Самохин Дмитрий. У смерти твои глаза

   Я раздвинул трескучие ветки, взялся за ручку калитки и попытался ее открыть. На мое удивление, она оказалась незапертой. Калитка с диким визгом распахнулась. От такого визга мертвый виноград мог бы покрыться зелеными листиками, выкопаться из земли и попытаться спастись бегством. По пути я сломал пару плетей и продрал штанину о колючую проволоку, которая каким-то немыслимым образом торчала из земли. Было больно, пролилась кровь, но я вошел в сад.
   С другой стороны дома, так сказать с его тыла, сад выглядел вовсе не столь ухоженным, как с фасада. Куча какого-то металлолома. Полуразрушенный сарайчик. Густой кустарник — разлапистый, запущенный — зеленые и желтые листья вперемешку. Заброшенная беседка с гнилыми скамьями и остовом от стола. Только четыре ножки торчали из продавленного пола. Столешница отсутствовала. Если бы я подошел к этому дому с заднего хода, то определил бы, что здесь лет сто никто не появлялся.
   Странный дом, словно монета. Аверс и реверс, лицо и изнанка. Райские кущи с одной стороны, с другой — адская берлога.
   Я, озираясь по сторонам, направился к дому, но через секунду остановился. Давала о себе знать нога. Я присел на корточки, оттянул порванную штанину и взглянул на рану. Ничего страшного. Только неприятно думать, какой чистоты шипы на колючей проволоке. Вряд ли стерильные. Стоило поторопиться попасть в дом. Там можно найти бар. А в баре бутылку водки для дезинфекции. Я аккуратно прикрыл рану, заправив конец брючины в носок. Выглядело комично, но весьма практично. Я уже поднимался, когда увидел след. Свежий след от ботинка. Примятая трава. Сломанная ветка куста. Следы обнаруживались один за другим. Неприметные сверху, но весьма видные из того положения, в каком я ныне находился. Что могли означать эти следы? Только одно: калиткой — черным ходом — пользовались последнее время, и весьма активно.
   Я распрямился и осторожно направился к дому, не выпуская из вида землю — вдруг появится еще одна колючка — и вперед успевал посматривать. Дом выглядел пустым, разбитым, покинутым лет десять назад.
   Я старался прятаться за кустарниками и деревьями, чтобы меня не заметили из дома, если внутри кто-то есть.
   Я оказался провидцем. Окно на веранде в доме лопнуло, осыпав осколками дощатый пол. Из окна появилась лохматая страшная голова, больше подходившая снежному человеку, чем homo sapiens. Голова обвела взглядом заброшенный сад, в котором я прятался, и издала дикий вопль:
   — Кто тут есть?!
   Не получив ответа, голова втянулась в дом, оставив меня наедине с сомнениями. Значит, в доме были люди, так стоило ли продолжать исследование? Я засомневался. Меня могли обнаружить, но любопытство оказалось сильнее.
   Я стал прятаться тщательнее. Короткими перебежками я достиг гнилой беседки, где обнаружил тело. Раздутое синюшное тело. Оно уже несколько суток лежало на свежем воздухе возле огромной ямы и принадлежало мужчине. Из одежды на нем был только шейный платок. Похоже, его намеревались похоронить, но почему-то забыли.
   Меня чуть не вывернуло. Я отскочил от трупа, как пистолетная пуля от брони танка, и споткнулся о какую-то корягу. Я упал на спину и замер, боясь пошевелиться. Какое чистое и ясное небо. Ни одного облачка. Дождя не будет. Я повел взглядом в сторону тела и наткнулся на дуло пистолета, смотревшего мне в лицо.
   Вот! А кто-то сетовал о недостатке огнестрельного оружия для самозащиты.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

   Я поднялся с земли, наклонился и подхватил ствол. Выщелкнув обойму, я убедился, что не хватало лишь двух патронов. Видимо, их затратили на голое тело с шейной удавкой. Выставив ствол перед собой, я медленно стал удаляться от места предполагаемого захоронения. Все ближе и ближе к дому. Все ближе и ближе к цели. Что-то сомнительно мне было, что в этом домике располагалась нотариальная контора. Скорее уж бандитский притон или сообщество умалишенных.
   Я миновал беседку, крадучись, словно тигр. Кстати, неплохое название для фильма — «Крадущийся тигр». Нечто такое в китайском стиле с традиционными восточными единоборствами и акробатическими трюками. Неплохо, только на российской земле это снимать не будут, а до Китая или Кореи весьма далеко. У них и свои умники найдутся.
   Последние метры до окон я преодолел короткими перебежками. Взметнулся из-за куста, легкое усилие ног — и я уже качусь в розовый куст, который какой-то придурок вырастил вдоль стены. Колючки впились в меня, как ненасытные вампиры. Я заподозрил хозяев дома в низком коварстве. А что, если розовый куст — средство от лишних ушей? Достаточно смазать каждую колючку ядом — и никто ничего не расскажет, даже если ему и удастся услышать лишнее. Но, похоже, мое воображение куда изощреннее, чем у других. Я остался жив, даже вытерпел сотню-другую колючек, вонзившихся в задницу и по всему телу.
   Избавившись от шипов, я привстал и заглянул в окно. За стеклом открывался вид на широкую и совершенно пустую комнату. Из мебели только стул, на котором возвышался какой-то мужик с безвольно опущенной на грудь головой. Он был привязан. И, кажется, с ним недавно творили что-то непотребное.
   И тут, что называется, в самое неподходящее время, у меня затрезвонил мобильник. При той тишине и скрытности, которую я пытался соблюдать последние пятнадцать минут, мелодия звонка в моих ушах раздалась гулом иерихонских труб.
   Мать моя!
   Я рухнул на землю, выхватывая трубку и отжимая кнопку ответа. Только бы никто не услышал. Хоть бы на это время всех, кто находится в доме, поразила внезапная глухота. Озираясь по сторонам, как загнанный в угол террорист, позабывший пояс шахида дома, но уже вышедший на точку взрыва, я поднес трубку к уху.
   — Алло, — почти шепотом отозвался я.
   — Туровский, ты, что ли? Ну ни хрена себе! — раздался громкий восторженный голос Керосина. — Я же талдычил, что не может такой хряк, как ты, позволить распустить себя на консервы.
   Господи, я совершенно забыл про этот чирей на моей заднице, который, между прочим, сам себе заказал.
   — Что тебе? — злобно прорычал я.
   — Ты живой, братан, это же полная пруха. А чего все тебя в жмурики записали?
   Вот прокол из проколов. Все предусмотреть, а сотовый телефон, записанный на Дага Туровского, таскать с собой как визитную карточку. Воистину велика человеческая глупость, а моя еще круче.
   — Надо так. Ты смотри — язык свой не распускай. А то у тебя сначала узнают все о моей воскресшей персоне, а потом укоротят ровно на целую голову.
   — Могила, Даг. Ты же знаешь, я понятливый.
   — В том то и дело, что знаю, — недовольно пробормотал я.
   Толя Керосин хихикнул. Мерзко так, точно сделал исподтишка какую-то гадость.
   — Информашка есть по нашему вопросу, — сообщил Керосин.
   — Ну, — недовольно промычал я.
   — Не по телефону же, — изумился моей тупости Керосин.
   — Хорошо. Где?
   — Там же. Через час.
   — Два. А то и три. Ты пока поиграй. Мне раньше не успеть.
   — Уговорились.
   Керосин отсоединился. Интересно, за что ему такое погоняло дали? За кражу цистерны керосина? Я вытащил из мобилы аккумулятор и отложил его в другой карман. Чтобы не зазвонил вновь. Так и с жизнью расстаться просто. Услышат звонок плохие ребята и выстрелят на звук, а уж потом с телом разбираться будут, куда его лучше: в асфальт закатать, на дно канала в цементных кандалах отправить или в ванне с серной кислотой растворить.
   Я снял пистолет с предохранителя и вновь подался к окну. В комнате ничего не изменилось. Никакого движения. Я осмотрел окно, стараясь не пропустить ни одной детали. Открытую форточку не заметить было сложно, но я не акробат да и не дистрофик, чтобы мечтать просочиться в настолько узкий лаз. Но ничего другого не наблюдалось. Не размышляя особо — вообще за мной в последнее время стала водиться эта дурная привычка — много не думать, я прицелился к стеклу и двинул его локтем. Легонько так, но достаточно для того, чтобы от окошка осталось мелкое крошево, частично осыпавшееся на меня. Я навел пистолет на входную дверь, но никто на шум не отреагировал, да и шума-то кот наплакал.
   Обработав углы стекла рукоятью пистолета, я влез в комнату. Странно! Привязанный мужик, по идее, должен был слышать все, что произошло с окном, но он даже не пошевелился. Либо его капитально вырубили, либо его душа уже давно блуждала в поисках последней обители. Я приблизился к привязанному, обошел его и склонился над несчастным. Похоже, ему мог помочь только священник. По части отходной молитвы. Пульс не прощупывался. Я приподнял голову несчастного и чертыхнулся. Я прекрасно знал покойного. Им оказался не кто иной, как Иероним Карлович Балаганов, напарник Романова. Похоже, компания «Седуктиве Бед» осталась без руководства. Кому потребовалось уничтожать Балаганова? Им-то он чем помешал? Вроде даже и не в курсе был происходящего. Да и от расследования смерти Романова отказался. Загадка на загадке. Видимо, Ульян Мертвый решил Балаганова устранить на всякий случай. Вдруг что-то ему удалось услышать.
   Я оставил покойного в неподвижности и направился к двери. Прильнул к ней, как к груди любимой девушки. Нехорошее сравнение, если учесть, что случилось с Ангелиной. Как тяжело быть морально устойчивым типом. Нет чтобы пуститься во все тяжкие и не забивать себе голову пустыми переживаниями. Я так не могу. Надо поломать голову над дилеммой, как не оскорбить память Ангелины, погибшей косвенно и по моей вине, и с Таней остаться. Но сейчас не об этом.
   Дом ответил мне тишиной. Я повернул ручку и распахнул дверь, благоразумно устранившись с прохода. Захлопали выстрелы. Дверь нашпиговали свинцом так, что в пору ее использовать как средство противорадиационной защиты. Пули роем неслись через проход в комнату и плющились о стены. В конце концов дверь перегрузили свинцом и она разлетелась в щепки.
   Вдруг выстрелы стихли. Я нырнул на пол и выкатился в проход. Мой ход был встречен огнем, и я отозвался. Две пули — две жертвы. Остался третий персонаж, но мне его с такой позиции достать не представлялось возможным. Я впрыгнул в комнату, озираясь по сторонам, чтобы заметить первым и упредить. Тело двигалось само в сторону укрытия, которым был диван. Его уже использовали как щит. Наружу торчали пружины и лезла солома. Но, не успев скрыться за диваном, я уловил движение у окна. По мне открыли огонь. Я ответил тем же. Лопнула плазменная панель домашнего кинотеатра, а следующие пули попали в цель. Они пробили парню грудную клетку, и он выхаркнул кровь изо рта. Потом рухнул на маленький аквариум, стоящий на столике, и вместе с ним на пол. Вода затопила ковер. Забились в предсмертных судорогах рыбки.
   Нехорошо уходить на тот свет и забирать ни в чем не повинных, пускай даже рыбок.
   Я обошел покойников и обшарил их карманы. Ничего интересного, что бы можно было использовать. Никакого намека, кто они и по какому поводу сходняк устроили. Хотя последнее можно было предположить — решили устранить Балаганова. Никакого намека на их личности. Никаких документов. И, между прочим, не факт, что они пришли от Ульяна Мертвого. Вполне возможно, что люди со стороны. Просто зашли в гости, потусовались немного — учинили смерть некстати подвернувшемуся под руку Балаганову. Какая только чушь не приходит на ум?
   Я осмотрел комнату, но ничего в ней не нашел. Абсолютно пустая фишка. Много грязи на полу. Пустые пивные бутылки. Даже свой сорт обнаружил. Не скажу, что это мне доставило удовольствие. Кассеты с порнухой и какой-то боевичок со звучным названием «Дроби кости!». Я выглянул в другую комнату. Никого. Пусто. Еще одна гостиная, отличающаяся от предыдущей только ухоженностью и автоматом, что лежал на стеклянном журнальном столике. Прихватив оружие, я двинулся дальше.
   Я вознамерился обойти все комнаты. Может, найду ту единственную ниточку, потянув за которую, распутаю весь клубок. Я вышел в застекленный холл первого этажа и уже направился было к лестнице на второй, когда услышал шаги на крыльце дома и чьи-то оживленные голоса. Обернувшись по сторонам в поисках укрытия, я обнаружил дверцу под лестницей. Комната для метелок и пылесоса. Сойдет. Только бы не оказалась запертой. Но мне повезло. Я шмыгнул в кладовку, затворил дверь и замер, стараясь даже дышать как можно бесшумнее.
   В холле послышались шаги. Хлопнула дверь. Зазвучали громкие голоса. Незнакомые мне.
   — Все должно быть сделано вовремя. В четверг в порт прибудет корабль. В контейнерах с лекарственными препаратами будет наш груз. Ты должен его встретить и перевести на склад.
   Первый голос был глуховат, судя по всему, его обладателю исполнилось лет пятьдесят, а может, и больше.
   — Сколько материала придет? — произнес человек со звучным молодым голосом.
   — Двести килограммов.
   — Этого хватит? — усомнился молодой.
   — Вполне. Дырку сделает. Будь покоен. А уж Мертвому понравится.
   Голоса стали смещаться в сторону гостиной. Я было отчаялся, что ничего больше не услышу, но кладовка стеной примыкала к комнате и слышимость оказалась идеальной, хоть и чуть приглушенной.
   — Зачем Балаганова прихватили? — поинтересовался тот, что помоложе.
   — Уж очень любопытен был. Нанял этого детектива Туровского. Мы надавили. Он отказался. Но факт был. Мертвый не любит неповиновения.
   — Туровского тоже замочили? — Вопрос прозвучал абсолютно равнодушно. Так спрашивают о погоде, но не о чьей-то жизни.
   — Похоже на то, правда, он с нашими тоже расправиться успел. Хрен с ним, как говорится. Ты главное усвой: с грузом будь осторожен. Спрячь его так, чтобы он неделю смог пролежать в сухости и спокойствии. Чтобы никаких любопытных глаз. Сделаешь?
   — Легко. Есть халупа на примете, — беспечно произнес молодой.
   — Мертвый нервничает. Что-то катится не так. Да и босс давит на него. Серьезно так. Прессинг приличный. Чувствую даже я.
   А вот это интересная информация. У Ульяна Мертвого есть босс. Кто? Пятиримов? Вряд ли. Уж с губернатором Мертвый скорее был бы компаньоном, а уж никак не в подчиненных бегал. Значит, третья сила? Которая крутит сверху и всем управляет. Кто? Международные террористические организации? Исламисты? Не смешите мои подметки. Пока что даже предположения мои в этом направлении могли строиться лишь на воде. Слишком мало данных для анализа. Слишком много пустого шума.
   — Что-нибудь из Балаганова выжали?
   — Практически ничего. Чего выжимать-то, если он пуст, как дырявая сеть. Ребята уже кончили его, наверное. Пошли взглянем.
   — Вперед, — согласился обладатель звучного голоса.
   Очень хотелось бы взглянуть в лицо неизвестным, чтобы понять, с кем имею дело. Да и допросить бы. Тогда все неясности прояснились бы сами собой. Но невозможно. Спугну рыбку, а что у меня есть? Ничего! Я даже не в курсе, что они затеяли, а признание незнакомцев ничего не стоит. Дали под давлением. Придется дальше все разнюхивать. Но следует уносить ноги, пока они не столкнулись со следами недавнего побоища.
   Голоса удалялись.
   Я вынырнул из кладовки и направился к двери, сжимая в руках автомат. Я оставил его на пороге.
   Неудобное оружие. С таким не больно-то по городу побегаешь. Я отворил дверь и вышел. Скорым шагом пересек открытое пространство, простреливаемое из всех окон, от дверей к воротам, где на причале возле шикарного катера марки «гром» прогуливался бугай с пистолетом-пулеметом «ингрэм» через плечо.
   Из окон меня уже наверняка заметили, да и мордоворот увидел мое приближение.
   — Эй, мужик, стой, ты кто? — Бугай властно взмахнул рукой, останавливая меня, но я продолжил движение.
   — Свои, братан, из могильных. Меня Ульян послал присмотреть, новой информацией разжиться, — затараторил я.
   — Чего-то я тебя не знаю, — усомнился бандит.
   — А ты что, всех знаешь? — поинтересовался я с ехидной ухмылкой.
   — Да нет, — пожал он плечами. Напряженность покинула его.
   Теперь бугай не ожидал подвоха. Он поверил. Он уже в моих руках, он не сможет сопротивляться. Он дал мне возможность подойти настолько близко, чтобы ударить. И я ударил. Кулак смял мордовороту нос, а второй удар, коленом, пришелся ему в живот. Я пробил его пресс. Бандит задышал часто-часто, как умиравшие недавно рыбки на ковре. Я обхватил его голову рукой, чуть напрягся и сломал шею. К сожалению, он видел меня. Я не мог позволить засветить свое новое лицо. Мне еще с ним жить.
   Я опустил обмякшее тело на набережную и заспешил к катеру. Уходить — так по воде. Я оглянулся. От дома уже спешили. Я заскочил на борт, пробежал в рубку и лицом к лицу столкнулся с еще одним типом. Схватку выиграл я, что позволило мне завладеть его оружием на всякий случай, а на борту оказался труп, от которого при случае стоило избавиться.
   Мотор катера работал вхолостую. Я сел за штурвал и поспешно стартовал, уводя машину от причала, на котором уже появились двое хозяев. Я постарался скрыть лицо от них, поэтому и не увидел, кто они.
   Катер заскользил по Романовскому каналу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

   Меня не оставили в покое. Можно было и не мечтать. Я уже вышел в Большую Невку, когда позади появились преследователи. Два катера — легких, скоростных. Не то что моя представительская посудина. Догнать меня им — раз плюнуть. Надежда была только на то, что топить меня в Неве никто не будет. Я вышел в открытое пространство Невы. Хвост не отставал. Только наращивал скорость. Сокращалось расстояние. Я вырулил к Заячьему острову. Оставалось надеяться, что мне удастся заплутать в маленьких узких каналах Петроградской стороны.
   Но ребята не отставали. Интересно, где они набрали народу на два катера. Их вроде в живых всего двое оставалось. Или на звуки перестрелки никто в доме не отреагировал. А на втором этаже скопились еще быки, сейчас введенные в бой. Какая выдержка! Либо они спали и ничего не слышали, либо решили, что коллеги удумали поразвлечься и стреляют по голубям.
   Я шел вдоль Петроградской набережной.
   Показался Заячий остров. Я ушел резко вправо в Кронверкский пролив. Хоть бы никого не задавить. По жаре горожане любят купаться в грязной невской воде. Хобби такое сомнительное. А сколько народу плещется в Кронверкском, счету не поддается. Последняя надежда, что купание мало-помалу выходит из моды. Да и не особенно жарко на улице.
   Мои надежды сбылись. Три фигурки в воде. Близко от берега. Я для них угрозы не представлял. И четыре на полотенцах на берегу подставляли свое ню ласковым солнечным лучам. Обдав брызгами загорающих, я заложил вираж, огибая остров. Но преследователи не отставали. Я чувствовал рычание их моторов позади себя.
   Из Кронверкского пролива я не вышел в Неву, а резко рванул вправо и ринулся по Кронверкскому каналу. Я наделся, что они проскочат на большую воду, а пока разберутся, что рыбка где-то свернула, я успею скрыться, да не тут-то было. Ребята вцепились в меня серьезно. Мертвая хватка. Такую и клещами не расцепить.
   Хорошо хоть не стреляют!
   Я тут же пожалел о своих мыслях. Накаркал. С катера по мне открыли огонь. Теперь только оставалось жалеть, что я не за штурвалом «икара». Как бы мне пригодились возможности этой машины.
   На катере преследователей появился костюмчик с «ингрэмом». Пули застучали по корпусу моей посудины, но большей частью уходили в воду. А я ответить не мог. Как и покинуть штурвал.
   Я, не выпуская штурвала из рук, защелкал по клавишам бортового компьютера. Я искал хоть что-нибудь, что могло мне помочь. Не может быть, чтобы катер, используемый сомнительными личностями, оказался лишенным встроенного оружия. Хорошо хоть корпус оказался бронированным.
   Я искал программы управления. Лихорадочно листая страницы с файлами, я выписывал кренделя по Кронверкскому каналу. Программа нашлась. Пулеметы. Два спереди, два сзади. Стандартный набор машины охраны. Я запустил программу. И на экране возник вид сзади с рамкой прицела.
   Похоже, мои преследователи, оставшись без катера, позаимствовали два таксомотора. Теперь я смог на экране увидеть шашечки и надписи «Taxi» по бортам.
   Я резко свернул влево. Узкий канал. Незнакомый мне. Через двадцать метров я вновь свернул влево. Ушел в другой канал, а из него вывернул на Съезжинскую улицу, которая привела меня вновь в Кронверкский канал. Только теперь я направился в Неву. Нехорошо открывать перестрелку в узеньких проулочках. Можно ненароком кого-нибудь задеть.
   Я терпел. Сетка прицела прилипла к объекту. Автоматическое наведение. Я рассчитывал дистанцию. И вот я вылетел в Неву, немного подождал и выпустил залп на поражение. Катер резко дернулся от немаленькой отдачи. Таксомотор преследователей разорвало взрывом. Я увидел тело, которое подбросило в воздух, и оно, кувыркаясь и размахивая безвольными конечностями, пронеслось и спикировало в воду.
   Один готов.
   Из огня вылетел второй катер, не отстававший от меня. Катер чихал пулями. А на крыше рубки появился второй бандит с чем-то, похожим на гранатомет.
   А они неплохо подготовились к преследованию. Пока одни ребята одалживали такси — об участи таксистов можно было догадаться, — вторые перетащили на набережную весь возможный арсенал.
   Сейчас как жахнут гранатой, тут и броня не поможет.
   Остается только дать предупредительный залп. Я нажал кнопку «огонь». Катер задергался. Я наблюдал за целью на экране компьютера. Я видел, как очередь срезала гранатометчика и он кувыркнулся с крыши в воду. Я видел, как второй катер взлетел на воздух. Его словно бы подбросило. Толкнуло в корму — мощно, и катер завращался в воздухе, как кабинка аттракциона, объятая пламенем.
   От бандитского хвоста я избавился, но с такими разрушениями легко подцепить полицейских. Нужно было срочно избавиться от приметного катера. Я обогнул стрелку Васильевского острова и, причалив к Университетской набережной, покинул борт.
   Я поймал такси на Съездовском канале и попросил отвезти меня к Московскому вокзалу. Таксист что-то промычал и пригласил в салон. Я впрыгнул в катер.
   За скромную таксу я через пятнадцать минут оказался на набережной перед Московским вокзалом, где легко затерялся в толпе. Пройдя вокзал насквозь, я вышел с другого входа и подошел к скучающему таксисту, загоравшему на палубе легкой машины. Я назвал адрес бильярдного клуба «Треугольник». Таксист согласился.
   Когда мы пересекали Неву в районе Адмиралтейского РАЯ, я бросил беглый взгляд на Университетскую набережную. Трудно было не сделать это. Набережная была буквально забита полицейскими катерами. А в акватории Большой Невы возле двух поминальных костров крутились пожарные катера, безуспешно пытаясь потушить огонь.
   — Опять разборки. Хоть бы успокоились собаки бешеные перед юбилеем. А они только расходятся, — проворчал водитель.
   — Во вкус входят, — произнес я.
   — Подонки!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

   В бильярдную «Треугольник» я вошел спустя час после разговора с Толей Овечкиным. Керосина нигде не наблюдалось ни с кием, ни за столом. Я присел за пустующий столик и подозвал официантку.
   — Кружку пива и блюдо с фисташками.
   Пиво, поданное мне, оказалось ужасным пойлом, но я не воротил нос. После мощной перестрелки и крутой погони жажда разыгралась чудовищная. С такой жаждой и кружка ужасного пойла покажется райским напитком, тем более когда нет альтернативы.
   Я расщелкал несколько фисташек и отправил орешки в рот. Два глубоких глотка пива. И задумался. Мое сомнение в причастности Пятиримова к заговору углубилось. Я отчетливо видел, что он никакого отношения не имел ни к Мертвому, ни к его окружению, разве что только не повезло ему учиться с ним в школе. Существует какой-то Большой Босс. Он стоит за всем. Но кто этот Босс? Кто дергает за ниточки, управляя марионетками? Я не знал.
   На пороге клуба появился Керосин. Он заскользил взглядом по залу, но не обнаружил Дага Туровского. Прошел к свободному столику, плюхнулся на стул и уцепил пробегавшую мимо официантку. Она упала к нему на колени, и раздался смех. Похоже, Керосин чувствует себя тут весьма привольно.
   Я поднялся из-за стола и направился к Толику Овечкину. Сел напротив и уставился на него, как волк на сочную овцу, заблудившуюся в чащобе.
   — Мужик, тут вообще-то занято. Ты бы пересел. Что-то с Керосином творилось. Откуда-то пробилась вежливость.
   — Ничего. Пересяду. Потом, — отозвался я.
   Керосин нахмурился. Приподнял официантку и напутствовал ее на удачную дорогу шлепком по мягкому месту.
   — Принеси два пива, — приказал он. Девушка обиженно поджала губки и растворилась в зале.
   — Туровский, ты, что ли? — Керосин нахмурился и сощурился, будто так ему легче будет меня опознать.
   — Я, — успокоил я Овечкина.
   — Ты мерзкий, — поделился впечатлением Толя.
   — Слушай, ты тоже далеко не красавец. Хотя в этой ситуации я с тобой полностью согласен. Мерзкий. — Я покорно качнул головой. — Рассказывай, зачем позвал. И учти, что наша встреча должна остаться в полной тайне, потому что с той минуты, как она станет достоянием определенных кругов, начнется отсчет последних минут твоей жизни.
   — Мужик, я все понял, можешь не распространяться. Все ясно. Я нем, как камень. — Керосин театрально провел щепоткой пальцев по губам, точно застегивал молнию.