Страница:
— За это мне следовало бы потребовать с тебя дополнительную плату, — заметил он.
— За то, что ты пересчитал собственные деньги? — недоуменно спросил Лелоринель.
— Нет, за то, что мне пришлось вновь убеждать тебя в силе моего дара, — ответил гном. — И за то, что тебе не пришлось ждать, пока я сосчитаю.
— Чтобы узнать, что монет столько, сколько договаривались, магия не нужна, — возразил эльф. — Не согласись я на твою цену, неужели пришел бы сюда?
— Снова проверка? — спросил гном.
Лелоринель застонал.
— Нетерпение — порок людей, а не эльфов, — наставительно заметил Экресса. — Если ты с таким же нетерпением пустишься в путь, предрекаю тебе по гибель.
— Неподражаемо, — издевательски отозвался эльф.
— Знаешь, с тобой непросто, — невозмутимо парировал гном.
— Я буду само терпение в том, что касается уничтожения Дзирта До'Урдена, но я не намерен терять время с тобой. У меня еще полно дел, Экресса.
Помолчав немного, гном сказал:
— Ну что ж, давай узнаем, что нам откроет хрустальный шар. Надеюсь, он скажет, куда лежит твой путь, победишь ты или проиграешь, — переваливаясь как утка, провидец направился к шару.
— Мне нужно только направление, — предупредил эльф.
Экресса замер на месте и повернулся, чтобы внимательно взглянуть на странного посетителя.
— На твоем месте большинство хотело бы знать исход.
— Но мне, впрочем, как и тебе, ясно, что исход не предопределен, — ответил Лелоринель.
— Но есть вероятность…
— Только и всего. А что же мне делать, о великий провидец, если ты скажешь, что поединок с Дзиртом До'Урденом закончится моей победой, я убью его, как он того заслуживает, и оботру кровь с клинка о его белые волосы?
— Радоваться.
— А что делать, о великий провидец, если ты предскажешь мне поражение? — не унимался эльф. — Отказаться от дела, бросить которое я не могу? Предать свой народ и оставить этому дроу жизнь?
— Многие считают его хорошим.
— Многих людей обман сбивает с толку. Или ты не согласен?
Экресса хотел что-то ответить, но только вздохнул и снова направился к шару.
— Скажи, что ты думаешь об ожидающем тебя пути, — велел он.
— И за дополнительную плату ты обещаешь сохранить это в тайне? — уточнил Лелоринель.
Экресса взглянул на эльфа так, будто тот сморозил глупость.
— Неужели я расскажу что-то этому твоему Дзирту, даже если и встречу его когда-нибудь? — спросил он. — Да и как я его встречу, если он сейчас на другом краю земли?
— Ах так ты уже выследил его?
От Экрессы не укрылось волнение в голосе эль фа, и он гордо выпятил грудь и расправил плечи:
— Все может быть, все может быть.
Лелоринель решительно подошел к шару и встал напротив гнома:
— Найди его.
Экресса начал ворожить. Поводя маленькими ручками над шаром, он нараспев произносил что-то на незнакомом языке каким-то чужим голосом.
Внезапно широко открыв глаза, Экресса склонился над шаром и тихо, но твердо промолвил:
— Дзирт До'Урден. Дроу, которому уготован один конец, потому что другого быть не может… Дзирт До'Урден, — так же нараспев повторял он, словно это была часть таинственного заклинания. — Вижу… вижу… вижу… — Экресса замолк и хмыкнул. — Вижу обезумевшего лысого эльфа в нелепой маске, — заявил он, пытаясь заглянуть в шар. Обращаясь к эльфу, он добавил: — Может, отойдешь чуток?
Лелоринель засопел, но послушался.
Экресса потер пухлые ручки и пробормотал еще что-то, продолжая всматриваться.
— Вижу, — повторил он. — Зима, глубокие снега. Я слышу… да, слышу вой метели и вижу, как бегут олени.
— Олени? — перебил Лелоринель.
Экресса распрямился и бросил на эльфа сердитый взгляд.
— Олени? — повторил эльф. — Рифмуются с «метели», да?
— Какой же ты надоедливый!
— А ты несносный, — огрызнулся эльф. — Неужели нельзя обойтись без этих виршей? Или у провидцев такие правила?
— Склонность! — обозлился гном и топнул по ковру.
— Не надо ломать передо мной комедию, я не крестьянин, — сказал Лелоринель. — Ни одной лишней монеты за таинственную атмосферу ты не получишь.
Экресса чуть слышно выругался и вновь склонился над шаром.
— Ты остановился на оленях, — фыркнул эльф.
— Еще раз посмеешься надо мной — и отправишься в Бездну искать своего Дзирта, — предупредил провидец.
— Я и оттуда вернусь, чтобы оплатить твои услуги, — не растерявшись, отозвался Лелоринель. — К тому же учти, я могу отличить иллюзию от реального врага, фальшивых стражей от настоящих, да еще умею передвигаться так, что ты меня не увидишь.
— Я вижу все, глупец и сын глупца!
Эльф лишь рассмеялся ему в лицо.
Однако обоим уже надоела бесполезная перепалка, и гном, пожав плечами, снова склонился над хрустальным шаром.
— Я слышал, что Гэндалуг Боевой Топор болен, — заметил Лелоринель.
Экресса прошептал что-то непонятное и возложил ручки на прозрачный шар.
— Вот Мифрил Халл глаза провидца зрят, там трон и одр, печалями объят, — начал гном, но, услышав, как недовольно закашлял посетитель, смолк.
Он выпрямился и повернулся к Лелоринелю.
— Гэндалуг болен, — будничным тоном заявил Экресса. — Смертельно.
— Жрецы пытаются ему помочь?
— Да, но это дворфские жрецы. А это значит, что они мало чем помогут умирающему королю. Коновалы. Это и не важно, — продолжал он, вглядываясь пристальней. — Виной всему не рана, не болезнь, а беспощадное время.
— Старость, — пояснил он, выпрямляясь. — Девятый король Мифрил Халла умирает от старости.
Лелоринель кивнул и спросил:
— А что Бренор Боевой Топор?
— На одре смертном король Девятый, — патетично пропел гном, — с утренним солнцем придет Десятый!
Лелоринель с недовольным видом скрестил руки на груди.
— Но я же должен был сказать, — оправдывался гном.
— Да уж лучше ты, чем кто другой.
— Точно, — подхватил Экресса, стремившийся, что бы последнее слово непременно оставалось за ним.
— Так что Бренор Боевой Топор? — напомнил эльф.
Гном еще долго, что-то бормоча, изучал изображение в хрустальном шаре, даже приложил к нему ухо, чтобы лучше слышать происходящее в далеком дворфском королевстве.
— Его там нет, — вскоре доверительно сообщил он. — И тебе это только на руку, а то как бы ты проник в дворфскую твердыню, если бы король вместе с темным эльфом туда вернулись?
— Я сделаю то, что должен, — последовал уверенный ответ.
Экресса усмехнулся было, но осекся, увидев, какая угрюмая решительность отразилась на лице эльфа.
— Что ж, тем лучше, — жестом гася изображение в шаре, сказал гном и начал новое заклинание. Закрыв глаза, он нараспев призывал какое-то потустороннее существо, прося дать знак.
Перед его внутренним взором появились странные, горящие как раскаленное железо знаки. Он ясно видел два хорошо знакомых символа, но не помнил, чтобы они так переплетались.
— Думатойн и Клангеддин, — бормотал он, — Думатойн и Морадин.
— Это три бога дворфов? — спросил Лелоринель, но Экресса замер, ресницы его трепетали, он как-будто ничего не слышал.
— Но как это возможно? — прошептал он.
Лелоринель не успел спросить, о чем это он, как провидец открыл глаза.
— Чтобы найти Дзирта, тебе нужно разыскать Бренора, — объявил гном.
— Значит, в Мифрил Халл, — решил эльф.
— Неверно! — вскрикнул гном. — Потому что есть место, гораздо более важное для дворфа, но не короля, а отца.
— Опять говоришь загадками?
Экресса энергично замотал лохматой головой.
— Если найдешь самое дорогое творение рук дворфа, то найдешь и самое дорогое его сердцу существо — точнее, одно из двух, но так звучит хуже, — пояснил гном.
На лице Лелоринеля отразилось полнейшее недоумение.
— Однажды Бренор Боевой Топор сделал некий весьма ценный волшебный предмет, шедевр кузнечного мастерства, — продолжал Экресса. — И сделал для человека, которого очень любил. Этот предмет быстрее, чем пустующий трон Мифрил Халла, приведет тебя к Бренору. А с ним будет и темный эльф.
— Но что это такое? — едва сдерживаясь, воскликнул эльф. — И где оно?
Провидец засеменил к небольшому столику и взял с него лист пергамента. Гном использовал новое заклятие, с помощью которого перенес образы из своего сознания на пергамент. Закончив, он осмотрел лист, на котором точно отпечатался странный символ.
— Найди этот знак, Лелоринель, — сказал он, — и придешь к концу долгого пути.
Затем он снова стал бормотать заклинания, перенося на обратную сторону пергамента второй знак.
— Или разыщи этот, — снова обратился он к эльфу, показывая ему символ, очень похожий на первый.
Лелоринель бережно принял лист из рук гнома и рассмотрел ничего не говорившие ему знаки.
— На одной стороне знак Клангеддина, перекрытый символом Думатойна, Хранителя Тайны под Горой. На другой — знак Морадина, тоже перекрытый этим символом.
Эльф благоговейно перевернул листок.
— Полагаю, надо искать на западе, — упредил его вопрос Экресса. — Вероятно, в Глубоководье, Лускане, где-то в тех краях, я точнее не могу сказать.
— А ты в этом уверен? — спросил эльф. — Это прозрение или простое рассуждение, ведь Долина Ледяного Ветра оттуда недалеко?
Экресса помолчал, потом пожал плечами:
— А какая разница? Лелоринель поглядел на него в упор.
— Куда еще тебе податься? — спросил гном.
— Я щедро заплатил тебе, — напомнил эльф.
— В твоих руках вещь, в десять раз более ценная, — возразил гном, довольный собой.
Лелоринель снова поглядел на пожелтевший лист.
— Я не знаю, как они связаны, — признал гном. — И не знаю, как эти знаки могут привести тебя к цели. Но чары открыли мне — в этом конец твоих поисков. Больше я ничего не знаю.
— А что ждет меня в конце? — спросил эльф, противореча ранее сказанным своим словам.
— Это мне не открылось, — хитро ответил Экресса. — Попробовать еще раз?
Лелоринель, сообразив, что вопросом выдал свои тайные чувства, сразу напустил на себя равнодушный вид.
— Да уж избавь, — бросил он.
— Можно даже в стихах, — с победоносной улыбкой добавил провидец.
Эльф хотел пригрозить ему своим великолепным кинжалом, однако передумал, снова поглядев на пергамент. Тот вытеснил из его головы все другие мысли.
Вот, у него в руках вещь, которая приблизит его к цели всей жизни.
Ему нужно еще столько всего обдумать и решить, сделать столько приготовлений и преодолеть столько страхов, чтобы наконец встретиться лицом к лицу с Дзиртом До'Урденом, который так ловко прикидывается героем.
На пяти необъятных подушках возлежала Чогоругга, запихивая в клыкастый рот громадные куски баранины. Огресса была не слишком высокой, всего восемь с половиной футов, но зато такой толстой, с массивными, похожими на дубовые стволы ногами, что весила все семьсот фунтов.
В центральной и самой большой пещере Золотой Бухты хлопотало множество огров мужчин, развлекая Чогоругту и снабжая едой. Ее почитали за не обычную внешность. Кожа огрессы была глубокого фиолетового цвета, выделяя ее среди желтокожих сородичей, и оттенялась длинными, сальными, иссиня-черными волосами. Глаза при разном освещении казались то пурпурными, то темно-синими.
Чогоругга привыкла к тому, что двадцать мужчин клана Тампа постоянно увиваются вокруг нее, вся чески стараясь угодить. С тех пор как племя стало союзничать с пиратами, женщины клана приобрели еще большую власть, и мужчины буквально насту пали друг на друга, стараясь доставить ей лакомые кусочки и безделушки.
Только самый здоровый, самый подлый и самый уродливый из огров, Блуг, надсмотрщик в Золотой Бухте, не подлизывался к ней. Шептались, что Блуг даже не совсем огр и в нем течет кровь горных гигантов. Это было похоже на правду, поскольку роста в нем было почти пятнадцать футов вместо обычных десяти, а руки по толщине не уступали ногам Чогоругги.
С помощью Шилы Кри Чогоругга стала мозгом огрского населения Золотой Бухты, но Блуг был кулаком, то есть настоящим главой, когда того хотел. И с тех пор как Шила Кри отдала ему орудие невероятной силы, боевой молот, одним ударом которого можно было разнести каменную стену, громадный огр обнаглел еще больше.
— Снова приехать? — обратилась жуткая огресса к вошедшим Шиле и Беллани. — А что вкусненького привезти Чогоругге?
— Разбитый корабль, — язвительно ответила пиратка. — Как думаешь, вкусно?
В углу пещеры Блуг захихикал — как гром загремел.
Чогоругга недовольно поглядела в его сторону.
— Моя иметь Базанк теперь, — сказала она. — Моя Блуг не нужен.
Блуг нахмурился так, что складки на лбу нависли над глубоко посаженными глазками, что было бы смешно, если бы этот монстр не весил целую тонну. Базанк был сыном Чогоругга и Блуга, причиной постоянных раздоров между ними в последнее время. У огров было принято так: если сын вождя становился равным отцу в силе и подлости, а отец был еще достаточно силен, то старший без конца избивал молодого, чтобы тот не покушался на его место. Если же это не помогало, то отпрыска либо убивали, либо изгоняли. Но клан Тамп был устроен иначе. Внутри него сохранялся матриархат, и Чогоругга не потерпела бы от Блуга таких выходок — по крайней мере в отношении Базанка.
— Едва мы вышли на чистую воду, как на горизонте появились знакомые паруса, — вмешалась Беллани, с ужасом представив, что им придется наблюдать одну из знаменитых потасовок матери и отца из-за Базанка.
— Моя думай, три паруса? — с готовностью меняя тему и показывая четыре пальца, спросила огресса.
Шила Кри недовольно поглядела на волшебницу — пиратке хотелось, чтобы огры уважали только ее, — затем перевела взгляд на Чогоруггу.
— Он упорный, — согласилась она. — Придет день, и он приплывет за нами в Золотую Бухту.
Блуг снова хохотнул, а с ним и Чогоругта, оба с удовольствием представили, как полакомятся свежей человечиной.
Шила Кри к ним присоединилась, хотя ей было совсем не смешно, а потом сделала Беллани знак идти за ней и направилась к выходу из пещеры, от куда можно было попасть в туннели, ведущие вверх, внутрь горы.
Комната Шилы была гораздо меньше, чем пещера огров, но зато необыкновенно богато обставлена. Изящные светильники, укрепленные на неровных стенах, лили мягкий свет, проникавший во все темные уголки, дорогие ковры были постелены таким толстым слоем, что пружинили под ногами.
— Утомил меня этот Дюдермонт, — пожаловалась Шила чародейке.
— Похоже, на это он и рассчитывает, — отозвалась Беллани. — Думает, что мы устанем бегать от него и встретимся с его «Морской феей» в открытом море, измотанные погонями.
Шила поглядела на подругу, которой доверяла больше, чем кому-либо из своей команды, улыбнулась и кивнула. Пиратка ценила Беллани. Эта умная женщина, всегда просчитывающая последствия, мастер своего дела, была лучшим приобретением в ее команде. Шила Кри доверяла ей целиком и полностью — Беллани первая получила клеймо, после того как пиратка решила использовать гравировку на Клыке Защитника как знак своей банды. Шила даже полюбила Беллани как сестру и всегда прислушивалась к ее словам, несмотря на свою непомерную гор дыню и то, что подруга, по мнению жестокой капитанши, слишком мягко относилась к пленным.
За последние пару месяцев «Морская фея» уже трижды брала их след, хотя Шила не была уверена, что в первый раз их вообще заметили, а две следующие встречи, возможно, были просто случайными. Однако не исключено, что Беллани права. Может, именно так Дюдермонт и охотился за неуловимыми пиратами. Гонялся за ними, пока бегство неизматывало их вконец, и они вынуждены были принять бой.
При мысли о том, что придется принять сражение с «Морской феей» в открытом море, по спине Шилы пробежал холодок.
— Но мы на это не поддадимся, — заявила пиратка, и Беллани вздохнула с облегчением, поскольку не испытывала ни малейшего желания помериться силами со знаменитым Робийардом.
— По крайней мере в море, — продолжила Шила Кри, подойдя к отверстию в стене, служившему окном, из которого открывался вид на бухту и дальние рифы. — Но он не дает нам заработать и должен за это заплатить.
— Может, в один прекрасный день он сдуру последует за нами в Золотую Бухту. Пусть тогда под данные Чогоругги засыплют палубу его корабля камнями, — поддержала Беллани.
Но Шила Кри, глядевшая на холодные волны, которые сейчас должен был рассекать ее корабль в поисках богатства и славы, сомневалась, что ей хватит терпения дождаться этого дня. Ведь есть и другие способы сведения счетов.
Глава 4. КЛЕЙМО
— За то, что ты пересчитал собственные деньги? — недоуменно спросил Лелоринель.
— Нет, за то, что мне пришлось вновь убеждать тебя в силе моего дара, — ответил гном. — И за то, что тебе не пришлось ждать, пока я сосчитаю.
— Чтобы узнать, что монет столько, сколько договаривались, магия не нужна, — возразил эльф. — Не согласись я на твою цену, неужели пришел бы сюда?
— Снова проверка? — спросил гном.
Лелоринель застонал.
— Нетерпение — порок людей, а не эльфов, — наставительно заметил Экресса. — Если ты с таким же нетерпением пустишься в путь, предрекаю тебе по гибель.
— Неподражаемо, — издевательски отозвался эльф.
— Знаешь, с тобой непросто, — невозмутимо парировал гном.
— Я буду само терпение в том, что касается уничтожения Дзирта До'Урдена, но я не намерен терять время с тобой. У меня еще полно дел, Экресса.
Помолчав немного, гном сказал:
— Ну что ж, давай узнаем, что нам откроет хрустальный шар. Надеюсь, он скажет, куда лежит твой путь, победишь ты или проиграешь, — переваливаясь как утка, провидец направился к шару.
— Мне нужно только направление, — предупредил эльф.
Экресса замер на месте и повернулся, чтобы внимательно взглянуть на странного посетителя.
— На твоем месте большинство хотело бы знать исход.
— Но мне, впрочем, как и тебе, ясно, что исход не предопределен, — ответил Лелоринель.
— Но есть вероятность…
— Только и всего. А что же мне делать, о великий провидец, если ты скажешь, что поединок с Дзиртом До'Урденом закончится моей победой, я убью его, как он того заслуживает, и оботру кровь с клинка о его белые волосы?
— Радоваться.
— А что делать, о великий провидец, если ты предскажешь мне поражение? — не унимался эльф. — Отказаться от дела, бросить которое я не могу? Предать свой народ и оставить этому дроу жизнь?
— Многие считают его хорошим.
— Многих людей обман сбивает с толку. Или ты не согласен?
Экресса хотел что-то ответить, но только вздохнул и снова направился к шару.
— Скажи, что ты думаешь об ожидающем тебя пути, — велел он.
— И за дополнительную плату ты обещаешь сохранить это в тайне? — уточнил Лелоринель.
Экресса взглянул на эльфа так, будто тот сморозил глупость.
— Неужели я расскажу что-то этому твоему Дзирту, даже если и встречу его когда-нибудь? — спросил он. — Да и как я его встречу, если он сейчас на другом краю земли?
— Ах так ты уже выследил его?
От Экрессы не укрылось волнение в голосе эль фа, и он гордо выпятил грудь и расправил плечи:
— Все может быть, все может быть.
Лелоринель решительно подошел к шару и встал напротив гнома:
— Найди его.
Экресса начал ворожить. Поводя маленькими ручками над шаром, он нараспев произносил что-то на незнакомом языке каким-то чужим голосом.
Внезапно широко открыв глаза, Экресса склонился над шаром и тихо, но твердо промолвил:
— Дзирт До'Урден. Дроу, которому уготован один конец, потому что другого быть не может… Дзирт До'Урден, — так же нараспев повторял он, словно это была часть таинственного заклинания. — Вижу… вижу… вижу… — Экресса замолк и хмыкнул. — Вижу обезумевшего лысого эльфа в нелепой маске, — заявил он, пытаясь заглянуть в шар. Обращаясь к эльфу, он добавил: — Может, отойдешь чуток?
Лелоринель засопел, но послушался.
Экресса потер пухлые ручки и пробормотал еще что-то, продолжая всматриваться.
— Вижу, — повторил он. — Зима, глубокие снега. Я слышу… да, слышу вой метели и вижу, как бегут олени.
— Олени? — перебил Лелоринель.
Экресса распрямился и бросил на эльфа сердитый взгляд.
— Олени? — повторил эльф. — Рифмуются с «метели», да?
— Какой же ты надоедливый!
— А ты несносный, — огрызнулся эльф. — Неужели нельзя обойтись без этих виршей? Или у провидцев такие правила?
— Склонность! — обозлился гном и топнул по ковру.
— Не надо ломать передо мной комедию, я не крестьянин, — сказал Лелоринель. — Ни одной лишней монеты за таинственную атмосферу ты не получишь.
Экресса чуть слышно выругался и вновь склонился над шаром.
— Ты остановился на оленях, — фыркнул эльф.
— Еще раз посмеешься надо мной — и отправишься в Бездну искать своего Дзирта, — предупредил провидец.
— Я и оттуда вернусь, чтобы оплатить твои услуги, — не растерявшись, отозвался Лелоринель. — К тому же учти, я могу отличить иллюзию от реального врага, фальшивых стражей от настоящих, да еще умею передвигаться так, что ты меня не увидишь.
— Я вижу все, глупец и сын глупца!
Эльф лишь рассмеялся ему в лицо.
Однако обоим уже надоела бесполезная перепалка, и гном, пожав плечами, снова склонился над хрустальным шаром.
— Я слышал, что Гэндалуг Боевой Топор болен, — заметил Лелоринель.
Экресса прошептал что-то непонятное и возложил ручки на прозрачный шар.
— Вот Мифрил Халл глаза провидца зрят, там трон и одр, печалями объят, — начал гном, но, услышав, как недовольно закашлял посетитель, смолк.
Он выпрямился и повернулся к Лелоринелю.
— Гэндалуг болен, — будничным тоном заявил Экресса. — Смертельно.
— Жрецы пытаются ему помочь?
— Да, но это дворфские жрецы. А это значит, что они мало чем помогут умирающему королю. Коновалы. Это и не важно, — продолжал он, вглядываясь пристальней. — Виной всему не рана, не болезнь, а беспощадное время.
— Старость, — пояснил он, выпрямляясь. — Девятый король Мифрил Халла умирает от старости.
Лелоринель кивнул и спросил:
— А что Бренор Боевой Топор?
— На одре смертном король Девятый, — патетично пропел гном, — с утренним солнцем придет Десятый!
Лелоринель с недовольным видом скрестил руки на груди.
— Но я же должен был сказать, — оправдывался гном.
— Да уж лучше ты, чем кто другой.
— Точно, — подхватил Экресса, стремившийся, что бы последнее слово непременно оставалось за ним.
— Так что Бренор Боевой Топор? — напомнил эльф.
Гном еще долго, что-то бормоча, изучал изображение в хрустальном шаре, даже приложил к нему ухо, чтобы лучше слышать происходящее в далеком дворфском королевстве.
— Его там нет, — вскоре доверительно сообщил он. — И тебе это только на руку, а то как бы ты проник в дворфскую твердыню, если бы король вместе с темным эльфом туда вернулись?
— Я сделаю то, что должен, — последовал уверенный ответ.
Экресса усмехнулся было, но осекся, увидев, какая угрюмая решительность отразилась на лице эльфа.
— Что ж, тем лучше, — жестом гася изображение в шаре, сказал гном и начал новое заклинание. Закрыв глаза, он нараспев призывал какое-то потустороннее существо, прося дать знак.
Перед его внутренним взором появились странные, горящие как раскаленное железо знаки. Он ясно видел два хорошо знакомых символа, но не помнил, чтобы они так переплетались.
— Думатойн и Клангеддин, — бормотал он, — Думатойн и Морадин.
— Это три бога дворфов? — спросил Лелоринель, но Экресса замер, ресницы его трепетали, он как-будто ничего не слышал.
— Но как это возможно? — прошептал он.
Лелоринель не успел спросить, о чем это он, как провидец открыл глаза.
— Чтобы найти Дзирта, тебе нужно разыскать Бренора, — объявил гном.
— Значит, в Мифрил Халл, — решил эльф.
— Неверно! — вскрикнул гном. — Потому что есть место, гораздо более важное для дворфа, но не короля, а отца.
— Опять говоришь загадками?
Экресса энергично замотал лохматой головой.
— Если найдешь самое дорогое творение рук дворфа, то найдешь и самое дорогое его сердцу существо — точнее, одно из двух, но так звучит хуже, — пояснил гном.
На лице Лелоринеля отразилось полнейшее недоумение.
— Однажды Бренор Боевой Топор сделал некий весьма ценный волшебный предмет, шедевр кузнечного мастерства, — продолжал Экресса. — И сделал для человека, которого очень любил. Этот предмет быстрее, чем пустующий трон Мифрил Халла, приведет тебя к Бренору. А с ним будет и темный эльф.
— Но что это такое? — едва сдерживаясь, воскликнул эльф. — И где оно?
Провидец засеменил к небольшому столику и взял с него лист пергамента. Гном использовал новое заклятие, с помощью которого перенес образы из своего сознания на пергамент. Закончив, он осмотрел лист, на котором точно отпечатался странный символ.
— Найди этот знак, Лелоринель, — сказал он, — и придешь к концу долгого пути.
Затем он снова стал бормотать заклинания, перенося на обратную сторону пергамента второй знак.
— Или разыщи этот, — снова обратился он к эльфу, показывая ему символ, очень похожий на первый.
Лелоринель бережно принял лист из рук гнома и рассмотрел ничего не говорившие ему знаки.
— На одной стороне знак Клангеддина, перекрытый символом Думатойна, Хранителя Тайны под Горой. На другой — знак Морадина, тоже перекрытый этим символом.
Эльф благоговейно перевернул листок.
— Полагаю, надо искать на западе, — упредил его вопрос Экресса. — Вероятно, в Глубоководье, Лускане, где-то в тех краях, я точнее не могу сказать.
— А ты в этом уверен? — спросил эльф. — Это прозрение или простое рассуждение, ведь Долина Ледяного Ветра оттуда недалеко?
Экресса помолчал, потом пожал плечами:
— А какая разница? Лелоринель поглядел на него в упор.
— Куда еще тебе податься? — спросил гном.
— Я щедро заплатил тебе, — напомнил эльф.
— В твоих руках вещь, в десять раз более ценная, — возразил гном, довольный собой.
Лелоринель снова поглядел на пожелтевший лист.
— Я не знаю, как они связаны, — признал гном. — И не знаю, как эти знаки могут привести тебя к цели. Но чары открыли мне — в этом конец твоих поисков. Больше я ничего не знаю.
— А что ждет меня в конце? — спросил эльф, противореча ранее сказанным своим словам.
— Это мне не открылось, — хитро ответил Экресса. — Попробовать еще раз?
Лелоринель, сообразив, что вопросом выдал свои тайные чувства, сразу напустил на себя равнодушный вид.
— Да уж избавь, — бросил он.
— Можно даже в стихах, — с победоносной улыбкой добавил провидец.
Эльф хотел пригрозить ему своим великолепным кинжалом, однако передумал, снова поглядев на пергамент. Тот вытеснил из его головы все другие мысли.
Вот, у него в руках вещь, которая приблизит его к цели всей жизни.
Ему нужно еще столько всего обдумать и решить, сделать столько приготовлений и преодолеть столько страхов, чтобы наконец встретиться лицом к лицу с Дзиртом До'Урденом, который так ловко прикидывается героем.
* * *
На пяти необъятных подушках возлежала Чогоругга, запихивая в клыкастый рот громадные куски баранины. Огресса была не слишком высокой, всего восемь с половиной футов, но зато такой толстой, с массивными, похожими на дубовые стволы ногами, что весила все семьсот фунтов.
В центральной и самой большой пещере Золотой Бухты хлопотало множество огров мужчин, развлекая Чогоругту и снабжая едой. Ее почитали за не обычную внешность. Кожа огрессы была глубокого фиолетового цвета, выделяя ее среди желтокожих сородичей, и оттенялась длинными, сальными, иссиня-черными волосами. Глаза при разном освещении казались то пурпурными, то темно-синими.
Чогоругга привыкла к тому, что двадцать мужчин клана Тампа постоянно увиваются вокруг нее, вся чески стараясь угодить. С тех пор как племя стало союзничать с пиратами, женщины клана приобрели еще большую власть, и мужчины буквально насту пали друг на друга, стараясь доставить ей лакомые кусочки и безделушки.
Только самый здоровый, самый подлый и самый уродливый из огров, Блуг, надсмотрщик в Золотой Бухте, не подлизывался к ней. Шептались, что Блуг даже не совсем огр и в нем течет кровь горных гигантов. Это было похоже на правду, поскольку роста в нем было почти пятнадцать футов вместо обычных десяти, а руки по толщине не уступали ногам Чогоругги.
С помощью Шилы Кри Чогоругга стала мозгом огрского населения Золотой Бухты, но Блуг был кулаком, то есть настоящим главой, когда того хотел. И с тех пор как Шила Кри отдала ему орудие невероятной силы, боевой молот, одним ударом которого можно было разнести каменную стену, громадный огр обнаглел еще больше.
— Снова приехать? — обратилась жуткая огресса к вошедшим Шиле и Беллани. — А что вкусненького привезти Чогоругге?
— Разбитый корабль, — язвительно ответила пиратка. — Как думаешь, вкусно?
В углу пещеры Блуг захихикал — как гром загремел.
Чогоругга недовольно поглядела в его сторону.
— Моя иметь Базанк теперь, — сказала она. — Моя Блуг не нужен.
Блуг нахмурился так, что складки на лбу нависли над глубоко посаженными глазками, что было бы смешно, если бы этот монстр не весил целую тонну. Базанк был сыном Чогоругга и Блуга, причиной постоянных раздоров между ними в последнее время. У огров было принято так: если сын вождя становился равным отцу в силе и подлости, а отец был еще достаточно силен, то старший без конца избивал молодого, чтобы тот не покушался на его место. Если же это не помогало, то отпрыска либо убивали, либо изгоняли. Но клан Тамп был устроен иначе. Внутри него сохранялся матриархат, и Чогоругга не потерпела бы от Блуга таких выходок — по крайней мере в отношении Базанка.
— Едва мы вышли на чистую воду, как на горизонте появились знакомые паруса, — вмешалась Беллани, с ужасом представив, что им придется наблюдать одну из знаменитых потасовок матери и отца из-за Базанка.
— Моя думай, три паруса? — с готовностью меняя тему и показывая четыре пальца, спросила огресса.
Шила Кри недовольно поглядела на волшебницу — пиратке хотелось, чтобы огры уважали только ее, — затем перевела взгляд на Чогоруггу.
— Он упорный, — согласилась она. — Придет день, и он приплывет за нами в Золотую Бухту.
Блуг снова хохотнул, а с ним и Чогоругта, оба с удовольствием представили, как полакомятся свежей человечиной.
Шила Кри к ним присоединилась, хотя ей было совсем не смешно, а потом сделала Беллани знак идти за ней и направилась к выходу из пещеры, от куда можно было попасть в туннели, ведущие вверх, внутрь горы.
Комната Шилы была гораздо меньше, чем пещера огров, но зато необыкновенно богато обставлена. Изящные светильники, укрепленные на неровных стенах, лили мягкий свет, проникавший во все темные уголки, дорогие ковры были постелены таким толстым слоем, что пружинили под ногами.
— Утомил меня этот Дюдермонт, — пожаловалась Шила чародейке.
— Похоже, на это он и рассчитывает, — отозвалась Беллани. — Думает, что мы устанем бегать от него и встретимся с его «Морской феей» в открытом море, измотанные погонями.
Шила поглядела на подругу, которой доверяла больше, чем кому-либо из своей команды, улыбнулась и кивнула. Пиратка ценила Беллани. Эта умная женщина, всегда просчитывающая последствия, мастер своего дела, была лучшим приобретением в ее команде. Шила Кри доверяла ей целиком и полностью — Беллани первая получила клеймо, после того как пиратка решила использовать гравировку на Клыке Защитника как знак своей банды. Шила даже полюбила Беллани как сестру и всегда прислушивалась к ее словам, несмотря на свою непомерную гор дыню и то, что подруга, по мнению жестокой капитанши, слишком мягко относилась к пленным.
За последние пару месяцев «Морская фея» уже трижды брала их след, хотя Шила не была уверена, что в первый раз их вообще заметили, а две следующие встречи, возможно, были просто случайными. Однако не исключено, что Беллани права. Может, именно так Дюдермонт и охотился за неуловимыми пиратами. Гонялся за ними, пока бегство неизматывало их вконец, и они вынуждены были принять бой.
При мысли о том, что придется принять сражение с «Морской феей» в открытом море, по спине Шилы пробежал холодок.
— Но мы на это не поддадимся, — заявила пиратка, и Беллани вздохнула с облегчением, поскольку не испытывала ни малейшего желания помериться силами со знаменитым Робийардом.
— По крайней мере в море, — продолжила Шила Кри, подойдя к отверстию в стене, служившему окном, из которого открывался вид на бухту и дальние рифы. — Но он не дает нам заработать и должен за это заплатить.
— Может, в один прекрасный день он сдуру последует за нами в Золотую Бухту. Пусть тогда под данные Чогоругги засыплют палубу его корабля камнями, — поддержала Беллани.
Но Шила Кри, глядевшая на холодные волны, которые сейчас должен был рассекать ее корабль в поисках богатства и славы, сомневалась, что ей хватит терпения дождаться этого дня. Ведь есть и другие способы сведения счетов.
Глава 4. КЛЕЙМО
Вот теперь Реджису из Одинокого Леса нравилось, как идет заседание Совета. Хафлинг удобно сидел в мягком кресле, сложив ручки на животике, его миловидное личико выражало полнейшее довольство, когда перед членами Совета проводили пленных, Которых он с друзьями захватил на дороге к югу от Бремена. Правда, не всех, поскольку один еще не оправился от удара в грудь, а женщина, которую друзья считали атаманшей банды, ждала в другой комнате и должна была быть представлена Совету отдельно.
— Должно быть, здорово иметь таких друзей, — холодно шепнул на ухо Реджису советник Тамарут из Истхевена, никогда не питавший к представителю Одинокого Леса большой симпатии.
Хафлинг довольно громко прочистил горло, что бы привлечь внимание других советников, и показал на двух негодяев, с которыми сразился сам — точнее, заставил подраться друг с другом.
— Этих я захватил сам, мне никто не помогал.
Тамарут сердито хмыкнул и откинулся в кресле.
Реджис пригладил каштановые локоны и снова сложил руки на животе. Помимо воли по его личику расползлась довольная улыбка.
Больше никто не высказал никаких сомнений, разбойников все разглядели как следует, и Кассиус произнес установленную фразу:
— Поскольку вы неповинны в чужой смерти — по крайней мере нам это неизвестно, — вам сохранят жизнь.
— Если только не помрет тот, которому Бренор всадил топор в грудь, — вставил советник из Керр-Кенинга, самый молодой из всех и не всегда выбиравший выражения. Несмотря на неуместность замечания, в зале раздались приглушенные смешки.
Кассиус призвал всех к тишине и продолжил:
— Но никто не простит ваши преступления, — продолжал старейшина. — Поэтому вы приговариваетесь к десятилетней службе на борту любого судна, по выбору советника Кемпа, чтобы рыбачить в озере Мер Дуалдон. Вся ваша добыча, за вычетом расходов Кем па на судно и стражу и за вычетом того, что необходимо для поддержания ваших презренных жизней, поступит в объединенный фонд Десяти Городов, Таково решение Совета. Вы с ним согласны? — А у нас есть выбор? — буркнул самый здоровый из разбойников, побежденный Кэтти-бри.
— И даже больший, чем вы заслужили, — вмешался Кемп. — Попади вы в руки лусканским властям, вас отправили бы на Карнавал Воров и замучили бы до смерти на глазах улюлюкающей толпы. Если хотите, мы можем устроить нечто подобное.
Закончив, он взглянул на Кассиуса, и тот согласно кивнул.
— Так что же вы выбираете? — снова обратился старейшина к бандитам.
Разумеется, ответ никого не удивил, и разбойников вывели из зала, а затем отправили в Таргос, где их ждал корабль, на котором им предстояло провести ближайшие десять лет.
Едва их увели, Кассиус призвал всех поблагодарить Реджиса и его друзей.
Маленький хафлинг млел от восторга.
— Но, боюсь, нам еще раз придется просить наших славных героев о помощи, — после паузы произнес Кассиус и сделал знак стражам.
Один из них вышел и вернулся с Джул Перец. Плененная атаманша, невзирая на свое незавидное положение, имела царственный вид.
Реджис глядел на нее даже с почтением. Высокая и статная, с блестящими умными глазами и гладки ми черными волосами, она стояла прямо и уверенно, словно все происходящее было досадным недоразумением, а жалкие людишки, собравшиеся здесь, не представляли для нее никакой угрозы.
Вместо удобной рубашки и штанов на ней сейчас был простой серый сарафан, чуть приспущенный на одном плече. Платье было невзрачным, даже мешковатым, но женщине тем не менее удалось уложить его складки так, что хорошо угадывались формы тела и большая красивая грудь. С одной стороны по дол был разорван, и Реджис подозревал, что это дело рук самой Джул, — чтобы показать крепкое округлое бедро.
— Джул Перец, — удивленно и слегка насмешливо произнес Кассиус. — Это твое настоящее имя?
— Я должна сообщить, какое имя мне дали родители? — спросила женщина глубоким выразительным голосом. Она говорила с заметным восточным акцентом, придававшим ее речи резкость и сухость. — Разве я не могу выбрать себе такое имя, какое пожелаю?
— Да, так многие делают, — неприязненно заметил Кассиус.
— Так делают незаурядные люди, — уверенно заявила Джул. — Бриллиант сверкает, перец жжет. — И она хищно улыбнулась, так, что советники, по пре имуществу мужчины, нервно заерзали в креслах.
Реджис тоже не смог устоять перед этой женщиной, но он старался видеть не только ее физическую красоту — ничуть не меньше его привлекали ее живой ум и хитрость. Хафлинг знал, что этой дамочки надо опасаться, однако все же был бы не прочь познакомиться с ней поближе.
— Могу я узнать, почему меня держат здесь вопреки моему желанию и воле? — спросила она, когда все успокоились.
Кассиус усмехнулся и обличительным жестом протянул к ней руку:
— Это ясно как день — за преступления против Десяти Городов.
— Тогда перечислите их, — спокойно попросила Джул. — Я ни в чем не виновата.
— Твоя банда… — начал было старейшина.
— Нет у меня никакой банды, — перебила Джул, сверкнув глазами. — Я направлялась в Десять Городов и случайно повстречалась с этими бродягами. Ни кто они такие, ни что там делают, я не знала, но у них был хороший костер и сносная кормежка, вот я и решила, что лучше уж болтать с ними, чем слышать один лишь бесконечный свист ветра.
— Что за выдумки! — возмутился один из советников. — Как говорит Дзирт До'Урден — а у нас нет оснований не верить ему, — когда эти два молодчика прибежали к тебе, ты разговаривала с ними со знанием дела!
— Вот именно, — поддержал другой представитель.
— Тогда, пожалуйста, повторите, что именно я сказала, — попросила она, усмехаясь так, словно заранее знала, что у них ничего против нее нет. — Я действительно говорила со знанием дела с этими недоумками, я им рассказала о Дзирте, Бреноре и Кэтти-бри. Само собой, как и любой путешественник в Долине Ледяного Ветра, я знаю о них достаточно. Разве я не сказала, что эти тупицы сваляли дурака и попались в западню, устроенную дроу и его друзьями? Что в этом удивительного?
Советники начали перешептываться, а Реджис, преисполнившись уважения к изобретательности этой женщины, смотрел на нее улыбаясь. Он уже сейчас с уверенностью мог сказать, что, обладая такой внешностью в сочетании с умом и хитростью, она легко выйдет сухой из воды.
Правда, Реджис был уверен, что она и есть главарь банды, что бы Джул сейчас ни говорила.
— Мы обсудим это дело, — объявил Кассиус, поскольку спор зале собраний уже разгорелся не на шутку.
Джул понимающе усмехнулась:
— Значит, я свободна?
— Тебе лучше пройти в предоставленное помещение, — сдержанно ответил старейшина и сделал знак стражникам.
Они с двух сторон подошли к Джул, а она, бросив на Кассиуса взгляд победителя, повернулась, при этом так поведя плечом, что у большинства мужчин пере сохло во рту.
Реджис усмехнулся и тут заметил странный, но такой узнаваемый знак на правой лопатке женщины. Хафлинг замер с широко раскрытыми глазами.
— Стойте! — крикнул он, вскочил со своего места и торопливо полез под стол, чтобы не обходить его.
Стражники Джул остановились, удивленные неожиданным волнением.
— Повернись! — велел хафлинг женщине. — Повернись! — повторил он, энергично жесткулируя, но она не двигалась, не сводя с него изумленного взгляда.
— Кассиус, вели ей повернуться! — обратился Реджис к старейшине, удивленному не меньше разбойницы.
Сам он тем временем ухватил женщину за правый рукав и потянул. Она не поддавалась, но маленький Реджис дернул с неожиданной для него силой, и всем стала видна отметина на плече разбойницы.
— Вот оно! — тыча пальцем, воскликнул Реджис.
Джул вырвалась, но теперь уже Кассиус и все советники поняли, в чем дело, и женщину, покорившуюся без особой охоты, заставили показать знак.
Хафлинг, чтобы лучше разглядеть его, взгромоздился на стул, но даже без проверки он знал, что зоркие глаза его не подвели и знак на плече женщины принадлежал Бренору Боевому Топору, причем король дворфов использовал его единственный раз — когда выгравировал на Клыке Защитника. Более то го, отметина была точно такого же размера, словно ее выжгли на коже, раскалив сам молот. Хафлинг едва не лишился чувств.
— Откуда это у тебя?
— Бандитский знак, — высказался Кассиус. — Между прочим, так принято во многих гильдиях и бандах.
— Но этот — особенный, — жарко возразил Реджис.
— Ты его знаешь?
— С этой женщиной должны поговорить мои друзья, — решительно заявил хафлинг. — Немедленно.
— Сначала мы закончим с ней разбираться, — воз разил советник Тамарут.
— Должно быть, здорово иметь таких друзей, — холодно шепнул на ухо Реджису советник Тамарут из Истхевена, никогда не питавший к представителю Одинокого Леса большой симпатии.
Хафлинг довольно громко прочистил горло, что бы привлечь внимание других советников, и показал на двух негодяев, с которыми сразился сам — точнее, заставил подраться друг с другом.
— Этих я захватил сам, мне никто не помогал.
Тамарут сердито хмыкнул и откинулся в кресле.
Реджис пригладил каштановые локоны и снова сложил руки на животе. Помимо воли по его личику расползлась довольная улыбка.
Больше никто не высказал никаких сомнений, разбойников все разглядели как следует, и Кассиус произнес установленную фразу:
— Поскольку вы неповинны в чужой смерти — по крайней мере нам это неизвестно, — вам сохранят жизнь.
— Если только не помрет тот, которому Бренор всадил топор в грудь, — вставил советник из Керр-Кенинга, самый молодой из всех и не всегда выбиравший выражения. Несмотря на неуместность замечания, в зале раздались приглушенные смешки.
Кассиус призвал всех к тишине и продолжил:
— Но никто не простит ваши преступления, — продолжал старейшина. — Поэтому вы приговариваетесь к десятилетней службе на борту любого судна, по выбору советника Кемпа, чтобы рыбачить в озере Мер Дуалдон. Вся ваша добыча, за вычетом расходов Кем па на судно и стражу и за вычетом того, что необходимо для поддержания ваших презренных жизней, поступит в объединенный фонд Десяти Городов, Таково решение Совета. Вы с ним согласны? — А у нас есть выбор? — буркнул самый здоровый из разбойников, побежденный Кэтти-бри.
— И даже больший, чем вы заслужили, — вмешался Кемп. — Попади вы в руки лусканским властям, вас отправили бы на Карнавал Воров и замучили бы до смерти на глазах улюлюкающей толпы. Если хотите, мы можем устроить нечто подобное.
Закончив, он взглянул на Кассиуса, и тот согласно кивнул.
— Так что же вы выбираете? — снова обратился старейшина к бандитам.
Разумеется, ответ никого не удивил, и разбойников вывели из зала, а затем отправили в Таргос, где их ждал корабль, на котором им предстояло провести ближайшие десять лет.
Едва их увели, Кассиус призвал всех поблагодарить Реджиса и его друзей.
Маленький хафлинг млел от восторга.
— Но, боюсь, нам еще раз придется просить наших славных героев о помощи, — после паузы произнес Кассиус и сделал знак стражам.
Один из них вышел и вернулся с Джул Перец. Плененная атаманша, невзирая на свое незавидное положение, имела царственный вид.
Реджис глядел на нее даже с почтением. Высокая и статная, с блестящими умными глазами и гладки ми черными волосами, она стояла прямо и уверенно, словно все происходящее было досадным недоразумением, а жалкие людишки, собравшиеся здесь, не представляли для нее никакой угрозы.
Вместо удобной рубашки и штанов на ней сейчас был простой серый сарафан, чуть приспущенный на одном плече. Платье было невзрачным, даже мешковатым, но женщине тем не менее удалось уложить его складки так, что хорошо угадывались формы тела и большая красивая грудь. С одной стороны по дол был разорван, и Реджис подозревал, что это дело рук самой Джул, — чтобы показать крепкое округлое бедро.
— Джул Перец, — удивленно и слегка насмешливо произнес Кассиус. — Это твое настоящее имя?
— Я должна сообщить, какое имя мне дали родители? — спросила женщина глубоким выразительным голосом. Она говорила с заметным восточным акцентом, придававшим ее речи резкость и сухость. — Разве я не могу выбрать себе такое имя, какое пожелаю?
— Да, так многие делают, — неприязненно заметил Кассиус.
— Так делают незаурядные люди, — уверенно заявила Джул. — Бриллиант сверкает, перец жжет. — И она хищно улыбнулась, так, что советники, по пре имуществу мужчины, нервно заерзали в креслах.
Реджис тоже не смог устоять перед этой женщиной, но он старался видеть не только ее физическую красоту — ничуть не меньше его привлекали ее живой ум и хитрость. Хафлинг знал, что этой дамочки надо опасаться, однако все же был бы не прочь познакомиться с ней поближе.
— Могу я узнать, почему меня держат здесь вопреки моему желанию и воле? — спросила она, когда все успокоились.
Кассиус усмехнулся и обличительным жестом протянул к ней руку:
— Это ясно как день — за преступления против Десяти Городов.
— Тогда перечислите их, — спокойно попросила Джул. — Я ни в чем не виновата.
— Твоя банда… — начал было старейшина.
— Нет у меня никакой банды, — перебила Джул, сверкнув глазами. — Я направлялась в Десять Городов и случайно повстречалась с этими бродягами. Ни кто они такие, ни что там делают, я не знала, но у них был хороший костер и сносная кормежка, вот я и решила, что лучше уж болтать с ними, чем слышать один лишь бесконечный свист ветра.
— Что за выдумки! — возмутился один из советников. — Как говорит Дзирт До'Урден — а у нас нет оснований не верить ему, — когда эти два молодчика прибежали к тебе, ты разговаривала с ними со знанием дела!
— Вот именно, — поддержал другой представитель.
— Тогда, пожалуйста, повторите, что именно я сказала, — попросила она, усмехаясь так, словно заранее знала, что у них ничего против нее нет. — Я действительно говорила со знанием дела с этими недоумками, я им рассказала о Дзирте, Бреноре и Кэтти-бри. Само собой, как и любой путешественник в Долине Ледяного Ветра, я знаю о них достаточно. Разве я не сказала, что эти тупицы сваляли дурака и попались в западню, устроенную дроу и его друзьями? Что в этом удивительного?
Советники начали перешептываться, а Реджис, преисполнившись уважения к изобретательности этой женщины, смотрел на нее улыбаясь. Он уже сейчас с уверенностью мог сказать, что, обладая такой внешностью в сочетании с умом и хитростью, она легко выйдет сухой из воды.
Правда, Реджис был уверен, что она и есть главарь банды, что бы Джул сейчас ни говорила.
— Мы обсудим это дело, — объявил Кассиус, поскольку спор зале собраний уже разгорелся не на шутку.
Джул понимающе усмехнулась:
— Значит, я свободна?
— Тебе лучше пройти в предоставленное помещение, — сдержанно ответил старейшина и сделал знак стражникам.
Они с двух сторон подошли к Джул, а она, бросив на Кассиуса взгляд победителя, повернулась, при этом так поведя плечом, что у большинства мужчин пере сохло во рту.
Реджис усмехнулся и тут заметил странный, но такой узнаваемый знак на правой лопатке женщины. Хафлинг замер с широко раскрытыми глазами.
— Стойте! — крикнул он, вскочил со своего места и торопливо полез под стол, чтобы не обходить его.
Стражники Джул остановились, удивленные неожиданным волнением.
— Повернись! — велел хафлинг женщине. — Повернись! — повторил он, энергично жесткулируя, но она не двигалась, не сводя с него изумленного взгляда.
— Кассиус, вели ей повернуться! — обратился Реджис к старейшине, удивленному не меньше разбойницы.
Сам он тем временем ухватил женщину за правый рукав и потянул. Она не поддавалась, но маленький Реджис дернул с неожиданной для него силой, и всем стала видна отметина на плече разбойницы.
— Вот оно! — тыча пальцем, воскликнул Реджис.
Джул вырвалась, но теперь уже Кассиус и все советники поняли, в чем дело, и женщину, покорившуюся без особой охоты, заставили показать знак.
Хафлинг, чтобы лучше разглядеть его, взгромоздился на стул, но даже без проверки он знал, что зоркие глаза его не подвели и знак на плече женщины принадлежал Бренору Боевому Топору, причем король дворфов использовал его единственный раз — когда выгравировал на Клыке Защитника. Более то го, отметина была точно такого же размера, словно ее выжгли на коже, раскалив сам молот. Хафлинг едва не лишился чувств.
— Откуда это у тебя?
— Бандитский знак, — высказался Кассиус. — Между прочим, так принято во многих гильдиях и бандах.
— Но этот — особенный, — жарко возразил Реджис.
— Ты его знаешь?
— С этой женщиной должны поговорить мои друзья, — решительно заявил хафлинг. — Немедленно.
— Сначала мы закончим с ней разбираться, — воз разил советник Тамарут.