Удостоверившись, что якоря держат прочно, Сандокан велел убрать паруса. Затем приказал спустить шлюпку на воду для себя и своих спутников.
— Скоро полночь, — сказал он Каммамури. — Теперь мы можем отправиться к твоему хозяину?
— Да, но я бы посоветовал вам переодеться, чтобы не привлечь внимание шпионов. За нами, возможно, наблюдают люди Суйод-хана.
— Мы переоденемся индийцами, — сказал Сандокан.
— А еще лучше шудрами, — сказал Каммамури.
— А кто это такие?
— Слуги, господин.
— Хорошая мысль. На борту нет недостатка в одежде; найди подходящие костюмы для нас — и вперед! Если Тигр Индии хитер, то и Тигр Малайзии — не ягненок. Пойдем, Янес!
Глава 3
Глава 4
Глава 5
— Скоро полночь, — сказал он Каммамури. — Теперь мы можем отправиться к твоему хозяину?
— Да, но я бы посоветовал вам переодеться, чтобы не привлечь внимание шпионов. За нами, возможно, наблюдают люди Суйод-хана.
— Мы переоденемся индийцами, — сказал Сандокан.
— А еще лучше шудрами, — сказал Каммамури.
— А кто это такие?
— Слуги, господин.
— Хорошая мысль. На борту нет недостатка в одежде; найди подходящие костюмы для нас — и вперед! Если Тигр Индии хитер, то и Тигр Малайзии — не ягненок. Пойдем, Янес!
Глава 3
ТРЕМАЛЬ-НАЙК
Через полчаса шлюпка с «Марианны» уже спускались вниз по реке. Кроме Сандокана, Янеса и Каммамури в ней было шестеро матросов-гребцов.
Оба командира не выделялись из команды. На них были простые одеяния из грубой коричневой ткани, под которыми каждый спрятал по паре длинноствольных пистолетов и малайский крисс — длинный кинжал с извилистым змеевидным лезвием, способным наносить ужасные раны, которые нелегко залечить.
Город уже погрузился во тьму, фонари на улицах и площадях один за другим погасли. Только корабельные мачты отражались своими разноцветными огоньками в темной, как смоль, воде.
Медленно пробираясь среди парусников, приземистых барж и пароходов, качавшихся вдоль берега на якорях, шлюпка направилась к южным бастионам форта. Вскоре она пришвартовалась у пристани, темной и совершенно пустынной.
— Мы у цели, — сказал Каммамури. — Улица Дурумтолах в двух шагах.
— Веди нас, — сказал Сандокан.
Он первым вышел из шлюпки и повернулся к малайцам.
— Оставайтесь здесь и ждите нас.
— Да, капитан, — ответил ему рулевой.
Каммамури пошел быстрым шагом, пересекая просторную площадь. Янес и Сандокан последовали за ним. Оба держали руки за пазухой на рукоятках пистолетов, готовые в любой момент, не раздумывая, пустить их в ход.
Но пристань была пустынна или казалась такой, ибо в этой темноте было бы нелегко разглядеть на ней человека.
Через несколько минут они достигли улицы Дурумтолах и остановились перед старым дворцом в индийском стиле — квадратным, с двумя небольшими куполами и террасами по бокам.
Каммамури достал ключ и вставил в замок. Он уже отворял дверь, когда Сандокан, чье зрение было острее, чем других, заметил силуэт человека, который отделился от колонн веранды и тут же исчез в темноте. Было мгновение, когда он хотел броситься по следам беглеца, но удержался, опасаясь попасть в засаду.
— Вы заметили этого человека? — спросил он шепотом своих спутников.
— Какого человека? — в один голос ответили они.
— Того, что прятался за колонной. Да, Каммамури, туги следят за вашим домом. Только что я убедился в этом. Но едва ли в такой темноте шпион нас видел в лицо. Значит, он не знает, кто мы такие. Еще можно застать их врасплох.
Каммамури открыл дверь, потом осторожно запер ее, стараясь не шуметь, и, поднявшись по мраморной лестнице, освещенной китайским фонариком, ввел своих спутников в гостиную, где не было в этот час никого.
Хрустальный шар, подвешенный здесь под потолком, распространял голубоватый мягкий свет, бросавший отблески на паркет, искусно инкрустированный черными, красными и желтоватыми плитками, и освещавший простую, но изящную обстановку и легкую мебель из бамбука, расставленную вдоль стен.
Лишь только они вошли, как распахнулась другая дверь, и навстречу им бросился человек, заключивший в объятия сначала Сандокана, а затем и Янеса.
— Друзья! Мои храбрые друзья! Как мне благодарить вас за ваш приезд?.. — взволнованно говорил он. — Вы поможете мне? Вы вернете мне мою Дарму, не правда ли?..
Это был красивый бенгалец лет тридцати пяти, изящного и гибкого сложения, с тонкими энергичными чертами лица и с черными блестящими глазами, в которых застыло горе, терзавшее его.
Сандокан и Янес по очереди сжали в объятиях друга, и Сандокан ласково сказал:
— Успокойся, Тремаль-Найк. Мы оставили Момпрачем именно для того, чтобы помочь тебе.
— Моя Дарма!.. — вскричал индиец с судорожным рыданием, прижимая руку к глазам, чтобы удержать слезы.
— Мы вернем ее, — сказал Сандокан. — Ты знаешь, на что способен Тигр Малайзии. Если одно мое имя наводило страх на всех пиратов, на султанов и раджей Борнео, то я сумею справиться с Суйод-ханом и вернуть тебе дочь.
— Да! — воскликнул Тремаль-Найк. — Только вы с Янесом сможете сделать это. Если я потеряю дочь, после того как потерял мою Аду, мне незачем оставаться на этом свете. Столько бороться, столько пережить, чтобы вырвать у этих фанатиков любимую женщину, и видеть теперь в их же руках мою дочь! Я не вынесу этого!..
— Успокойся, Тремаль-Найк, — сказал Янес, и сам взволнованный горем друга. — Сейчас не время слез — нужно действовать без промедления. Мы слышали, дружище, что туги снова вернулись в свои подземелья на Раймангале?
— Да, это так.
— И Суйод-хан тоже там?
— Говорят, он вернулся к ним.
— Значит, маленькую Дарму отвезли в Раймангал? — спросил Сандокан.
— Я не уверен в этом. Знаю только, что она должна занять то положение в их секте, которое когда-то занимала Ада, моя жена.
— Девочке угрожает какая-нибудь опасность?
— Нет, туги не тронут ее. Дева пагоды воплощает для них богиню Кали, они почитают ее и боятся, как настоящее божество.
— Сколько лет твоей Дарме?
— Четыре года.
— Какая странная идея превратить ребенка в божество! — воскликнул Янес.
— Она дочь Девы пагоды, которая семь лет представляла Кали в подземельях Раймангала, — сказал Тремаль-Найк.
Голос его срывался, его душили рыдания.
— Дружище, — сказал Янес, обращаясь к Сандокану, — сегодня утром на палубе «Марианны» ты говорил мне, что у тебя уже есть план?
— Да, он созрел, — ответил Тигр Малайзии. — Только я бы хотел удостовериться, что туги действительно собрались в подземельях Раймангала. Это необходимое условие.
— Что ты собираешься сделать?
— Нужно захватить одного из тугов и добыть от него нет обходимые сведения. Полагаю, что в Калькутте немало этих фанатиков.
— Конечно, — сказал Тремаль-Найк.
— Если они собрались на Раймангале, мы отправимся туда под видом охотников. Каммамури мне сказал, что в джунглях там много тигров. Мы начинаем охоту на тигров Раймангала: сначала на тех, что бегают на четырех лапах, а затем и на двуногих без хвоста. Ты ведь всегда был заядлым охотником, не так ли, Тремаль-Найк?
— Я полжизни провел в джунглях, — ответил индиец. — Но зачем начинать с охоты на тигров, не лучше ли сразу начать с людей?
— Мы должны обмануть нашего приятеля Суйод-хана. Охотники ведь не сипаи, не полицейские. Поэтому тугов не встревожит наше присутствие. Что ты скажешь об этом плане, Янес?
— Хитрость Тигра Малайзии не изменяет ему.
— Мы вступаем в схватку с коварным врагом — без хитрости нам не обойтись. Ты знаешь те болота, Тремаль-Найк?
— Все острова и протоки известны и мне, и Каммамури.
— Там достаточно глубокое дно?
— Да. Есть и удобные бухты, где судно может укрыться от шторма.
— Прекрасно, — сказал Сандокан. — Кроме Каммамури, у тебя есть еще надежный слуга?
— Даже два, если хочешь.
Сандокан сунул руку за пазуху и достал толстую пачку банковских билетов.
— Поручи слуге за любые деньги нанять нам двух слонов с надежными проводниками.
— Но деньги… Зачем?.. — начал было индиец.
— Ты знаешь, что у Тигра Малайзии достаточно алмазов, — прервал его Сандокан. И добавил с глубоким вздохом: — Что мне делать с этими сокровищами, накопленными за столько лет? У меня нет детей, у Янеса тоже. Судьба поступила жестоко со мной, отняв у меня Марианну…
Этот суровый, сильный человек вдруг порывисто встал и спрятал лицо в ладони. Глубокая печаль овладела им. Он глубоко вздохнул; борясь с собой, он не смог преодолеть подступившего отчаяния.
— Сандокан, дружище, — сказал Янес мягко, положив руку ему на плечо.
Из груди Сандокана вырвалось сдавленное рыдание.
— Нет, никогда не смогу я забыть ее! — воскликнул он страстно, почти с яростью. — Никогда! Никогда!.. Я слишком любил ее. О проклятая судьба!
— Сандокан! — повторил Янес.
Тремаль-Найк приблизился к охваченному горем другу. Индиец сам уже плакал, даже не пытаясь скрыть слез. Они бросились друг другу в объятия и оставались так несколько мгновений. Каммамури в сторонке тоже вытирал глаза. Один Янес сумел совладать со своими чувствами, но и он был этой сценой глубоко взволнован.
Через минуту Тигр Малайзии мягко отстранился от Тремаль-Найка. Лицо его, еще очень бледное, однако же, вновь обрело энергию и уверенность.
— Как только получим все нужные сведения, без промедления отплываем в Сундарбан. А когда ты переберешься на мое судно? — спросил он Тремаль-Найка. — Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь.
— Завтра вечером, с наступлением темноты. За моим домом следят, нужно уйти незаметно.
— Мы ждем тебя. А теперь, Янес, вернемся на борт. Уже третий час ночи.
— Оставайтесь у меня до утра, — сказал Тремаль-Найк.
— Нет, мы не должны вызвать подозрений, — ответил Сандокан. — Если мы выйдем отсюда поутру, нас проследят до самого судна. Это совсем ни к чему. Прощай, Тремаль-Найк, завтра у тебя будут новости.
— Значит, мы отправляемся уже завтра?
— Да, если сможем найти слонов. Будь предельно осторожен, никто не должен знать о наших планах.
— Хорошо. Я постараюсь обмануть шпионов. Ты хочешь, чтобы Каммамури проводил вас?
— Нет, ни к чему. Мы оба вооружены, да и шлюпка совсем рядом.
Они снова обнялись, потом Сандокан и Янес спустились по лестнице в сопровождении Каммамури.
— Будьте начеку, — сказал тот, отпирая им дверь на улицу.
— Не бойся, — ответил Сандокан. — Мы не из тех, кого можно захватить врасплох.
Выйдя на улицу, они достали пистолеты и взвели курки.
— Смотри в оба, Янес, — сказал Сандокан.
— Смотрю, да только ничего не вижу дальше своего носа. Точно меня утопили в бочке со смолой. Самая подходящая ночь, чтобы устроить засаду!
Несколько мгновений они стояли посреди улицы, прислушиваясь к ночной тишине, и, убедившись, что вокруг ни шороха ни звука, направились к пристани форта Вильям. Инстинктивно они держались подальше от стен домов, и один смотрел все время направо, другой — налево. Через каждые пятнадцать-двадцать шагов они останавливались, чтобы оглянуться и прислушаться. Казалось, что следом кто-то крадется — быть может, тот человек, что прятался среди колонн возле дома Тремаль-Найка.
Но до конца улицы добрались без всяких происшествий и вышли на площадку перед фортом, где темнота уже была не такая густая.
— Вот и река, — сказал Сандокан.
— Я чувствую запах воды, — ответил Янес.
Они ускорили шаг, но не прошли и полпути к пристани, как неожиданно рухнули один на другого.
— Ах, канальи! — закричал Сандокан. — Это стальная проволока натянута у нас на дороге.
В тот же миг несколько человек, прятавшиеся в кустах, бросились к ним. В темноте над их головой просвистело что-то невидимое.
— Не поднимайся — это аркан! — закричал Янес.
И оба разрядили свои пистолеты, выстрелив в сторону нападавших. Один упал, издав отчаянный крик, два других бросились наутек и тут же исчезли в темноте.
— Кто идет? — закричал часовой с бастиона.
Но они, опасаясь нового нападения, лежали молча, не двигаясь.
— Ушли, — сказал наконец Янес, приподнимаясь на локте. — Не очень-то храбры эти туги. Я уверен, что это душители Суйод-хана. Разбежались, как зайцы, при первых же выстрелах.
— Однако засада была хорошо подготовлена, — ответил Сандокан. — Опоздай мы разрядить пистолеты, они задушили бы нас. Вот она, проволока, которую натянули у нас под ногами.
— Пойдем посмотрим, жив ли тот негодяй.
— Он не шевелится.
— Может быть, притворяется мертвым.
Они поднялись, оглядываясь по сторонам, держа левую руку над головой, чтобы обезопасить себя от брошенного из темноты аркана. Упавший лежал в траве, обхватив голову руками и поджав ноги.
— Он получил пулю в голову, — сказал Сандокан, обнаружив, что лицо у того залито кровью.
— Это в самом деле туг?
— Каммамури говорил, что у них на груди есть особая татуировка. Отнесем его в шлюпку.
В отдалении послышался свист. Точно такой же ответил ему с улицы Дурумтолах.
— В шлюпку, — скомандовал Сандокан. — В шлюпку, и без промедления. У нас еще будет случай рассмотреть татуировку тугов.
Они выпрямились и быстро направились к реке. Во тьме опять раздался свист.
Шлюпка была на месте; трое матросов стояли рядом на берегу с ружьями наперевес.
— Это вы стреляли? — встревоженно спросил рулевой.
— Да, Рангари.
— Я понял, что стреляют из пистолетов Момпрачема. Мы уже хотели бежать вам на помощь.
— Ничего, все в порядке, — ответил Сандокан. — Тут никто не вертелся вокруг шлюпки?
— Нет, капитан.
— Ну, пора домой. На борт, мои тигрята!
Каждый занял свое место в шлюпке, и под удары весел она двинулась вверх по реке.
В тот же момент маленькая лодка, которая пряталась за кормой стоявшего на якоре парохода, бесшумно отделилась от его борта и двинулась вслед за ними.
Оба командира не выделялись из команды. На них были простые одеяния из грубой коричневой ткани, под которыми каждый спрятал по паре длинноствольных пистолетов и малайский крисс — длинный кинжал с извилистым змеевидным лезвием, способным наносить ужасные раны, которые нелегко залечить.
Город уже погрузился во тьму, фонари на улицах и площадях один за другим погасли. Только корабельные мачты отражались своими разноцветными огоньками в темной, как смоль, воде.
Медленно пробираясь среди парусников, приземистых барж и пароходов, качавшихся вдоль берега на якорях, шлюпка направилась к южным бастионам форта. Вскоре она пришвартовалась у пристани, темной и совершенно пустынной.
— Мы у цели, — сказал Каммамури. — Улица Дурумтолах в двух шагах.
— Веди нас, — сказал Сандокан.
Он первым вышел из шлюпки и повернулся к малайцам.
— Оставайтесь здесь и ждите нас.
— Да, капитан, — ответил ему рулевой.
Каммамури пошел быстрым шагом, пересекая просторную площадь. Янес и Сандокан последовали за ним. Оба держали руки за пазухой на рукоятках пистолетов, готовые в любой момент, не раздумывая, пустить их в ход.
Но пристань была пустынна или казалась такой, ибо в этой темноте было бы нелегко разглядеть на ней человека.
Через несколько минут они достигли улицы Дурумтолах и остановились перед старым дворцом в индийском стиле — квадратным, с двумя небольшими куполами и террасами по бокам.
Каммамури достал ключ и вставил в замок. Он уже отворял дверь, когда Сандокан, чье зрение было острее, чем других, заметил силуэт человека, который отделился от колонн веранды и тут же исчез в темноте. Было мгновение, когда он хотел броситься по следам беглеца, но удержался, опасаясь попасть в засаду.
— Вы заметили этого человека? — спросил он шепотом своих спутников.
— Какого человека? — в один голос ответили они.
— Того, что прятался за колонной. Да, Каммамури, туги следят за вашим домом. Только что я убедился в этом. Но едва ли в такой темноте шпион нас видел в лицо. Значит, он не знает, кто мы такие. Еще можно застать их врасплох.
Каммамури открыл дверь, потом осторожно запер ее, стараясь не шуметь, и, поднявшись по мраморной лестнице, освещенной китайским фонариком, ввел своих спутников в гостиную, где не было в этот час никого.
Хрустальный шар, подвешенный здесь под потолком, распространял голубоватый мягкий свет, бросавший отблески на паркет, искусно инкрустированный черными, красными и желтоватыми плитками, и освещавший простую, но изящную обстановку и легкую мебель из бамбука, расставленную вдоль стен.
Лишь только они вошли, как распахнулась другая дверь, и навстречу им бросился человек, заключивший в объятия сначала Сандокана, а затем и Янеса.
— Друзья! Мои храбрые друзья! Как мне благодарить вас за ваш приезд?.. — взволнованно говорил он. — Вы поможете мне? Вы вернете мне мою Дарму, не правда ли?..
Это был красивый бенгалец лет тридцати пяти, изящного и гибкого сложения, с тонкими энергичными чертами лица и с черными блестящими глазами, в которых застыло горе, терзавшее его.
Сандокан и Янес по очереди сжали в объятиях друга, и Сандокан ласково сказал:
— Успокойся, Тремаль-Найк. Мы оставили Момпрачем именно для того, чтобы помочь тебе.
— Моя Дарма!.. — вскричал индиец с судорожным рыданием, прижимая руку к глазам, чтобы удержать слезы.
— Мы вернем ее, — сказал Сандокан. — Ты знаешь, на что способен Тигр Малайзии. Если одно мое имя наводило страх на всех пиратов, на султанов и раджей Борнео, то я сумею справиться с Суйод-ханом и вернуть тебе дочь.
— Да! — воскликнул Тремаль-Найк. — Только вы с Янесом сможете сделать это. Если я потеряю дочь, после того как потерял мою Аду, мне незачем оставаться на этом свете. Столько бороться, столько пережить, чтобы вырвать у этих фанатиков любимую женщину, и видеть теперь в их же руках мою дочь! Я не вынесу этого!..
— Успокойся, Тремаль-Найк, — сказал Янес, и сам взволнованный горем друга. — Сейчас не время слез — нужно действовать без промедления. Мы слышали, дружище, что туги снова вернулись в свои подземелья на Раймангале?
— Да, это так.
— И Суйод-хан тоже там?
— Говорят, он вернулся к ним.
— Значит, маленькую Дарму отвезли в Раймангал? — спросил Сандокан.
— Я не уверен в этом. Знаю только, что она должна занять то положение в их секте, которое когда-то занимала Ада, моя жена.
— Девочке угрожает какая-нибудь опасность?
— Нет, туги не тронут ее. Дева пагоды воплощает для них богиню Кали, они почитают ее и боятся, как настоящее божество.
— Сколько лет твоей Дарме?
— Четыре года.
— Какая странная идея превратить ребенка в божество! — воскликнул Янес.
— Она дочь Девы пагоды, которая семь лет представляла Кали в подземельях Раймангала, — сказал Тремаль-Найк.
Голос его срывался, его душили рыдания.
— Дружище, — сказал Янес, обращаясь к Сандокану, — сегодня утром на палубе «Марианны» ты говорил мне, что у тебя уже есть план?
— Да, он созрел, — ответил Тигр Малайзии. — Только я бы хотел удостовериться, что туги действительно собрались в подземельях Раймангала. Это необходимое условие.
— Что ты собираешься сделать?
— Нужно захватить одного из тугов и добыть от него нет обходимые сведения. Полагаю, что в Калькутте немало этих фанатиков.
— Конечно, — сказал Тремаль-Найк.
— Если они собрались на Раймангале, мы отправимся туда под видом охотников. Каммамури мне сказал, что в джунглях там много тигров. Мы начинаем охоту на тигров Раймангала: сначала на тех, что бегают на четырех лапах, а затем и на двуногих без хвоста. Ты ведь всегда был заядлым охотником, не так ли, Тремаль-Найк?
— Я полжизни провел в джунглях, — ответил индиец. — Но зачем начинать с охоты на тигров, не лучше ли сразу начать с людей?
— Мы должны обмануть нашего приятеля Суйод-хана. Охотники ведь не сипаи, не полицейские. Поэтому тугов не встревожит наше присутствие. Что ты скажешь об этом плане, Янес?
— Хитрость Тигра Малайзии не изменяет ему.
— Мы вступаем в схватку с коварным врагом — без хитрости нам не обойтись. Ты знаешь те болота, Тремаль-Найк?
— Все острова и протоки известны и мне, и Каммамури.
— Там достаточно глубокое дно?
— Да. Есть и удобные бухты, где судно может укрыться от шторма.
— Прекрасно, — сказал Сандокан. — Кроме Каммамури, у тебя есть еще надежный слуга?
— Даже два, если хочешь.
Сандокан сунул руку за пазуху и достал толстую пачку банковских билетов.
— Поручи слуге за любые деньги нанять нам двух слонов с надежными проводниками.
— Но деньги… Зачем?.. — начал было индиец.
— Ты знаешь, что у Тигра Малайзии достаточно алмазов, — прервал его Сандокан. И добавил с глубоким вздохом: — Что мне делать с этими сокровищами, накопленными за столько лет? У меня нет детей, у Янеса тоже. Судьба поступила жестоко со мной, отняв у меня Марианну…
Этот суровый, сильный человек вдруг порывисто встал и спрятал лицо в ладони. Глубокая печаль овладела им. Он глубоко вздохнул; борясь с собой, он не смог преодолеть подступившего отчаяния.
— Сандокан, дружище, — сказал Янес мягко, положив руку ему на плечо.
Из груди Сандокана вырвалось сдавленное рыдание.
— Нет, никогда не смогу я забыть ее! — воскликнул он страстно, почти с яростью. — Никогда! Никогда!.. Я слишком любил ее. О проклятая судьба!
— Сандокан! — повторил Янес.
Тремаль-Найк приблизился к охваченному горем другу. Индиец сам уже плакал, даже не пытаясь скрыть слез. Они бросились друг другу в объятия и оставались так несколько мгновений. Каммамури в сторонке тоже вытирал глаза. Один Янес сумел совладать со своими чувствами, но и он был этой сценой глубоко взволнован.
Через минуту Тигр Малайзии мягко отстранился от Тремаль-Найка. Лицо его, еще очень бледное, однако же, вновь обрело энергию и уверенность.
— Как только получим все нужные сведения, без промедления отплываем в Сундарбан. А когда ты переберешься на мое судно? — спросил он Тремаль-Найка. — Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь.
— Завтра вечером, с наступлением темноты. За моим домом следят, нужно уйти незаметно.
— Мы ждем тебя. А теперь, Янес, вернемся на борт. Уже третий час ночи.
— Оставайтесь у меня до утра, — сказал Тремаль-Найк.
— Нет, мы не должны вызвать подозрений, — ответил Сандокан. — Если мы выйдем отсюда поутру, нас проследят до самого судна. Это совсем ни к чему. Прощай, Тремаль-Найк, завтра у тебя будут новости.
— Значит, мы отправляемся уже завтра?
— Да, если сможем найти слонов. Будь предельно осторожен, никто не должен знать о наших планах.
— Хорошо. Я постараюсь обмануть шпионов. Ты хочешь, чтобы Каммамури проводил вас?
— Нет, ни к чему. Мы оба вооружены, да и шлюпка совсем рядом.
Они снова обнялись, потом Сандокан и Янес спустились по лестнице в сопровождении Каммамури.
— Будьте начеку, — сказал тот, отпирая им дверь на улицу.
— Не бойся, — ответил Сандокан. — Мы не из тех, кого можно захватить врасплох.
Выйдя на улицу, они достали пистолеты и взвели курки.
— Смотри в оба, Янес, — сказал Сандокан.
— Смотрю, да только ничего не вижу дальше своего носа. Точно меня утопили в бочке со смолой. Самая подходящая ночь, чтобы устроить засаду!
Несколько мгновений они стояли посреди улицы, прислушиваясь к ночной тишине, и, убедившись, что вокруг ни шороха ни звука, направились к пристани форта Вильям. Инстинктивно они держались подальше от стен домов, и один смотрел все время направо, другой — налево. Через каждые пятнадцать-двадцать шагов они останавливались, чтобы оглянуться и прислушаться. Казалось, что следом кто-то крадется — быть может, тот человек, что прятался среди колонн возле дома Тремаль-Найка.
Но до конца улицы добрались без всяких происшествий и вышли на площадку перед фортом, где темнота уже была не такая густая.
— Вот и река, — сказал Сандокан.
— Я чувствую запах воды, — ответил Янес.
Они ускорили шаг, но не прошли и полпути к пристани, как неожиданно рухнули один на другого.
— Ах, канальи! — закричал Сандокан. — Это стальная проволока натянута у нас на дороге.
В тот же миг несколько человек, прятавшиеся в кустах, бросились к ним. В темноте над их головой просвистело что-то невидимое.
— Не поднимайся — это аркан! — закричал Янес.
И оба разрядили свои пистолеты, выстрелив в сторону нападавших. Один упал, издав отчаянный крик, два других бросились наутек и тут же исчезли в темноте.
— Кто идет? — закричал часовой с бастиона.
Но они, опасаясь нового нападения, лежали молча, не двигаясь.
— Ушли, — сказал наконец Янес, приподнимаясь на локте. — Не очень-то храбры эти туги. Я уверен, что это душители Суйод-хана. Разбежались, как зайцы, при первых же выстрелах.
— Однако засада была хорошо подготовлена, — ответил Сандокан. — Опоздай мы разрядить пистолеты, они задушили бы нас. Вот она, проволока, которую натянули у нас под ногами.
— Пойдем посмотрим, жив ли тот негодяй.
— Он не шевелится.
— Может быть, притворяется мертвым.
Они поднялись, оглядываясь по сторонам, держа левую руку над головой, чтобы обезопасить себя от брошенного из темноты аркана. Упавший лежал в траве, обхватив голову руками и поджав ноги.
— Он получил пулю в голову, — сказал Сандокан, обнаружив, что лицо у того залито кровью.
— Это в самом деле туг?
— Каммамури говорил, что у них на груди есть особая татуировка. Отнесем его в шлюпку.
В отдалении послышался свист. Точно такой же ответил ему с улицы Дурумтолах.
— В шлюпку, — скомандовал Сандокан. — В шлюпку, и без промедления. У нас еще будет случай рассмотреть татуировку тугов.
Они выпрямились и быстро направились к реке. Во тьме опять раздался свист.
Шлюпка была на месте; трое матросов стояли рядом на берегу с ружьями наперевес.
— Это вы стреляли? — встревоженно спросил рулевой.
— Да, Рангари.
— Я понял, что стреляют из пистолетов Момпрачема. Мы уже хотели бежать вам на помощь.
— Ничего, все в порядке, — ответил Сандокан. — Тут никто не вертелся вокруг шлюпки?
— Нет, капитан.
— Ну, пора домой. На борт, мои тигрята!
Каждый занял свое место в шлюпке, и под удары весел она двинулась вверх по реке.
В тот же момент маленькая лодка, которая пряталась за кормой стоявшего на якоре парохода, бесшумно отделилась от его борта и двинулась вслед за ними.
Глава 4
МАНТИ
На следующее утро, когда Янес и Сандокан, уже выспавшись, сидели в салоне за завтраком, вошел боцман, смуглый малаец, мускулистый и крепкий, как борец.
— Что тебе, Самбильонг? — спросил Сандокан, поднявшись. — Какое-нибудь известие от Тремаль-Найка?
— Нет, капитан. Тут один индиец просит пустить его на борт.
— Кто он?
— Говорит, что он манти.
— Что еще за манти?
— Что-то вроде колдуна, — сказал Янес, который бывал в Индии и знал местные обычаи.
— Он сказал, что ему нужно? — спросил Сандокан.
— Он пришел принести жертву богине Кали. Сегодня праздник этого божества, и такая жертва приносит удачу.
— Пошли его к дьяволу.
— Видите ли, капитан, он уже побывал на борту соседнего судна, и его сопровождает индус-полицейский. Он сказал, что не стоит отказывать этому манти, если мы не хотим неприятностей.
— Пусть он поднимется, Сандокан, — сказал Янес. — Проявим уважение к обычаям страны.
— Что это за человек? — спросил Сандокан.
— Старик, капитан, и очень величественный на вид.
— Хорошо, прикажи спустить трап.
Когда через несколько минут они вышли на палубу, манти был уже на борту, а полицейский остался в лодке в компании нескольких козочек, которые жалобно блеяли между ее бортов.
Как и сказал боцман, этот колдун был представительный старик с длинной седой бородой, спускавшейся на загорелую грудь, с резкими чертами лица и колючими черными глазами, сухо блестевшими из-под седых бровей.
На лбу, а также на руках, на груди и животе у него были заметны особые полоски: знак последователей Шивы. Его сухое тело прикрывала лишь набедренная повязка.
— Что ты хочешь? — спросил Сандокан по-английски.
— Принести в жертву козу в честь Кали-Гхат, ведь сегодня кончается ее праздник, — ответил колдун на том же языке.
— Но мы не индийцы.
Старик чуть прикрыл глаза и сделал удивленный жест.
— Кто же вы тогда?
— Это неважно, старик.
— Но вы приехали издалека?
— Пожалуй.
— Тогда я принесу жертву за ваше благополучное возвращение домой. Ни один экипаж, даже иностранный, не отказывает в этом манти. Никто не хочет его проклятия. Спроси у полицейского, который со мной.
— Ну хорошо, приступай, — махнул рукой Сандокан.
Старик взял из лодки маленькую черную козочку, достал из сумки кувшин с маслом и два кусочка дерева: один плоский с отверстием посередине, другой в виде палочки, слегка заостренной.
— Это священное дерево, — сказал он Янесу и Сандокану, которые наблюдали за его действиями.
Он вставил заостренную палочку в отверстие плоской деревяшки и при помощи кожаного ремня начал быстро ее вращать.
— Похоже, он добывает огонь, — сказал Сандокан.
— Священный огонь для жертвоприношения, — улыбаясь, ответил Янес. — Какие забавные суеверия у этих индийцев.
Через полминуты из дырки вырвалось пламя, и обе деревяшки загорелись, быстро запылав. Манти торжественно отвесил четыре поклона: сначала на восток, потом на запад, затем на юг и, наконец, на север — и заговорил нараспев молитвенным тоном:
— О светочи Индии, Соурга и Агни! Вы, что освещаете землю и небо, примите кровь жертвы, которую я предлагаю Кали-Гхат, вместо крови людей, которые здесь рядом со мной…
Он сложил два священных полена, дав им догореть и обуглиться, потом бросил их на медную плиту и полил маслом из кувшина. Оживив этим пламя, старый колдун взял козочку, вынул нож и ловким ударом обезглавил ее, направив кровь на священные поленья.
Когда вся кровь вытекла, и огонь погас, он провел пальцем по оставшейся золе и поставил им какой-то знак у себя на лбу и на подбородке. Затем, приблизившись к Сандокану и Янесу, поставил такие же знаки и у них на лбу.
— Теперь вы можете отправляться в путь безбоязненно, ибо дух Агни и сила Кали-Гхат с вами, — сказал он при этом.
— Ты кончил? — спросил Сандокан, протягивая ему несколько рупий.
— Да, господин, — ответил старик, вперяя в Тигра Малайзии пристальный взгляд. — Когда же вы отплываете?
— Ты уже второй раз задаешь мне вопрос, — сказал Сандокан. — Почему тебя это интересует?
— Этот вопрос я задаю всем после жертвоприношения, но ты можешь не отвечать на него. Прощай, господин, и пусть Шива и Агни, а также Кали-Гхат помогут тебе.
Он взял обезглавленную козу и спустился в лодку, где полицейский в ожидании его покуривал на кормовом сиденье сигарету. Лодка отошла от трапа, но, вместо того чтобы спускаться по реке к другим парусникам, развернулась и пошла вверх по течению, огибая корму «Марианны». Седобородый манти, сам севший на веслах, так и впился взглядом в корму, на которой золотом было выведено название судна. Но, заметив, что оставшиеся провожают его взглядом, быстро отвернулся и старательно принялся грести.
Сандокан и Янес взглянули друг на друга.
— Что ты думаешь об этом старике? — спросил Сандокан.
— Думаю, что этот забавный обряд был только предлогом, чтобы подняться на борт, — ответил португалец, слегка встревоженный.
— У меня такое же чувство.
— Неужели нас провели, как мальчишек?
— Но откуда им было знать, кто мы такие и зачем явились сюда? Они что, в самом деле колдуны и якшаются с нечистой силой?
— Не знаю, не знаю, — сказал Янес задумчиво. — Подождем Каммамури.
— Ты, кажется, встревожился, Янес.
— И есть отчего. Если туги уже знают о наших намерениях, нам придется нелегко.
— Но, может, нам просто почудилось это? — сказал Сандокан. — Может, и вправду этот нищий старик всего лишь хотел заработать несколько рупий своими заклинаниями?
— Но эти вопросы, заданные настойчивым тоном, этот взгляд, которым он точно хотел проткнуть наши борта.
— Неужели и полицейский с ним заодно?
— Довольно странно, что полицейский сопровождал этого нищего старика. Что, полицейскому больше делать нечего?
Сандокан прошелся молча по палубе. Потом покачал головой и уверенно сказал:
— Наверняка это туги. И один из них представился полицейским, чтобы лучше провести нас.
Португалец посмотрел на Сандокана серьезно.
— Ты так думаешь?
— Ставлю сто против одного, что и ты склоняешься к этому.
— Да, дружище. Скорее всего, нас опять провели. Индийский Тигр пока что хитрее Тигра Малайзии.
— Ты прав, — усмехнулся Сандокан. — Это хитрость цивилизованная, а наша дикарская, простая. Но ничего, мы возьмем реванш. Да и сейчас этот мошенник манти ничего не узнал от нас.
Он шагнул к борту и, приложив ладонь козырьком к глазам, стал наблюдать за шлюпкой, которая скользила среди стоящих на якоре кораблей.
— Шлюпка с головой слона, — сказал он. — Та самая, что вчера привезла Каммамури. Пора бы ему уже объявиться.
Они поднялись на капитанский мостик и действительно увидели эту шлюпку, которая, ловко маневрируя среди стоявших на якоре и двигавшихся по реке судов, приближалась к «Марианне». В ней было четыре гребца и рулевой — судя по костюму, мусульманин.
Вскоре шлюпка подошла к борту «Марианны» и остановилась у трапа. Рулевой в мусульманском костюме, отдав какие-то приказания гребцам, быстро поднялся на борт и склонился перед Янесом и Сандоканом в характерном поклоне.
— Не узнаете? — спросил он с улыбкой. — Тогда не узнают и туги.
— Прекрасно, милейший Каммамури! — воскликнул Янес. — Если бы не твой голос, я бы сейчас приказал своим матросам швырнуть тебя назад в шлюпку.
— Чудесное превращение, — подтвердил Сандокан. — Ты просто преобразился, дружище!
Верный слуга Тремаль-Найка действительно был неузнаваем — настоящий мусульманин, ни дать ни взять. Его костюм походил на турецкий или татарский, и в дополнение ко всему он приклеил себе великолепную черную бороду, придававшую ему весьма внушительный вид.
— Замечательно, — повторил Янес. — Ты неузнаваем, дорогой Каммамури. Ты мне кажешься каким-то святым из Мекки. Не хватает только зеленого на тюрбане.
— Предосторожности не лишни, господин. Сегодня утром я опять заметил, что вокруг дома моего хозяина бродят подозрительные личности.
— Вероятно, за тобой следили, — сказал Сандокан.
— Я принял все меры, чтобы запутать свой след.
— Смотри, туги очень хитры. Мы в этом и сами уже убедились. Они уже поняли, что мы друзья твоего хозяина, и устроили слежку за нами.
Каммамури сделал испуганный жест и заметно побледнел.
— Это невозможно! — воскликнул он.
— Они даже пытались убить нас, когда мы возвращались на судно, — сказал Сандокан.
— Убить вас?!
— Да, но покушение не удалось, а из наших двух пуль одна не пропала даром. А утром к нам на судно явился колдун, чтобы принести жертву богине Кали.
— Манти, — подсказал Янес.
Каммамури вскрикнул и страшно побледнел.
— Вы сказали, манти? — вскричал он.
— Ты его знаешь? — с беспокойством спросил Сандокан.
Но Каммамури безмолвствовал, с глазами, полными ужаса.
— Говори, — сказал ему Янес. — Кто этот человек? Ты его знаешь?
— Как он выглядит? — спросил Каммамури сдавленным голосом.
— Высокий и тощий старик, с длинной седой бородой и черными глазами, сверкающими, как раскаленный уголь.
— Это он! Точно он! Этот манти уже два раза приходил к моему хозяину совершать обряд путши. Не раз я видел, как он кружит по улице, глядя на наши окна. Да, высокий худой старик с седой бородой и пламенными глазами.
— Путши! — воскликнул Сандокан. — Что это значит? Объясни лучше, Каммамури, мы ведь не индийцы.
— Это обряд, который совершается в определенные дни, чтобы обеспечить благополучие дома.
— А когда в последний раз он совершал этот обряд? — спросил Сандокан.
— Полмесяца назад, — отвечал Каммамури. — Я уверен, это шпион Суйод-хана.
— Его сопровождал местный полицейский! — напомнил в свою очередь Янес.
— Полицейский! — воскликнул Каммамури с жестом изумления. — С каких это пор полиция участвует с манти в их делах? Над вами просто посмеялись.
Каммамури ожидал, что Тигр Малайзии разразится гневом, но неустрашимый пират не потерял ни грана своего спокойствия, он даже скорее казался довольным.
— Прекрасно, — сказал он. — Это шутка, из которой мы извлечем неоценимую пользу. Ты узнаешь при встрече этого человека, мой добрый Каммамури?
— С одного только взгляда.
— Я также. Нам надо разыскать этого манти. Он скажет нам, вернулись ли туги в свое прежнее убежище и там ли спрятана у них маленькая Дарма. Нам нужен туг, и он у нас под рукой. Мы заставим его спеть для нас, и петь он будет очень хорошо. Нужно лишь быстро найти его в городе.
— Калькутта — огромный город, мой друг. Это все равно, что искать зернышко риса в пустыне.
— Возможно, это не так трудно, как вы думаете, — неожиданно вмешался Каммамури. — Тут есть пагода в черном городе, посвященная богине Кали. Там сходятся туги, а сегодня у них праздник. Там вполне может быть этот манти.
— Ну что ж, удачное совпадение, — сказал Сандокан. — Когда начинается праздник?
— Вечером.
— Ты должен вернуться к своему хозяину?
— Я сказал ему, чтобы он не ждал меня. Впрочем, еще до завтрашнего утра он ведь и сам будет здесь.
— Итак, пообедаем, а потом переоденемся, чтобы туги не узнали нас. Я и не надеялся на такую удачу, чтобы этот негодяй сам шел прямо к нам в руки. С его помощью мы поставим первый шах любезному Суйод-хану. Да, а как же слоны?
— Слуги моего хозяина уже отправились покупать их, и скоро они будут у нас.
— Нужно, чтобы туги не знали об этом. Иначе они заподозрят кое-что.
— Их тайно переправят в Сундарбан. Там у моего хозяина есть дом в одной деревне.
— Отлично, а теперь пошли обедать, друзья, — целый день еще впереди.
— Что тебе, Самбильонг? — спросил Сандокан, поднявшись. — Какое-нибудь известие от Тремаль-Найка?
— Нет, капитан. Тут один индиец просит пустить его на борт.
— Кто он?
— Говорит, что он манти.
— Что еще за манти?
— Что-то вроде колдуна, — сказал Янес, который бывал в Индии и знал местные обычаи.
— Он сказал, что ему нужно? — спросил Сандокан.
— Он пришел принести жертву богине Кали. Сегодня праздник этого божества, и такая жертва приносит удачу.
— Пошли его к дьяволу.
— Видите ли, капитан, он уже побывал на борту соседнего судна, и его сопровождает индус-полицейский. Он сказал, что не стоит отказывать этому манти, если мы не хотим неприятностей.
— Пусть он поднимется, Сандокан, — сказал Янес. — Проявим уважение к обычаям страны.
— Что это за человек? — спросил Сандокан.
— Старик, капитан, и очень величественный на вид.
— Хорошо, прикажи спустить трап.
Когда через несколько минут они вышли на палубу, манти был уже на борту, а полицейский остался в лодке в компании нескольких козочек, которые жалобно блеяли между ее бортов.
Как и сказал боцман, этот колдун был представительный старик с длинной седой бородой, спускавшейся на загорелую грудь, с резкими чертами лица и колючими черными глазами, сухо блестевшими из-под седых бровей.
На лбу, а также на руках, на груди и животе у него были заметны особые полоски: знак последователей Шивы. Его сухое тело прикрывала лишь набедренная повязка.
— Что ты хочешь? — спросил Сандокан по-английски.
— Принести в жертву козу в честь Кали-Гхат, ведь сегодня кончается ее праздник, — ответил колдун на том же языке.
— Но мы не индийцы.
Старик чуть прикрыл глаза и сделал удивленный жест.
— Кто же вы тогда?
— Это неважно, старик.
— Но вы приехали издалека?
— Пожалуй.
— Тогда я принесу жертву за ваше благополучное возвращение домой. Ни один экипаж, даже иностранный, не отказывает в этом манти. Никто не хочет его проклятия. Спроси у полицейского, который со мной.
— Ну хорошо, приступай, — махнул рукой Сандокан.
Старик взял из лодки маленькую черную козочку, достал из сумки кувшин с маслом и два кусочка дерева: один плоский с отверстием посередине, другой в виде палочки, слегка заостренной.
— Это священное дерево, — сказал он Янесу и Сандокану, которые наблюдали за его действиями.
Он вставил заостренную палочку в отверстие плоской деревяшки и при помощи кожаного ремня начал быстро ее вращать.
— Похоже, он добывает огонь, — сказал Сандокан.
— Священный огонь для жертвоприношения, — улыбаясь, ответил Янес. — Какие забавные суеверия у этих индийцев.
Через полминуты из дырки вырвалось пламя, и обе деревяшки загорелись, быстро запылав. Манти торжественно отвесил четыре поклона: сначала на восток, потом на запад, затем на юг и, наконец, на север — и заговорил нараспев молитвенным тоном:
— О светочи Индии, Соурга и Агни! Вы, что освещаете землю и небо, примите кровь жертвы, которую я предлагаю Кали-Гхат, вместо крови людей, которые здесь рядом со мной…
Он сложил два священных полена, дав им догореть и обуглиться, потом бросил их на медную плиту и полил маслом из кувшина. Оживив этим пламя, старый колдун взял козочку, вынул нож и ловким ударом обезглавил ее, направив кровь на священные поленья.
Когда вся кровь вытекла, и огонь погас, он провел пальцем по оставшейся золе и поставил им какой-то знак у себя на лбу и на подбородке. Затем, приблизившись к Сандокану и Янесу, поставил такие же знаки и у них на лбу.
— Теперь вы можете отправляться в путь безбоязненно, ибо дух Агни и сила Кали-Гхат с вами, — сказал он при этом.
— Ты кончил? — спросил Сандокан, протягивая ему несколько рупий.
— Да, господин, — ответил старик, вперяя в Тигра Малайзии пристальный взгляд. — Когда же вы отплываете?
— Ты уже второй раз задаешь мне вопрос, — сказал Сандокан. — Почему тебя это интересует?
— Этот вопрос я задаю всем после жертвоприношения, но ты можешь не отвечать на него. Прощай, господин, и пусть Шива и Агни, а также Кали-Гхат помогут тебе.
Он взял обезглавленную козу и спустился в лодку, где полицейский в ожидании его покуривал на кормовом сиденье сигарету. Лодка отошла от трапа, но, вместо того чтобы спускаться по реке к другим парусникам, развернулась и пошла вверх по течению, огибая корму «Марианны». Седобородый манти, сам севший на веслах, так и впился взглядом в корму, на которой золотом было выведено название судна. Но, заметив, что оставшиеся провожают его взглядом, быстро отвернулся и старательно принялся грести.
Сандокан и Янес взглянули друг на друга.
— Что ты думаешь об этом старике? — спросил Сандокан.
— Думаю, что этот забавный обряд был только предлогом, чтобы подняться на борт, — ответил португалец, слегка встревоженный.
— У меня такое же чувство.
— Неужели нас провели, как мальчишек?
— Но откуда им было знать, кто мы такие и зачем явились сюда? Они что, в самом деле колдуны и якшаются с нечистой силой?
— Не знаю, не знаю, — сказал Янес задумчиво. — Подождем Каммамури.
— Ты, кажется, встревожился, Янес.
— И есть отчего. Если туги уже знают о наших намерениях, нам придется нелегко.
— Но, может, нам просто почудилось это? — сказал Сандокан. — Может, и вправду этот нищий старик всего лишь хотел заработать несколько рупий своими заклинаниями?
— Но эти вопросы, заданные настойчивым тоном, этот взгляд, которым он точно хотел проткнуть наши борта.
— Неужели и полицейский с ним заодно?
— Довольно странно, что полицейский сопровождал этого нищего старика. Что, полицейскому больше делать нечего?
Сандокан прошелся молча по палубе. Потом покачал головой и уверенно сказал:
— Наверняка это туги. И один из них представился полицейским, чтобы лучше провести нас.
Португалец посмотрел на Сандокана серьезно.
— Ты так думаешь?
— Ставлю сто против одного, что и ты склоняешься к этому.
— Да, дружище. Скорее всего, нас опять провели. Индийский Тигр пока что хитрее Тигра Малайзии.
— Ты прав, — усмехнулся Сандокан. — Это хитрость цивилизованная, а наша дикарская, простая. Но ничего, мы возьмем реванш. Да и сейчас этот мошенник манти ничего не узнал от нас.
Он шагнул к борту и, приложив ладонь козырьком к глазам, стал наблюдать за шлюпкой, которая скользила среди стоящих на якоре кораблей.
— Шлюпка с головой слона, — сказал он. — Та самая, что вчера привезла Каммамури. Пора бы ему уже объявиться.
Они поднялись на капитанский мостик и действительно увидели эту шлюпку, которая, ловко маневрируя среди стоявших на якоре и двигавшихся по реке судов, приближалась к «Марианне». В ней было четыре гребца и рулевой — судя по костюму, мусульманин.
Вскоре шлюпка подошла к борту «Марианны» и остановилась у трапа. Рулевой в мусульманском костюме, отдав какие-то приказания гребцам, быстро поднялся на борт и склонился перед Янесом и Сандоканом в характерном поклоне.
— Не узнаете? — спросил он с улыбкой. — Тогда не узнают и туги.
— Прекрасно, милейший Каммамури! — воскликнул Янес. — Если бы не твой голос, я бы сейчас приказал своим матросам швырнуть тебя назад в шлюпку.
— Чудесное превращение, — подтвердил Сандокан. — Ты просто преобразился, дружище!
Верный слуга Тремаль-Найка действительно был неузнаваем — настоящий мусульманин, ни дать ни взять. Его костюм походил на турецкий или татарский, и в дополнение ко всему он приклеил себе великолепную черную бороду, придававшую ему весьма внушительный вид.
— Замечательно, — повторил Янес. — Ты неузнаваем, дорогой Каммамури. Ты мне кажешься каким-то святым из Мекки. Не хватает только зеленого на тюрбане.
— Предосторожности не лишни, господин. Сегодня утром я опять заметил, что вокруг дома моего хозяина бродят подозрительные личности.
— Вероятно, за тобой следили, — сказал Сандокан.
— Я принял все меры, чтобы запутать свой след.
— Смотри, туги очень хитры. Мы в этом и сами уже убедились. Они уже поняли, что мы друзья твоего хозяина, и устроили слежку за нами.
Каммамури сделал испуганный жест и заметно побледнел.
— Это невозможно! — воскликнул он.
— Они даже пытались убить нас, когда мы возвращались на судно, — сказал Сандокан.
— Убить вас?!
— Да, но покушение не удалось, а из наших двух пуль одна не пропала даром. А утром к нам на судно явился колдун, чтобы принести жертву богине Кали.
— Манти, — подсказал Янес.
Каммамури вскрикнул и страшно побледнел.
— Вы сказали, манти? — вскричал он.
— Ты его знаешь? — с беспокойством спросил Сандокан.
Но Каммамури безмолвствовал, с глазами, полными ужаса.
— Говори, — сказал ему Янес. — Кто этот человек? Ты его знаешь?
— Как он выглядит? — спросил Каммамури сдавленным голосом.
— Высокий и тощий старик, с длинной седой бородой и черными глазами, сверкающими, как раскаленный уголь.
— Это он! Точно он! Этот манти уже два раза приходил к моему хозяину совершать обряд путши. Не раз я видел, как он кружит по улице, глядя на наши окна. Да, высокий худой старик с седой бородой и пламенными глазами.
— Путши! — воскликнул Сандокан. — Что это значит? Объясни лучше, Каммамури, мы ведь не индийцы.
— Это обряд, который совершается в определенные дни, чтобы обеспечить благополучие дома.
— А когда в последний раз он совершал этот обряд? — спросил Сандокан.
— Полмесяца назад, — отвечал Каммамури. — Я уверен, это шпион Суйод-хана.
— Его сопровождал местный полицейский! — напомнил в свою очередь Янес.
— Полицейский! — воскликнул Каммамури с жестом изумления. — С каких это пор полиция участвует с манти в их делах? Над вами просто посмеялись.
Каммамури ожидал, что Тигр Малайзии разразится гневом, но неустрашимый пират не потерял ни грана своего спокойствия, он даже скорее казался довольным.
— Прекрасно, — сказал он. — Это шутка, из которой мы извлечем неоценимую пользу. Ты узнаешь при встрече этого человека, мой добрый Каммамури?
— С одного только взгляда.
— Я также. Нам надо разыскать этого манти. Он скажет нам, вернулись ли туги в свое прежнее убежище и там ли спрятана у них маленькая Дарма. Нам нужен туг, и он у нас под рукой. Мы заставим его спеть для нас, и петь он будет очень хорошо. Нужно лишь быстро найти его в городе.
— Калькутта — огромный город, мой друг. Это все равно, что искать зернышко риса в пустыне.
— Возможно, это не так трудно, как вы думаете, — неожиданно вмешался Каммамури. — Тут есть пагода в черном городе, посвященная богине Кали. Там сходятся туги, а сегодня у них праздник. Там вполне может быть этот манти.
— Ну что ж, удачное совпадение, — сказал Сандокан. — Когда начинается праздник?
— Вечером.
— Ты должен вернуться к своему хозяину?
— Я сказал ему, чтобы он не ждал меня. Впрочем, еще до завтрашнего утра он ведь и сам будет здесь.
— Итак, пообедаем, а потом переоденемся, чтобы туги не узнали нас. Я и не надеялся на такую удачу, чтобы этот негодяй сам шел прямо к нам в руки. С его помощью мы поставим первый шах любезному Суйод-хану. Да, а как же слоны?
— Слуги моего хозяина уже отправились покупать их, и скоро они будут у нас.
— Нужно, чтобы туги не знали об этом. Иначе они заподозрят кое-что.
— Их тайно переправят в Сундарбан. Там у моего хозяина есть дом в одной деревне.
— Отлично, а теперь пошли обедать, друзья, — целый день еще впереди.
Глава 5
ПРАЗДНИК ОГНЯ
Солнце уже заходило за высокие купола Черного города, когда шлюпка отошла от «Марианны» и стала подниматься вверх по реке, повинуясь энергичным взмахам восьмерых гребцов, отобранных среди самых крепких матросов экипажа.