Страница:
Вцепившись в тунику обеими руками, Уолтер рванул – открылась рана в боку. Глубокая, почти до почки. Кровь сочилась непрерывной темной струйкой. Стремясь остановить кровотечение, он прижал ладонь к ране – и сразу отдернул: Эйя вскрикнула, тело ее свела судорога.
– Нет, – сказала она, пытаясь высвободиться из его рук – попытка была такой слабой, что он испугался. – Потом. Иди перезаряжай, не то… – Она зашлась кашлем, кровавая рвота брызнула изо рта на Уолтера.
Примчался гонец с бронзовой бутылью бальзама; уголком глаза Уолтер видел, как Брен Адахан, отобрав бутыль, вскрывает ее. Пролив немного на рану, Адахан просунул горлышко меж губ Эйи; Уолтер поддерживал девушку.
Но новый спазм и, напрасно потраченный, бальзам выплеснулся на Уолтера. Брен еще раз полил бальзамом рану – помогло, но не сильно.
– Попробуй еще разок, Эйя, ты должна это проглотить.
– Не могу…
В голосе Словотского звякнула сталь. В отличие от Брена он не просил – приказывал.
– Так надо, Эйя. Выпей.
«Боже, это же не я, это Карл Куллинан», – подумал он – но она, хоть и с трудом, глотнула, потом обмякла на его руках.
– Нет! – то ли вскрикнул, то всхлипнул Брен; Уолтер прижал холодное, мокрое, пугающе неподвижное тело к груди.
Нет. Только не это.
Но – Бог и все его ангелы! – билось не только его сердце. И ее тоже.
– Она жива, Брен. – Уолтер обнаружил, что улыбка только что не разорвала его лицо пополам. – Жива. – Он сжал ее запястье и нащупал пульс. Слабый, нитевидный – но он был. Словотскому показалось – он слышит удары ее сердца.
Где-то среди бури ревел, отдавая приказы, Ахира. С треском упало дерево.
– Уолтер! – позвал гном. – Пора трогаться.
Брен мрачно кивнул, принял на руки безвольное тело девушки – легко, осторожно, – бросил по сторонам острый взгляд, пригнулся и нырнул в дождь.
Умница, похвалил себя Словотский. Умница. Эту связь ты спрятал неплохо.
Уолтер всегда гордился собой за то, что не болтал о своих победах – тем более что было и не важно: заинтересованные стороны и так обо всем догадывались.
Нашел, о чем думать. Он отер с лица и груди рвоту и кровь и, увязая, пошел назад, к тропинке. Ноги по щиколотку уходили в грязь.
Оставь это на потом.
– Оставь все на потом, Уолтер. – Ахира словно прочел его мысли. Гном примеривался топором к стволу еще одного дерева. Ударил; из-под лезвия брызнули щепки размером с Уолтеров кулак. – Давай-ка займись перезарядкой.
Уолтер взглянул туда, где бросил пистолеты: они лежали в листве, сырые и грязные. Понадобится немало времени – и тряпок, – чтобы их можно было заряжать.
– Не выйдет. Придется их чем-нибудь заменить.
– Ну так замени.
Лучше всего было бы разжиться арбалетом – взять да и позаимствовать у какого-нибудь мертвеца-работорговца. У этих сволочей, кажется, весьма неплохое оружие.
Он двинулся туда, где на земле, придавленное лошадью, простерлось недвижное тело вражеского арбалетчика. С остекленевшим взглядом, едва дыша, животное скулило от боли. Правая нога его была сломана, окровавленные обломки костей прорвали кожу.
На мертвых работорговцев Словотскому было плевать – привык за столько-то лет. Но вот к мукам животных ему, наверное, не привыкнуть никогда.
– Данерель! – позвал он. – Был у них бальзам?
Толстяк кивнул, вытащил из поясной сумки керамический сосудик и подал его Словотскому.
Хотя целительные бальзамы были огромной ценностью, доверять лекарствам работорговцев было нельзя – не единожды они оказывались ядом; однажды у него на глазах один из бойцов его с Карлом отряда умер в ужасных муках. И четырежды Уолтер наблюдал, как точно так же умирали работорговцы, на которых они работорговые же бальзамы пробовали.
Но здесь подопытных животных не было.
– Впрочем, Доббин, вряд ли ты что-нибудь потеряешь, если я и попробую.
Уолтер откупорил бутылочку и полил ногу лошади густой жидкостью.
На сей раз бальзам был настоящим. Кожа и мышцы, нарастая, поставили на место кость, кожа стянулась, будто на «молнии». Но лошадь была все еще слаба, все еще стонала. Должно быть, внутренние повреждения.
Ну что ж, решил Уолтер, посмеиваясь про себя, яд может проявиться не сразу. Лучше извести этот бальзам на лошадь, чем отравиться самим.
Он выплеснул остатки бальзама в лошадиный рот и отшвырнул пустую бутыль.
Повторилось давно привычное чудо: не прошло и минуты, как лошадь была на ногах. Наклоняясь перевернуть труп, Уолтер похлопал ее по морде; войдет в мою долю добычи, решил он.
Прикрытый телом бывшего хозяина, арбалет остался невредим.
Уолтер взвел его, снял с седла колчан с болтами, достал один и загнал в ложбинку. Прицепил колчан к поясу и пошел к завалу, который сооружал Ахира.
Три дерева перегораживали тропу; их стволы и ветки сделали ее практически непроходимой. Но кустарник слева был редким.
– Данерель и ты – да-да, ты, – займите позицию во-он там. И перевяжите веревку с того дерева на это. На случай, если кто прорвется.
С начала атаки прошло всего несколько минут; отступающие работорговцы могут вот-вот появиться. Единственное, о чем спрашивал себя Словотский, это – долго ли смогут его бойцы удерживать их без помощи остальных сил Приюта.
После всей подготовки то, что к завалу вылетело лишь трое работорговцев, было огромным облегчением. Три пули и два арбалетных болта быстро успокоили их.
– Молодец Эйя, вовремя выстрелила – и удачно. Не то мне бы туго пришлось, – заметил Ахира. Подобрав сулицу одного из врагов, он на всякий случай ткнул ею труп. Копье прошло, не вытолкнув крови: мертвец мертвецом.
– Да дохлый он, дохлый, – сказал Словотский.
– Хуже не будет. Я принимаю командование? – Ахира помотал головой, стряхивая с глаз воду.
Уолтер кивнул:
– Давай.
Усталость валила Уолтера с ног, затягивала в мокрую темь. Он тряхнул головой: может, хоть слегка полегчает.
Его трясло. Проклятый дождь… С этим ничего не поделаешь, разве что попробовать чем-то согреться изнутри. Выудив из поясной сумки серебряную фляжку, Уолтер отвинтил крышку и сделал добрый глоток «Отменного Рикетти». Крепкий кукурузный напиток обжег горло и пролился в желудок, оставив по себе приятное тепло, что, пусть ненадолго, прогнало озноб.
Он протянул виски Ахире. Гном отпил чуть-чуть – просто омочил губы из вежливости – и вернул флягу.
– Доброе пойло. А теперь спрячь: мы еще не кончили. Данерель, прибери тут все. Аравен – ступай найди Брена Адахана и Эйю, скажи им, что все кончилось. Да поосторожней, мальчик: не забудь окликнуть их, прежде чем подходить. Ты – как тебя?… – Кееван, возьми Уолтера и лошадей: мы едем к остальным.
Ахира огляделся с мрачным удовлетворением. Повсюду валялись трупы – иные казались живыми, их широко раскрытые глаза уставились в никуда, другие – без рук и ног, с лицами, превращенными в кровавое месиво – едва походили на людей.
Побоище воняло. Как отстойник. В миг смерти работорговцы обделывались – почти все: древний, как жизнь, рефлекс, делающий мясо жертвы несъедобным для охотника.
Ахира хмыкнул.
– Тебя это трогает?
Уолтер сглотнул.
– Не-а. – Он вымученно улыбнулся – такой улыбке не поверил бы даже Ахира. – Когда-то, давным-давно… может быть.
Уборка всегда утомительна, но привычные занятия успокаивают. Главная атака – ею командовал Даэррин – прошла успешно, хотя и не без потерь; часовой, остановивший Ахиру и Уолтера, когда они возвращались, рассказал, что среди и бойцов Приюта, и бывших рабов много легко раненных и, что хуже, погибли двое бойцов – обоих Уолтер едва знал – и почти дюжина рабов пала под выстрелами.
Тут уж ничего не поделаешь. Одно из мерзких свойств жизни: невиновность – не доспех.
Даже долгий перерыв не лишил бойцов Даэррина прежней сноровки: после боя каждый из них уверенно занялся своим вторым делом.
Воины-кузнецы сбивали с рабов цепи, воины-повара рылись в работорговом обозе в поисках провианта, а воины-костровые разводили костры и ставили на них кипятиться воду. В паре больших котлов уже булькала похлебка, двое людей торопливо свежевали лошадь. Другие, ставшие теперь лекарями, осматривали раны, накладывали снадобья и повязки, отмеряли дозы целительных бальзамов. Кто-то рыл могилы, чтобы похоронить погибших, равно воинов и рабов, а похоронная команда обшаривала вражеские трупы и собирала трофеи.
Те, кому больше нечего было делать, выносили тела врагов из лагеря и оттаскивали подальше в лес. Обычно тела работорговцев оставляли на месте – в назидание другим, однако на сей раз было сделано исключение. Даэррин решил – мудро, по мнению Словотского – устроить лагерь здесь же: лило не переставая, а людям – и воинам, и бывшим рабам – надо было отдохнуть. Утром их ждет долгий путь в Приют.
Натянули, как навесы, просмоленную парусину. Кое-кто спрятался под ней, другие собрались вокруг шести кухонных костров – они горели, не обращая внимания на дождь. Впрочем, от дождя осталась лишь мелкая, противная морось.
Обиходить, накормить и устроить на ночь почти полтысячи бывших рабов – нелегкое дело, но Даэррин успешно с ним справился.
Когда Ахира и Словотский спрыгивали с лошадей, он отдавал распоряжения юному всаднику, потом дружески похлопал того по ноге.
– Хорошо. Сверяйся с картой. И еще – лично доложишь мне о каждом из них. Нельзя, чтобы раненые терялись.
– Понял, Даэррин. – Юноша пришпорил коня.
– Есть потери? – спросил Даэррин.
– Обошлось, – отозвался Ахира. – Эйя ранена, рана залечена. А больше и говорить не о чем.
– Славно. – Даэррин широко, одобрительно улыбнулся. – Плохо, что двое погибли, но, может, ими и обойдется.
Уолтер помотал головой.
– Что значит – может? Часовой сказал…
– Мы пока ничего не знаем о тех, кто перехватывал авангард. – Гном пожал плечами. – Но не волнуйтесь: работорговцев впереди ехало только двое, а мы отрядили наперехват шестерых.
Расплескивая грязь, полетел Геверен на пони. Конек еще не остановился, а растерзанный гном уже спешился – и тут же поскользнулся в грязи.
– Ахира, Уолтер Словотский! – выдохнул он. – У нас беда.
– Что…
– Валеран мертв. И пропал Джейсон. – Он посуровел. – Когда поднялась стрельба, он сбежал. Вскочил в седло и дал стрекача.
Глава 9: ДЖЕЙСОН КУЛЛИНАН
Я с вами. Едва сказав это, Джейсон понял, что ошибся – непоправимо.
Но ведь именно этого от него ждали. Все вечно чего-то ждут от его сына. Даже и он сам.
Не говоря уж об Эйе и Валеране. Но если от Эйи он мог ожидать – и получить, даже не вызовись он идти – теплую понимающую улыбку, то старый служака, который, кажется, никогда не одобрял ни поступков Джейсона, ни его самого, не только одарил его довольным кивком, но даже расщедрился на быструю похвалу. Большей награды от старого капитана Джейсон не получал никогда.
Это нечестно. Просто – нечестно. Да, от семнадцатилетних ждут, чтобы они запросто управлялись с мечом, луком и пистолетом, радостно бросались навстречу арбалетным болтам и острым клинкам – ну и что с того? Почему Джейсон должен быть, как все? Ведь эти все просто тупицы – не понимают, что меч может ранить, арбалетный болт – пронзить слишком уязвимую плоть.
Разве они не знают?…
– Спокойней, мальчик, – негромко проговорил Валеран. Они устроились в кустарнике близ тропы, поджидая авангард работорговцев. – Карл назвал бы это «лакомым кусочком». – Английские слова в его устах прозвучали странно.
Левая рука Валерана погладила арбалет, который старый воин пристроил на колене.
– Небольшая учебная резня. Крови много, но все очень просто. Мы с тобой такое не раз делали на тренировках – и обсуждали тоже, так?
– Да, Валеран. – Хорошо, что можно шептать – не то голос Джейсона непременно бы дрогнул.
Все должно быть просто.
Их кони были укрыты дальше по тропе; их было шестеро из Приюта против двоих работорговцев, и план их был прост: если они услышат выстрелы – то есть если начнется основная атака, – они вольны вытащить пистолеты и тоже стрелять. Если же нет – им надлежит полагаться на арбалеты и мечи. Ну, и на петлю-удавку, которой собирался удивить врага притаившийся на дереве над тропой Джейсонов приятель Микин.
Все должно быть просто.
По тропе разнеслась быстрая дробь копыт.
– Приготовься. – сказал Валеран.
По тропе скакали два всадника, второй – в добрых двадцати ярдах позади первого: кому охота умываться грязью.
Мягко, как падающая паутинка, из-под дождевых струй выскользнула петля Микина…
… и захлестнулась на внезапно вскинутой руке всадника.
Реакция у того оказалась прекрасной: с резким вскриком он ухватил кулаком веревку и сильно дернул. Захваченный врасплох Микин свалился с дерева и грянулся боком оземь.
Этого не должно было быть.
Все должно было быть просто.
Другой работорговец, услышав вскрик, закрутил коня и принялся нащупывать оружие.
Валеран вскочил в полный рост, вскинул арбалет.
– Стреляй в другого! – крикнул он, прицеливаясь в работорговца, сдернувшего Микина: обнажив и опустив меч, тот клонился к оглушенному юноше. Но старый воин не мог одновременно целиться в одного врага и следить за другим.
Этого не должно было быть.
Работорговец вытащил и метнул нож.
Время остановило бег – застыло в едином жутком мгновении.
… Валеран – крепкие пальцы сошлись на спусковом крючке, он тщательно выцеливает работорговца, понимая, что это единственный шанс попасть в склонившегося к Микину врага…
… взблеск стали на пронзающем воздух ноже…
… руки Джейсона поднимаются сами собой, он хочет крикнуть, предупредить своего воспитателя и наставника, того, кто был ему большим отцом; чем мог бы быть он…
Он должен был предупредить Валерана. Должен. Но время застыло и для него; он был частью декорации, вмерз в тот же страшный кусочек времени.
Этого не должно было быть.
А потом все стронулось:
… Всадник, нависший над Микином, озадаченно смотрит, как меч выпадает из слабеющих пальцев, руки неуклюже тянутся к болту, что вонзился в грудь.
… Два других болта по самые перья увязли в груди второго работорговца; еще один торчит из шеи его вздыбленного коня.
… Валеран падает наземь, деревянная рукоять метательного ножа торчит из кровавой дырки, что была его глазом.
Этого не должно было быть.
Все должно было быть просто.
Джейсон побежал. И продолжал бежать.
Глава 10: РЕШЕНИЕ
– Времени у нас немного, – сказал Ахира, всматриваясь в ночь. Дождь стал мелким, но и его хватило, чтобы смыть следы Джейсона. Несколькими милями дальше лес заканчивался – и до самого Венеста тянулись фермерские поля. Он мог поехать куда угодно.
Начинать поиски прямо сейчас? Скакать по ночному лесу – значит почти наверняка потерять глаза; возможно, в чистом поле они что-то и найдут, но до чистого поля – мили и мили. Да и вообще все это может оказаться пустой тратой времени.
Ахире все это очень не нравилось.
Почему люди все так усложняют? Гном тряхнул головой. Так уж им свойственно.
– Он мог повернуть назад, – сказала Эйя, проглотив ложку похлебки. – По мне это нелепо, но он – мог. Родовое упрямство, знаете ли. – В голосе ее прозвучала затаенная гордость.
Брен Адахан пожал плечами, отблеск огня играл в его глазах. Он пробежал грязными пальцами по соломенным волосам.
– Не вижу тут проблемы. Микин говорит, Джейсон ускакал, когда все уже кончилось. Это не трусость…
– По-твоему. – Словотский покачал головой. – Да и по-моему, коли на то пошло, тоже. Для нас это – просто неприятность. Но что, если он сам счел это трусостью?
Что Уолтер умеет – так это зрить в корень.
Адахан не понял; он снова пожал плечами.
– Так что? Мы отыщем его и все объясним. Нет ничего особенного в панике – тем более в первом бою.
– Скажи это мальчику, – предложил Ахира. Пожалуйста, скажи это мальчику.
– Отлично; я еду за ним. – Брен Адахан развел руками. – И опять же не вижу проблемы. Можно послать на его поиски полсотни: его отыщут и уговорят вернуться, а нет – так заставят.
Глаза Эйи вспыхнули.
– Заставлять моего брата?
– Не обращай внимания, Эйя. А ты, Брен Адахан, подумай еще раз, – сказал Даэррин. – И получше.
– Прости?
– Он советует тебе обдумать ситуацию. – Эйя говорила медленно, терпеливо, словно объясняла урок отстающему ученику. – Джейсон не просто мой младший брат, он сын Карла Куллинана – а любой член Работорговой гильдии даст отрубить себе правую ногу, лишь бы заполучить в свои лапы императорского сынка. – Она проглотила еще ложку похлебки. – Все должно быть сделано быстро. Прежде чем расползутся слухи – а расползтись они не замедлят.
Что правда, то правда. Весть о бегстве Джейсона мгновенно разошлась среди воинов – и, почти наверняка, среди бывших рабов тоже. Слухи расходятся со скоростью звука, даже если порой и кажется, что – со скоростью света. Эти терранджийцы, возвратясь домой, не замедлят поделиться новостями; а те, что отправятся в Приют, разнесут их по долине, ну и, ясное дело, дальше – с первым же заезжим купцом.
Не пройдет и пары недель, как все будут знать: Джейсон Куллинан путешествует. Один, без свиты и телохранителей.
Когда новость дойдет до ушей этого ублюдка Армина – не попытается ли он захватить парня, чтобы таким образом выманить Карла из Холтунбима? Или он просто запытает мальчишку и приманит Карла на место его смерти?
Какая, в сущности, разница…
Ахира тряхнул головой. Куда ни кинь – всюду клин.
– Надо найти его прежде, чем о его бегстве станет известно всем, – сказал Даэррин. Он покачал головой. – Не нравится мне это. Такие дела не по мне. – Он окликнул заместителя. – До встречи с Эллегоном три дня или четыре?
– Четыре, – донесся ответ. – Если он вовремя прилетит в Приют и не опоздает на место встречи.
– Эллегон! – с живостью вскричал Адахан. – А не может его найти Эллегон?
– Может. – Уолтер Словотский сунул ветку в костер, вытащил и полюбовался мерцающим огоньком. – Если мальчик достаточно близко – Эллегон услышит его. Дракон может читать в его голове – они были рядом друг с другом с самого Джейсонова рождения. Эллегон может услышать его даже с большего расстояния, чем Карла. Но это не много; дракон должен быть достаточно близко. – Уолтер пожал плечами. – За четыре-пять дней Джейсон может ускакать ой как далеко. Приближаться к городам Эллегон не рискнет: будет опасаться, что его сшибут выстрелом.
Ахира кивнул:
– Давайте исходить из того, что он хотя бы на время задержится в Венесте. Возможно, мы сумеем перехватить его там – возьмем что-нибудь из работоргового обоза и изобразим торговцев.
Эйя отставила миску.
– Мне нравится.
– Ты не пойдешь, – хором сказали Уолтер и Брен Адахан.
– Правда? Как интересно. – Чуть склонив голову, Эйя исподлобья глянула на Ахиру: ну точь-в-точь Энди. – Ты тоже считаешь, что я не пойду?
Ахире это не нравилось, но он, как и все, знал: у него не хватит власти остановить ее. К тому же это дело семейное.
– Эйя, – сказал Уолтер. – Ты не идешь. Решено и подписано.
Какое-то мгновение она смотрела во тьму.
– Ты когда-нибудь слышал, что мой отец говорит об угрозах, дядя Уолтер?
Уолтер нахмурился.
– Он говорит, – продолжала она, – что если угрозы достаточно серьезны, а грозящий достаточно искренен – их почти никогда не приходится приводить в исполнение. Итак… – Она окинула его ровным взглядом. – Если вы попробуете удержать меня, вам придется найти трех-четырех крепких ребят, чтобы заковать меня, а потом охранять. И пусть лучше они будут самоубийцами. Потому что когда я освобожусь – я убью их.
Против воли Ахира ухмыльнулся. Глянул на Уолтера.
– Она пойдет.
– Я уже понял.
Ахира засмеялся.
– Эйя, по-моему, ты слишком сдружилась с Тэннети. Хм-м-м… Кого еще возьмем?
Брен Адахан поворошил угли.
– Я пойду. Я же сказал.
Ничего удивительного, учитывая, что идет Эйя.
– Решено. – Ахира кивнул. – Эйя, Брен Адахан, Уолтер, я. И давайте на этом остановимся: чуть больше народу – и это привлечет внимание. Не загонять же в Венест целый отряд гномов.
Уолтер хмыкнул.
– Ну, не знаю. Было бы забавно взглянуть, как Геверен со товарищи маршируют по городу, распевая: «Хей-хо, хей-хо!»… Внимание было бы обеспечено.
– Тише! – Даэррин помолчал, глядя в огонь. – Что сказать дракону?
– Это-то просто, – отозвался Уолтер. – Старым местом встречи южней Венеста еще пользуются?
– Нет, – отрезал Даэррин; потом подумал и поправил себя: – В общем-то да – если ты о том месте, которым пользовались при тебе и Карле. С недавних времен мы его снова используем. На прогалине, в трех днях езды – там, где при нем захватили караван с работорговым порохом.
– Точно. Там мы с Эллегоном и встретимся.
Даэррин сплюнул в костер.
– Я не о том. Эллегон вовсе не обрадуется, что мы потеряли мальчика, – и что я ему скажу?
– Правду, – проговорил Ахира. – Правду, одну правду и ничего, кроме правды. Если повезет – правда будет в том, что Эйя, Джейсон, Брен, Уолтер и я направляемся в Приют.
– А если не повезет?
Ахира подобрал сук – тот был почти так же толст, как его рука. Крепко ухватив за концы, он сломал его пополам. Потом повернулся к остальным и обвел взглядом блестящие в свете костра лица.
– Если не повезет – мы все умрем.
Глава 11: ДЖЕЙСОН В ОДИНОЧЕСТВЕ
К рассвету Джейсон знал, что, во-первых, он трус, потому что сбежал, во-вторых – что вернуться ему никак невозможно, в-третьих – что он голоден, и в-четвертых – что донельзя устал.
Когда над полями ало растекся рассвет, усталость обрушилась на него, как до того – дождь. Мерзкий металлический привкус наполнял рот.
Все это не имело значения, однако Джейсон достал из сумки кусок вяленого мяса, отправил его в рот и принялся жевать, не дожидаясь, пока жесткое как подошва мясо размокнет.
– Понимаешь, – принялся он объяснять гнедой кобыле, которую его отец – по ведомой лишь ему одному причине – нарек Либертарианкой, – я ведь не то, что все. Я – иной. – Он покатал во рту кусок мяса. – Во всяком случае, так должно быть. – Он вел лошадь в поводу, как и большую часть ночи: один из немногих прочно усвоенных Джейсоном уроков отца: он всегда говорил, что жестокость к животным – непростительна.
Но что же делать? Джейсон обдумал свое положение, взвесил, осмотрел с разных сторон. При нем его мечи, пистолет, ружье, конь под седлом и – в переметных сумах – немного денег. Да еще та одежка, что на нем надета.
И все.
Что сделал бы Валеран?
Валеран. Повод выскользнул из пальцев Джейсона, он рухнул на колени – прямо в грязь – и зарыдал. Что сделал бы Валеран? Валерану не пришлось бы ничего делать: он не сбежал бы как трус, а остался бы в бою.
Джейсон не знал, сколько он проплакал, но когда очнулся – он стоял на коленях посреди дороги, в грязи, лошадь терпеливо ждала рядом.
Он поднялся и вытер глаза.
Дядя Лу как-то сказал, что если не знаешь, как решить задачу, – попробуй решить малую ее часть и дальше отталкивайся от этого. Он называл это «началом с первой отметки» – что бы это ни значило.
Но это было разумно. Стоит попробовать, решил Джейсон. Впереди Венест. И если он не собирается поворачивать назад…
– Не могу, – сказал он самому себе. – Я не могу вернуться.
… то должен либо остаться здесь, в поле, либо двигаться вперед. Он вел лошадь достаточно долго; перебросив повод, Джейсон вскочил в седло и пустил кобылу медленным шагом.
Ружье в седельной кобуре. Рука Джейсона коснулась ложа. С ним надо что-то делать – оружие выдает его принадлежность Приюту. Воинов Приюта не особенно жаловали; к тому же всегда и везде найдется кто-то, желающий заработать награду. Пистолеты-то спрятать легко – но вот ружье… Можно, конечно, его попросту выбросить… но Джейсон обучался кузнечному делу у Негеры и помнил, сколько труда надо положить на один только ствол. Нет, выбрасывать ружье – непростительное мотовство.
К тому же оно может пригодиться.
А кроме того, подумал он, задыхаясь от нахлынувших слез, оно – память о Приюте.
Пусть Джейсон не заслужил этого – он все равно сохранит его.
Чуть дальше по дороге, в неглубоком овражке посреди пшеничного поля, вокруг старого дуба зеленела трава. В тени дерева бил родник. Джейсон не знал, рукотворный это колодец или естественный ключ окружили срубом, но что за ним присматривали – это точно: дно присыпано свежей золой, веревка – крепкая и аккуратно скручена.
Первым делом он напоил лошадь и пустил ее пастись.
Потом разделся до набедренной повязки, вытащил бадью и занялся стиркой: постарался получше оттереть тунику и леггинсы и разложил их на солнце – сушиться.
Вытащил еще одну бадью и опрокинул ее себе на голову.
– Нет, – сказала она, пытаясь высвободиться из его рук – попытка была такой слабой, что он испугался. – Потом. Иди перезаряжай, не то… – Она зашлась кашлем, кровавая рвота брызнула изо рта на Уолтера.
Примчался гонец с бронзовой бутылью бальзама; уголком глаза Уолтер видел, как Брен Адахан, отобрав бутыль, вскрывает ее. Пролив немного на рану, Адахан просунул горлышко меж губ Эйи; Уолтер поддерживал девушку.
Но новый спазм и, напрасно потраченный, бальзам выплеснулся на Уолтера. Брен еще раз полил бальзамом рану – помогло, но не сильно.
– Попробуй еще разок, Эйя, ты должна это проглотить.
– Не могу…
В голосе Словотского звякнула сталь. В отличие от Брена он не просил – приказывал.
– Так надо, Эйя. Выпей.
«Боже, это же не я, это Карл Куллинан», – подумал он – но она, хоть и с трудом, глотнула, потом обмякла на его руках.
– Нет! – то ли вскрикнул, то всхлипнул Брен; Уолтер прижал холодное, мокрое, пугающе неподвижное тело к груди.
Нет. Только не это.
Но – Бог и все его ангелы! – билось не только его сердце. И ее тоже.
– Она жива, Брен. – Уолтер обнаружил, что улыбка только что не разорвала его лицо пополам. – Жива. – Он сжал ее запястье и нащупал пульс. Слабый, нитевидный – но он был. Словотскому показалось – он слышит удары ее сердца.
Где-то среди бури ревел, отдавая приказы, Ахира. С треском упало дерево.
– Уолтер! – позвал гном. – Пора трогаться.
Брен мрачно кивнул, принял на руки безвольное тело девушки – легко, осторожно, – бросил по сторонам острый взгляд, пригнулся и нырнул в дождь.
Умница, похвалил себя Словотский. Умница. Эту связь ты спрятал неплохо.
Уолтер всегда гордился собой за то, что не болтал о своих победах – тем более что было и не важно: заинтересованные стороны и так обо всем догадывались.
Нашел, о чем думать. Он отер с лица и груди рвоту и кровь и, увязая, пошел назад, к тропинке. Ноги по щиколотку уходили в грязь.
Оставь это на потом.
– Оставь все на потом, Уолтер. – Ахира словно прочел его мысли. Гном примеривался топором к стволу еще одного дерева. Ударил; из-под лезвия брызнули щепки размером с Уолтеров кулак. – Давай-ка займись перезарядкой.
Уолтер взглянул туда, где бросил пистолеты: они лежали в листве, сырые и грязные. Понадобится немало времени – и тряпок, – чтобы их можно было заряжать.
– Не выйдет. Придется их чем-нибудь заменить.
– Ну так замени.
Лучше всего было бы разжиться арбалетом – взять да и позаимствовать у какого-нибудь мертвеца-работорговца. У этих сволочей, кажется, весьма неплохое оружие.
Он двинулся туда, где на земле, придавленное лошадью, простерлось недвижное тело вражеского арбалетчика. С остекленевшим взглядом, едва дыша, животное скулило от боли. Правая нога его была сломана, окровавленные обломки костей прорвали кожу.
На мертвых работорговцев Словотскому было плевать – привык за столько-то лет. Но вот к мукам животных ему, наверное, не привыкнуть никогда.
– Данерель! – позвал он. – Был у них бальзам?
Толстяк кивнул, вытащил из поясной сумки керамический сосудик и подал его Словотскому.
Хотя целительные бальзамы были огромной ценностью, доверять лекарствам работорговцев было нельзя – не единожды они оказывались ядом; однажды у него на глазах один из бойцов его с Карлом отряда умер в ужасных муках. И четырежды Уолтер наблюдал, как точно так же умирали работорговцы, на которых они работорговые же бальзамы пробовали.
Но здесь подопытных животных не было.
– Впрочем, Доббин, вряд ли ты что-нибудь потеряешь, если я и попробую.
Уолтер откупорил бутылочку и полил ногу лошади густой жидкостью.
На сей раз бальзам был настоящим. Кожа и мышцы, нарастая, поставили на место кость, кожа стянулась, будто на «молнии». Но лошадь была все еще слаба, все еще стонала. Должно быть, внутренние повреждения.
Ну что ж, решил Уолтер, посмеиваясь про себя, яд может проявиться не сразу. Лучше извести этот бальзам на лошадь, чем отравиться самим.
Он выплеснул остатки бальзама в лошадиный рот и отшвырнул пустую бутыль.
Повторилось давно привычное чудо: не прошло и минуты, как лошадь была на ногах. Наклоняясь перевернуть труп, Уолтер похлопал ее по морде; войдет в мою долю добычи, решил он.
Прикрытый телом бывшего хозяина, арбалет остался невредим.
Уолтер взвел его, снял с седла колчан с болтами, достал один и загнал в ложбинку. Прицепил колчан к поясу и пошел к завалу, который сооружал Ахира.
Три дерева перегораживали тропу; их стволы и ветки сделали ее практически непроходимой. Но кустарник слева был редким.
– Данерель и ты – да-да, ты, – займите позицию во-он там. И перевяжите веревку с того дерева на это. На случай, если кто прорвется.
С начала атаки прошло всего несколько минут; отступающие работорговцы могут вот-вот появиться. Единственное, о чем спрашивал себя Словотский, это – долго ли смогут его бойцы удерживать их без помощи остальных сил Приюта.
После всей подготовки то, что к завалу вылетело лишь трое работорговцев, было огромным облегчением. Три пули и два арбалетных болта быстро успокоили их.
– Молодец Эйя, вовремя выстрелила – и удачно. Не то мне бы туго пришлось, – заметил Ахира. Подобрав сулицу одного из врагов, он на всякий случай ткнул ею труп. Копье прошло, не вытолкнув крови: мертвец мертвецом.
– Да дохлый он, дохлый, – сказал Словотский.
– Хуже не будет. Я принимаю командование? – Ахира помотал головой, стряхивая с глаз воду.
Уолтер кивнул:
– Давай.
Усталость валила Уолтера с ног, затягивала в мокрую темь. Он тряхнул головой: может, хоть слегка полегчает.
Его трясло. Проклятый дождь… С этим ничего не поделаешь, разве что попробовать чем-то согреться изнутри. Выудив из поясной сумки серебряную фляжку, Уолтер отвинтил крышку и сделал добрый глоток «Отменного Рикетти». Крепкий кукурузный напиток обжег горло и пролился в желудок, оставив по себе приятное тепло, что, пусть ненадолго, прогнало озноб.
Он протянул виски Ахире. Гном отпил чуть-чуть – просто омочил губы из вежливости – и вернул флягу.
– Доброе пойло. А теперь спрячь: мы еще не кончили. Данерель, прибери тут все. Аравен – ступай найди Брена Адахана и Эйю, скажи им, что все кончилось. Да поосторожней, мальчик: не забудь окликнуть их, прежде чем подходить. Ты – как тебя?… – Кееван, возьми Уолтера и лошадей: мы едем к остальным.
Ахира огляделся с мрачным удовлетворением. Повсюду валялись трупы – иные казались живыми, их широко раскрытые глаза уставились в никуда, другие – без рук и ног, с лицами, превращенными в кровавое месиво – едва походили на людей.
Побоище воняло. Как отстойник. В миг смерти работорговцы обделывались – почти все: древний, как жизнь, рефлекс, делающий мясо жертвы несъедобным для охотника.
Ахира хмыкнул.
– Тебя это трогает?
Уолтер сглотнул.
– Не-а. – Он вымученно улыбнулся – такой улыбке не поверил бы даже Ахира. – Когда-то, давным-давно… может быть.
Уборка всегда утомительна, но привычные занятия успокаивают. Главная атака – ею командовал Даэррин – прошла успешно, хотя и не без потерь; часовой, остановивший Ахиру и Уолтера, когда они возвращались, рассказал, что среди и бойцов Приюта, и бывших рабов много легко раненных и, что хуже, погибли двое бойцов – обоих Уолтер едва знал – и почти дюжина рабов пала под выстрелами.
Тут уж ничего не поделаешь. Одно из мерзких свойств жизни: невиновность – не доспех.
Даже долгий перерыв не лишил бойцов Даэррина прежней сноровки: после боя каждый из них уверенно занялся своим вторым делом.
Воины-кузнецы сбивали с рабов цепи, воины-повара рылись в работорговом обозе в поисках провианта, а воины-костровые разводили костры и ставили на них кипятиться воду. В паре больших котлов уже булькала похлебка, двое людей торопливо свежевали лошадь. Другие, ставшие теперь лекарями, осматривали раны, накладывали снадобья и повязки, отмеряли дозы целительных бальзамов. Кто-то рыл могилы, чтобы похоронить погибших, равно воинов и рабов, а похоронная команда обшаривала вражеские трупы и собирала трофеи.
Те, кому больше нечего было делать, выносили тела врагов из лагеря и оттаскивали подальше в лес. Обычно тела работорговцев оставляли на месте – в назидание другим, однако на сей раз было сделано исключение. Даэррин решил – мудро, по мнению Словотского – устроить лагерь здесь же: лило не переставая, а людям – и воинам, и бывшим рабам – надо было отдохнуть. Утром их ждет долгий путь в Приют.
Натянули, как навесы, просмоленную парусину. Кое-кто спрятался под ней, другие собрались вокруг шести кухонных костров – они горели, не обращая внимания на дождь. Впрочем, от дождя осталась лишь мелкая, противная морось.
Обиходить, накормить и устроить на ночь почти полтысячи бывших рабов – нелегкое дело, но Даэррин успешно с ним справился.
Когда Ахира и Словотский спрыгивали с лошадей, он отдавал распоряжения юному всаднику, потом дружески похлопал того по ноге.
– Хорошо. Сверяйся с картой. И еще – лично доложишь мне о каждом из них. Нельзя, чтобы раненые терялись.
– Понял, Даэррин. – Юноша пришпорил коня.
– Есть потери? – спросил Даэррин.
– Обошлось, – отозвался Ахира. – Эйя ранена, рана залечена. А больше и говорить не о чем.
– Славно. – Даэррин широко, одобрительно улыбнулся. – Плохо, что двое погибли, но, может, ими и обойдется.
Уолтер помотал головой.
– Что значит – может? Часовой сказал…
– Мы пока ничего не знаем о тех, кто перехватывал авангард. – Гном пожал плечами. – Но не волнуйтесь: работорговцев впереди ехало только двое, а мы отрядили наперехват шестерых.
Расплескивая грязь, полетел Геверен на пони. Конек еще не остановился, а растерзанный гном уже спешился – и тут же поскользнулся в грязи.
– Ахира, Уолтер Словотский! – выдохнул он. – У нас беда.
– Что…
– Валеран мертв. И пропал Джейсон. – Он посуровел. – Когда поднялась стрельба, он сбежал. Вскочил в седло и дал стрекача.
Глава 9: ДЖЕЙСОН КУЛЛИНАН
Я спасал себя. Что мне за дело до щита? Забудь о нем; я добуду другой, не хуже.
Архилох
Я с вами. Едва сказав это, Джейсон понял, что ошибся – непоправимо.
Но ведь именно этого от него ждали. Все вечно чего-то ждут от его сына. Даже и он сам.
Не говоря уж об Эйе и Валеране. Но если от Эйи он мог ожидать – и получить, даже не вызовись он идти – теплую понимающую улыбку, то старый служака, который, кажется, никогда не одобрял ни поступков Джейсона, ни его самого, не только одарил его довольным кивком, но даже расщедрился на быструю похвалу. Большей награды от старого капитана Джейсон не получал никогда.
Это нечестно. Просто – нечестно. Да, от семнадцатилетних ждут, чтобы они запросто управлялись с мечом, луком и пистолетом, радостно бросались навстречу арбалетным болтам и острым клинкам – ну и что с того? Почему Джейсон должен быть, как все? Ведь эти все просто тупицы – не понимают, что меч может ранить, арбалетный болт – пронзить слишком уязвимую плоть.
Разве они не знают?…
– Спокойней, мальчик, – негромко проговорил Валеран. Они устроились в кустарнике близ тропы, поджидая авангард работорговцев. – Карл назвал бы это «лакомым кусочком». – Английские слова в его устах прозвучали странно.
Левая рука Валерана погладила арбалет, который старый воин пристроил на колене.
– Небольшая учебная резня. Крови много, но все очень просто. Мы с тобой такое не раз делали на тренировках – и обсуждали тоже, так?
– Да, Валеран. – Хорошо, что можно шептать – не то голос Джейсона непременно бы дрогнул.
Все должно быть просто.
Их кони были укрыты дальше по тропе; их было шестеро из Приюта против двоих работорговцев, и план их был прост: если они услышат выстрелы – то есть если начнется основная атака, – они вольны вытащить пистолеты и тоже стрелять. Если же нет – им надлежит полагаться на арбалеты и мечи. Ну, и на петлю-удавку, которой собирался удивить врага притаившийся на дереве над тропой Джейсонов приятель Микин.
Все должно быть просто.
По тропе разнеслась быстрая дробь копыт.
– Приготовься. – сказал Валеран.
По тропе скакали два всадника, второй – в добрых двадцати ярдах позади первого: кому охота умываться грязью.
Мягко, как падающая паутинка, из-под дождевых струй выскользнула петля Микина…
… и захлестнулась на внезапно вскинутой руке всадника.
Реакция у того оказалась прекрасной: с резким вскриком он ухватил кулаком веревку и сильно дернул. Захваченный врасплох Микин свалился с дерева и грянулся боком оземь.
Этого не должно было быть.
Все должно было быть просто.
Другой работорговец, услышав вскрик, закрутил коня и принялся нащупывать оружие.
Валеран вскочил в полный рост, вскинул арбалет.
– Стреляй в другого! – крикнул он, прицеливаясь в работорговца, сдернувшего Микина: обнажив и опустив меч, тот клонился к оглушенному юноше. Но старый воин не мог одновременно целиться в одного врага и следить за другим.
Этого не должно было быть.
Работорговец вытащил и метнул нож.
Время остановило бег – застыло в едином жутком мгновении.
… Валеран – крепкие пальцы сошлись на спусковом крючке, он тщательно выцеливает работорговца, понимая, что это единственный шанс попасть в склонившегося к Микину врага…
… взблеск стали на пронзающем воздух ноже…
… руки Джейсона поднимаются сами собой, он хочет крикнуть, предупредить своего воспитателя и наставника, того, кто был ему большим отцом; чем мог бы быть он…
Он должен был предупредить Валерана. Должен. Но время застыло и для него; он был частью декорации, вмерз в тот же страшный кусочек времени.
Этого не должно было быть.
А потом все стронулось:
… Всадник, нависший над Микином, озадаченно смотрит, как меч выпадает из слабеющих пальцев, руки неуклюже тянутся к болту, что вонзился в грудь.
… Два других болта по самые перья увязли в груди второго работорговца; еще один торчит из шеи его вздыбленного коня.
… Валеран падает наземь, деревянная рукоять метательного ножа торчит из кровавой дырки, что была его глазом.
Этого не должно было быть.
Все должно было быть просто.
Джейсон побежал. И продолжал бежать.
Глава 10: РЕШЕНИЕ
Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы.
Бенджамин Франклин
– Времени у нас немного, – сказал Ахира, всматриваясь в ночь. Дождь стал мелким, но и его хватило, чтобы смыть следы Джейсона. Несколькими милями дальше лес заканчивался – и до самого Венеста тянулись фермерские поля. Он мог поехать куда угодно.
Начинать поиски прямо сейчас? Скакать по ночному лесу – значит почти наверняка потерять глаза; возможно, в чистом поле они что-то и найдут, но до чистого поля – мили и мили. Да и вообще все это может оказаться пустой тратой времени.
Ахире все это очень не нравилось.
Почему люди все так усложняют? Гном тряхнул головой. Так уж им свойственно.
– Он мог повернуть назад, – сказала Эйя, проглотив ложку похлебки. – По мне это нелепо, но он – мог. Родовое упрямство, знаете ли. – В голосе ее прозвучала затаенная гордость.
Брен Адахан пожал плечами, отблеск огня играл в его глазах. Он пробежал грязными пальцами по соломенным волосам.
– Не вижу тут проблемы. Микин говорит, Джейсон ускакал, когда все уже кончилось. Это не трусость…
– По-твоему. – Словотский покачал головой. – Да и по-моему, коли на то пошло, тоже. Для нас это – просто неприятность. Но что, если он сам счел это трусостью?
Что Уолтер умеет – так это зрить в корень.
Адахан не понял; он снова пожал плечами.
– Так что? Мы отыщем его и все объясним. Нет ничего особенного в панике – тем более в первом бою.
– Скажи это мальчику, – предложил Ахира. Пожалуйста, скажи это мальчику.
– Отлично; я еду за ним. – Брен Адахан развел руками. – И опять же не вижу проблемы. Можно послать на его поиски полсотни: его отыщут и уговорят вернуться, а нет – так заставят.
Глаза Эйи вспыхнули.
– Заставлять моего брата?
– Не обращай внимания, Эйя. А ты, Брен Адахан, подумай еще раз, – сказал Даэррин. – И получше.
– Прости?
– Он советует тебе обдумать ситуацию. – Эйя говорила медленно, терпеливо, словно объясняла урок отстающему ученику. – Джейсон не просто мой младший брат, он сын Карла Куллинана – а любой член Работорговой гильдии даст отрубить себе правую ногу, лишь бы заполучить в свои лапы императорского сынка. – Она проглотила еще ложку похлебки. – Все должно быть сделано быстро. Прежде чем расползутся слухи – а расползтись они не замедлят.
Что правда, то правда. Весть о бегстве Джейсона мгновенно разошлась среди воинов – и, почти наверняка, среди бывших рабов тоже. Слухи расходятся со скоростью звука, даже если порой и кажется, что – со скоростью света. Эти терранджийцы, возвратясь домой, не замедлят поделиться новостями; а те, что отправятся в Приют, разнесут их по долине, ну и, ясное дело, дальше – с первым же заезжим купцом.
Не пройдет и пары недель, как все будут знать: Джейсон Куллинан путешествует. Один, без свиты и телохранителей.
Когда новость дойдет до ушей этого ублюдка Армина – не попытается ли он захватить парня, чтобы таким образом выманить Карла из Холтунбима? Или он просто запытает мальчишку и приманит Карла на место его смерти?
Какая, в сущности, разница…
Ахира тряхнул головой. Куда ни кинь – всюду клин.
– Надо найти его прежде, чем о его бегстве станет известно всем, – сказал Даэррин. Он покачал головой. – Не нравится мне это. Такие дела не по мне. – Он окликнул заместителя. – До встречи с Эллегоном три дня или четыре?
– Четыре, – донесся ответ. – Если он вовремя прилетит в Приют и не опоздает на место встречи.
– Эллегон! – с живостью вскричал Адахан. – А не может его найти Эллегон?
– Может. – Уолтер Словотский сунул ветку в костер, вытащил и полюбовался мерцающим огоньком. – Если мальчик достаточно близко – Эллегон услышит его. Дракон может читать в его голове – они были рядом друг с другом с самого Джейсонова рождения. Эллегон может услышать его даже с большего расстояния, чем Карла. Но это не много; дракон должен быть достаточно близко. – Уолтер пожал плечами. – За четыре-пять дней Джейсон может ускакать ой как далеко. Приближаться к городам Эллегон не рискнет: будет опасаться, что его сшибут выстрелом.
Ахира кивнул:
– Давайте исходить из того, что он хотя бы на время задержится в Венесте. Возможно, мы сумеем перехватить его там – возьмем что-нибудь из работоргового обоза и изобразим торговцев.
Эйя отставила миску.
– Мне нравится.
– Ты не пойдешь, – хором сказали Уолтер и Брен Адахан.
– Правда? Как интересно. – Чуть склонив голову, Эйя исподлобья глянула на Ахиру: ну точь-в-точь Энди. – Ты тоже считаешь, что я не пойду?
Ахире это не нравилось, но он, как и все, знал: у него не хватит власти остановить ее. К тому же это дело семейное.
– Эйя, – сказал Уолтер. – Ты не идешь. Решено и подписано.
Какое-то мгновение она смотрела во тьму.
– Ты когда-нибудь слышал, что мой отец говорит об угрозах, дядя Уолтер?
Уолтер нахмурился.
– Он говорит, – продолжала она, – что если угрозы достаточно серьезны, а грозящий достаточно искренен – их почти никогда не приходится приводить в исполнение. Итак… – Она окинула его ровным взглядом. – Если вы попробуете удержать меня, вам придется найти трех-четырех крепких ребят, чтобы заковать меня, а потом охранять. И пусть лучше они будут самоубийцами. Потому что когда я освобожусь – я убью их.
Против воли Ахира ухмыльнулся. Глянул на Уолтера.
– Она пойдет.
– Я уже понял.
Ахира засмеялся.
– Эйя, по-моему, ты слишком сдружилась с Тэннети. Хм-м-м… Кого еще возьмем?
Брен Адахан поворошил угли.
– Я пойду. Я же сказал.
Ничего удивительного, учитывая, что идет Эйя.
– Решено. – Ахира кивнул. – Эйя, Брен Адахан, Уолтер, я. И давайте на этом остановимся: чуть больше народу – и это привлечет внимание. Не загонять же в Венест целый отряд гномов.
Уолтер хмыкнул.
– Ну, не знаю. Было бы забавно взглянуть, как Геверен со товарищи маршируют по городу, распевая: «Хей-хо, хей-хо!»… Внимание было бы обеспечено.
– Тише! – Даэррин помолчал, глядя в огонь. – Что сказать дракону?
– Это-то просто, – отозвался Уолтер. – Старым местом встречи южней Венеста еще пользуются?
– Нет, – отрезал Даэррин; потом подумал и поправил себя: – В общем-то да – если ты о том месте, которым пользовались при тебе и Карле. С недавних времен мы его снова используем. На прогалине, в трех днях езды – там, где при нем захватили караван с работорговым порохом.
– Точно. Там мы с Эллегоном и встретимся.
Даэррин сплюнул в костер.
– Я не о том. Эллегон вовсе не обрадуется, что мы потеряли мальчика, – и что я ему скажу?
– Правду, – проговорил Ахира. – Правду, одну правду и ничего, кроме правды. Если повезет – правда будет в том, что Эйя, Джейсон, Брен, Уолтер и я направляемся в Приют.
– А если не повезет?
Ахира подобрал сук – тот был почти так же толст, как его рука. Крепко ухватив за концы, он сломал его пополам. Потом повернулся к остальным и обвел взглядом блестящие в свете костра лица.
– Если не повезет – мы все умрем.
Глава 11: ДЖЕЙСОН В ОДИНОЧЕСТВЕ
Что остается, когда потеряна честь?
Публий Сир
К рассвету Джейсон знал, что, во-первых, он трус, потому что сбежал, во-вторых – что вернуться ему никак невозможно, в-третьих – что он голоден, и в-четвертых – что донельзя устал.
Когда над полями ало растекся рассвет, усталость обрушилась на него, как до того – дождь. Мерзкий металлический привкус наполнял рот.
Все это не имело значения, однако Джейсон достал из сумки кусок вяленого мяса, отправил его в рот и принялся жевать, не дожидаясь, пока жесткое как подошва мясо размокнет.
– Понимаешь, – принялся он объяснять гнедой кобыле, которую его отец – по ведомой лишь ему одному причине – нарек Либертарианкой, – я ведь не то, что все. Я – иной. – Он покатал во рту кусок мяса. – Во всяком случае, так должно быть. – Он вел лошадь в поводу, как и большую часть ночи: один из немногих прочно усвоенных Джейсоном уроков отца: он всегда говорил, что жестокость к животным – непростительна.
Но что же делать? Джейсон обдумал свое положение, взвесил, осмотрел с разных сторон. При нем его мечи, пистолет, ружье, конь под седлом и – в переметных сумах – немного денег. Да еще та одежка, что на нем надета.
И все.
Что сделал бы Валеран?
Валеран. Повод выскользнул из пальцев Джейсона, он рухнул на колени – прямо в грязь – и зарыдал. Что сделал бы Валеран? Валерану не пришлось бы ничего делать: он не сбежал бы как трус, а остался бы в бою.
Джейсон не знал, сколько он проплакал, но когда очнулся – он стоял на коленях посреди дороги, в грязи, лошадь терпеливо ждала рядом.
Он поднялся и вытер глаза.
Дядя Лу как-то сказал, что если не знаешь, как решить задачу, – попробуй решить малую ее часть и дальше отталкивайся от этого. Он называл это «началом с первой отметки» – что бы это ни значило.
Но это было разумно. Стоит попробовать, решил Джейсон. Впереди Венест. И если он не собирается поворачивать назад…
– Не могу, – сказал он самому себе. – Я не могу вернуться.
… то должен либо остаться здесь, в поле, либо двигаться вперед. Он вел лошадь достаточно долго; перебросив повод, Джейсон вскочил в седло и пустил кобылу медленным шагом.
Ружье в седельной кобуре. Рука Джейсона коснулась ложа. С ним надо что-то делать – оружие выдает его принадлежность Приюту. Воинов Приюта не особенно жаловали; к тому же всегда и везде найдется кто-то, желающий заработать награду. Пистолеты-то спрятать легко – но вот ружье… Можно, конечно, его попросту выбросить… но Джейсон обучался кузнечному делу у Негеры и помнил, сколько труда надо положить на один только ствол. Нет, выбрасывать ружье – непростительное мотовство.
К тому же оно может пригодиться.
А кроме того, подумал он, задыхаясь от нахлынувших слез, оно – память о Приюте.
Пусть Джейсон не заслужил этого – он все равно сохранит его.
Чуть дальше по дороге, в неглубоком овражке посреди пшеничного поля, вокруг старого дуба зеленела трава. В тени дерева бил родник. Джейсон не знал, рукотворный это колодец или естественный ключ окружили срубом, но что за ним присматривали – это точно: дно присыпано свежей золой, веревка – крепкая и аккуратно скручена.
Первым делом он напоил лошадь и пустил ее пастись.
Потом разделся до набедренной повязки, вытащил бадью и занялся стиркой: постарался получше оттереть тунику и леггинсы и разложил их на солнце – сушиться.
Вытащил еще одну бадью и опрокинул ее себе на голову.