Страница:
Прическа миссис Маккензи была украшена внушительными павлиньими перьями и пурпурными орхидеями. Из-за этого Алекса, которая шла за ней, чувствовала себя маленькой лодочкой, следовавшей в фарватере огромного корабля. Миссис Маккензи остановилась так неожиданно, что Алекса чуть не натолкнулась на нее.
— А!.. Вот с этим джентльменом ты обязательно должна познакомиться. С его матерью мы ходили в одну школу, а его отец был другом моего предыдущего мужа, адмирала Гуда. Позвольте представить вам, мисс Ховард… Чарльз Лоуренс, виконт Диринг. Ты же виконт, Чарльз, не так ли? Конечно. По-моему, это один из титулов твоего отца. Да, а вот мисс Александра Ховард не только удивительно красивая девушка, но еще и богатая наследница. Не надо краснеть, дорогая, Чарльз знает, что я всегда называю вещи своими именами. Я знала его еще тогда, когда он ходил пешком под стол, это дает мне право на некоторую фамильярность. Ну что, Чарльз? Ты потерял голос, а вместе с ним и манеры?
Алекса уже начала привыкать к манере миссис Маккензи говорить прямо, без обиняков. Но в этот момент, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся, она смутилась и покраснела. И только невероятным усилием воли ей удалось создать видимость спокойствия. Было совершенно очевидно, что молодой джентльмен, которому ее только что представили, смутился ничуть не меньше, потому что лицо его вспыхнуло, прежде чем он галантно склонился над ее рукой:
— Рад познакомиться с вами, мисс Ховард. Должен признаться, я с нетерпением ждал этого момента. Здесь все так восхищаются вами.
— Это, конечно, комплимент, но ваши слова смущают меня.
Неужели это она так бойко отвечает? Во время короткого обмена любезностями Алекса из-под опущенных ресниц изучала лорда Чарльза, и она знала, что он тоже рассматривает ее.
У него были зачесанные на пробор каштановые волосы, он был изящен, хорошо сложен, дюйма на четыре выше ее, и даже Алекса могла догадаться, что одевался он у прекрасного портного. Он показался ей очень симпатичным, даже красивым; особенно ей понравилось, что, когда он улыбался, улыбались и его карие глаза.
— Ну теперь, когда я удостоился чести быть представленным вам, мисс Ховард, не сочтете ли вы дерзостью с моей стороны, если я попрошу вас об одолжении потанцевать со мной? Признаюсь, мне бы очень хотелось опередить моих товарищей по кораблю, которые с нетерпением ожидали прибытия почетной гостьи.
Прилично ли принимать его предложение так сразу после знакомства? Вопросительный взгляд Алексы встретился с глазами миссис Маккензи, которая, улыбаясь, утвердительно кивнула ей. С очаровательной улыбкой Алекса повернулась к молодому человеку, нетерпеливо ожидавшему ответа. С прямотой, которая удивила его, она сказала:
— Я уверена, что получу удовольствие, танцуя с вами, тем более что вы — первый джентльмен, пригласивший меня на танец.
«Она очаровательна», — подумал лорд Чарльз и спросил:
— Вальс?
Он был награжден ослепительной улыбкой, которая обнажила ровные белые зубы Алексы, а на ее щеке заиграла ямочка. Какое-то мгновение она колебалась, прежде чем ответить:
— Да, конечно, но только не первый вальс. Его я уже обещала своему дяде.
— Тогда второй вальс?..
Когда она в знак согласия слегка наклонила голову, лорд Чарльз, взглянув в ее загадочно блестевшие глаза, тихо прошептал:
— Я буду считать секунды в ожидании этого момента, мисс Ховард!
К своему удивлению, он обнаружил, что действительно имел в виду то, что сказал.
— Ну вот и договорились! Мы с Александрой должны идти. Вы, нынешние молодые люди, ужасно долго все решаете! Не могу понять этого!
Алекса поймала на себе долгий, выразительный взгляд лорда Чарльза. В другой раз она, наверное бы, покраснела, но сейчас это только подняло ей настроение. Лорд Чарльз. Виконт, ни больше ни меньше. Это должно понравиться тете Хэриет! Он очень приятный молодой человек, и, кажется, она ему тоже понравилась. Внезапно Алекса почувствовала легкое головокружение от растущего в ней чувства силы и власти. «Интересно, могу ли я заставить его влюбиться в меня? А что, если он действительно влюбится? Просто флиртовать не так интересно… Это все равно, что сыграть лишь один акт в пьесе. Оказывается, как просто можно управлять мужчинами, и не такие уж они всемогущие, как сами о себе думают!»
Глаза Алексы заблестели, а щеки разрумянились, даже Хэриет была удивлена внезапной переменой, произошедшей с ее непокорной племянницей, которая еще совсем недавно бушевала из-за того, что ее заставляли идти на это, по ее словам, глупое мероприятие. Теперь эта новая Алекса Ховард была окружена толпой молодых людей, которые чуть не ссорились между собой из-за права пригласить ее на танец. Как быстро она научилась притворной застенчивости и манерности настоящей кокетки! Разве что это было у нее в крови, от матери Виктории, в которую мужчины всегда влюблялись без памяти. Даже теперь, по прошествии стольких лет, ее брат Мартин все еще очарован женой. Если бы Хэриет не была нужна Виктории, Мартин, без сомнения, выгнал бы сестру из дому. Виктории была из породы ведьм, а может, не только была, но и есть. Некоторые женщины имеют какую-то необъяснимую власть над мужчинами. Елена Троянская… Клеопатра… Мадам де Помпадур… Или известные куртизанки, получавшие от мужчин все, кроме замужества. Да с какой стати все эти мысли полезли ей в голову? Алекса лишь следует ее совету, ей еще только восемнадцать, и она играет в эту игру, так как обещала, что все будут гордиться ею сегодня вечером. Сегодня она — Золушка на балу, окруженная принцами, а завтра, возможно, опять станет самой собой.
«Я должна быть счастлива! — напомнила себе Хэриет, заметив, что Алекса танцует с самим губернатором, а молодой виконт ни на секунду не отводит от нее глаз. — Виконт… молодой, холостой… Сейчас, наверное, каждая мать, у которой есть дочь на выданье, скрипит зубами, особенно эта невыносимая сплетница миссис Лэнгфорд». Алекса выглядела очень счастливой и радостной. «Нет абсолютно никакой причины для беспокойства», — подумала Хэриет, но все равно никак не могла избавиться от нехорошего предчувствия, угнетавшего ее.
— Думаю, нет смысла спрашивать, нравится ли тебе сегодняшний бал, — сказал сэр Джон, улыбаясь раскрасневшейся Алексе, когда они танцевали вальс. — Я спиной чувствую завистливые взгляды. Понимаешь ли ты, моя дорогая, что буквально потрясла их? Теперь тебе придется расписывать каждую минуту своего времени, чтобы распределить его между всеми поклонниками!
— О нет! Дядя Джон, перестаньте подшучивать надо мной. Вы же меня прекрасно знаете… Ну почему большинство из них так глупы, особенно те, которых я привыкла считать своими друзьями? Они называли меня Алексом и никогда в жизни не вели себя со мной столь галантно. А теперь они делают телячьи глаза и клянутся, что всю жизнь любили меня, вообще они ведут себя так, как будто я вдруг стала совсем другой, хотя на самом-то деле изменились они. И все только потому, что я одета, как настоящая леди, и веду с ними эту дурацкую игру. Можно подумать… Как вы думаете, может, мужчины тоже играют? Может быть, они чувствуют себя обязанными флиртовать и говорить комплименты просто для того, чтобы доказать, что они настоящие мужчины?
Сэр Джон вздохнул и с грустью сказал:
— Боюсь, что это действительно так, дорогая. Особенно молодые люди, во всяком случае, большинство из них. Видишь ли, ухаживание за привлекательной молодой женщиной — это своего рода охота. В наши дни это превратилось в своеобразный ритуал, в котором все четко расписано, — что в каждом случае нужно говорить женщине и что она должна отвечать. Этому учатся так же, как новому танцу. И это называется «этикет»…
Алекса задумалась, а сэр Джон, не желая портить ей настроение философскими размышлениями, быстро добавил:
— Но это не значит, что мужчина не может быть искренним в своих чувствах. Мужчины тоже могут безумно влюбляться с первого взгляда.
Ответ Алексы удивил сэра Джона:
— Я считаю, что тот, кто способен влюбиться с первого взгляда, непроходимо глуп. Ну вот, например, кое-кто из молодых людей, с которыми я только сегодня познакомилась; они же ничего не знают обо мне. Они видят только прекрасную Золушку. Или, может быть, влюбляться… это тоже своего рода ритуал? Иначе кто может знать, какая я на самом деле, о чем я думаю? Вот вы, например, знаете, какой у меня отвратительный характер, а они нет. Да наверное, они и не хотят знать. Пока я веду себя так, как положено, и не показываю себя слишком образованной или умной…
Уголки рта сэра Джона дрогнули в улыбке, но глаза оставались серьезными.
— Тебе рано становиться циничной, Алекса. У тебя еще слишком мало жизненного опыта и тебе еще предстоит разобраться в человеческих чувствах. Постарайся получить удовольствие от сегодняшнего вечера, воспринимай все поверхностно, не углубляясь. На данный момент этого достаточно. Сегодня ты пользуешься громадным успехом, посмотри, как завидуют тебе другие девушки! Думаю, ты покоришь всех. Нет нужды торопиться, дорогая.
Проводив Алексу на место рядом с тетей Хэриет, где ее тут же пригласил на танец молодой капитан, сэр Джон Трэйверс продолжал наблюдать за девушкой. Неожиданно он вспомнил, как увидел ее впервые, когда она была еще крошечным ребенком, и сразу же почувствовал сердечную привязанность к ней. Он отчетливо помнил тот день. Ее голые загорелые ножки были исцарапаны колючками и сухой горной травой, но она упорно продолжала кататься верхом на пони. Девочка, казалось, была полна какой-то дикой, необузданной энергии. В тот день она специально разорвала себе юбку, чтобы было удобнее сидеть на пони, хотя и знала, что ее ждет наказание. Сэр Джон тогда заступился за нее. С тех пор он стал обучать ее верховой езде на чистокровных лошадях, а потом подарил мужское седло, потому что Алекса категорически отказывалась ездить на дамском. Ей всегда хотелось быть мужчиной, наверное, вплоть до сегодняшнего дня. А сегодня… Сегодня в ней вдруг проснулось женское начало.
В мерцающем свете канделябров золотистые волосы Алексы блестели, как начищенная бронза, привлекая многочисленные взоры мужчин. Сама Алекса об этом еще не догадывалась. Сидя рядом с Хэриет на стуле, предназначенном для его племянницы, которая за целый вечер посидела на нем едва ли несколько минут, сэр Джон, понизив голос, стал о чем-то говорить старшей мисс Ховард, которая кивала ему головой в знак согласия. Хэриет должна была признать правоту сэра Джона. Теперь, когда Алекса представлена обществу и имеет такой головокружительный успех, ей необходимо закрепить его. Для этого нужно на некоторое время остаться в Коломбо и расширить круг знакомств.
Алекса заметила, что сэр Джон с тетушкой увлечены разговором. Видимо, они обсуждали что-то важное. Сначала Хэриет хмурилась и качала головой. Алексе показалось, что она с чем-то не согласна, но потом тетушка как-то очень покорно закивала, что было ей абсолютно не свойственно. Судя по всему, дядя Джон придумал что-то необычное. Интересно, что? Алекса чувствовала, что это касается ее лично. Она поняла это по взглядам, которые дядя с тетей иногда бросали на нее. Девушка просто умирала от любопытства, поэтому едва поддерживала светскую беседу с капитаном Макклейшем.
К счастью, она быстро поняла, что ей и не нужно ничего говорить, главное слушать, улыбаться, иногда опускать глаза и бормотать ничего не значащие слова типа «О!», или «Неужели?», или «Пожалуйста, продолжайте!», даже если умираешь от скуки. Ложь и притворство были фундаментом того общества, в которое она только что попала, быть честным считалось чем-то неприличным. Но как это странно, даже парадоксально: с детства ее убеждали в необходимости говорить правду, какой бы горькой она ни была, презирать обман и притворство, и вдруг, попав в мир взрослых, Алекса поняла, что ложь и фальшь приветствуются здесь и даже, больше того, чтобы считаться взрослой, просто необходимо принять участие в общей игре под названием «Давай притворимся».
Капитан Макклейш проводил Алексу к Хэриет на место, которое только что освободил сэр Джон.
— Это похоже на какую-то немыслимую игру, правда? Но если выучить правила, то совсем нетрудно в нее играть и даже неинтересно. Все мужчины, с которыми я танцевала, за исключением дяди Джона, конечно, были невыносимо скучны. Мне показалось, что все они как будто сделаны по шаблону.
Хэриет презрительно фыркнула:
— Ха! Значит, тебе уже скучно, хотя впереди еще целая ночь. Мой тебе совет, милая девушка, — будь скромнее для твоего же собственного блага, нельзя быть столь самоуверенной! «Как будто сделаны по шаблону…» А что будет, если ты вдруг встретишь совершенно непредсказуемого мужчину, который не подходит ни под один шаблон? Ведь есть мужчины, которые… ну… подлецы… хотя я страшно не люблю это слово. Ими могут оказаться мужчины из самого высшего общества, они красиво говорят, знают этикет, ими восхищаются друзья и знакомые. Помни: мужчины всегда поддерживают и защищают друг друга, и если совершается ошибка, то виноватой будет только женщина.
Хэриет нервно покусывала губы, переживая, что употребила резкое слово. Алекса смотрела на нее широко раскрытыми глазами и лишь через несколько секунд смогла ответить:
— Мне кажется, я не настолько наивна, чтобы при встрече не распознать подлеца. Слава Богу, у меня побольше мозгов, чем у большинства этих бедняжек с глупыми улыбками. Поэтому едва ли…
— Интересно, насколько хватит твоей рассудительности и здравого смысла, когда ты влюбишься? — Голос Хэриет был полон сарказма. — Да, влюбишься. Влюбишься безумно и без памяти, будешь испытывать радость, когда он улыбнется тебе, и чувствовать себя отчаянно несчастной, если его улыбка предназначена другой, или при долгой разлуке. А потом? Не качай головой так решительно, дорогая, ибо это может случиться с тобой так легко, как и со всеми остальными. И пообещай мне не совершать ужасной ошибки, вообразив себя единственной женщиной, которая каким-то чудодейственным способом навсегда избавлена от этой болезни. Да, это именно болезнь.
Голос Алексы дрожал, когда она прошептала:
— Но, тетя… — Вдруг, случайно заметив на себе выразительный взгляд лорда Чарльза, девушка повернулась к тете с очаровательной улыбкой и спокойно сказала: — Поверь мне, ты можешь быть абсолютно уверена, что я никогда не влюблюсь. Как это глупо, стать рабыней какого-то неумного, напыщенного мужчины и поставить свое счастье в зависимость от его улыбок! Никогда! Ты можешь быть уверена, что уж этому ты меня научила. Я буду поступать по-другому, буду делать рабов из мужчин, заставляя их безумно влюбляться в меня…
Лорд Чарльз направился было к Алексе, но его задержал какой-то приятель. Алекса заметила, что он постоянно смотрит на нее и не танцевал больше ни с кем, кроме нее и жены губернатора.
Хэриет, проследив за заинтересованным взглядом Алексы, молча вздохнула и сухо сказала:
— Все хорошо, моя девочка. Я только надеюсь, что ты не будешь слишком явно демонстрировать свои намерения. Я же тебе искренне желаю найти такого мужа, который бы понимал тебя, прощал и любил, чтобы это был человек, которого бы ты могла уважать.
— Да, я так и решила. Если я соберусь за кого-нибудь замуж, этот человек, конечно, должен мне нравиться. И конечно, он должен быть очень богат, иначе зачем выходить за него замуж!
— Вполне разумно! Надеюсь также, что ты хорошенько узнаешь своего жениха, прежде чем выйти за него замуж. Есть старая пословица: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», — это относится и к мужчинам, особенно к тем, независимо от того, титулованные они особы или нет, кто приезжает в Коломбо лишь на пару дней.
— На пару дней? Но ведь планы могут меняться. В конце концов, здесь постоянно останавливаются корабли, идущие в Англию.
Но вдруг, потеряв всякую уверенность, Алекса судорожно сжала руку тетушки, глядя на нее почти умоляюще:
— Ой, я совсем забыла, что мы не можем долго оставаться в Коломбо и через два дня возвращаемся домой!
— Да, тебе надо было помнить об этом, когда ты строила такие грандиозные планы. Мы ведь должны были уехать послезавтра.
— Должны были?
— Ты догадалась? Прекрасно. Я должна кое-что сказать тебе, прежде чем вернется бедняга, которого ты послала за бокалом пунша. Сэр Джон любезно предложил тебе остаться в Коломбо и погостить у него неделю или две. Он считает, что за это время у тебя будет больше возможностей, скажем так, покорить тех молодых людей, от общения с которыми ты получаешь удовольствие. Пока-то, я заметила, все они ведут себя, как глупые телята. Как бы там ни было, я тоже считаю, что пребывание в Коломбо тебе не повредит, а может быть, даже и пойдет на пользу… всем нам.
Глаза Алексы возбужденно загорелись.
— Ой, как я люблю дядюшку Джона, как он добр! Как по-твоему, меня пригласят еще на какие-нибудь балы? Если пригласят, то, возможно, папа не будет сильно возражать, если я куплю себе еще два-три новых платья. Я уверена, здесь, в Коломбо, есть великолепные портные… Как ты думаешь, сколько мы сможем пробыть здесь?
— Алекса, ты должна понять, что я не могу оставаться здесь дольше, чем предполагала. Твоей матери нужно помочь присмотреть за домом, а отцу нужна помощь в ведении бухгалтерских книг. И не надо смотреть на меня так страдальчески. Ты прекрасно знаешь, что, пока ты не выросла, в доме обо всем заботилась только я. Это решено, я уезжаю, а ты останешься. Я все объясню маме с папой, и, думаю, они поймут меня правильно.
— Но…
— Если ты рассчитываешь остаться без компаньонки, то выкинь эту мысль из головы. Как ты знаешь, Лэнгфорды живут в доме у сэра Джона, надеюсь, что миссис Лэнгфорд согласится…
— Нет! Только не Лэнгфорды! Не эта тонкогубая змея, разглядывающая меня так, как будто желает найти какой-то жуткий изъян, чтобы тайно порадоваться. Или ее сладкоречивая дочка, которая елейным голоском говорит гадости и внимательно смотрит, достигли ли ее уколы цели… Я же совсем недавно говорила тебе, что не могу выносить…
Хэриет резко оборвала ее:
— А ты, моя дорогая, вспомни, что я ответила! Если хочешь остаться в Коломбо, тебе придется примириться с Лэнгфордами, если же нет — давай отклоним предложение сэра Джона и вместе вернемся домой. Там, надеюсь, через некоторое время ты встретишь какого-нибудь симпатичного молодого плантатора…
Слушая Хэриет, Алекса до боли прикусила нижнюю губу — первый признак того, что она готова принять решение. И теперь, когда Хэриет многозначительно замолчала, Алекса глухо сказала:
— Но Лэнгфорды! Почему нельзя попросить кого-нибудь другого?
— Дорогая, воспринимай это как своего рода экзамен.
— Экзшен? Я не представляю… — Алекса подозрительно посмотрела на Хэриет и непонимающе покачала головой.
— Видишь ли, девочка, ты уже довольно взрослая и должна понимать, что не все люди, с которыми ты встречаешься, будут любить тебя и не все будут нравиться тебе самой. Но общество и хорошие манеры требуют от нас взаимной вежливости, мы никому не должны давать повода злорадствовать из-за того, что мы вышли из себя. Теряя терпение, мы даем другим преимущество над собой. Другими словами, если ты захочешь остаться, тебе придется рассматривать свое пребывание в Коломбо как экзамен на выдержку и самообладание. Экзамен на готовность встретиться с огромным миром и выстоять, несмотря на все опасности и ловушки. Выстоять благодаря уму и практичности, отметая все лишние эмоции. Может быть, ты просто не готова к этому?
По тому, как напряглось лицо Алексы, Хэриет заметила, какой эффект произвели ее слова на племянницу. Прикрываясь веером, она подвинулась к девушке поближе и горячо зашептала:
— Дорогая моя Алекса, тебе пора наконец понять, что, если ты хочешь выжить в этом мире и при этом остаться самой собою, надо научиться всегда контролировать свои эмоции, будь то ярость, ненависть, слепая безмерная жалость или одержимость. В данном случае я так называю безумную любовь. Но если у тебя хватит твердости не поддаться этим слабостям, ты сможешь добиться в этой жизни всего!
Глубоко и судорожно вздохнув, Хэриет отодвинулась от племянницы, а на лице ее появилось суровое, почти аскетическое выражение. Возможно, она сказала Алексе слишком много. Сама не желая того, она разбередила старые раны, которые все еще кровоточили и были очень болезненны. За прошедшие годы эта симпатичная, полная жизни девочка стала скорее ее ребенком, чем дочерью Виктория. И теперь настало время, к приходу которого Хэриет так тщательно готовила Алексу, время, когда она должна сделать первые самостоятельные шаги в жизни. Воспользуется ли Алекса ее советом держать свое сердце в узде, покажет время, тут Хэриет уже ничего не может поделать.
Она с трудом узнала голос Алексы, когда та обратилась к ней:
— Спасибо, тетя Хэриет, что напомнила мне об этом. Теперь я больше не боюсь никого и ничего, не беспокойся обо мне. Я сделаю все так, как надо!
— Гм! — Хэриет приложила все усилия, чтобы ее голос звучал как обычно. — Ну что ж, увидим. А сейчас постарайся улыбнуться и покажи свою ямочку, дорогая, а то я предчувствую ссору между двумя твоими поклонниками. Вон видишь, к тебе очень решительно направляется виконт, а вон младший адъютант губернатора наконец несет тебе пунш. И не смотри на меня умоляюще, я не буду тебе помогать, потому что хочу посмотреть, как тебе самой удастся выйти из подобной ситуации.
Глава 7
— А!.. Вот с этим джентльменом ты обязательно должна познакомиться. С его матерью мы ходили в одну школу, а его отец был другом моего предыдущего мужа, адмирала Гуда. Позвольте представить вам, мисс Ховард… Чарльз Лоуренс, виконт Диринг. Ты же виконт, Чарльз, не так ли? Конечно. По-моему, это один из титулов твоего отца. Да, а вот мисс Александра Ховард не только удивительно красивая девушка, но еще и богатая наследница. Не надо краснеть, дорогая, Чарльз знает, что я всегда называю вещи своими именами. Я знала его еще тогда, когда он ходил пешком под стол, это дает мне право на некоторую фамильярность. Ну что, Чарльз? Ты потерял голос, а вместе с ним и манеры?
Алекса уже начала привыкать к манере миссис Маккензи говорить прямо, без обиняков. Но в этот момент, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся, она смутилась и покраснела. И только невероятным усилием воли ей удалось создать видимость спокойствия. Было совершенно очевидно, что молодой джентльмен, которому ее только что представили, смутился ничуть не меньше, потому что лицо его вспыхнуло, прежде чем он галантно склонился над ее рукой:
— Рад познакомиться с вами, мисс Ховард. Должен признаться, я с нетерпением ждал этого момента. Здесь все так восхищаются вами.
— Это, конечно, комплимент, но ваши слова смущают меня.
Неужели это она так бойко отвечает? Во время короткого обмена любезностями Алекса из-под опущенных ресниц изучала лорда Чарльза, и она знала, что он тоже рассматривает ее.
У него были зачесанные на пробор каштановые волосы, он был изящен, хорошо сложен, дюйма на четыре выше ее, и даже Алекса могла догадаться, что одевался он у прекрасного портного. Он показался ей очень симпатичным, даже красивым; особенно ей понравилось, что, когда он улыбался, улыбались и его карие глаза.
— Ну теперь, когда я удостоился чести быть представленным вам, мисс Ховард, не сочтете ли вы дерзостью с моей стороны, если я попрошу вас об одолжении потанцевать со мной? Признаюсь, мне бы очень хотелось опередить моих товарищей по кораблю, которые с нетерпением ожидали прибытия почетной гостьи.
Прилично ли принимать его предложение так сразу после знакомства? Вопросительный взгляд Алексы встретился с глазами миссис Маккензи, которая, улыбаясь, утвердительно кивнула ей. С очаровательной улыбкой Алекса повернулась к молодому человеку, нетерпеливо ожидавшему ответа. С прямотой, которая удивила его, она сказала:
— Я уверена, что получу удовольствие, танцуя с вами, тем более что вы — первый джентльмен, пригласивший меня на танец.
«Она очаровательна», — подумал лорд Чарльз и спросил:
— Вальс?
Он был награжден ослепительной улыбкой, которая обнажила ровные белые зубы Алексы, а на ее щеке заиграла ямочка. Какое-то мгновение она колебалась, прежде чем ответить:
— Да, конечно, но только не первый вальс. Его я уже обещала своему дяде.
— Тогда второй вальс?..
Когда она в знак согласия слегка наклонила голову, лорд Чарльз, взглянув в ее загадочно блестевшие глаза, тихо прошептал:
— Я буду считать секунды в ожидании этого момента, мисс Ховард!
К своему удивлению, он обнаружил, что действительно имел в виду то, что сказал.
— Ну вот и договорились! Мы с Александрой должны идти. Вы, нынешние молодые люди, ужасно долго все решаете! Не могу понять этого!
Алекса поймала на себе долгий, выразительный взгляд лорда Чарльза. В другой раз она, наверное бы, покраснела, но сейчас это только подняло ей настроение. Лорд Чарльз. Виконт, ни больше ни меньше. Это должно понравиться тете Хэриет! Он очень приятный молодой человек, и, кажется, она ему тоже понравилась. Внезапно Алекса почувствовала легкое головокружение от растущего в ней чувства силы и власти. «Интересно, могу ли я заставить его влюбиться в меня? А что, если он действительно влюбится? Просто флиртовать не так интересно… Это все равно, что сыграть лишь один акт в пьесе. Оказывается, как просто можно управлять мужчинами, и не такие уж они всемогущие, как сами о себе думают!»
Глаза Алексы заблестели, а щеки разрумянились, даже Хэриет была удивлена внезапной переменой, произошедшей с ее непокорной племянницей, которая еще совсем недавно бушевала из-за того, что ее заставляли идти на это, по ее словам, глупое мероприятие. Теперь эта новая Алекса Ховард была окружена толпой молодых людей, которые чуть не ссорились между собой из-за права пригласить ее на танец. Как быстро она научилась притворной застенчивости и манерности настоящей кокетки! Разве что это было у нее в крови, от матери Виктории, в которую мужчины всегда влюблялись без памяти. Даже теперь, по прошествии стольких лет, ее брат Мартин все еще очарован женой. Если бы Хэриет не была нужна Виктории, Мартин, без сомнения, выгнал бы сестру из дому. Виктории была из породы ведьм, а может, не только была, но и есть. Некоторые женщины имеют какую-то необъяснимую власть над мужчинами. Елена Троянская… Клеопатра… Мадам де Помпадур… Или известные куртизанки, получавшие от мужчин все, кроме замужества. Да с какой стати все эти мысли полезли ей в голову? Алекса лишь следует ее совету, ей еще только восемнадцать, и она играет в эту игру, так как обещала, что все будут гордиться ею сегодня вечером. Сегодня она — Золушка на балу, окруженная принцами, а завтра, возможно, опять станет самой собой.
«Я должна быть счастлива! — напомнила себе Хэриет, заметив, что Алекса танцует с самим губернатором, а молодой виконт ни на секунду не отводит от нее глаз. — Виконт… молодой, холостой… Сейчас, наверное, каждая мать, у которой есть дочь на выданье, скрипит зубами, особенно эта невыносимая сплетница миссис Лэнгфорд». Алекса выглядела очень счастливой и радостной. «Нет абсолютно никакой причины для беспокойства», — подумала Хэриет, но все равно никак не могла избавиться от нехорошего предчувствия, угнетавшего ее.
— Думаю, нет смысла спрашивать, нравится ли тебе сегодняшний бал, — сказал сэр Джон, улыбаясь раскрасневшейся Алексе, когда они танцевали вальс. — Я спиной чувствую завистливые взгляды. Понимаешь ли ты, моя дорогая, что буквально потрясла их? Теперь тебе придется расписывать каждую минуту своего времени, чтобы распределить его между всеми поклонниками!
— О нет! Дядя Джон, перестаньте подшучивать надо мной. Вы же меня прекрасно знаете… Ну почему большинство из них так глупы, особенно те, которых я привыкла считать своими друзьями? Они называли меня Алексом и никогда в жизни не вели себя со мной столь галантно. А теперь они делают телячьи глаза и клянутся, что всю жизнь любили меня, вообще они ведут себя так, как будто я вдруг стала совсем другой, хотя на самом-то деле изменились они. И все только потому, что я одета, как настоящая леди, и веду с ними эту дурацкую игру. Можно подумать… Как вы думаете, может, мужчины тоже играют? Может быть, они чувствуют себя обязанными флиртовать и говорить комплименты просто для того, чтобы доказать, что они настоящие мужчины?
Сэр Джон вздохнул и с грустью сказал:
— Боюсь, что это действительно так, дорогая. Особенно молодые люди, во всяком случае, большинство из них. Видишь ли, ухаживание за привлекательной молодой женщиной — это своего рода охота. В наши дни это превратилось в своеобразный ритуал, в котором все четко расписано, — что в каждом случае нужно говорить женщине и что она должна отвечать. Этому учатся так же, как новому танцу. И это называется «этикет»…
Алекса задумалась, а сэр Джон, не желая портить ей настроение философскими размышлениями, быстро добавил:
— Но это не значит, что мужчина не может быть искренним в своих чувствах. Мужчины тоже могут безумно влюбляться с первого взгляда.
Ответ Алексы удивил сэра Джона:
— Я считаю, что тот, кто способен влюбиться с первого взгляда, непроходимо глуп. Ну вот, например, кое-кто из молодых людей, с которыми я только сегодня познакомилась; они же ничего не знают обо мне. Они видят только прекрасную Золушку. Или, может быть, влюбляться… это тоже своего рода ритуал? Иначе кто может знать, какая я на самом деле, о чем я думаю? Вот вы, например, знаете, какой у меня отвратительный характер, а они нет. Да наверное, они и не хотят знать. Пока я веду себя так, как положено, и не показываю себя слишком образованной или умной…
Уголки рта сэра Джона дрогнули в улыбке, но глаза оставались серьезными.
— Тебе рано становиться циничной, Алекса. У тебя еще слишком мало жизненного опыта и тебе еще предстоит разобраться в человеческих чувствах. Постарайся получить удовольствие от сегодняшнего вечера, воспринимай все поверхностно, не углубляясь. На данный момент этого достаточно. Сегодня ты пользуешься громадным успехом, посмотри, как завидуют тебе другие девушки! Думаю, ты покоришь всех. Нет нужды торопиться, дорогая.
Проводив Алексу на место рядом с тетей Хэриет, где ее тут же пригласил на танец молодой капитан, сэр Джон Трэйверс продолжал наблюдать за девушкой. Неожиданно он вспомнил, как увидел ее впервые, когда она была еще крошечным ребенком, и сразу же почувствовал сердечную привязанность к ней. Он отчетливо помнил тот день. Ее голые загорелые ножки были исцарапаны колючками и сухой горной травой, но она упорно продолжала кататься верхом на пони. Девочка, казалось, была полна какой-то дикой, необузданной энергии. В тот день она специально разорвала себе юбку, чтобы было удобнее сидеть на пони, хотя и знала, что ее ждет наказание. Сэр Джон тогда заступился за нее. С тех пор он стал обучать ее верховой езде на чистокровных лошадях, а потом подарил мужское седло, потому что Алекса категорически отказывалась ездить на дамском. Ей всегда хотелось быть мужчиной, наверное, вплоть до сегодняшнего дня. А сегодня… Сегодня в ней вдруг проснулось женское начало.
В мерцающем свете канделябров золотистые волосы Алексы блестели, как начищенная бронза, привлекая многочисленные взоры мужчин. Сама Алекса об этом еще не догадывалась. Сидя рядом с Хэриет на стуле, предназначенном для его племянницы, которая за целый вечер посидела на нем едва ли несколько минут, сэр Джон, понизив голос, стал о чем-то говорить старшей мисс Ховард, которая кивала ему головой в знак согласия. Хэриет должна была признать правоту сэра Джона. Теперь, когда Алекса представлена обществу и имеет такой головокружительный успех, ей необходимо закрепить его. Для этого нужно на некоторое время остаться в Коломбо и расширить круг знакомств.
Алекса заметила, что сэр Джон с тетушкой увлечены разговором. Видимо, они обсуждали что-то важное. Сначала Хэриет хмурилась и качала головой. Алексе показалось, что она с чем-то не согласна, но потом тетушка как-то очень покорно закивала, что было ей абсолютно не свойственно. Судя по всему, дядя Джон придумал что-то необычное. Интересно, что? Алекса чувствовала, что это касается ее лично. Она поняла это по взглядам, которые дядя с тетей иногда бросали на нее. Девушка просто умирала от любопытства, поэтому едва поддерживала светскую беседу с капитаном Макклейшем.
К счастью, она быстро поняла, что ей и не нужно ничего говорить, главное слушать, улыбаться, иногда опускать глаза и бормотать ничего не значащие слова типа «О!», или «Неужели?», или «Пожалуйста, продолжайте!», даже если умираешь от скуки. Ложь и притворство были фундаментом того общества, в которое она только что попала, быть честным считалось чем-то неприличным. Но как это странно, даже парадоксально: с детства ее убеждали в необходимости говорить правду, какой бы горькой она ни была, презирать обман и притворство, и вдруг, попав в мир взрослых, Алекса поняла, что ложь и фальшь приветствуются здесь и даже, больше того, чтобы считаться взрослой, просто необходимо принять участие в общей игре под названием «Давай притворимся».
Капитан Макклейш проводил Алексу к Хэриет на место, которое только что освободил сэр Джон.
— Это похоже на какую-то немыслимую игру, правда? Но если выучить правила, то совсем нетрудно в нее играть и даже неинтересно. Все мужчины, с которыми я танцевала, за исключением дяди Джона, конечно, были невыносимо скучны. Мне показалось, что все они как будто сделаны по шаблону.
Хэриет презрительно фыркнула:
— Ха! Значит, тебе уже скучно, хотя впереди еще целая ночь. Мой тебе совет, милая девушка, — будь скромнее для твоего же собственного блага, нельзя быть столь самоуверенной! «Как будто сделаны по шаблону…» А что будет, если ты вдруг встретишь совершенно непредсказуемого мужчину, который не подходит ни под один шаблон? Ведь есть мужчины, которые… ну… подлецы… хотя я страшно не люблю это слово. Ими могут оказаться мужчины из самого высшего общества, они красиво говорят, знают этикет, ими восхищаются друзья и знакомые. Помни: мужчины всегда поддерживают и защищают друг друга, и если совершается ошибка, то виноватой будет только женщина.
Хэриет нервно покусывала губы, переживая, что употребила резкое слово. Алекса смотрела на нее широко раскрытыми глазами и лишь через несколько секунд смогла ответить:
— Мне кажется, я не настолько наивна, чтобы при встрече не распознать подлеца. Слава Богу, у меня побольше мозгов, чем у большинства этих бедняжек с глупыми улыбками. Поэтому едва ли…
— Интересно, насколько хватит твоей рассудительности и здравого смысла, когда ты влюбишься? — Голос Хэриет был полон сарказма. — Да, влюбишься. Влюбишься безумно и без памяти, будешь испытывать радость, когда он улыбнется тебе, и чувствовать себя отчаянно несчастной, если его улыбка предназначена другой, или при долгой разлуке. А потом? Не качай головой так решительно, дорогая, ибо это может случиться с тобой так легко, как и со всеми остальными. И пообещай мне не совершать ужасной ошибки, вообразив себя единственной женщиной, которая каким-то чудодейственным способом навсегда избавлена от этой болезни. Да, это именно болезнь.
Голос Алексы дрожал, когда она прошептала:
— Но, тетя… — Вдруг, случайно заметив на себе выразительный взгляд лорда Чарльза, девушка повернулась к тете с очаровательной улыбкой и спокойно сказала: — Поверь мне, ты можешь быть абсолютно уверена, что я никогда не влюблюсь. Как это глупо, стать рабыней какого-то неумного, напыщенного мужчины и поставить свое счастье в зависимость от его улыбок! Никогда! Ты можешь быть уверена, что уж этому ты меня научила. Я буду поступать по-другому, буду делать рабов из мужчин, заставляя их безумно влюбляться в меня…
Лорд Чарльз направился было к Алексе, но его задержал какой-то приятель. Алекса заметила, что он постоянно смотрит на нее и не танцевал больше ни с кем, кроме нее и жены губернатора.
Хэриет, проследив за заинтересованным взглядом Алексы, молча вздохнула и сухо сказала:
— Все хорошо, моя девочка. Я только надеюсь, что ты не будешь слишком явно демонстрировать свои намерения. Я же тебе искренне желаю найти такого мужа, который бы понимал тебя, прощал и любил, чтобы это был человек, которого бы ты могла уважать.
— Да, я так и решила. Если я соберусь за кого-нибудь замуж, этот человек, конечно, должен мне нравиться. И конечно, он должен быть очень богат, иначе зачем выходить за него замуж!
— Вполне разумно! Надеюсь также, что ты хорошенько узнаешь своего жениха, прежде чем выйти за него замуж. Есть старая пословица: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», — это относится и к мужчинам, особенно к тем, независимо от того, титулованные они особы или нет, кто приезжает в Коломбо лишь на пару дней.
— На пару дней? Но ведь планы могут меняться. В конце концов, здесь постоянно останавливаются корабли, идущие в Англию.
Но вдруг, потеряв всякую уверенность, Алекса судорожно сжала руку тетушки, глядя на нее почти умоляюще:
— Ой, я совсем забыла, что мы не можем долго оставаться в Коломбо и через два дня возвращаемся домой!
— Да, тебе надо было помнить об этом, когда ты строила такие грандиозные планы. Мы ведь должны были уехать послезавтра.
— Должны были?
— Ты догадалась? Прекрасно. Я должна кое-что сказать тебе, прежде чем вернется бедняга, которого ты послала за бокалом пунша. Сэр Джон любезно предложил тебе остаться в Коломбо и погостить у него неделю или две. Он считает, что за это время у тебя будет больше возможностей, скажем так, покорить тех молодых людей, от общения с которыми ты получаешь удовольствие. Пока-то, я заметила, все они ведут себя, как глупые телята. Как бы там ни было, я тоже считаю, что пребывание в Коломбо тебе не повредит, а может быть, даже и пойдет на пользу… всем нам.
Глаза Алексы возбужденно загорелись.
— Ой, как я люблю дядюшку Джона, как он добр! Как по-твоему, меня пригласят еще на какие-нибудь балы? Если пригласят, то, возможно, папа не будет сильно возражать, если я куплю себе еще два-три новых платья. Я уверена, здесь, в Коломбо, есть великолепные портные… Как ты думаешь, сколько мы сможем пробыть здесь?
— Алекса, ты должна понять, что я не могу оставаться здесь дольше, чем предполагала. Твоей матери нужно помочь присмотреть за домом, а отцу нужна помощь в ведении бухгалтерских книг. И не надо смотреть на меня так страдальчески. Ты прекрасно знаешь, что, пока ты не выросла, в доме обо всем заботилась только я. Это решено, я уезжаю, а ты останешься. Я все объясню маме с папой, и, думаю, они поймут меня правильно.
— Но…
— Если ты рассчитываешь остаться без компаньонки, то выкинь эту мысль из головы. Как ты знаешь, Лэнгфорды живут в доме у сэра Джона, надеюсь, что миссис Лэнгфорд согласится…
— Нет! Только не Лэнгфорды! Не эта тонкогубая змея, разглядывающая меня так, как будто желает найти какой-то жуткий изъян, чтобы тайно порадоваться. Или ее сладкоречивая дочка, которая елейным голоском говорит гадости и внимательно смотрит, достигли ли ее уколы цели… Я же совсем недавно говорила тебе, что не могу выносить…
Хэриет резко оборвала ее:
— А ты, моя дорогая, вспомни, что я ответила! Если хочешь остаться в Коломбо, тебе придется примириться с Лэнгфордами, если же нет — давай отклоним предложение сэра Джона и вместе вернемся домой. Там, надеюсь, через некоторое время ты встретишь какого-нибудь симпатичного молодого плантатора…
Слушая Хэриет, Алекса до боли прикусила нижнюю губу — первый признак того, что она готова принять решение. И теперь, когда Хэриет многозначительно замолчала, Алекса глухо сказала:
— Но Лэнгфорды! Почему нельзя попросить кого-нибудь другого?
— Дорогая, воспринимай это как своего рода экзамен.
— Экзшен? Я не представляю… — Алекса подозрительно посмотрела на Хэриет и непонимающе покачала головой.
— Видишь ли, девочка, ты уже довольно взрослая и должна понимать, что не все люди, с которыми ты встречаешься, будут любить тебя и не все будут нравиться тебе самой. Но общество и хорошие манеры требуют от нас взаимной вежливости, мы никому не должны давать повода злорадствовать из-за того, что мы вышли из себя. Теряя терпение, мы даем другим преимущество над собой. Другими словами, если ты захочешь остаться, тебе придется рассматривать свое пребывание в Коломбо как экзамен на выдержку и самообладание. Экзамен на готовность встретиться с огромным миром и выстоять, несмотря на все опасности и ловушки. Выстоять благодаря уму и практичности, отметая все лишние эмоции. Может быть, ты просто не готова к этому?
По тому, как напряглось лицо Алексы, Хэриет заметила, какой эффект произвели ее слова на племянницу. Прикрываясь веером, она подвинулась к девушке поближе и горячо зашептала:
— Дорогая моя Алекса, тебе пора наконец понять, что, если ты хочешь выжить в этом мире и при этом остаться самой собою, надо научиться всегда контролировать свои эмоции, будь то ярость, ненависть, слепая безмерная жалость или одержимость. В данном случае я так называю безумную любовь. Но если у тебя хватит твердости не поддаться этим слабостям, ты сможешь добиться в этой жизни всего!
Глубоко и судорожно вздохнув, Хэриет отодвинулась от племянницы, а на лице ее появилось суровое, почти аскетическое выражение. Возможно, она сказала Алексе слишком много. Сама не желая того, она разбередила старые раны, которые все еще кровоточили и были очень болезненны. За прошедшие годы эта симпатичная, полная жизни девочка стала скорее ее ребенком, чем дочерью Виктория. И теперь настало время, к приходу которого Хэриет так тщательно готовила Алексу, время, когда она должна сделать первые самостоятельные шаги в жизни. Воспользуется ли Алекса ее советом держать свое сердце в узде, покажет время, тут Хэриет уже ничего не может поделать.
Она с трудом узнала голос Алексы, когда та обратилась к ней:
— Спасибо, тетя Хэриет, что напомнила мне об этом. Теперь я больше не боюсь никого и ничего, не беспокойся обо мне. Я сделаю все так, как надо!
— Гм! — Хэриет приложила все усилия, чтобы ее голос звучал как обычно. — Ну что ж, увидим. А сейчас постарайся улыбнуться и покажи свою ямочку, дорогая, а то я предчувствую ссору между двумя твоими поклонниками. Вон видишь, к тебе очень решительно направляется виконт, а вон младший адъютант губернатора наконец несет тебе пунш. И не смотри на меня умоляюще, я не буду тебе помогать, потому что хочу посмотреть, как тебе самой удастся выйти из подобной ситуации.
Глава 7
Улыбайся, Алекса, улыбайся! Постарайся хотя бы внешне быть такой, какой они хотят тебя видеть. Привлекательное лицо и хорошая фигура — этого достаточно для них. Никогда не забывай улыбаться, мужчины считают твою ямочку очень соблазнительной, и не забывай льстить им — они же цари Вселенной! И никогда не позволяй себе забывать, что ты всего лишь беспомощная, глупая женщина, которая принадлежит своему отцу до тех пор, пока не посчастливится встретить человека, который захочет жениться на тебе. Считается, что у женщин не хватает мозгов для того, чтобы обращаться с деньгами, поэтому им просто необходим умный, сильный, властный мужчина, который бы сопровождал бедняжку всю ее жизнь. И перейдя от отца под опеку мужа, женщина принадлежит ему так же, как его лошадь, или любимая гончая, или… все, что угодно.
Отвратительно. Одна мысль об этом унижает! Алекса на секунду стиснула зубы, продолжая ослепительно улыбаться. Но даже если она не в состоянии изменить этот мир, у нее есть одно преимущество: ее научили думать. Неужели секрет властных, удачливых женщин в том, что они находили слабых мужчин? Этот вопрос промелькнул у нее в голове, но она решила пока оставить его. Тетя Хэриет права, она действительно иногда бывает слишком безрассудна и неосмотрительна, от этого недостатка нужно избавляться. Не торопясь, потихонечку, до тех пор, пока она не научится распознавать людей и выбирать, как лучше вести себя с ними. Это, пожалуй, самый надежный и безопасный путь.
— Мисс Ховард… Извините, сэр… Сейчас наш танец?
— Да, конечно, второй вальс. Я, конечно же, не забыла. Но мистер Сатерлэнд так интересно рассказывает о своей службе адъютанта губернатора, что я даже не заметила, как начался танец.
Алекса, повернувшись к лорду Чарльзу, стала объяснять ему, что мистер Сатерлэнд был так добр и любезен, что отказался от танца с ней для того, чтобы принести ей бокал пунша, о котором она его попросила. Но взгляд, брошенный ею на лорда Чарльза из-под опущенных ресниц, красноречивее всяких слов сказал ему, что она бы со значительно большим удовольствием беседовала с ним, хотя элементарная вежливость вынуждает ее слушать этого напыщенного и скучного мистера Сатерлэнда. Алексе удалось сделать так, что мистер Сатерлэнд, со своей стороны, считал, что неподдельный интерес, который мисс Ховард проявляла к беседе с ним, несмотря на стоящего рядом виконта, служит лучшим подтверждением ее заинтересованности в нем самом. Конечно, она обменялась несколькими словами с лордом Чарльзом, но это говорит лишь о ее прекрасном воспитании. Когда Алекса пошла танцевать с лордом Чарльзом, извинившись перед адъютантом, она едва не рассмеялась, заметив глупую улыбку молодого человека, и подумала о том, какими же отъявленными болванами могут быть мужчины.
Улыбка виконта Диринга была довольно печальной, когда он обратился к своей партнерше:
— Какое у вас доброе сердце! Должен признаться, что мне самому жаль этого бедного молодого человека.
— Он действительно очень молод, правда? Лишь немного старше моего младшего брата Фредерика. Мне кажется бедный мистер Сатерлэнд очень скучает по дому и по своей маме.
— Я прошу вас не думать больше о нем, иначе мое сердце разобьется. Знаете ли вы, мисс Ховард, что я считал каждую минуту, ожидая этого момента?
— Вы кокетничаете со мной, лорд Чарльз.
Отвратительно. Одна мысль об этом унижает! Алекса на секунду стиснула зубы, продолжая ослепительно улыбаться. Но даже если она не в состоянии изменить этот мир, у нее есть одно преимущество: ее научили думать. Неужели секрет властных, удачливых женщин в том, что они находили слабых мужчин? Этот вопрос промелькнул у нее в голове, но она решила пока оставить его. Тетя Хэриет права, она действительно иногда бывает слишком безрассудна и неосмотрительна, от этого недостатка нужно избавляться. Не торопясь, потихонечку, до тех пор, пока она не научится распознавать людей и выбирать, как лучше вести себя с ними. Это, пожалуй, самый надежный и безопасный путь.
— Мисс Ховард… Извините, сэр… Сейчас наш танец?
— Да, конечно, второй вальс. Я, конечно же, не забыла. Но мистер Сатерлэнд так интересно рассказывает о своей службе адъютанта губернатора, что я даже не заметила, как начался танец.
Алекса, повернувшись к лорду Чарльзу, стала объяснять ему, что мистер Сатерлэнд был так добр и любезен, что отказался от танца с ней для того, чтобы принести ей бокал пунша, о котором она его попросила. Но взгляд, брошенный ею на лорда Чарльза из-под опущенных ресниц, красноречивее всяких слов сказал ему, что она бы со значительно большим удовольствием беседовала с ним, хотя элементарная вежливость вынуждает ее слушать этого напыщенного и скучного мистера Сатерлэнда. Алексе удалось сделать так, что мистер Сатерлэнд, со своей стороны, считал, что неподдельный интерес, который мисс Ховард проявляла к беседе с ним, несмотря на стоящего рядом виконта, служит лучшим подтверждением ее заинтересованности в нем самом. Конечно, она обменялась несколькими словами с лордом Чарльзом, но это говорит лишь о ее прекрасном воспитании. Когда Алекса пошла танцевать с лордом Чарльзом, извинившись перед адъютантом, она едва не рассмеялась, заметив глупую улыбку молодого человека, и подумала о том, какими же отъявленными болванами могут быть мужчины.
Улыбка виконта Диринга была довольно печальной, когда он обратился к своей партнерше:
— Какое у вас доброе сердце! Должен признаться, что мне самому жаль этого бедного молодого человека.
— Он действительно очень молод, правда? Лишь немного старше моего младшего брата Фредерика. Мне кажется бедный мистер Сатерлэнд очень скучает по дому и по своей маме.
— Я прошу вас не думать больше о нем, иначе мое сердце разобьется. Знаете ли вы, мисс Ховард, что я считал каждую минуту, ожидая этого момента?
— Вы кокетничаете со мной, лорд Чарльз.