Рощина Наталия. Прогулка без морали

   — Мне бы услышать своего благоверного, — попросила она, сократив обычный объем разговора с Проскуриным. Ей казалось, что она сказала это непринужденно, легко, но Костя сразу уловил незнакомые нотки.
   — Желание беременной женщины для меня — закон. Петрович, к телефону. — Костя прикрыл ладонью трубку. Белов зашел в комнату, без слов спросил: кто? Ответом был огромный живот, который одной рукой очертил в воздухе Костя.
   — Алло, малыш, привет. Как дела?
   — Все нормально. Звоню, чтобы передать тебе срочную просьбу одной незнакомки.
   — Какой незнакомки? — Вадим насторожился.
   — Для меня она — неизвестная персона, у тебя наверняка к ней другое отношение.
   — Сергеевна, заканчивай говорить загадками. Тем более что с минуты на минуту приедут люди, и я должен буду общаться с ними. Что стряслось, кто звонил?
   — Ее зовут Марьям. Она остановилась в «Метрополе» в тридцатом номере. Ей необходимо срочно встретиться с тобой. Она проездом в Горинске, и встреча очень важна для нее. Она еще перезвонит. Это все.
   Вадим недоуменно поджал губы. Косте, сидевшему рядом, показал приставленный палец к виску. Тот поднялся и из вежливости вышел в комнату к ребятам. К такому повороту событий Белов был не готов. Что за ерунда? Столько времени прошло. Все было сказано, никаких недомолвок. Зачем она позвонила? Валя, похоже, восприняла это по-своему. Как не вовремя объявилась Марьям. Вадим понял, что слишком задержался с ответом. Каждая секунда его молчания расценивается как очередное доказательство предательства, измены.
   — Валюша, я дома объясню тебе, кто эта женщина. Только, ради бога, не изводи себя. Меня с ней ничего не связывает, давно не связывает. Я в шоке от ее звонка, не меньше твоего. Зная ее настырность, я позвоню в гостиницу и все выясню. Не хочу, чтобы она еще побеспокоила тебя.
   — Спасибо за заботу.
   — Не иронизируй, прошу тебя.
   — И не думала. Единственное, что я хотела узнать, откуда у нее телефон и почему он утверждает, что отлично тебя знает?
   — Хорошо, я отвечу кратко. Марьям — моя бывшая жена. Я не видел ее с того самого дня, как помог вынести вещи из моей квартиры. Не представляю, зачем я ей понадобился. Ты успокоилась?
   — Наверное, тебе нужно было давно рассказать мне о своем прошлом — не так конспективно и иронично.
   — Ты не спрашивала, я не думал, что об этом нужно говорить с подробностями.
   — Ладно, разбирайся со своим прошлым самостоятельно. Да, жен было две. Как звали еще одну?
   — Регина.
   — Какие экзотические имена. Мое блекнет в сравнении. Наверное, они красавицы. Это они, значит, тебя нагло использовали? А меня и зовут проще и вообще я простая, как правда!
   Валя положила трубку, прежде чем Вадим смог ответить на ее тираду. Какая глупость. Настроение было испорчено. Какого черта понадобилось этой кукле? До чего же некстати. Надо встряхнуться, сейчас предстоит важная встреча, и быть хмурым нельзя.
   Заглянул Костя. Вадим курил у окна.
   — Что, дружище, семейные проблемы вышибают из седла?
   — Призраки прошлого преследуют. Марьям зачем-то позвонила, а у Вали в голове возникли нешуточные подозрения.
   — Самое обидное, когда приходится расплачиваться за несовершенные поступки. Вовремя с женщинами разбираться надо. Это еще Глеб Жеглов говорил.
   Белов докурил, резко потушил сигарету, вминая ее в хрустальную пепельницу. Посмотрел на часы, начало третьего. Заказчики опаздывали.
   — У нас есть городской справочник телефонов? — спросил Вадим. — Хочу найти телефон «Метрополя».
   — Есть, на полке у меня над столом. Вон, смотри, толстая желтая книга. Может, не будешь усложнять? Не звони и все.
   — Если она еще раз пообщается с Валей, то может наговорить ей лишнего. И потом, для чего она вообще объявилась? Что у нее в голове? Я удивлен.
   — Записывай, — пока Вадим говорил, Костя уже нашел нужный номер телефона. Продиктовал его и усмехнулся. — Все, пропал Петрович. Мысли далеки от бизнеса. Ты мне в таком состоянии не помощник.
   — Не выдумывай. К работе это никакого отношения не имеет. — Белов раздраженно махнул рукой: — Хотя, ядрена корень, ты прав.
   — Тогда я тебя отпускаю, дружище. Иди разбирайся с загадками женской психологии. Главное, не переусердствуй и не задерживайся с возвращением домой!
   — Нет, я сейчас приду в себя, покурю, и все будет на высшем уровне. Не давай мне понять, что ты отлично обойдешься и без меня.
   — Даже в мыслях такого не было! Оставайся, донжуан несчастный.
   Заказчики опоздали на сорок минут. Двое мужчин средних лет, очень контактные и легкие в общении. С такими любо-дорого работать. Представляя один из самых крупных научно-исследовательских институтов страны, они явно гордились этим обстоятельством. Разговор то и дело сбивался на их рассказы о заслугах предприятия, многочисленных разработках и проектах, в которых приходилось принимать участие. Вадим и Костя со вниманием слушали своих гостей. Наконец сроки, цена, договор о поставке были оговорены. На часах была половина четвертого, когда Белов остался в накуренной комнате один. Костя пошел провожать заказчиков до метро. Он сегодня был на подъеме. Своим умением поддерживать разговор на любую тему он очаровал деятелей науки. Проскурин придерживался мнения, что всегда нужно поддерживать интересную для собеседника тему, проявлять к нему явный интерес. Тогда можно ожидать открытого, плодотворного разговора и завоевать симпатию. Именно такую тактику он выбрал сегодня. Его желание продолжить общение, было воспринято заказчиками на «ура».
   — Вадим, я скоро вернусь. Ты можешь устраивать свои дела. На сегодня наша программа исчерпана. На всякий случай я прощаюсь с тобой, дружище.
   Белов кивнул, прикуривая очередную сигарету. Оставшись один, он почувствовал усталость, нарастающую головную боль. Напряжение давало о себе знать. Ну, что за напасть такая! Для чего он понадобился Марьям? Рука неохотно набирала номер гостиницы. Попросил соединить его с тридцатым номером и замер в ожидании. Голос Марьям прозвучал неожиданно приятно.
   — Здравствуй, что ты хотела? — Вадим начал разговор совсем не так, как предполагал. Он мысленно подготовил несколько фраз. Нужно было дать понять, что он не собирается вникать в причины, побудившие женщину искать встречи. Получилось все наоборот.
   — Здравствуй, Вадим. Спасибо, что не проигнорировал мою просьбу. Очень рада слышать твой голос.
   — К сожалению, не могу ответить ничем подобным. Более того, мне абсолютно безразлична твоя радость и я слабо понимаю причину твоего возникновения на горизонте.
   — В твоем голосе нескрываемое раздражение. Неужели ты все еще злишься на меня?
   — Чепуха. Столько времени прошло. Я не копаюсь в прошлом, не имею такой привычки.
   — Не хватало еще поссориться без причины, когда я даже не успела сказать, что я, собственно, хотела.
   — Я внимательно слушаю.
   — Предлагаю тебе встретиться в баре гостиницы. Когда ты сможешь приехать?
   Белова совершенно не радовала перспектива лицезреть Марьям. Ему бы вполне хватило телефонного разговора.
   — Ты не можешь сказать по телефону?
   — О да. Поверь мне.
   — У меня нет ни времени, ни желания делать это.
   — Твоя напускная грубость скрывает очевидное. Я знаю, ты просто хочешь, чтобы я тебя умоляла. Будь по-твоему. Умоляю, слышишь! — Марьям пустила в ход все свое обаяние. Ей во что бы то ни стало нужно было уговорить его. То, что она собиралась сделать, невозможно было по телефону. — Вадим, не боишься же ты, в конце концов, встретиться со мной?
   — Я буду через час.
   — Спасибо.
   Белов начал спускаться по лестнице, не желая встречаться с Костей. Начнутся ненужные вопросы.
   Выйдя из подъезда на шумную улицу, Вадим машинально достал сигарету. Это стало привычкой — закуривать сразу после выхода из помещения. Посмотрев по сторонам, он не увидел поблизости Проскурина и пошел к остановке троллейбуса. На душе было мрачно, паршиво. Дома предстоял разговор с Валей, наверняка не самый приятный. Сейчас — общение с Марьям. Она говорила с ним так, будто до сих пор имела на него какие-то права. Это свойственно женщинам. Считать своих мужчин пожизненно обязанными за время, проведенное вместе. Нужно раз и навсегда покончить с этим. Так, чего доброго, и Регина может объявиться с чем-нибудь, не терпящим отлагательства.
   Белов даже не предполагал, какие планы возлагала на него Марьям. Это было безумием с ее стороны. Однако, понадеявшись на свою красоту, обаяние, зная слабости бывшего мужа, она была уверена, что осуществит их. Первая часть казалась ей самой трудной. Она не думала, что сможет так легко уговорить Вадима приехать на встречу. В случае его упорства она собиралась пустить в ход не самые чистые методы уговора. Неожиданное знакомство с новой женой Белова было Марьям на руку. Это помогло бы ей в случае его упрямства. Но ни к чему малоприятному приступать не пришлось. К счастью, она смогла сыграть на его мужском самолюбии.
   В жизни Марьям намечались серьезные перемены. Она собралась замуж за американца русского происхождения. Тот был совершенно очарован экзотической внешностью девушки с обложки журнала, попасть на которую Марьям стоило немалых усилий. А когда судьба случайно столкнула его с нею на одном званом вечере, он решил действовать быстро и решительно. К сорока годам мистер Рамланд имел успешный бизнес в виде процветающей фирмы в Америке. Он мог позволить себе быть щедрым, даже расточительным. Он забрасывал Марьям цветами, страстными признаниями, не подразумевая, что неприступная на вид крепость давно сдалась. Оставляя видимость сопротивления, раздумий, нерешительности, Марьям парила в облаках от неожиданной удачи. Это было бы для женщины логичным завершением карьеры фотомодели. Как говорится, она могла уйти красиво, на взлете, понимая, что будущее обеспечено.
   Герман, не рассчитывавший на такой поворот событий, находился не в лучшем расположении духа. Марьям он знал не один год. Впереди предстояли съемки для еще одного зарубежного журнала. Крупная французская парфюмерная фирма хотела заключить с его агентством трехгодичный контракт. Лицо Марьям должно было стать визитной карточкой новой разработанной косметической линии. И вдруг все рушится. Она предпочла сиюминутному успеху долгое, спокойное, сытое существование. Как это не похоже на нее! Работать с нею было интересно, легко. Ее броская внешность, фотогеничность, умение держаться перед камерой были заложены самой природой. Девушку не нужно было ничему учить. Ставишь задачу и наблюдаешь за тем, как мастерски она воплощает ее. Ко всему она была прекрасной любовницей. Герман не любил ее, нет, но время, проведенное с нею в постели, считал не потерянным даром. Она всегда вела себя раскованно, не тащила за собой груз предрассудков. Даже ее первое недолгое замужество ни на что принципиально не повлияло. Теперь все, кажется, будет по-другому. Марьям не хотела ничего слушать о его дальнейших планах. Отмахивалась от прибавляемых сумм в ее контракте.
   — Оставь, Герман, я приняла решение, понимаешь? Мне надоело улыбаться в проклятый объектив и спать с таким тупым животным, как ты! Хватит подогревать мои амбиции. Только это тебе замечательно удавалось все годы. Я уезжаю из этой надоевшей суеты съемочного безумия. От всего ненастоящего, напускного. Я поменяю в своей жизни все, начиная с имени. Мари Рамланд нравится мне куда больше.
   — Ты совершаешь непоправимую ошибку, Марьям, — продолжал настаивать на своем Герман. — Не думай, что мне не хочется для тебя лучшей жизни. Я хочу предостеречь тебя. Тихая, спокойная жизнь не для тебя.
   — Как же здорово я играла свою роль. Ты поверил в то, что я красивая шлюшка и что мне ничего не нужно от этой жизни, кроме денег, успеха и поклонников. Ведь тебе тоже перепадал неплохой кусок от причитающегося мне пирога! Ты даже заставил меня поверить в то, что я именно такая. Но, милый мой, время делает свое дело. Я изменилась, а ты не хочешь этого замечать. Я еще долго буду расставаться со своим прошлым.
   — Неужели оно так тяготит? Ведь благодаря фотографии твой престарелый жених очаровался и втрескался в тебя. Он видит образ красивый, чистый. Пройдет месяц-другой, и он поймет, насколько обманулся. Вот увидишь!
   — Оставь свою желчь при себе! Он будет видеть то, на что я обращу его внимание. Хватит разговоров. Я все решила. Ищи себе другую модель на все случаи жизни.
   Марьям не ожидала, что сможет так жестко говорить. Желание вырваться из красивой, но очень шаткой роли идеальной фотомодели оказалось сильнее всего. Она была молода, здорова, энергична и чувствовала в себе силы начать заниматься совершенно другим делом. Ее будущий муж поможет в осуществлении всех ее планов. Он невообразимо горд, что она согласилась стать его женой. Закончится долгий процесс оформления документов, и она навсегда уедет из этой страны. Здесь ее ничто и никто не держит. Отец умер в прошлом году. Это произошло почти сразу после развода с Беловым. Марьям тогда подумала, что, воистину, беда не приходит одна.
   И теперь, накануне приближающегося отъезда, в голове Марьям прочно засела мысль о том, чтобы повидаться с Вадимом. Рамланду она сказала, что должна уладить в Горинске вопросы, связанные с разрывом контракта с модельным агентством. Кроме того, она занималась продажей отцовской квартиры. Полгода назад Марьям вступила в права наследства и думала продавать ее, так как жить в родном городе она не собиралась. Повод для короткой разлуки был найден основательный. Рамланд тоже был занят своими делами. Они договорились встретиться уже в Москве.
   Марьям не хотела уехать вот так, чтобы Вадим не узнал о том, какая чудесная жизнь ее ожидает. Ей нужно было предстать перед ним во всей красе и увидеть в его глазах сожаление, что такая женщина будет счастлива с другим. Пусть увидит, как расцвела ее красота. Ведь об этом не устают говорить те, кто знает ее. Они не льстят. Марьям знала, что принадлежит к тому типу женщин, очарование которых возрастает с годами. Она тешила себя надеждой, что Белов будет огорчен. Он ведь тоже должен был повзрослеть за прошедшее время. Теперь он поймет, кого он безнадежно потерял. Она слишком часто вспоминала о нем после развода. Запрещала себе делать это, но его красивое, улыбающееся лицо долго преследовало ее во снах. Наверное, он значил для нее больше, чем ей тогда казалось. Теперь настал момент ее торжества! Марьям хотела увидеть его раздавленным, потерянным. Даже то, что он снова женился, она рассматривала как бегство от реальности. Он сознательно сковал себя очередным браком, чтобы не оставить возможности вернуть прошлое. Он ведь так щепетилен в вопросах чести, мужского достоинства. До поры до времени он носится с этими качествами. Но, на самом деле, им всегда управляло влечение плоти. Он сам говорил, что его серое вещество прочно засело где-то в области паха. Это может нравиться в мужчине, пока он не становится твоим супругом. Потому что после этого ты начинаешь спрашивать себя, не реагирует ли его серое вещество так же страстно на других особ в юбках? Марьям раньше мечтала прочно привязать его к себе. Даже идея о совместных съемках наверняка была такой навязчивой именно поэтому. Если все время находиться рядом, то тогда только можно рассчитывать на полное обладание.
   Марьям была расчетлива, не замечая, что легко подменяет понятия. Физическую близость путает с духовным родством. Она никогда не отличалась тонкостью ума, что скрывалось ее молчаливостью, многозначительными взглядами. Белову это скоро надоело. Новый претендент на обладание роскошной Марьям пока находился в плену ее бесспорного очарования, не замечая никаких изъянов. Будущая мадам Рамланд надеялась, что это положение вещей останется на всю их совместную жизнь.
   Марьям нервничала перед встречей с Вадимом. Проигрывала в голове фразы, которые должна будет сказать. Критически смотрела на свое отражение в зеркале и уже в который раз меняла одежду. Наконец она остановилась на черном кожаном костюме, последнем подарке жениха, и красном свитере. Распустила волосы, тряхнула ими, придавая пышность. Ее лицо не нуждалось в косметике. Напротив, каждый лишний штрих делал женщину старше, вульгарнее. Поэтому Марьям немного подкрасила ресницы и нанесла блеск на губы. Кажется, она готова, да и пора спускаться в бар. Ноги подгибались в коленках. Рука дрожала и Марьям два раза роняла ключ, пока пыталась закрыть им дверь. Выругавшись беззвучно, одними губами, женщина глубоко вздохнула и пошла по длинному коридору к лестнице. Пока спускалась, считала ступеньки. Это помогало снять напряжение. В холле ей приветливо улыбнулся высокий мужчина, очень хорошо сложенный, но с неприятным, лоснящимся лицом. Марьям удостоила его мимолетным взглядом и гордо прошла мимо.
   В баре было немноголюдно. Человек десять-двенадцать, не больше. Основной наплыв посетителей ожидается после шести вечера. Появление Марьям не прошло незамеченным. Пока она шла к стойке бара, многие поворачивались и смотрели ей вслед. Ей было не привыкать к таким откровенным знакам внимания. Они не досаждали ей, доказывая, что она привлекательная женщина. Как любая модель, она всегда находилась в стрессовом состоянии. Когда просыпаешься утром в страхе увидеть на своем лице какой-нибудь прыщ. Когда каждый день подсчитываешь калории, чтобы не превысить допустимого количества. Когда накладываешь крем на лицо, боясь, чтобы он не вызвал аллергии. И так месяцами, годами. Плюс снотворное, к которому приходится прибегать, чтобы выспаться, если на завтра намечаются ранние съемки. Единственным положительным моментом в таком существовании было для Марьям восхищение, которое она читала во взглядах, брошенных на нее. Тогда она успокаивалась, думая, что все ее жертвы не напрасны. Сегодня она мечтала о том, чтобы Белов удостоил ее такого внимательного, раздевающего взгляда. Она увидит его реакцию, и тогда будет действовать дальше.
   Вадим подошел неожиданно. Кажется, она то и дело оборачивалась, глядя на дверь. И все-таки она его пропустила. Услышав над ухом знакомый голос, Марьям почувствовала, как сердце застучало сильнее.
   — Здравствуйте, мадам.
   — Привет, — она старалась скрыть волнение.
   — Можно присесть рядом с вами? — Белов устроился на высоком стуле у стойки, заказал себе рюмку коньяка, лимон. Марьям уже пила мартини и пока больше ничего не хотела. Она вообще не любила спиртное. Выбранный напиток нравился ей своим неповторимым букетом. Это было единственное, что она позволяла себе в последнее время. Бармен поставил перед Вадимом коньяк в широком, низком бокале. Тонкие ломтики лимона сиротливо лежали на крошечном блюдце.
   — За встречу! — подняла бокал Марьям. Белов едва притронулся к напитку и вопросительно посмотрел на нее. Она стала еще красивее, чем прежде. Только мужское начало Вадима это совершенно не волновало. Он убедился в этом сразу, как только увидел ее со спины, и еще через мгновение, встретив испепеляющий взгляд ее карих глаз. Ему стало гораздо спокойнее. Он понял, что снова может быть легким, ироничным собеседником.
   — Что же заставило тебя умолять? — улыбнувшись, спросил он. Вся его раздраженность куда-то исчезла, и это не укрылось от Марьям. Только она по-своему истолковала перемену в его настроении.
   — Каждый слышит только то, что хочет услышать, — в тон ему сказала Марьям. — Я не могла уехать за тридевять земель, не повидавшись с тобой. Ты уж извини за сентиментальность.
   — Это понятие не вяжется с твоим образом женщины-вамп. Ну, ты меня увидела. Что дальше, полегчало? — Белов допил коньяк и сделал знак повторить. Бармен мгновенно плеснул в его бокал из длинной бутылки с узким горлышком.
   — Относительно. Я ведь уезжаю очень далеко и навсегда. — Марьям сделала многозначительную паузу, но, кажется, Белова это не проняло. Он постукивал пальцами по стойке, в такт негромкой музыке. — Мне самой показалось странным желание встретиться с тобой. Но, если ты помнишь, я привыкла следовать велениям своего сердца.
   — Я так глубоко тронут, что не могу подобрать нужных слов. Довольно, я приехал в надежде, что действительно есть веская причина для встречи. Оказывается, ты не изменилась. Только угождать твоим капризам я более не намерен. Не звони больше и не тревожь мою жену. Ей вредно волноваться, не бери греха на душу.
   Марьям сразу поняла, на что намекает Вадим.
   — Ты скоро станешь папой? С каких пор ты стал таким семьянином, Белов?
   — Кажется, и к тебе я был более чем внимательным. Превратился в восторженного почитателя красоты, в няньку, кухарку, которую изредка допускают к телу. Зачем я это говорю. Теперь прошлое не имеет значения.
   — Вадим, я уезжаю в Штаты, — перебила его Марьям. — Один человек, американец русского происхождения, хочет изменить мою жизнь, и я решила не противиться этому. Я согласилась выйти за него замуж, но есть одно обстоятельство… Одна безумная мечта, которую только ты можешь помочь мне осуществить. — Она посмотрела на Белова, вложив в этот взгляд все: соблазн, желание, страсть, нетерпение.
   — Не понимаю, о чем ты говоришь?
   — Я хочу увезти с собой частичку тебя. Это не каприз, как ты можешь подумать. Только не говори сразу «нет».
   — Подожди, — Белов повернулся к собеседнице всем корпусом, — я должен снять с себя какую-то вещь, желательно интимную?
   Он сразу понял, к чему ведет Марьям. Но, почувствовав всю глупость своего положения, он решил ее немножко подразнить. «Смазливая кошка, она думает, что ее коготки по-прежнему могут вонзаться в его тело? Она считает, что он соблазнится». Конечно, какое еще впечатление о себе он мог оставить, если принять во внимание то, как они забавлялись на пляже, под шум волн. Если не забывать, что он, безумно влюбленный в нее тогда, только и думал о том, как бы еще и еще почувствовать запах ее кожи, ощутить вкус ее губ. Он пожирал ее глазами и был благодарен ей за любое проявление нежности и внимания к себе. Подобная страсть больше не истязала его с того самого момента, как он выставил вещи Марьям за дверь своей квартиры. Белов даже был рад этому. Тому, что его отношения с Валей не напоминали горящую спичку, которая вот-вот погаснет. Это был новый этап его жизни. Он вел себя по-другому, чувствовал иначе. Так, значит, она считает, что до сих пор не утратила влияния на своего бывшего мужа? «Самоуверенная, наглая дрянь!» Будучи его женой, спала направо и налево с каждым, кто красиво рисовал ей продвижение в карьере. Начиная с этого неповоротливого сутенерского вида Германа. Как странно, Белов понял, что до сих пор не забыл ощущения стыда и разочарования, когда напоследок Марьям бросала ему в лицо имена своих многочисленных любовников. Почему-то имя Германа в довольно внушительном списке подействовало на Вадима особенно удручающе.
   — Пойдем ко мне в номер. Или поехали, куда ты захочешь, — медовым голосом шептала ему на ухо Марьям. Он не заметил, как она прислонилась к нему плечом и горячим дыханием обжигала его шею. Да, огня в ней не поубавилось. Бедолага американец еще не раз обожжется об него. А Марьям томно продолжала: — Давай обо всем забудем. Будто мы только сегодня познакомились. Я хочу твоих ласк. Ты ведь тоже хочешь, не отказывайся.
   — Счастливого пути. Надеюсь, ты будешь счастлива, — отодвигаясь и убирая с плеча ее руку, сказал Белов. В его глазах читалась насмешка, ирония. — Ты так долго шла к этому, расставляя свои длинные, красивые ножки, что рано или поздно это должно было случиться.
   — Замолчи, — Марьям задыхалась от негодования. Наверное, она поспешила. Нужно было расположить его к себе комплиментами, разжалобить слезами, а она пошла напролом. Глупость, какая глупость! Она не может так отступить. Он бравирует, его грубость показная, скрывающая подлинные желания. — Не нужно пытаться укусить меня. Я жалею о многом, но ты сам говоришь, что нечего копаться в прошлом.
   — Я тоже оттуда, из прошлого. Где твоя логика?
   — Я никогда не забывала о тебе, — солгала Марьям. Она будет говорить что угодно, лишь бы он поднялся с нею в номер. Она получит то, ради чего приехала в этот сырой, пропитанный запахом осени город. А потом, когда он расслабится, она нанесет удар, от которого ему будет трудно оправиться. С его-то раздутым самолюбием понять, что попался на удочку очередного каприза шлюшки. Ведь он думает о ней именно так. Жена его, небось, сама порядочность, хозяйка, заглядывает ему в рот и старается угодить во всем. Он постепенно привык к размеренному ритму жизни, а тут такой всплеск. Она предлагает ему совершить то, что у моралистов называется грехом. Но ведь Белов никогда не был ханжой. Он должен ощутить остринку после пресного семейного существования. Не может ведь человек настолько стать другим? Вадим слишком красивый, чтобы принадлежать одной женщине. Это было бы несправедливо. — Если ты любил меня, ты тоже не мог не вспоминать обо мне.
   — Мой ответ тебя разочарует — нет. Я, пожалуй, пойду.
   — Останься, мы ведь больше никогда не увидимся.
   — Это самое приятное, что я услышал сегодня от тебя.
   — Боишься получить нагоняй за опоздание к ужину?
   — Это мелко, Марьям, пытаться уколоть меня тем, в чем сама не разбираешься. Может быть, твой америкен-бой, наконец, объяснит тебе, что такое семья. Надеюсь, ты осчастливишь его. — Белов поднялся, достал деньги и расплатился за себя и Марьям. — Советую тебе поскорее ехать к нему, пока такая же проныра, как ты, не окрутила его. Глупо было бы лишиться такой радужной перспективы. Адью!