствием даже старый герцог Веллингтон, а ее величество королева прислала подарок с собственноручной запиской, содержавшей поздравления. Пожалуй, ни одна новобрачная пара не могла пожелать для себя столь благоприятного начала совместной жизни. И никто, наблюдая за лордом Эмбри и его излучающей улыбки невестой, не видел в них ничего другого, кроме счастливой пары, для которой судьба и обстоятельства оказались исключительно благосклонными, особенно если учесть ту неограниченную поддержку, которую они получили от маркиза Ньюбери и его грозной мамаши.
Это судьба, думал маркиз. Кисмет. Турки, его бывшие хозяева, верили в предопределенность судьбы. И Александра Виктория, его дочь от девушки-жены, когда-нибудь станет тем, чем должна была стать ее мать, — маркизой Ньюбери. И вот наконец он одержал победу над своей матерью, этой старой богиней-ведьмой. Он не доверял внезапно появившейся у нее необычной угодливости, но теперь прочно держал бразды правления в своих руках и с удовольствием думал, что будет отныне очень часто напоминать ей об этом. Его занимала мысль о том, чтобы отправить ее куда-нибудь в деревню с компаньонкой, которая могла бы следить за ней и отвечать за нее только перед ним. О, как она должна негодовать! И в особенности, если такой компаньонкой станет прямая и гордая мисс Хэриет Ховард. Это была мысль, заслуживающая внимания, и он намеревался вернуться к ней позже. А тем временем он позволил леди Айрис болтать о ее планах относительно бракосочетания Элен, которое должно состояться на следующий год, о том, какой большой прием они должны устроить для нее, какой новый гардероб ей понадобится, чтобы она могла превзойти всех других модниц в следующем сезоне.
— И я лично, — продолжала леди Айрис, — на самом деле даже довольна, что мое дорогое дитя решило отменить помолвку с Эмбри. Я всегда находила в нем что-то диковатое и беспутное, как ты знаешь. К тому же у него нет лоска, и это очень нехорошо, потому что он твой наследник. Могу лишь надеяться, ради спокойствия его невесты, конечно, что мысль о том, что его предпочли другому, так сказать, не начнет потом его терзать! Хотя, что касается Элен, то я не могу не радоваться, что она остановила свой выбор на Уорли, несмотря на его возраст. Он влюблен в нее до безумия, и по крайней мере у нее будет все на свете, чего бы она ни пожелала, да еще в придачу титул графини. Я очень довольна, что ты сразу дал свое согласие и, что даже твоя мать одобряет этот брак.
Вдовствующая маркиза почти не обратила внимания на взволнованное объявление, сделанное ее невесткой, о помолвке Элен с графом Уорли, человеком, который был почти на двадцать лет старше невесты. Она всегда была уверена, что Элен выйдет замуж удачно и выгодно. Нет, сейчас все ее внимание было поглощено вот этим внезапно свалившимся на ее голову браком — даже после того, как она возвратилась к себе домой. Она всегда обладала способностью хорошо разбираться в людях и отыскивать в них разные слабости, чтобы потом использовать их в собственных интересах. И вот теперь, ради того чтобы обеспечить себе безопасность, она вознамерилась сделать своей союзницей новую леди Эмбри, свою внучку. Любовники! Конечно же, именно это было нужно. Поощрять ее заводить любовников, отыскивать их для нее, предлагать, разумеется, с полным пониманием, обеспечивать ей алиби тогда, когда ей это понадобится. А потом… Да что там — есть так много самых заманчивых возможностей, нужно только все взвесить и продумать. Но прежде всего Алексу надо связать каким-либо обязательством перед ней, чтобы она вскоре стала нуждаться в ее помощи и потворстве. А ради этого, возможно, следует привлечь к себе Хэриет Ховард, которая, безусловно, знает об Алексе гораздо больше, чем кто-либо другой. Что бы там ни было, но и Хэриет, и ее безвольный и глупый брат были, без всякого сомнения, у нее в долгу. И искусный намек на это, когда назавтра мисс Ховард пожалует к ней на чашку чая, может оказаться полезным. Ого, если Кевин думает, что способен победить и сломать ее так просто, ему в конце концов придется признать, что он ошибся. Человек с недостатками в характере всегда уязвим, и нужно иногда напоминать о том, что ей слишком хорошо известны все его темные пятна, его слабости и пороки.
Глава 49
— Свадебная нервозность, типичная для всех невест, вот и все. Я могу только добавить, что рад, что, несмотря на все наши опасения, свадьба все-таки состоялась.
Мистер Боулз многозначительно посмотрел на Бриджит. Она вспыхнула:
— Неужели, мистер Боулз? У меня никогда не было сомнений по поводу того, что свадьба в конце концов состоится. И даже не старайтесь убедить меня, что ничего странного нет в том, что моя бедная леди Алекса мечется по комнате в своем зеленом шелковом пеньюаре, а его светлость спит, причем в своей комнате, и это в первую брачную ночь! Это неестественно, ненормально, вот что я хочу сказать! Но вы же мужчина и, конечно, не можете этого понять!
Алекса долгое время не могла заснуть, она все надеялась, что он придет и постучит к ней, и тогда она сможет доставить себе удовольствие, проигнорировав его. При этом она боялась и в то же время ждала того, что он сломает дверь, если она не впустит его. Заснула она далеко за полночь. Когда она проснулась, был уже полдень, а она все так же лежала в одиночестве на неразобранной постели.
Именно Бриджит разбудила ее и сказала, что ее муж часа два провел в библиотеке, а затем ушел в свою комнату.
— Его светлость сказали… Он сказал, чтобы я не беспокоила вас до полудня и, что я должна начать собирать ваши вещи для поездки в деревню…
Алекса почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Как он смеет отдавать приказы ее слугам в ее же доме! Причем приказы, касающиеся ее самой! Она сделала глубокий вздох, намереваясь передать ему с Бриджит холодный ответ, и вдруг вспомнила о том, что она замужем. И теперь все, что было ее, стало и его. Включая и ее саму, несмотря даже на то, что он не потрудился исполнить свои супружеские обязанности в их первую брачную ночь. Может быть, именно поэтому Бриджит не смеет поднять на нее глаза сегодня? Невеста, которой пренебрегли. Прошлой ночью она заперла дверь, но стуком в дверь ее разбудила Бриджит, а не ее супруг.
— Я полагаю, мы проведем недельку в деревне, прежде чем поедем путешествовать по Европе, — сказала Алекса, заставив себя небрежно потянуться, надеясь, что Бриджит не видит ее лица. — Как мило со стороны лорда Эмбри дать мне поспать подольше! Он уже проснулся, Бриджит? Если да, то передай ему, пожалуйста, что я хочу посоветоваться с ним, прежде чем мы начнем собираться. Я не помню, куда мы решили поехать сначала — в Испанию или в Германию?
В ответ Алекса услышала, что его светлость приказали подать карету и уехали час назад. Он велел передать леди Алексе, что у него появились неотложные дела, которые задержат его до восьми часов вечера, а затем он сможет присоединиться к ней и к их гостям за обедом.
Невероятным усилием воли Алекса заставила себя сдержаться и небрежно спросила:
— Да? Я обо всем забыла со вчерашней кутерьмой! Его светлость случайно не оставил мне список гостей?
— Да, мадам, — быстро ответила Бриджит. — Он отдал его мистеру Боулзу перед отъездом, а теперь он у меня. Повар готов обсудить с вами меню в любое удобное для вас время.
Черт его побери! Какую жестокую игру он затеял с ней на этот раз? Официальность, вежливость и дистанция. Он избегает ее, это очевидно. Пригласив гостей на обед на следующий же вечер после свадьбы, он дал понять, что не желает оставаться с ней наедине. Значит ли это, что и следующую ночь ей придется провести в одиночестве? Алекса сжала зубы и посмотрела на свое отражение в зеркале. Ей хотелось покончить с этим сразу, как только он войдет в дом, разорвать с ним всякие отношения, нравится это ему или нет, будут при этом присутствовать гости или нет. Только потому, что они женаты, как смеет он обращаться с ней так подчеркнуто безразлично, как будто она здесь не больше чем экономка? Она развернула список гостей, который Бриджит положила на ее туалетный столик. Взглянув на него, она нахмурилась. Почерк Николаса был такой же невозможный, как и он сам. Лишь несколько имен были известны ей. Всего десять приглашенных, причем большинство из них ей не знакомы, и она должна играть роль любезной, улыбающейся хозяйки. Она с трудом сдержала желание разорвать эту бумагу на мелкие кусочки. Алекса так бы, наверное, и поступила, если бы в этот момент в дверь не постучал лакей, который принес ей письмо.
— Пока я читаю, Бриджит, пошли за поваром. — Алекса старалась, чтобы голос ее звучал спокойно. Ее гнев сменился любопытством, когда она прочла, что Аделина, вдовствующая маркиза Ньюберская, приглашает ее приехать сегодня днем для того, чтобы обсудить некоторые неотложные вопросы частного характера.
— Какое у тебя симпатичное платье, дорогая, — сказала маркиза, когда Алекса вошла в ее гостиную. — Этот оттенок коричневого очень идет тебе, и эта золотая лента прекрасно сюда подходит. Я сама очень любила коричневые и золотистые цвета, когда была помоложе. Хочешь чаю? Или, может, лучше кофе? Или, — она небрежно указала Алексе на кресло, — мне следует как можно быстрее перейти к делу?
— К счастью или, наоборот, к несчастью, мы очень похожи, ты и я, мы обе предпочитаем откровенность, — начала маркиза, когда горничная вышла. — И ты уже доказала, что у тебя быстрый ум и достаточно амбиций. Слава Богу, ты не распускаешь нюни, как все остальные. Ты знаешь, что тебе теперь делать? Я хочу помочь тебе. Чтобы обладать подлинной властью — а ведь именно к этому ты стремишься, да? — так вот, чтобы обладать ею, моя дорогая, ты должна знать многое о многих людях. И здесь у меня огромное преимущество перед тобой, потому что я знаю все и обо всех. Кроме того, я значительно дольше играю в эту игру и, надо сказать, очень успешно, пока на моем пути не встала ты. Но я давно уже поняла, что нужно принимать то, что неизбежно, если даже тебе это и не нравится. Нет смысла нам с тобой быть врагами, мы вполне можем использовать друг друга. И я имею в виду, что могу помочь получить тебе то, чего ты хочешь, а ты, в свою очередь, можешь помочь мне! И мы не будем вмешиваться в дела Друг друга, не так ли? И я думаю, тебе хватит здравого смысла понять, что я предлагаю хорошую сделку.
— Простите, но я не вижу, чем могу быть полезна вам, мадам.
— Не видишь? Хорошо, я скажу тебе. Кстати, это даст тебе определенное преимущество. — К удивлению Алексы, маркиза рассмеялась, а затем, внимательно посмотрев на нее, продолжала: — Ты не веришь мне, не так ли? И правильно делаешь. Я не оказываю никому никаких любезностей, если это мне невыгодно, потому что я всегда прежде всего думаю о себе. Иначе как еще я могла выжить и преуспеть в мире мужчин? Если ты хочешь иметь власть, моя дорогая, ты не можешь позволить себе роскошь поддаваться велению сердца, своим эмоциям. Вместо этого следует научиться использовать чувства других в своих интересах. Я вышла замуж за старого, богатого и титулованного человека, я заводила себе любовников тогда, когда хотела, и бросала, как только они мне надоедали. Точно так же, как обычно поступают мужчины со слабыми женщинами. Но они не могут устоять перед женщиной, которая сильнее их и которая сама контролирует отношения. Они не привыкли, чтобы их использовали, и поэтому, когда ими начинаешь пользоваться, они, дураки, не чувствуют этого! А когда ты замужем, ты можешь с легкостью позволить себе разорвать любые отношения в тот момент, когда тобою еще не пресытились, и тем самым заставить постоянно желать тебя. Я думаю, ты сама в этом вскоре убедишься, если не будешь дурой и не позволишь себе привязаться к собственному мужу. В противном случае все, о чем я тебе сейчас говорю, лишь пустая трата времени, потому что, в конце концов, ты превратишься в глупую корову, которая ни о чем не может сказать ни единого слова. А я, моя дорогая, имела в лице своего мужа преданного, обожающего меня раба — рогоносца до последнего дня его жизни.
Мистер Боулз многозначительно посмотрел на Бриджит. Она вспыхнула:
— Неужели, мистер Боулз? У меня никогда не было сомнений по поводу того, что свадьба в конце концов состоится. И даже не старайтесь убедить меня, что ничего странного нет в том, что моя бедная леди Алекса мечется по комнате в своем зеленом шелковом пеньюаре, а его светлость спит, причем в своей комнате, и это в первую брачную ночь! Это неестественно, ненормально, вот что я хочу сказать! Но вы же мужчина и, конечно, не можете этого понять!
Алекса долгое время не могла заснуть, она все надеялась, что он придет и постучит к ней, и тогда она сможет доставить себе удовольствие, проигнорировав его. При этом она боялась и в то же время ждала того, что он сломает дверь, если она не впустит его. Заснула она далеко за полночь. Когда она проснулась, был уже полдень, а она все так же лежала в одиночестве на неразобранной постели.
Именно Бриджит разбудила ее и сказала, что ее муж часа два провел в библиотеке, а затем ушел в свою комнату.
— Его светлость сказали… Он сказал, чтобы я не беспокоила вас до полудня и, что я должна начать собирать ваши вещи для поездки в деревню…
Алекса почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Как он смеет отдавать приказы ее слугам в ее же доме! Причем приказы, касающиеся ее самой! Она сделала глубокий вздох, намереваясь передать ему с Бриджит холодный ответ, и вдруг вспомнила о том, что она замужем. И теперь все, что было ее, стало и его. Включая и ее саму, несмотря даже на то, что он не потрудился исполнить свои супружеские обязанности в их первую брачную ночь. Может быть, именно поэтому Бриджит не смеет поднять на нее глаза сегодня? Невеста, которой пренебрегли. Прошлой ночью она заперла дверь, но стуком в дверь ее разбудила Бриджит, а не ее супруг.
— Я полагаю, мы проведем недельку в деревне, прежде чем поедем путешествовать по Европе, — сказала Алекса, заставив себя небрежно потянуться, надеясь, что Бриджит не видит ее лица. — Как мило со стороны лорда Эмбри дать мне поспать подольше! Он уже проснулся, Бриджит? Если да, то передай ему, пожалуйста, что я хочу посоветоваться с ним, прежде чем мы начнем собираться. Я не помню, куда мы решили поехать сначала — в Испанию или в Германию?
В ответ Алекса услышала, что его светлость приказали подать карету и уехали час назад. Он велел передать леди Алексе, что у него появились неотложные дела, которые задержат его до восьми часов вечера, а затем он сможет присоединиться к ней и к их гостям за обедом.
Невероятным усилием воли Алекса заставила себя сдержаться и небрежно спросила:
— Да? Я обо всем забыла со вчерашней кутерьмой! Его светлость случайно не оставил мне список гостей?
— Да, мадам, — быстро ответила Бриджит. — Он отдал его мистеру Боулзу перед отъездом, а теперь он у меня. Повар готов обсудить с вами меню в любое удобное для вас время.
Черт его побери! Какую жестокую игру он затеял с ней на этот раз? Официальность, вежливость и дистанция. Он избегает ее, это очевидно. Пригласив гостей на обед на следующий же вечер после свадьбы, он дал понять, что не желает оставаться с ней наедине. Значит ли это, что и следующую ночь ей придется провести в одиночестве? Алекса сжала зубы и посмотрела на свое отражение в зеркале. Ей хотелось покончить с этим сразу, как только он войдет в дом, разорвать с ним всякие отношения, нравится это ему или нет, будут при этом присутствовать гости или нет. Только потому, что они женаты, как смеет он обращаться с ней так подчеркнуто безразлично, как будто она здесь не больше чем экономка? Она развернула список гостей, который Бриджит положила на ее туалетный столик. Взглянув на него, она нахмурилась. Почерк Николаса был такой же невозможный, как и он сам. Лишь несколько имен были известны ей. Всего десять приглашенных, причем большинство из них ей не знакомы, и она должна играть роль любезной, улыбающейся хозяйки. Она с трудом сдержала желание разорвать эту бумагу на мелкие кусочки. Алекса так бы, наверное, и поступила, если бы в этот момент в дверь не постучал лакей, который принес ей письмо.
— Пока я читаю, Бриджит, пошли за поваром. — Алекса старалась, чтобы голос ее звучал спокойно. Ее гнев сменился любопытством, когда она прочла, что Аделина, вдовствующая маркиза Ньюберская, приглашает ее приехать сегодня днем для того, чтобы обсудить некоторые неотложные вопросы частного характера.
— Какое у тебя симпатичное платье, дорогая, — сказала маркиза, когда Алекса вошла в ее гостиную. — Этот оттенок коричневого очень идет тебе, и эта золотая лента прекрасно сюда подходит. Я сама очень любила коричневые и золотистые цвета, когда была помоложе. Хочешь чаю? Или, может, лучше кофе? Или, — она небрежно указала Алексе на кресло, — мне следует как можно быстрее перейти к делу?
— К счастью или, наоборот, к несчастью, мы очень похожи, ты и я, мы обе предпочитаем откровенность, — начала маркиза, когда горничная вышла. — И ты уже доказала, что у тебя быстрый ум и достаточно амбиций. Слава Богу, ты не распускаешь нюни, как все остальные. Ты знаешь, что тебе теперь делать? Я хочу помочь тебе. Чтобы обладать подлинной властью — а ведь именно к этому ты стремишься, да? — так вот, чтобы обладать ею, моя дорогая, ты должна знать многое о многих людях. И здесь у меня огромное преимущество перед тобой, потому что я знаю все и обо всех. Кроме того, я значительно дольше играю в эту игру и, надо сказать, очень успешно, пока на моем пути не встала ты. Но я давно уже поняла, что нужно принимать то, что неизбежно, если даже тебе это и не нравится. Нет смысла нам с тобой быть врагами, мы вполне можем использовать друг друга. И я имею в виду, что могу помочь получить тебе то, чего ты хочешь, а ты, в свою очередь, можешь помочь мне! И мы не будем вмешиваться в дела Друг друга, не так ли? И я думаю, тебе хватит здравого смысла понять, что я предлагаю хорошую сделку.
— Простите, но я не вижу, чем могу быть полезна вам, мадам.
— Не видишь? Хорошо, я скажу тебе. Кстати, это даст тебе определенное преимущество. — К удивлению Алексы, маркиза рассмеялась, а затем, внимательно посмотрев на нее, продолжала: — Ты не веришь мне, не так ли? И правильно делаешь. Я не оказываю никому никаких любезностей, если это мне невыгодно, потому что я всегда прежде всего думаю о себе. Иначе как еще я могла выжить и преуспеть в мире мужчин? Если ты хочешь иметь власть, моя дорогая, ты не можешь позволить себе роскошь поддаваться велению сердца, своим эмоциям. Вместо этого следует научиться использовать чувства других в своих интересах. Я вышла замуж за старого, богатого и титулованного человека, я заводила себе любовников тогда, когда хотела, и бросала, как только они мне надоедали. Точно так же, как обычно поступают мужчины со слабыми женщинами. Но они не могут устоять перед женщиной, которая сильнее их и которая сама контролирует отношения. Они не привыкли, чтобы их использовали, и поэтому, когда ими начинаешь пользоваться, они, дураки, не чувствуют этого! А когда ты замужем, ты можешь с легкостью позволить себе разорвать любые отношения в тот момент, когда тобою еще не пресытились, и тем самым заставить постоянно желать тебя. Я думаю, ты сама в этом вскоре убедишься, если не будешь дурой и не позволишь себе привязаться к собственному мужу. В противном случае все, о чем я тебе сейчас говорю, лишь пустая трата времени, потому что, в конце концов, ты превратишься в глупую корову, которая ни о чем не может сказать ни единого слова. А я, моя дорогая, имела в лице своего мужа преданного, обожающего меня раба — рогоносца до последнего дня его жизни.