Санчес Патрик. Подружки

   Принудительное облачение в деловой костюм доставляло Шерил только одну радость: придя домой и переодевшись, она тотчас забывала о служебных проблемах и сразу испытывала облегчение. Стянув юбку, сбросив туфли на высоком каблуке и сняв колготки, Шерил с удовольствием надела просторную майку и шорты. «Совсем другое дело», — подумала она, сев за стол и включив компьютер. «Ну, живей, не тяни волынку», — поторопила она компьютер, с черепашьей скоростью загружавший Интернет. Этот компьютер Шерил купила у своей же компании, когда несколько лет назад та обновляла оргтехнику. При современном ультраскоростном прогрессе в области высоких технологий ее чудо техники уже порядком устарело. Работал компьютер медленно, в нем постоянно что-нибудь выходило из строя, но в целом он устраивал Шерил.
   Она ввела пароль входа в свою электронную почту. Шерил надеялась получить с десяток откликов на свое объявление, но, пробежав глазами список входящих сообщений, обнаружила только три послания.
   — Ах, как мило, — саркастически заметила Шерил, открыв первое электронное письмо и наткнувшись на маленький квадратик с изображением возбужденного пениса и подписью: «Если тебе нравится то, что ты видишь, — напиши мне». — Стираем, — Шерил удалила письмецо в «корзину». — М-да-а… — протянула она, открыв второе послание. Написано оно было хорошо, и Шерил даже почувствовала себя польщенной, но тут же поняла, что это одно из тех писем, которые автоматически рассылаются по всем адресам. Оно вообще не было ответом на ее объявление.
   «Этот молодец, должно быть, отправил свое сообщение всем пользователям Интернета», — решила Шерил, наведя стрелку курсора на вложенную фотографию и дважды щелкнув «мышкой». — Ох, ну ничего себе… — вырвалось у нее, когда на экране появилось изображение пожилого чудика. Письмо немедленно разделило участь первого сообщения. С опаской Шерил открыла послание третье, и последнее:
   «Привет, меня зовут Луис. Мне тридцать лет, я живу в Фоллз Черч, штат Виргиния. Я — ресторатор и очень люблю свою работу, потому что, как и вы, обожаю готовить. Я тоже хочу найти новых друзей, поэтому считаю, что нам с вами стоит познакомиться. Мой рост пять футов десять дюймов, вешу сто шестьдесят пять фунтов, белый, волосы и глаза темные, спортивного телосложения, некурящий. Я люблю кино, пикники на природе, всевозможные походы, пляжи и тихие спокойные вечера в домашней обстановке. Очень жду вашего ответа».
   Особого восторга у Шерил это сообщение не вызвало, но она рассудила, что по крайней мере автор кажется нормальным человеком, да и данные подходящие.
   Ну что ж, на безрыбье и это сойдет, подбадривала себя Шерил, наведя курсор на квадратик с надписью «Ответить».
   Она сочинила короткое письмо, немного рассказав о себе, и попросила респондента написать подробнее и прислать фотографию.
   — Надеюсь, что ты не урод, — пробормотала Шерил, наведя курсор на квадратик с надписью «Отправить сообщение» и щелкая «мышкой».

Слезы и сопли

   Пожелав Питеру спокойной ночи, подруги вошли в квартиру Джины. Наглядевшись на житье-бытье Пенелопы и Донни в собственном домике а-ля Барби и Кен, Джина вернулась домой в дурном расположении духа и, чтобы развеяться, предложила друзьям зайти к ней выпить по стаканчику, однако Питер отказался. Он сослался на то, что у него начинается насморк и ему очень хочется спать. Едва переступив порог, Джина направилась к музыкальному центру и поставила старый диск группы «Игле». Линда чем-то шуршала на кухне, отыскивая штопор. Радость по поводу одержанной в туалете победы сменилась раскаянием: разве не свинство так поступать с подругой? Что на нее нашло, Джина не понимала. Не иначе от жалости к себе и зависти к успехам подруги у нее началось помрачение рассудка.
   — Посмотри в верхнем ящике справа от холодильника, — крикнула Джина Линде и бросилась на диван. Гомес немедленно запрыгнул туда же и начал деловито царапать копями обивку, пытаясь выкопать в диване ямку для только ему известных целей. Джина тысячу раз строго выговаривала за это Гомесу, но тот и ухом не вел, и в конце концов девушка махнула на это рукой. — Правильно, Гомес. Порви на тряпочки этот диван, — вяло пробормотала Джина.
   — Ты никогда не научишься класть вещи на свои места, — заметила Линда, входя в гостиную с откупоренной бутылкой розового вина, двумя бокалами и пакетом чипсов «Ахой».
   Знаю. Я ужасная неряха. Когда вынимаю из посудомоечной машины всякие вилки-ложки, кладу их в тот ящик, где больше места. Однажды я навела-таки порядок, даже купила пластмассовые лоточки, куда отдельно кладут ножи, отдельно — вилки и прочее. Меня хватило примерно на неделю.
   — Держу пари, что у Пенелопы на кухне все разложено по полочкам. Правда, деревенщина, которую она наприглашала, вызовет тошноту у кого угодно, — съязвила Линда, отпив глоток из бокала и пытаясь надорвать пакет с чипсами.
   — Вот тварь! Ненавижу ее… Только никому не говори, что я так сказала, — спохватилась Джина. Ей стало неловко, что она так отозвалась об их общей знакомой. — Это неправда, что я ненавижу Пенелопу. Я ей просто… Ну, в общем, у нее есть все, о чем я могу только мечтать. — Джина посмотрела на Гомеса: тот уже спрыгнул с дивана и встал на задние лапки, выпрашивая подачку. — Нет, малыш, тебе чипсов не положено.
   — О Боже, Джина, какие мы жалкие: глубокой ночью хлещем вино и обливаем грязью подругу.
   — Согласна. Но пойми, Линда, я смертельно устала видеть, как жизнь налаживается у всех, кроме меня. Почти все девчонки, с кем я училась в высшей школе или университете, вышли замуж, у многих уже дети. Ненавижу их всех. Твари! — повысила голос Джина. Взглянув на Гомеса, который тихо повизгивал, она добавила: — Нет, дружок, маленьким собакам вредно есть чипсы.
   — Тебе ли жаловаться? У тебя хоть надежда есть, а вот я, если даже встречу девушку своей мечты, все равно не смогу вступить с ней в брак. Мне-то каково видеть, как наши подруги создают семьи и рожают детей? А свадьба Пенелопы вообще была мне как нож острый, поэтому я и не пришла.
   — Как, значит, это не из-за мигрени? Почему же ты мне не сказала? — удивилась Джина.
   — Мне было стыдно… Хотя почему — «было»… Не хочу, чтобы меня считали мегерой, неспособной порадоваться за подругу. — Линда опустила глаза.
   Ну, я не лучше тебя. Пенелопа очень просила меня быть свидетельницей на ее глупом венчании, а я отговорилась занятостью. Она наверняка догадалась, что моя сверхурочная работа — легенда, хотя вряд ли рассердилась. Пенелопа, видимо, жалеет меня. Больше всего меня бесит, что Пенелопа Уэйлс жалеет меня. Сволочь! — рявкнула Джина, сунув Гомесу ломтик чипсов прямо в пасть.
   — Да, это хуже некуда.
   — Слушай, мы сейчас, конечно, откровенны до грубости, но это вовсе не означает, что нам хочется обидеть Пенелопу или как-то навредить ей. — Джина бросила на пол еще несколько чипсов, и Гомес начал хрустеть ими.
   Линда помолчала.
   — Вообще-то я хотела навредить ей, хотя бы чуть-чуть. Мы с Пенелопой никогда особо не дружили, это вы с ней приятельницы… Но мне казалось, что если на свадьбу не придет одна из хороших знакомых, Пенелопе будет неприятно. В глубине души я надеялась испортить ей день свадьбы. Чтобы она почувствовала хоть малую толику боли, какую я испытываю каждый день. Пенелопа, видите ли, будет стоять рука об руку с Донни, в присутствии сотен людей их объявят супругами, а я свою избранницу даже за руку взять не могу в общественном месте — сразу град насмешек, а то и чего похуже… Иногда я просто с ума схожу из-за этого. Да, я хотела обидеть Пенелопу. Ей просто фантастически везет. Пусть столкнется хоть с маленькой неудачей. — Голос Линды дрогнул, и она замолчала, боясь расплакаться. Подруги никогда еще не говорили на эту тему. Разве Джина может понять?..
   Джина внезапно увидела ту сторону жизни лучшей подруги, которую Линда обычно тщательно скрывала, держась со всеми приветливо и спокойно. В глазах Линды стояли слезы, и растерявшаяся Джина не знала, что предпринять. Линда, всегда уравновешенная, собранная и сдержанная, никогда не проявляла плохого настроения. В глубине души Джина считала ее «благовоспитанной девочкой с лесбийскими наклонностями». Лишь несколько раз с тех пор, как они познакомились в высшей школе, Джина наблюдала Линду в таком состоянии: подруга редко появлялась на людях без привычной «брони». Джина считала Линду своей надежной опорой. У нее самой жизнь всегда протекала сумбурно: в высшей школе она глубоко переживала из-за любой ерунды, и плохо бы ей жилось без мудрой Линды. Та всячески подбадривала подругу, убеждала не огорчаться из-за того, что ее не пригласили на последний танец или на чью-нибудь вечеринку. Саму Линду никогда не беспокоило отсутствие кавалера, который проводит ее домой, или то, позовут ли ее на посиделки. Только после школы Джина поняла, что к чему.
   Джину не слишком шокировало то, что у Линды гомосексуальные склонности. У нее были подозрения на этот счет, но она рассудила, что Линда сама со временем скажет ей об этом. Однажды ночью, примерно через год после окончания высшей школы, они с Линдой как следует напились и разговорились по душам, сидя на полу в комнате Джины в общежитии Американского университета. В какой-то момент Джина, удрученная своей нескладывающейся личной жизнью, пошутила, что ей остается стать лесбиянкой, поскольку тем проще живется. Линда внезапно завелась и привела десяток причин, объяснив, почему Джине ни в коем случае не стало бы легче, и это впервые приоткрыло истину. Подруга сообщила, что, если статистика не врет, лесбиянки могут выбирать себе партнерш для длительных отношений только из пяти процентов женского населения. Линда заверила Джину, что та находится в гораздо более выгодных условиях, имея возможность подыскать себе пару, так как мужчины традиционной ориентации составляют сорок пять процентов населения планеты.
   Сейчас, сидя рядом с расстроенной Линдой и слушая шум усиливающегося дождя, Джина мучительно размышляла, не зная толком, что принято говорить в таких случаях. Украдкой взглянув на подругу, она заметила, что та едва сдерживает слезы, слушая мелодию «Отель „Калифорния“».
   Джина подумала, не рассказать ли Линде, что это она натолкала бумагу в унитаз в доме Пенелопы. Может, Линду утешит, что не она одна пытается потихоньку испортить другим существование. Но, поразмыслив, Джина решила придержать язык. То, что Линда демонстративно не явилась на свадьбу подруги, возмущенная нарушением прав лесбиянок, можно с натяжкой оценить в четыре балла по шкале дурацких выходок, тогда как забивание бумагой унитаза во время вечеринки тянуло на первое место. Опасаясь вконец расстроить Линду, Джина оставила свой маленький секрет при себе.
   — Господи, Линда, я и не знала, что ты на такое способна. Значит, в твоем ангельском характере все же есть и злодейские черты. Слава Богу, что ты не лучше меня, — Джина произнесла это непринужденно, с легким смешком, желая разрядить тягостную атмосферу.
   Линда через силу засмеялась и вытерла глаза.
   — Джина, нам надо с этим срочно что-то делать, иначе жалеть нас будет не только Пенелопа Уэйлс.

Смена курса

   Сидя за домашним компьютером, Шерил подводила баланс в чековой книжке с помощью модной компьютерной программы. Когда от бесконечных столбцов цифр у нее зарябило в глазах, она решила позвонить Питеру. Они не общались уже недели две после знаменательного ночного появления пьяной Джины на пороге квартиры Питера. Шерил не занималась сексом с той самой ночи и рассудила, что Питер скорее всего тоже провел эти дни на голодном пайке и не прочь пригласить ее к себе. Часы в нижнем углу монитора показывали, что время перевалило за полночь. Шерил понимала, что для звонка поздновато, поскольку завтра рабочий день. Однако попытка — не пытка.
   — Алло, — сказал Питер, одной рукой схватив трубку, а другой выключив конфорку под кастрюлей, где уже забурлила вода. Он собирался подышать над паром, надеясь остановить насморк.
   — Привет, это я, — послышался в трубке голос Шерил.
   — Здравствуй. Что-то случилось?
   — Нет. Сижу, работаю, захотелось позвонить тебе, узнать, что поделываешь.
   — Рад слышать. Вообще-то я, кажется, подцепил респираторную инфекцию, но в остальном все в полном порядке. Мы с Джиной и Линдой только что вернулись с вечеринки.
   — Вот как? У кого же была вечеринка? — поинтересовалась Шерил.
   — Кажется, ее зовут Пенелопа, если я не путаю. Они вместе с Джиной учились в университете.
   — А, Пенелопа! Помню, помню. Наверное, Джина и ее настроила против меня. Я слышала, Пенелопа недавно вышла замуж.
   — Точно, и вместе с мужем они купили прекрасный дом в Мэриленде, — ответил Питер.
   Шерил чувствовала, что он нарочно тянет время, прикидывая, стоит ли приглашать ее к себе. Видимо, решает, хватит ли у него сил для ее визита. Время позднее, Питер не слишком хорошо себя чувствует (впрочем, она не помнила, чтобы он ни на что не жаловался).
   — Вы ездили втроем? — спросила Шерил для поддержания разговора, давая ему время на размышления. Она не хотела спрашивать у него, можно ли приехать, ибо нет ничего хуже, чем нарваться на отказ.
   Даже когда Шерил звала Питера на свидание или предлагала выбраться куда-нибудь вместе, эти приглашения часто облекались в форму коллективных вылазок («Я тут собираюсь с друзьями туда-то и туда-то, не хочешь ли присоединиться к нам?»). Поэтому даже если Питер отказывался, это было не столь унизительно — ничего, она прекрасно проведет время с друзьями (по крайней мере Питер должен был так подумать). А если он соглашался пойти куда-нибудь с Шерил и ее друзьями, всегда оказывалось, что друзья не смогли прийти.
   — Да, втроем. Мы не очень долго там пробыли. В одной из туалетных комнат засорился унитаз, протекло даже на первый этаж.
   — Шутишь?!
   — Ей-богу.
   — Вот это да! Значит, вечер прошел не зря. А я несколько часов просидела за цифрами-бумажками, и мне еще даже спать не хочется, — поднесла Шерил приманку к самому носу Питера.
   — Вот как? — протянул он. В этот момент на экране компьютера Шерил появилась надпись: «У вас новое сообщение». Слушая одним ухом, как Питер рассказывает о вечеринке, Шерил открыла второе письмо от Луиса. Пробежав глазами первые строчки, где говорилось, как безмерно он обрадовался, получив ее ответ, и как надеется встретиться с ней в ближайшее время, она щелкнула мышкой по вложенной в письмо фотографии.
   — Ух ты! — прошептала Шерил, сразу забыв о Питере, продолжавшем что-то бубнить на другом конце линии.
   — Что? — переспросил Питер.
   — Ничего, я просто увидела ошибку на моем расходном счете, — солгала Шерил, любуясь фотографией Луиса. У него были вьющиеся темные волосы и огромные черные глаза. Облегающая безрукавка открывала сильные руки и красиво обрисовывала мускулистую грудь.
   — Слушай, если ты разобралась с чековой книжкой, не зайдешь ли ко мне чего-нибудь выпить?
   — А… — Шерил не сводила глаз с фотографии на экране. — Знаешь, Питер, я вдруг поняла, что ужасно устала. Сегодня, наверное, не получится.
   — Как хочешь, — ответил Питер, скорее озадаченный, чем огорченный ее отказом.
   — Давай созвонимся в ближайшие дни.
   — Конечно, — согласился Питер.
   Повесив трубку, Шерил снова прочитала письмо от Луиса и еще немного полюбовалась фотографией. Ей очень хотелось послать ему ответ теперь же, но она подумала, что такая оперативность произведет на Луиса неблагоприятное впечатление. Шерил решила выждать до завтра и написать ему, что встретится с ним с большим удовольствием.

Реприманд

   — Доброе утро, Линда. Ну как ты? — невесело пошутила Джина, входя в банк в девять ноль-ноль. Мучаясь похмельем после выпитого на вечеринке у Пенелопы и бутылки вина, которую они с Линдой прикончили у нее дома, Джина злилась: зачем люди устраивают приемы посреди недели? У нее никогда не хватало силы воли отказаться от приглашения, хотя она прекрасно знала, что на следующий день работник из нее никудышный.
   — В порядке… Ты какая-то взъерошенная.
   — Голова побаливает после вчерашнего, да еще мне испортил настроение какой-то недоделанный: люди на работу едут, а у него, видишь ли, утренняя пробежка по обочине шоссе.
   — Вот как?
   — Пожилой мужик, а туда же, футболку снял. Бежит и трясет во все стороны отвислыми сиськами больше моих. Я, наверное, чего-то не понимаю в этой жизни. Подавляющее большинство женщин ухитряются прожить жизнь, не снимая маек в общественных местах… За исключением Ширли, разумеется… Тогда почему, спрашивается, шестидесятилетний толстяк с пивным пузом размером с Мексику позволяет себе бегать по обочине оживленного шоссе в полуголом виде? Такое зрелище может спровоцировать дорожную аварию.
   — Ну, может, ему стало жарко.
   — И что? Это не дает ему права заслонять людям шоссе своим пузом, — куражилась Джина, опустив маленькую подробность: утренний спортсмен-одиночка шокировал ее только потому, что внешне был копией Гриффина и напомнил Джине об ужасной ночи, проведенной с ним. — Нет, если у тебя нормальный вес для твоего роста и ты не вылезаешь из тренажерного зала, пожалуйста, оголяйся, сколько душе угодно. А если нет, прикройся и не выставляй свои телеса на всеобщее обозрение, — воинственно заявила Джина и добавила другим тоном: — Да, все хочу спросить: твоя сестра училась в университете Джорджа Вашингтона?
   — Да, а что?
   — У нее сохранился выпускной альбом?
   — Не знаю, она им не слишком дорожила.
   Спроси у нее, пожалуйста, не одолжит ли она мне альбом, а если он потерялся, попроси ее заказать новый на мою долю. Я пыталась сделать это сама, но университетские власти отказались выслать его мне. Они делают это только для бывших студентов, так что твоей сестре не откажут. Наверное, побоялись, что я стану впаривать продукцию «Эйвон»^[13] всем выпускникам по списку. Скажи сестре, что я заплачу.
   — Но зачем тебе выпускной альбом?
   — Хочу отыскать старого приятеля, — ухмыльнулась Джина. — Вот номер телефона, по которому надо звонить, чтобы заказать копию.
   — Ладно, — пожала плечами Линда. — Займусь этим после обеда.
   — Спасибо. Как думаешь, она сможет подъехать в центр и забрать альбом? Может, ей заказать сразу и доставку?
   — Я спрошу. Ты мне расскажешь, что собираешься делать с альбомом?
   — Если дело выгорит, я представлю тебе подробный план в трех экземплярах.
   — Как хочешь, подружка.
   Джина села за рабочий стол и начала приводить в порядок документы; целая груда лежала неразобранной со вчерашнего дня, когда в банк неожиданно нагрянул Джим Туш. Региональный менеджер, он отвечал за работу пяти или шести отделений банка, включая и офис, где работала Джина. Туш редко навещал своих подопечных, и его внезапные визиты, как правило, не сулили ничего хорошего. При его появлении у Джины все валилось из рук. Региональному менеджеру было лет сорок. Этот высокий и тощий человек не отличался чувством юмора. Джина иногда задавалась вопросом, есть ли у него другая одежда, кроме бесконечных строгих темно-синих костюмов и коллекции черных сандалий.
   Когда Джина начинала работать в банке, ее до колик смешила фамилия начальника: они с Линдой называли его между собой не иначе, как «Душ». Через полгода работы Джине пришла в голову гениальная, как ей казалось, мысль — немного подшутить над господином Тушем. Как-то далеко за полночь, вернувшись с очередной вечеринки и прикончив по дороге несколько бутылок пива, они с Линдой сидели у Джины дома и весело болтали о том о сем заплетающимися языками. В какой-то момент задушевная беседа коснулась г-на Туша, и обе всласть поиздевались над его длинными костлявыми руками и противными прилизанными волосами. Не на шутку расшалившись, Джина нашла домашний телефон Туша в местном телефонном справочнике и набрала его (было три часа утра).
   — Алло, — раздался в трубке хриплый со сна голос.
   — Здрасьте, это мистер Душ? — Джина понизила голос, чтобы г-н региональный менеджер не узнал ее.
   — Туш у телефона. С кем я говорю?
   — Какие душевые установки вы продаете, душечка Душ? Я хочу заказать душик с «горной свежестью». Ха-ха, даже два душика. А то мне на душе как-то скверно, — изощрялась Джина, стараясь сдержать рвущийся наружу смех. В трубке послышался щелчок и короткие гудки — Туш бросил трубку. Давясь от смеха, Джина нажала на рычаг своего телефона, и вместе с Линдой они зашлись от хохота.
   Их веселье прервал телефонный звонок.
   — Алло, — жизнерадостно отозвалась Джина.
   — Джина, это Джим Туш. Вы — прирожденный комик, но нельзя ли попросить вас вытворять ваши штучки до полуночи? Мне необходимо высыпаться.
   Джина чуть не сгорела со стыда. От неожиданности она не нашлась, что ответить, и тихо положила трубку. Сразу протрезвев, Джина почувствовала бешеное сердцебиение и с трудом подавила внезапный приступ тошноты. Линда сразу поняла, что случилось.
   — Господи, у него, наверное, есть определитель номера. Вот черт! Ну, черт! Ох, черт! — в панике повторяла Джина, уставясь на подругу округлившимися глазами.
   Остаток ночи Джина не находила себе места. Ее уже уволили или нет? Стоит ли ей в понедельник идти на работу вместе с Линдой? Как ей смотреть в глаза г-ну Тушу, если ее все же не уволили?
   Однако понедельник, против ожидания, прошел как обычно, а когда несколько недель спустя Джина встретилась с Тушем, ни один из них ни словом не упомянул о происшедшем. Но с тех пор Джина никогда не чувствовала себя спокойно в присутствии регионального менеджера.
   Г-н Туш, Джина, Линда и Лиз Кокс, менеджер отделения, расселись вокруг маленького стола в кабинете Лиз. Туш, как всегда, был невозмутим и спокоен.
   — Ну-с, дамы, как ваши дела?
   — Хорошо, — ответили «дамы» в унисон.
   — Я собрал вас всех, чтобы услышать точное описание событий, имевших место в данном учреждении в день неудавшейся попытки ограбления. Должен вас уведомить, что мы несколько озадачены вашим исчезновением непосредственно после инцидента. — Туш взглянул на Джину.
   Джина и сама удивлялась, почему никто не расспрашивал ее о самовольном уходе, но прошло уже несколько дней, и в душе жила робкая надежда, что это происшествие решили замять. После «Маргариты» в «Рио Гранде» она поехала домой, позвонив Линде и попросив сообщить в офисе, что ее сегодня уже не будет — должна же она прийти в себя. Подруга рассказала Джине, что творилось в банке после ареста злоумышленницы и как забегали полицейские, обнаружив исчезновение главной свидетельницы. Лиз, оказывается, наконец-то показала свои ясные очи (начальство не опаздывает!) и тоже справлялась о Джине. Положив трубку, Линда объявила всем присутствующим, что Джина получила моральную травму и сочла за лучшее уехать домой. Полицейские грозились позвонить Джине в тот же день, чтобы снять с нее показания, да так и не позвонили.
   Линда грудью встала на защиту подруги.
   — Я еще тогда сказала вам обоим, что Джина хотела выбраться отсюда, после того как невменяемая психопатка четверть часа размахивала у ее лица кухонным ножом!
   Такой тон могла позволить себе только Линда (одна из лучших служащих банка с самым маленьким жалованьем).
   — Что именно вы хотели бы от меня услышать, господин Туш? — перебив подругу, спросила Джина.
   — Обсудив ваше отношение к работе, мы с Лиз пришли к единому мнению, что не можем позволить служащим покидать места, не поставив никого в известность.
   У Джины застучало в висках. Сердце забилось часто-часто, и ее бросило в жар. Особенно неприятным было то, что разговор велся в присутствии Линды: Джина не понимала, зачем вообще понадобилось приглашать ее.
   — Господин Туш, но ведь не было никакого самовольного ухода. Джина сказала мне, что уходит, я взялась все уладить. Что я и выполнила, и сейчас не понимаю, в чем проблема. — Линда смотрела на Туша и Лиз.
   — Линда, когда в день ограбления я спросила, где Джина, ты ответила, что не знаешь, — осадила ее Лиз.
   — Не помню, что я ответила вам, но отлично помню, как Джина сказала, что уходит, — солгала Линда.
   — Ну вот что, Линда, клиенты заждались, вернись-ка к работе. — Лиз направила указующий перст на стойку, где томился одинокий посетитель.
   Линда нехотя встала и вышла из комнаты, всем своим видом показывая, что не в восторге от того, какой оборот принимает дело.
   — Несмотря на то что сказала Линда, Лиз и я серьезно озабочены вашим отношением к работе. В определенных аспектах вам необходимо измениться в лучшую сторону, если вы намерены сделать карьеру в «Премьер-банке». Джина, вы нам нравитесь, мы хотим, чтобы вы продолжали работать с нами, но для этого вам необходимо срочно предпринять серьезные усилия для улучшения качества вашей работы.