Страница:
Пульсар ударился о ближайшее дерево, где с шипением растекся по мокрой коре. В воздух взвилось облачко пара, на дереве остался неровный обугленный круг, а чащобнику было хоть бы хны – он успел вскарабкаться на одну из сосен, растущих поблизости, и теперь развлекался тем, что скалился на нас сверху, словно примеряясь для прыжка.
– Думаешь, прыгнет? – невозмутимо поинтересовалась Вилья, поудобней перехватывая меч и глядя на зверя снизу вверх не менее многообещающим взглядом.
– С этого – не прыгнет, – ответила я, не отрывая глаз от хищника, замершего на одной из веток почти вплотную к стволу. – Нам его слишком хорошо видно – собьем в прыжке, и он это, кажется, понимает.
– Он что, такой умный?!
– Нет, но инстинкты у него развиты до предела.
– Слушай, Ев, а ты не можешь его сбить прямо отсюда каким-нибудь заклинанием?
– Попробовать можно, но в грозу это проблемно – дождь мешает, да и молния любит бить туда, где осуществляется волшба определенного рода…
В этот момент грохотнуло так, словно небо раскололось пополам, очередная молния ветвистой стрелой упала в лес, наверняка расколов еще одно дерево, а чащобник, восседавший на сосне, куда-то подевался.
– Куда он делся?!
– А черт его знает! На соседнее дерево перепрыгнул! – наобум предположила я, и тотчас осеклась, заметив хищника на ветках дерева, нависавших почти над самыми нашими головами.
Ярко и зло вспыхнули желтые глаза с вертикальными зрачками, и к нам с ветвей метнулось гибкое полосатое тело зверя. Я едва успела откатиться в сторону и сполох молнии, на миг осветивший лес, подал мне совершенно сумасшедшую идею, которая могла сработать. Воздух надо мной сгустился, закручиваясь в тугую спираль, и тотчас с тихим хлопком растянулся в слабо светящийся полог, защищающий от дождя, накрывший и нас с Вильей, и чащобника.
– Евка, ты рехнулась?! – завопила Ревилиэль, едва увернувшись от клацнувших вхолостую мощных челюстей хищника и ответным выпадом располосовавшая клинком бок чащобника, оставив на нем длинную рану. Брызнула темная кровь, бордовыми бусинками усеяв мокрую траву, а очередной удар грома заглушил возмущенный вой.
– Выметайся из-под полога, живо!! – Я первая подала пример, выскочив из-под полупрозрачной занавеси, выгнувшейся полусферой, по которой стекали капли дождя. Вилья не стала дожидаться повторного приглашения, и красивым кувырком вылетела под проливной дождь, который начинал потихоньку стихать.
Вот уж – не вовремя! Ну, пожалуйста, пусть хоть одна молния шибанет, этого достаточно будет – мой полог ее все равно притянет…
Кажется, в небесах меня все-таки услышали, потому что не успела я додумать, как грянул гром и прямо на магическую завесу, под которой все еще находился изготовившийся к прыжку чащобник, упала ветвистая молния. Полусфера моментально окуталась сеточкой бело-голубых разрядов, раскалилась добела и лопнула с оглушительным треском, словно шаровая молния, натолкнувшаяся на препятствие. В сущности, полог и стал ею, и зверь, не успевший выбраться из-под магической завесы, оказался словно в кузнечном горне – исчезнувший полог оставил после себя идеально ровный круг выжженной травы и обугленный костяк хищника. В свежем послегрозовом воздухе все еще угадывался запах гари, когда дождь окончательно стих, а Вилька подтянула отвисшую от удивления челюсть и красноречиво уставилась в мою сторону.
– Ну, Евка, ни за что не доверю тебе защитный полог ставить! Только через мой труп.
– Обугленный? – не замедлила съязвить я, отворачиваясь от обгоревших останков и направляясь обратно в избушку – надо было переодеться и забрать вещи, в спешке оставленные в комнате.
За спиной страдальчески вздохнула подруга, видимо, окончательно отчаявшись перевоспитать мою на голову ушибленную натуру, которая раз за разом подбивает меня на поиск нетрадиционного выхода из нестандартной ситуации. Ну, скажите, кому из ныне живущих ведунов придет в голову уничтожать лесного хищника с помощью неоднократно барахлящего заклинания с побочным эффектом и общей нестабильностью, а? Правильно, никому. Ведь мой полог мог в любой момент банально развеяться с концами – и не знаю тогда, чем бы все кончилось. Но признаться в этом Вильке – значит, подвергнуться как минимум риску быть обруганной с головы до ног на трех языках сразу, причем такими фразами – что только бери пергамент и успевай записывать, чтобы потом цитировать в соответствующих ситуациях. А лишнего пергамента у меня поблизости нет, а в сумке искать долго, да и незачем, поэтому лучше промолчать.
Хотя бы на этот раз…
– Ев, а почему чащобник не сбежал, когда мы ранили его? Ведь это надо совсем никакого инстинкта самосохранения не иметь. – Вилька открыла дверь избушки, дожидаясь, пока я последую за ней в тепло комнаты, в которой до сих пор мы не додумались запалить огонь в небольшой печурке.
– Наверное, у него где-то поблизости логово было с детенышами, вот он и защищал их, – пожала плечами я.
– Но ведь они могут быть опасны!
– Предлагаешь обыскать пять квадратных верст чащи в поисках запрятанной норы чащобника? – поинтересовалась я, вытаскивая из сумки провизию.
– Нет, зачем…
Дождевые облака медленно уплывали на север, в сторону гор, когда мы, уже переодевшиеся и перекусившие тем, что собрала нам на дорогу заботливая Мицарель, садились на серого жеребца, твердо намереваясь продолжить путь. Туман, после столкновения с малым чащобником слегка нервничал, и все порывался перейти на галоп, стремясь убраться подальше от избушки, но младшая княжна сдерживала его, пока мы не выбрались из леса. Просто ни мне, ни ей не хотелось, чтобы конь на полном скаку поскользнулся на размытой только что прошедшим дождем лесной тропинке.
Солнце парило вовсю с очистившегося от туч неба и, когда мы выехали из леса на наезженную дорогу, та уже подсохла – только в глубоких колеях стояла дождевая вода – и Вилья дала коню волю, пустив его в галоп. Меня подбросило на крупе, когда Туман с ходу перепрыгнул через большую и наверняка глубокую лужу, и я крепче обхватила талию подруги, в надежде, что это удержит меня от падения.
Ну-с, до Лесавок еще полдня пути, а надежда умирает последней…
Солнце медленно скатывалось за горизонт, посылая последние алые лучи, расцветившие вечернее небо в причудливый окрас, придавая редким облакам оттенок свежепролитой крови. Лес, оставшийся позади, казался черной зубчатой кромкой на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, когда чуть в стороне от наезженного тракта, ведущего прямиком к Вельге-реке, показалась узкая дорога с глубокими колеями. Кривая, потемневшая от времени и погоды, деревянная шильда у перекрестка возвестила о том, что впереди нас ждет деревенька под названием Лесавки.
Н-да, странствия меня уже убедили в том, что чем кривее шильда, тем хуже деревня, а указатель на Лесавки был вытерт осенними дождями и зимними ветрами до такой степени, что название угадывалось с огромным трудом, да и то потому, что мы знали, куда едем. Сторонний путник вряд ли сумел бы прочитать название вообще.
Меньше, чем через четверть версты впереди замаячил порядком покосившийся частокол, кое-где щерившийся широкими дырами, прямо как тертый разбойник – выбитыми зубами. Ворота оказались настолько хлипкими и висящими на одной петле, что Вилья даже не стала в них стучать, справедливо полагая, что они обрушатся от первого же удара.
– И хто тама за воротами топчется, честному люду спать не даеть? – послышалось из-за ворот. Гнусавый голос, как выяснилось, принадлежал страхолюдного вида мужику в ржавом шлеме, надвинутом на самые глаза, выглянувшего в маленькое окошечко, из которого негостеприимно высунулся кончик арбалетного болта с проржавевшим зазубренным наконечником.
И где только такой раритет откопали? Ведь этот болт вытаскивать в случае чего страшно – обломится наконечник, не хуже эльфийского, да и ржавчина здоровья не прибавит – заражение крови запросто случиться может. Н-да, вот уж действительно – страшное оружие в руках бывшего вояки. Ревилиэль тяжело вздохнула и, откинув рыжие волосы от лица, одарила мужика ослепительной улыбкой, способной растопить лед.
Да уж, красота – страшная сила. Горе-стражник заулыбался в ответ и моментально убрал арбалет. Вилька решила не останавливаться на достигнутом, и глубоким, звучным голосом вопросила:
– Почему же вы не впустите двух беззащитных девушек на ночь? Неужели оставите прозябать у порога?
Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть – да уж, беззащитные… Хорошо обученная ведунья и витязь элитного полка при дворе князя Владимира, вооруженная до зубов… Ну-ну.
Впрочем, портить Вилькино выступление я не стала, и меньше, чем через минуту, ворота с натужным скрипом, способным разбудить мертвеца, раскрылись, пропуская нас внутрь. Полуэльфийка рассыпалась в велеречивых благодарностях, после чего процесс вешанья бечевок на уши «стражника» прекратился, и мы без проблем отправились по своим делам, а конкретно – в поисках ночлега.
– Ну что, на постоялый двор? – поинтересовалась Вилья, когда мы отъехали от ворот и спешились, ведя серого жеребца под уздцы по утоптанной дорожке, еще не высохшей после прошедшего здесь дождя.
– Угу, кормить клопов, – мрачно поддакнула я. – Нет уж, спасибо. Ты как хочешь, но я намерена попроситься на ночлег у кого-нибудь из местных.
– Думаешь, пустят?
– Пока не проверим – не узнаем.
– Ну-ну, – скептически фыркнула подруга, направляясь вслед за мной к дому, который отличался тем, что был наиболее аккуратным, а добротные ставни были украшены причудливой резьбой. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что замок на двери выбит напрочь, а ставни исписаны наспех закрашенными неприличными словами.
– М-да… – глубокомысленно выдала я, с трудом прочитав пожелание неизвестного «благодетеля» на ставне и едва-едва удержавшись от смеха. Вилька восторженно расхохоталась, сообщив, что такие перлы надо записывать, чтобы донести до потомков. – Ладно, попробуем постучаться…
Реакция на стук оказалась, по меньшей мере, странной – дверь с грохотом распахнулась, и оттуда вылетело нечто, завернутое в белую тряпицу, смачно шмякнувшееся в ближайшую лужу. Вслед за импровизированным снарядом послышалось нечто вроде «Чтоб ты подавился, зеленая рожа, совсем совести нет!», а затем дверь захлопнулась. Вилья недоумевающе покосилась на дверь, а я с интересом посмотрела на нечто, лежащее в луже, поманив его пальцем, пока вода окончательно не пропитала тряпицу.
Оказывается, хозяин «пожертвовал» неизвестной пока зеленой роже приличный шмат ветчины, завернутой в пергамент и зачем-то в бересту, поэтому продукт оказался годным к употреблению даже после купания в луже. Я, не долго думая, запихнула ветчину в бездонную сумку, предварительно выкинув промокшую тряпицу, и предприняла вторую попытку попроситься на ночлег.
– Эй, хозяин, впусти девиц на постой! – На этот раз открыли более дружелюбно – по крайней мере, в нас ничего тяжелого не полетело, напротив, хозяин смущенно спрятал за спину здоровенную чугунную сковородку, которой уже собирался огреть незваных гостей.
– Ну, кто такие?
– Ведунья, – я нахально отпихнула Вильку и широко улыбнулась. – Снимаю сглаз, вешаю на уши! Пустите переночевать, а?
– Ведунья, говоришь, – хозяин задумался, почесывая себя сковородкой чуть пониже спины. – А заходите. На чердаке обоснуетесь, там место есть, чисто, только сушеные травки под стропилами не трожьте. А коня у крыльца привяжите.
Мы с Вилькой клятвенно пообещали, что травки мы трогать не будем, грязь разводить не будем и вообще будем вести себя тише воды ниже травы, после чего хозяин кликнул жену, тихую и неприметную женщину, но с решительным блеском в глазах, которая и собралась проводить нас на чердак. Уже поднимаясь по узкой скрипучей лесенке, я обернулась и поинтересовалась у хозяина:
– Уважаемый, а что за зеленую рожу вы поминали?
– Да это шастают тут нелюди всякие. Мелкие, зеленые, охальники страшные-е-е-е. Не откупишься чем-то съестным – все ставни испохабят… Кстати, а куда ветчина-то делась, что я по ошибке во двор выкинул?
Я на миг запнулась, а потом нахально ответствовала:
– А собака чья-то мимо пробегала, ухватила сверток из лужи – и бежать.
Селянин разразился скорбной тирадой по безвременно сгинувшей ветчине, а я, улыбнувшись, поспешила вслед за Вилькой наверх в надежде отоспаться. Маленькие зеленые нелюди, расписывающие ставни и заборы похабными словечками, в данный момент меня волновали меньше всего. Скорее всего, это какая-то местная мелкая нечисть типа леших на пару с кикиморами шалит – буду уезжать, заговорю забор так, чтобы лесная нечисть переступить его не смогла, вот и все. А то когда еще в эти места ведун забредет…
Примерно с такими мыслями я укладывалась спать на расстеленное прямо на дощатом полу одеяло, подложив под голову подушку, набитую свежей соломой, пожертвованную хозяйкой дома. Аромат высушенных луговых трав, висевших под потолком, успокаивал, убаюкивал и настраивал на крайне мирный лад. Полуэльфийка, расположившаяся поблизости, сонно пробормотала что-то вроде «Спокойной ночи», и моментально заснула. Впрочем, сон у Вильки был донельзя чуткий – она просыпалась от малейшего толчка или же подозрительного звука, так что с ней я чувствовала себя спокойно – в человеческой ипостаси я не могла похвастаться ничем подобным, разве что магическим даром.
Ночь прошла спокойно, а вот яркое, солнечное утро «порадовало» дикими воплями, раздававшимися из-за околицы. Я подскочила, как ужаленная, Вилька тоже, и мы несколько секунд сонно хлопали глазами, глядя друг на друга и пытаясь сообразить, что же происходит…
На попытку хозяина взобраться на чердак лестница отозвалась протестующим скрипом, но, как ни странно, выдержала. Люк в полу распахнулся и приютивший нас селянин появился с перекошенным то ли от страха, то ли от возмущения лицом. Полминуты он мог разговаривать лишь семиэтажными фразами, приличными из которых были только предлоги и знаки препинания, а когда он высказал все, что накипело, то перешел на более цензурный росский язык.
– Госпожа ведунья, ну, сделайте вы что-нибудь с этими мелкими поганцами, а? Опять толпой набежали, спасу от них никакого нет! Забор опять поломали – заново ставить, ставни грязью закидали, да еще и по пояснице палкой суковатой съездили! Уймите их, вы ведь ведунья!
Такой крик души я просто не могла оставить без внимания, к тому же, мне уже самой стало интересно посмотреть на сих «мелких поганцев», совершающих очередной набег на деревню, да еще с утра пораньше, при свете солнца. На мелкую лесную нечисть не похоже – та только по ночам в деревнях озорует, днем из лесу вообще не вылезает, а тут кто-то обнаглел настолько, что ломанулся прямо сейчас. Мы с Вилькой переглянулись и, попросив хозяина убраться с дороги, спустились по шаткой лестнице на первый этаж избы. Вопли за окном стали на порядок громче, даже разбирались отдельные слова – большей частью оскорбительные, на причудливой смеси росского и орочьего языков. Так-так, и кто же у нас тут так развлекается, а?
Ответ пришел, вернее, пробежал, мимо, когда мы вышли на крыльцо – охальниками оказались лесные гоблины. Мелкие, ростом в четыре локтя, но коренастые и довольно сильные. Поговаривают, что лесные гоблины пошли от орков и гномов, но и те, и другие напрочь отрицают свое родство с вредными крикливыми существами с зеленоватым цветом кожи, крепкими зубами и отталкивающими лицами. Собственно, из-за цвета кожи их и прозвали «зелеными гоблинами», на что последние очень обижаются и сразу лезут в драку. В принципе, эти существа по большей части довольно мирные и нападают на людские поселения крайне редко, разве что когда нужда заставит. Обычно живут небольшими группами примерно в тридцать-сорок существ в землянках, которые строят прямо в лесной чаще…
Ладно, поскольку зеленые гоблины – существа, относящиеся к разумным расам, то можно попробовать с ними договориться. В конце концов, прогнать их с помощью заклинаний труда не составит, но зачем же начинать переговоры с военных действий? К сожалению, на окрики гоблины реагировали соответственно, то есть никак, поэтому пришлось прибегнуть к магии – я скороговоркой пробормотала нужное заклинание и хлопнула в ладоши.
Негромкий, в общем-то, хлопок, отозвался в абсолютно чистом небе глухим ударом грома, сопровождающимся затихающими грозными раскатами. Звуковая иллюзия сработала как нельзя лучше – гоблины, как один, приумолкли и синхронно взглянули на невинно-голубое небо без единого облачка, явно недоумевая, что же могло породить подобную подлянку. Крестьяне начали истово креститься, тихо бормоча слова молитвы и заодно упрашивая Всевышнего послать на головы «нечистей богомерзких, зеленорожих» пару-тройку молний, так, чтобы наверняка… Ну-ну, я-то, конечно, могу устроить гром среди ясного неба, но вот быть исполняющим обязанности верховного судьи мне как-то не с руки, поэтому молний не будет.
– Эй, лесной народ, вы зачем людей обижаете, а? – ненавязчиво поинтересовалась я у ближайшего представителя этого самого зеленого народа. В ответ я удостоилась десятка матерных эпитетов и одного жеста, смысл которого сводился к тому, что нечего человеческой бабе лезть куда ее не просят. «Ласковая» улыбочка на моем лице стала еще шире, когда я, перебирая пальцами, вызвала в ладони сгусток бело-голубого пламени, пышущего жаром, и вежливо так попросила повторить все еще раз. Желательно с начала.
Гоблин позеленел еще больше и заткнулся, а потом в стане противника произошло смятение и навстречу нам с Вильей вышла гоблиниха, небрежно закинувшая на плечо внушительную дубину, украшенную грубой резьбой. Хм, насколько я помнила, подобные дубины таскают с собой вожди племени, вроде как, чтобы подчеркнуть свой высокий статус. Одета гоблиниха была во что-то вроде трусов мехом наружу из непонятного зверя, такую же короткую безрукавку и на удивление аккуратные лапти, как я подозреваю, под шумок стянутые в этой самой деревне. Длинные волосы грязно-песочного цвета были уплетены в два десятка косичек, закрепленных на концах кожаными ремешками, а на лице красовалась боевая раскраска углем – какие-то волнистые линии пополам с черточками и точками. В общем, крайне заметная личность – мимо точно не пройдешь!
Колоритная зеленокожая девушка с дубиной вождя звучно высморкалась в сорванный у околицы лист лопуха и гнусаво вопросила:
– Ну, и чаво те надо, ведьма?
– Тут меня попросили с вами разобраться. Что шалите-то сверх меры, а? – Я сложила руки на груди, а из глаз у меня брызнули колючие зеленоватые искорки. Вилья тихо фыркнула, а гоблиниха неожиданно устало оперлась на дубину и запустила пятерню в заплетенные косички.
– Выгнали нас из лесу, вот и маемся. Луну назад какие-то, – гоблиниха выдала длинное непечатное определение, из которого я поняла от силы слова три, – проходили через наше селение, спалили все дома и как сквозь землю канули. Всюду дым был, пожар, мы к людям поначалу по-хорошему пришли, помощи просить, а те собак спустили. А теперь еще и ведьму наняли… – В очередной раз высморкавшись в лист лопуха, гоблиниха замолчала, глядя себе под ноги. Крестьяне, высунувшиеся из-за заборов, дабы посмотреть на то, как пришлая ведунья будет гонять «нелюдей зеленорожих», тихо-тихо убирались обратно.
Та-ак, похоже, гоблины не врут – если их и впрямь оставили погорельцами, а суеверные крестьяне, конечно же, послали нелюдей по известному адресу, на всякий случай еще и собаками припугнув. Я покосилась на малость побледневшего хозяина дома, в котором мы с Вильей ночевали, и вежливо поинтересовалась:
– Ну-с, уважаемый, правду ли говорят сии представители разумной расы?
Селянин забормотал что-то неразборчивое, но я все-таки расслышала нечто вроде «бес попутал, кто ж их, нелюдей разберет, вот мы и припугнули…». Вилья, судя по всему, благодаря своему обостренному эльфийскому слуху, уловила еще больше, и помрачнела. Ну, и что же мне теперь со всем этим делать, а? В мировые судьи я не набивалась…
– Значит, так, – выдала я, обращаясь к гоблинихе с дубиной вождя, которая мрачно покосилась на меня из-под переплетения косичек. – Тебя как зовут?
– Мариш, – неохотно буркнула та, скидывая дубину с плеча и опираясь на нее, как на трость.
– Ведунья Еваника, – представилась я. – А рядом со мной Вилья. Так вот, Мариш, кто разрушил ваши дома?
– Знать не знаю, ведьма, – пожала плечами та, сплюнув в сторону крестьян, заинтересованно вылезших из-за ближайшего плетня. – Странные, огнем так и пышут. А дома наши сгорели потому, что те, – вновь длинное непереводимое ругательство, которое, впрочем, было довольно легко понимаемо, – как сквозь землю проваливались, а потом на том месте вот такенный столб огня возникал. – Гоблиниха попыталась обеими руками показать размеры вспышки, но при ее росте это получалось весьма приблизительно.
– Странно… – задумчиво пробормотала я, опираясь на перила на крыльце и озадаченно глядя на Мариш.
Вообще непонятно, что это за существа такие, которые телепортируются в столбах пламени. Вообще-то, телепортация может сопровождаться эффектом пламени, но оно большей частью иллюзорное, иначе заклинатель банально сгорел бы при переходе, а уж если пламя было настолько мощным, что умудрилось поджечь землянки лесных гоблинов… Единственная идея, приходящая на ум – это элементали огненной стихии, но они, вообще-то, сами по себе не шастают, только если их вызывает волхв, обладающий нехилым магическим резервом. Скажем, Лексей Вестников вполне мог вызвать одного элементаля, но не нескольких же! Может, эльфы подсуетились? Да нет, вряд ли, ибо на фиг им это надо, а просто так, баловства ради, элементалей не призывают.
Н-да, мало мне проблем с драконами, теперь еще и ломать голову, откуда в глуши лесов у подножия Гномьего Кряжа завелись огненные сущности.
– Эй, что тут происходит, а? – густой бас всколыхнул вполне мирное утро, как звон пудового колокола. Я оглянулась и заметила, что по дороге к нам направляется здоровенный мужик с окладистой бородой, одетый в рубаху до колен, подпоясанную плетеным ремешком, добротные синие штаны и лапти. По тому, как почтительно селяне убирались с его пути, я пришла к выводу, что это староста деревни и, кажется, не ошиблась.
Вилька, выпрямившись, коротко обрисовала ситуацию, а я, радуясь, что должность мирового судьи удалось спихнуть на местного старосту, спустилась с крыльца и подошла к сопящей Мариш. Гоблиниха окинула меня недружелюбным взглядом, а потом негромко поинтересовалась:
– Что, выгоните нас с концами?
– По правде говоря, за ваши шалости стоило бы, но с другой стороны, не виноваты вы, – и кивнула в сторону старосты, которого полуэльфийка уже убеждала в том, что лесные гоблины – это не только шкодливый характер, но и трудовые руки, а при сельском хозяйстве они вообще незаменимы. – Может, и уладим все…
Лесавки мы с Вилькой покидали, переполненные чувством собственного достоинства. Подруга все-таки умудрилась убедить старосту в том, чтобы помочь гоблинам материально, то есть продуктами в обмен на помощь последних в уходе за домашней скотиной и уборке урожая осенью, а я, уезжая, сунула-таки Мариш безотказное средство от насморка.
Ухабистая неровная дорога с пыльным подорожником на обочинах осталась позади, и мы выехали на широкий Вельгский тракт, по которому до реки было всего какой-то десяток верст. Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, ощутимо припекало, а пыль, поднимаемая десятками подвод, едущих из крупных деревень, расположившихся по эту сторону Вельги-реки, стояла густым облаком, отчего я постоянно чихала, а Вилька терла слезящиеся глаза.
– Ненавижу торговые тракты, – с чувством высказала Ревилиэль, объезжая очередную подводу, на которой восседал гном, постоянно ругавшийся на лошадей и конкурентов. – Шум, гам, пыли полные легкие… Кошмар какой-то.
– Взаимно, – буркнула я, закрывая нос рукавом рубашки. – И чего мы здесь поехали, а?
– А потому что кое-кто очень торопится попасть к Алатырской горе, а этот тракт – кратчайшая дорога к Вельге-реке. И самая удобная, потому что кружными дорожками мы выйдем неизвестно куда, а по тракту можно прямо к переправе выехать, – охотно ответила Вилья, пуская коня рысью по самой обочине. Ругани со стороны торговцев стало больше, пыли тоже, зато появился шанс, что к переправе мы выберемся раньше, чем рассчитывали.
Небо уже начало окрашиваться в золотисто-оранжевые закатные краски, когда впереди заблестела водная гладь Вельги-реки, а чуть правее я разглядела широкий добротный мост, перекинутый между берегами еще лет двадцать назад. Вилья, сидевшая в седле впереди меня, с облегчением вздохнула, и направила Тумана к переправе. Я поправила сумку, висевшую у меня на плече, и несколько расслабилась на конском крупе…
Ох, зря-а-а-а… Туман, едва почуяв слабину, моментально взбрыкнул, пускаясь вскачь, а я, не успев схватиться за Вилью, ласточкой пролетела по воздуху не меньше сажени, приземлившись в пыльную траву у обочины. Хорошо хоть, что хлопнулась не на утоптанную дорогу – иначе точно синяками бы не отделалась.
Нет, когда-нибудь я пущу эту зверюгу, по недоумению названную конем, на колбасу!!!!
– Думаешь, прыгнет? – невозмутимо поинтересовалась Вилья, поудобней перехватывая меч и глядя на зверя снизу вверх не менее многообещающим взглядом.
– С этого – не прыгнет, – ответила я, не отрывая глаз от хищника, замершего на одной из веток почти вплотную к стволу. – Нам его слишком хорошо видно – собьем в прыжке, и он это, кажется, понимает.
– Он что, такой умный?!
– Нет, но инстинкты у него развиты до предела.
– Слушай, Ев, а ты не можешь его сбить прямо отсюда каким-нибудь заклинанием?
– Попробовать можно, но в грозу это проблемно – дождь мешает, да и молния любит бить туда, где осуществляется волшба определенного рода…
В этот момент грохотнуло так, словно небо раскололось пополам, очередная молния ветвистой стрелой упала в лес, наверняка расколов еще одно дерево, а чащобник, восседавший на сосне, куда-то подевался.
– Куда он делся?!
– А черт его знает! На соседнее дерево перепрыгнул! – наобум предположила я, и тотчас осеклась, заметив хищника на ветках дерева, нависавших почти над самыми нашими головами.
Ярко и зло вспыхнули желтые глаза с вертикальными зрачками, и к нам с ветвей метнулось гибкое полосатое тело зверя. Я едва успела откатиться в сторону и сполох молнии, на миг осветивший лес, подал мне совершенно сумасшедшую идею, которая могла сработать. Воздух надо мной сгустился, закручиваясь в тугую спираль, и тотчас с тихим хлопком растянулся в слабо светящийся полог, защищающий от дождя, накрывший и нас с Вильей, и чащобника.
– Евка, ты рехнулась?! – завопила Ревилиэль, едва увернувшись от клацнувших вхолостую мощных челюстей хищника и ответным выпадом располосовавшая клинком бок чащобника, оставив на нем длинную рану. Брызнула темная кровь, бордовыми бусинками усеяв мокрую траву, а очередной удар грома заглушил возмущенный вой.
– Выметайся из-под полога, живо!! – Я первая подала пример, выскочив из-под полупрозрачной занавеси, выгнувшейся полусферой, по которой стекали капли дождя. Вилья не стала дожидаться повторного приглашения, и красивым кувырком вылетела под проливной дождь, который начинал потихоньку стихать.
Вот уж – не вовремя! Ну, пожалуйста, пусть хоть одна молния шибанет, этого достаточно будет – мой полог ее все равно притянет…
Кажется, в небесах меня все-таки услышали, потому что не успела я додумать, как грянул гром и прямо на магическую завесу, под которой все еще находился изготовившийся к прыжку чащобник, упала ветвистая молния. Полусфера моментально окуталась сеточкой бело-голубых разрядов, раскалилась добела и лопнула с оглушительным треском, словно шаровая молния, натолкнувшаяся на препятствие. В сущности, полог и стал ею, и зверь, не успевший выбраться из-под магической завесы, оказался словно в кузнечном горне – исчезнувший полог оставил после себя идеально ровный круг выжженной травы и обугленный костяк хищника. В свежем послегрозовом воздухе все еще угадывался запах гари, когда дождь окончательно стих, а Вилька подтянула отвисшую от удивления челюсть и красноречиво уставилась в мою сторону.
– Ну, Евка, ни за что не доверю тебе защитный полог ставить! Только через мой труп.
– Обугленный? – не замедлила съязвить я, отворачиваясь от обгоревших останков и направляясь обратно в избушку – надо было переодеться и забрать вещи, в спешке оставленные в комнате.
За спиной страдальчески вздохнула подруга, видимо, окончательно отчаявшись перевоспитать мою на голову ушибленную натуру, которая раз за разом подбивает меня на поиск нетрадиционного выхода из нестандартной ситуации. Ну, скажите, кому из ныне живущих ведунов придет в голову уничтожать лесного хищника с помощью неоднократно барахлящего заклинания с побочным эффектом и общей нестабильностью, а? Правильно, никому. Ведь мой полог мог в любой момент банально развеяться с концами – и не знаю тогда, чем бы все кончилось. Но признаться в этом Вильке – значит, подвергнуться как минимум риску быть обруганной с головы до ног на трех языках сразу, причем такими фразами – что только бери пергамент и успевай записывать, чтобы потом цитировать в соответствующих ситуациях. А лишнего пергамента у меня поблизости нет, а в сумке искать долго, да и незачем, поэтому лучше промолчать.
Хотя бы на этот раз…
– Ев, а почему чащобник не сбежал, когда мы ранили его? Ведь это надо совсем никакого инстинкта самосохранения не иметь. – Вилька открыла дверь избушки, дожидаясь, пока я последую за ней в тепло комнаты, в которой до сих пор мы не додумались запалить огонь в небольшой печурке.
– Наверное, у него где-то поблизости логово было с детенышами, вот он и защищал их, – пожала плечами я.
– Но ведь они могут быть опасны!
– Предлагаешь обыскать пять квадратных верст чащи в поисках запрятанной норы чащобника? – поинтересовалась я, вытаскивая из сумки провизию.
– Нет, зачем…
Дождевые облака медленно уплывали на север, в сторону гор, когда мы, уже переодевшиеся и перекусившие тем, что собрала нам на дорогу заботливая Мицарель, садились на серого жеребца, твердо намереваясь продолжить путь. Туман, после столкновения с малым чащобником слегка нервничал, и все порывался перейти на галоп, стремясь убраться подальше от избушки, но младшая княжна сдерживала его, пока мы не выбрались из леса. Просто ни мне, ни ей не хотелось, чтобы конь на полном скаку поскользнулся на размытой только что прошедшим дождем лесной тропинке.
Солнце парило вовсю с очистившегося от туч неба и, когда мы выехали из леса на наезженную дорогу, та уже подсохла – только в глубоких колеях стояла дождевая вода – и Вилья дала коню волю, пустив его в галоп. Меня подбросило на крупе, когда Туман с ходу перепрыгнул через большую и наверняка глубокую лужу, и я крепче обхватила талию подруги, в надежде, что это удержит меня от падения.
Ну-с, до Лесавок еще полдня пути, а надежда умирает последней…
Солнце медленно скатывалось за горизонт, посылая последние алые лучи, расцветившие вечернее небо в причудливый окрас, придавая редким облакам оттенок свежепролитой крови. Лес, оставшийся позади, казался черной зубчатой кромкой на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, когда чуть в стороне от наезженного тракта, ведущего прямиком к Вельге-реке, показалась узкая дорога с глубокими колеями. Кривая, потемневшая от времени и погоды, деревянная шильда у перекрестка возвестила о том, что впереди нас ждет деревенька под названием Лесавки.
Н-да, странствия меня уже убедили в том, что чем кривее шильда, тем хуже деревня, а указатель на Лесавки был вытерт осенними дождями и зимними ветрами до такой степени, что название угадывалось с огромным трудом, да и то потому, что мы знали, куда едем. Сторонний путник вряд ли сумел бы прочитать название вообще.
Меньше, чем через четверть версты впереди замаячил порядком покосившийся частокол, кое-где щерившийся широкими дырами, прямо как тертый разбойник – выбитыми зубами. Ворота оказались настолько хлипкими и висящими на одной петле, что Вилья даже не стала в них стучать, справедливо полагая, что они обрушатся от первого же удара.
– И хто тама за воротами топчется, честному люду спать не даеть? – послышалось из-за ворот. Гнусавый голос, как выяснилось, принадлежал страхолюдного вида мужику в ржавом шлеме, надвинутом на самые глаза, выглянувшего в маленькое окошечко, из которого негостеприимно высунулся кончик арбалетного болта с проржавевшим зазубренным наконечником.
И где только такой раритет откопали? Ведь этот болт вытаскивать в случае чего страшно – обломится наконечник, не хуже эльфийского, да и ржавчина здоровья не прибавит – заражение крови запросто случиться может. Н-да, вот уж действительно – страшное оружие в руках бывшего вояки. Ревилиэль тяжело вздохнула и, откинув рыжие волосы от лица, одарила мужика ослепительной улыбкой, способной растопить лед.
Да уж, красота – страшная сила. Горе-стражник заулыбался в ответ и моментально убрал арбалет. Вилька решила не останавливаться на достигнутом, и глубоким, звучным голосом вопросила:
– Почему же вы не впустите двух беззащитных девушек на ночь? Неужели оставите прозябать у порога?
Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть – да уж, беззащитные… Хорошо обученная ведунья и витязь элитного полка при дворе князя Владимира, вооруженная до зубов… Ну-ну.
Впрочем, портить Вилькино выступление я не стала, и меньше, чем через минуту, ворота с натужным скрипом, способным разбудить мертвеца, раскрылись, пропуская нас внутрь. Полуэльфийка рассыпалась в велеречивых благодарностях, после чего процесс вешанья бечевок на уши «стражника» прекратился, и мы без проблем отправились по своим делам, а конкретно – в поисках ночлега.
– Ну что, на постоялый двор? – поинтересовалась Вилья, когда мы отъехали от ворот и спешились, ведя серого жеребца под уздцы по утоптанной дорожке, еще не высохшей после прошедшего здесь дождя.
– Угу, кормить клопов, – мрачно поддакнула я. – Нет уж, спасибо. Ты как хочешь, но я намерена попроситься на ночлег у кого-нибудь из местных.
– Думаешь, пустят?
– Пока не проверим – не узнаем.
– Ну-ну, – скептически фыркнула подруга, направляясь вслед за мной к дому, который отличался тем, что был наиболее аккуратным, а добротные ставни были украшены причудливой резьбой. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что замок на двери выбит напрочь, а ставни исписаны наспех закрашенными неприличными словами.
– М-да… – глубокомысленно выдала я, с трудом прочитав пожелание неизвестного «благодетеля» на ставне и едва-едва удержавшись от смеха. Вилька восторженно расхохоталась, сообщив, что такие перлы надо записывать, чтобы донести до потомков. – Ладно, попробуем постучаться…
Реакция на стук оказалась, по меньшей мере, странной – дверь с грохотом распахнулась, и оттуда вылетело нечто, завернутое в белую тряпицу, смачно шмякнувшееся в ближайшую лужу. Вслед за импровизированным снарядом послышалось нечто вроде «Чтоб ты подавился, зеленая рожа, совсем совести нет!», а затем дверь захлопнулась. Вилья недоумевающе покосилась на дверь, а я с интересом посмотрела на нечто, лежащее в луже, поманив его пальцем, пока вода окончательно не пропитала тряпицу.
Оказывается, хозяин «пожертвовал» неизвестной пока зеленой роже приличный шмат ветчины, завернутой в пергамент и зачем-то в бересту, поэтому продукт оказался годным к употреблению даже после купания в луже. Я, не долго думая, запихнула ветчину в бездонную сумку, предварительно выкинув промокшую тряпицу, и предприняла вторую попытку попроситься на ночлег.
– Эй, хозяин, впусти девиц на постой! – На этот раз открыли более дружелюбно – по крайней мере, в нас ничего тяжелого не полетело, напротив, хозяин смущенно спрятал за спину здоровенную чугунную сковородку, которой уже собирался огреть незваных гостей.
– Ну, кто такие?
– Ведунья, – я нахально отпихнула Вильку и широко улыбнулась. – Снимаю сглаз, вешаю на уши! Пустите переночевать, а?
– Ведунья, говоришь, – хозяин задумался, почесывая себя сковородкой чуть пониже спины. – А заходите. На чердаке обоснуетесь, там место есть, чисто, только сушеные травки под стропилами не трожьте. А коня у крыльца привяжите.
Мы с Вилькой клятвенно пообещали, что травки мы трогать не будем, грязь разводить не будем и вообще будем вести себя тише воды ниже травы, после чего хозяин кликнул жену, тихую и неприметную женщину, но с решительным блеском в глазах, которая и собралась проводить нас на чердак. Уже поднимаясь по узкой скрипучей лесенке, я обернулась и поинтересовалась у хозяина:
– Уважаемый, а что за зеленую рожу вы поминали?
– Да это шастают тут нелюди всякие. Мелкие, зеленые, охальники страшные-е-е-е. Не откупишься чем-то съестным – все ставни испохабят… Кстати, а куда ветчина-то делась, что я по ошибке во двор выкинул?
Я на миг запнулась, а потом нахально ответствовала:
– А собака чья-то мимо пробегала, ухватила сверток из лужи – и бежать.
Селянин разразился скорбной тирадой по безвременно сгинувшей ветчине, а я, улыбнувшись, поспешила вслед за Вилькой наверх в надежде отоспаться. Маленькие зеленые нелюди, расписывающие ставни и заборы похабными словечками, в данный момент меня волновали меньше всего. Скорее всего, это какая-то местная мелкая нечисть типа леших на пару с кикиморами шалит – буду уезжать, заговорю забор так, чтобы лесная нечисть переступить его не смогла, вот и все. А то когда еще в эти места ведун забредет…
Примерно с такими мыслями я укладывалась спать на расстеленное прямо на дощатом полу одеяло, подложив под голову подушку, набитую свежей соломой, пожертвованную хозяйкой дома. Аромат высушенных луговых трав, висевших под потолком, успокаивал, убаюкивал и настраивал на крайне мирный лад. Полуэльфийка, расположившаяся поблизости, сонно пробормотала что-то вроде «Спокойной ночи», и моментально заснула. Впрочем, сон у Вильки был донельзя чуткий – она просыпалась от малейшего толчка или же подозрительного звука, так что с ней я чувствовала себя спокойно – в человеческой ипостаси я не могла похвастаться ничем подобным, разве что магическим даром.
Ночь прошла спокойно, а вот яркое, солнечное утро «порадовало» дикими воплями, раздававшимися из-за околицы. Я подскочила, как ужаленная, Вилька тоже, и мы несколько секунд сонно хлопали глазами, глядя друг на друга и пытаясь сообразить, что же происходит…
На попытку хозяина взобраться на чердак лестница отозвалась протестующим скрипом, но, как ни странно, выдержала. Люк в полу распахнулся и приютивший нас селянин появился с перекошенным то ли от страха, то ли от возмущения лицом. Полминуты он мог разговаривать лишь семиэтажными фразами, приличными из которых были только предлоги и знаки препинания, а когда он высказал все, что накипело, то перешел на более цензурный росский язык.
– Госпожа ведунья, ну, сделайте вы что-нибудь с этими мелкими поганцами, а? Опять толпой набежали, спасу от них никакого нет! Забор опять поломали – заново ставить, ставни грязью закидали, да еще и по пояснице палкой суковатой съездили! Уймите их, вы ведь ведунья!
Такой крик души я просто не могла оставить без внимания, к тому же, мне уже самой стало интересно посмотреть на сих «мелких поганцев», совершающих очередной набег на деревню, да еще с утра пораньше, при свете солнца. На мелкую лесную нечисть не похоже – та только по ночам в деревнях озорует, днем из лесу вообще не вылезает, а тут кто-то обнаглел настолько, что ломанулся прямо сейчас. Мы с Вилькой переглянулись и, попросив хозяина убраться с дороги, спустились по шаткой лестнице на первый этаж избы. Вопли за окном стали на порядок громче, даже разбирались отдельные слова – большей частью оскорбительные, на причудливой смеси росского и орочьего языков. Так-так, и кто же у нас тут так развлекается, а?
Ответ пришел, вернее, пробежал, мимо, когда мы вышли на крыльцо – охальниками оказались лесные гоблины. Мелкие, ростом в четыре локтя, но коренастые и довольно сильные. Поговаривают, что лесные гоблины пошли от орков и гномов, но и те, и другие напрочь отрицают свое родство с вредными крикливыми существами с зеленоватым цветом кожи, крепкими зубами и отталкивающими лицами. Собственно, из-за цвета кожи их и прозвали «зелеными гоблинами», на что последние очень обижаются и сразу лезут в драку. В принципе, эти существа по большей части довольно мирные и нападают на людские поселения крайне редко, разве что когда нужда заставит. Обычно живут небольшими группами примерно в тридцать-сорок существ в землянках, которые строят прямо в лесной чаще…
Ладно, поскольку зеленые гоблины – существа, относящиеся к разумным расам, то можно попробовать с ними договориться. В конце концов, прогнать их с помощью заклинаний труда не составит, но зачем же начинать переговоры с военных действий? К сожалению, на окрики гоблины реагировали соответственно, то есть никак, поэтому пришлось прибегнуть к магии – я скороговоркой пробормотала нужное заклинание и хлопнула в ладоши.
Негромкий, в общем-то, хлопок, отозвался в абсолютно чистом небе глухим ударом грома, сопровождающимся затихающими грозными раскатами. Звуковая иллюзия сработала как нельзя лучше – гоблины, как один, приумолкли и синхронно взглянули на невинно-голубое небо без единого облачка, явно недоумевая, что же могло породить подобную подлянку. Крестьяне начали истово креститься, тихо бормоча слова молитвы и заодно упрашивая Всевышнего послать на головы «нечистей богомерзких, зеленорожих» пару-тройку молний, так, чтобы наверняка… Ну-ну, я-то, конечно, могу устроить гром среди ясного неба, но вот быть исполняющим обязанности верховного судьи мне как-то не с руки, поэтому молний не будет.
– Эй, лесной народ, вы зачем людей обижаете, а? – ненавязчиво поинтересовалась я у ближайшего представителя этого самого зеленого народа. В ответ я удостоилась десятка матерных эпитетов и одного жеста, смысл которого сводился к тому, что нечего человеческой бабе лезть куда ее не просят. «Ласковая» улыбочка на моем лице стала еще шире, когда я, перебирая пальцами, вызвала в ладони сгусток бело-голубого пламени, пышущего жаром, и вежливо так попросила повторить все еще раз. Желательно с начала.
Гоблин позеленел еще больше и заткнулся, а потом в стане противника произошло смятение и навстречу нам с Вильей вышла гоблиниха, небрежно закинувшая на плечо внушительную дубину, украшенную грубой резьбой. Хм, насколько я помнила, подобные дубины таскают с собой вожди племени, вроде как, чтобы подчеркнуть свой высокий статус. Одета гоблиниха была во что-то вроде трусов мехом наружу из непонятного зверя, такую же короткую безрукавку и на удивление аккуратные лапти, как я подозреваю, под шумок стянутые в этой самой деревне. Длинные волосы грязно-песочного цвета были уплетены в два десятка косичек, закрепленных на концах кожаными ремешками, а на лице красовалась боевая раскраска углем – какие-то волнистые линии пополам с черточками и точками. В общем, крайне заметная личность – мимо точно не пройдешь!
Колоритная зеленокожая девушка с дубиной вождя звучно высморкалась в сорванный у околицы лист лопуха и гнусаво вопросила:
– Ну, и чаво те надо, ведьма?
– Тут меня попросили с вами разобраться. Что шалите-то сверх меры, а? – Я сложила руки на груди, а из глаз у меня брызнули колючие зеленоватые искорки. Вилья тихо фыркнула, а гоблиниха неожиданно устало оперлась на дубину и запустила пятерню в заплетенные косички.
– Выгнали нас из лесу, вот и маемся. Луну назад какие-то, – гоблиниха выдала длинное непечатное определение, из которого я поняла от силы слова три, – проходили через наше селение, спалили все дома и как сквозь землю канули. Всюду дым был, пожар, мы к людям поначалу по-хорошему пришли, помощи просить, а те собак спустили. А теперь еще и ведьму наняли… – В очередной раз высморкавшись в лист лопуха, гоблиниха замолчала, глядя себе под ноги. Крестьяне, высунувшиеся из-за заборов, дабы посмотреть на то, как пришлая ведунья будет гонять «нелюдей зеленорожих», тихо-тихо убирались обратно.
Та-ак, похоже, гоблины не врут – если их и впрямь оставили погорельцами, а суеверные крестьяне, конечно же, послали нелюдей по известному адресу, на всякий случай еще и собаками припугнув. Я покосилась на малость побледневшего хозяина дома, в котором мы с Вильей ночевали, и вежливо поинтересовалась:
– Ну-с, уважаемый, правду ли говорят сии представители разумной расы?
Селянин забормотал что-то неразборчивое, но я все-таки расслышала нечто вроде «бес попутал, кто ж их, нелюдей разберет, вот мы и припугнули…». Вилья, судя по всему, благодаря своему обостренному эльфийскому слуху, уловила еще больше, и помрачнела. Ну, и что же мне теперь со всем этим делать, а? В мировые судьи я не набивалась…
– Значит, так, – выдала я, обращаясь к гоблинихе с дубиной вождя, которая мрачно покосилась на меня из-под переплетения косичек. – Тебя как зовут?
– Мариш, – неохотно буркнула та, скидывая дубину с плеча и опираясь на нее, как на трость.
– Ведунья Еваника, – представилась я. – А рядом со мной Вилья. Так вот, Мариш, кто разрушил ваши дома?
– Знать не знаю, ведьма, – пожала плечами та, сплюнув в сторону крестьян, заинтересованно вылезших из-за ближайшего плетня. – Странные, огнем так и пышут. А дома наши сгорели потому, что те, – вновь длинное непереводимое ругательство, которое, впрочем, было довольно легко понимаемо, – как сквозь землю проваливались, а потом на том месте вот такенный столб огня возникал. – Гоблиниха попыталась обеими руками показать размеры вспышки, но при ее росте это получалось весьма приблизительно.
– Странно… – задумчиво пробормотала я, опираясь на перила на крыльце и озадаченно глядя на Мариш.
Вообще непонятно, что это за существа такие, которые телепортируются в столбах пламени. Вообще-то, телепортация может сопровождаться эффектом пламени, но оно большей частью иллюзорное, иначе заклинатель банально сгорел бы при переходе, а уж если пламя было настолько мощным, что умудрилось поджечь землянки лесных гоблинов… Единственная идея, приходящая на ум – это элементали огненной стихии, но они, вообще-то, сами по себе не шастают, только если их вызывает волхв, обладающий нехилым магическим резервом. Скажем, Лексей Вестников вполне мог вызвать одного элементаля, но не нескольких же! Может, эльфы подсуетились? Да нет, вряд ли, ибо на фиг им это надо, а просто так, баловства ради, элементалей не призывают.
Н-да, мало мне проблем с драконами, теперь еще и ломать голову, откуда в глуши лесов у подножия Гномьего Кряжа завелись огненные сущности.
– Эй, что тут происходит, а? – густой бас всколыхнул вполне мирное утро, как звон пудового колокола. Я оглянулась и заметила, что по дороге к нам направляется здоровенный мужик с окладистой бородой, одетый в рубаху до колен, подпоясанную плетеным ремешком, добротные синие штаны и лапти. По тому, как почтительно селяне убирались с его пути, я пришла к выводу, что это староста деревни и, кажется, не ошиблась.
Вилька, выпрямившись, коротко обрисовала ситуацию, а я, радуясь, что должность мирового судьи удалось спихнуть на местного старосту, спустилась с крыльца и подошла к сопящей Мариш. Гоблиниха окинула меня недружелюбным взглядом, а потом негромко поинтересовалась:
– Что, выгоните нас с концами?
– По правде говоря, за ваши шалости стоило бы, но с другой стороны, не виноваты вы, – и кивнула в сторону старосты, которого полуэльфийка уже убеждала в том, что лесные гоблины – это не только шкодливый характер, но и трудовые руки, а при сельском хозяйстве они вообще незаменимы. – Может, и уладим все…
Лесавки мы с Вилькой покидали, переполненные чувством собственного достоинства. Подруга все-таки умудрилась убедить старосту в том, чтобы помочь гоблинам материально, то есть продуктами в обмен на помощь последних в уходе за домашней скотиной и уборке урожая осенью, а я, уезжая, сунула-таки Мариш безотказное средство от насморка.
Ухабистая неровная дорога с пыльным подорожником на обочинах осталась позади, и мы выехали на широкий Вельгский тракт, по которому до реки было всего какой-то десяток верст. Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, ощутимо припекало, а пыль, поднимаемая десятками подвод, едущих из крупных деревень, расположившихся по эту сторону Вельги-реки, стояла густым облаком, отчего я постоянно чихала, а Вилька терла слезящиеся глаза.
– Ненавижу торговые тракты, – с чувством высказала Ревилиэль, объезжая очередную подводу, на которой восседал гном, постоянно ругавшийся на лошадей и конкурентов. – Шум, гам, пыли полные легкие… Кошмар какой-то.
– Взаимно, – буркнула я, закрывая нос рукавом рубашки. – И чего мы здесь поехали, а?
– А потому что кое-кто очень торопится попасть к Алатырской горе, а этот тракт – кратчайшая дорога к Вельге-реке. И самая удобная, потому что кружными дорожками мы выйдем неизвестно куда, а по тракту можно прямо к переправе выехать, – охотно ответила Вилья, пуская коня рысью по самой обочине. Ругани со стороны торговцев стало больше, пыли тоже, зато появился шанс, что к переправе мы выберемся раньше, чем рассчитывали.
Небо уже начало окрашиваться в золотисто-оранжевые закатные краски, когда впереди заблестела водная гладь Вельги-реки, а чуть правее я разглядела широкий добротный мост, перекинутый между берегами еще лет двадцать назад. Вилья, сидевшая в седле впереди меня, с облегчением вздохнула, и направила Тумана к переправе. Я поправила сумку, висевшую у меня на плече, и несколько расслабилась на конском крупе…
Ох, зря-а-а-а… Туман, едва почуяв слабину, моментально взбрыкнул, пускаясь вскачь, а я, не успев схватиться за Вилью, ласточкой пролетела по воздуху не меньше сажени, приземлившись в пыльную траву у обочины. Хорошо хоть, что хлопнулась не на утоптанную дорогу – иначе точно синяками бы не отделалась.
Нет, когда-нибудь я пущу эту зверюгу, по недоумению названную конем, на колбасу!!!!