Рощина Наталия. Прогулка без морали

   — Конечно. Только все нужно делать с умом. Валя поднялась из-за стола, убрала за собой посуду.
   Она явно была недовольна услышанным. Ей казалось, что ее унизили. Не говоря прямо, указали место у ног всесильного владыки-мужа. При всей любви к Вадиму видеть себя в этой роли она не хотела. Надо же оказаться таким прямолинейным, мягко говоря. Найти самое неудачное время для прояснения своего отношения к женщине. Он даже не задумывается, какое впечатление производят его слова. Он не предполагает, что ей может что-либо не нравиться. Она настолько часто восхищалась всем, что он делал и говорил… Сама виновата, некого винить.
   — Надеюсь, наша разница в возрасте не помешает тебе помыть за собой посуду. Мне пора отдыхать. Было очень приятно слушать ересь. Никогда не замечала за тобой такой узколобости, прости. Это самое мягкое слово, пришедшее в голову. Спокойной ночи.
   Вадим перестал жевать. Он застыл с недоуменным выражением лица, глядя вслед медленно удаляющейся жене. Она шла, тяжело переставляя ноги. Через минуту Валя скрылась в проеме двери.
   — Эй, эй, мы так не договаривались. Нечего переходить на личности. Что с твоим чувством юмора, Сергеевна? — прокричал он, но в ответ не услышал ни слова. Белов недовольно поморщился и чертыхнулся. Нашел время откровенничать. Она последнее время совсем не отличает белое от черного. Он поднялся и зашел в комнату.
   Валя переодевалась, прежде чем лечь в постель. Она мельком взглянула на Вадима, начала заплетать волосы в длинную, тяжелую косу. Она делала это каждый день, но всякий раз Белов наблюдал за нею, словно она совершала таинство.
   — Послушай, я не хотел тебя ничем обидеть. В нашей семье нет никаких делений на хозяина и подчиненных. Неужели ты настолько задета общими фразами?
   — Не надо, Вадюша. Ты сказал, что думал, а теперь пытаешься пятиться назад, как рак. Но ведь это не так.
   — Ты сейчас все воспринимаешь неадекватно. У нас прекрасная семья, каждый занимается своим делом. Никто не навязывает способов существования, и именно это ценно. Что ты берешь в голову слова о приоритете мужчины. Я сформулировал общепринятую точку зрения, только и всего.
   — Кем принятую, Вадим, кем?
   — Что ты цепляешься к словам, нельзя так, честное слово! Хочешь обижаться — ради бога. Ты — взрослый человек, не собираюсь тебя учить. Валюша, перестань, я не хочу никаких семейных сцен. Оставайся такой, какой ты была, когда мы познакомились.
   Валя закончила заплетать косу. Легла на раздвинутый диван и с интересом посмотрела на мужа. Ей было забавно узнать, что он думал о ней тогда, потом после первой близости и когда они стали семьей. Она так прямо об этом и спросила. Вадим сел напротив нее в кресло.
   — В первые минуты знакомства я понял, что передо мною не изнеженная, капризная маменькина дочка. Не городская фифа, а самостоятельная, красивая девчонка, рядом с которой легко. Позднее к уважению прибавилось возрастающее желание обладать. Это так природно, согласись? Я считаю, что между мужчиной и женщиной невозможны дружеские отношения. То есть они могут быть на определенном этапе. Но рано или поздно они переходят в плотскую стадию. Правда, есть одно важное условие — обоюдное желание. Иначе продолжения не будет. То, что мы стали близки, определило дальнейшее развитие событий. Я рад, что мы вместе. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство и ты перестала дуться.
   — Это не любопытство — необходимость. За все время я впервые услышала о твоем отношении ко мне. Без приколов, подначек. Мне нужно было об этом спросить.
   — Валюша, милая, я всегда считал и считаю тебя особенной. Говорю, что ты, именно ты создала в доме непринужденную, уютную атмосферу. Я бегу домой после работы, хотя повод задержаться можно найти всегда. Мне нравится мое новое положение. Я впервые ощущаю общность, близость, особенные отношения. Я благодарен тебе.
   — Я бы не хотела, чтобы годами продолжающиеся отношения на самом деле не существовали. Хорошо, ты полил достаточно бальзама мне на раны. К утру они затянутся. Спокойной ночи, разболелась голова. Попытаюсь заснуть. Ляг рядышком, тогда я точно через пять минут буду бродить во снах.
   Вадим прилег рядом, поверх одеяла. Валюша, полусидя, закрыла глаза. Мягкая, теплая рука коснулась ее головы, поглаживая блестящие волосы. От этих прикосновений стало спокойно, легко. Показалось детской выходкой обида на сказанные мужем слова. Мужчина и женщина всегда будут разговаривать на разных языках. Они говорят много, часто одновременно. И только тогда, когда один делает паузу, возможно взаимопонимание. Это была уже Валина теория, но делиться ею с кем-либо она не считала нужным. У каждого должен быть свой способ выживать. Через несколько минут Валя действительно мирно спала. Белов осторожно поднялся, выключил общий свет и включил настольную лампу. Его день сегодня начался рано, и он уже чувствовал усталость. Было начало десятого. Предстояло еще немного позаниматься, завтра предстоит встреча с научным руководителем, а во второй половине дня в офис должен приехать заказчик. Какой-то крупный научно-исследовательский институт собирается открыть заказ на изготовление шести компьютеров. Это приятно. Потихоньку дело сдвигается с мертвой точки. Огромное количество людей пользуется услугами их электронной почты. Костя мотается по командировкам, пробивая каналы дешевой комплектации. Бухгалтер ведет одному ему понятную документацию, благодаря которой реальное финансовое положение фирмы было известно только руководству. Белов почувствовал, что хочет курить. Всегда так, когда думает о чем-то неприятном для себя. Последнее время зависимость от сигарет стала сильнее. Раньше, возвращаясь домой, он забывал о существовании табака, а теперь хотелось сделать хоть пару затяжек. Потихоньку выйдя из комнаты, Вадим зашел на кухню, открыл окно и закурил. Сделав несколько затяжек, щелчком выбросил остаток сигареты. Неприятный привкус во рту привел Белова в ванную, где он с удовольствием почистил зубы. Вернувшись в комнату, сел за стол. Нужно было подготовиться к предстоящей встрече с научным руководителем. Написанное в конспекте воспринималось с трудом. Вадим заставлял себя вчитываться в ровные строчки, расчерченные схемы. Мысли постоянно уносили его то к проблемам фирмы, то к предстоящему пополнению в семье. Последнее беспокоило больше. Он не мог до конца осознать ту ответственность, которая ляжет на него с появлением сына. Вадим улыбнулся, посмотрев на спящую Валю. Пусть характером он будет похож на нее. Такой же добрый, сильный, волевой. А внешне — на него. Как ни крути, а о том, что Вадим Белов — красивый мальчик, он постоянно слышал с малых лет. Все, кто приходил к ним в дом, всегда отмечали необыкновенно четкие, правильные пропорции его лица и тела. Галина Матвеевна складывала пальцы у него за спиной, когда начинался поток очередных хвалебных слов в адрес сына. Отец относился к его внешности спокойно. Он постоянно переводил в шутку комплименты и настаивал на том, что главное — внутренний мир. Именно он определяет подлинную красоту. Душевная чистота, светлые помыслы, целеустремленность — вот главное для мужчины. Конечно, немножечко везения. Часто важно оказаться в нужное время в нужном месте. Вадим с детства помнил долгие разговоры с отцом на эту тему. Белов-старший рассказывал о моментах своей жизни, делился опытом. Он всегда был и остается прекрасным рассказчиком. Вадим советовал ему записывать свои впечатления о людях, жизни, событиях. Он был уверен, что Петр Петрович мог бы стать автором не одной увлекательной книги. Тот действительно писал, но лишь научные труды. В них он вкладывал свой долгий опыт врача-практика. Он и от сына хотел той же углубленности, безукоризненного знания предмета. Ни в чем не любил поверхностного, напускного, сказанного только для того, чтобы произвести впечатление.
   Петр Петрович тоже оценил достоинства новой невестки. Отметил, что Валя — тот тип женщины, который ему симпатичен. Регина и Марьям напоминали ему диких кошек, случайно оказавшихся в домашней обстановке. Валя — совсем другая. Она — иной тип красоты, внутренней организации. В ней есть законченность, как у гладкой мраморной статуи, где нечего отнять или прибавить. Здесь было небольшое расхождение во мнениях с Галиной Матвеевной, считающей невестку податливым пластилином. Из него, с умом, можно вылепить все на свое усмотрение. Вадиму выпал единственный в своем роде шанс. Он получил женщину-друга, которая сочетает столько положительных качеств.
   Белов, покусывая ручку, смотрел на Валю. Ее лицо было спокойно. Где витают ее сны? О чем она мечтает? В сущности, они так мало говорили об этом. Вадим недовольно нахмурил брови, закрыл конспект. Он не мог сейчас заставить себя заниматься. Мысли возвращали его к этому загорелому, окаймленному мелкими русыми кудряшками лицу. Как получилось, что он решил жениться на ней? Раньше, после вспышки мгновенной влюбленности, им руководило желание быть вместе. Так было с Региной. К тому же она была старше. Он тогда был горд, что завоевал женщину, повидавшую жизнь. Она обратила на него внимание, согласилась стать женой, значит, в нем действительно что-то есть. Какая наивность. Они просыпались в одной постели. А потом он понял, что, кроме этого, их ничего связывать не может. К тому же им пытались помыкать, чего он не позволял никому. Стало пусто, обидно, хотелось вернуть время вспять. Разрыв стал единственно возможным продолжением лирической истории.
   Этого опыта ему хватило на три года. Он получал новые ощущения. Возвращался домой по вечерам, зная, что не нужно бежать на свидания. Особенно после того, как он переехал в квартиру деда, он словно постарел, потерял романтику. Ему надоели мимолетные встречи. Он устал от восхищенных женских взглядов. Он никого не приближал к себе, а потом снова это убийственное чувство к Марьям. Он не мог заметить, что перед ним просто красивая кукла. Бездушная, бездумная. Воображение рисовало ему образ прекрасной, хрупкой хозяйки его дома. Он хотел, чтобы ее руки каждый день прикасались к нему. Все на уровне эмоций, разум отключен. Потом быстро наступило разочарование. Его вновь хотели использовать. В первый раз как подопытного, послушного ученика. Потом как возможность делать карьеру по-новому. Красота сослужила ему плохую службу. Да и на роль квочки он подходил плохо. Второй избраннице он был не нужен. Только его внешность, его внимание. Даже секс зависел не от желания, а строго подчинялся рабочему графику вечно усталой модели. Ее сексапильность оборачивалась холодностью и равнодушием. Такого потребительского отношения к себе Белов вынести не мог. Он почувствовал облегчение, когда помог Марьям вынести последнюю сумку с вещами. Он остался один в комнате. Постоял у окна, наблюдая, как его бывшая жена кокетливо ловит такси. Он понял, что ее их разрыв не огорчил. Она никогда не боялась потерять его. Наконец красные «жигули» подобрали попутчицу. Вадим помахал им вслед.
   Он до сих пор помнил разговор с матерью, когда она просила его не делать больше опрометчивых шагов. Она не приняла сердцем ни Регину, ни Марьям. Отец все больше отмалчивался, а мама долго рассказывала о том, что жизнь — не игрушка. Нельзя совершать ошибки и не учитывать их в дальнейшем. Она пыталась объяснить, что семья — это настолько сложно. К ее созданию надо подходить, взвесив все «за» и «против». Приводила в пример свою жизнь с отцом. Вадим тогда слушал ее, осознавая, что никто никогда не поймет его. Он сам не может этим похвастать. На роль донжуана он не претендовал. Он не волочился за каждой юбкой. Он не принадлежал к типу мужчин-котов, которые легко относятся к путешествию из постели в постель. Они никогда не обременяют себя созданием семьи. Им не нужны осложнения в виде детей. Он, Белов, не такой. Просто его влюбчивость сослужила ему плохую службу. В женитьбе он видел единственный способ быть вместе. Оказывается, он выбирал не тех женщин. Глупо утверждать, что не прав он. Стечение обстоятельств, ошибки молодости, в чем-то наивность.
   С Валей все было по-другому. Он не бросился безоглядно в очередное приключение. Он присматривался к ней, создавал ситуации и наблюдал, как она из них выходит. С нею ему не нужно было напрягаться. И как-то незаметно для себя он почувствовал с этой девушкой знакомые импульсы. Только они были не такими бурными, лишающими логики, ослепляющими. Он действительно ничего не планировал тогда, в первый ее приход к нему в гости. И сейчас он не жалел, что соединил с Валей судьбу. Он очень хотел, чтобы это чувство спокойствия подольше не покидало его. Ведь охлаждение приходит неожиданно, и тогда все рушится. Вадим принимал как должное любовь и заботу Вали, не желая причинять ей боль. Но постоянно прислушивался к внутреннему голосу молодого, здорового мужчины, не обремененного предрассудками. Он испытывал двойственное чувство удовлетворенности и ожидания чего-то, что непременно должно произойти. Он не пытался бороться с этим. Своеобразная игра без правил, на уровне взглядов, эмоций, недосказанных слов.
   «Что ты за человек, Белов?» — Вадим поднялся из-за стола, понимая, что на сегодня его потенциал исчерпан. Тело просило отдыха, голова не желала думать. Выключил лампу, разделся и в потемках потихоньку лег рядом с Валей. Она глубоко вздохнула во сне, положила ладонь ему на живот. Словно это успокаивало ее — ощущение его присутствия рядом. Вадим закрыл глаза. Нечего совершать опасные экскурсии в прошлое. Ничего хорошего от этого ждать не приходится. Возникает невыполнимое желание вернуть обратно прожитые годы. Осознав невозможность этого, чувствуешь горечь, порой отчаяние. Это не способствует поднятию настроения. Надо уметь жить сегодняшним днем, лишь изредка заглядывая в будущее. Ненавязчиво, легко напоминая себе о планах, желаниях. Исполнилось — отлично, а если не получилось, то, значит, так должно быть. Тогда нет напряжения и чувства вины. Все идет своим чередом. С этой мыслью Вадим уснул. В эту ночь он не просыпался от безотчетного чувства страха, от которого внутри все поднимается, как при движении скоростного лифта. Он спал до утра, а проснувшись, увидел, что он в постели один.
   — Валюта! — Он потянулся, прислушиваясь к тишине. На часах было начало восьмого. По большому счету он уже давно должен встать. Никто не отозвался. Вадим быстро вскочил, надел футболку и зашел на кухню. Валя слушала музыку, из наушников от небольшого плейера, который он подарил ей на день рождения.
   Она покачивала головой в такт музыке. Отекшие ноги в вязаных шерстяных носках притопывали бесшумно. Валя стояла спиной к нему у плиты, ожидая, пока закипит молоко. На тарелке лежали бутерброды с ветчиной и сыром. Аппетитно пахло свежевыжатым апельсиновым соком и черным кофе. Вадим посмотрел на жену с благодарностью. Он стоял, размышляя, как бы не напугать ее. Потом вышел и включил свет в ванной. Лицо, смотревшее на него, заросло однодневной, черной щетиной. От этого вид был неопрятный. Вадим провел ладонью по жестким волоскам. Через несколько минут свежевыбритый, словно помолодевший, он снова заглянул на кухню. Валя сидела за столом и улыбнулась ему.
   — Доброе утро, Валюшенька.
   — Действительно доброе. Настолько хорошо выспалась, такая легкость. Ты тоже сегодня не ворочался, спал как младенец.
   — Точно, и когда ты успеваешь все замечать?
   — Работа у меня такая. Садись, перекусим.
   — Кто-то говорил о разгрузочном дне.
   — Я ничего не отрицаю. Мой сок на столе, а сухарик я уже успела сгрызть.
   — И ты будешь спокойно смотреть, как я ем ветчину и пью кофе?
   — Не делайте из еды культа.
   — Ну, мать, ты сильная личность. — Вадим выпил сок, откусил бутерброд. Искоса поглядывал на Валю. Она по глотку отпивала из своего стакана морковный сок.
   — Нетрудно быть сильной, если от этого зависит здоровье твоего ребенка, — философски заметила она.
   — До конца ощутить сказанное можешь только ты.
   — Я знаю. Тебе нужно уходить?
   — Да, я еду на кафедру, а потом в «Байт». Сегодня встреча с заказчиком.
   — Значит, можешь задержаться на неопределенный срок.
   — Ничего подобного. Встреча намечена на два часа. Думаю, что к пяти приеду домой. Ты опять трусишь? Сейчас позвоню Маковецкой.
   — Не надо. Она сама вот-вот позвонит. У нас с нею утренний обход, как она говорит. Расспросит обо всем, надает указаний. Знаешь, а ведь я до сих пор не могу говорить ей «бабушка». Вижу, что она очень хочет этого. Не могу привыкнуть, перестроиться.
   — Всему свое время. Не напрягай себя. Это должно получиться спонтанно.
   — Я согласна с тобой. Только я чувствую, что обижаю, ее и мне становится тоже невыносимо больно. Она столько лет общалась с людьми, которые просто были ее пациентами. Ничего личного, заполнение времени. Бегство от себя. Она загружалась работой и жила благодаря этому сумасшедшему безостановочному ритму. Конференции, симпозиумы, кафедра, студенты, пациенты. Ей шестьдесят, пойми, она так истосковалась по любви близкого человека. А я, черствая девчонка, не могу совладать со своим языком.
   — Ты говоришь лишнее, дорогая моя. Не возлагай на себя вину за ее одиночество в прошлом. Считай, что она благодарна за ту радость общения, которую ты ей даришь сейчас. Кто, как не ты, должен уметь во всем находить позитив?
   — Тебе легко говорить. Слава богу, ты пока не знаешь, что такое терять близких.
   — Валюш, это жестоко. Упрекать человека в тем, что он не страдал. У меня, между прочим, уже нет бабушек и дедушек. Они умерли, как ты понимаешь. Конечно, я находился в довольно нежном возрасте и пережил эти потери не настолько глубоко, как родители. Но, поверь, для ребенка — это тоже трагедия. Маленькая, не осознанная по всем правилам и нормам взрослой жизни. Нормально развивающийся человечек страдает. Не хочу доказывать очевидные вещи.
   Валя положила ладонь на руку Вадима. Слегка прижала ее к столу и сделала виноватое лицо. Ей был неприятен оборот, который принял разговор.
   — Не сердись, Вадюша, я тоже бываю не права. Последнее время мне хочется побольше говорить с тобой.
   — Что руководит этим желанием?
   — Когда родится малыш, первое время мы будем целиком поглощены им. Это нормальное явление. Все станет на свои места, но не сразу. Мне было бы приятно и спокойно знать, что рядом со мной мужчина, осознающий роль мужа и отца.
   — Ты хочешь говорить об этом, а мы беседуем о твоих долгах перед Вероникой Сергеевной. Странно получается. — Вадим допил кофе, поднял голову на настенные часы. — Мне пора убегать. Мой шеф терпеть не может опозданий. Сам пунктуален и всех оценивает по этому качеству. Он говорит, если человек постоянно опаздывает, то сразу начинаешь видеть в нем и другие недостатки, даже при отсутствии таковых.
   — Это не его мысль, чужая. Я где-то слышала.
   — Важно, что он придерживается своих правил, и мне не хочется, чтобы он начал присматриваться ко мне, как к не пунктуальному аспиранту. Надо уметь обращать на себя внимание чем-то более полезным. Все, спасибо за завтрак. В течение дня обязуюсь звонить.
   Белов поцеловал жену в щеку. Валя неторопливо вышла в коридор, наблюдать за тем, как муж вихрем носится из комнаты в коридор и обратно. На ходу собирает какие-то бумаги со стола, одевается, причесывается. За его движениями трудно уследить. На первый взгляд, они хаотичны, но потом понимаешь, что нет ни одного лишнего. Сделав прощальный жест рукой, Вадим тихо закрыл за собой входную дверь. Валя медленно поплелась на кухню, прижалась лбом к прохладному стеклу. Живот уперся в выступающий подоконник. Неприятное ощущение собственной необъятности. Вот Вадим подбегает к троллейбусной остановке, почти на ходу запрыгивает в салон. Валя возмущается водителем, который подвергает опасности пассажира.
   — Торопится он, видите ли, чуть не прищемил человека дверью, — проворчала она. Потом покачала головой. Осознав, что разговаривает сама с собой, добавила: — Превращаюсь в вечно недовольную, толстую, неповоротливую брюзгу.
   Зазвонил телефон. Еще не сняв трубку, Валюта улыбнулась. Разговор предстоял не на минутку. Поэтому она удобно села в кресло и только тогда ответила.
   — Алло, слушаю.
   — Здравствуйте, это квартира Вадима, я не ошиблась? — Приятный женский голос прозвучал неожиданно.
   — Вы не ошиблись, — Валю так и подмывало спросить, с кем она говорит и что нужно передать, но она выдержала паузу.
   — Видите ли, девушка, я проездом в Горинске и хотела бы встретиться с Вадимом. — Последовала пауза. На том конце провода ждали вопросов, но Валя упорно хранила молчание. Голос перестал быть приторно сладким, вкрадчивым. Незнакомка заговорила немного раздраженно, явно подбирая слова: — Боюсь показаться невежливой, но вы в курсе, когда его можно застать?
   — Он обещал быть дома к пяти. Это приблизительное время, но точнее сказать не могу.
   — Простите, а вы его очередная пассия?
   Валя физически ощутила, как слова впиваются в ее кожу. Ей хотелось ответить что-нибудь грубое, но тогда она потеряет свое преимущество над этой женщиной. Злиться должна нежданная собеседница, а, значит, надо быть максимально вежливой. Она даже заставила себя засмеяться.
   — «Пассия — это не ко мне. Я его жена.
   — Что вы говорите? Вадим снова женился? — Удивление собеседницы было искренним. — Неожиданность. Впрочем, зная Белова, думаю, это ни на что не повлияет.
   — Вы бы не могли высказаться более определенно? Я жду звонка. — Валя почувствовала, что покраснела, а от напряжения в висках у нее застучали тысячи маленьких молоточков.
   — Да-да, извините. Передайте Вадиму, что звонила Марьям. Я остановилась в «Метрополе» в тридцатом номере, завтра уезжаю. Прошу вас не забыть о моем звонке. Это очень важно. Ничего не подумайте, ради бога. Просто есть необходимость ненадолго встретиться.
   — У кого?
   — Что?
   — У кого появилась необходимость?
   — У меня, милочка. Спасибо, что уделили мне время. Если вы не возражаете, я перезвоню.
   — Всего доброго. — Валя положила трубку. Приложила руку к груди: сердце выпрыгивало, сбивалось с ритма. В голове пронеслась мысль о том, что у Вадима давно есть другая женщина. Конечно, такой красивый мужчина, лишенный женской ласки, не может долго оставаться без внимания. Ее положение делает их близость редкой и, по ее мнению, лишенной эстетичности. Что за удовольствие созерцать ее огромное, отекшее тело с торчащим животом? Вадим всегда говорил, что беременные — самые красивые, но сейчас в эти слова верилось с трудом. Конечно, звонила его истосковавшаяся любовница, которая захотела причинить ей боль. Интересно, она знает о ее беременности? Должна знать, Вадим не мог не сказать.
   Валя не могла встать с кресла. Ноги ослабели, а к горлу подступил спазм. Она уже готова была разреветься в голос, но телефон зазвонил снова. На этот раз собеседницей оказалась Вероника Сергеевна.
   — Доброе утро, девочка, как наши дела?
   — Замечательно, — проглатывая мешающий говорить комок, ответила Валя — Лучше не придумаешь.
   — Голос мне твой не нравится. Жалуйся. — Маковецкая, услышав всего несколько слов, уловила в них нотку отчаяния.
   — Все хорошо. За исключением того, что разговариваю сама с собой и опять боюсь оставаться одна.
   — Я с утра на приеме, а к двум освобожусь и могу составить тебе компанию.
   — Нет, спасибо. Я должна перебороть это противное чувство. Нельзя же обременять своими глупостями близких людей. Почему они обязаны терпеть? Только потому, что близкие?
   — Валюша, что случилось? Меня не обманешь. Поссорилась с Вадимом?
   — Нет.
   — Не собираюсь пытать тебя. Не хочешь, не говори. В конце концов, никто лучше тебя не знает ситуации.
   — Не обижайтесь. Господи, да что же со мной происходит? Я все время говорю не то, что нужно. Наверное, я сегодня злюсь из-за разгрузочного дня, — решила солгать Валя. — Голод делает меня раздражительной и непримиримой.
   — Чепуха, ты уходишь от главного. Диета здесь ни при чем. Ладно, милая, я ухожу на работу. Позвоню из кабинета. Звонить можно?
   — Разумеется. Я буду рада.
   — Целую, девочка. До свидания.
   — До свидания.
   Валя положила трубку, испытывая облегчение. Ей трудно было не рассказать Маковецкой о звонке Марьям. Она заранее знала, что Вероника Сергеевна будет ее успокаивать. Говорить, чтобы выбросила глупости из головы и разобралась, в чем дело. Как же прожить этот день? Невыносимо оставаться в неведении до вечера и ждать, пока приедет Вадим. Вообще, можно будет позвонить ему на фирму. Сообщить о просьбе той женщины и попытаться прочувствовать его реакцию. Идеально было бы видеть его глаза. Интересно, поднимет ли ему это настроение перед встречей с заказчиком? Удивится ли он? Валя не могла представить его возвращения домой. Как он будет разговаривать с нею? Что сможет рассказать об этой загадочной Марьям? У нее их номер телефона, откуда?
   День тянулся невыносимо медленно. Валя нервно грызла яблоки, пила обезжиренный кефир и уже раз десять становилась на весы, в надежде увидеть результаты мучений. Есть хотелось ужасно. На кухню заходить было опасно, поэтому весь суточный провиант Валя перенесла в комнату. Телевизор, как всегда, полон ерунды. Любимая книга не читается. Полный дискомфорт. Валя все время поглядывала на стрелки часов, но, похоже, они перешли в замедленный режим. Наконец, два часа дня. Валя для приличия подождала еще немного и очень медленно стала набирать рабочий телефон Вадима. Трубку поднял Костя. Он всегда рад ее слышать. Такой внимательный, справляется о здоровье. Но сегодня все кажется Валентине притворством.