– Семь – одно из самых таинственных чисел и наиболее употребляемых в магии, уж не этим ли вызван твой интерес больными с парапсихологическими способностями? Саша, расскажи, почему ты выбрал именно такую тему диссертации?
– Не надо об этом, – перебил меня Голявин так, будто я затронула запретную тему. – Знаешь, Оля, если честно, я жутко хочу есть, потому что сегодня практически ничего не ел... По-моему, скоро будет ужин, я пойду, попробую выбить себе порцию и, если ты не возражаешь, вместе поужинаем.
– Во-первых, ты ушел от ответа, но я свой вопрос не снимаю. Во-вторых, ты можешь не выбивать себе дополнительную порцию манной кашки, я ее все равно есть не буду... И хоть ты мне не враг, я могу тебе отдать свой ужин, потому что мне не нравится больничная пища. Да, еще могу предложить тебе яблоки, у меня их здесь целый мешок. Хочешь красные, хочешь зеленые...
– Давай, для начала подойдут и яблоки – сказал Голявин. – Насчет больничной еды ты права, она ужасна, хотя картофельные котлеты еще хуже...
– Картофельные котлеты? – удивилась я, пытаясь представить их вкус. – Никогда не пробовала...
– Гадость, – с отвращением сказал Саша. – Я сейчас пойду, что-нибудь куплю в магазине. Ты что хочешь?
В тот момент я больше всего хотела перевести на язык чисел домашний адрес Голявина, а уже потом, в случае удачи, перед расшифровкой последнего четвертого числа, я не отказалась бы от пирожного с крепким кофе. Алексадр смотрел на меня с такой готовностью выполнить любой мой гастрономический каприз, что я решила прежде всего позволить ему сделать мне приятное, а уже потом спросить его адрес. Но я не успела рассказать ему, какие я люблю пирожные. Дверь неожиданно открылась и зашла медсестра Тося.
– Александр Геннадьевич? – удивилась она. – А что вы тут делаете? Разве у вас сегодня не выходной?
Непосредственность медсестры сначала обескуражила Голявина, но он быстро пришел в себя и поставил ее на место.
– Вы меня спрашиваете, что я здесь делаю? – начальственным тоном спросил он, и я обрадовалась, что избранник моего сердца не такой уж тюфяк.
– Я... нет... Извините, Александр Геннадиевич, я просто зашла спросить, будет ли Калинова ужинать. Она все время отказывается, а сегодня такие вкусные творожники, – оправдывалась Тося.
Голявин вопросительно посмотрел на меня, и я поняла, что он интересовался моим мнением о творожниках.
– Буду, я буду сегодня кушать творожники, – ответила я, не желая отпускать Александра в магазин.
– А не будет ли лишней порции для меня? – спросил он Тосю. – Сегодня, кажется, трое больных отпросились домой.
– Будет, Александр Геннадиевич, – заискивающим голосом ответила Тося. – Вам сюда принести?
– Да, – ответил Голявин.
Мы снова остались вдвоем, я решила не тратить зря время, поэтому сказала:
– Знаешь, Саша, очень важную роль играет место жительства, давай посчитаем его число...
– Ты хотела узнать, как появилась тема диссертации, затрагивающая особенности больных с исключительными парапсихологическими способностями, пожалуй, я расскажу тебе эту историю...
– Да нет, если не хочешь, не рассказывай. Давай лучше посчитаем число места твоего проживания.
– Нет, пока я настроен, давай лучше расскажу, – стал настаивать Голявин.
Внутренний голос настойчиво говорил мне о том, что медлить больше нельзя, поскольку вот-вот должно случиться что-то страшное. У меня уже не было сомнений, что я на правильном пути. Но теперь, когда до активизации антикода оставалось всего два арифметических вычисления, Александр решил их отложить и отвлечь, хотя и интересующим меня, но не слишком своевременным рассказом. Я чувствовала, что теперь надо отдать приоритет антикоду, поэтому еще раз сказала Голявину, что меня очень интересует место его жительства, точнее числовое его значение.
– Место жительства! – воскликнул Александр с чувством. – Если честно, то я хотел бы его поменять, даже несмотря на высокие потолки и огромные окна. Нет, число моего адреса меня совсем не интересует!
Я убедилась, что проблемы Голявина все-таки связаны с его домом и родителями, и настаивать на своем интересе к его месту жительства, не объясняя истинных причин, было бессмысленно. «Может, ему все рассказать? – спросила я себя. – Это мысль неплохая, но как объяснить ему, что он – человек, предназначенный мне судьбой, а я – ему. Поэтому только сообща, мы можем активизировать антикод». Мне не хватало смелости рассказать Саше об этом, зато уверенности что это именно так, было больше, чем на сто процентов. Внутренний голос все громче и громче говорил мне: «Да это – он, тот, кто станет твоим спутником жизни!»
Глава 28
– Не надо об этом, – перебил меня Голявин так, будто я затронула запретную тему. – Знаешь, Оля, если честно, я жутко хочу есть, потому что сегодня практически ничего не ел... По-моему, скоро будет ужин, я пойду, попробую выбить себе порцию и, если ты не возражаешь, вместе поужинаем.
– Во-первых, ты ушел от ответа, но я свой вопрос не снимаю. Во-вторых, ты можешь не выбивать себе дополнительную порцию манной кашки, я ее все равно есть не буду... И хоть ты мне не враг, я могу тебе отдать свой ужин, потому что мне не нравится больничная пища. Да, еще могу предложить тебе яблоки, у меня их здесь целый мешок. Хочешь красные, хочешь зеленые...
– Давай, для начала подойдут и яблоки – сказал Голявин. – Насчет больничной еды ты права, она ужасна, хотя картофельные котлеты еще хуже...
– Картофельные котлеты? – удивилась я, пытаясь представить их вкус. – Никогда не пробовала...
– Гадость, – с отвращением сказал Саша. – Я сейчас пойду, что-нибудь куплю в магазине. Ты что хочешь?
В тот момент я больше всего хотела перевести на язык чисел домашний адрес Голявина, а уже потом, в случае удачи, перед расшифровкой последнего четвертого числа, я не отказалась бы от пирожного с крепким кофе. Алексадр смотрел на меня с такой готовностью выполнить любой мой гастрономический каприз, что я решила прежде всего позволить ему сделать мне приятное, а уже потом спросить его адрес. Но я не успела рассказать ему, какие я люблю пирожные. Дверь неожиданно открылась и зашла медсестра Тося.
– Александр Геннадьевич? – удивилась она. – А что вы тут делаете? Разве у вас сегодня не выходной?
Непосредственность медсестры сначала обескуражила Голявина, но он быстро пришел в себя и поставил ее на место.
– Вы меня спрашиваете, что я здесь делаю? – начальственным тоном спросил он, и я обрадовалась, что избранник моего сердца не такой уж тюфяк.
– Я... нет... Извините, Александр Геннадиевич, я просто зашла спросить, будет ли Калинова ужинать. Она все время отказывается, а сегодня такие вкусные творожники, – оправдывалась Тося.
Голявин вопросительно посмотрел на меня, и я поняла, что он интересовался моим мнением о творожниках.
– Буду, я буду сегодня кушать творожники, – ответила я, не желая отпускать Александра в магазин.
– А не будет ли лишней порции для меня? – спросил он Тосю. – Сегодня, кажется, трое больных отпросились домой.
– Будет, Александр Геннадиевич, – заискивающим голосом ответила Тося. – Вам сюда принести?
– Да, – ответил Голявин.
Мы снова остались вдвоем, я решила не тратить зря время, поэтому сказала:
– Знаешь, Саша, очень важную роль играет место жительства, давай посчитаем его число...
– Ты хотела узнать, как появилась тема диссертации, затрагивающая особенности больных с исключительными парапсихологическими способностями, пожалуй, я расскажу тебе эту историю...
– Да нет, если не хочешь, не рассказывай. Давай лучше посчитаем число места твоего проживания.
– Нет, пока я настроен, давай лучше расскажу, – стал настаивать Голявин.
Внутренний голос настойчиво говорил мне о том, что медлить больше нельзя, поскольку вот-вот должно случиться что-то страшное. У меня уже не было сомнений, что я на правильном пути. Но теперь, когда до активизации антикода оставалось всего два арифметических вычисления, Александр решил их отложить и отвлечь, хотя и интересующим меня, но не слишком своевременным рассказом. Я чувствовала, что теперь надо отдать приоритет антикоду, поэтому еще раз сказала Голявину, что меня очень интересует место его жительства, точнее числовое его значение.
– Место жительства! – воскликнул Александр с чувством. – Если честно, то я хотел бы его поменять, даже несмотря на высокие потолки и огромные окна. Нет, число моего адреса меня совсем не интересует!
Я убедилась, что проблемы Голявина все-таки связаны с его домом и родителями, и настаивать на своем интересе к его месту жительства, не объясняя истинных причин, было бессмысленно. «Может, ему все рассказать? – спросила я себя. – Это мысль неплохая, но как объяснить ему, что он – человек, предназначенный мне судьбой, а я – ему. Поэтому только сообща, мы можем активизировать антикод». Мне не хватало смелости рассказать Саше об этом, зато уверенности что это именно так, было больше, чем на сто процентов. Внутренний голос все громче и громче говорил мне: «Да это – он, тот, кто станет твоим спутником жизни!»
Глава 28
Острая боль пронзила тело Валерии. Она предполагала, что такое произойдет, но все равно падение было неожиданным. Ее любимый ласковый котик Абдулла разжал цепкую пасть и виновато прижался к двери. Он ждал, что хозяйка даст ему сдачи, ударит в отместку, но Валерия не осмелилась наказать перса. Она понимала, что он сделал это из лучших побуждений, он предчувствовал беду и хотел спасти Валерию, не выпустив из дома.
Превозмогая боль, она смотрела на свою ногу. На черном шелке выступили темные пятна. «Кровь», – мгновенно догадалась она и перевела взгляд на Абдуллу. Кот втянул голову в туловище. Валерия нагнулась, взяла кота зашкирку и подняла, когда он опомнился и внова выпустил когти и оскалил зубы, было уже поздно. Она на вытянутой руке перенесла его в туалет, бросила на пол и закрыла дверь. Абдулла истошно замяукал, понимая, что теперь он не сможет больше ничего предпринять.
Валерия дохромала до кухни, села на угловой диванчик и попробовала заставить себя остаться дома. Она приподняла штанину и отрешенно смотрела на кровоточащий укус, осозновая, что эта боль – ничто, по сравнению с тем, что пришлось испытать одиноким женщинам, попавшим в ее сети.
Нет, это были не угрызения совести, это была боязнь оказаться в одном ряду с ними.
Валерия ощущала внутренний зов покинуть уютную квартиру и поехать к Большому театру на встречу с Даниилом Святославовичем. Она понимала, что надеяться на его помощь – это самообман, она зависела от него и жить без подпитки числовыми кодировками не могла. Числа вошли в ее подсознание, как наркотики в кровь, и сейчас было что-то вроде ломки.
Боль от кошачьего укуса ушла на дальний план. Валерия кое-как залепила ранку пластырем, критически посмотрела на испорченные брюки. Не в силах воспротивиться зову магического числового ряда, боясь опоздать на встречу, Валерия решила, что нет времени на переодевание, и подошла к двери. «Никто не обратит внимания на маленькие дырочки от кошачьих зубов и на пятна от крови, – подумала Валерия. – Абдуллу жалко, если я не вернусь, что с ним будет? Если Толик до сих пор не вернулся, значит его больше нет». Дальше жалостливой мысли о персидском коте Валерия не пошла, отпустить его из заточения она не решилась, открыла дверь, секунду поколебалась и все же шагнула прочь.
Через пять минут она уже выезжала из подземного гаража, надеясь не опоздать на встречу. Валерия поймала себя на мысли, что обращает внимание на номера всех машин, идущих на обгон исключительно из-за того, чтобы рассмотреть цифры на еще несчитанных номерах.
Ее закодированный мозг искал лекарства, но встречающиеся числовые комбинации не могли удовлетворить Валерию. Она не получала того импульса, который оказал бы должного воздействия на ее подсознание. Валерия не знала, как жить дальше, когда ее «опека» над одинокими людьми вышла из-под контроля. Она не знала свой собственный код, а потому не могла быть хозяйкой своих внутренних вибраций. Этот код подобрал к ней Даниил Святославович, и он знал, каким образом можно управлять психикой Валерии, а еще он знал, как привести в действие установку на уничтожение...
Валерию обогнал ярко-красный автомобиль. Она не успела заметить его номера, но почувствовала в себе страстное желание узнать комбинацию именно этих букв и цифр. Она увеличила скорость и стала преследовать алый «Порше».
Валерия даже не заметила, что проскочила Петровку и в погоне за ярко-красным автомобилем стала отдаляться от Большого театра. А его водитель был настоящим лихачом и счастливчиком! Он успевал проскакивать перекрестки на зеленый и на красный. Она попадала все время на красный. Она почти выпустила из виду «Порше», но он припарковался у супермаркета, а Валерия подъехала, когда водитель уже зашел в магазин. Но он ей не был нужен, ее интересовали только номера машины, точнее их числовая сущность. Валерия пристроилась рядом, вышла из машины, подошла к ярко-красному «Порше» спереди и, наконец, считала интересующие ее числа.
Она почувствовала в себе какие-то внутренние изменения, но пока не могла себе объяснить, какое именно влияние они на нее оказали. Она смотрела на автомобильные номера, впитывая в себя всю сущность этих чисел, у них были вибрации, сходные с теми, что управляли психикой Валерии.
Она стояла так до тех пор, пока «Порше» не стал двигаться с места. Валерия даже не заметила, как вернулся водитель и сел в машину. Она даже не обратила внимания, как он выглядел, да и вообще это могла быть женщина, а не мужчина. Но для Валерии это не имело никакого значения, она не стала снова преследовать «Порше», она даже не села в свой автомобиль, она решила поступить иначе...
Пришла даже Людмила из приемного отделения, чтобы уточнить, когда меня выпишут.
– Да, я думаю, что завтра выпишут, – сказал ей Александр Геннадиевич. – Конечно, если не произойдет что-нибудь экстраординарное.
– Я завтра выходная, – с сожалением сказала Людмила. – Как же быть с гонгом? Ты еще не раздумала его забирать?
– Нет, нет. Я готова купить его за любые деньги, – ответила я, очень удивив этим Голявина.
– Ой, да, что ты! – смутилась Людмила. – Мне надо освободить квартиру. Муж говорил, что его коллекцию нельзя продавать, а все инструменты надо пристроить в хорошие руки, как будто речь шла о живых существах, ну о кошечках или собаках.
– Не сомневайтесь, мои руки как раз такие, – успокоила я медсестру и еще больше удивила Голявина.
– А я и не сомневаюсь, – громогласно сказала Людмила, вдруг всплеснула руками, и почти крикнула: – Придумала! Я сейчас позвоню сыну и попрошу, чтобы он привез тамтам...
– Простите, я еще раз уточню... у вас дома есть гонг именно северо-американских индейцев?
Людмила мне снова подтвердила, то у нее есть именно то, что мне нужно, но мне все равно не верилось. Появилось какое-то тревожное чувство, но я не смогла объяснить, чем оно вызвано. Медсестра ушла в свое приемное отделение, а Алексанр пристал ко мне с вопросом, зачем мне нужен гонг.
– Нужен. Саша, ты можешь просто понять это и принять, не пытаясь разубедить меня?
Голявин очень внимательно посмотрел на меня, подумал и ответил:
– Да, я могу смириться с тем, что ты будешь бить в гонг...
– Нет, этого делать не надо. Надо принять то обстоятельство, что каждый человек имеет право иметь свои увлечения, интересы... Погоди, ты как-то странно на меня смотришь... Я говорю что-то не то!
– То, что ты говоришь именно о том, что сейчас волнует и меня. Да, я, наверное, неправильно выразился... Конечно, смириться – это не то слово...
Он замолчал. Мы смотрели друг на друга и наши взгляды говорили о том, что нас объединяет нечто большее, чем отношения врача и пациента, чем общий интерес к паранормальностям. Впрочем, с последним как раз возникли проблемы... Вероятно, мои мысли передались Александру, и он стал говорить о том же.
– Ольга, я должен тебе сказать, что ты очень много для меня значишь... Я это почувствовал, когда понял, что тебе может угрожать опасность. Ты заинтересовалась Кирилловой, я тебя прекрасно понимаю... И мне она была интересна с медицинской точки зрения и просто по-человечески... Трепанация черепа в лобной части без всяких медицинских показаний – это очень странно, но... Но это как раз тот случай, когда меньше знаешь, спокойней спишь... Один человек ясно дал понять, что ему известно о ясновидящей в нашем отделении и чтобы мы любыми путями закрыли от тебя всю информацию о Кирилловой... Теперь я думаю, можно об этом говорить. Она умерла, и скоро о ней все забудут.
– Саша, а разве ты не знаешь, что на смерти Кирилловой еще не поставлена точка?
– Что ты имеешь в виду? – удивился Голявин. – Вскрытие показало, что травма была не совместимой с жизнью. Впрочем, я не хочу больше говорить о Кирилловой, я хочу говорить о нас с тобой... Тебя завтра выпишут, но я не могу тебя потерять... ты мне нужна, потому что.... потому что я тебя люблю...
Пока говорил, Александр смотрел на меня, но сделав признание, отвернулся и положил голову лбом на каретку кровати. Казалось, он жалел о сказанном или боялся, что я буду над ним смеяться. Я смотрела на ситуацию как бы со стороны. Труд ответственности за жизни людей не давал мне в полной мере осознать и прочувствовать случившееся. Я знала только одно, что так в любви мне еще никто не объяснялся. Это было как-то не современно, похоже на сцену из какой-то классической мелодрамы, но это все же было на яву... Я не знала, что же мне делать – броситься, ни о чем не думая, в омут с головой, или сдерживать свои чувства и продолжать расшифровывать антикод.
Я положила руку на Сашино плечо и сказала:
– Ты очень красиво сказал о том, что я тебе нужна... ты мне тоже нужен, поверь... Но пойми, есть обстоятельства, которые настоятельно требуют сменить тему нашего разговора...
Александр поднял голову, повернулся и спросил так, будто не было никакого объяснения в любви:
– Что значит, на Кирилловой еще не поставлена точка?
Я узнала того Голявина Александра Геннадиевича, с которым можно было поговорить о паранормальном, не убеждая, что сверхъестественное существует, а получая медицинские комментарии к различным феноменам. Я отметила для себя, что Саша понял меня с полуслова. Я лишь сказала ему, что надо сменить тему, и он догадался, что речь пойдет о продолжении истории об очень странной «дырке во лбу» у Кирилловой.
Нет, я не могла сразу начать с адреса Голявина. Мне пришлось рассказать о моем выходе в астрал, об очень сложной и запутанной системе зомби, о числовых кодировках и о начавшемся с Веры Кириловой процесса саморазрушения этой системы.
Александр слушал меня молча, не перебивая никакими комментариями. По тому, как он прищуривал глаза и перебрасывал из ладони в ладонь небольшое зеленое яблоко, я видела, что он напряженно осмысливал создавшуюся ситуацию, описываемую мной. Когда я сказала, что в моих силах остановить деление чисел, стало быть процесс саморазрушения в системе зомби, его лицо просветлело. Я рассказала о числовой записке в яблоках, о сеансе магической связи, о втором пришествии автора записки в больницу и об ее аресте.
– Так значит, ее здесь караулили? – покачал головой Голявин. – А я даже не знал об этом... Интересно, а Юрий Яковлевич в курсе? Да, зачистили к нам все силовые структуры... безопасность, милиция, прокуратура.
Я понимала, что надо спешить, но не перебивала Александра. Следующая часть моего рассказа была самой сложной. Мне предстояло каким-то образом объяснить, что отныне наши судьбы сплетаются воедино, поэтому к моим надо добавить его числа, и механизм саморазрушения будет остановлен. «Нет, он не должен это знать, – решила я. – Явившееся мне откровение не должно стать катализатором наших отношений. Я – ясновидящая, и я знаю, что иногда предсказание бывает тяжелее, чем неведение. Пусть это доброе предсказание, но я хочу, чтобы у нас все шло своим чередом...»
– Саша, я не буду терять время, рассказывать, что означали предыдущие числа. Последние четыре относятся к тебе, две мы уже расшифровали, осталось еще две...
– А я-то здесь причем? – недоверчиво спросил Голявин. – Здесь, наверно, какая-то ошибка?
– Нет, все правильно, – уверенно заявила я. – Доверься мне, хорошо?
– Хорошо, – не слишком уверенно согласился Александр. – И что я должен делать?
– Назвать свой адрес, будем обращать в число каждую букву.
Даниил Святославович прождал Валерию целый час, нервно прохаживаясь вдоль колонн. Такое в его жизни случалось. Он любил красивых женщин, а они любили опаздывать на свидания. Обычно час томительного ожидания щедро компенсировался горячими ласками, но Валерия и в этом смысле была исключением. Эта холодная жгучая брюнетка не опаздывала, она назначила встречу и... не пришла на нее. Пожилой, но еще подтянутый и со вкусом одетый мужчина с профессорской бородкой бросил в урну какие-то бумаги, сложенные в рулончик, и стал переходить дорогу к ЦУМу. Двое молодых людей взяли его под руки и посадили в машину, а третий достал из урны бумаги...
– Это улица, кажется, Петровка? – спросил профессор у сотрудников милиции.
Наши лица оказались так близко, но я отстранилась назад. Расслабляться было рано.
– А как мы вычислим последнюю цифру? – спросил Саша, довольный тем, что с предыдущей все так удачно получилось.
Ответ на это вопрос прозвучал сначала в моей голове, он пришел от Высшего Разума, и я знала, что нужно делать в следующую секунду. Я взяла левую руку Александра, притянула к себе и сосредоточила свой взгляд на секундной стрелке его часов, она сделала у меня на виду несколько отрывистых движений, но я ждала знака. Когда она подошла к двенадцати часам, я увидела на самом конце секундной стрелки ярчайшую вспышку.
– Записывай, восемнадцать часов, сорок одна минута, – сказала я и отпустила его руку.
– Ну это вычислить легко... Один и восемь будет девять, плюс четыре – тринадцать, да еще плюс один, это – четырнадцать. А один и четыре – это пять! Пятерка! Все сходится!
Я закрыла глаза и увидела, на своей внутренней картинке, что деление чисел прекратилось. Я вгляделась в серебристые цифры на черном фоне, среди них не было ни одной единицы. Блоки, на которые были разбиты числа, повторяли друг друга и представляли собой не что иное, как антикод, только что активизированный нами. Мне самой с трудом верилось в это, но нам, действительно, удалось остановить разрушение системы зомби!
Я почувствовала прикосновение Сашиных губ...
Валерия вошла в вагон, чувствуя внутреннюю свободу. У нее исчезло напряжение, заставляющее постоянно быть наготове восприятия всех встречающихся на ее пути чисел. Теперь цифры, написанные на корпусе вагона, воспринимались ее подсознанием как номер вагона, цифры на часах служили только для определения точного времени... Все встало на свои места так, как было до встречи с Даниилом Святославовичем в его квартире, нашпигованной цифрами, как кекс изюмом.
Жизнь с того момента казалась Валерии страшным сновидением, она боялась поверить в то, что натворила, проснулась совесть. Ощущение свободы сменилось жгучей душевной болью. Единственное, что не могла понять Валерия – это то, каким образом ее мозг освободился от числовых кодировок. Поверить в то, что Даниил Святославович раскаялся и по-стариковской доброте снял кодировку, Валерия не могла. Она понятия не имела, что Мария во время медитации получила откровение, что противостоять неудачно выстроенной системе числовых кодировок, а потому давний сбой при встретившемся случайно аналогичном наборе чисел, может женщина, обладающая сильныи экстрасенсорными способностями и несущая в себе числа антикода.
Я высвободила свою ладонь. Нет, не потому, что такое недоверие задело мое самолюбие. Это случилось непроизвольно. Я поняла, что мне не хватит слов, чтобы объяснить Александру механизм действия антикода, понадобится еще язык жестов.
– Саша, ты должен знать обо мне всю правду... Я – охотница на ведьм... Это значит, что я по зову своего сердца, – сказала я и приложила руку к груди, – выхожу на тропу войны с теми, кто использует свои экстрасенсорные способности во вред, во зло людям. Я уже очистила Москву от многих ведьм и ведьмаков, и там на небесах это прекрасно известно. Сумских получила информацию о моих способностях неслучайно. Высший Разум направил ее ко мне, а я в этом случае была всего лишь проводником созидательной жизни, еще мне помог ты, ты тоже стал проводником...
Мои руки были обращены ввысь, к небу. Александр следил за моими жестами, но мне казалось, что он все еще не понимал меня.
– А если бы не было записки, и ты не знала бы кода, но с нами произошло то, что произошло. Ну, я также пришел бы к тебе, мы бы также ели яблоки и творожники и также без девятнадцати семь посмотрели на часы, тогда бы саморазрушение не остановилось?
– Думаю, что нет. Понимаешь, любое действие будет нести энергетический заряд, когда в него вложена определенная мысль, – сказала я, сделав возвышенный жест рукой. – Хотя...
Саша взял мою руку в свою жилистую ладонь и поцеловал.
«Интересно, а ты понял, что у влюбленных людей очень сильная энергетика, они способны горы свернуть, поэтому нам вдвоем и удалось остановить разрушение системы зомби», – подумала я, но не сказала об этом вслух.
– Да, ты так и не объяснил, откуда у тебя увлечение больными со сверхъестественными способностями... И многими такими больными ты увлекался? – игриво спросила я.
– Нет, ты первая... Это у нас Андрей Вадимович многими пациентками увлекается...
– Мне это известно, – перебила я.
– Так он и к тебе приставал? – нахмурив брови и шутливо изображая ревность, спросил Голявин.
– Нет, – обманула я. – Я узнала о его сексуальной озабоченности по кричаще-алому цвету ауры.
– Ты – опасный человек, но я тебя не боюсь, – сказал Александр. – А что касается моего увлечения, то все началось с дельфинов...
– С дельфинов? – переспросила я.
– Да, я еще в школе учился. Мы с матушкой ездили на летние каникулы на Черное море. Дельфины произвели на меня такое впечатление! А потом, когда я уже учился в медицинском, я вспомнил слова экскурсовода в дельфинариуме. Он говорил, что соотношение массы мозга дельфинов к массе их тела больше, чем та же пропорция у людей, исключение, пожалуй, составляют «великие умы» и экстрасенсы. Я заинтересовался этим вопросом. Только по моим исследованиям оказалось, что это не так. Масса мозга различных академиков и экстрасенсов не отличалась от обычных людей. Но я понимал, что чем-то они выделяться все-таки должны от простых смертных, и кое-что обнаружил. Но тебе, я думаю, это будет не очень интересно... Скучные цифры, медицинские термины... Вообщем-то, материала уже достаточно...
– А я чем-нибудь тебе пригодилась? – смеясь, спросила я.
Превозмогая боль, она смотрела на свою ногу. На черном шелке выступили темные пятна. «Кровь», – мгновенно догадалась она и перевела взгляд на Абдуллу. Кот втянул голову в туловище. Валерия нагнулась, взяла кота зашкирку и подняла, когда он опомнился и внова выпустил когти и оскалил зубы, было уже поздно. Она на вытянутой руке перенесла его в туалет, бросила на пол и закрыла дверь. Абдулла истошно замяукал, понимая, что теперь он не сможет больше ничего предпринять.
Валерия дохромала до кухни, села на угловой диванчик и попробовала заставить себя остаться дома. Она приподняла штанину и отрешенно смотрела на кровоточащий укус, осозновая, что эта боль – ничто, по сравнению с тем, что пришлось испытать одиноким женщинам, попавшим в ее сети.
Нет, это были не угрызения совести, это была боязнь оказаться в одном ряду с ними.
Валерия ощущала внутренний зов покинуть уютную квартиру и поехать к Большому театру на встречу с Даниилом Святославовичем. Она понимала, что надеяться на его помощь – это самообман, она зависела от него и жить без подпитки числовыми кодировками не могла. Числа вошли в ее подсознание, как наркотики в кровь, и сейчас было что-то вроде ломки.
Боль от кошачьего укуса ушла на дальний план. Валерия кое-как залепила ранку пластырем, критически посмотрела на испорченные брюки. Не в силах воспротивиться зову магического числового ряда, боясь опоздать на встречу, Валерия решила, что нет времени на переодевание, и подошла к двери. «Никто не обратит внимания на маленькие дырочки от кошачьих зубов и на пятна от крови, – подумала Валерия. – Абдуллу жалко, если я не вернусь, что с ним будет? Если Толик до сих пор не вернулся, значит его больше нет». Дальше жалостливой мысли о персидском коте Валерия не пошла, отпустить его из заточения она не решилась, открыла дверь, секунду поколебалась и все же шагнула прочь.
Через пять минут она уже выезжала из подземного гаража, надеясь не опоздать на встречу. Валерия поймала себя на мысли, что обращает внимание на номера всех машин, идущих на обгон исключительно из-за того, чтобы рассмотреть цифры на еще несчитанных номерах.
Ее закодированный мозг искал лекарства, но встречающиеся числовые комбинации не могли удовлетворить Валерию. Она не получала того импульса, который оказал бы должного воздействия на ее подсознание. Валерия не знала, как жить дальше, когда ее «опека» над одинокими людьми вышла из-под контроля. Она не знала свой собственный код, а потому не могла быть хозяйкой своих внутренних вибраций. Этот код подобрал к ней Даниил Святославович, и он знал, каким образом можно управлять психикой Валерии, а еще он знал, как привести в действие установку на уничтожение...
Валерию обогнал ярко-красный автомобиль. Она не успела заметить его номера, но почувствовала в себе страстное желание узнать комбинацию именно этих букв и цифр. Она увеличила скорость и стала преследовать алый «Порше».
Валерия даже не заметила, что проскочила Петровку и в погоне за ярко-красным автомобилем стала отдаляться от Большого театра. А его водитель был настоящим лихачом и счастливчиком! Он успевал проскакивать перекрестки на зеленый и на красный. Она попадала все время на красный. Она почти выпустила из виду «Порше», но он припарковался у супермаркета, а Валерия подъехала, когда водитель уже зашел в магазин. Но он ей не был нужен, ее интересовали только номера машины, точнее их числовая сущность. Валерия пристроилась рядом, вышла из машины, подошла к ярко-красному «Порше» спереди и, наконец, считала интересующие ее числа.
Она почувствовала в себе какие-то внутренние изменения, но пока не могла себе объяснить, какое именно влияние они на нее оказали. Она смотрела на автомобильные номера, впитывая в себя всю сущность этих чисел, у них были вибрации, сходные с теми, что управляли психикой Валерии.
Она стояла так до тех пор, пока «Порше» не стал двигаться с места. Валерия даже не заметила, как вернулся водитель и сел в машину. Она даже не обратила внимания, как он выглядел, да и вообще это могла быть женщина, а не мужчина. Но для Валерии это не имело никакого значения, она не стала снова преследовать «Порше», она даже не села в свой автомобиль, она решила поступить иначе...
* * *
Вероятно, Голявин проскочил в мою палату незамеченным. Но после того, как Тося увидела его у меня, она рассказала об этом всем, кто был в воскресный день в больнице. К нам постоянно заглядывали и заходили под разными предлогами те медработники, которым не повезло с графиком и потому последнее летнее воскресенье проводили не на природе и даже не дома, а в больнице. Исключением была лишь Наталья Евгеньевна, наверняка слух о визите ко мне Голявина дошел и до нее, но, будучи очень деликатным человеком, она стала единственным, кто не засвидетельствовал нам своего почтения.Пришла даже Людмила из приемного отделения, чтобы уточнить, когда меня выпишут.
– Да, я думаю, что завтра выпишут, – сказал ей Александр Геннадиевич. – Конечно, если не произойдет что-нибудь экстраординарное.
– Я завтра выходная, – с сожалением сказала Людмила. – Как же быть с гонгом? Ты еще не раздумала его забирать?
– Нет, нет. Я готова купить его за любые деньги, – ответила я, очень удивив этим Голявина.
– Ой, да, что ты! – смутилась Людмила. – Мне надо освободить квартиру. Муж говорил, что его коллекцию нельзя продавать, а все инструменты надо пристроить в хорошие руки, как будто речь шла о живых существах, ну о кошечках или собаках.
– Не сомневайтесь, мои руки как раз такие, – успокоила я медсестру и еще больше удивила Голявина.
– А я и не сомневаюсь, – громогласно сказала Людмила, вдруг всплеснула руками, и почти крикнула: – Придумала! Я сейчас позвоню сыну и попрошу, чтобы он привез тамтам...
– Простите, я еще раз уточню... у вас дома есть гонг именно северо-американских индейцев?
Людмила мне снова подтвердила, то у нее есть именно то, что мне нужно, но мне все равно не верилось. Появилось какое-то тревожное чувство, но я не смогла объяснить, чем оно вызвано. Медсестра ушла в свое приемное отделение, а Алексанр пристал ко мне с вопросом, зачем мне нужен гонг.
– Нужен. Саша, ты можешь просто понять это и принять, не пытаясь разубедить меня?
Голявин очень внимательно посмотрел на меня, подумал и ответил:
– Да, я могу смириться с тем, что ты будешь бить в гонг...
– Нет, этого делать не надо. Надо принять то обстоятельство, что каждый человек имеет право иметь свои увлечения, интересы... Погоди, ты как-то странно на меня смотришь... Я говорю что-то не то!
– То, что ты говоришь именно о том, что сейчас волнует и меня. Да, я, наверное, неправильно выразился... Конечно, смириться – это не то слово...
Он замолчал. Мы смотрели друг на друга и наши взгляды говорили о том, что нас объединяет нечто большее, чем отношения врача и пациента, чем общий интерес к паранормальностям. Впрочем, с последним как раз возникли проблемы... Вероятно, мои мысли передались Александру, и он стал говорить о том же.
– Ольга, я должен тебе сказать, что ты очень много для меня значишь... Я это почувствовал, когда понял, что тебе может угрожать опасность. Ты заинтересовалась Кирилловой, я тебя прекрасно понимаю... И мне она была интересна с медицинской точки зрения и просто по-человечески... Трепанация черепа в лобной части без всяких медицинских показаний – это очень странно, но... Но это как раз тот случай, когда меньше знаешь, спокойней спишь... Один человек ясно дал понять, что ему известно о ясновидящей в нашем отделении и чтобы мы любыми путями закрыли от тебя всю информацию о Кирилловой... Теперь я думаю, можно об этом говорить. Она умерла, и скоро о ней все забудут.
– Саша, а разве ты не знаешь, что на смерти Кирилловой еще не поставлена точка?
– Что ты имеешь в виду? – удивился Голявин. – Вскрытие показало, что травма была не совместимой с жизнью. Впрочем, я не хочу больше говорить о Кирилловой, я хочу говорить о нас с тобой... Тебя завтра выпишут, но я не могу тебя потерять... ты мне нужна, потому что.... потому что я тебя люблю...
Пока говорил, Александр смотрел на меня, но сделав признание, отвернулся и положил голову лбом на каретку кровати. Казалось, он жалел о сказанном или боялся, что я буду над ним смеяться. Я смотрела на ситуацию как бы со стороны. Труд ответственности за жизни людей не давал мне в полной мере осознать и прочувствовать случившееся. Я знала только одно, что так в любви мне еще никто не объяснялся. Это было как-то не современно, похоже на сцену из какой-то классической мелодрамы, но это все же было на яву... Я не знала, что же мне делать – броситься, ни о чем не думая, в омут с головой, или сдерживать свои чувства и продолжать расшифровывать антикод.
Я положила руку на Сашино плечо и сказала:
– Ты очень красиво сказал о том, что я тебе нужна... ты мне тоже нужен, поверь... Но пойми, есть обстоятельства, которые настоятельно требуют сменить тему нашего разговора...
Александр поднял голову, повернулся и спросил так, будто не было никакого объяснения в любви:
– Что значит, на Кирилловой еще не поставлена точка?
Я узнала того Голявина Александра Геннадиевича, с которым можно было поговорить о паранормальном, не убеждая, что сверхъестественное существует, а получая медицинские комментарии к различным феноменам. Я отметила для себя, что Саша понял меня с полуслова. Я лишь сказала ему, что надо сменить тему, и он догадался, что речь пойдет о продолжении истории об очень странной «дырке во лбу» у Кирилловой.
Нет, я не могла сразу начать с адреса Голявина. Мне пришлось рассказать о моем выходе в астрал, об очень сложной и запутанной системе зомби, о числовых кодировках и о начавшемся с Веры Кириловой процесса саморазрушения этой системы.
Александр слушал меня молча, не перебивая никакими комментариями. По тому, как он прищуривал глаза и перебрасывал из ладони в ладонь небольшое зеленое яблоко, я видела, что он напряженно осмысливал создавшуюся ситуацию, описываемую мной. Когда я сказала, что в моих силах остановить деление чисел, стало быть процесс саморазрушения в системе зомби, его лицо просветлело. Я рассказала о числовой записке в яблоках, о сеансе магической связи, о втором пришествии автора записки в больницу и об ее аресте.
– Так значит, ее здесь караулили? – покачал головой Голявин. – А я даже не знал об этом... Интересно, а Юрий Яковлевич в курсе? Да, зачистили к нам все силовые структуры... безопасность, милиция, прокуратура.
Я понимала, что надо спешить, но не перебивала Александра. Следующая часть моего рассказа была самой сложной. Мне предстояло каким-то образом объяснить, что отныне наши судьбы сплетаются воедино, поэтому к моим надо добавить его числа, и механизм саморазрушения будет остановлен. «Нет, он не должен это знать, – решила я. – Явившееся мне откровение не должно стать катализатором наших отношений. Я – ясновидящая, и я знаю, что иногда предсказание бывает тяжелее, чем неведение. Пусть это доброе предсказание, но я хочу, чтобы у нас все шло своим чередом...»
– Саша, я не буду терять время, рассказывать, что означали предыдущие числа. Последние четыре относятся к тебе, две мы уже расшифровали, осталось еще две...
– А я-то здесь причем? – недоверчиво спросил Голявин. – Здесь, наверно, какая-то ошибка?
– Нет, все правильно, – уверенно заявила я. – Доверься мне, хорошо?
– Хорошо, – не слишком уверенно согласился Александр. – И что я должен делать?
– Назвать свой адрес, будем обращать в число каждую букву.
* * *
Валерия оставила свою машину и побрела по улице, наталкиваясь на встречных прохожих. Перед ней извинялись, раступались, а она продолжала идти по тротуару не предсказуемыми зигзагами. Она прошла целый квартал, почти завернула за угол, но резко развернулась и вышла на проезжую часть. В тот же момент для пешеходов загорелся зеленый свет, и Валерия успешно перешла на другую сторону улицы. Знала ли она, куда шла? Да, знала, только ее цели менялись через несколько секунд. Сначала она решила, что пойдет к Большому театру пешком, поскольку так будет значительно ближе, нежели возвращаться назад на машине. Потом она решила, что встречаться с Даниилом Святославовичем незачем, надо ехать домой и выпускать из заточения Абдуллу. Через несколько шагов ей пришла в голову мысль, что вся ее, в сущности, одинокая жизнь ничтожна, и Валерия решила броситься в Москву-реку с моста. Пройдя еще несколько шагов, она вдруг снова обрела смысл жизни и решила уехать из столицы к своим родным. Потом Валерия подумала, что уезжать из Москвы не нужно, ей надо порвать с Толиком, если он еще жив, забыть о своей теории одиноких людей и заняться разведением кошек... Она так и шла, петляя из стороны в сторону, все дальше и дальше от Большого театра.Даниил Святославович прождал Валерию целый час, нервно прохаживаясь вдоль колонн. Такое в его жизни случалось. Он любил красивых женщин, а они любили опаздывать на свидания. Обычно час томительного ожидания щедро компенсировался горячими ласками, но Валерия и в этом смысле была исключением. Эта холодная жгучая брюнетка не опаздывала, она назначила встречу и... не пришла на нее. Пожилой, но еще подтянутый и со вкусом одетый мужчина с профессорской бородкой бросил в урну какие-то бумаги, сложенные в рулончик, и стал переходить дорогу к ЦУМу. Двое молодых людей взяли его под руки и посадили в машину, а третий достал из урны бумаги...
– Это улица, кажется, Петровка? – спросил профессор у сотрудников милиции.
* * *
Длинный ряд чисел после сложения и привидения к единичному числу дал двойку. Это было третье совпадение из четырех!Наши лица оказались так близко, но я отстранилась назад. Расслабляться было рано.
– А как мы вычислим последнюю цифру? – спросил Саша, довольный тем, что с предыдущей все так удачно получилось.
Ответ на это вопрос прозвучал сначала в моей голове, он пришел от Высшего Разума, и я знала, что нужно делать в следующую секунду. Я взяла левую руку Александра, притянула к себе и сосредоточила свой взгляд на секундной стрелке его часов, она сделала у меня на виду несколько отрывистых движений, но я ждала знака. Когда она подошла к двенадцати часам, я увидела на самом конце секундной стрелки ярчайшую вспышку.
– Записывай, восемнадцать часов, сорок одна минута, – сказала я и отпустила его руку.
– Ну это вычислить легко... Один и восемь будет девять, плюс четыре – тринадцать, да еще плюс один, это – четырнадцать. А один и четыре – это пять! Пятерка! Все сходится!
Я закрыла глаза и увидела, на своей внутренней картинке, что деление чисел прекратилось. Я вгляделась в серебристые цифры на черном фоне, среди них не было ни одной единицы. Блоки, на которые были разбиты числа, повторяли друг друга и представляли собой не что иное, как антикод, только что активизированный нами. Мне самой с трудом верилось в это, но нам, действительно, удалось остановить разрушение системы зомби!
Я почувствовала прикосновение Сашиных губ...
* * *
Вместе с потоком толпы Валерия зашла на станцию метро «Кузнецкий мост», но она не знала, в какую сторону ей отправиться. Справа поезд только отошел, и она подошла к краю левой платформы. Она что-то рассматривала внизу, то ли рельсы, то ли оброненный кем-то носовой платок. Послышался звук приближающегося поезда. Валерия посмотрела на электронное табло и улыбнулась. Ей понравилось, что она так долго заставила ждать Даниила Святославовича. В тот момент, когда перед ней распахнулись двери, было восемнадцать часов сорок одна минута ноль ноль секунд.Валерия вошла в вагон, чувствуя внутреннюю свободу. У нее исчезло напряжение, заставляющее постоянно быть наготове восприятия всех встречающихся на ее пути чисел. Теперь цифры, написанные на корпусе вагона, воспринимались ее подсознанием как номер вагона, цифры на часах служили только для определения точного времени... Все встало на свои места так, как было до встречи с Даниилом Святославовичем в его квартире, нашпигованной цифрами, как кекс изюмом.
Жизнь с того момента казалась Валерии страшным сновидением, она боялась поверить в то, что натворила, проснулась совесть. Ощущение свободы сменилось жгучей душевной болью. Единственное, что не могла понять Валерия – это то, каким образом ее мозг освободился от числовых кодировок. Поверить в то, что Даниил Святославович раскаялся и по-стариковской доброте снял кодировку, Валерия не могла. Она понятия не имела, что Мария во время медитации получила откровение, что противостоять неудачно выстроенной системе числовых кодировок, а потому давний сбой при встретившемся случайно аналогичном наборе чисел, может женщина, обладающая сильныи экстрасенсорными способностями и несущая в себе числа антикода.
* * *
– Оля, неужели этого достаточно? – спросил Александр, не выпуская мою руку из своей. – Ну, я имею в виду числа... Мы поняли, что за ними стоит, но неужели разрущение системы зомбированных людей прекратится? Ты в это веришь?Я высвободила свою ладонь. Нет, не потому, что такое недоверие задело мое самолюбие. Это случилось непроизвольно. Я поняла, что мне не хватит слов, чтобы объяснить Александру механизм действия антикода, понадобится еще язык жестов.
– Саша, ты должен знать обо мне всю правду... Я – охотница на ведьм... Это значит, что я по зову своего сердца, – сказала я и приложила руку к груди, – выхожу на тропу войны с теми, кто использует свои экстрасенсорные способности во вред, во зло людям. Я уже очистила Москву от многих ведьм и ведьмаков, и там на небесах это прекрасно известно. Сумских получила информацию о моих способностях неслучайно. Высший Разум направил ее ко мне, а я в этом случае была всего лишь проводником созидательной жизни, еще мне помог ты, ты тоже стал проводником...
Мои руки были обращены ввысь, к небу. Александр следил за моими жестами, но мне казалось, что он все еще не понимал меня.
– А если бы не было записки, и ты не знала бы кода, но с нами произошло то, что произошло. Ну, я также пришел бы к тебе, мы бы также ели яблоки и творожники и также без девятнадцати семь посмотрели на часы, тогда бы саморазрушение не остановилось?
– Думаю, что нет. Понимаешь, любое действие будет нести энергетический заряд, когда в него вложена определенная мысль, – сказала я, сделав возвышенный жест рукой. – Хотя...
Саша взял мою руку в свою жилистую ладонь и поцеловал.
«Интересно, а ты понял, что у влюбленных людей очень сильная энергетика, они способны горы свернуть, поэтому нам вдвоем и удалось остановить разрушение системы зомби», – подумала я, но не сказала об этом вслух.
– Да, ты так и не объяснил, откуда у тебя увлечение больными со сверхъестественными способностями... И многими такими больными ты увлекался? – игриво спросила я.
– Нет, ты первая... Это у нас Андрей Вадимович многими пациентками увлекается...
– Мне это известно, – перебила я.
– Так он и к тебе приставал? – нахмурив брови и шутливо изображая ревность, спросил Голявин.
– Нет, – обманула я. – Я узнала о его сексуальной озабоченности по кричаще-алому цвету ауры.
– Ты – опасный человек, но я тебя не боюсь, – сказал Александр. – А что касается моего увлечения, то все началось с дельфинов...
– С дельфинов? – переспросила я.
– Да, я еще в школе учился. Мы с матушкой ездили на летние каникулы на Черное море. Дельфины произвели на меня такое впечатление! А потом, когда я уже учился в медицинском, я вспомнил слова экскурсовода в дельфинариуме. Он говорил, что соотношение массы мозга дельфинов к массе их тела больше, чем та же пропорция у людей, исключение, пожалуй, составляют «великие умы» и экстрасенсы. Я заинтересовался этим вопросом. Только по моим исследованиям оказалось, что это не так. Масса мозга различных академиков и экстрасенсов не отличалась от обычных людей. Но я понимал, что чем-то они выделяться все-таки должны от простых смертных, и кое-что обнаружил. Но тебе, я думаю, это будет не очень интересно... Скучные цифры, медицинские термины... Вообщем-то, материала уже достаточно...
– А я чем-нибудь тебе пригодилась? – смеясь, спросила я.