Страница:
– По правде говоря, боюсь, что на этот раз и ему не устоять. Аранвейн грозит нам войной, а народ раздирают противоречия и сомнения. Половина Андариона считает, что мы с Верховной Жрицей нарочно не ищем истинного короля, чтобы трон достался мне.
– А разве ты не хочешь править? – Поинтересовалась я безо всякой задней мысли и, только спустя несколько секунд, до меня дошло, что именно я сказала! Н-да, недаром мне говорили, что язык мой – враг мой… Я попыталась спасти положение, пока было возможно, и, развернувшись лицом к Азраэлу, уже открыла рот, чтобы извиниться, но айранит только пожал плечами.
– Я солгал бы тебе, Синяя Птица, если бы ответил, что нет. Я действительно желаю править Андарионом, поскольку это моя страна и мой народ, и кому, как не наследнику нести за нее ответственность, но само существование истинного короля говорит о том, что существует айранит более достойный, чем я, иначе он не был бы избранником Небесного хрусталя. – Азраэл склонил голову, и длинные русые волосы скользнули по плечам, наполовину укрыв чуточку узковатое лицо с волевым подбородком. – Но когда король появится, я без колебаний исполню волю талисмана и народа.
– Он появится, не волнуйся. – Хэлириан коснулась плеча принца кончиками перьев на правом крыле. – Я как хранитель Небесного хрусталя могу с полной ответственностью заявить, что король существует, а значит, мы найдем его! Да и Еваника поможет – она вообще что хочешь отыщет, лишь бы ее это заинтересовало!
– Ну, Хэл… – я чуть покраснела под заинтересованным взглядом принца, который явно прикидывал, как бы меня втянуть в дело отыскания короля, но, слава богу, вмешалась Вилья. Полуэльфийка со свойственной ей прямотой бесцеремонно влезла в разговор, намереваясь все-таки выбить для нас заслуженный отдых.
– Азраэл, а до завтра это все не подождет? Просто мы с Евой и Данте целый день в дороге, и заниматься сейчас вашими внутренними проблемами нам как-то не с руки, веришь?
– Верю, конечно! – Принц сверкнул белозубой улыбкой, но от впечатляющего «оскала» айранитов нам с Вильей было уже ни горячо, ни холодно. – Синяя Птица, я нашел твою дальнюю родственницу, одну из потомков твоего рода, правда, из очень дальней ветви, но это не столь важно. Она позаботится о тебе и твоей бескрылой подруге, а сегодняшнюю ночь прошу вас быть моими гостями в Снежном дворце. Шайджен покажет вам, где вы можете отдохнуть и набраться сил.
С этими словами Азраэл склонился в глубоком поклоне, показывая, что аудиенция окончена, и мы с Вильей, переглянувшись, отправились к двери. Хэлириан отправилась за нами, а Данте остановился, едва услышав негромкий оклик принца:
– Чернокрыл, прошу тебя, задержись.
Я остановилась у дверей, но аватар уже усаживался рядом с принцем на мраморные ступени у небольшого изумрудно-зеленого трона с высокой спинкой, который я не заметила, занятая разглядыванием внутреннего убранства зала. Похоже, разговор у этих двоих будет крайне долгим – судя по всему, Азраэл настроен выслушать подробный отчет о прошедшем путешествии.
– Ева, идем!
Голос Хэл выдернул меня из размышлений, и я выскользнула вслед за младшей жрицей в коридор, где нас уже дожидались Вилья и незнакомый айранит в темно-зеленых одеждах, чьи седые коротко остриженные волосы обрамляли молодое лицо с невероятно старыми глазами. Он коротко кивнул нам в знак приветствия и жестом попросил нас следовать за ним, после чего моментально развернулся и широким скорым шагом двинулся куда-то вдоль по коридору, даже не удосужившись убедиться, идем мы за ним или нет. Мы с Вилькой переглянулись и рванули вслед за Шайдженом почти бегом. Хэл какое-то время пыталась идти с нами шаг в шаг, но в длинном платье у нее это получалось крайне плохо, и она сдалась уже через два десятка шагов, успев сказать, что навестит нас утром. Я только кивнула на ходу, стремясь не отстать от серокрылого айранита…
Н-да, интересно, айраниты все такие недружелюбные, или просто мне крайне «везет» нарываться именно на таких?
Побудка случилась рано. Очень рано. Когда меня наконец-то растрясли, то первое, что я увидела – это розовые солнечные лучи, падающие в высокое узкое окно, ставни которого, сделанные из цветного стекла, были распахнуты настежь.
Рассвет, чтоб его! И почему меня по жизни будят в такую рань-то? Видать, судьба такая…
Я перестала натягивать тонкое, но довольно теплое шерстяное одеяло на голову и наконец-то посмотрела на того, кто сегодняшним утром «удостоился чести» разбудить меня спозаранку и, соответственно, быть обруганным на орочьем языке – росский я почему-то на рассвете вспоминала не сразу. «Будильником» оказалась довольно симпатичная кареглазая айранит с крыльями нежно-сиреневого цвета, по перьям которых уже пробегали розовые искорки. Так, похоже, что еще чуть-чуть – и меня поднимали бы с помощью левитации. Что ни говори, а проснуться я решила-таки вовремя. Я хмуро оглядела девушку с головы до ног и машинально провела ладонью по встрепанным волосам, пытаясь хоть немного их пригладить. Айранит страдальчески вздохнула и чуточку печально улыбнулась:
– Вот уж не думала, что единственная наследница рода Синих Птиц окажется столь тяжелой на подъем. И столь острой на язык. Меня зовут Мицарель, я прихожусь тебе очень дальней родственницей. У меня самой Синие Птицы в роду были где-то три поколения назад, но все-таки… – Девушка склонила голову в знак приветствия, и заколки в ее каштановых волосах сверкнули гранями драгоценных камней в утренних лучах солнца.
– Еваника Соловьева. – Привычно представилась я, выползая из-под одеяла и улыбаясь настолько дружелюбно, насколько это было возможно для меня в столь ранний час.
– Соловьева? – переспросила Мицарель, несколько озадаченно глядя на мое человеческое воплощение.
– Да. Мне дал такую фамилию наставник, когда взял на воспитание. А что? – я с хрустом потянулась и прошествовала в дальний угол комнаты, где стоял кувшин с водой для умывания, и лежало аккуратно сложенное полотенце.
– Ты ведь Синяя Птица… – задумчиво ответила Мицарель, присаживаясь на краешек разобранной кровати. – Слушай, я никак понять не могу, почему ты спишь в этой неудобной человеческой ипостаси? И называешься чужой фамилией?
Полотенце выпало у меня из рук. Я изумленно воззрилась на Мицарель, которой, судя по всему, так и не удосужились рассказать историю того, как я стала Синей Птицей. Похоже, Азраэл об этом либо сознательно умолчал, либо попросту не успел ввести мою невесть откуда взявшуюся родственницу в курс дела. Что ж, похоже, все, как обычно, придется рассказывать самой. Я присела на кровать рядом с девушкой-айранитом и, положив ладонь на кончики сиреневых перьев, начала свой рассказ.
Странно, обычно меня никогда не тянуло рассказать о себе кому-то, да еще и той, кого я знаю всего несколько минут, но Мицарель почему-то я захотела рассказать многое. Не все, но больше, чем стандартную биографию лесной ведуньи.
Айранит слушала, не перебивая, не задавая ненужных вопросов и не встревая с восклицаниями типа «Вот это да!». Она просто постаралась выслушать меня и, возможно, воспринять такой, какая я есть. Как айранита, желающего остаться человеком. Как человека, мечтавшего летать в небе, подобно птице… Я замолчала, а Мицарель, склонив голову к плечу, пристально смотрела на меня теплыми карими глазами, в которых, как ни странно, я увидела понимание.
– Выходит, поэтому ты и спишь в образе человека, потому что, в сущности, человеческий облик и есть твое естественное состояние, – она покачала головой и вздохнула. – Трудно тебе придется среди нас, девочка. Знаешь, Азраэл просил меня попытаться уговорить тебя остаться с нами, в Андарионе, и я, честно говоря, поначалу согласилась попытаться. Но теперь я понимаю, что это бесполезно. Ты все-таки не айранит, ты – человек с ипостасью айранита, а это большая разница. Мы осознаем себя крылатыми с рождения, ты же обрела это способность в двадцать лет, когда твое мироощущение окончательно сформировалось. Да, ты готова к переменам, возможно, ты сама их ищешь, но в глубине души ты все равно останешься человеком.
Мицарель коснулась моего лица кончиком крыла, отводя назад короткие спутанные после сна волосы, и тепло улыбнулась.
– Еваника, ты сама найдешь свое место, и никто, кроме тебя, не сможет сделать этот выбор. Захочешь остаться – страна айранитов примет тебя с радостью. Уйдешь к людям – мы пожелаем тебе удачи в дороге. Ты свободна, Ева. Лети на крыльях ветра или же иди по дороге – но это будет только твое решение, и ничье больше.
– Спасибо… – Я искренне улыбнулась ей, и с трудом сдержалась, чтобы не обнять. Мицарель поняла меня почти сразу, и одобрила мой выбор, мое стремление идти своим собственным путем.
Да, есть Судьба, и есть Предназначение.
Но к ним ведут тысячи дорог, длинных и коротких, извилистых и прямых, как стрела, а свою дорогу я выберу сама…
– Ева, и все-таки я рекомендую тебе принять обличие айранита, – с улыбкой заявила Мицарель, протягивая мне сверток светло-голубого цвета. – Все-таки так тебе будет удобнее перемещаться по городу – ведь лестниц в человеческом понимании у нас нет. Да и это платье я для тебя сшила, как на Синюю Птицу с крыльями на спине.
Я машинально кивнула, принимая сверток, а потом вдруг переспросила:
– Стоп, ты сказала, что это платье?!
– Ну, да. А что в этом такого? – Мицарель удивленно посмотрела сначала на сверток, а потом на мое выразительно скривившееся лицо. М-да, похоже, Данте не успел ей сообщить, что платья я не признаю, как одежду, в принципе. Особенно с длинным подолом.
Дело в том, что с длиннополой одеждой у меня взаимная нелюбовь, начиная лет с тринадцати. Тогда Вилька притащила мне свой княжеский сарафан, из которого она выросла, и совместно с наставником попыталась в него меня упаковать. Провозились где-то с час, а когда я все-таки предстала пред их критическими взглядами, то младшая княжна в один голос с Лексеем сообщила, что княжеское одеяние сидит на мне, как на корове седло, так что не фиг позорится, юная ведунья. Я смертельно оскорбилась, и попыталась, как обычно, загнать Вильку за печку, но наступила на длинный подол и бесславно рухнула на пол. По правде говоря, позже я еще несколько раз пыталась носить платья, но попытки эти неизменно оканчивались провалом. После того, как Вилья на пару с волхвом забраковали даже эльфийские наряды, я плюнула на стремление выглядеть, как красивая девушка, и в дальнейшем одевалась соответственно своей профессии ведуньи.
И вот теперь мне опять предлагали вырядиться в платье, да еще и, судя по всему, длинное…
Когда я завершила красочное повествование «байки о платьях», Мицарель внимательно посмотрела на меня, а потом неожиданно предложила все-таки его примерить. Не понравиться – она без проблем сыщет мне мужскую одежду, благо вся она делалась с прорезями, и найти на меня костюм, рассчитанный на тщедушного юношу, будет делом двадцати минут, не больше. Я подумала и согласилась. В конце концов – чего я теряю?…
Ревилиэль, как всегда, без стука ввалившаяся в отведенную для меня комнату, оборвала приветственную речь на полуслове, и уставилась на меня с отвисшей челюстью, словно впервые увидев. Я же задумчиво рассматривала свое отражение в огромном зеркале, врезанном в стену комнаты и ранее скрывавшегося за отодвигаемой деревянной панелью.
И как ни странно, отражение это мне впервые нравилось, несмотря на то, что отражалась в нем синекрылая девушка-айранит с волосами цвета вечернего неба. Белые кончики, уже успевших чуточку отрасти, волос едва-едва касались открытых плеч, а ниже шло воздушное бледно-голубое платье с длинными полупрозрачными рукавами и подолом, скроенного таким образом, что снизу получались как бы заостренные клинья, а под само платье надевались тонкие широкие штаны, украшенные почти незаметной вышивкой. И все это бледно-голубое великолепие сидело как нельзя лучше, делая меня какой-то до невозможности хрупкой и воздушной.
Неземной, как сказал бы поэтичный Алин…
И только широкие синие с белыми кончиками крылья немного нарушали этот хрупкий образ – слишком уж они выглядели мощными, не узкие и изящные, как у ласточек или стрижей, а словно предназначенные для длительного парения, чтобы потом в крутом пике ударить противника, да так, чтобы он, оглушенный, упал на землю. Крылья хищника, как у сокола или орла.
Или как у аватара Чернокрыла.
Вилька наконец-то обрела дар речи и, настороженно косясь на Мицарель, которая в этот момент пыталась сотворить хоть что-нибудь с моими короткими волосами, тихо сказала:
– Ну, Евка, может, это и к лучшему, что ты теперь айранит. Ты только на себя-то посмотри – любую эльфийку в два счета за пояс заткнешь!
– А если улыбнуться? – продемонстрировала я свой впечатляющий набор заостренных зубов, сделавших бы честь любой упыреподобной нежити. Вилья же только отмахнулась и ответила, прикрывая за собой распахнутую настежь дверь:
– А это даже экзотично смотрится, если привыкнуть. Да что ты у меня спрашиваешь – вот пойди, разыщи Данте и поинтересуйся его сугубо мужским мнением. Вот увидишь – он в восторге будет.
– Н-да? – С сомнением переспросила я, отчаянно борясь с румянцем, который уже предательски заливал щеки. Честно говоря, у меня самой уже не раз мелькала подобная идея, но я ее отгоняла, как чисто женскую. И вот теперь еще и Вилья…
Мицарель наконец-то сдалась, оставив мои волосы в покое, так как из них невозможно было соорудить хоть что-нибудь, напоминающее классическую прическу, принятую у прекрасной половины общества айранитов, и попыталась нацепить на меня нечто вроде диадемы. Я, к счастью, сумела от нее откреститься, заявив, что волосы у меня и так хороши, хотя бы из-за оригинальности цвета. На том и было заключено перемирие, и Мицарель наконец-то отпустила меня.
Я со вздохом облегчения уселась на краешек разобранной кровати, кое-как подобрав крылья так, чтобы они не мешали сидеть. Эх, долго придется привыкать – все-таки, мебель в комнате, хоть и была рассчитана на крылатую ипостась, то есть отличалась зауженными спинками, чтобы можно было удобно разместиться с крыльями на спине, но мне это все еще было в новинку. Пока я застегивала ремешки белых сандалий на мягкой кожаной подошве безо всякого намека на каблук, Мицарель уже успела познакомиться с Вильей, и теперь полуэльфийка и айранит негромко беседовали о каких-то малозначительных, с моей точки зрения, вещах. Я успела только краем уха уловить, как Вилька начинает распространяться о неправильной организации политической системы в Андарионе, а Мицарель утверждает, что, поскольку система работала в течение тысяч лет, менять ее не нужно. После чего диспут пошел по второму кругу.
Какое-то время я вяло прислушивалась к их разговору, но потом мне это надоело, и я решила устроить себе самопроизвольную экскурсию по Снежному дворцу. В конце концов, куда бы я ни зашла, в ипостаси айранита меня можно будет почувствовать, так что найдут в любом случае, даже если заблужусь невесть где. С этой крайне оптимистичной мыслью я и вышла за дверь, причем в душе крепла уверенность, что Вилья точно знает, где меня, в случае чего, надо будет искать – достаточно просто спросить у кого-нибудь, где Данте…
Нет, ну кто архитектор этого дворца?! Убила бы за столь буйную фантазию, которая вместо дворцовых переходов сподобила наваять самый что ни на есть натуральный лабиринт! Вернее, сначала бы заставила провести перепланировку, а потом только убила… С другой стороны, мне тут не жить – к сегодняшнему вечеру мы с Вилькой перемещаемся в дом к Мицарель, а там-то точно подобного лабиринта не будет. Как она мне сказала, в доме живут только они вдвоем с мужем, детей у них пока нет, так что мы их совершенно стеснять не будем. Только вот Вилья уточнила, а не затеряемся ли мы в их особняке, на что Мицарель ответила, что дом у них двухъярусный, так что места хватит всем, к тому же там даже есть лестница, по которой полуэльфийка сможет попадать внутрь без посторонней помощи.
Вот примерно такие мысли и роились в моей бедовой голове, когда я шла по дворцовым коридорам, уже совершенно не соображая, где я нахожусь относительно своей комнаты или тронного зала. Хотя, я всегда могла вылезти в одно из окон, и, облетев вокруг башни, найти-таки собственную комнату, но к такой мере прибегать пока не хотелось. Просто тогда Вилька сразу же начала бы хохмить по поводу того, что хоть я и айранит с обостренным чувством направления, но все равно могу заблудиться в трех соснах, было бы желание.
А ведь и правда – хоть бы повесили стрелочки, или, на худой случай, план дворца с жирным красным крестиком и надписью «Вы находитесь здесь». Ага, чтобы в случае захвата башни враги точно знали, в какую сторону пилить до тронного зала…
Я вышла из-за угла и неожиданно уперлась в тупик. Вернее, не совсем в тупик – коридор заканчивался массивной дверью из светлого дерева, украшенного серебряными узорами. Закономерный вопрос – что делать дальше? Поворачивать обратно не хотелось, а, подергав за ручку двери, я убедилась, что та заперта. Эх, ничего не попишешь, придется возвращаться…
И тут я ощутила отголоски какой-то непонятной магии, шедшие из-за закрытой двери. Ладони сами легли на светлое, чуть теплое дерево, а заклинание, позволяющее открыть любые механические замки, я произнесла машинально. Секунду ничего не происходило, а потом раздался тихий щелчок, и дверь с едва слышным скрипом приоткрылась.
Погубит тебя когда-нибудь любопытство, Ева, ох, погубит…
Я скользнула в полутемную комнату, потолок которой терялся во мраке, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Глаза постепенно привыкали к темноте, к тому же, благодаря ипостаси айранита, я могла видеть, как кошка, может, даже и лучше, поэтому разглядеть овальную нишу в стене, занавешенную темной тяжелой портьерой с бахромой, для меня не составило труда. Заинтригованная, я приблизилась, и, создав небольшой световой пульсар, осторожно отодвинула бархатную ткань.
По правде говоря, я была разочарована.
В нише скрывались всего-навсего три предмета, разложенные на небольших подставочках. Длинный меч, похожий на тот, что таскал с собой Данте, только чуточку поуже и покороче, с длинной рукоятью, оплетенной черной кожей. Ни единого украшения, а лезвие потускнело, и было покрыто зазубринами и царапинами. Похоже, это меч был какой-то музейной реликвией, только этим можно было объяснить, что превосходный клинок из темной гномьей стали вот так пылился на подставке. Хоть бы протирали его иногда…
Вволю налюбовавшись на меч, я перевела взгляд на две оставшиеся подставки. Украшения. Простые украшения из какого-то темного, почти черного металла, отливающего серебристым блеском. Широкий чеканный браслет и какой-то обруч. Наверное, черненое серебро, или как там это называется, или же банально потускневшее от времени… Не, ну, как же так можно обращаться с предметами старины?! У них что, музейного смотрителя нету – хоть бы тряпочкой изредка пыль смахивал, что ли.
С этой мыслью я взяла с одной из подставок нечто, напоминающее диадему из причудливо переплетенных перьев, изготовленных из какого-то непонятного сплава – то, что это не потемневшее от времени серебро, я поняла почти сразу же, слишком уж легкой оказалась эта корона. Светлячок пульсара, повинуясь моему мысленному зову, подлетел поближе, освещая обруч.
Все-таки корона. По крайней мере, искусно сделанные металлические перья какого-то дымчато-серого цвета, переплетаясь между собой, создавали нечто вроде венца, да и бледно-голубой камень, врезанный в середину обруча и искрящийся в свете пульсара сотнями граней, добавлял сходства. Я небрежно крутила ажурный обруч в руках, и вдруг мне страшно захотелось его примерить, пусть даже он наверняка окажется мне велик.
Воровато оглянувшись на прикрытую дверь, я, не долго думая, нацепила корону на голову, и, к моему глубочайшему изумлению, она оказалась мне в самый раз, словно на меня ковали! Но ведь, когда я держала ее в руках, я готова была поклясться, что она явно мне велика. Н-да, подвел меня глазомер, ой, подвел… Жаль, под рукой зеркала не оказалось – вот было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Корона чуть изгибалась книзу, так, что камень приходился аккурат в центр лба, а темные металлические перья, образовывавшие обруч, сразу потеплели, поэтому почти не ощущались. Так, теперь не забыть бы снять ее перед уходом, а то так и уйду в короне, а по дворцу потом будут искать вора, умыкнувшего национальное достояние.
Я уже собиралась было снять обруч и аккуратно водрузить его на подставку, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник Азраэл. Увидев меня в короне у ниши, он застыл с таким неописуемым выражением лица, что я всерьез испугалась, как бы его удар не хватил. Ой, наверное, я кощунство какое-нибудь совершила, может, нельзя было эти раритеты трогать…
Моментально сдернув с головы обруч, я кое-как положила его обратно, и, задернув нишу занавеской, повернулась к принцу, который продолжал смотреть на меня округлившимися глазами, по-прежнему не двигаясь с места.
– Слушай, извини, пожалуйста! – Я скорым шагом подошла к айраниту и легонько тряхнула его за плечо, выводя из ступора. Тот моргнул и посмотрел на меня уже более осмысленно и, слава богу, без каких-либо признаков ярости. Отлично, значит, убивать на месте за осквернение национального сокровища меня не будут. Крайне ободренная этой мыслью, я зачастила:
– Извини, что вот так вторглась сюда, наверное, нельзя было, но я же не знала! Честное слово, я просто заблудилась, и оказалась у этой двери… И вообще – любопытство мой порок, но я постараюсь больше не вскрывать замки и не совать нос, куда не следует!
Азраэл наконец пришел в себя от изумления, и, машинальным жестом проведя ладонью по пепельно-русым волосам с золотистым отблеском, прокашлялся и, взяв меня за руку, склонился к моей ладони.
– Синяя Птица, не волнуйтесь, все в порядке. По правде говоря, нет ничего страшного в том, что вы находитесь здесь. Сюда могут входить все айраниты, так что никаких правил вы не нарушили. А заперто было скорее по привычке – вроде как, раритеты… – Принц широко улыбнулся и потянул меня вслед за собой, уводя из полутемной комнаты. Светлячок пульсара растаял в воздухе, и помещение погрузилось во мрак.
– Знаешь, позволь мне все-таки засомневаться. – Я сложила руки на груди, с улыбкой глядя на то, как Азраэл возиться с безжалостно взломанным мною замком, пытаясь его закрыть. Немного помучавшись, он все-таки его закрыл, и обернулся ко мне, отводя назад бордовые крылья.
– В чем засомневаться?
– Ну, у тебя такое лицо было, когда ты меня увидел… Честно тебе скажу – такого изумления я еще не разу не наблюдала. Да, и называй меня, пожалуйста, на «ты» и Евой, а то я к имени Синяя Птица никак привыкнуть не могу – чужое оно для меня какое-то…
– Как пожелаешь. – Азраэл пожал плечами и чуть склонил голову в шутливом поклоне. – Тебе виднее.
– И все-таки, ты мне не ответил, – напомнила я, направляясь по коридору вслед за принцем и следя за тем, чтобы ненароком не наступить на подол платья. Тот сбавил шаг, а потом и вообще остановился, всматриваясь в мое лицо.
– Честно говоря, мне показалось, что ожила легенда. Легенда о Синей Птице с именем Таль. Эта наша древняя воительница, благодаря которой Анадарион устоял во время столкновения с другими расами. – Он коснулся пальцами моей щеки, провел по пряди синих с белыми кончиками волос, и убрал ладонь прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать. – Это была одна из моих любимых легенд в юности. Ты сейчас очень похожа на одну из картин, которые выложены на стенах галереи Снежного дворца. Я даже предполагаю, что Мицарель сшила для тебя это платье, как на картине, специально.
– Но зачем? Я ведь не Таль, я – Еваника.
– Ты – Синяя Птица, а народу нужна ожившая легенда, чтобы он вновь обрел веру.
– Разговариваешь сплошными загадками, – вздохнула я, шагая по коридору и останавливаясь у высокого окна-арки с небольшим козырьком. Зеленоватые шторы чуть колыхались под порывами утреннего ветерка, и мне почему-то захотелось выбежать из этого коридора, и взмыть в утреннее небо, все выше и выше, над башнями-шпилями Андариона, над горной стеной – к солнечному свету и вольному ветру…
– Хочешь полетать? – Кажется, Азраэл не спрашивал, а утверждал. Впрочем, у меня лицо всегда отличалось живейшей мимикой…
– Честно говоря, очень. – Призналась я, выходя на залитый солнечным светом козырек. – Никогда не любила замковые коридоры, какими бы красивыми они ни были.
– Тебе больше по душе просторы, так ведь?
– Именно.
С этими словами я раскрыла крылья и сделала шаг в сверкающую пустоту. Мелькнула мысль, что я, как обычно, сначала делаю, а потом думаю, но потом крылья поймали воздушный поток, и падение превратилось в плавное скольжение. Я раскинула руки, купаясь в солнечных лучах, а встречный ветер отбрасывал синие с белыми кончиками волосы назад, выбивал невольные слезы.
Несколько мощных взмахов – и башни-шпили Андариона значительно уменьшились, а весь город оказался виден, как на ладони. Я улыбнулась, и тотчас краем глаза увидела рубиновый отблеск на чьих-то крыльях, мелькнувших слева от меня. Миг – и Азраэл поравнялся, ухитряясь как-то лететь вровень со мной, не отставая, но и не вырываясь вперед. Сквозь шум ветра в ушах я все-таки уловила его слова:
– А разве ты не хочешь править? – Поинтересовалась я безо всякой задней мысли и, только спустя несколько секунд, до меня дошло, что именно я сказала! Н-да, недаром мне говорили, что язык мой – враг мой… Я попыталась спасти положение, пока было возможно, и, развернувшись лицом к Азраэлу, уже открыла рот, чтобы извиниться, но айранит только пожал плечами.
– Я солгал бы тебе, Синяя Птица, если бы ответил, что нет. Я действительно желаю править Андарионом, поскольку это моя страна и мой народ, и кому, как не наследнику нести за нее ответственность, но само существование истинного короля говорит о том, что существует айранит более достойный, чем я, иначе он не был бы избранником Небесного хрусталя. – Азраэл склонил голову, и длинные русые волосы скользнули по плечам, наполовину укрыв чуточку узковатое лицо с волевым подбородком. – Но когда король появится, я без колебаний исполню волю талисмана и народа.
– Он появится, не волнуйся. – Хэлириан коснулась плеча принца кончиками перьев на правом крыле. – Я как хранитель Небесного хрусталя могу с полной ответственностью заявить, что король существует, а значит, мы найдем его! Да и Еваника поможет – она вообще что хочешь отыщет, лишь бы ее это заинтересовало!
– Ну, Хэл… – я чуть покраснела под заинтересованным взглядом принца, который явно прикидывал, как бы меня втянуть в дело отыскания короля, но, слава богу, вмешалась Вилья. Полуэльфийка со свойственной ей прямотой бесцеремонно влезла в разговор, намереваясь все-таки выбить для нас заслуженный отдых.
– Азраэл, а до завтра это все не подождет? Просто мы с Евой и Данте целый день в дороге, и заниматься сейчас вашими внутренними проблемами нам как-то не с руки, веришь?
– Верю, конечно! – Принц сверкнул белозубой улыбкой, но от впечатляющего «оскала» айранитов нам с Вильей было уже ни горячо, ни холодно. – Синяя Птица, я нашел твою дальнюю родственницу, одну из потомков твоего рода, правда, из очень дальней ветви, но это не столь важно. Она позаботится о тебе и твоей бескрылой подруге, а сегодняшнюю ночь прошу вас быть моими гостями в Снежном дворце. Шайджен покажет вам, где вы можете отдохнуть и набраться сил.
С этими словами Азраэл склонился в глубоком поклоне, показывая, что аудиенция окончена, и мы с Вильей, переглянувшись, отправились к двери. Хэлириан отправилась за нами, а Данте остановился, едва услышав негромкий оклик принца:
– Чернокрыл, прошу тебя, задержись.
Я остановилась у дверей, но аватар уже усаживался рядом с принцем на мраморные ступени у небольшого изумрудно-зеленого трона с высокой спинкой, который я не заметила, занятая разглядыванием внутреннего убранства зала. Похоже, разговор у этих двоих будет крайне долгим – судя по всему, Азраэл настроен выслушать подробный отчет о прошедшем путешествии.
– Ева, идем!
Голос Хэл выдернул меня из размышлений, и я выскользнула вслед за младшей жрицей в коридор, где нас уже дожидались Вилья и незнакомый айранит в темно-зеленых одеждах, чьи седые коротко остриженные волосы обрамляли молодое лицо с невероятно старыми глазами. Он коротко кивнул нам в знак приветствия и жестом попросил нас следовать за ним, после чего моментально развернулся и широким скорым шагом двинулся куда-то вдоль по коридору, даже не удосужившись убедиться, идем мы за ним или нет. Мы с Вилькой переглянулись и рванули вслед за Шайдженом почти бегом. Хэл какое-то время пыталась идти с нами шаг в шаг, но в длинном платье у нее это получалось крайне плохо, и она сдалась уже через два десятка шагов, успев сказать, что навестит нас утром. Я только кивнула на ходу, стремясь не отстать от серокрылого айранита…
Н-да, интересно, айраниты все такие недружелюбные, или просто мне крайне «везет» нарываться именно на таких?
Побудка случилась рано. Очень рано. Когда меня наконец-то растрясли, то первое, что я увидела – это розовые солнечные лучи, падающие в высокое узкое окно, ставни которого, сделанные из цветного стекла, были распахнуты настежь.
Рассвет, чтоб его! И почему меня по жизни будят в такую рань-то? Видать, судьба такая…
Я перестала натягивать тонкое, но довольно теплое шерстяное одеяло на голову и наконец-то посмотрела на того, кто сегодняшним утром «удостоился чести» разбудить меня спозаранку и, соответственно, быть обруганным на орочьем языке – росский я почему-то на рассвете вспоминала не сразу. «Будильником» оказалась довольно симпатичная кареглазая айранит с крыльями нежно-сиреневого цвета, по перьям которых уже пробегали розовые искорки. Так, похоже, что еще чуть-чуть – и меня поднимали бы с помощью левитации. Что ни говори, а проснуться я решила-таки вовремя. Я хмуро оглядела девушку с головы до ног и машинально провела ладонью по встрепанным волосам, пытаясь хоть немного их пригладить. Айранит страдальчески вздохнула и чуточку печально улыбнулась:
– Вот уж не думала, что единственная наследница рода Синих Птиц окажется столь тяжелой на подъем. И столь острой на язык. Меня зовут Мицарель, я прихожусь тебе очень дальней родственницей. У меня самой Синие Птицы в роду были где-то три поколения назад, но все-таки… – Девушка склонила голову в знак приветствия, и заколки в ее каштановых волосах сверкнули гранями драгоценных камней в утренних лучах солнца.
– Еваника Соловьева. – Привычно представилась я, выползая из-под одеяла и улыбаясь настолько дружелюбно, насколько это было возможно для меня в столь ранний час.
– Соловьева? – переспросила Мицарель, несколько озадаченно глядя на мое человеческое воплощение.
– Да. Мне дал такую фамилию наставник, когда взял на воспитание. А что? – я с хрустом потянулась и прошествовала в дальний угол комнаты, где стоял кувшин с водой для умывания, и лежало аккуратно сложенное полотенце.
– Ты ведь Синяя Птица… – задумчиво ответила Мицарель, присаживаясь на краешек разобранной кровати. – Слушай, я никак понять не могу, почему ты спишь в этой неудобной человеческой ипостаси? И называешься чужой фамилией?
Полотенце выпало у меня из рук. Я изумленно воззрилась на Мицарель, которой, судя по всему, так и не удосужились рассказать историю того, как я стала Синей Птицей. Похоже, Азраэл об этом либо сознательно умолчал, либо попросту не успел ввести мою невесть откуда взявшуюся родственницу в курс дела. Что ж, похоже, все, как обычно, придется рассказывать самой. Я присела на кровать рядом с девушкой-айранитом и, положив ладонь на кончики сиреневых перьев, начала свой рассказ.
Странно, обычно меня никогда не тянуло рассказать о себе кому-то, да еще и той, кого я знаю всего несколько минут, но Мицарель почему-то я захотела рассказать многое. Не все, но больше, чем стандартную биографию лесной ведуньи.
Айранит слушала, не перебивая, не задавая ненужных вопросов и не встревая с восклицаниями типа «Вот это да!». Она просто постаралась выслушать меня и, возможно, воспринять такой, какая я есть. Как айранита, желающего остаться человеком. Как человека, мечтавшего летать в небе, подобно птице… Я замолчала, а Мицарель, склонив голову к плечу, пристально смотрела на меня теплыми карими глазами, в которых, как ни странно, я увидела понимание.
– Выходит, поэтому ты и спишь в образе человека, потому что, в сущности, человеческий облик и есть твое естественное состояние, – она покачала головой и вздохнула. – Трудно тебе придется среди нас, девочка. Знаешь, Азраэл просил меня попытаться уговорить тебя остаться с нами, в Андарионе, и я, честно говоря, поначалу согласилась попытаться. Но теперь я понимаю, что это бесполезно. Ты все-таки не айранит, ты – человек с ипостасью айранита, а это большая разница. Мы осознаем себя крылатыми с рождения, ты же обрела это способность в двадцать лет, когда твое мироощущение окончательно сформировалось. Да, ты готова к переменам, возможно, ты сама их ищешь, но в глубине души ты все равно останешься человеком.
Мицарель коснулась моего лица кончиком крыла, отводя назад короткие спутанные после сна волосы, и тепло улыбнулась.
– Еваника, ты сама найдешь свое место, и никто, кроме тебя, не сможет сделать этот выбор. Захочешь остаться – страна айранитов примет тебя с радостью. Уйдешь к людям – мы пожелаем тебе удачи в дороге. Ты свободна, Ева. Лети на крыльях ветра или же иди по дороге – но это будет только твое решение, и ничье больше.
– Спасибо… – Я искренне улыбнулась ей, и с трудом сдержалась, чтобы не обнять. Мицарель поняла меня почти сразу, и одобрила мой выбор, мое стремление идти своим собственным путем.
Да, есть Судьба, и есть Предназначение.
Но к ним ведут тысячи дорог, длинных и коротких, извилистых и прямых, как стрела, а свою дорогу я выберу сама…
– Ева, и все-таки я рекомендую тебе принять обличие айранита, – с улыбкой заявила Мицарель, протягивая мне сверток светло-голубого цвета. – Все-таки так тебе будет удобнее перемещаться по городу – ведь лестниц в человеческом понимании у нас нет. Да и это платье я для тебя сшила, как на Синюю Птицу с крыльями на спине.
Я машинально кивнула, принимая сверток, а потом вдруг переспросила:
– Стоп, ты сказала, что это платье?!
– Ну, да. А что в этом такого? – Мицарель удивленно посмотрела сначала на сверток, а потом на мое выразительно скривившееся лицо. М-да, похоже, Данте не успел ей сообщить, что платья я не признаю, как одежду, в принципе. Особенно с длинным подолом.
Дело в том, что с длиннополой одеждой у меня взаимная нелюбовь, начиная лет с тринадцати. Тогда Вилька притащила мне свой княжеский сарафан, из которого она выросла, и совместно с наставником попыталась в него меня упаковать. Провозились где-то с час, а когда я все-таки предстала пред их критическими взглядами, то младшая княжна в один голос с Лексеем сообщила, что княжеское одеяние сидит на мне, как на корове седло, так что не фиг позорится, юная ведунья. Я смертельно оскорбилась, и попыталась, как обычно, загнать Вильку за печку, но наступила на длинный подол и бесславно рухнула на пол. По правде говоря, позже я еще несколько раз пыталась носить платья, но попытки эти неизменно оканчивались провалом. После того, как Вилья на пару с волхвом забраковали даже эльфийские наряды, я плюнула на стремление выглядеть, как красивая девушка, и в дальнейшем одевалась соответственно своей профессии ведуньи.
И вот теперь мне опять предлагали вырядиться в платье, да еще и, судя по всему, длинное…
Когда я завершила красочное повествование «байки о платьях», Мицарель внимательно посмотрела на меня, а потом неожиданно предложила все-таки его примерить. Не понравиться – она без проблем сыщет мне мужскую одежду, благо вся она делалась с прорезями, и найти на меня костюм, рассчитанный на тщедушного юношу, будет делом двадцати минут, не больше. Я подумала и согласилась. В конце концов – чего я теряю?…
Ревилиэль, как всегда, без стука ввалившаяся в отведенную для меня комнату, оборвала приветственную речь на полуслове, и уставилась на меня с отвисшей челюстью, словно впервые увидев. Я же задумчиво рассматривала свое отражение в огромном зеркале, врезанном в стену комнаты и ранее скрывавшегося за отодвигаемой деревянной панелью.
И как ни странно, отражение это мне впервые нравилось, несмотря на то, что отражалась в нем синекрылая девушка-айранит с волосами цвета вечернего неба. Белые кончики, уже успевших чуточку отрасти, волос едва-едва касались открытых плеч, а ниже шло воздушное бледно-голубое платье с длинными полупрозрачными рукавами и подолом, скроенного таким образом, что снизу получались как бы заостренные клинья, а под само платье надевались тонкие широкие штаны, украшенные почти незаметной вышивкой. И все это бледно-голубое великолепие сидело как нельзя лучше, делая меня какой-то до невозможности хрупкой и воздушной.
Неземной, как сказал бы поэтичный Алин…
И только широкие синие с белыми кончиками крылья немного нарушали этот хрупкий образ – слишком уж они выглядели мощными, не узкие и изящные, как у ласточек или стрижей, а словно предназначенные для длительного парения, чтобы потом в крутом пике ударить противника, да так, чтобы он, оглушенный, упал на землю. Крылья хищника, как у сокола или орла.
Или как у аватара Чернокрыла.
Вилька наконец-то обрела дар речи и, настороженно косясь на Мицарель, которая в этот момент пыталась сотворить хоть что-нибудь с моими короткими волосами, тихо сказала:
– Ну, Евка, может, это и к лучшему, что ты теперь айранит. Ты только на себя-то посмотри – любую эльфийку в два счета за пояс заткнешь!
– А если улыбнуться? – продемонстрировала я свой впечатляющий набор заостренных зубов, сделавших бы честь любой упыреподобной нежити. Вилья же только отмахнулась и ответила, прикрывая за собой распахнутую настежь дверь:
– А это даже экзотично смотрится, если привыкнуть. Да что ты у меня спрашиваешь – вот пойди, разыщи Данте и поинтересуйся его сугубо мужским мнением. Вот увидишь – он в восторге будет.
– Н-да? – С сомнением переспросила я, отчаянно борясь с румянцем, который уже предательски заливал щеки. Честно говоря, у меня самой уже не раз мелькала подобная идея, но я ее отгоняла, как чисто женскую. И вот теперь еще и Вилья…
Мицарель наконец-то сдалась, оставив мои волосы в покое, так как из них невозможно было соорудить хоть что-нибудь, напоминающее классическую прическу, принятую у прекрасной половины общества айранитов, и попыталась нацепить на меня нечто вроде диадемы. Я, к счастью, сумела от нее откреститься, заявив, что волосы у меня и так хороши, хотя бы из-за оригинальности цвета. На том и было заключено перемирие, и Мицарель наконец-то отпустила меня.
Я со вздохом облегчения уселась на краешек разобранной кровати, кое-как подобрав крылья так, чтобы они не мешали сидеть. Эх, долго придется привыкать – все-таки, мебель в комнате, хоть и была рассчитана на крылатую ипостась, то есть отличалась зауженными спинками, чтобы можно было удобно разместиться с крыльями на спине, но мне это все еще было в новинку. Пока я застегивала ремешки белых сандалий на мягкой кожаной подошве безо всякого намека на каблук, Мицарель уже успела познакомиться с Вильей, и теперь полуэльфийка и айранит негромко беседовали о каких-то малозначительных, с моей точки зрения, вещах. Я успела только краем уха уловить, как Вилька начинает распространяться о неправильной организации политической системы в Андарионе, а Мицарель утверждает, что, поскольку система работала в течение тысяч лет, менять ее не нужно. После чего диспут пошел по второму кругу.
Какое-то время я вяло прислушивалась к их разговору, но потом мне это надоело, и я решила устроить себе самопроизвольную экскурсию по Снежному дворцу. В конце концов, куда бы я ни зашла, в ипостаси айранита меня можно будет почувствовать, так что найдут в любом случае, даже если заблужусь невесть где. С этой крайне оптимистичной мыслью я и вышла за дверь, причем в душе крепла уверенность, что Вилья точно знает, где меня, в случае чего, надо будет искать – достаточно просто спросить у кого-нибудь, где Данте…
Нет, ну кто архитектор этого дворца?! Убила бы за столь буйную фантазию, которая вместо дворцовых переходов сподобила наваять самый что ни на есть натуральный лабиринт! Вернее, сначала бы заставила провести перепланировку, а потом только убила… С другой стороны, мне тут не жить – к сегодняшнему вечеру мы с Вилькой перемещаемся в дом к Мицарель, а там-то точно подобного лабиринта не будет. Как она мне сказала, в доме живут только они вдвоем с мужем, детей у них пока нет, так что мы их совершенно стеснять не будем. Только вот Вилья уточнила, а не затеряемся ли мы в их особняке, на что Мицарель ответила, что дом у них двухъярусный, так что места хватит всем, к тому же там даже есть лестница, по которой полуэльфийка сможет попадать внутрь без посторонней помощи.
Вот примерно такие мысли и роились в моей бедовой голове, когда я шла по дворцовым коридорам, уже совершенно не соображая, где я нахожусь относительно своей комнаты или тронного зала. Хотя, я всегда могла вылезти в одно из окон, и, облетев вокруг башни, найти-таки собственную комнату, но к такой мере прибегать пока не хотелось. Просто тогда Вилька сразу же начала бы хохмить по поводу того, что хоть я и айранит с обостренным чувством направления, но все равно могу заблудиться в трех соснах, было бы желание.
А ведь и правда – хоть бы повесили стрелочки, или, на худой случай, план дворца с жирным красным крестиком и надписью «Вы находитесь здесь». Ага, чтобы в случае захвата башни враги точно знали, в какую сторону пилить до тронного зала…
Я вышла из-за угла и неожиданно уперлась в тупик. Вернее, не совсем в тупик – коридор заканчивался массивной дверью из светлого дерева, украшенного серебряными узорами. Закономерный вопрос – что делать дальше? Поворачивать обратно не хотелось, а, подергав за ручку двери, я убедилась, что та заперта. Эх, ничего не попишешь, придется возвращаться…
И тут я ощутила отголоски какой-то непонятной магии, шедшие из-за закрытой двери. Ладони сами легли на светлое, чуть теплое дерево, а заклинание, позволяющее открыть любые механические замки, я произнесла машинально. Секунду ничего не происходило, а потом раздался тихий щелчок, и дверь с едва слышным скрипом приоткрылась.
Погубит тебя когда-нибудь любопытство, Ева, ох, погубит…
Я скользнула в полутемную комнату, потолок которой терялся во мраке, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Глаза постепенно привыкали к темноте, к тому же, благодаря ипостаси айранита, я могла видеть, как кошка, может, даже и лучше, поэтому разглядеть овальную нишу в стене, занавешенную темной тяжелой портьерой с бахромой, для меня не составило труда. Заинтригованная, я приблизилась, и, создав небольшой световой пульсар, осторожно отодвинула бархатную ткань.
По правде говоря, я была разочарована.
В нише скрывались всего-навсего три предмета, разложенные на небольших подставочках. Длинный меч, похожий на тот, что таскал с собой Данте, только чуточку поуже и покороче, с длинной рукоятью, оплетенной черной кожей. Ни единого украшения, а лезвие потускнело, и было покрыто зазубринами и царапинами. Похоже, это меч был какой-то музейной реликвией, только этим можно было объяснить, что превосходный клинок из темной гномьей стали вот так пылился на подставке. Хоть бы протирали его иногда…
Вволю налюбовавшись на меч, я перевела взгляд на две оставшиеся подставки. Украшения. Простые украшения из какого-то темного, почти черного металла, отливающего серебристым блеском. Широкий чеканный браслет и какой-то обруч. Наверное, черненое серебро, или как там это называется, или же банально потускневшее от времени… Не, ну, как же так можно обращаться с предметами старины?! У них что, музейного смотрителя нету – хоть бы тряпочкой изредка пыль смахивал, что ли.
С этой мыслью я взяла с одной из подставок нечто, напоминающее диадему из причудливо переплетенных перьев, изготовленных из какого-то непонятного сплава – то, что это не потемневшее от времени серебро, я поняла почти сразу же, слишком уж легкой оказалась эта корона. Светлячок пульсара, повинуясь моему мысленному зову, подлетел поближе, освещая обруч.
Все-таки корона. По крайней мере, искусно сделанные металлические перья какого-то дымчато-серого цвета, переплетаясь между собой, создавали нечто вроде венца, да и бледно-голубой камень, врезанный в середину обруча и искрящийся в свете пульсара сотнями граней, добавлял сходства. Я небрежно крутила ажурный обруч в руках, и вдруг мне страшно захотелось его примерить, пусть даже он наверняка окажется мне велик.
Воровато оглянувшись на прикрытую дверь, я, не долго думая, нацепила корону на голову, и, к моему глубочайшему изумлению, она оказалась мне в самый раз, словно на меня ковали! Но ведь, когда я держала ее в руках, я готова была поклясться, что она явно мне велика. Н-да, подвел меня глазомер, ой, подвел… Жаль, под рукой зеркала не оказалось – вот было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Корона чуть изгибалась книзу, так, что камень приходился аккурат в центр лба, а темные металлические перья, образовывавшие обруч, сразу потеплели, поэтому почти не ощущались. Так, теперь не забыть бы снять ее перед уходом, а то так и уйду в короне, а по дворцу потом будут искать вора, умыкнувшего национальное достояние.
Я уже собиралась было снять обруч и аккуратно водрузить его на подставку, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник Азраэл. Увидев меня в короне у ниши, он застыл с таким неописуемым выражением лица, что я всерьез испугалась, как бы его удар не хватил. Ой, наверное, я кощунство какое-нибудь совершила, может, нельзя было эти раритеты трогать…
Моментально сдернув с головы обруч, я кое-как положила его обратно, и, задернув нишу занавеской, повернулась к принцу, который продолжал смотреть на меня округлившимися глазами, по-прежнему не двигаясь с места.
– Слушай, извини, пожалуйста! – Я скорым шагом подошла к айраниту и легонько тряхнула его за плечо, выводя из ступора. Тот моргнул и посмотрел на меня уже более осмысленно и, слава богу, без каких-либо признаков ярости. Отлично, значит, убивать на месте за осквернение национального сокровища меня не будут. Крайне ободренная этой мыслью, я зачастила:
– Извини, что вот так вторглась сюда, наверное, нельзя было, но я же не знала! Честное слово, я просто заблудилась, и оказалась у этой двери… И вообще – любопытство мой порок, но я постараюсь больше не вскрывать замки и не совать нос, куда не следует!
Азраэл наконец пришел в себя от изумления, и, машинальным жестом проведя ладонью по пепельно-русым волосам с золотистым отблеском, прокашлялся и, взяв меня за руку, склонился к моей ладони.
– Синяя Птица, не волнуйтесь, все в порядке. По правде говоря, нет ничего страшного в том, что вы находитесь здесь. Сюда могут входить все айраниты, так что никаких правил вы не нарушили. А заперто было скорее по привычке – вроде как, раритеты… – Принц широко улыбнулся и потянул меня вслед за собой, уводя из полутемной комнаты. Светлячок пульсара растаял в воздухе, и помещение погрузилось во мрак.
– Знаешь, позволь мне все-таки засомневаться. – Я сложила руки на груди, с улыбкой глядя на то, как Азраэл возиться с безжалостно взломанным мною замком, пытаясь его закрыть. Немного помучавшись, он все-таки его закрыл, и обернулся ко мне, отводя назад бордовые крылья.
– В чем засомневаться?
– Ну, у тебя такое лицо было, когда ты меня увидел… Честно тебе скажу – такого изумления я еще не разу не наблюдала. Да, и называй меня, пожалуйста, на «ты» и Евой, а то я к имени Синяя Птица никак привыкнуть не могу – чужое оно для меня какое-то…
– Как пожелаешь. – Азраэл пожал плечами и чуть склонил голову в шутливом поклоне. – Тебе виднее.
– И все-таки, ты мне не ответил, – напомнила я, направляясь по коридору вслед за принцем и следя за тем, чтобы ненароком не наступить на подол платья. Тот сбавил шаг, а потом и вообще остановился, всматриваясь в мое лицо.
– Честно говоря, мне показалось, что ожила легенда. Легенда о Синей Птице с именем Таль. Эта наша древняя воительница, благодаря которой Анадарион устоял во время столкновения с другими расами. – Он коснулся пальцами моей щеки, провел по пряди синих с белыми кончиками волос, и убрал ладонь прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать. – Это была одна из моих любимых легенд в юности. Ты сейчас очень похожа на одну из картин, которые выложены на стенах галереи Снежного дворца. Я даже предполагаю, что Мицарель сшила для тебя это платье, как на картине, специально.
– Но зачем? Я ведь не Таль, я – Еваника.
– Ты – Синяя Птица, а народу нужна ожившая легенда, чтобы он вновь обрел веру.
– Разговариваешь сплошными загадками, – вздохнула я, шагая по коридору и останавливаясь у высокого окна-арки с небольшим козырьком. Зеленоватые шторы чуть колыхались под порывами утреннего ветерка, и мне почему-то захотелось выбежать из этого коридора, и взмыть в утреннее небо, все выше и выше, над башнями-шпилями Андариона, над горной стеной – к солнечному свету и вольному ветру…
– Хочешь полетать? – Кажется, Азраэл не спрашивал, а утверждал. Впрочем, у меня лицо всегда отличалось живейшей мимикой…
– Честно говоря, очень. – Призналась я, выходя на залитый солнечным светом козырек. – Никогда не любила замковые коридоры, какими бы красивыми они ни были.
– Тебе больше по душе просторы, так ведь?
– Именно.
С этими словами я раскрыла крылья и сделала шаг в сверкающую пустоту. Мелькнула мысль, что я, как обычно, сначала делаю, а потом думаю, но потом крылья поймали воздушный поток, и падение превратилось в плавное скольжение. Я раскинула руки, купаясь в солнечных лучах, а встречный ветер отбрасывал синие с белыми кончиками волосы назад, выбивал невольные слезы.
Несколько мощных взмахов – и башни-шпили Андариона значительно уменьшились, а весь город оказался виден, как на ладони. Я улыбнулась, и тотчас краем глаза увидела рубиновый отблеск на чьих-то крыльях, мелькнувших слева от меня. Миг – и Азраэл поравнялся, ухитряясь как-то лететь вровень со мной, не отставая, но и не вырываясь вперед. Сквозь шум ветра в ушах я все-таки уловила его слова: