Самохин Дмитрий. У смерти твои глаза

   — Столик. Два кия. Шары. И по бокалу пива, — приказал Керосин.
   Администратор засуетился, как заботливая медсестра около умирающего миллионера.
   Толя Керосин выглядел как преуспевающий бизнесмен, а вовсе не как заштатный бандит. Дорогой двубортный костюм, жилет, золотые часы на цепочке. Все говорило о довольстве и достатке. А очень дорогой аромат, который на несколько метров распространялся вокруг Керосина, очаровывал всех попадавших в сферу его влияния.
   Администратор подал нам кии, выложил треугольник из шаров на столе, поклонился и удалился. Шепот, донесшийся до моего слуха из служебной комнаты, говорил о том, что косточки у меня сегодня будут сверкать от чистоты.
   Я натер кий мелом, приладился брюхом на стол и начал партию.
   — Зачем звал меня? — живо поинтересовался Керосин.
   — Дело есть важное, — сообщил я, забивая шар в лузу.
   Керосин крякнул от досады.
   — Так говори, а не тяни, как сельский поп заупокойную службу. — Толя нервничал. Он не любил проигрывать.
   — Ты же работаешь на Ульяна?
   — Я пашу только на себя. Ульяну же отстегиваю от прибылей.
   Я промахнулся. Шар срикошетировал от бортов и остановился перед Керосином. Он радостно потер руки и взялся за кий. Из служебного помещения клуба появилась официантка с подносом, на котором возвышались две литровые кружки.
   — Ты не замечал ничего интересного в последнее время?
   — Что имеешь в виду?
   — Что-то не такое, как всегда.
   — Поразительный намек.
   Толя Керосин пожал плечами и закатил мой шар в лузу. Партия уравнялась.
   — Чем последнее время занимается Мертвый? — подошел я с другой стороны.
   — Да все как обычно. Бизнес есть бизнес. Толя хотел, чтобы я напрямую спросил его, а не ходил вкруг да около.
   — Ульян не занимается сейчас чем-либо особенным?
   — Что ты вкладываешь в понятие особенный? — лукаво спросил Керосин и промахнулся.
   — Слушай, не прикидывайся идиотом, — вспылил я. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. И что я хочу от тебя услышать.
   — Ладно, — согласился Толя, внимательно наблюдая, как я медленно, но уверенно раскатывал партию. — Есть одна тема, в которую Мертвый впрягся. Только я ничего не знаю. Он меня забыл посвятить в суть.
   — Кто знает подробности?
   — Решетка. Он правая рука Ульяна. Думаю, что он в курсе, — задумчиво ответил Керосин.
   — Как до Решетки добраться?
   — Тебе никак. Да и не думаю, что он на вопросы отвечать будет.
   — А если я вежливо задам?
   — Хоть трижды вежливо. Решетка даже под пытками не расколется. Своих закладывать не станет, — заявил Толя.
   — Что предложишь? — поинтересовался я.
   — Зачем тебе Ульян-то? Откуда такая тяга к мертвечине? — ехидно осведомился Керосин.
   — Потянуло чего-то, — уклонился я от ответа и забил последний шар противника.
   — Партия, — объявил я.
   — Реванш, — потребовал Керосин. И я склонился над столом, выкладывая треугольник.
   — Тебе к Решетке не подобраться. Ты чужой. Он насторожится. И ни слова не скажет. А вот если подкоп произведу я, то шансы есть, и при этом недурные.
   Керосин ехидно ухмыльнулся.
   — Что я должен сделать, чтобы ты вошел в тему? — спросил я, уступая место Толе за столом.
   — Проиграй мне! — предложил Керосин.
   — Ну, этого ты от меня не дождешься, — пообещал я, наблюдая, как Керосин промахивается по шару.
   — Что я должен узнать?
   — Только чем последнее время занят Мертвый.
   — Ты намерен пригласить его на свидание, но боишься, что он не найдет для тебя времени? — с серьезной миной поинтересовался Толя.
   — Просто узнай. И все, — сказал я.
   — Такса обычная. Ты в курсе, — выставил условие Керосин.
   — Сколько тебе нужно времени для работы?
   — Дня три.
   — У тебя они есть, — пробормотал я, закатывая один за другим четыре шара.
   Но затем удача изменила мне, и Керосин взял партию. А потом еще три партии подряд. Вошедший в раж, Толя предложил сделать ставку и играть на деньги. Я согласился. Поставил двадцать рублей на кон. Проиграл. Предложил поднять ставку и выиграл три сотни рублей. Керосин никак не мог остановиться. Но после проигрыша трех сотен его азарт испарился и наступило похмелье. Четвертую партию играть он отказался и быстро покинул клуб.
   Я попросил администратора вызвать мне такси и вышел на крыльцо клуба.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

   Крючок заброшен в воду. Поплавок держится на поверхности. Осталось только ждать поклевок. Но не сидеть же сложа руки в ожидании того, когда Решетка клюнет на нехитрую приманку Керосина. Стоило самому вооружиться и побродить по злачным притонам, выслушивая и вынюхивая. Вдруг кто-то забудется да сболтнет что-нибудь полезное для дела по пьяной лавочке.
   Но если серьезно, то идея была. И весьма неплохая.
   В то время как Керосин будет убалтывать Решетку и действовать в тылах Ульяна Мертвого, мне стоило поиграть в диверсанта и пробраться в лагерь Пятиримова. Возможно ли это? Вот вопрос, на который стоило найти ответ.
   Вернувшись домой, я поздоровался в холле со Сфинкс, которая несла вахту по охране дверей. Выяснил, дома ли Гонза Кубинец. Получил отрицательный ответ. Задумался, проходя в кухню, куда мог подеваться мой компаньон. Ужина, как и следовало ожидать, нигде не наблюдалось. Куда я только не заглядывал. В который раз пообещав себе найти повара с отличными рекомендациями, чтобы больше не болела голова над блюдами, я забрался в холодильник и выставил на стол все съедобное, что удалось обнаружить. Насытившись, я поднялся в кабинет на втором этаже, достал сотовый телефон, презентованный Гошей Кочевеем, и вытянул из памяти номер Вани Дубай.
   Дубай ответил сразу же, точно только и ждал моего звонка.
   — Слушаю тебя, Туровский.
   — У меня появилась идея. Требуется твоя помощь.
   — Слушаю тебя внимательно. — Спокойный рассудительный голос Дубай способен был убаюкать.
   — Мне нужна работа… — начал было я, но невозмутимый и терпеливый Дубай вдруг отпустил колкость:
   — Обратись на биржу труда.
   — Мне нужно попасть в администрацию к Пятиримову, — озвучил я требование.
   — Так. Притормаживай на поворотах. Дай подумать.
   Молчание. В это время я пытался посчитать трещинки на бледном потолке, но все время сбивался.
   — Есть у нас человечек свой в администрации. Только личность вы слишком известная. Если засветитесь, то этого человека мы можем потерять.
   — Это ваш риск. В конце концов вы можете потерять не только человека, но и бизнес.
   — Завтра утром. В десять я приеду к вам вместе с чиновником. Будьте готовы. Только хочу вас предупредить, что наш человек не в курсе ситуации и добраться до этой информации он не смог. Мы уже пытались.
   — Ничего. Я попробую.
   Я повесил трубку и отправился в спальню. Раздевшись, я устало рухнул на постель и погрузился в вязкий капризный сон. Я очутился на бесконечном поле с высокой, по пояс, травой и желтоголовыми подсолнухами. Поле дотягивалось до горизонта, затем поднималось и уходило в небо. Заполнив просторы небес, поле возвращалось с другой стороны к горизонту и простиралось ко мне. Я поднял глаза к небу и обнаружил, что поле находилось подо мной и надо мной. А также со всех сторон, точно я оказался внутри травяного мячика. Я вздохнул, набрал полную грудь свежего влажного воздуха и размеренно пошел вперед, размышляя над тем, что я делаю в этом изолированном пространстве. Одновременно с этими мыслями я поразился тому, что прекрасно понимаю реальную сущность окружающего меня пространства. Сон. Я находился во сне. Каком-то странном фрейдистско-мурукамиевском сне. Не заметив как, я миновал рубеж горизонта и взобрался на небо. Теперь я ступал по небу и то и дело задирал голову вверх, отмечая, что небо, в сущности, то же самое, что и земля, а земля мало чем отличается от неба. Наполнившись этим убеждением, я дернулся и вдруг оторвался от травяного в подсолнухах неба и стал падать к земле. Достигнув тверди, я проснулся.
   Открыв глаза, я обнаружил, что уже наступило утро. Часы показывали половину восьмого утра. Я поднялся, прошел в ванную комнату и принял душ. Насухо вытершись, я оделся и спустился в столовую, где обнаружил Гонзу. Кубинец сидел за столом над вчерашним выпуском «Санкт-Петропольских ведомостей» и потягивал из стакана молоко.
   — Как прошло свидание? — поинтересовался я, открывая холодильник.
   — Какое свидание? — отрываясь от газеты, спросил Кубинец.
   — Я уж не знаю какое. Тебе виднее.
   Я налил себе кружку молока. Достал четыре яйца, зеленый лук, кирпичик голландского сыра и отправился к плите. Я намеревался приготовить себе некое подобие омлета. С пивоварением у меня было отлично, а вот с повседневной кулинарией как-то не очень клеилось.
   — Я не ходил ни на какое свидание, — хмуро пробормотал Кубинец.
   — Брось, тебе нечего от меня скрывать. Мы же почти что родственники или как братья, — возмутился я, разбивая яйца.
   — Я ездил к хакерам, — признался Кубинец.
   — Если твоя физиономия говорит о результате, то, надо понимать, полный провал, — высказал я предположение.
   — Точно. Вскрыть файлы пока не удалось. Какая-то бредятина. Но они божились, что в течение ближайших пяти дней получат информацию. Попробуют новый дешифратор.
   Я мелко накромсал лук и обсыпал им взбитые с молоком яйца. Отрезал от кирпичика сыра кусочек, натер его на мелкой терке и, посыпав омлет сверху, накрыл сковороду крышкой.
   — Включи ящик, — попросил я.
   Кубинец подхватил пульт и исполнил мою просьбу. Маленький экран под потолком справа от меня вспыхнул белым огнем и проявил картинку.
   — Найди новости.
   Кубинец переключил на канал «Петрополь». Новости как раз начинались. Появилось лицо диктора — строгой женщины лет двадцати пяти, которой больше подошло бы веселиться в каком-нибудь клубе, а не сидеть с кислой физиономией в студии и озвучивать сухие строчки сообщений.
   — Внимание. Экстренный выпуск программы. С вами Елизавета Дворецкая. Только что поступила полицейская сводка. В районе Парнас были найдены три трупа. Одно тело удалось опознать. Им оказался известный в городе частный детектив и пивовар Даг Туровский.
   Я чуть не уронил сковороду себе на ногу. Резко обернулся, грохнул сковороду на стол и упал на стул, внимательно впиваясь в экран, но диктор более не вернулась к означенной теме. Она пообещала:
   — Как только ситуация прояснится, мы сообщим вам новые подробности.
   И перешла к грядущему юбилею города, до начала празднования которого осталась всего неделя.
   — Чего-то я не понял? — пробормотал Кубинец. — Если ты покойник, то у меня сейчас спиритический сеанс начался?
   — Нет. Я просто воскрес, — предложил я весьма оригинальную версию.
   — Это как раз та встреча, о которой ты рассказывал?
   — Да, — задумчиво сказал я, пытаясь понять, что происходит.
   — Похоже, твоим спасителям зачем-то понадобилось тебя похоронить.
   Я до этой мысли дошел и сам. Две минуты размышлений, и подсказка всплыла, как перископ подводной лодки.
   Звонить Ване Дубай я не стал. Погрузился в гостиной в свое кресло и задремал. Но вынужден был проснуться через пятнадцать минут. Входная дверь разразилась звонком, грозя перебудить весь квартал. Звонок умолк. А через минуту в кабинет ворвалась шумная толпа — вся из людей в черном. Не обращая на меня внимания, они закружились по кабинету, что-то измеряя и вынюхивая.
   — Какого черта. Что здесь происходит? — возмутился я.
   — Не беспокойтесь, Даг. Эти люди должны подготовить место действия к спектаклю, который мы сыграем на бис, — ответил мне входящий в кабинет Ваня Дубай.
   — Что за спектакль?
   — Похороны. Ваши похороны, Туровский. Послушаете заодно, что о вас люди говорят.
   — Ага. Законспектирую. А затем буду шантажировать, — мрачно пошутил я.
   — Это будет отвлекающий маневр. Пока вас будут хоронить, вы под вымышленным именем начнете работать в аппарате вице-губернатора города.
   — А мое лицо? — спросил я.
   — Что ваше лицо? — не понял Дубай. — С ним, по-моему, все в порядке.
   — Благодаря вам я стал публичным человеком. Мое лицо зафиксировали телеканалы в памяти горожан. Да меня срисуют сразу же, стоит мне пересечь порог администрации.
   — Не волнуйтесь об этом, Туровский. Мы сделаем вам легкую пластическую операцию, — с улыбкой людоеда пообещал Дубай.
   — Что значит пластическую операцию? Я не подписывался ни на какую пластическую операцию. — От возмущения я аж вскочил из кресла.
   — Не беспокойтесь. Я же говорю, все будет тихо, мирно, безболезненно. К тому же по окончании работы мы вернем вам ваше лицо.
   — Замечательно. — Я развел руками и опустился в кресло.
   — Кстати, познакомьтесь с Игорем Всеславовичем Рубахиным, вице-губернатором города.
   Ваня Дубай указал на хмурого мужчину в сером костюме, вошедшего в комнату. Лицо мужчины мне было знакомо благодаря телеэкрану.
   — Мы поддерживаем Рубахина. А Рубахин поддерживает нас. Не секрет, что скоро Пятиримова сместят. Будут выборы. Мы профинансируем кандидатуру Рубахина.
   Чувствовалось, что прямолинейность Дубай пришлась не по вкусу вице-губернатору. Он сморщился, как перезрелый персик, и выражал нетерпение.
   — Иван Михайлович, зачем вы привезли меня сюда? Это излишне. Молодой человек мог бы сам приехать в администрацию и все нюансы…
   — Помолчи, Рубаха. Твое дело маленькое. Сидеть и молчать, — оборвал его Дубай.
   Надо же какие нежности — Иван Михайлович, Рубаха.
   — Туровский, специалисты по пластике уже приехали. Они готовы провести операцию прямо здесь. От вас требуется выделить помещение, лечь на операционный стол и молчать, как подопытный кролик, — обрадовал Дубай.
   Я раскрыл рот, закрыл его, вновь открыл и вновь закрыл.
   — Репетируете роль золотой рыбки? — поинтересовался Дубай.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   Под операционную я выделил столовую. Я предложил раздвинуть обеденный стол и все провести, что называется, в походных условиях. Но специалисты оказались подкованными и всю аппаратуру привезли с собой. Даже специальное кресло, помесь стоматологического и гинекологического. Куда меня и загрузили. Откинули голову на специальный держатель, закрепили ремешок на шее. Так что дергайся, рыпайся, а эффект один. Нулевой. Да и задушиться недолго.
   Я подумал: «Сейчас наручниками прикуют к подлокотникам, И смоются. Задачка из учебника „Занимательная математика“: „Спустя какой промежуток времени прикованный наручниками к креслу и всеми покинутый человек умрет от голода?“
   Невеселая перспектива.
   Вокруг кресла выставили почетный караул из софитов, направленных мне в лицо. Свет вспыхнул. Это было мучительно. Слепящий нервный свет. Меня обступили люди в белых халатах, попросили закрыть глаза. Могли бы и не просить. При таком освещении глаза просто не открывались. Я ничего не видел. Только ощущал, как чьи-то резиновые руки нанесли мне на лицо что-то холодное и вязкое и стали разравнивать. Это продолжалось минут сорок. Я откровенно заскучал. После нанесения материала на поверхность лица специалисты на пять минут покинули меня, а когда вернулись, занялись лепкой. Такое ощущение, что собрались ребятишки в детском садике, получили пластилин и стали товарищу новое личико из разноцветного пластилина ваять. Ухо будет желтое. Носик, как кавказский хребет, горбатый и белый. Подбородок колышком цвета гнилого яблока. Представив себя разноцветным, я хмыкнул, отчего лицо дернулось. Я тут же получил длинную тираду специалиста о безответственности и шиле в заднице. Пообещал про себя не дергаться и призадумался, как скоротать времечко, уходящее на операцию. Но ничего хорошего в голову не пришло. А через минуту мне разрешили раскрыть глаза и попросили полежать пять минут не шевелясь, чтобы лицо затвердело.
   Пять минут протекли медленнее, чем вся операция. Я пялился в потолок столовой и пытался сообразить, что же в итоге получилось.
   Когда мне разрешили встать, я бросился в холл к зеркалу. Увиденное меня поразило настолько, что минуту я стоял с открытым ртом и не дышал. Дыхание без моего решения остановилось, замерло, ожидая моей реакции.
   — Как вам новый имидж? — ехидно поинтересовался Дубай.
   Я метнул в него злобный взгляд и вернулся к самосозерцанию.
   В холле появился Гонза. Он мельком скользнул по мне взглядом, зацепился, вгляделся внимательно и возмущенно спросил:
   — А вам обязательно таскать одежду Туровского? И что за чучело вы тут выставили? Он не узнал меня.
   — Кубинец, я, конечно, не эксперт, но, по-моему, ты попал, — язвительно заметил я.
   Гонза от неожиданности подпрыгнул и занес руку, чтобы меня перекрестить и изгнать дьявольский дух. Потом пригляделся, измерил лицо взглядом, крякнул и сказал:
   — Советую тебе это лицо оставить. Оно куда симпатичнее, чем настоящее.
   — Я подарю его тебе на Рождество, — ответил я.
   Мое лицо напоминало лицо старого грузчика, утомленного работой, истеричной женой, тремя сопливыми шалунами и вечно исчезающими в пасти «семейного бюджета» деньгами. Сколько ни заработаешь, все сожрет. Исчерченный морщинами лоб, грубый нос картофелиной с открытыми порами и мелким черным волосом в ноздрях. Резкий неряшливый рот, в уголках которого, если покопаться, можно было найти залежи съестных припасов на черный день. Пренеприятнейшая личность, но, что поразительно, это лицо, сидевшее на моем как родное, нельзя было упрекнуть в искусственности. Даже зная, что это маска, а под ней скрывается истинная внешность человека, я усомнился бы в собственном здравомыслии, настолько все выглядело идеально и естественно.
   — Вы считаете, что эта личина лучше подходит для сотрудника аппарата губернатора? — поинтересовался я у Дубай.
   — Наши психологи разработали этот портрет. Они считают, что это лицо не будет привлекать внимание. Излишнее внимание. К тому же, если кто-то и испытает приступ любопытства, то тут же его потеряет. Поверьте, Туровский, это лицо настолько неприятно, что невольно хочется отвести глаза.
   Как ни странно, я ему верил. И испытывал жуткое желание смыть с лица эту мерзость.
   — Куда катится мир, у криминала свои психологи появились. Вы, когда на ликвидацию идете, сначала с психологами советуетесь, потом у астрологов проверяете карму на день? Не прохудилась ли? А после работы стресс у психиатра снимаете?
   Дубай очаровательно улыбнулся и сверкнул глазами.
   — Как это дерьмо потом снять? — поинтересовался я.
   — Я приеду с ребятами. Все снимем. Сейчас не об этом. — Дубай недовольно отмахнулся. — Пока идут приготовления к вашим похоронам, пойдем, обсудим детали. Рубахин уже уехал в администрацию. Скоро вы за ним последуете. Кстати, я вам завидую, у вас будет отдельный кабинет.
   Мы прошли на второй этаж. В кабинете места не было, там драпировали стены черным. Мы завернули в гостиную, но и там народу было больше, чем воздуха. Единственным свободным помещением являлась моя спальня, куда я и провел Дубай. В моей спальне можно было играть в гольф, но мы ограничились тем, что расселись друг напротив друга в кресла, и Дубай приступил к инструктажу:
   — Вот ключи от квартиры. Московский канал, сто восемьдесят. Квартира занимает целый этаж. Там раньше никто не жил, так что приведете в божеский вид. Прожить вам там придется неделю. Не больше. Если ничего не получится, дальше юбилей. И катастрофа. Это ключи от нового катера «икар» класса лимузин. Все зарегистрировано на имя Ивана Сапожникова.
   — А почему, собственно, Сапожникова? — возмутился я. — Я не согласен с такой фамилией.
   Дверь спальни открылась, и вошли два человека. Один нес штатив и ноутбук, второй — цифровую видеокамеру и маленький компактный принтер. Очень быстро они расположились в комнате. Установили камеру на штатив. Нацелили камеру на стул, стоящий возле стены. Меня попросили сесть на стул. Я послушался. Меня дважды сфотографировали. Тут же обработали фотографии на компьютере, подсоединили принтер и распечатали.
   — Зачем это? — спросил я.
   — Вам новые документы делаем, — ответил Дубай.
   Мужчина, фотографировавший меня, закрыл ноутбук, выложил на него сверху новенький паспорт, в секунду вклеил фотографию и закатал страницу пленкой.
   — Владейте. — Он протянул документ мне.
   Я принял паспорт, раскрыл его, полюбовался на чужую рожу под чужой фамилией, закрыл книжечку и спрятал ее в карман пиджака.
   — Сейчас мы вас отвезем в квартиру. Машина на стоянке. Сами во всем разберетесь. Из квартиры вы поедете на службу. Документы мы вам…
   Дубай протянул мне вторую книжечку, вдвое меньшую, в которую уже вклеили свежую фотографию. Я раскрыл ее и прочитал: «Иван Николаевич Сапожников. Помощник вице-губернатора по вопросам капитального строительства и реконструкции жилого фонда».
   — Э, Вань, я в этом ни хрена не понимаю, — растерянно пробормотал я.
   — А вам и не надо. Там есть люди, которые сами во всем разберутся. Ломайте голову только над своей проблемой. А то в городе полная разруха настанет, если вы жильем займетесь.
   — Это хорошая новость. Ладно. По коням, как сказал казак, кинувшись на свою жинку.
   Я поднялся, поправил прическу и покинул спальню, увлекая за собой Дубай и специалистов по подделке документов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

   Квартира, предоставленная во временное пользование кочевеевцами, пришлась мне по вкусу. Другого и вообразить себе было нельзя. Целое футбольное поле, лишенное перегородок, к которому присоединялось еще одно поле через стену. Узорчатая арка размером с мини-триумфальную, гора разнообразной удобной и в то же время стильной мебели, ковры, хрусталь, видеопанель с экраном, как в кинотеатре, и лестница на второй этаж, о существовании которого меня не предупреждали. Я поднялся по дубовой черной лестнице и приступил к обследованию второго этажа. Четыре спальни. Две ванные комнаты. Один мини-бассейн, библиотека и кабинет, наполненный современным офисным оборудованием. Если бы я был писателем, я мог бы только мечтать о таком. Закрыться на месяц в этой квартире и работать в меру способностей и желания, как Виктор Гюго, обривший себе половину головы, чтобы успеть закончить роман в срок.
   Я пробежал взглядом по рабочему столу: аккуратно разложенные бумаги с гербом города — двумя скрещенными якорями, морским и речным, по центру которых возвышался скипетр, украшенный короной и двуглавым орлом. Любой, кто бросил бы взгляд на стол, ни на секунду бы не усомнился о месте работы его хозяина.
   Я покинул кабинет, сбежал по лестнице и вышел из квартиры, включив цифровую сигнализацию. Дом находился на круглосуточной охране. На первом этаже располагался охранный офис, куда сходились сведения о всех квартирах. В случае проникновения в мое жилище у охраны сработала бы сигнализация. Тут же четыре секьюрити, все из бывших спецназовцев, отправились бы в точку проникновения. Неплохая система.
   Попрощавшись с охранниками, я покинул дом и по прозрачной пластиковой трубе перехода вышел на домашнюю стоянку, где дожидался «икар». Увиденное меня потрясло. Я не слишком большой специалист по катерам, но покачивающееся у причала судно было верхом совершенства. Я попытался прикинуть, сколько оно может стоить, и почувствовал, как моя голова начинает вращаться с умопомрачительной скоростью. Справившись с головокружением, я вступил на борт. На дверях в рубку управления я обнаружил кодовый замок. Вставил ключ, повернул на три оборота и ввел пароль. Дверь щелкнула и отворилась. Я вошел в помещение и включил свет. Достойный интерьер роскошного лимузина. В оформлении стен преобладал красный цвет. Мягкие диваны, удобные анатомические кресла, принимающие форму упавшего в них человеческого тела, пульт управления — маленькие изящные кнопочки с внутренней подсветкой. Красный штурвал полукружием.
   Я включил бортовой компьютер и пробежался по программной оболочке, проверяя наполнение. То, что мне удалось обнаружить, повергло меня в шок. Похоже, сегодняшний день не исчерпал все возможные сюрпризы, отправленные по моему адресу с сервера Судьбы. В катере находились встроенные пулеметы. По одному на каждом борту. И огнемет ближнего боя, спрятанный внутри крыши каюты. Я даже задрал голову, пытаясь понять, где это может находиться, но так и не увидел. Помимо прочего вооружения в корме располагались гранатометы. На случай нападения сзади или преследования. Гранатометы управлялись с бортового компьютера. Нужно было запустить специальную программу и ввести отслеживание цели… Машина прицеливалась и уничтожала противника. Удобная штука для того, кто хочет избавиться от хвоста. Арсенал бессмертного Джеймса Бонда.
   Я завел мотор, включил первую скорость и увел катер от причала. Судно легко слушалось штурвала. Я набрал скорость шестьдесят километров в час и уверенно направил катер к Смольному острову, где располагалась Администрация Санкт-Петрополиса и резиденция губернатора Владислава Никодимовича Пятиримова. Лавируя между катерами, я нацелил «икар» в первую образовавшуюся брешь и упрямо, невзирая на переполненность, отыскал свободное место на паркинге.