Я взвесила и то, и другое предположение. Мне показалось, что они имели равную силу. Чтобы понять, какое из них правильное, надо было знать, каковы цели и задачи этой системы. До таких глубин я еще не докапалась. Возможно, второй выход в астрал прояснил бы много нового, но я отложила его на более позднее время.
Яблоки! Я вдруг вспомнила о них. Это же был какой-то знак, оставалось только расшифровать его. Яблоки могли ассоциироваться с запретным плодом, который ввел Адама и Еву в искушение. Но это был не тот случай. Я вдруг вспомнила русскую сказку о том, как старуха угостила царевну ядовитым яблочком, и мне стало не по себе. Господи! Неужели, они думали, что я такая глупая, что получу передачу неизвестно от кого и без всякой опаски примусь за поглощение этих яблок. Нет, здесь было что-то не то!
Я решила детальней рассмотреть содержимое пакета и вывалила его на пол. Четыре наливных яблока покатились в разные стороны, а еще бумажным вертолетиком на пол упала записка. Я с замиранием сердца подняла ее и развернула.
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Яблоки! Я вдруг вспомнила о них. Это же был какой-то знак, оставалось только расшифровать его. Яблоки могли ассоциироваться с запретным плодом, который ввел Адама и Еву в искушение. Но это был не тот случай. Я вдруг вспомнила русскую сказку о том, как старуха угостила царевну ядовитым яблочком, и мне стало не по себе. Господи! Неужели, они думали, что я такая глупая, что получу передачу неизвестно от кого и без всякой опаски примусь за поглощение этих яблок. Нет, здесь было что-то не то!
Я решила детальней рассмотреть содержимое пакета и вывалила его на пол. Четыре наливных яблока покатились в разные стороны, а еще бумажным вертолетиком на пол упала записка. Я с замиранием сердца подняла ее и развернула.
Глава 16
Мария окинула взглядом аудиторию, и с тревогой отметила, что было много пустых мест. «Неужели, это результат разрушения? Сегодня нет именно тех, кто был подготовлен более других. Им еще предстояла основная кодировка, они могли еще добровольно выйти из клуба, но вряд ли они сообща это сделали... По доброй воле из клуба „Просветление“ выбывают немногие, это те, у кого была сильная самозащита, – мысленно рассуждала Мария. – Таких очень мало. У людей, пришедших сюда, обычно не было пути назад, в прошлой жизни их никто не ждал, а здесь в настоящем у них была я и еще много единомышленников. Они все считают, что их ждет великое будущее... Теперь я скорее поверю, что эта саморазрушающаяся система уничтожила моих „питомцев“, нежели в то, что их ума и сердца на самом деле просветлели, и они решили начать новую жизнь без меня».
Больше всех Марию волновала судьба одного человека. Он был первым мужчиной, который пришел на второе занятие в клуб. Представители сильного пола были здесь очень редкими гостями. Иногда, заблудившись, они все-таки заходили на огонек, но одного сеанса «Просветления» им было достаточно, чтобы разобраться в сомнительности этого предприятия. Одни выходили из зала, даже не дождавшись окончания лекции.
Другие откровенно смеялись над проповедями Марии и выискивали в зале симпатичных бабенок, чтобы предложить им избавиться от одиночества самым простым способом. Естественно, эти мужчины сюда никогда не возвращались.
Юрий Кавадеев был ни из тех, ни из других. Сначала наметанный глаз Марии ошибся насчет этого новичка. Она была уверена, что он не просидит на ее лекции и пяти минут. Он сидел и десять, и пятнадцать... и даже не смотрел на женщин, слушающих Марию. Не смотрел Юрий и на Марию, он был как вещь в себе, задумчивый и загадочный.
В следующий раз на индивидуальном занятии Мария узнала о прошлом Юрия и поняла, что он будет первым мужчиной – постоянным членом клуба. Она привыкла употреблять в разговоре именно такую терминологию – член клуба.
Юрий без утайки поведал ей историю своей жизни, она состояла в основном из черных страниц: родители – алкоголики, коммунальная квартира на восемь семей, друзья, посадившие на иглу, любимая девушка, недождавшаяся из армии... Потом была новая любовь к такой же наркоманке, как и он. Они вместе мечтали «завязать», но Вика не успела и умерла от передозировки. Юрий поклялся на ее могиле, что бросит колоться и сдержал это обещание. Он лечился, но чувствовал, что может снова сорваться. Однажды он стоял на остановке и от скуки читал все подряд расклеенные на столбе объявления. Слова о том, что в клубе «Просветление» он найдет свой истинный путь, запали ему в душу, и Юрий пришел в указанное время по указанному адресу. Он признался Марии, что после первого же занятия почувствовал, что тяга к наркотикам ослабла, и он стал радоваться жизни.
Мария не сразу, но тоже поняла, что стала радоваться жизни как-то по-другому. Юрий, сидящий в зале, ее вдохновлял, она сама не ведала, что говорила иногда только для него. Она забывала о том, что все ее слова лицемерны и лживы, а путь, который она якобы освещала, вел в бездну.
Когда Юрий признался Марии, что он хочет выйти на новый уровень знания, она сказала ему, что он еще не готов и торопиться не стоит. Юрий согласился. А Мария призналась себе, что безумно влюблена в него. Точнее, влюблена в него была не Мария, Мария была лишена способности любить. Это страстное чувство испытывала Татьяна, которая когда-то хотела свести счеты с жизнью, но осталась жива, а теперь по чьему-то злому умыслу находилась в тени чужого имени.
Эти постоянные споры сознания с подсознанием, Татьяны с Марией были порой просто непереносимы, но эта маленькая женщина умудрялась совмещать в себе эти два противоположных начала.
Она несколько раз спасала Юрия от того, чтобы его не зомбировали. И вот сегодня он не пришел. Татьяна верила в то, что с ним ничего не случилось, а Мария предполагала, что он в числе других пал жертвой саморазрушающейся системы.
В том, что этот процесс пошел, она уже нисколько не сомневалась. Деление чисел немного замедлилось, но не прекратилось. Остановить этот процесс мог только один человек, но не тот, кто создал эту систему и придумал код. Даже не тот, кто провоцировал сбой кода и разрушение. Вера Васильевна Кириллова была уже мертва, и ее миссия в этом земном воплощении выполнена. Это был тот человек, кто являлся антиподом. Каждое число, которое олицетворяло его, было магическим. Совокупность всех его чисел и представляла собой антикод, способный сделать перекодировку. Число имени, число даты рождения, число местожительства, все его числа должны были собраться в определенный момент.
Во время последней медитации к Марии пришло откровение, где найти человека, который может сыграть роль такого антикода. Две группы из четырех чисел подходили идеально, только последние четыре числа сдерживали обратный процесс. Это был очень высокий шанс, хотя он и не давал стопроцентных гарантий. Но попробовать стоило!
И Мария, раздираемая внутренними противоречиями, встала на сторону Татьяны и попробовала наладить связь с этим человеком, чтобы спастись. У нее было очень мало времени, на лекцию в клуб нельзя было опоздать. Это было равносильно собственному приговору. Не могла забыть она и об Юрии...
Впервые голос Марии дрожал, слова звучали неубедительно, на глаза наворачивались слезы...
Больше всех Марию волновала судьба одного человека. Он был первым мужчиной, который пришел на второе занятие в клуб. Представители сильного пола были здесь очень редкими гостями. Иногда, заблудившись, они все-таки заходили на огонек, но одного сеанса «Просветления» им было достаточно, чтобы разобраться в сомнительности этого предприятия. Одни выходили из зала, даже не дождавшись окончания лекции.
Другие откровенно смеялись над проповедями Марии и выискивали в зале симпатичных бабенок, чтобы предложить им избавиться от одиночества самым простым способом. Естественно, эти мужчины сюда никогда не возвращались.
Юрий Кавадеев был ни из тех, ни из других. Сначала наметанный глаз Марии ошибся насчет этого новичка. Она была уверена, что он не просидит на ее лекции и пяти минут. Он сидел и десять, и пятнадцать... и даже не смотрел на женщин, слушающих Марию. Не смотрел Юрий и на Марию, он был как вещь в себе, задумчивый и загадочный.
В следующий раз на индивидуальном занятии Мария узнала о прошлом Юрия и поняла, что он будет первым мужчиной – постоянным членом клуба. Она привыкла употреблять в разговоре именно такую терминологию – член клуба.
Юрий без утайки поведал ей историю своей жизни, она состояла в основном из черных страниц: родители – алкоголики, коммунальная квартира на восемь семей, друзья, посадившие на иглу, любимая девушка, недождавшаяся из армии... Потом была новая любовь к такой же наркоманке, как и он. Они вместе мечтали «завязать», но Вика не успела и умерла от передозировки. Юрий поклялся на ее могиле, что бросит колоться и сдержал это обещание. Он лечился, но чувствовал, что может снова сорваться. Однажды он стоял на остановке и от скуки читал все подряд расклеенные на столбе объявления. Слова о том, что в клубе «Просветление» он найдет свой истинный путь, запали ему в душу, и Юрий пришел в указанное время по указанному адресу. Он признался Марии, что после первого же занятия почувствовал, что тяга к наркотикам ослабла, и он стал радоваться жизни.
Мария не сразу, но тоже поняла, что стала радоваться жизни как-то по-другому. Юрий, сидящий в зале, ее вдохновлял, она сама не ведала, что говорила иногда только для него. Она забывала о том, что все ее слова лицемерны и лживы, а путь, который она якобы освещала, вел в бездну.
Когда Юрий признался Марии, что он хочет выйти на новый уровень знания, она сказала ему, что он еще не готов и торопиться не стоит. Юрий согласился. А Мария призналась себе, что безумно влюблена в него. Точнее, влюблена в него была не Мария, Мария была лишена способности любить. Это страстное чувство испытывала Татьяна, которая когда-то хотела свести счеты с жизнью, но осталась жива, а теперь по чьему-то злому умыслу находилась в тени чужого имени.
Эти постоянные споры сознания с подсознанием, Татьяны с Марией были порой просто непереносимы, но эта маленькая женщина умудрялась совмещать в себе эти два противоположных начала.
Она несколько раз спасала Юрия от того, чтобы его не зомбировали. И вот сегодня он не пришел. Татьяна верила в то, что с ним ничего не случилось, а Мария предполагала, что он в числе других пал жертвой саморазрушающейся системы.
В том, что этот процесс пошел, она уже нисколько не сомневалась. Деление чисел немного замедлилось, но не прекратилось. Остановить этот процесс мог только один человек, но не тот, кто создал эту систему и придумал код. Даже не тот, кто провоцировал сбой кода и разрушение. Вера Васильевна Кириллова была уже мертва, и ее миссия в этом земном воплощении выполнена. Это был тот человек, кто являлся антиподом. Каждое число, которое олицетворяло его, было магическим. Совокупность всех его чисел и представляла собой антикод, способный сделать перекодировку. Число имени, число даты рождения, число местожительства, все его числа должны были собраться в определенный момент.
Во время последней медитации к Марии пришло откровение, где найти человека, который может сыграть роль такого антикода. Две группы из четырех чисел подходили идеально, только последние четыре числа сдерживали обратный процесс. Это был очень высокий шанс, хотя он и не давал стопроцентных гарантий. Но попробовать стоило!
И Мария, раздираемая внутренними противоречиями, встала на сторону Татьяны и попробовала наладить связь с этим человеком, чтобы спастись. У нее было очень мало времени, на лекцию в клуб нельзя было опоздать. Это было равносильно собственному приговору. Не могла забыть она и об Юрии...
Впервые голос Марии дрожал, слова звучали неубедительно, на глаза наворачивались слезы...
Глава 17
Тетя Люба ненавидела посетителей за то, что они несли в отделение грязь. Это зимой, когда работал гардероб, они переобувались в сменную обувь, да и то некоторые норовили нарушить это правило. Сегодня за день несколько раз принимался моросить дождь, шел он и последние два часа, поэтому полы в коридоре пестрели от следов самых различных размеров. И только то обстоятельство, что эти самые посетители несли больным огромные сумки с провизией, и оттуда кое-что перепадало иногда и ей, слегка смягчало душу тети Любы.
Но сегодня Любовь Петровна была вне себя от гнева. Она принялась орудовать шваброй еще до того, как столпотворение в коридоре кончилось. Она норовила хлестнуть кого-нибудь по ногам грязной мокрой холстиной, и когда ей это удавалось, тетя Люба почти торжествовала. И ни один человек не осмелился сделать ей замечание, потому что каждый посетитель с грязной обувью осознавал, что не прав. В больнице должна быть стерильная чистота!
Тетя Люба хотела особенно насолить тому, кто придет к Ольге Калиновой, например, опрокинуть на него случайно ведро с грязной водой, но Васика она проглядела. Не повезло! Сердце Любови Петровны жаждало мести, но ничего интересного не шло пока в ее седую голову.
Надо сказать, что Тишко отличалась такой мстительностью с детства. Когда она училась в десятом классе, в школе была эпидемия ветряной оспы, болели даже старшеклассники и учителя. Но школу почему-то не закрывали на карантин. В Любином классе первой заболела ее соседка по парте Галя, а через два дня и сама Люба. Это случилось под самый Новый год, и все зимние каникулы Люба провела дома. Она вбила себе в голову, что заразилась именно от Гали и строила планы, как ей отомстить. Любе было невдомек, что у этой болезни большой скрытый период, и они обе заразились ветряной оспой от кого-то другого. План мести созрел и был прост до гениальности. В первый же день, когда Люба пришла после болезни в школу, она незаметно устроила так, чтобы у Гали в портфеле разлились чернила и заляпали все тетради и учебники. Только после этого Люба смогла продолжить дружбу с Галей, а Галя так и не догадалась, чья это была проделка.
С годами характер Тишко становился все авантюрнее. После института ее «пригласили» на работу в одно конструкторское бюро. Там она с легкостью смогла разузнать, чем «дышали» многие его сотрудники. Но вот ее непосредственный начальник оказался «твердым орешком». Он не поддерживал никаких разговоров на посторонние темы, будто на уме у него была только работа. Тишко констатировала факт, что у него полное отсутствие особого мнения по всем вопросам. Ее попросили покапать поглубже.
На одной вечеринке по случаю выполнения годового плана за девять месяцев, Люба попыталась флиртовать с шефом, но он упорно делал вид, что не замечает ее недвусмысленного внимания к своей персоне. Молодая и красивая Любовь Петровна применила к подвыпившему начальнику все свои чары, но безуспешно. Ей даже показалось, что она увидела презрение в его глазах.
Оставлять такое безнаказанным она не могла. Ходили слухи, что жена Анатолия Яковлевича была очень ревнивой, и Люба решила сыграть на этом. Тишко подложила во внутренний карман его пальто фотографию своей студенческой подруги с надписью: «Толечке с любовью от К.» и вымазала каракулевый воротник специально купленной для этого случая помадой. Причем сделала она это тогда, когда их отдел задержался на работе до позднего вечера.
На следующее утро Анатолий Яковлевич пришел на работу чернее тучи и в старом пальто. Оставалось только предположить, что в приступе ревности его жена изрезала пальто, на котором остались следы супружеской измены, на куски. От такого предположения на душе у Любы стало светлее, правда, потом оказалось, что пальто осталось цело, но прошло химчистку.
Много козней состроила на своем веку тетя Люба. Ей самой особенно нравилась ее последняя проделка. В такой же дождливый день ее с головы до ног обрызгала «Волга», и Любовь Петровна, на всякий случай, запомнила ее номер. Тогда Тишко еще не знала, что сможет отомстить невежливому водителю очень быстро. Через несколько дней она увидела по телевизору бегущую строку с информацией о том, что автомобиль «Волга» такого же цвета сбил на перекрестке Ордынки и Садового кольца женщину и скрылся. Просили откликнуться свидетелей. План мести в голове престарелой Миледи возник молниеносно. Она не поленилась выйти поздно вечером на улицу, пройти несколько кварталов и, позвонив по телефону-автомату, сообщить измененным голосом номер обрызгавшей ее «Волги». Наверняка, неосмотрительному водителю пришлось немало времени провести в милиции, доказывая свое алиби.
И вот теперь тетя Люба строила козни против Ольги Калиновой. Если бы она смогла «сорвать зло» на ее посетителе, возможно, она бы и успокоилась. Но чувство неудовлетворенности продолжало стимулировать изобретательность санитарки. Увы, достойного наказания для сумасбродной девчонки, которая позволила морочить голову всей больнице своим несуществующим ясновидением, она никак не могла подобрать.
«Из-за этой пустышки я попала в такой просак. Я бы не стала обещать, что выясню, кто выдавал здесь себя за сотрудника спецслужбы, если бы не была уверена, что ее ясновидение мне поможет, – думала тетя Люба, домывая коридор. – Чем я теперь буду объяснять свое бездействие? Сама я не смогу разузнать ничего!»
Любовь Петровна решила, что надо придумать для Калиновой что-нибудь с магическим уклоном. Когда в начале девяностых Тишко «отошла» от государственных дел, она от скуки увлеклась чтением литературы по магии и биоэнергетике. Нет, всерьез заняться все тем, что там описывали она не собиралась. Ей было просто интересно. Любовь Петровна нахваталась из этих книг всяких специальных терминов, понятий и верила, что это когда-нибудь пригодится.
Теперь тетя Люба решила, что именно такой случай ей и выдается. «Было бы неплохо навести на нее порчу, подбросив какую-нибудь заговоренную вещицу. Надо только выбрать заговор подходящий, что-то такое интересное, со смыслом...»
Тетя Люба напрягла свою память, вспоминая наиболее выдающийся случай, описанный в прочитанных книгах. И в тот момент, когда она выливала из ведра воду, ее, наконец-то, осенило! Санитарка едва не затанцевала в женском туалете канкан. Столь бурному выражению радости помешало лишь то обстоятельство, что осуществить проект будет нелегко.
В одной книге описывался случай, когда на женщину навели весьма своеобразную порчу. Она почувствовала себя беременной, и даже люди вскоре стали замечать ее интересное положение. Женщина сначала недоумевала, потом привыкла к этому состоянию, стала с радостью ждать ребенка. Через положенное время у нее начались схватки, только ребеночка никакого не оказалось.
Тетя Люба поняла, что сама она такого заговора сделать не сможет, но решила, что забежит сразу после работы домой за той книгой, найдет в газете объявление какой-нибудь бабки и тотчас отправится к ней с «заказом».
Постепенно пыл санитарки стал спадать. Она осознала, что тот случай происходил около века назад, в глухой деревне. «А сейчас ведь есть ультразвук! – вспомнила Любовь Петровна. – Долго пребывать в таком заблуждении она не будет. Хотя, какая разница! Ощущения и видимость беременности останутся, пусть понервничает...»
Уже при выходе из больницы Любовь Петровна решила отказаться от этого замысла, Идея, по ее мнению, была очень хороша: «за вымышленное ясновидение – ложная беременность!», но она предполагала участие третьего лица.
Вся прелесть зловредных выходок Любови Тишко заключалась в том, что о них никто не знал, поэтому нельзя было доказать ее причастность к ним. А если бы о них хоть раз знал бы кто-то третий, то обязательно бы проболтался, рано или поздно. «Нет, надо придумать что-то другое, то, что я смогу провернуть сама», – твердо решила тетя Люба.
Ее взгляд упал на лоток с фруктами. «Какие красивые яблоки», – подумала Любовь Петровна и даже подошла к лотку.
Но сегодня Любовь Петровна была вне себя от гнева. Она принялась орудовать шваброй еще до того, как столпотворение в коридоре кончилось. Она норовила хлестнуть кого-нибудь по ногам грязной мокрой холстиной, и когда ей это удавалось, тетя Люба почти торжествовала. И ни один человек не осмелился сделать ей замечание, потому что каждый посетитель с грязной обувью осознавал, что не прав. В больнице должна быть стерильная чистота!
Тетя Люба хотела особенно насолить тому, кто придет к Ольге Калиновой, например, опрокинуть на него случайно ведро с грязной водой, но Васика она проглядела. Не повезло! Сердце Любови Петровны жаждало мести, но ничего интересного не шло пока в ее седую голову.
Надо сказать, что Тишко отличалась такой мстительностью с детства. Когда она училась в десятом классе, в школе была эпидемия ветряной оспы, болели даже старшеклассники и учителя. Но школу почему-то не закрывали на карантин. В Любином классе первой заболела ее соседка по парте Галя, а через два дня и сама Люба. Это случилось под самый Новый год, и все зимние каникулы Люба провела дома. Она вбила себе в голову, что заразилась именно от Гали и строила планы, как ей отомстить. Любе было невдомек, что у этой болезни большой скрытый период, и они обе заразились ветряной оспой от кого-то другого. План мести созрел и был прост до гениальности. В первый же день, когда Люба пришла после болезни в школу, она незаметно устроила так, чтобы у Гали в портфеле разлились чернила и заляпали все тетради и учебники. Только после этого Люба смогла продолжить дружбу с Галей, а Галя так и не догадалась, чья это была проделка.
С годами характер Тишко становился все авантюрнее. После института ее «пригласили» на работу в одно конструкторское бюро. Там она с легкостью смогла разузнать, чем «дышали» многие его сотрудники. Но вот ее непосредственный начальник оказался «твердым орешком». Он не поддерживал никаких разговоров на посторонние темы, будто на уме у него была только работа. Тишко констатировала факт, что у него полное отсутствие особого мнения по всем вопросам. Ее попросили покапать поглубже.
На одной вечеринке по случаю выполнения годового плана за девять месяцев, Люба попыталась флиртовать с шефом, но он упорно делал вид, что не замечает ее недвусмысленного внимания к своей персоне. Молодая и красивая Любовь Петровна применила к подвыпившему начальнику все свои чары, но безуспешно. Ей даже показалось, что она увидела презрение в его глазах.
Оставлять такое безнаказанным она не могла. Ходили слухи, что жена Анатолия Яковлевича была очень ревнивой, и Люба решила сыграть на этом. Тишко подложила во внутренний карман его пальто фотографию своей студенческой подруги с надписью: «Толечке с любовью от К.» и вымазала каракулевый воротник специально купленной для этого случая помадой. Причем сделала она это тогда, когда их отдел задержался на работе до позднего вечера.
На следующее утро Анатолий Яковлевич пришел на работу чернее тучи и в старом пальто. Оставалось только предположить, что в приступе ревности его жена изрезала пальто, на котором остались следы супружеской измены, на куски. От такого предположения на душе у Любы стало светлее, правда, потом оказалось, что пальто осталось цело, но прошло химчистку.
Много козней состроила на своем веку тетя Люба. Ей самой особенно нравилась ее последняя проделка. В такой же дождливый день ее с головы до ног обрызгала «Волга», и Любовь Петровна, на всякий случай, запомнила ее номер. Тогда Тишко еще не знала, что сможет отомстить невежливому водителю очень быстро. Через несколько дней она увидела по телевизору бегущую строку с информацией о том, что автомобиль «Волга» такого же цвета сбил на перекрестке Ордынки и Садового кольца женщину и скрылся. Просили откликнуться свидетелей. План мести в голове престарелой Миледи возник молниеносно. Она не поленилась выйти поздно вечером на улицу, пройти несколько кварталов и, позвонив по телефону-автомату, сообщить измененным голосом номер обрызгавшей ее «Волги». Наверняка, неосмотрительному водителю пришлось немало времени провести в милиции, доказывая свое алиби.
И вот теперь тетя Люба строила козни против Ольги Калиновой. Если бы она смогла «сорвать зло» на ее посетителе, возможно, она бы и успокоилась. Но чувство неудовлетворенности продолжало стимулировать изобретательность санитарки. Увы, достойного наказания для сумасбродной девчонки, которая позволила морочить голову всей больнице своим несуществующим ясновидением, она никак не могла подобрать.
«Из-за этой пустышки я попала в такой просак. Я бы не стала обещать, что выясню, кто выдавал здесь себя за сотрудника спецслужбы, если бы не была уверена, что ее ясновидение мне поможет, – думала тетя Люба, домывая коридор. – Чем я теперь буду объяснять свое бездействие? Сама я не смогу разузнать ничего!»
Любовь Петровна решила, что надо придумать для Калиновой что-нибудь с магическим уклоном. Когда в начале девяностых Тишко «отошла» от государственных дел, она от скуки увлеклась чтением литературы по магии и биоэнергетике. Нет, всерьез заняться все тем, что там описывали она не собиралась. Ей было просто интересно. Любовь Петровна нахваталась из этих книг всяких специальных терминов, понятий и верила, что это когда-нибудь пригодится.
Теперь тетя Люба решила, что именно такой случай ей и выдается. «Было бы неплохо навести на нее порчу, подбросив какую-нибудь заговоренную вещицу. Надо только выбрать заговор подходящий, что-то такое интересное, со смыслом...»
Тетя Люба напрягла свою память, вспоминая наиболее выдающийся случай, описанный в прочитанных книгах. И в тот момент, когда она выливала из ведра воду, ее, наконец-то, осенило! Санитарка едва не затанцевала в женском туалете канкан. Столь бурному выражению радости помешало лишь то обстоятельство, что осуществить проект будет нелегко.
В одной книге описывался случай, когда на женщину навели весьма своеобразную порчу. Она почувствовала себя беременной, и даже люди вскоре стали замечать ее интересное положение. Женщина сначала недоумевала, потом привыкла к этому состоянию, стала с радостью ждать ребенка. Через положенное время у нее начались схватки, только ребеночка никакого не оказалось.
Тетя Люба поняла, что сама она такого заговора сделать не сможет, но решила, что забежит сразу после работы домой за той книгой, найдет в газете объявление какой-нибудь бабки и тотчас отправится к ней с «заказом».
Постепенно пыл санитарки стал спадать. Она осознала, что тот случай происходил около века назад, в глухой деревне. «А сейчас ведь есть ультразвук! – вспомнила Любовь Петровна. – Долго пребывать в таком заблуждении она не будет. Хотя, какая разница! Ощущения и видимость беременности останутся, пусть понервничает...»
Уже при выходе из больницы Любовь Петровна решила отказаться от этого замысла, Идея, по ее мнению, была очень хороша: «за вымышленное ясновидение – ложная беременность!», но она предполагала участие третьего лица.
Вся прелесть зловредных выходок Любови Тишко заключалась в том, что о них никто не знал, поэтому нельзя было доказать ее причастность к ним. А если бы о них хоть раз знал бы кто-то третий, то обязательно бы проболтался, рано или поздно. «Нет, надо придумать что-то другое, то, что я смогу провернуть сама», – твердо решила тетя Люба.
Ее взгляд упал на лоток с фруктами. «Какие красивые яблоки», – подумала Любовь Петровна и даже подошла к лотку.
Глава 18
Я несколько раз пробежала глазами содержимое записки, но от этого ничего не прояснилось. Зазвенел мобильник, и этот почти родной звук заставил меня вздрогнуть.
– Слушаю.
– Ольга, привет, – сказала Даша. – Как у тебя дела?
– Никак, – ответила я, продолжая думать о записке.
– Ольга, мне сейчас позвонил Петя и сказал, что снова задержится...
– Даша, ты стала чересчур ревнива, – оборвала я подругу. – Ты прекрасно знала, какая у него профессия, нет, даже не профессия. Опер – это диагноз! Вспомни сериал про ментов. Кстати, твой красавчик так похож на одного из героев!
– Да, – подтвердила Даша, но не о том речь. Петя позвонил мне и сказал, что задержится потому, что его вызывают в прокуратуру. И знаешь зачем?
– Нет.
– Затем, что он интересовался твоей Кирилловой...
– Что? – удивилась я. – Только этого не хватало!
– Ольга, он сказал, что попробует отболтаться... Скажи, а у тебя как дела продвигаются?
– Никак. Она ночью умерла...
– Да? – выдавила из себя Даша и замолчала.
Я поняла, что она очень волновалась за Петра. Мне хотелось ее успокоить, что все обойдется, но я чувствовала, что неприятности только начинаются. У меня не было никакой уверенности в том, что он сможет как-то правдоподобно объяснить в прокуратуре свой интерес к Вере Васильевне. Я вспомнила предположение Андрея Вадимовича о том, что лжемедсестра могла помочь Кирилловой уйти из жизни. Если вкрытие показало, что это так, то подозревать будут всех, в том числе и Петра Костюкова. Выходило, что я его подставила.
– Да, я не хотела... я не думала... не знала, – мямлила я в свое оправдание.
– Чего не хотела, не думала, не знала? – удивилась Даша.
– Ты мне что-то недоговариваешь?
– Я сама ничего не знаю. Но я думаю вот что... Пусть он меня не выгораживает, ничего не выдумывает, а то себе хуже сделает. Я кашу заварила, я и буду ее расхлебывать...
– Неужели, все так серьезно?
– Не знаю, но если в прокуратуру вызвали, то, наверно, не шуточки... Даша, я тебя очень прошу, как Петр вернется, ты у него сразу все расспроси, а потом перезвони мне, ладно?
– Слушай, подружка, – обиженно сказала Даша. – сама ничего не хочешь рассказывать, а меня просишь, чтобы я приподнесла тебе всю информацию на блюдечке...
– Да, поверь мне, Даша, мне нечего тебе рассказать. Я как была в полном неведении, так и остаюсь. Вокруг меня что-то происходит, но я не могу понять что.
– Что именно? – не унималась Даша.
– Цифры. Я видела в астрале какие-то цифры, много... Они были сгруппированы по четыре числа... Они делились... Я решила, что это код к зомби. Да, у Кирилловой был зомбирован мозг...
– Да, числа применяются при кодировке, – подтвердила Даша, она как профессиональный психолог, знала об этом.
– Но это еще не все, Даша. Мне недавно принесли передачку – пакет с яблоками и запиской. В ней были одни цифры. Три группы по четыре числа и последние четыре обведены в кружок...
– Только не говори, что тебя хотят тоже зомбировать.
– Не думаю. Я не чувствую, чтобы от этих цифр исходила какая-то угроза. Я думаю, что в них какое-то предупреждение. Еще я видела женщину в коридоре, она заметила меня и сбежала вниз, а где-то минут через десять медсестра принесла пакет, его передала санитарка... То есть, узнать от кого презент я не смогла.
– Ольга, я думаю, что ответ надо искать в нумерологии.
– Я тоже так подумала, но все, что я знаю о ней, это только название.
– И я в ней очень-то не разбираюсь, – призналась Даша. – Знаешь, Ольга, я завтра куплю книжку и принесу тебе.
– Это отличная идея, – согласилась я. – Хорошо, что ты заставила меня рассказать об этой записке.
Мы перебросились с Дашей еще несколькими предложениями, и она отключила телефон. Мы болтали больше десяти минут, и я подумала о том, что если бы входящий звонок не был бесплатным, то мой баланс закончился бы на третьей минуте. За четыре скучных дня в больнице я проговорила почти столько, сколько мне обычно хватает на месяц. «Придется кого-нибудь попросить, чтобы купили мне новую карточку, – подумала я. – Оставаться здесь без мобильной связи нельзя, да и просто опасно!»
Я стала всматриваться в цифры на записке, но они мне ни о чем не говорили. Это было очень похоже на отгадывание перевода слов, написанных на незнакомом иностранном языке. Пособие по нумерологии представлялось мне чем-то вроде словаря, но, к сожалению, его под руками не было.
Я продолжала всматриваться в цифры, где-то за ними снова появился портрет женщины. Теперь я не сомневалась, что видела в коридоре именно ее. Она просила о помощи, но не говорила, что я должна делать. «Неужели, она не могла рассказать все толком при встрече? Чего она испугалась? Почему убежала?» – эти вопросы не давали мне покоя.
Мне казалось, что числа были уже не только написаны на клочке бумаги, но и жили во мне, они были частью меня, и без них я не была сама собой – Калиновой Ольгой Антоновной. Я была почти уверена, что какое-то число – это код моего имени. Но что означали другие?
Особенно мне не давали покоя те четыре числа, что были обведены в кружок. У них была совершенно другая энергетика. Нет, не отрицательная, а слабая. Казалось, что между ними и мной была стена, и энергия этих чисел, проходя сквозь эту стену, становилась во много крат слабее.
Интуиция подсказала мне, что я мало внимания уделяла женщине, портрет которой почти весь день маячил перед моим «третьим глазом». А ведь в людях я разбиралась гораздо лучше, чем в числах.
Едва я так подумала, как портрет из расплывчатого стал более отчетливым, увеличился в своих размерах настолько, что кроме него я уже ничего не видела и не слышала. Да, эта женщина передавала мне информацию! «И как это я, обладая исключительными экстрасенсорными способностями, только сейчас поняла, что она налаживала со мной канал магической связи! Голубой фон, на котором был ее портрет и знак белой молнии должны были сразу привлечь мое внимание, а я почему-то это проигнорировала, – ругала себя я, но все-таки нашла себе оправдание. – На меня столько всего свалилось, что я не успевала перерабатывать информацию. Теперь-то, я надеюсь, многое прояснится».
Я настроилась на прием информации...
– Покупайте яблоки, вот только на витрине и остались, – с воодушевлением сказала продавщица, видимо, вполне довольная сегодняшней выручкой.
– Нет, спасибо, я груши хотела, а у вас их нет, – отозвалась Любовь Петровна и пошла дальше, радуясь своей шутке.
Ей ни к чему было тратить деньги на то, что ей давали почти каждый день бесплатно. Если санитарка и подходила к этому лотку, то лишь для того, чтобы поинтересоваться ценами. В отличии от покупателей высокие цены на фрукты ее радовали, а низкие вызывали презрение. «Дорогие нынче яблочки, – подумала тетя Люба, заглядывая в свою сумку. – Значит, я не зря судно весь день больной из пятой палаты носила. А вот Калинова вчера дешевые апельсины мне подсунула, зато с таким видом, будто облагодетельствовала... Что же придумать для нее такое, чтобы всю жизнь помнила?»
С этой мыслью Миледи, жаждущая мести, села в автобус, проехала несколько остановок и, думая о том же, вышла из автобуса. Впервые злопамятная Любовь Петровна Тишко чувствовала свою несостоятельность перед глупой, по ее мнению, пустышкой, ничего не понимающей в жизни, а потому не умеющей «снимать сливки» в любой жизненной ситуации.
Дашины губы оказались слишком близко к его губам, поэтому он перестал говорить и жадно прильнул к ним. День выдался не из легких, но остаток вечера и ночь обещали быть жаркими. Даша первой высвободилась из объятий, ей нетерпелось узнать подробности разговора в прокуратуре. Но, будучи профессиональным психологом, она понимала, что не станет задавать свои вопросы, не накормив Петра сытным ужином.
Надо сказать, что впервые Даша увлеклась кулинарией, когда Костюков переселился к ней, и она почувствовала себя почти замужней женщиной. За последние два месяца она ни разу не приготовила одинакового блюда, хотя, Костюков не отличался особой привередливостью к пище. Он любил макароны с сосисками, по крайней мере, так утверждал он сам. И Даша даже в это нехитрое блюдо старалась каждый раз внести изюминку. Она готовила самые невероятные соусы, никогда не покупала одинаковых по форме макаронных изделий, и даже сосиски нарезала то «елочкой», то «колечками», то «столбиками».
Но сегодня на ужин были куриные желудки, тушеные с овощами, и картофельное пюре. После второй тарелки Петр предположил, что, возможно, это блюдо повкуснее дежурных сосисок. Даша разомлела от счастья и забыла о своей подруге.
Петр сам напомнил об Ольге, когда Даша перемыла посуду и присоединилась к просмотру сериала.
– И кто только такие сценарии пишет? – с усмешкой сказал Костюков. – Так далеко от реальности. Да, кстати, хорошо, что следователем прокуратуры оказался мой однокашник. Он поверил мне на слово, что я просто удовлетворял любопытство милых дам. Но ты, Дашенька, все-таки скажи своей подружке, чтобы не лезла в эту историю, там много темного...
– Что именно? – тотчас спросила Даша и пожалела, что проявила крайнюю заинтересованность.
Петр сделал вид, что не расслышал ее вопроса, потому что заинтересовался перестрелкой в фильме. Девушка убедилась в том, что допустила оплошность. Костюков был не из тех, кто любил дома рассказывать о милицейских буднях. Наверняка, он уже жалел, что пошел вчера у нее на поводу и стал разузнавать о Кирилловой.
Даша догадывалась, даже если сказать Петру, что Ольга уже с «головой влезла» в эту историю и не успокоится, пока не распутает это дело, он не проронит больше ни слова. Костюков не сомневался в экстрасенсорных способностях Калиновой, ему довелось в них убедиться, но он недолюбливал Ольгу, считая ее искательницей приключений, способной сбить Дашу с пути.
«И он в этом прав, – подумала Даша. Ольга ищет приключения и находит их, но иначе она жить не может. Она всегда там, где надо кого-то спасать от колдунов и черных магов. Однажды она спасла и меня... Петр не знает об этом... И я ему ничего не скажу... Ничего, даже то, что завтра я не только не буду отговаривать Ольгу заниматься ее расследованием, но и стану активно помогать ей, это будет моим маленьким женским секретом».
– Слушаю.
– Ольга, привет, – сказала Даша. – Как у тебя дела?
– Никак, – ответила я, продолжая думать о записке.
– Ольга, мне сейчас позвонил Петя и сказал, что снова задержится...
– Даша, ты стала чересчур ревнива, – оборвала я подругу. – Ты прекрасно знала, какая у него профессия, нет, даже не профессия. Опер – это диагноз! Вспомни сериал про ментов. Кстати, твой красавчик так похож на одного из героев!
– Да, – подтвердила Даша, но не о том речь. Петя позвонил мне и сказал, что задержится потому, что его вызывают в прокуратуру. И знаешь зачем?
– Нет.
– Затем, что он интересовался твоей Кирилловой...
– Что? – удивилась я. – Только этого не хватало!
– Ольга, он сказал, что попробует отболтаться... Скажи, а у тебя как дела продвигаются?
– Никак. Она ночью умерла...
– Да? – выдавила из себя Даша и замолчала.
Я поняла, что она очень волновалась за Петра. Мне хотелось ее успокоить, что все обойдется, но я чувствовала, что неприятности только начинаются. У меня не было никакой уверенности в том, что он сможет как-то правдоподобно объяснить в прокуратуре свой интерес к Вере Васильевне. Я вспомнила предположение Андрея Вадимовича о том, что лжемедсестра могла помочь Кирилловой уйти из жизни. Если вкрытие показало, что это так, то подозревать будут всех, в том числе и Петра Костюкова. Выходило, что я его подставила.
– Да, я не хотела... я не думала... не знала, – мямлила я в свое оправдание.
– Чего не хотела, не думала, не знала? – удивилась Даша.
– Ты мне что-то недоговариваешь?
– Я сама ничего не знаю. Но я думаю вот что... Пусть он меня не выгораживает, ничего не выдумывает, а то себе хуже сделает. Я кашу заварила, я и буду ее расхлебывать...
– Неужели, все так серьезно?
– Не знаю, но если в прокуратуру вызвали, то, наверно, не шуточки... Даша, я тебя очень прошу, как Петр вернется, ты у него сразу все расспроси, а потом перезвони мне, ладно?
– Слушай, подружка, – обиженно сказала Даша. – сама ничего не хочешь рассказывать, а меня просишь, чтобы я приподнесла тебе всю информацию на блюдечке...
– Да, поверь мне, Даша, мне нечего тебе рассказать. Я как была в полном неведении, так и остаюсь. Вокруг меня что-то происходит, но я не могу понять что.
– Что именно? – не унималась Даша.
– Цифры. Я видела в астрале какие-то цифры, много... Они были сгруппированы по четыре числа... Они делились... Я решила, что это код к зомби. Да, у Кирилловой был зомбирован мозг...
– Да, числа применяются при кодировке, – подтвердила Даша, она как профессиональный психолог, знала об этом.
– Но это еще не все, Даша. Мне недавно принесли передачку – пакет с яблоками и запиской. В ней были одни цифры. Три группы по четыре числа и последние четыре обведены в кружок...
– Только не говори, что тебя хотят тоже зомбировать.
– Не думаю. Я не чувствую, чтобы от этих цифр исходила какая-то угроза. Я думаю, что в них какое-то предупреждение. Еще я видела женщину в коридоре, она заметила меня и сбежала вниз, а где-то минут через десять медсестра принесла пакет, его передала санитарка... То есть, узнать от кого презент я не смогла.
– Ольга, я думаю, что ответ надо искать в нумерологии.
– Я тоже так подумала, но все, что я знаю о ней, это только название.
– И я в ней очень-то не разбираюсь, – призналась Даша. – Знаешь, Ольга, я завтра куплю книжку и принесу тебе.
– Это отличная идея, – согласилась я. – Хорошо, что ты заставила меня рассказать об этой записке.
Мы перебросились с Дашей еще несколькими предложениями, и она отключила телефон. Мы болтали больше десяти минут, и я подумала о том, что если бы входящий звонок не был бесплатным, то мой баланс закончился бы на третьей минуте. За четыре скучных дня в больнице я проговорила почти столько, сколько мне обычно хватает на месяц. «Придется кого-нибудь попросить, чтобы купили мне новую карточку, – подумала я. – Оставаться здесь без мобильной связи нельзя, да и просто опасно!»
Я стала всматриваться в цифры на записке, но они мне ни о чем не говорили. Это было очень похоже на отгадывание перевода слов, написанных на незнакомом иностранном языке. Пособие по нумерологии представлялось мне чем-то вроде словаря, но, к сожалению, его под руками не было.
Я продолжала всматриваться в цифры, где-то за ними снова появился портрет женщины. Теперь я не сомневалась, что видела в коридоре именно ее. Она просила о помощи, но не говорила, что я должна делать. «Неужели, она не могла рассказать все толком при встрече? Чего она испугалась? Почему убежала?» – эти вопросы не давали мне покоя.
Мне казалось, что числа были уже не только написаны на клочке бумаги, но и жили во мне, они были частью меня, и без них я не была сама собой – Калиновой Ольгой Антоновной. Я была почти уверена, что какое-то число – это код моего имени. Но что означали другие?
Особенно мне не давали покоя те четыре числа, что были обведены в кружок. У них была совершенно другая энергетика. Нет, не отрицательная, а слабая. Казалось, что между ними и мной была стена, и энергия этих чисел, проходя сквозь эту стену, становилась во много крат слабее.
Интуиция подсказала мне, что я мало внимания уделяла женщине, портрет которой почти весь день маячил перед моим «третьим глазом». А ведь в людях я разбиралась гораздо лучше, чем в числах.
Едва я так подумала, как портрет из расплывчатого стал более отчетливым, увеличился в своих размерах настолько, что кроме него я уже ничего не видела и не слышала. Да, эта женщина передавала мне информацию! «И как это я, обладая исключительными экстрасенсорными способностями, только сейчас поняла, что она налаживала со мной канал магической связи! Голубой фон, на котором был ее портрет и знак белой молнии должны были сразу привлечь мое внимание, а я почему-то это проигнорировала, – ругала себя я, но все-таки нашла себе оправдание. – На меня столько всего свалилось, что я не успевала перерабатывать информацию. Теперь-то, я надеюсь, многое прояснится».
Я настроилась на прием информации...
* * *
Тетя Люба стояла около лотка с фруктами и думала о том, что его хозяин выбрал очень выгодное место для своей торговой точки. В любое время года и в любую погоду апельсины, яблоки и бананы пользовались спросом, потому что идти в больницу к родственникам, сотрудникам и просто знакомым с пустыми руками никак нельзя.– Покупайте яблоки, вот только на витрине и остались, – с воодушевлением сказала продавщица, видимо, вполне довольная сегодняшней выручкой.
– Нет, спасибо, я груши хотела, а у вас их нет, – отозвалась Любовь Петровна и пошла дальше, радуясь своей шутке.
Ей ни к чему было тратить деньги на то, что ей давали почти каждый день бесплатно. Если санитарка и подходила к этому лотку, то лишь для того, чтобы поинтересоваться ценами. В отличии от покупателей высокие цены на фрукты ее радовали, а низкие вызывали презрение. «Дорогие нынче яблочки, – подумала тетя Люба, заглядывая в свою сумку. – Значит, я не зря судно весь день больной из пятой палаты носила. А вот Калинова вчера дешевые апельсины мне подсунула, зато с таким видом, будто облагодетельствовала... Что же придумать для нее такое, чтобы всю жизнь помнила?»
С этой мыслью Миледи, жаждущая мести, села в автобус, проехала несколько остановок и, думая о том же, вышла из автобуса. Впервые злопамятная Любовь Петровна Тишко чувствовала свою несостоятельность перед глупой, по ее мнению, пустышкой, ничего не понимающей в жизни, а потому не умеющей «снимать сливки» в любой жизненной ситуации.
* * *
– Пронесло, – сказал Петр Даше, открывшей ему дверь. – Я даже сегодня раньше, чем обычно...Дашины губы оказались слишком близко к его губам, поэтому он перестал говорить и жадно прильнул к ним. День выдался не из легких, но остаток вечера и ночь обещали быть жаркими. Даша первой высвободилась из объятий, ей нетерпелось узнать подробности разговора в прокуратуре. Но, будучи профессиональным психологом, она понимала, что не станет задавать свои вопросы, не накормив Петра сытным ужином.
Надо сказать, что впервые Даша увлеклась кулинарией, когда Костюков переселился к ней, и она почувствовала себя почти замужней женщиной. За последние два месяца она ни разу не приготовила одинакового блюда, хотя, Костюков не отличался особой привередливостью к пище. Он любил макароны с сосисками, по крайней мере, так утверждал он сам. И Даша даже в это нехитрое блюдо старалась каждый раз внести изюминку. Она готовила самые невероятные соусы, никогда не покупала одинаковых по форме макаронных изделий, и даже сосиски нарезала то «елочкой», то «колечками», то «столбиками».
Но сегодня на ужин были куриные желудки, тушеные с овощами, и картофельное пюре. После второй тарелки Петр предположил, что, возможно, это блюдо повкуснее дежурных сосисок. Даша разомлела от счастья и забыла о своей подруге.
Петр сам напомнил об Ольге, когда Даша перемыла посуду и присоединилась к просмотру сериала.
– И кто только такие сценарии пишет? – с усмешкой сказал Костюков. – Так далеко от реальности. Да, кстати, хорошо, что следователем прокуратуры оказался мой однокашник. Он поверил мне на слово, что я просто удовлетворял любопытство милых дам. Но ты, Дашенька, все-таки скажи своей подружке, чтобы не лезла в эту историю, там много темного...
– Что именно? – тотчас спросила Даша и пожалела, что проявила крайнюю заинтересованность.
Петр сделал вид, что не расслышал ее вопроса, потому что заинтересовался перестрелкой в фильме. Девушка убедилась в том, что допустила оплошность. Костюков был не из тех, кто любил дома рассказывать о милицейских буднях. Наверняка, он уже жалел, что пошел вчера у нее на поводу и стал разузнавать о Кирилловой.
Даша догадывалась, даже если сказать Петру, что Ольга уже с «головой влезла» в эту историю и не успокоится, пока не распутает это дело, он не проронит больше ни слова. Костюков не сомневался в экстрасенсорных способностях Калиновой, ему довелось в них убедиться, но он недолюбливал Ольгу, считая ее искательницей приключений, способной сбить Дашу с пути.
«И он в этом прав, – подумала Даша. Ольга ищет приключения и находит их, но иначе она жить не может. Она всегда там, где надо кого-то спасать от колдунов и черных магов. Однажды она спасла и меня... Петр не знает об этом... И я ему ничего не скажу... Ничего, даже то, что завтра я не только не буду отговаривать Ольгу заниматься ее расследованием, но и стану активно помогать ей, это будет моим маленьким женским секретом».