Рокотов Сергей. Мне тебя заказали

   — Знаю, знаю, — неожиданно грубо оборвал её Михаил. Он прекрасно знал про взрыв на Востряковском кладбище, потому что при нем отчаянно матюгался у себя дома Гнедой, узнав, что тот, из-за кого все это затевалось, остался жив. И Гнедой получил за это жуткий втык от большого босса. — Так что Инна-то? Ты про неё говори, а не про взрыв этот.
   — А что про неё говорить? — протянула удивлённая его резким тоном Лариса. — Жених погиб, так что она теперь снова одна…
   — Может быть, одна. А может быть, и не одна, — загадочно произнёс Михаил. — Вот это-то и надо выяснить. Сама-то она меня, понятно, не интересует…
   — Думаешь, опять Кондратьев? — привстала с места Лариса.
   — Опять Кондратьев, это точно. Только с ним Инна или нет, этого я не знаю… Расстались они тогда, в девяносто втором, сама знаешь как… А теперь сошлись или нет, это никому не ведомо… А узнать бы надо… Вот ты и узнай…
   — Как же я узнаю? В том доме со мной разговаривать не желают. Отчим может просто на три буквы послать, да и мать при нем рта не раскрывает…
   — Ладно, узнаем её адрес по справочному.
   Через десять минут Михаил уже знал адрес квартиры Инны на улице Новаторов. Он позвонил Живоглоту и сказал, что ему срочно нужна машина.
   — Я об этом уже и сам догадался, — мрачно ответил Живоглот. — Ждёт тебя под окнами «Пежо-405» красного цвета. Там твой друган Генашка сидит…
   — Сам поведу, ну его, — махнул рукой Михаил.
   — Вообще-то, ты сильно датый, целый день коньяк глушил в казино, потом мы с тобой шефа помянули… Нет уж, доверься ему, нечего других в такие дела посвящать… Больше он таких ляпов делать не станет, он теперь учёный… Спускайся и делай свои дела… Удачи тебе!
   — Ладно, — сказал Михаил Ларисе, целуя её в щёчку. — Поеду я. Дела неотложные. Извини, я сегодня не в форме. А подробности потом расскажу. Главное, ты будь осторожна. Дела очень серьёзные… Хуже не бывает… А пока скажу только одно — сегодня утром Гнедого взорвали в его «Мерседесе».
   От радости Лариса чуть не подпрыгнула до потолка. Бросилась к Михаилу и поцеловала его.
   — Туда ему, гаду ползучему, и дорога, — воскликнула она. — Вспомни, как он издевался над нами…
   — Дура ты! Дура! — оттолкнул он её от себя, да так сильно, что она чуть не ударилась о стену. — Он, разумеется, был большой гад, но я-то кто без него? Подумай… Маленький гадёныш, вот я кто… Да ещё гадёныш, которого могут обвинить в смерти этого гада и менты, и братва… Так-то вот, кончились наши светлые денёчки… Все. Некогда. Сиди тут и думай. И будь осторожна, повторяю… Пока. Когда приду, не знаю…
   Михаил спустился вниз, молча уселся рядом с расплывшимся от какой-то идиотской радости Геной и велел ему ехать на улицу Новаторов, находящуюся между Ленинским проспектом и Профсоюзной улицей.
   Улица Новаторов была вся перерыта. Но они нашли укромное местечко, где можно было долго стоять так, чтобы их было почти незаметно, а вот подъезд Инны хорошо просматривался. И они набрались терпения и стали следить…
   Однако слежка в этот день ни к чему не привела. Видел он Инну, вернувшуюся вечером домой, видимо, с работы. Он заметил, что она очень хорошо выглядит, модно одета и довольно весела. Правда, из этого вовсе не следовало, что она снова сошлась с Алексеем Кондратьевым.
   Он позвонил Живоглоту.
   — Пока ничего. Не знаю, что делать, — сообщил он.
   — Его надо найти. Понял? — ответил Живоглот. — Любыми способами найти. И обезвредить… Все, я спать хочу…
   Всю ночь просидели они в засаде. Но Кондратьев так и не появился.
   …А ждал его Лычкин совершенно напрасно. В эту самую ночь Алексей Кондратьев пребывал на даче у Барона.
   Он приехал туда ещё накануне, сразу после взрыва, в скверном расположении духа. Одно дело у него выгорело, его враг Гнедой был мёртв. А вот Лычкин не доехал до поста ГИБДД, его машина свернула куда-то вправо. Так что его план не сработал. Следить за «Вольво» Лычкина на узенькой дороге он посчитал опасным после того, что произошло. И он поехал на дачу к Барону.
   — Бывает, — усмехнулся Барон. — Всякое в жизни бывает. После радости неприятности по теории вероятности, знаешь такую нехитрую песенку? Нехитрая, но верная… А я бы не против вмазать по стаканчику вискача за помин души этой гнедой гниды, почившей в бозе сегодня на рассвете, благодаря вашим исключительным способностям, Капитан. Такое не каждому давалось, его давно хотели убрать… Но никак не получалось. Имею сведения, что целых два джентльмена уже имеют на вас зуб за то, что вы отняли у них такую честь… Я шучу, разумеется, на деле же вам весьма признательны, и кое-кто уже празднует эту смерть, и очень немалые люди в уголовном мире, смею заметить…
   — Чёрный? — догадался Алексей.
   — Насчёт этого могу только догадываться, а вот его младший брат Алёшка, чудом выживший при взрыве на кладбище в девяносто седьмом году, и небезызвестный в определённых кругах Славка Цвет, на которого Гнедой написал в органы донос, имеют сегодня большой праздник. Полагаю, на нынешний момент они уже пьяны в стельку. О кончине Гнедого они мне сами сообщили, буквально друг за дружкой, и, что характерно, после вашего звонка прошло не более часа, вот как телеграф работает… Кстати, они старые враги между собой, а вот радость у них сегодня одна. А уж кто его отправил в ад, разве в этом дело?
   — Неужели взрыв на кладбище организовал Гнедой? — Алексей побледнел, сжал кулаки и встал с места в угрожающей позе.
   — Точно это никто не доказал. Но имеется такая вполне обоснованная версия. Тогда ведь на протяжении одной недели покушались и на Алексея Красильникова, и на его старшего брата Чёрного. Алексей чудом остался жив, благодаря своему опозданию на панихиду, а в Чёрного стрелял киллер и насмерть уложил его водителя. Чёрный решил тряхнуть стариной и сам порулить и сел на водительское место. А водитель сел рядом. И получил в лоб его девять граммов. Они ещё вдобавок очень похожи обликом с водителем. Что, совпадение? Вряд ли… А кому выгодна смерть Чёрного? Понятно, Ферзю… А кто исполнитель таких заказов у Ферзя, простите, крупного предпринимателя Мехоношина Андрея Валентиновича? Господин Гнедой… Просто и ясно, Капитан. Ответь на вопрос — кому это выгодно, и поймёшь, кто преступник… А про покушение на Чёрного газеты не писали, знали, что он не любит, когда о нем пишут в газетах. Даже за то, что в маленькой заметке о взрыве на кладбище упоминалась его фамилия, корреспондента хорошенько, правда, не опасно для здоровья, избили в его же подъезде вечером того же дня, когда вышел номер, а кто-то из руководства газеты получил большой втык. И больше эту версию ни одна газета не разрабатывала.
   — Значит, я отомстил за Сергея? — покраснел от радости Алексей и налил себе и хозяину по большой рюмке виски. — Так за это! Я мстил за себя, а отомстил за друга!
   — Хорошо, что я понятия не имел о вашем друге, погибшем на кладбише. Поскольку, если бы знал, то я вам эту версию сообщил бы заранее, и злость вам бы до такой степени залила глаза, что вы от этой злости провалили бы свой план… А так… спокойно и хладнокровно… И Гнедой на том свете беседует по душам с самим дьяволом. Им и впрямь есть о чем поговорить…
   — Да, куда ни кинь, а все беды от этого Гнедого… И все же жаль, что Михаила Лычкина не взяли с трупом в багажнике, очень жаль…
   — Тем более жаль, что он наверняка догадается о том, кто порешил его благодетеля, недавно освободившись из заключения. А человек это, полагаю, весьма коварный. И пойдёт на ответный шаг. И вам надо этот шаг предотвратить…
   — Надо, — согласился Алексей. — Только как это сделать?
   — Надо предугадать его дальнейшие планы относительно вас. Как полагаете, выгодно ему оставлять вас в живых?
   — Нет. Он будет бояться и меня, и правоохранительных органов, и особенно мести братвы. Неужели он, вскрыв багажник, вместе со своим водителем будет скрывать от них смерть Гнедого? Очень рискованно. Скорее всего, он тут же в соплях побежит к бригадиру и расскажет, какой груз они везли в своей «вольвочке». А уж как они отреагируют, трудно сказать…
   — Как отреагируют? Скорее всего, поручат ему убить вас, вот и все… Чтобы от вас избавиться и замазать его покруче… Хотя, полагаю, он и так грязен до полного безобразия.
   — Да, Нина Туманович рассказывала мне по телефону, как Михаил позорно лебезит перед Гнедым. Я подозреваю, не в качестве любовника ли он у него…
   — Да нет, такой страсти за Гнедым никто не замечал. А на зоне такого не скроешь… Он помешан на бабах, он хочет перетрахать все мало-мальски симпатичное женского пола, что попадается ему на пути… Особенно любит групповой секс, например, секс с женой в присутствии мужа, говорят ещё, что обожает не отпускать своих любовниц на волю, а убивать, когда они ему надоедят… Не доказано, однако… А что касается Михаила… Ведь никто ещё не знает толком, кто убил эту вонючую паскуду Мойдодыра. Вполне возможно, кстати, что это пальчики Лычкина и задушили его…
   — Да ну, — отмахнулся от его слов Кондратьев. — Вот уж нет, так нет… Чтобы такой чистоплюй задушил человека, да ни в жизнь…
   — Не скажите, Капитан, не скажите… Неужели вас жизнь не научила, что порой человек способен на самые непредсказуемые поступки? Кстати, ведь вы сидели именно за убийство гражданина Мойдодыра по фамилии Дырявин, а не за что-нибудь другое. Разве вам не интересно узнать, кто лишил его жизни?
   — Организатор убийства и провокации в неприглядном виде беседует с дьяволом, а остальное… — начал было Алексей, но вдруг сделал паузу и произнёс: — А вообще-то, интересно.
   — Меченый говорил мне про некую свидетельницу в вашу пользу, которую потом запугали и которая отказалась от своих показаний. А что? Неплохо было бы побеседовать с ней.
   — Да я и фамилии-то её не помню… Сергей погиб… Хотя… Бурлак может сказать, Илья Романович Бурлак, следователь. Он же написал мне в зону и даже извинялся передо мной, что не в силах был противостоять давлению на него. Даже свиданий с близкими не мог разрешить, хотя очень этого хотел…
   — Вот, вот… Обязательно завтра же поезжайте к этому Бурлаку и поговорите с ним. А потом наведайтесь к свидетельнице. Пусть она даст вам приметы человека, душившего Мойдодыра. Сергей же писал вам, что она молодая женщина, значит, и теперь ещё не старая и все помнит. И вот ещё что — надо как-то обезопасить вашу актрису, которая мужественно пошла ради подруги в объятия Гнедого. Сейчас там шухер, братва может нагрянуть, а следствие, напротив, может быть тягучим и дохлым, если господин Мехоношин того пожелает. Вообще, многое зависит от этого человека. Знаю доподлинно, что его в настоящее время нет в Москве. Где-то по Европам мотается… Но он узнает, что Гнедой не добрался до Нью-Йорка, где завтра должно состояться крутейшее толковище, и начнёт наводить справки, а затем и действовать. А он порой бывает непредсказуем, этот Ферзь, никто не может предугадать, что у него на уме… И в какой-то степени, извините меня, Капитан, ваша жизнь у него в руках.
   — Да всех нас можно раздавить как клопов. Взять хотя бы Гнедого. Как уж он берёгся, как подстраховывался. А в принципе, такой же оказался божьей, а вернее, сатанинской тварью, у которой всего одна жизнь. И он больше никому не опасен. Полагаю, у этого легендарного Ферзя тоже одна жизнь, и состоит он тоже из мяса и костей, Кирилл Игнатьевич…
   — Логично, — согласился Барон. — И приятно то, что суперменские идеи вам не чужды. И не боитесь вы ничего, и терять вам нечего…
   — Вот тут вы не правы, — улыбнулся Алексей. — Терять мне есть чего, и я снова стал бояться за близкого человека…
   — Так, — вдруг нахмурился Барон. — А ведь то же самое может подумать и ваш враг. Близкие люди — это наши слабые места. В этом отношении ваш покорный слуга гораздо сильнее вас. Вряд ли кому-нибудь придёт в голову шантажировать меня одной из моих любимых собачек…
   — Но он не знает, что мы снова сошлись с Инной. Он сделал все возможное для того, чтобы мы поссорились, а затем… — он помрачнел, — для того, чтобы она потеряла ребёнка. Моего ребёнка…
   — Не знает, так постарается узнать. Вот вам мой совет — завтра же с утра постарайтесь обезопасить вашу Инну, а я должен спасти эту актрису, сделавшую так много для устранения Гнедого.
   — Завтра? — призадумался Алексей. — Инна-то в безопасности, а вот Нина… Пожалуй, это надо сделать сегодня…
   — Пожалуй, — согласился Барон. — И теперь пора вступать в игру мне. Как и договаривались…
   — Вместе поедем, — предложил Алексей. — Я побуду в машине.
   Барон вывел из гаража свою довольно грязную «восьмёрку» серого неприметного цвета, и они поехали на дачу к Гнедому.
   Был четвёртый час дня. Барон остановил машину в укромном месте, и они стали наблюдать за дачей Гнедого. Они видели, как оттуда выехало несколько дорогих иномарок во главе с белым «БМВ». Алексей пригнулся и стал внимательно глядеть на машину, благо стекла именно у этой машины, как ни странно, тонированными не были.
   — Лычкин, — прошептал он, сжимая кулаки. — Рядом с водителем сидит Михаил Лычкин.
   — А на заднем сиденье уютно примостился бригадир Гнедого Живоглот.
   — Понятненько… Именно про него и сообщил Палёный. Они меня заказали, именно они — Живоглот и Лычкин по кличке Мишель.
   — Так… — произнёс через несколько минут Барон. — Теперь менты туда поехали… Ещё обождём…
   Опергруппа пробыла в особняке совсем недолго, около получаса. И вот… они выехали на трассу…
   — Поехали? — спросил Барона Кондратьев.
   — Поехали-то поехали… Только вижу я, там вдалеке торчит какая-то богомерзкая чёрная тачка, вон, в лесочке примостилась. Видать, пасут они особняк… И не дадут никому просто так отсюда выехать. Если только Нина не уехала с милицией. Но, мне кажется, вряд ли. Вообще, полагаю, следствие будет чисто формальным, а настоящее следствие будут проводить совсем другие люди. Живоглот, например, или ещё какая-нибудь сволочь из окружения Гнедого… И просто так эту Нину из этого места не выпустят… Однако надо идти в дом… А вы сидите здесь и в случае чего звоните на мой номер. И без особой нужды не дёргайтесь… Поняли меня?
   Барон вышел из машины и быстрым шагом направился к воротам особняка. И тут же из чёрной машины, припаркованной в лесочке, выскочили трое мордоворотов и бросились к нему. Кондратьев насторожился, но вылезать из машины не стал, помня слова Ба-рона.
   — Куда следуешь? — спросил один из мордоворотов Барона.
   — Туда, — спокойно ответил он. — К Евгению Петровичу… А что, нельзя?
   — А кто ты такой, чтобы туда идти?
   — Я Барон. Ты что, про меня не слышал?
   Тот окинул взглядом приятелей, те пожали плечами.
   — Никто про тебя не слышал, — усмехнулся первый. — Проходи, однако… Войти-то можно… Выйти сложнее будет…
   Барон ничего не ответил и спокойным уверенным шагом пошёл к воротам. Позвонил в дверь. Ему открыл телохранитель Гнедого. Трое мордоворотов стояли сзади, напряжённо держа руки в карманах.
   — Здравствуйте, — приветствовал Барона телохранитель, явно узнав его.
   — Ну что, ждёт меня Евгений Петрович? — улыбался Барон.
   — Но… Разве вы не знаете?
   — Что такое? Случилось что-нибудь?
   — Случилось… Погиб сегодня утром Евгений Петрович…
   — Погиб?!
   — Да… — изобразил на своём лице телохранитель вселенскую скорбь. — Взорвали его утром. Ещё трое ребят погибло.
   Барон приложил руку к лицу и стоял так несколько минут.
   — Какой ужас! — произнёс он наконец. — Какое ужасное время. Гибнут лучшие люди…
   Лица мордоворотов несколько посветлели. Однако ослаблять бдительность они не собирались. Живоглот поручил им строго следить за всеми, кто будет посещать особняк покойного хозяина.
   — А где Лерка? — неожиданно спросил Барон.
   — Здесь. Дома. А что?
   — Зови её сюда. Поедет со мной.
   Телохранитель вошёл в дом и вскоре вышел в сопровождении бледной, но пытающейся держать себя в руках Нины Туманович. Только что, после того, как её чуть не увезли с собой Живоглот и Лычкин, она давала показания следователю. Её обещали вызвать на допрос в районное управление. Но из дома её не выпускали, и она находилась в состоянии, близком к отчаянию. Барона она знала по описаниям Кондратьева, был такой запасной вариант, что в крайнем случае за ней приедет высокий седой бородатый человек лет пятидесяти. И, увидев его, она воспряла духом, но не подала виду и продолжала играть роль, на сей раз провинившейся неверной любовницы. Она потупила глаза, иногда бросая виноватые взгляды на своего спасителя.
   — Поехали, — Барон резко дёрнул её за руку. — Нечего тебе тут больше делать, раз такие дела… Это Дашка Карелова её порекомендовала Жене, сволочуга, все, чтобы мне насолить, все за моей спиной… — доверительно сообщил он стоящим сзади мордоворотам. — Знала ведь прекрасно, чья она бикса, — добавил он. — Такие ведь на дороге не валяются, сами видите, — подмигнул он им.
   Те снова нахмурились, один стал о чем-то шептаться с телохранителем.
   — Барон, — едва слышно шепнул телохранитель. — Авторитет. Бывал у хозяина.
   Барон действительно пару раз бывал у Гнедого на толковище, и хотя к числу его друзей никак не мог принадлежать, телохранители видели, что хозяин разговаривает с ним почтительно.
   Он сильно взял под руку Нину и повёл её к выходу. Открыл калитку и вышел с ней.
   — Посоветоваться надо кое с кем, — вдруг встал перед ним мордоворот.
   — Ты с кем говоришь, падаль? — побледнел Барон и сделал угрожающую стойку.
   Мордоворот было схватился за мобильный телефон, но Барон ударом ноги выбил у него аппарат, а потом ударил противника в солнечное сплетение. Затем в его руке появился воронёный «байярд». Барон передёрнул затвор и направил дуло пистолета на оторопевших от неожиданности противников.
   — А ну, разойдись, грязь, — процедил он и, пропустив Нину вперёд, задом попятился к своей машине, держа палец на курке. Ошалевшая от страха Нина еле передвигала ноги, такого оборота событий она все же не ожидала.
   Так они и дошли до машины. Алексей, пригнувшись, вылез из «восьмёрки». Когда Нина подошла, он пропустил её на заднее сиденье и забрался следом. Тут же Барон выстрелил в воздух поверх голов приготовившихся к броску мордоворотов, сел в машину и резко тронул её с места. Она уже была заранее заведена Алексеем. Мордовороты кинулись к своей машине, но она стояла довольно далеко, и когда они сели в неё и рванули её с места, «восьмёрка» скрылась за поворотом. Они поехали на трассу, но «восьмёрки» уже и след простыл. И только когда машина с мордоворотами умчалась на почтительное расстояние, Барон аккуратно выехал из маленького тупичка и потихоньку повёл машину в сторону Москвы.
   — Спасибо вам, — прошептала Нина Туманович, дрожа от страха. Теперь, вне обиталища покойного садиста, она могла дать волю этому страху.
   — За что спасибо? — сказал ей Алексей. — Это тебе спасибо, да какое ещё спасибо за то, что ты пошла на такое… И так мне помогла…
   — Я отомстила за подругу, — разрыдалась Нина. — Я знаю, на что шла… И, однако, как же все это было мерзко и ужасно… Как я была счастлива, что этой твари уже нет на свете, боялась себя выдать…
   — Похоже на то, что пятнадцатое мая скоро будет объявлено всенародным праздником, — заметил Барон. — Сколько людей самого разнообразного рода занятий выражают своё удовольствие по поводу безвременной кончины господина Шервуда Евгения Петровича. И, полагаю, это ещё не последняя восторженная реакция на это примечательное событие за сегодняшний день…
   Нину отвезли домой, а затем поехали на дачу к Барону. Алексей уже два часа назад позвонил Инне и предупредил, что не приедет к ней, а также о том, что, возможно, за ней и её домом будет слежка. И сообщил, как бы между прочим, что один из его преследователей, главный организатор всего происшедшего, уже почил в бозе нынешним утром. Инна вскрикнула от радости и обещала быть бдительной и предельно внимательной.
   — Точно, не последняя реакция, — сообщил Барону Алексей. — Ещё одна огромная радость на том конце провода…
   — Да, славно пожил на свете Евгений Петрович, — заметил Барон. — Раз столько людей не могут скрыть своего ликования от его безвременной кончины. Я имею в виду то, что она должна была произойти лет на двадцать-тридцать, а то и сорок, сколько ему там было, раньше… В чреве матери, например…
   Когда они уже приехали, смертельно усталые, на дачу к Барону, Инна позвонила туда и сообщила, что около её дома стоит красный «Пежо-405», в котором она заметила Михаила Лычкина.
   — Следит, точно следит, — побледнел Алексей. — Этого и следовало ожидать.
   — Следить-то следит, — согласился Барон. — Но он не знает, что вы снова близки. А может быть, вам глубоко наплевать на её судьбу, если они, допустим, похитят её. Никто ведь не видел вас вместе после вашего освобождения…
   — Не знаю, не знаю, на душе все равно очень неспокойно, Кирилл Игнатьевич. Надо бы её куда-нибудь эвакуировать…
   — Надо бы… Только ко мне небезопасно. На свой страх и риск я вытащил оттуда Нину Туманович, не маскируясь, явившись туда под своим именем. И в этом ничего страшного нет — кто такая эта «Лера», откуда она появилась, никто не знал. Гнедой не докладывал своей челяди о том, откуда появляются его новые любовницы… Если кто-нибудь знал, что их познакомила Карелова, так я это подтвердил… Что с того, что старый вор вроде меня вывез с дачи своего приятеля любовницу, которую тот отбил? Но за моей дачей вполне могут следить, ни для кого не секрет, что я обитаю здесь, отошедши от лихих дел. А вот если здесь заметят и вас, и Инну, то поймут, что мы с вами в сговоре, и вполне может быть осада… И мои бедные собачки нас не спасут…
   — Значит, и мне тут быть опасно?
   — Вполне возможно… Завтра вам надо перекочевать куда-нибудь в другое место, например, к вашей сестре в Сергиев Посад или ещё куда-нибудь. Вы затеяли хоть и благородную, но очень опасную игру, Капитан, и при такой игре надо быть предельно мобильным и не допускать никаких промахов. Неужели вы полагали, что братва простит смерть Гнедого? Ещё не начался настоящий шухер. Повторяю, большой босс разъезжает по Европам, а этот гнилой Гнедой играл при нем очень важную роль, именно за этим трусливым позёром он, как ни странно, и мог оставаться в тени и делать большие дела. Знал его только Гнедой и не выдал бы его ни при каких обстоятельствах. А выдал бы, никто бы ему не поверил, слишком уж огромными деньгами ворочает Мехоношин, да и людьми умеет играть, как марионетками. Оказался вполне способен натравить на оборзевшего от ощущения своей безнаказанности Славку Цвета Гнедого, который написал на него в правоохранительные органы донос, а мог поступить и наоборот и отдать Гнедого на растерзание лютому Цвету, который расправился бы с ним иными методами. Тем и живёт припеваючи… А из-за гибели Гнедого он способен поднять большую бучу… Или совсем не обратить на неё внимания, будто ничего вообще не произошло. Такое тоже вполне допустимо, слишком он высоко сидит, этот Ферзь. Но вообще-то, я в такой вариант верю слабо — не потерпит он, чтобы его верных людей взрывали в собственных машинах неподалёку от собственных особняков. Такое позволено лишь ему самому.
   Но Алексей слушал не очень внимательно. Помыслы его были только о безопасности Инны.
   — Завтра она пойдёт на работу, — сказал он. — Это в центре, на Сивцевом Вражке. И я должен как-то незаметно от следящих забрать её оттуда и вывезти в безопасное место.
   — Попробуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь?
   — Эх, Кирилл Игнатьевич, вы уже и так мне помогли, мне нескольких жизней не хватит с вами рассчитаться. Да и не должны вы рисковать, вы совершенно правы — увидят нас с вами вместе, разделаются поодиночке. Никто из них не должен знать, что мы с вами знакомы…
   — Согласен. В таком случае я ещё смогу быть вам полезен. А вот мёртвый… вряд ли…
   Алексей знал и из письма покойного Сергея, и от самой Инны, что работает она теперь под началом Олега Никифорова, его бывшего заместителя в многострадальном «Гермесе». Олег был человеком всегда бодрым и мобильным, готовым прийти на помощь другу. И хоть тогда, семь лет назад, они находились в чисто деловых отношениях, он всегда симпатизировал ему.
   Решив, что утро вечера мудрёнее, они с Бароном отправились спать. От волнения Алексей долго не мог заснуть, а потом забылся сном… Во сне он увидел улыбающееся румяное лицо Сергея Фролова, ковыляющего на своём протезе навстречу ему от ворот Востряковского кладбища. «Все, Леха! — крикнул он. — Ты убил его, и я ожил…» — «А разве так бывает?» — удивился его словам Алексей. «Конечно, бывает, — вдруг рассердился Сергей. — Именно так как раз и бывает. Пока я не был отомщён, я лежал там, на Востряковском, а теперь я снова ожил… Только вот вряд ли смогу дойти пешком до Ясенева… А я так соскучился по Насте и Маринке, представляю, как им трудно без меня…» — «А зачем пешком? — снова удивился Алексей. — Вот, у меня машина новая, садись, и поехали…» — «Да не поеду я с тобой! Этого ещё не хватало! — ещё яростнее ответил Сергей. — Я пешком должен дойти, только далеко очень, и трудно на одной ноге, протез натирает… А ты езжай, езжай…» И как-то нехорошо улыбнулся, словно о чем-то догадывался. Алексею стало не по себе, он сел на машину и поехал. Сергей же стоял около ворот кладбища и грозил ему пальцем, нахмурив брови. А потом крикнул вдогонку: «И все же, Леха, как я тебе благодарен!» Алексей обернулся, потерял управление и врезался на полном ходу в столб. «Все, вот Сергей ожил, а я умер», — подумал он и… проснулся в холодном поту. Потом встряхнул головой, вспомнил про утренний взрыв, и так ему стало хорошо на душе, что он снова заснул крепчайшим сном, на сей раз уже безо всяких сновидений…