– Но вот, Ольга, больше половины чисел мы уже с тобой расшифровали, с этой книжкой все идет, как по маслу. Я уверена, что дальше ты и сама справишься, – сказала Даша, явно намереваясь уходить.
– Ты куда-то торопишься? – с сожалением спросила я.
– Да, надо домой, – смущенно проговорила Даша. – Вдруг Петр сегодня только до обеда работать будет, воскресенье же...
Мне очень не хотелось, чтобы Даша меня покидала, и я осмелилась попросить:
– А ты позвони ему на сотовый, узнай, может он еще не скоро вернется.
– Нет, получится, что я подарила ему телефон, чтобы проверять... Понимаешь, Ольга, не могу... Думала, что с мобильной связью он ближе будет, а оказалось, что этот телефон ничего не меняет, ведь по нему можно сказать все, что угодно. Например, я позвоню во время погони за бандитами, а он мне скажет, что в кабинете бумажки разбирает. А если, не дай бог, не ответит, ну не услышит звонок, или зарядка кончится, я буду думать самое худшее... Нет, оказалось, что мой подарок – это спонсорская помощь МВД. Милиция не может всех своих сотрудников мобильной связью обеспечить, а я хоть одного, но могу! Между прочим, Костюков за два дня почти все деньги выговорил, что я ему на счет положила...
– Да, и я сделаю еще один звонок. Деньги утекают, как вода из крана.
– Да, – согласилась Даша. – Я тебе позвоню, ведь входящие звонки бесплатные... До встречи!
– Пока, – с грустью сказала я и пошла мыть яблоки.
Едва я отвлекла свое внимание от чисел, о себе настойчиво дал знать мой желудок. Больничный обед я проигнорировала, поэтому осталось только одно – сесть на яблочную диету, благо яблок у меня было предостаточно, а тетя Люба, которая никогда ни от каких даров не отказывалась, была сегодня выходная. «Впрочем, больше она от меня ничего не получит», – решила я и с жадностью откусила яблоко.
К обеду она жутко устала от своих бесплодных фантазий и остаток выходного дня хотела провести, думая о чем-то более приятном. Тетя Люба, наконец, остановила свои раздумья на самом незатейливом варианте – запустить в палату к Калиновой мышь, точнее хомяка. Найти мышь и поймать было сложно, а хомяка можно было купить в зоомагазине, который располагался в доме напротив и работал без выходных.
Любовь Петровна прихватила собой трехлитровую банку и отправилась покупать хомяка.
В магазине было многолюдно, в основном там толпились родители с маленькими детьми, которые с огромным удовольствием глазели на братьев наших меньших. Среди грызунов особой популярностью пользовалась морская свинка. Тете Любе она тоже понравилась, но для дела не годилась. Розыгрыш получился бы ненатуральным.
– Мамочка, смотри крокодильчик, – послышалось из дальнего угла торгового зала. – И недорогой, всего сорок пять рублей стоит, мамочка, давай купим.
Любовь Петровна не поврила своим ушам и пошла посмотреть на «аллигатора». Да, в аквариуме, действительно, находился маленький, не более метра в длину, полусонный крокодильчик. Он не двигался, только медленно закрывал широкую пасть. «Миледи» перевела взгляд на ценник. Сумма в сорок пять тысяч рублей, вызвала у нее легкую усмешку. «Если бы он был чуточку подешевле, я обязательно купила бы этого красавца и подбросила в постель к Калиновой», – мечтательно потешила себя скромная санитарка и вернулась к грызунам.
– Девушка, я хочу купить вот этого хомячка, положите его, пожалуйста, в эту банку, – елейным голосом проговорила Любовь Петровна.
Сама она прикоснуться к хомячку не могла, боялась, а потому считала, что и Ольга Калинова жутко испугается этого пушистого грызуна. Улыбающаяся продавщица открыла клетку, преспокойненько взяла хомячка и опустила на дно трехлитровой банки. Оплатив покупку, довольная собой, Тишко вышла из магазина и сразу же направилась домой. Из-за угла неожиданно на нее налетел мальчишка на велосипеде, Любовь Петровна выронила пакет, стеклянная банка разбилась, и хомячок, чудом не поранившийся осколками, бросился наутек. Тетя Люба по-мужицки выругалась в адрес мальчишки, а потом подумала, что тех же слов заслуживает и ненавистная ей Ольга Калинова. «Все-таки эта стерва заколдованная, точнее защищенная... Похоже, обвела она меня вокруг пальца, ясновидка хренова! Точно крокодила ей надо подбрасывать, а не мышонка, жалко дорогой и в сумке не поместится!»
Дверь приоткрылась и в небольшом проеме показалось бледное напуганное лицо той женщины, о которой я только что подумала. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я боялась, что она снова может убежать, и решила про себя, если это произойдет, то я немедленно брошусь в погоню. Я даже готовилась к стремительному прыжку с кровати, но женщина, похожая на тень, робко вошла в палату и остановилась у двери. Меня очень удивило то, что в руке у нее была клетчатая сумка челноков. «Что за багаж она притащила ко мне? Надеюсь, не взрывное устройство?» – успела подумать я прежде, чем она сказала свои первые слова.
– Вам передали мою записку? – без всяких предисловий спросила она.
– Да, но кто вы? Мне кажется, что вы должны объясниться...
– Я за этим и пришла. Я сейчас все объясню, сказала женщина и сделала шаг от двери к центру палаты.
В этот момент дверь широко распахнулась, в палату решительно вошли двое здоровых мужчин, взяли мою посетительницу с обеих сторон под руки и вывели прочь, не говоря вслух ни слова. Их лица казались совершенно спокойными, зато моя гостья была крайне напугана, но не произнесла ни слова и не попыталась вырваться. На пороге она успела оглянуться на меня. В ее глазах была просьба о помощи, а губы беззвучно произнесли одно короткое слово: «Код».
Я отошла от оцепенения и мгновенно бросилась за ними. Они уже были у лестницы, я стремительно направилась туда же, еще не зная, как смогу помочь той, которую нагло похитили средь бела дня из моей палаты. Кто-то остановил меня за руку, я оглянулась. Это был тот человек, который заглядывал в палату несколько часов назад. Я хотела крикнуть, но он точно прочитал мои мысли, потому что сказал:
– Не надо этого делать, будьте благоразумны, здесь кругом больные люди, давайте зайдем в палату и поговорим.
Он говорил тоном, не допускающим возражения, и я не осмелилась ему перечить. Он распахнул дверь, я с сожалением отметила, что коридор пуст, поскольку настало время тихого часа, и нет ни одного свидетеля, заметившего похищение. Я поняла, что могу расчитывать только на свои экстрасенсорные способности.
Глава 25
– Ты куда-то торопишься? – с сожалением спросила я.
– Да, надо домой, – смущенно проговорила Даша. – Вдруг Петр сегодня только до обеда работать будет, воскресенье же...
Мне очень не хотелось, чтобы Даша меня покидала, и я осмелилась попросить:
– А ты позвони ему на сотовый, узнай, может он еще не скоро вернется.
– Нет, получится, что я подарила ему телефон, чтобы проверять... Понимаешь, Ольга, не могу... Думала, что с мобильной связью он ближе будет, а оказалось, что этот телефон ничего не меняет, ведь по нему можно сказать все, что угодно. Например, я позвоню во время погони за бандитами, а он мне скажет, что в кабинете бумажки разбирает. А если, не дай бог, не ответит, ну не услышит звонок, или зарядка кончится, я буду думать самое худшее... Нет, оказалось, что мой подарок – это спонсорская помощь МВД. Милиция не может всех своих сотрудников мобильной связью обеспечить, а я хоть одного, но могу! Между прочим, Костюков за два дня почти все деньги выговорил, что я ему на счет положила...
– Да, и я сделаю еще один звонок. Деньги утекают, как вода из крана.
– Да, – согласилась Даша. – Я тебе позвоню, ведь входящие звонки бесплатные... До встречи!
– Пока, – с грустью сказала я и пошла мыть яблоки.
Едва я отвлекла свое внимание от чисел, о себе настойчиво дал знать мой желудок. Больничный обед я проигнорировала, поэтому осталось только одно – сесть на яблочную диету, благо яблок у меня было предостаточно, а тетя Люба, которая никогда ни от каких даров не отказывалась, была сегодня выходная. «Впрочем, больше она от меня ничего не получит», – решила я и с жадностью откусила яблоко.
* * *
Любовь Петровна Тишко в этот момент думала об Ольге Калиновой, но ни одна стоящая идея пока не посетила ее голову. Она прямо-таки заколдованная какая-то, ничего для нее не подходит, – сетовала Миледи. – Столько книг пролистала, но и в них ничего подходящего не нашла! Да, старею.К обеду она жутко устала от своих бесплодных фантазий и остаток выходного дня хотела провести, думая о чем-то более приятном. Тетя Люба, наконец, остановила свои раздумья на самом незатейливом варианте – запустить в палату к Калиновой мышь, точнее хомяка. Найти мышь и поймать было сложно, а хомяка можно было купить в зоомагазине, который располагался в доме напротив и работал без выходных.
Любовь Петровна прихватила собой трехлитровую банку и отправилась покупать хомяка.
В магазине было многолюдно, в основном там толпились родители с маленькими детьми, которые с огромным удовольствием глазели на братьев наших меньших. Среди грызунов особой популярностью пользовалась морская свинка. Тете Любе она тоже понравилась, но для дела не годилась. Розыгрыш получился бы ненатуральным.
– Мамочка, смотри крокодильчик, – послышалось из дальнего угла торгового зала. – И недорогой, всего сорок пять рублей стоит, мамочка, давай купим.
Любовь Петровна не поврила своим ушам и пошла посмотреть на «аллигатора». Да, в аквариуме, действительно, находился маленький, не более метра в длину, полусонный крокодильчик. Он не двигался, только медленно закрывал широкую пасть. «Миледи» перевела взгляд на ценник. Сумма в сорок пять тысяч рублей, вызвала у нее легкую усмешку. «Если бы он был чуточку подешевле, я обязательно купила бы этого красавца и подбросила в постель к Калиновой», – мечтательно потешила себя скромная санитарка и вернулась к грызунам.
– Девушка, я хочу купить вот этого хомячка, положите его, пожалуйста, в эту банку, – елейным голосом проговорила Любовь Петровна.
Сама она прикоснуться к хомячку не могла, боялась, а потому считала, что и Ольга Калинова жутко испугается этого пушистого грызуна. Улыбающаяся продавщица открыла клетку, преспокойненько взяла хомячка и опустила на дно трехлитровой банки. Оплатив покупку, довольная собой, Тишко вышла из магазина и сразу же направилась домой. Из-за угла неожиданно на нее налетел мальчишка на велосипеде, Любовь Петровна выронила пакет, стеклянная банка разбилась, и хомячок, чудом не поранившийся осколками, бросился наутек. Тетя Люба по-мужицки выругалась в адрес мальчишки, а потом подумала, что тех же слов заслуживает и ненавистная ей Ольга Калинова. «Все-таки эта стерва заколдованная, точнее защищенная... Похоже, обвела она меня вокруг пальца, ясновидка хренова! Точно крокодила ей надо подбрасывать, а не мышонка, жалко дорогой и в сумке не поместится!»
* * *
Я слегка утолила голод и приступила к дальнейшей расшифровке антикода. Без Даши дело продвигалось медленно, я безнадежно листала обе принесенные ею книжки и не могла сообразить, что еще можно облечь в форму числа. Мое имя, дата рождения, место моей московской прописки, моя работа рекламным агентом в «Алькоре» и число того дня, когда я попала в больницу, все это, приведенное к единичным числам совпадало с цифрами на клочке бумаги. Но те цифры, которые были обведены в кружок, продолжали оставаться неразгданными. Я даже не знала, где искать разгадку их тайны, а потому начала нервничать. «Скоро пройдут сутки с тех пор, как записка попала в мои руки, я так и не смогла ничего предпринять», – подумала я, удивляясь своей несостоятельности в области нумерологии. Я искала оправдание своей медлительности и нашла его в том, что очень мало знала о той женщине, которая передала мне записку. Я снова ощутила потребность выйти в астрал.Дверь приоткрылась и в небольшом проеме показалось бледное напуганное лицо той женщины, о которой я только что подумала. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я боялась, что она снова может убежать, и решила про себя, если это произойдет, то я немедленно брошусь в погоню. Я даже готовилась к стремительному прыжку с кровати, но женщина, похожая на тень, робко вошла в палату и остановилась у двери. Меня очень удивило то, что в руке у нее была клетчатая сумка челноков. «Что за багаж она притащила ко мне? Надеюсь, не взрывное устройство?» – успела подумать я прежде, чем она сказала свои первые слова.
– Вам передали мою записку? – без всяких предисловий спросила она.
– Да, но кто вы? Мне кажется, что вы должны объясниться...
– Я за этим и пришла. Я сейчас все объясню, сказала женщина и сделала шаг от двери к центру палаты.
В этот момент дверь широко распахнулась, в палату решительно вошли двое здоровых мужчин, взяли мою посетительницу с обеих сторон под руки и вывели прочь, не говоря вслух ни слова. Их лица казались совершенно спокойными, зато моя гостья была крайне напугана, но не произнесла ни слова и не попыталась вырваться. На пороге она успела оглянуться на меня. В ее глазах была просьба о помощи, а губы беззвучно произнесли одно короткое слово: «Код».
Я отошла от оцепенения и мгновенно бросилась за ними. Они уже были у лестницы, я стремительно направилась туда же, еще не зная, как смогу помочь той, которую нагло похитили средь бела дня из моей палаты. Кто-то остановил меня за руку, я оглянулась. Это был тот человек, который заглядывал в палату несколько часов назад. Я хотела крикнуть, но он точно прочитал мои мысли, потому что сказал:
– Не надо этого делать, будьте благоразумны, здесь кругом больные люди, давайте зайдем в палату и поговорим.
Он говорил тоном, не допускающим возражения, и я не осмелилась ему перечить. Он распахнул дверь, я с сожалением отметила, что коридор пуст, поскольку настало время тихого часа, и нет ни одного свидетеля, заметившего похищение. Я поняла, что могу расчитывать только на свои экстрасенсорные способности.
Глава 25
Мария только в машине поняла, что же на самом деле с ней произошло. Она боялась совершенно другого развития событий, но и такой расклад не сулил ничего хорошего. Надо было уезжать, куда угодно, хоть на край земли, хоть в самую глушь. Если бы я села сначала в электричку и где-нибудь на дальней станции пересела бы на скорый поезд, то может быть мне удалось бы скрыться от милиции, – размышляла Мария. – И как это я сразу не поняла, что Юрий, мой дорогой Юрий, – вовсе не одинокий, потерявшийся в жизни и только благодаря мне нашедший свой истинный путь, член клуба «Просветление»!
Я думала, что спасала его от трепанации черепа и от глубокого зомбирования, а ему это и не угрожало! Он меня обманул, никакой он не отчаявшийся наркоман, а оперативный работник милиции, но я его все равно люблю.
Татьяна-Мария поняла, что за ней следили с самого раннего утра, и она дважды видела, действительно, Юрия. В машине ей не задавали никаких вопросов, да она и не стала бы на них отвечать. Мария понимала, что ей сначала надо было сообразить, какие именно уголовные преступления она совершила, потом решить, что можно говорить, а о чем лучше молчать. Согласившись на предложение бывшего мужа готовить одиноких людей к зомбированию, она понимала, что нарушает Божьи законы, но перспектива попасть после смерти в ад казалась такой отдаленной, что она быстро о ней забыла. О возможности оказаться в тюрьме она не думала совсем, теперь такая перспектива ее ужасала. «Наверно, меня арестовали... Неужели сегодняшнюю ночь я проведу в камере? О, нет! Я этого не вынесу! Лучше уж умереть... Может быть, саморазрушение еще не остановлено, и мой черед придет раньше, чем наступит темное время суток. Нет, умирать я тоже боюсь, я боюсь наказания, я боюсь пройти семь кругов ада...»
По бледному некрасивому лицу Марии текли слезы, Юрий смотрел на нее и не узнавал. Ему казалось, что эта циничная женщина, которая прикрывала свои злые помыслы рассказами библейских историй и красивыми обещаниями светлого будущего, не способна на такую слабость, как слезы. Он считал Марию абсолютно бесчувственной и ни за что на свете не поверил бы в то, что она влюблена в него.
Высокий мужчина в накинутом на плечи белом халате топтался на месте и что-то искал в своих многочисленных карманах. Я развернула стул и села на него, как на трон, с видом триумфатора.
– Ну, так что вы хотели мне сказать? Слушаю, – произнесла я.
– Вот, – наконец, сказал мне гость, сделав шаг в мою сторону и показав какое-то удостоверение.
Я сразу вспомнила рассказ тети Любы о фальшивых документах, которыми размахивал здесь человек со «стеклянным взглядом».
У этого были вполне живые глаза, но вот его удостоверение мне ни о чем не говорило. Вероятно, он решил, что документ произвел на меня должное впечатление и быстро убрал его.
– Нет, я не разглядела! Можно посмотреть поближе?
Мужчина пожал плечами, сделал еще один шаг вперед и, не решаясь переступить невидимый для глаза барьр, снова достал удостоверение и стал медленно приближать его ко мне, вытягивая вперед руку. Расстояние оказалось достаточным, чтобы я смогла прочитать столь мелкий шрифт, которым обычно заполняют такие документы. Сарычев Антон Иванович был следователем прокуратуры. «Это не то ведомство, о котором говорила санитарка, – мгновенно сообразила я. – Может быть этот настоящий?»
– Вы знаете эту женщину, которая только что была здесь? – спросил Сарычев, сделав шаг назад.
– Нет.
– А как вы полагаете, зачем она к вам приходила?
– Она не успела это объяснить, – ответила я, еще не зная, стоит ли говорить ему всю правду.
– Мне не нравится наш разговор, – признался Антон Иванович. – Я стою перед вами как школьник... Ольга Антоновна, нам нужна ваша помощь. Совершены чудовищные преступления, и я полагаю, что вам известно больше об этом, чем всем остальным...
– Что значит больше, чем всем остальным? – возмутилась я.
– Все может быть известно только тому, кто эти преступления совершал! А я ничего такого не делала, я даже не знаю, о чем вы говорите...
– А я думаю, что вам должно быть многое известно, возможно даже больше, чем каждому преступнику в отдельности...
Я поняла, что Сарычев намекал на мои способности к ясновидению, но я еще не знала, стоило ли ему рассказывать о записке. Но настоящим ли этот человек был следователем прокуратуры или фальшивым, абсолютной правдой было то, что я знала гораздо меньше, чем он предполагал. Я могла бы узнать больше, если бы нам дали поговорить с этой женщиной. Я сидела и молчала. Сарычев тоже не отличался красноречием, хотя нам, скорее всего, мешала общаться энергетическая зеркальная преграда, но убирать ее было преждевременно.
Антон Иванович прохаживался из стороны в сторону, подыскивая подход ко мне. Я склонялась к мысли, что он все же, на самом деле, следователь из прокуратуры. Вскоре он подтвердил свою подлинность.
– Я знаю, что вы, Ольга Антоновна, интересовались Верой Васильевной Кирилловой и просили сотрудника милиции навести о ней справки. Это так?
Чтобы ответить на этот вопрос мне надо было знать наверняка, можно ли довериться этому человеку. Он понял мои колебания и сказал:
– Петр Костюков мой однокашник, он сказал мне, что вы – подруга его девушки...
Я сразу вспомнила о том, что мне рассказывала Даша. Теперь у меня сомнений не оставалось, что этот Сарычев Антон Иванович был тем самым следователем прокуратуры, к которому вчера ходил Костюков.
– Да, я ею, действительно, интересовалась, но мне трудно объяснить вам, почему... У меня просто страсть к различным детективным историям. Я услышала, что поступила женщина с «дыркой во лбу», и мне стало интересно, случайно она ударилась этим местом или нет...
Естественно, мои объяснения не слишком устроили Сарычева. Он пытался копнуть гораздо глубже, понять, отчего меня что-то интересует, что-то нет, можно подумать, он всегда мог сам найти логические объяснения внутренних мотивов каждого своего поступка. У меня было такое ощущение, что мы говорили на разных языках и потому не понимали друг друга. Это был очень утомительный разговор, нудный и бестолковый, буквально ни о чем. Я вдруг поняла, что виновата в этом сама. Я соорудила между нами защитную зеркальную стену, поэтому ни о каком взаимопонимании не могло быть и речи. Пришло время убрать эту преграду.
Следом пришла мысль о том, что товарища из прокуратуры надо усадить на стул, а самой перебраться на кровать. Мое решение ему понравилось, и разговор стал постепенно налаживаться.
– Все считают, если я ясновидящая, то должна знать все, но это не так. Что касается Кирилловой, то мне все о ней недоговаривают, а от меня хотят узнать нечто большее, чем им известно. Это на игру какую-то похоже, кто с наименьшими потерями своей информации узнает больше нового.
– Я вас понимаю, такая тактика мне хорошо известна, я ее тоже стараюсь пременить на практике, хотя сам не люблю, когда со мной поступают также. Это, действительно, игра. Кто кого переиграет, тот и знает больше. Да, а кто вас еще расспрашивал о Кирилловой.
Я поняла, что взболтнула лишнего. «Теперь придется рассказать о тете Любе, а значит, проиграть несколько очков в нашей игре», – подумала я. Отчего-то престарелая санитарка не очень заинтересовала следователя прокуратуры, но зато Сарычев в ответ на мою откровенность поведал мне немало интересного, неожиданно уступив мне огромное число очков.
– Мы заинтересовались Кирилловой несколько раньше, чем с ней приключился этот несчастный случай в трамвае. Судя по всему, это была, действительно, трагическая случайность... К нам поступило зявление от управляющего одним банком. В банке проводилась аудиторская проверка и вскоре после нее конфиденциальная информация стала достоянием гласности шантажистов, кроме того со счетов были переведены огромные суммы... Отдел собственной безопасности банка провел расследование, и подозрение пало на того, кто делал аудиторскую проверку, а именно на Кириллову Веру Васильевну, только с доказательствами у них было слабовато... В аудиторской фирме «Абак-М» нам открылись новые интересные обстоятельства. Кириллова и еще один сотрудник делали аудиторскую проверку на промышленном предприятии и выявили недостатки. Вера Васильевна стала склонять своего коллегу скрыть эти недостатки и запросить немалое вознаграждение за свое молчание. Он не ожидал услышать такое от Кирилловой и решил, что это была «проверка на вшивость». Он взял и рассказал своему руководству об этом предложении. От Кирилловой потребовали объяснений, но она все переиначила, сказала, что, напротив, сама получила от коллеги подобное предложение и отказалась. И теперь тот якобы мстит ей за отказ и отговаривает ее честное имя. Никаких доказательств ни тот, ни другой предоставить не могли, все было только на словах, а поскольку оба аудиторы работали в фирме давно и были на хорошем счету, то руководство этот инцидент замяло...
– Да, кажется, я теперь начинаю понимать, какую программу заложили в мозг Кирилловой при зомбировании, – озвучила вслух свои мысли я, и счет в нашей игре сравнялся.
– Значит, все-таки зомби! Нечто в этом роде мы и предполагали, – признался Антон Иванович. – В «Абаке» сказали, что замечали странности в поведении Кирилловой...
– Только в поведении? А шрам на лбу их не удивлял? – поинтересовалась я. – Жалко, что я не видела, как это смотрится... ну, я про трепанацию черепа, проще говоря, про «дырку во лбу»...
– Да, я задавал такой вопрос, когда стало известно о трепанации черепа. Мне сказали, что зимой она долго болела.
В больничном сейчас не пишут диагноз, а сама она сказала, что поскользнулась, упала, ударилась лбом так, что ей даже накладывали швы. Потом Вера Васильевна изменила прическу, отрастила длинную челку, почти на глаза, и этот шрам был незаметен... Ольга Антоновна, кажется, с Кирилловой теперь все более или менее ясно... Зомбирование! Такое в моей прокурорской практике первый раз встречается... Скажите, Ольга Антоновна, вот вам, как ясновидящей, доводилось раньше видеть зомбированных людей? – спросил меня Сарычев так, словно в его голове никак не могло уложиться, что такое возможно.
– Доводилось, – подтвердила я. – Мне многое, что доводилось видеть: вампиров, астральных пришельцев, энергетических слепней. Поверьте мне, это зрелище тоже не для слабонервных.
– Астральных слепней, энергетических пришельцев? – переспросил Антон Иванович, вытаращив глаза. – Нет, давайте о них не будем, давайте вернемся к зомбированию и к той женщине, что приходила к вам: к Татьяне Александре Сулимских. Случилось так, что милиция ею заинтересовалась раньше, чем мы Кирилловой. И эти две женщины, точнее два дела, оказались взаимосвязанными...
– Да? – вылетело у меня с языка.
Я, обладая неординарными экстрасенсорными способностями, и днем, и ночью только и думала, что об этом, а этот сухарь из прокуратуры уже полчаса говорил со мной и не мог толком сформулировать, что он от меня хочет узнать. Мне надоела наша игра в «кошки-мышки», потому что мне было не понятно, кто от кого бегает и кто кого хочет перехитрить. Я чувствовала, что надо дальше заниматься антикодом и не медлить больше ни минуты, но как это объяснить Сарычеву, я не знала. Я видела, что он так до конца и не понял, что преступление, которое он расследует не типично. Ему хотелось бы услышать от меня опровержение насчет зомбирования, а я, напротив, подтвердила этот факт.
– Да, представляете, взаимосвязаны... У Кирилловой обнаружили визитку с домашним телефоном Сулимских. Татьяна Александровна Сулимских называла себя Марией и читала проповеди в клубе «Просвещение». В милицию обратился сожитель женщины, посещающий этот клуб. Мария склоняла ее к проведению хирургической операции с целью открытия «третьего глаза». Чтобы проверить эту информацию в клуб был внедрен сотрудник милиции, но эта Мария, обладающая экстрасенсорными способностями, быстро разоблачила его и не дала ему возможности выйти на тех, кто делал операции. За Татьяной-Марией стали следить, и она привела нас к вам, Ольга Антоновна. Мы дежурим в больнице уже сутки и знаем, что и вчера она приходила к вам и передала яблоки, которые купила около больницы... Не скрою, мы бы стали и вас подозревать в причастности к этим делам, но Костюков за вас поручился... Вы – подруга его девушки, можно сказать, жены... Петр рассказал, что вы помогли в расследовании серийных угонов, что вас тогда похитили... Ольга Антоновна, я вас очень прошу, помогите нам и сейчас!
«Что же ты сразу так не сказал! – подумала я. – Столько времени упущено! Откуда я знала, сможешь ли ты поверить мне или нет, а оказывается сможешь... надо же Костюков выступил в роли поручителя, а Даше сказал, чтоб я не лезла в это дело. Говорит, что мы женщины непостоянные в своих взглядах и мнениях, а мужики-то от нас не остают...»
– Ну так что, Ольга Антоновна? – прервал мои размышления Сарычев. – Можете вы нам помочь?
– Даже не знаю, что вам сказать, Антон Иванович. Возможно то, что мне стало известно, поможет следствию, а может, наоборот, все усложнит... Я расскажу вам все, как есть...
– Да, я очень внимательно слушаю.
Я поведала следователю прокуратуры о том, что в Москве была создана огромная система зомби разного уровня.
– Те, кому делали операцию по трепанации черепа, были подвержены глубокому зомбированию, я думаю, что они уже никогда не смогли бы стать обычными людьми. Пример тому – Кириллова. Других зомбировали без операции, и я думаю, что хороший специалист мог бы убрать эти кодировки. Татьяна или Мария тоже попала под чье-то воздействие, да эта женщина, которая приходила ко мне тоже была зомбирована, но ее еще можно спасти. Оба вида зомбирования: и глубокое и поверхностное сделаны на основе числовых кодировок.
– Что это такое? – удивленно спросил Сарычев, и по его лицу было ясно, что он абсолютно не понимает, о чем идет речь.
– Каждое число несет в себе определенную информацию. При зомбировании, или кодировке подсознания, в определенное полушарие головного мозга вводится набор чисел, и это служит руководством к действию. Но те же числа сыграли злую шутку с этой системой, она стала саморазрушаться. Я сейчас объясню. Никто Кириллову в трамвае не толкал, просто настал определенный момент, код сработал на разрушение, и она стукнулась лбом. Понятно? – спросила я следователя, смотревшего на меня абсолютно тупыми глазами.
– Знаете, туго, но до меня все-таки начинает доходить..
– Слушайте дальше. Кириллова стала только первой «ласточкой». Числа, используемые в кодировках стали делиться, а это значит, что должны появиться новые жертвы. Если все числа приведутся к единицам, то все люди в этой системе погибнут, даже те, кого еще можно было раскодировать. Вчера эта женщина передала мне с яблоками антикод, набор чисел, которые я должна активизировать. Почему именно я? Потому что все эти числа заложены во мне. Я только сегодня поняла, что мне надо делать. Даша, девушка Костюкова, принесла мне это пособие по нумерологии, – я показала Сарычеву книгу. – Я стала по ней расчитывать число своего имени, дня рождения и так далее... Эти числа совпадают с числами актикода...
– Замечательно, значит разрушение остановлено, – как-то недоверчиво произнес Сарычев.
– Пока нет. Вот видите, последние четыре числа обведены в кружок, я ума не приложу, что это такое. Я чувствую, когда я найду эти числа в себе, процесс саморазрушения в системе зомби остановится.
Следоватль посмотрел на меня как на сумасшедшую, но мне к такому было не привыкать. Мы молчали, Сарычев, вероятно, обдумывал услышанное, а я прислушивалась к своему внутреннему голосу, который настоятельно требовал спешить. Если бы он еще подсказал, где искать разгадку, я немедленно стала бы производить нехитрые арифметические подсчеты, но, увы, активизация антикода застопорилась.
– Ольга Антоновна, вы хотите сказать, что Сулимских – вовсе не организатор, а сама, так сказать, жертва, ее мозг тоже зомбирован.
– Да, чуть-чуть. Эта женщина обладает сильными экстрасенсорными способностями. Я, вообще, удивляюсь, что ее биополе не отторгнуло кодировку. Видать, она была подобрана большим специалистом...
– Вы второй раз говорите о каком-то большом специалисте в области зомбирования. Вы знате, кто это?
– Нет, этого я не знаю, – чистосердечно призналась я.
– Жалко, – посетовал следователь прокуратуры.
– Жалко? – переспросила я. – Вот вы, Антон Иванович, задаете мне свои вопросы, а ведь мои ответы не имеют никакой юридической силы. Я даже не свидетель...
– Это так, но... – Сарычев никак не мог сформулировать продолжение этого «но» и его мимика говорила о напряженном поиске ответа. – О... и... а... Ольга Антоновна, ваши показания могут помочь найти преступника, хотя бы в каком направлении искать подскажут, а уж доказательства будем сами искать.
– Хорошо, если мне вдруг станет что-то известно, я вам сообщу.
– Вот об этом я как раз хотел вас попросить. И еще, покажите мне, пожалуйста, записку, которую вам передала Сулимских.
К моему большому удивлению Сарычев переписал все цифры и зафиксировал в своей записной книжке то, что означало каждое разгаданное мной число. Я понимала, что ему надо будет отчитаться перед начальством, о чем мы разговаривали битый час. «Это я работаю одна, у меня нет никакого начальства, и мне кроме моей совести не перед кем отчитываться не надо, – думала я, глядя на Сарычева. – Бывают свободные художники, а я свободная „охотница на ведьм“! Только вот следователи прокуратуры не могут быть свободными...
Я думала, что спасала его от трепанации черепа и от глубокого зомбирования, а ему это и не угрожало! Он меня обманул, никакой он не отчаявшийся наркоман, а оперативный работник милиции, но я его все равно люблю.
Татьяна-Мария поняла, что за ней следили с самого раннего утра, и она дважды видела, действительно, Юрия. В машине ей не задавали никаких вопросов, да она и не стала бы на них отвечать. Мария понимала, что ей сначала надо было сообразить, какие именно уголовные преступления она совершила, потом решить, что можно говорить, а о чем лучше молчать. Согласившись на предложение бывшего мужа готовить одиноких людей к зомбированию, она понимала, что нарушает Божьи законы, но перспектива попасть после смерти в ад казалась такой отдаленной, что она быстро о ней забыла. О возможности оказаться в тюрьме она не думала совсем, теперь такая перспектива ее ужасала. «Наверно, меня арестовали... Неужели сегодняшнюю ночь я проведу в камере? О, нет! Я этого не вынесу! Лучше уж умереть... Может быть, саморазрушение еще не остановлено, и мой черед придет раньше, чем наступит темное время суток. Нет, умирать я тоже боюсь, я боюсь наказания, я боюсь пройти семь кругов ада...»
По бледному некрасивому лицу Марии текли слезы, Юрий смотрел на нее и не узнавал. Ему казалось, что эта циничная женщина, которая прикрывала свои злые помыслы рассказами библейских историй и красивыми обещаниями светлого будущего, не способна на такую слабость, как слезы. Он считал Марию абсолютно бесчувственной и ни за что на свете не поверил бы в то, что она влюблена в него.
* * *
Я понимала, что от этого человека, буквально втолкнувшего меня в палату, можно было ожидать, чего угодно. Я поставила между нами энергетическую защиту – мысленно соорудила зеркальную стену. После этой нехитрой манипуляции у моего незванного гостя заметно поубавилась уверенность в себе, а у меня прибавилась. Надо сказать, что такая ситуация мне нравилась больше, чем минуту назад.Высокий мужчина в накинутом на плечи белом халате топтался на месте и что-то искал в своих многочисленных карманах. Я развернула стул и села на него, как на трон, с видом триумфатора.
– Ну, так что вы хотели мне сказать? Слушаю, – произнесла я.
– Вот, – наконец, сказал мне гость, сделав шаг в мою сторону и показав какое-то удостоверение.
Я сразу вспомнила рассказ тети Любы о фальшивых документах, которыми размахивал здесь человек со «стеклянным взглядом».
У этого были вполне живые глаза, но вот его удостоверение мне ни о чем не говорило. Вероятно, он решил, что документ произвел на меня должное впечатление и быстро убрал его.
– Нет, я не разглядела! Можно посмотреть поближе?
Мужчина пожал плечами, сделал еще один шаг вперед и, не решаясь переступить невидимый для глаза барьр, снова достал удостоверение и стал медленно приближать его ко мне, вытягивая вперед руку. Расстояние оказалось достаточным, чтобы я смогла прочитать столь мелкий шрифт, которым обычно заполняют такие документы. Сарычев Антон Иванович был следователем прокуратуры. «Это не то ведомство, о котором говорила санитарка, – мгновенно сообразила я. – Может быть этот настоящий?»
– Вы знаете эту женщину, которая только что была здесь? – спросил Сарычев, сделав шаг назад.
– Нет.
– А как вы полагаете, зачем она к вам приходила?
– Она не успела это объяснить, – ответила я, еще не зная, стоит ли говорить ему всю правду.
– Мне не нравится наш разговор, – признался Антон Иванович. – Я стою перед вами как школьник... Ольга Антоновна, нам нужна ваша помощь. Совершены чудовищные преступления, и я полагаю, что вам известно больше об этом, чем всем остальным...
– Что значит больше, чем всем остальным? – возмутилась я.
– Все может быть известно только тому, кто эти преступления совершал! А я ничего такого не делала, я даже не знаю, о чем вы говорите...
– А я думаю, что вам должно быть многое известно, возможно даже больше, чем каждому преступнику в отдельности...
Я поняла, что Сарычев намекал на мои способности к ясновидению, но я еще не знала, стоило ли ему рассказывать о записке. Но настоящим ли этот человек был следователем прокуратуры или фальшивым, абсолютной правдой было то, что я знала гораздо меньше, чем он предполагал. Я могла бы узнать больше, если бы нам дали поговорить с этой женщиной. Я сидела и молчала. Сарычев тоже не отличался красноречием, хотя нам, скорее всего, мешала общаться энергетическая зеркальная преграда, но убирать ее было преждевременно.
Антон Иванович прохаживался из стороны в сторону, подыскивая подход ко мне. Я склонялась к мысли, что он все же, на самом деле, следователь из прокуратуры. Вскоре он подтвердил свою подлинность.
– Я знаю, что вы, Ольга Антоновна, интересовались Верой Васильевной Кирилловой и просили сотрудника милиции навести о ней справки. Это так?
Чтобы ответить на этот вопрос мне надо было знать наверняка, можно ли довериться этому человеку. Он понял мои колебания и сказал:
– Петр Костюков мой однокашник, он сказал мне, что вы – подруга его девушки...
Я сразу вспомнила о том, что мне рассказывала Даша. Теперь у меня сомнений не оставалось, что этот Сарычев Антон Иванович был тем самым следователем прокуратуры, к которому вчера ходил Костюков.
– Да, я ею, действительно, интересовалась, но мне трудно объяснить вам, почему... У меня просто страсть к различным детективным историям. Я услышала, что поступила женщина с «дыркой во лбу», и мне стало интересно, случайно она ударилась этим местом или нет...
Естественно, мои объяснения не слишком устроили Сарычева. Он пытался копнуть гораздо глубже, понять, отчего меня что-то интересует, что-то нет, можно подумать, он всегда мог сам найти логические объяснения внутренних мотивов каждого своего поступка. У меня было такое ощущение, что мы говорили на разных языках и потому не понимали друг друга. Это был очень утомительный разговор, нудный и бестолковый, буквально ни о чем. Я вдруг поняла, что виновата в этом сама. Я соорудила между нами защитную зеркальную стену, поэтому ни о каком взаимопонимании не могло быть и речи. Пришло время убрать эту преграду.
Следом пришла мысль о том, что товарища из прокуратуры надо усадить на стул, а самой перебраться на кровать. Мое решение ему понравилось, и разговор стал постепенно налаживаться.
– Все считают, если я ясновидящая, то должна знать все, но это не так. Что касается Кирилловой, то мне все о ней недоговаривают, а от меня хотят узнать нечто большее, чем им известно. Это на игру какую-то похоже, кто с наименьшими потерями своей информации узнает больше нового.
– Я вас понимаю, такая тактика мне хорошо известна, я ее тоже стараюсь пременить на практике, хотя сам не люблю, когда со мной поступают также. Это, действительно, игра. Кто кого переиграет, тот и знает больше. Да, а кто вас еще расспрашивал о Кирилловой.
Я поняла, что взболтнула лишнего. «Теперь придется рассказать о тете Любе, а значит, проиграть несколько очков в нашей игре», – подумала я. Отчего-то престарелая санитарка не очень заинтересовала следователя прокуратуры, но зато Сарычев в ответ на мою откровенность поведал мне немало интересного, неожиданно уступив мне огромное число очков.
– Мы заинтересовались Кирилловой несколько раньше, чем с ней приключился этот несчастный случай в трамвае. Судя по всему, это была, действительно, трагическая случайность... К нам поступило зявление от управляющего одним банком. В банке проводилась аудиторская проверка и вскоре после нее конфиденциальная информация стала достоянием гласности шантажистов, кроме того со счетов были переведены огромные суммы... Отдел собственной безопасности банка провел расследование, и подозрение пало на того, кто делал аудиторскую проверку, а именно на Кириллову Веру Васильевну, только с доказательствами у них было слабовато... В аудиторской фирме «Абак-М» нам открылись новые интересные обстоятельства. Кириллова и еще один сотрудник делали аудиторскую проверку на промышленном предприятии и выявили недостатки. Вера Васильевна стала склонять своего коллегу скрыть эти недостатки и запросить немалое вознаграждение за свое молчание. Он не ожидал услышать такое от Кирилловой и решил, что это была «проверка на вшивость». Он взял и рассказал своему руководству об этом предложении. От Кирилловой потребовали объяснений, но она все переиначила, сказала, что, напротив, сама получила от коллеги подобное предложение и отказалась. И теперь тот якобы мстит ей за отказ и отговаривает ее честное имя. Никаких доказательств ни тот, ни другой предоставить не могли, все было только на словах, а поскольку оба аудиторы работали в фирме давно и были на хорошем счету, то руководство этот инцидент замяло...
– Да, кажется, я теперь начинаю понимать, какую программу заложили в мозг Кирилловой при зомбировании, – озвучила вслух свои мысли я, и счет в нашей игре сравнялся.
– Значит, все-таки зомби! Нечто в этом роде мы и предполагали, – признался Антон Иванович. – В «Абаке» сказали, что замечали странности в поведении Кирилловой...
– Только в поведении? А шрам на лбу их не удивлял? – поинтересовалась я. – Жалко, что я не видела, как это смотрится... ну, я про трепанацию черепа, проще говоря, про «дырку во лбу»...
– Да, я задавал такой вопрос, когда стало известно о трепанации черепа. Мне сказали, что зимой она долго болела.
В больничном сейчас не пишут диагноз, а сама она сказала, что поскользнулась, упала, ударилась лбом так, что ей даже накладывали швы. Потом Вера Васильевна изменила прическу, отрастила длинную челку, почти на глаза, и этот шрам был незаметен... Ольга Антоновна, кажется, с Кирилловой теперь все более или менее ясно... Зомбирование! Такое в моей прокурорской практике первый раз встречается... Скажите, Ольга Антоновна, вот вам, как ясновидящей, доводилось раньше видеть зомбированных людей? – спросил меня Сарычев так, словно в его голове никак не могло уложиться, что такое возможно.
– Доводилось, – подтвердила я. – Мне многое, что доводилось видеть: вампиров, астральных пришельцев, энергетических слепней. Поверьте мне, это зрелище тоже не для слабонервных.
– Астральных слепней, энергетических пришельцев? – переспросил Антон Иванович, вытаращив глаза. – Нет, давайте о них не будем, давайте вернемся к зомбированию и к той женщине, что приходила к вам: к Татьяне Александре Сулимских. Случилось так, что милиция ею заинтересовалась раньше, чем мы Кирилловой. И эти две женщины, точнее два дела, оказались взаимосвязанными...
– Да? – вылетело у меня с языка.
Я, обладая неординарными экстрасенсорными способностями, и днем, и ночью только и думала, что об этом, а этот сухарь из прокуратуры уже полчаса говорил со мной и не мог толком сформулировать, что он от меня хочет узнать. Мне надоела наша игра в «кошки-мышки», потому что мне было не понятно, кто от кого бегает и кто кого хочет перехитрить. Я чувствовала, что надо дальше заниматься антикодом и не медлить больше ни минуты, но как это объяснить Сарычеву, я не знала. Я видела, что он так до конца и не понял, что преступление, которое он расследует не типично. Ему хотелось бы услышать от меня опровержение насчет зомбирования, а я, напротив, подтвердила этот факт.
– Да, представляете, взаимосвязаны... У Кирилловой обнаружили визитку с домашним телефоном Сулимских. Татьяна Александровна Сулимских называла себя Марией и читала проповеди в клубе «Просвещение». В милицию обратился сожитель женщины, посещающий этот клуб. Мария склоняла ее к проведению хирургической операции с целью открытия «третьего глаза». Чтобы проверить эту информацию в клуб был внедрен сотрудник милиции, но эта Мария, обладающая экстрасенсорными способностями, быстро разоблачила его и не дала ему возможности выйти на тех, кто делал операции. За Татьяной-Марией стали следить, и она привела нас к вам, Ольга Антоновна. Мы дежурим в больнице уже сутки и знаем, что и вчера она приходила к вам и передала яблоки, которые купила около больницы... Не скрою, мы бы стали и вас подозревать в причастности к этим делам, но Костюков за вас поручился... Вы – подруга его девушки, можно сказать, жены... Петр рассказал, что вы помогли в расследовании серийных угонов, что вас тогда похитили... Ольга Антоновна, я вас очень прошу, помогите нам и сейчас!
«Что же ты сразу так не сказал! – подумала я. – Столько времени упущено! Откуда я знала, сможешь ли ты поверить мне или нет, а оказывается сможешь... надо же Костюков выступил в роли поручителя, а Даше сказал, чтоб я не лезла в это дело. Говорит, что мы женщины непостоянные в своих взглядах и мнениях, а мужики-то от нас не остают...»
– Ну так что, Ольга Антоновна? – прервал мои размышления Сарычев. – Можете вы нам помочь?
– Даже не знаю, что вам сказать, Антон Иванович. Возможно то, что мне стало известно, поможет следствию, а может, наоборот, все усложнит... Я расскажу вам все, как есть...
– Да, я очень внимательно слушаю.
Я поведала следователю прокуратуры о том, что в Москве была создана огромная система зомби разного уровня.
– Те, кому делали операцию по трепанации черепа, были подвержены глубокому зомбированию, я думаю, что они уже никогда не смогли бы стать обычными людьми. Пример тому – Кириллова. Других зомбировали без операции, и я думаю, что хороший специалист мог бы убрать эти кодировки. Татьяна или Мария тоже попала под чье-то воздействие, да эта женщина, которая приходила ко мне тоже была зомбирована, но ее еще можно спасти. Оба вида зомбирования: и глубокое и поверхностное сделаны на основе числовых кодировок.
– Что это такое? – удивленно спросил Сарычев, и по его лицу было ясно, что он абсолютно не понимает, о чем идет речь.
– Каждое число несет в себе определенную информацию. При зомбировании, или кодировке подсознания, в определенное полушарие головного мозга вводится набор чисел, и это служит руководством к действию. Но те же числа сыграли злую шутку с этой системой, она стала саморазрушаться. Я сейчас объясню. Никто Кириллову в трамвае не толкал, просто настал определенный момент, код сработал на разрушение, и она стукнулась лбом. Понятно? – спросила я следователя, смотревшего на меня абсолютно тупыми глазами.
– Знаете, туго, но до меня все-таки начинает доходить..
– Слушайте дальше. Кириллова стала только первой «ласточкой». Числа, используемые в кодировках стали делиться, а это значит, что должны появиться новые жертвы. Если все числа приведутся к единицам, то все люди в этой системе погибнут, даже те, кого еще можно было раскодировать. Вчера эта женщина передала мне с яблоками антикод, набор чисел, которые я должна активизировать. Почему именно я? Потому что все эти числа заложены во мне. Я только сегодня поняла, что мне надо делать. Даша, девушка Костюкова, принесла мне это пособие по нумерологии, – я показала Сарычеву книгу. – Я стала по ней расчитывать число своего имени, дня рождения и так далее... Эти числа совпадают с числами актикода...
– Замечательно, значит разрушение остановлено, – как-то недоверчиво произнес Сарычев.
– Пока нет. Вот видите, последние четыре числа обведены в кружок, я ума не приложу, что это такое. Я чувствую, когда я найду эти числа в себе, процесс саморазрушения в системе зомби остановится.
Следоватль посмотрел на меня как на сумасшедшую, но мне к такому было не привыкать. Мы молчали, Сарычев, вероятно, обдумывал услышанное, а я прислушивалась к своему внутреннему голосу, который настоятельно требовал спешить. Если бы он еще подсказал, где искать разгадку, я немедленно стала бы производить нехитрые арифметические подсчеты, но, увы, активизация антикода застопорилась.
– Ольга Антоновна, вы хотите сказать, что Сулимских – вовсе не организатор, а сама, так сказать, жертва, ее мозг тоже зомбирован.
– Да, чуть-чуть. Эта женщина обладает сильными экстрасенсорными способностями. Я, вообще, удивляюсь, что ее биополе не отторгнуло кодировку. Видать, она была подобрана большим специалистом...
– Вы второй раз говорите о каком-то большом специалисте в области зомбирования. Вы знате, кто это?
– Нет, этого я не знаю, – чистосердечно призналась я.
– Жалко, – посетовал следователь прокуратуры.
– Жалко? – переспросила я. – Вот вы, Антон Иванович, задаете мне свои вопросы, а ведь мои ответы не имеют никакой юридической силы. Я даже не свидетель...
– Это так, но... – Сарычев никак не мог сформулировать продолжение этого «но» и его мимика говорила о напряженном поиске ответа. – О... и... а... Ольга Антоновна, ваши показания могут помочь найти преступника, хотя бы в каком направлении искать подскажут, а уж доказательства будем сами искать.
– Хорошо, если мне вдруг станет что-то известно, я вам сообщу.
– Вот об этом я как раз хотел вас попросить. И еще, покажите мне, пожалуйста, записку, которую вам передала Сулимских.
К моему большому удивлению Сарычев переписал все цифры и зафиксировал в своей записной книжке то, что означало каждое разгаданное мной число. Я понимала, что ему надо будет отчитаться перед начальством, о чем мы разговаривали битый час. «Это я работаю одна, у меня нет никакого начальства, и мне кроме моей совести не перед кем отчитываться не надо, – думала я, глядя на Сарычева. – Бывают свободные художники, а я свободная „охотница на ведьм“! Только вот следователи прокуратуры не могут быть свободными...