– Вам надо оставить охрану?
– Зачем? – удивилась я. – Разве вы не поняли, что эта женщина, Татьяна или Мария, она не хотела сделать мне ничего плохого, она просила у меня о помощи.
– Вы в этом так уверены?
– Да, теперь уверена.
– Вы попробуете дальше расшифровать код?
– Да, я этим тотчас займусь.
– Удачи, – сказал Сарычев, встав со стула, потоптался на месте и, не найдя больше слов, вышел из палаты.
Я с сожалением подумала о том, что не поговорила с Сулимских. Правда, от общения со следователем прокуратуры тоже был толк. Я надеялась, что правоохранительные органы поймут, что нельзя успокаиваться, арестовав Сулимских, надо искать человека, который за всем этим стоит.
Мне тоже предстояло много работы. Я стала внимательно изучать оглавление второй книги по нумерологии, предназначенную для тех, кто уже освоил азы науки о числах и перешел на следующую ступень. „Высоковата ступенька, – решила я, – но делать нечего, придется карабкаться“.
Глава 26
Глава 27
– Зачем? – удивилась я. – Разве вы не поняли, что эта женщина, Татьяна или Мария, она не хотела сделать мне ничего плохого, она просила у меня о помощи.
– Вы в этом так уверены?
– Да, теперь уверена.
– Вы попробуете дальше расшифровать код?
– Да, я этим тотчас займусь.
– Удачи, – сказал Сарычев, встав со стула, потоптался на месте и, не найдя больше слов, вышел из палаты.
Я с сожалением подумала о том, что не поговорила с Сулимских. Правда, от общения со следователем прокуратуры тоже был толк. Я надеялась, что правоохранительные органы поймут, что нельзя успокаиваться, арестовав Сулимских, надо искать человека, который за всем этим стоит.
Мне тоже предстояло много работы. Я стала внимательно изучать оглавление второй книги по нумерологии, предназначенную для тех, кто уже освоил азы науки о числах и перешел на следующую ступень. „Высоковата ступенька, – решила я, – но делать нечего, придется карабкаться“.
Глава 26
Валерия металась по квартире, как загнанный зверек. Дымчатый перс Абдулла простил ее грубость, но не лез с новыми ласками. Абдулла неподвижно лежал в кресле на атласной подушке и лишь глазами следил за ее метаниями.
Валерия сверила все часы в доме, расхождение во времени на десять минут не было слишком серьезным, но даже в этом она увидела дурное знамение. Впервые Валерия почувствовала ревность к Марии. Все-таки они были женаты, вдруг проснулись старые чувства, и Толик не смог решиться отправить свою бывшую жену на тот свет, – размышляла брюнетка, снова подошедшая к зеркалу. – Может быть, все это время он меня обманывал, когда говорил, что я – красивая, а она – нет? Жалко, что я ни разу не взглянула на нее...»
Валерия сравнила свое отражение в нескольких зеркалах, и только в одном, в прихожей, она себе понравилась. Она поочередно вынимала наряды из шкафа-купе и бегала с каждым в прихожую, прикладывала к себе, выбирая, в каком из них отправиться на встречу к Даниилу Святославовичу. Когда они встретились в первый раз, она была на двенадцать лет моложе, но не имела такого богатого гардероба. Наконец, Валерия выбрала короткое красное платье, которое, ей казалось, делало ее моложе. Она надела его и решила проверить свое ощущение молодости на других зеркалах. Ей понравилось свое отражение даже в самом нелюбимом трюмо в спальне.
– Абдулла, дорогой, я тебе нравлюсь? – наконец, она вспомнила о персе и нежно потрепала его по голове.
Персидский кот Абдулла отвернул голову в сторону, что должно было означать несогласие с мнением хозяйки. Валерия пристально посмотрела на домашнее животное, которому она доверяла больше, чем людям. Абдулла попытался высвободиться из ее объятий, и тогда Валерию осенило:
– Ты прав, Абдулла, оно слишком коротко... Ну скажи мне, пожалуйста, где Толик. Почему он бросил меня в такой ответственный момент?
Кот громко мяукнул и спрыгнул на пол. Валерия поняла, что кот знает ответ на мучающий ее душу вопрос.
– Что же мне делать, Абдулла, что? – глядя в потолок, спросила Валерия.
Перс снова мяукнул, чтобы привлечь внимание к своей персоне и важной походкой направился к входной двери. Валерия проследовала за ним. К ее невыразимому удивлению, кот передними лапами пододвинул босоножки на высоких шпильках ближе к двери и улегся на них, растянувшись во всю свою длину.
– Тебе же так неудобно, Абдулла, – изумилась Валерия. – Зачем ты здесь разлегся?
Кот даже усом не повел на вопрос хозяйки. Валерия, любившая это пушистое создание больше, чем людей, особенно одинокая, и всегда находившая с ним общий язык, никак не могла взять в толк, почему Абдулла, так же как и она привыкший к комфорту, лежал у порога в такой неудобной позе. Этот огромный котяра, от костей вытянутых передних лап и до кончика пушистого хвоста, закрыл собой всю ширину входной двери.
– Ты не хочешь меня выпускать из дома, Абдулла? – спросила Валерия.
Перс медленно поднял свой вытянутый хвост кверху и вдруг резко ударил им об пол.
По мнению Валерии, это могло означать только подтверждение того, что Абдулла, действительно, не намерен выпускать хозяйку из дома.
Валерия попыталась вынуть свои босоножки из-под кошачьего живота, но Абдулла зверски замяукал, давая понять, что он хоть и дальний, но все же родственник диких кошек. Валерия решила действовать через ласку и стала поглаживать перса по всей длине спины. Нет, Абдулла, как обычно, не стал урчать от удовольствия, а повернул к хозяйке голову и оскалил пасть, обнажив острые клыки.
Валерия поднялась с колен, свысока посмотрела на котяру, осознала, что Абдулла просто так не сдаст позиций, и вернулась в комнату. До встречи с Даниилом Святославовичем оставалось чуть больше двух часов. Валерия по-новому посмотрела на сложившуюся ситуацию. Она впервые осознала, что саморазрушение созданной ею системы зомби может коснуться и ее саму. Она уже иначе стала объяснять отсутствие Анатолия. Весь мир мгновенно предстал перед Валерией в черном свете. Проблема того, какое платье надеть, стала казаться ничтожно мелочной перед проблемой того, как остаться в живых. Она вспомнила свой короткий разговор с профессором по телефону и явственно ощутила, исходящую от него угрозу. Память быстро перенесла Валерию в тот вечер, когда она впервые перешагнула порог его квартиры. Именно тогда в ее подсознание был введен числовой код. Валерия боялась признаться себе в этом долгие годы. Она обманывала себя, думая, что ей числа не принесут вреда. «Как же так могло случиться, что система стала разрушаться? – спрашивала себя Валерия. – Наверно, этот старый хрыч, Даниил Станиславович, что-то напутал. Но разве он признает свою ошибку? Конечно, это он, он подбирал числа для кодировок... А я, я здесь ни при чем... Если Абдулла меня не пускает, значит, я никуда не пойду, не буду встречаться с ним. Зачем мне это теперь? Если с Анатолием что-то случилось, то мне не надо никуда лезть, не надо ничего брать на себя».
Валерия решила, что не пойдет на встречу с Даниилом Станиславовичем, и позвала Абдуллу. Кот не двинулся с места, продолжая охранять выход. Валерия включила телевизор, просмотрела все каналы, не нашла ничего интересного и снова выключила его. Затем она пошла на кухню, открыла холодильник, достала банан, почистила его, но есть не стала. Она почувствовала, что внутренняя сила заставляет ее все-таки выйти из дома. Валерия посмотрела на кота и поняла, как сильно, он ее любит. Им предстояла схватка. Валерия не принадлежала сама себе, она не хотела, но начала собираться. Сначала она достала из шкафа коробку с новыми туфлями. То, что Абдулла не отдаст босоножки было очевидно... Перс снова ударил хвостом об пол и зарычал не своим голосом. Валерия плакала, но не могла остановиться. Она вытирала слезы и снова красила глаза, она сняла короткое красное платье и надела черный брючный костюм, снова смахнула слезы и припудрила лицо...
Валерия понимала, что выглядела ужасно, почти как «на собственных похоронах», но твердо знала, что это обстоятельство не помешает ей выйти из дома. Она догадывалась, что Абдулла сможет ее немного задержать, но сила, влекущая ее прочь из этой квартиры, все равно перевесит старания домашнего питомца.
Валерия смотрела на своего любимого перса, а огромный пушистый котяра – на свою хозяйку, готовый больно вцепиться в ее ноги при первом же приближении. Валерия с трудом выдерживала взгляд светящихся зеленых глаз.
– Пора, – сказала она себе и сделал шаг вперед.
– Вы не могли остановиться, даже когда поняли, что вашим клубом уже заинтересовалась милиция.
Мария сначала не поняла, что следователь имеет ввиду, и перевела удивленный взгляд со стены на майора. Тот позвонил кому-то по телефону, и в кабинет зашел Юрий. Он разложил на столе несколько фотографий и спросил:
– Меня тоже ждала такая участь?
Татьяна-Мария взглянула в лица женщин, чьи фотографии лежали на письменном столе. Она узнала всех четверых. На правой была Вера Кириллова, еще живая, а на трех других – Соломатина, Тихонова и Сайко, снятые уже после смерти. Зрелище было не из приятных, и у Сулимских задергалось левое веко. Надя Соломатина лежала на асфальте с окровавленным лицом, но Мария все равно узнала ее. Лена Тихонова с огромной раздувшейся головой была сфотографирована где-то на пляже, и Сулимских поняла, что Тихонова – утопленница. Роза Сайко повесилась... Эти ужасные снимки подтверждали то, что система продолжала саморазрушаться. Марии было нечего сказать следователю. От нее ждали признания того, что она виновата в смерти всех этих женщин, но Мария знала, что это не совсем так.
Татьяна-Мария задала себе вопрос, могла ли она воспрепятствовать тому, что требовал от нее бывший муж, когда они встретились через десять лет после развода. Теперь Татьяна по-новому взглянула на ту ситуацию. «Разумеется, одно лишь денежное вознаграждение не могло меня тогда заставить пойти на такое, – сообразила она. – Меня тогда тоже закодировали, но все обставили так, чтобы я не догадалась. Я до сего момента думала, что была на особом положении, без кодировок... Я была Марией... Но теперь я снова Татьяна».
– Не хотите отвечать, не надо. У вас будет время, чтобы подумать... Сайчас вас, Татьяна Александровна, отведут в камеру...
Когда через полчаса Сулимских переступила порог камеры и увидела презрительные взгляды женщин, устремленные на нее, то поняла, если саморазрушение системы дойдет до нее, то это произойдет именно здесь.
– Это ты возомнила себя Богородицей? – спросила одна из женщин, демонстрируя беззубую улыбку.
Татьяна уже не знала, что лучше для нее, чтобы женщина в больнице привела в действие антикод или не смогла сделать это. Она вдруг поняла, что приближающаяся смерть имеет тошнотворный запах камеры предварительного заключения.
– Какие? – подал голос Александр.
– Вставай, узнаешь! – не слишком ласково сказала матушка.
Александр понял, что снова настал период, когда ему захотелось делать все матушке на зло, и он продолжал лежать.
– Сашуля, сегодня мы идем в гости к Пелагее Емельяновне. Я уже погладила тебе белую рубашку.
Александр вскочил с дивана как ужаленный, вышел в коридор и, столкнувшись там с матушкой, спросил:
– А почему ты решила, что я пойду с тобой к Пелагее Емельяновне, тем более в белой рубашке? Если я когда-нибудь еще пойду к ней, то только в трауре!
Регина Сергеевна приложила руку к сердцу и произнесла с расстановкой:
– Александр! Пелагея Емельяновна – моя лучшая и единственная подруга, у нее сегодня юбилей. Мы не можем не пойти к ней. Я купила ей замечательную льняную скатерть, она с добавлением лавсана, поэтому не мнется...
– Ты в самом деле думаешь, что мне это интересно? Девяностолетний юбилей и скатерть с лавсаном, смешно...
– Мое сердце, – жалобно произнесла матушка и прислонилась к комоду. – За что же такое наказание! Я вырастила эгоиста...
– Мама! Перестань устраивать эту комедию. Это не ты вырастила эгоиста, это я позволил тебе превратиться в эгоистку, не надо было потакать всем твоим капризам...
– Сын, ты сердишься на меня из-за той рыжей девчонки... Ее, кажется, звали Светочкой... Так знай, она тебе не пара! Я – твоя мать, и я видела, что ты ее не любил!
Александр не стал опровергать это замечание матушки, теперь он сам понимал, что Светочку он не любил так, как Ольгу.
– Постой! Уж не хочешь ли ты сказать, что намерен привести в этот дом новую кралю? – спросила Регина Сергеевна настолько заинтересованно, что даже отняла руку от сердца и отошла от комода, вплотную приблизившись к сыну.
– Не волнуйся, такого удовольствия я тебе больше не доставлю! Возможны другие варианты, – сказал Александр, хотя никакого варианта еще не нашел.
Он даже не был уверен в том, что Ольга может ответить ему взаимностью.
– Что значит другие варианты? – переспросила Регина Сергеевна. – Ты хочешь разменять нашу квартиру? Да здесь потолки – три с половиной метра! Ты представляешь, как жить, когда потолок опуститься на целый метр, а свет будет проникать в комнату через одно маленькое окно какой-нибудь хрущевки! Это же почти тюрьма!
Матушка снова схватилась за сердце и процедила сквозь зубы:
– Вызови мне неотложку, я скажу им, что это мой сын-медик довел меня до инфаркта!
Александр не стал спорить, подошел к телефону и набрал 03.
Матушка нажала сброс на телефоне и сказала:
– Пожалуй, я сначала выпью свои лекарства, они должны мне помочь. Знай, сын, я никогда не соглашусь на размен!
Регина Сергеевна удалилась в свою комнату, но и оттуда продолжали доноситься ее причитания. Александр понял, что больше не хочет этого слышать и стал собираться.
– Ну, так мы все-таки идем к Пелагеюшке? – обрадовано спросила Регина Сергеевна, увидев в чуть приоткрытую дверь, что сын чистит туфли.
– Нет, я иду по своим делам! – отрезал Александр.
– И ты даже не проводишь меня? Вдруг мне станет плохо на улице? – не унималась матушка.
– Нет, не провожу. Ты же ходишь одна на рынок, а Пелагея и вовсе живет в соседнем доме. А что касается твоего сердца, то я знаю, что оно у тебя не болит. Месяц назад тебе делали кардиограмму, такому сердцу можно позавидовать даже мне, – говорил Александр, изо всех сил стараясь быть спокойным. – Скорее у меня инфаркт случится, чем у тебя.
Регина Сергеевна закусила губу, проницательным взглядом посмотрела на сына и, не зная что же еще предпринять, чтобы не отпускать его от себя, зашла обратно в свою комнату. Она поняла, что на этот раз в душе сына поселилась очень серьезная соперница, и отвоевать у нее Александра будет не просто. Из прихожей донесся звук открываемой двери. Регину Сергеевну точно пронзило электрическим током, она крикнула:
– Саша, погоди!
Он остановился на пороге, соображая правильно ли делает, что уходит.
– Да, ты прав, Саша, тебе надо немного развлечься, отдохнуть... Конечно, с нами старухами ты будешь скучать, хотя мог бы там поиграть с Иваном Васильевичем в шахматы... Ну да ладно, иди... Только возвращайся не очень поздно, – сказала Регина Сергеевна, решившая, что в данной ситуации лучше всего «ослабить поводок» и позволить сыну погулять несколько дольше, чем обычно.
– Хорошо, – ответил он, не оборачиваясь, и вышел из дома.
Александр еще не знал, куда он намерен пойти, пока он просто ушел от надоедливой матушки. Он поймал себя на мысли, что хочет напиться и нарочно вернуться домой поздно и в бессознательном состоянии. «Надо отучать ее от меня прежнего, – думал Голявин. – Вот сегодня будет день первый...»
Три – очень сильное число, воплощающее в себе мощную созидательную энергию. И это обстоятельство объяснило мне, почему я и моя сестра – близняшка Наталья, обе обладающие экстрасенсорными способностями, нашли разное применение им. Наталья волею судьбы стала черным магом, но ее жизнь очень рано оборвалась, а я – белым магом, охотницей на ведьм. Мы родились в один день и были внешне очень похожи друг на друга. Нам покровительствовала одна и та же планета Марс, но у нас были разные имена, а стало быть, разные числа имени: три и семь.
Я уже начала думать, что, возможно, числа, обведенные в кружок, относились не ко мне, а к Наталье. Да, она умерла, но мы нередко общались с ней посредством спиритической связи, все-таки мы были близняшками, и она помогала мне, даже находясь в царстве мертвых. Когда у меня что-то не получалось, я просила Наталью помочь мне, сейчас был такой случай.
«Число семь символизирует уход от мира, мистику, тайну. Это самое таинственное и сверхъестественное число, но в то же время самое оторванное от всех других единичных чисел – повторяла я, стараясь лучше вникнуть в суть. – Семерку нельзя получить путем перемножения других чисел, и сама она не дает числа в пределах первого десятка, поэтому считается отличной от них, чуждой им и одинокой». Наталья такой и была, она уехала из родного города, и здесь, в Москве, она была все-таки одинока. Потом произошло страшное... Теперь я поняла, что ее ранний уход из жизни был запрограммирован...
Тем не менее, три и семь – это самые важные числа в магии.
У нас у обеих были магические способности, и мы даже сейчас, когда находились в разных мирах, продолжаем дополнять друг друга. Мысль о том, что Наталья может мне помочь в активизации последних четырех чисел антикода, казалась мне очень удачной. Тем более, что семерка была среди них.
Теперь я пыталась выяснить, могут ли иметь отношение к моей сестре остальные три числа. Числа нашего дня рождения в округленном ряду не было, и я стала приводить к единичному числу день ее смерти. У меня получилась четверка, но, увы, это число не имело отношения к антикоду. Я призадумалась в справедливости своего предположения относительно Натальи. Идея была очень хорошей, и просто так мне не хотелось от нее отказываться. Я решила перепроверить свои арифметические вычисления, но ошибки не нашла.
Тогда я расчитала число того дня, когда Наталья уехала из родного города на Вятке и следующего дня, когда она приехала в Москву, но и это не дало положительного результата.
Я была в отчаянии... От меня зависела жизнь многих людей, оказавшихся заложниками саморазрушающейся системы, но я не могла им ни чем помочь. Мне было больно, стыдно и горько.
Моя душа горела огнем, меня всю целиком охватило волнение...
Я знала, что в следующую секунду что-то произойдет – непредвиденное, неожиданное, но нельзя сказать, что плохое.
Валерия сверила все часы в доме, расхождение во времени на десять минут не было слишком серьезным, но даже в этом она увидела дурное знамение. Впервые Валерия почувствовала ревность к Марии. Все-таки они были женаты, вдруг проснулись старые чувства, и Толик не смог решиться отправить свою бывшую жену на тот свет, – размышляла брюнетка, снова подошедшая к зеркалу. – Может быть, все это время он меня обманывал, когда говорил, что я – красивая, а она – нет? Жалко, что я ни разу не взглянула на нее...»
Валерия сравнила свое отражение в нескольких зеркалах, и только в одном, в прихожей, она себе понравилась. Она поочередно вынимала наряды из шкафа-купе и бегала с каждым в прихожую, прикладывала к себе, выбирая, в каком из них отправиться на встречу к Даниилу Святославовичу. Когда они встретились в первый раз, она была на двенадцать лет моложе, но не имела такого богатого гардероба. Наконец, Валерия выбрала короткое красное платье, которое, ей казалось, делало ее моложе. Она надела его и решила проверить свое ощущение молодости на других зеркалах. Ей понравилось свое отражение даже в самом нелюбимом трюмо в спальне.
– Абдулла, дорогой, я тебе нравлюсь? – наконец, она вспомнила о персе и нежно потрепала его по голове.
Персидский кот Абдулла отвернул голову в сторону, что должно было означать несогласие с мнением хозяйки. Валерия пристально посмотрела на домашнее животное, которому она доверяла больше, чем людям. Абдулла попытался высвободиться из ее объятий, и тогда Валерию осенило:
– Ты прав, Абдулла, оно слишком коротко... Ну скажи мне, пожалуйста, где Толик. Почему он бросил меня в такой ответственный момент?
Кот громко мяукнул и спрыгнул на пол. Валерия поняла, что кот знает ответ на мучающий ее душу вопрос.
– Что же мне делать, Абдулла, что? – глядя в потолок, спросила Валерия.
Перс снова мяукнул, чтобы привлечь внимание к своей персоне и важной походкой направился к входной двери. Валерия проследовала за ним. К ее невыразимому удивлению, кот передними лапами пододвинул босоножки на высоких шпильках ближе к двери и улегся на них, растянувшись во всю свою длину.
– Тебе же так неудобно, Абдулла, – изумилась Валерия. – Зачем ты здесь разлегся?
Кот даже усом не повел на вопрос хозяйки. Валерия, любившая это пушистое создание больше, чем людей, особенно одинокая, и всегда находившая с ним общий язык, никак не могла взять в толк, почему Абдулла, так же как и она привыкший к комфорту, лежал у порога в такой неудобной позе. Этот огромный котяра, от костей вытянутых передних лап и до кончика пушистого хвоста, закрыл собой всю ширину входной двери.
– Ты не хочешь меня выпускать из дома, Абдулла? – спросила Валерия.
Перс медленно поднял свой вытянутый хвост кверху и вдруг резко ударил им об пол.
По мнению Валерии, это могло означать только подтверждение того, что Абдулла, действительно, не намерен выпускать хозяйку из дома.
Валерия попыталась вынуть свои босоножки из-под кошачьего живота, но Абдулла зверски замяукал, давая понять, что он хоть и дальний, но все же родственник диких кошек. Валерия решила действовать через ласку и стала поглаживать перса по всей длине спины. Нет, Абдулла, как обычно, не стал урчать от удовольствия, а повернул к хозяйке голову и оскалил пасть, обнажив острые клыки.
Валерия поднялась с колен, свысока посмотрела на котяру, осознала, что Абдулла просто так не сдаст позиций, и вернулась в комнату. До встречи с Даниилом Святославовичем оставалось чуть больше двух часов. Валерия по-новому посмотрела на сложившуюся ситуацию. Она впервые осознала, что саморазрушение созданной ею системы зомби может коснуться и ее саму. Она уже иначе стала объяснять отсутствие Анатолия. Весь мир мгновенно предстал перед Валерией в черном свете. Проблема того, какое платье надеть, стала казаться ничтожно мелочной перед проблемой того, как остаться в живых. Она вспомнила свой короткий разговор с профессором по телефону и явственно ощутила, исходящую от него угрозу. Память быстро перенесла Валерию в тот вечер, когда она впервые перешагнула порог его квартиры. Именно тогда в ее подсознание был введен числовой код. Валерия боялась признаться себе в этом долгие годы. Она обманывала себя, думая, что ей числа не принесут вреда. «Как же так могло случиться, что система стала разрушаться? – спрашивала себя Валерия. – Наверно, этот старый хрыч, Даниил Станиславович, что-то напутал. Но разве он признает свою ошибку? Конечно, это он, он подбирал числа для кодировок... А я, я здесь ни при чем... Если Абдулла меня не пускает, значит, я никуда не пойду, не буду встречаться с ним. Зачем мне это теперь? Если с Анатолием что-то случилось, то мне не надо никуда лезть, не надо ничего брать на себя».
Валерия решила, что не пойдет на встречу с Даниилом Станиславовичем, и позвала Абдуллу. Кот не двинулся с места, продолжая охранять выход. Валерия включила телевизор, просмотрела все каналы, не нашла ничего интересного и снова выключила его. Затем она пошла на кухню, открыла холодильник, достала банан, почистила его, но есть не стала. Она почувствовала, что внутренняя сила заставляет ее все-таки выйти из дома. Валерия посмотрела на кота и поняла, как сильно, он ее любит. Им предстояла схватка. Валерия не принадлежала сама себе, она не хотела, но начала собираться. Сначала она достала из шкафа коробку с новыми туфлями. То, что Абдулла не отдаст босоножки было очевидно... Перс снова ударил хвостом об пол и зарычал не своим голосом. Валерия плакала, но не могла остановиться. Она вытирала слезы и снова красила глаза, она сняла короткое красное платье и надела черный брючный костюм, снова смахнула слезы и припудрила лицо...
Валерия понимала, что выглядела ужасно, почти как «на собственных похоронах», но твердо знала, что это обстоятельство не помешает ей выйти из дома. Она догадывалась, что Абдулла сможет ее немного задержать, но сила, влекущая ее прочь из этой квартиры, все равно перевесит старания домашнего питомца.
Валерия смотрела на своего любимого перса, а огромный пушистый котяра – на свою хозяйку, готовый больно вцепиться в ее ноги при первом же приближении. Валерия с трудом выдерживала взгляд светящихся зеленых глаз.
– Пора, – сказала она себе и сделал шаг вперед.
* * *
Мария сидела в кабинете следователя и отрешенным взглядом смотрела куда-то сквозь карту Москвы, висевшую на стене. Ей задавали, по ее мнению, самые нелепые вопросы, особенно касающиеся Юрия. Она любила его и спасала от глубокого зомбирования, а ей говорили:– Вы не могли остановиться, даже когда поняли, что вашим клубом уже заинтересовалась милиция.
Мария сначала не поняла, что следователь имеет ввиду, и перевела удивленный взгляд со стены на майора. Тот позвонил кому-то по телефону, и в кабинет зашел Юрий. Он разложил на столе несколько фотографий и спросил:
– Меня тоже ждала такая участь?
Татьяна-Мария взглянула в лица женщин, чьи фотографии лежали на письменном столе. Она узнала всех четверых. На правой была Вера Кириллова, еще живая, а на трех других – Соломатина, Тихонова и Сайко, снятые уже после смерти. Зрелище было не из приятных, и у Сулимских задергалось левое веко. Надя Соломатина лежала на асфальте с окровавленным лицом, но Мария все равно узнала ее. Лена Тихонова с огромной раздувшейся головой была сфотографирована где-то на пляже, и Сулимских поняла, что Тихонова – утопленница. Роза Сайко повесилась... Эти ужасные снимки подтверждали то, что система продолжала саморазрушаться. Марии было нечего сказать следователю. От нее ждали признания того, что она виновата в смерти всех этих женщин, но Мария знала, что это не совсем так.
Татьяна-Мария задала себе вопрос, могла ли она воспрепятствовать тому, что требовал от нее бывший муж, когда они встретились через десять лет после развода. Теперь Татьяна по-новому взглянула на ту ситуацию. «Разумеется, одно лишь денежное вознаграждение не могло меня тогда заставить пойти на такое, – сообразила она. – Меня тогда тоже закодировали, но все обставили так, чтобы я не догадалась. Я до сего момента думала, что была на особом положении, без кодировок... Я была Марией... Но теперь я снова Татьяна».
– Не хотите отвечать, не надо. У вас будет время, чтобы подумать... Сайчас вас, Татьяна Александровна, отведут в камеру...
Когда через полчаса Сулимских переступила порог камеры и увидела презрительные взгляды женщин, устремленные на нее, то поняла, если саморазрушение системы дойдет до нее, то это произойдет именно здесь.
– Это ты возомнила себя Богородицей? – спросила одна из женщин, демонстрируя беззубую улыбку.
Татьяна уже не знала, что лучше для нее, чтобы женщина в больнице привела в действие антикод или не смогла сделать это. Она вдруг поняла, что приближающаяся смерть имеет тошнотворный запах камеры предварительного заключения.
* * *
– Саша, просыпайся, ты всегда в это время уже встаешь, – слышал сквозь сон Голявин, но продолжал делать вид, что еще спит. – Саша, поднимайся, у нас есть важные дела.– Какие? – подал голос Александр.
– Вставай, узнаешь! – не слишком ласково сказала матушка.
Александр понял, что снова настал период, когда ему захотелось делать все матушке на зло, и он продолжал лежать.
– Сашуля, сегодня мы идем в гости к Пелагее Емельяновне. Я уже погладила тебе белую рубашку.
Александр вскочил с дивана как ужаленный, вышел в коридор и, столкнувшись там с матушкой, спросил:
– А почему ты решила, что я пойду с тобой к Пелагее Емельяновне, тем более в белой рубашке? Если я когда-нибудь еще пойду к ней, то только в трауре!
Регина Сергеевна приложила руку к сердцу и произнесла с расстановкой:
– Александр! Пелагея Емельяновна – моя лучшая и единственная подруга, у нее сегодня юбилей. Мы не можем не пойти к ней. Я купила ей замечательную льняную скатерть, она с добавлением лавсана, поэтому не мнется...
– Ты в самом деле думаешь, что мне это интересно? Девяностолетний юбилей и скатерть с лавсаном, смешно...
– Мое сердце, – жалобно произнесла матушка и прислонилась к комоду. – За что же такое наказание! Я вырастила эгоиста...
– Мама! Перестань устраивать эту комедию. Это не ты вырастила эгоиста, это я позволил тебе превратиться в эгоистку, не надо было потакать всем твоим капризам...
– Сын, ты сердишься на меня из-за той рыжей девчонки... Ее, кажется, звали Светочкой... Так знай, она тебе не пара! Я – твоя мать, и я видела, что ты ее не любил!
Александр не стал опровергать это замечание матушки, теперь он сам понимал, что Светочку он не любил так, как Ольгу.
– Постой! Уж не хочешь ли ты сказать, что намерен привести в этот дом новую кралю? – спросила Регина Сергеевна настолько заинтересованно, что даже отняла руку от сердца и отошла от комода, вплотную приблизившись к сыну.
– Не волнуйся, такого удовольствия я тебе больше не доставлю! Возможны другие варианты, – сказал Александр, хотя никакого варианта еще не нашел.
Он даже не был уверен в том, что Ольга может ответить ему взаимностью.
– Что значит другие варианты? – переспросила Регина Сергеевна. – Ты хочешь разменять нашу квартиру? Да здесь потолки – три с половиной метра! Ты представляешь, как жить, когда потолок опуститься на целый метр, а свет будет проникать в комнату через одно маленькое окно какой-нибудь хрущевки! Это же почти тюрьма!
* * *
– Нет, тюрьма – это жить в одной квартире с тобой! – воскликнул Александр и тотчас пожалел об этом.Матушка снова схватилась за сердце и процедила сквозь зубы:
– Вызови мне неотложку, я скажу им, что это мой сын-медик довел меня до инфаркта!
Александр не стал спорить, подошел к телефону и набрал 03.
Матушка нажала сброс на телефоне и сказала:
– Пожалуй, я сначала выпью свои лекарства, они должны мне помочь. Знай, сын, я никогда не соглашусь на размен!
Регина Сергеевна удалилась в свою комнату, но и оттуда продолжали доноситься ее причитания. Александр понял, что больше не хочет этого слышать и стал собираться.
– Ну, так мы все-таки идем к Пелагеюшке? – обрадовано спросила Регина Сергеевна, увидев в чуть приоткрытую дверь, что сын чистит туфли.
– Нет, я иду по своим делам! – отрезал Александр.
– И ты даже не проводишь меня? Вдруг мне станет плохо на улице? – не унималась матушка.
– Нет, не провожу. Ты же ходишь одна на рынок, а Пелагея и вовсе живет в соседнем доме. А что касается твоего сердца, то я знаю, что оно у тебя не болит. Месяц назад тебе делали кардиограмму, такому сердцу можно позавидовать даже мне, – говорил Александр, изо всех сил стараясь быть спокойным. – Скорее у меня инфаркт случится, чем у тебя.
Регина Сергеевна закусила губу, проницательным взглядом посмотрела на сына и, не зная что же еще предпринять, чтобы не отпускать его от себя, зашла обратно в свою комнату. Она поняла, что на этот раз в душе сына поселилась очень серьезная соперница, и отвоевать у нее Александра будет не просто. Из прихожей донесся звук открываемой двери. Регину Сергеевну точно пронзило электрическим током, она крикнула:
– Саша, погоди!
Он остановился на пороге, соображая правильно ли делает, что уходит.
– Да, ты прав, Саша, тебе надо немного развлечься, отдохнуть... Конечно, с нами старухами ты будешь скучать, хотя мог бы там поиграть с Иваном Васильевичем в шахматы... Ну да ладно, иди... Только возвращайся не очень поздно, – сказала Регина Сергеевна, решившая, что в данной ситуации лучше всего «ослабить поводок» и позволить сыну погулять несколько дольше, чем обычно.
– Хорошо, – ответил он, не оборачиваясь, и вышел из дома.
Александр еще не знал, куда он намерен пойти, пока он просто ушел от надоедливой матушки. Он поймал себя на мысли, что хочет напиться и нарочно вернуться домой поздно и в бессознательном состоянии. «Надо отучать ее от меня прежнего, – думал Голявин. – Вот сегодня будет день первый...»
* * *
Я увлеклась нумерологией все больше и больше. Только теперь мне стало понятно, что числовые значения никому и ничему не присваиваются произвольно, а происходит это в соответствии с принципами эзоторической космологии. Еще до рождения ребенка вселенские силы определяют его характер и судьбу и так влияют на подсознание родителей, что те выбирают именно то имя, которое будет отражать его суть. И тройка оказалась числом моего имени не случайно.Три – очень сильное число, воплощающее в себе мощную созидательную энергию. И это обстоятельство объяснило мне, почему я и моя сестра – близняшка Наталья, обе обладающие экстрасенсорными способностями, нашли разное применение им. Наталья волею судьбы стала черным магом, но ее жизнь очень рано оборвалась, а я – белым магом, охотницей на ведьм. Мы родились в один день и были внешне очень похожи друг на друга. Нам покровительствовала одна и та же планета Марс, но у нас были разные имена, а стало быть, разные числа имени: три и семь.
Я уже начала думать, что, возможно, числа, обведенные в кружок, относились не ко мне, а к Наталье. Да, она умерла, но мы нередко общались с ней посредством спиритической связи, все-таки мы были близняшками, и она помогала мне, даже находясь в царстве мертвых. Когда у меня что-то не получалось, я просила Наталью помочь мне, сейчас был такой случай.
«Число семь символизирует уход от мира, мистику, тайну. Это самое таинственное и сверхъестественное число, но в то же время самое оторванное от всех других единичных чисел – повторяла я, стараясь лучше вникнуть в суть. – Семерку нельзя получить путем перемножения других чисел, и сама она не дает числа в пределах первого десятка, поэтому считается отличной от них, чуждой им и одинокой». Наталья такой и была, она уехала из родного города, и здесь, в Москве, она была все-таки одинока. Потом произошло страшное... Теперь я поняла, что ее ранний уход из жизни был запрограммирован...
Тем не менее, три и семь – это самые важные числа в магии.
У нас у обеих были магические способности, и мы даже сейчас, когда находились в разных мирах, продолжаем дополнять друг друга. Мысль о том, что Наталья может мне помочь в активизации последних четырех чисел антикода, казалась мне очень удачной. Тем более, что семерка была среди них.
Теперь я пыталась выяснить, могут ли иметь отношение к моей сестре остальные три числа. Числа нашего дня рождения в округленном ряду не было, и я стала приводить к единичному числу день ее смерти. У меня получилась четверка, но, увы, это число не имело отношения к антикоду. Я призадумалась в справедливости своего предположения относительно Натальи. Идея была очень хорошей, и просто так мне не хотелось от нее отказываться. Я решила перепроверить свои арифметические вычисления, но ошибки не нашла.
Тогда я расчитала число того дня, когда Наталья уехала из родного города на Вятке и следующего дня, когда она приехала в Москву, но и это не дало положительного результата.
Я была в отчаянии... От меня зависела жизнь многих людей, оказавшихся заложниками саморазрушающейся системы, но я не могла им ни чем помочь. Мне было больно, стыдно и горько.
Моя душа горела огнем, меня всю целиком охватило волнение...
Я знала, что в следующую секунду что-то произойдет – непредвиденное, неожиданное, но нельзя сказать, что плохое.
Глава 27
В мою палату вошел тот, кого я так хотела видеть, но не смела об этом мечтать. Все нерешенные проблемы сразу отошли на второй план. Я отложила книги и, как завороженная, уставилась на Александра. Его появление в больнице стало для меня настоящим сюрпризом, до еще каким!
– Оля, прости, я без цветов и без фруктов, – после некоторого молчания проговорил Александр, неестественным голосом. – Я не знал, что приду сюда, ноги сами привели меня к тебе... вот так...
Неуверенной походкой он дошел до кровати и брякнулся у меня в ногах, обхватив голову руками. Я продолжала молча смотреть на него, наверняка мой завороженный взгляд уже превратился в изумленный. Голявин был пьян, причем мне казалось, что он сейчас свалится бревном на мою постель и заснет.
– Что с вами, Александр Геннадиевич? – как можно деликатней спросила я.
Он резко повернулся в мою сторону и ответил:
– Да, ты правильно заметила, я – пьяный... Я и сам удивляюсь, что так сильно опьянел, я выпил всего-то сто граммов водки, правда закусил одной крабовой палочкой...
– Где же так щедро угощают? – спросила я.
– В рюмочной, – чистосердечно признался Голявин. – Я шел по улице, увидел рюмочную, зашел ну и... вот результат...
– Понятно. Значит, ты – пьяница, – сказала я вслух, хотя этот вывод я сделала скорее для себя, чем для того, чтобы унизить Александра.
Нет, мои чувства к нему совершенно не изменились. Я и раньше понимала, что Александр далек от идеала. Чисто внешне в нем не было той мужской привлекательности, которая с первого взгляда может вскружить голову. Он казался мне каким-то домашним, но в то же время надежным и чуточку несчастным. Мне захотелось сделать его счастливым и даже сейчас, когда он избегал встречаться со мной взглядом, нет, тем более сейчас, когда он предстал передо мной не в самом лучшем виде, я ощутила внутри себя какой-то особенный прилив нежности к нему. «Наверно, это любовь? – спросила я себя. – Ты, Ольга Калинова, всегда была большой оригиналкой, непредсказуемой и необъяснимой самой себе. Вот ты и сейчас не знаешь, что ты нашла в этом человеке. Но ведь выискала же! С чем тебя и поздравляю!»
– Прости, мне лучше уйти, пока вся больница не сбежалась посмотреть на меня у твоих ног.
– А что будет, если увидят? – спросила я, внимательно наблюдая за реакцией Голявина.
Мне показалось, что он очень серьезно подумал о возможных последствиях своего визита в больницу в нетрезвом состоянии. Он был так мил в своей задумчивости!
– Пусть смотрят... да, пусть все привыкают ко мне другому... все...
– А, может быть, ты мне все-таки расскажешь, что у тебя случилось? – спросила я.
– Это длинная история, – многозначительно сказал Голявин, – длиной во всю мою жизнь... Скажи, а у тебя какие отношения с родителями? Вы находите общий язык?
– Видишь ли, я давно уже живу одна, но, вообщем-то, у нас не было особых проблем, – ответила я. – Так ты поругался с родителями, ушел из дома, завернул в рюмочную, а потом зашел сюда?
– Да, я хотел тебя увидеть, потому что... – Александр замолчал, вероятно, подыскивая подходящие слова. Вдруг его блуждающий взгляд упал на книжки. Он взял одну в руки и стал просматривать, так и забыв объяснить, почему он хотел увидеть меня. – Ты увлекаешься нумерологией?
– Да, вот недавно увлеклась, – ответила я и сразу вспомнила, что теряю драгоценное время.
Пока Голявин просматривал книжку, я обдумывала, что еще можно облечь в форму числа, чтобы активизировать антикод и спасти жизни людей, чей мозг был зомбирован при помощи чисел. Я смотрела на Александра, и решение пришло в мою голову само собой. Причем Голявин, который понятия не имел о саморазрушающейся системе зомби и тем более о моей способности активизировать антикод, чтобы остановить этот процесс саморазрушения, вдруг сказал:
– Я хотел бы узнать свои числа. Мне это сейчас очень нужно. Можно я посчитаю?
– Конечно, я сама хотела тебе это предложить, – ответила я, заметив, что Голявин даже протрезвел. – Давай начнем с имени, там есть таблица соответствия букв и чисел...
– Эта?
– Да, я думаю, что надо воспользоваться современной интерпретацией русского алфавита. Так, вот у меня карандаш, диктуй мне числа, соответствующие буквам твоей фамилии, имени и отчеству...
После нехитрых подсчетов у меня получилась восьмерка, такая цифра была в последнем ряду антикода. Я еще не знала, что это число скажет мне о характере человека, к которому неровно дышало мое сердце, но обрадовалась такому совпадению. Я понимала, что обольщаться еще рано, одно совпадение из четырех, в случае с Натальей, было тому примером.
Мне хотелось тотчас приступить к подсчету числа для рождения Александра, но я не знала этой даты, а он настолько увлекся изучением значения восьмерки, что оторвать его от этого занятия было просто невозможно. Мне даже показалось, что он окончательно протрезвел. «Конечно, что такое для молодого мужика сто граммов водки, даже без закуски? – подумала я. – Все дело в душевном состоянии, он, по всей видимости, поругался с родителями... Интересно, а в чем причина?»
– Ну, что ты знаешь себя? Соответствует ли восьмерка твоему характеру? – спросила я, желая узнать побольше от Александра.
Он ответил не сразу. По лицу Голявина было заметно, что он примерял к себе прочитанное, с чем-то соглашался, а с чем-то и нет.
– Если восьмерка – число бесконечное, то в этом нет ничего хорошего, – проговорил Александр тихо-тихо, вкладывая в эти слова что-то свое, пока неведомое мне.
– Разве бесконечность – это плохо? – спросила я.
– Если то, как я жил до сегодняшнего дня ничего хорошего, – ответил Голявин, заставив меня теряться в догадках.
– Ты меня пугаешь, – сказала я. – Что в твоей жизни такого ужасного? Еще сегодня утром ты производил впечатление вполне нормального человека, хорошего врача и...
– И жуткого неудачника, неспособного постоять за себя...
Вот тут так и написано, что восьмерка может нести в себе либо большой успех, либо сплошные неудачи. Ко мне относится второе...
– Подожди, Саша, число имени – это еще не все, давай посчитаем число твоего дня рождения, – предложила я.
Этим числом оказалась семерка, и это стало вторым совпадением из четырех. «Пятьдесят на пятьдесят, – подумала я. – Шансы увеличиваются, но тем обиднее будет попасть впросак с третьим или четвертым числом». Я уже знала, что таит в себе число семь, и у меня мгновенно созрел вопрос об увлечении Александра пациентами с экстрасенсорными способностями. Я давно хотела его спросить об этом, и вот теперь выдался подходящий случай. Я немного подождала, пока он прочитает нужную страницу, и сказала:
– Оля, прости, я без цветов и без фруктов, – после некоторого молчания проговорил Александр, неестественным голосом. – Я не знал, что приду сюда, ноги сами привели меня к тебе... вот так...
Неуверенной походкой он дошел до кровати и брякнулся у меня в ногах, обхватив голову руками. Я продолжала молча смотреть на него, наверняка мой завороженный взгляд уже превратился в изумленный. Голявин был пьян, причем мне казалось, что он сейчас свалится бревном на мою постель и заснет.
– Что с вами, Александр Геннадиевич? – как можно деликатней спросила я.
Он резко повернулся в мою сторону и ответил:
– Да, ты правильно заметила, я – пьяный... Я и сам удивляюсь, что так сильно опьянел, я выпил всего-то сто граммов водки, правда закусил одной крабовой палочкой...
– Где же так щедро угощают? – спросила я.
– В рюмочной, – чистосердечно признался Голявин. – Я шел по улице, увидел рюмочную, зашел ну и... вот результат...
– Понятно. Значит, ты – пьяница, – сказала я вслух, хотя этот вывод я сделала скорее для себя, чем для того, чтобы унизить Александра.
Нет, мои чувства к нему совершенно не изменились. Я и раньше понимала, что Александр далек от идеала. Чисто внешне в нем не было той мужской привлекательности, которая с первого взгляда может вскружить голову. Он казался мне каким-то домашним, но в то же время надежным и чуточку несчастным. Мне захотелось сделать его счастливым и даже сейчас, когда он избегал встречаться со мной взглядом, нет, тем более сейчас, когда он предстал передо мной не в самом лучшем виде, я ощутила внутри себя какой-то особенный прилив нежности к нему. «Наверно, это любовь? – спросила я себя. – Ты, Ольга Калинова, всегда была большой оригиналкой, непредсказуемой и необъяснимой самой себе. Вот ты и сейчас не знаешь, что ты нашла в этом человеке. Но ведь выискала же! С чем тебя и поздравляю!»
– Прости, мне лучше уйти, пока вся больница не сбежалась посмотреть на меня у твоих ног.
– А что будет, если увидят? – спросила я, внимательно наблюдая за реакцией Голявина.
Мне показалось, что он очень серьезно подумал о возможных последствиях своего визита в больницу в нетрезвом состоянии. Он был так мил в своей задумчивости!
– Пусть смотрят... да, пусть все привыкают ко мне другому... все...
– А, может быть, ты мне все-таки расскажешь, что у тебя случилось? – спросила я.
– Это длинная история, – многозначительно сказал Голявин, – длиной во всю мою жизнь... Скажи, а у тебя какие отношения с родителями? Вы находите общий язык?
– Видишь ли, я давно уже живу одна, но, вообщем-то, у нас не было особых проблем, – ответила я. – Так ты поругался с родителями, ушел из дома, завернул в рюмочную, а потом зашел сюда?
– Да, я хотел тебя увидеть, потому что... – Александр замолчал, вероятно, подыскивая подходящие слова. Вдруг его блуждающий взгляд упал на книжки. Он взял одну в руки и стал просматривать, так и забыв объяснить, почему он хотел увидеть меня. – Ты увлекаешься нумерологией?
– Да, вот недавно увлеклась, – ответила я и сразу вспомнила, что теряю драгоценное время.
Пока Голявин просматривал книжку, я обдумывала, что еще можно облечь в форму числа, чтобы активизировать антикод и спасти жизни людей, чей мозг был зомбирован при помощи чисел. Я смотрела на Александра, и решение пришло в мою голову само собой. Причем Голявин, который понятия не имел о саморазрушающейся системе зомби и тем более о моей способности активизировать антикод, чтобы остановить этот процесс саморазрушения, вдруг сказал:
– Я хотел бы узнать свои числа. Мне это сейчас очень нужно. Можно я посчитаю?
– Конечно, я сама хотела тебе это предложить, – ответила я, заметив, что Голявин даже протрезвел. – Давай начнем с имени, там есть таблица соответствия букв и чисел...
– Эта?
– Да, я думаю, что надо воспользоваться современной интерпретацией русского алфавита. Так, вот у меня карандаш, диктуй мне числа, соответствующие буквам твоей фамилии, имени и отчеству...
После нехитрых подсчетов у меня получилась восьмерка, такая цифра была в последнем ряду антикода. Я еще не знала, что это число скажет мне о характере человека, к которому неровно дышало мое сердце, но обрадовалась такому совпадению. Я понимала, что обольщаться еще рано, одно совпадение из четырех, в случае с Натальей, было тому примером.
Мне хотелось тотчас приступить к подсчету числа для рождения Александра, но я не знала этой даты, а он настолько увлекся изучением значения восьмерки, что оторвать его от этого занятия было просто невозможно. Мне даже показалось, что он окончательно протрезвел. «Конечно, что такое для молодого мужика сто граммов водки, даже без закуски? – подумала я. – Все дело в душевном состоянии, он, по всей видимости, поругался с родителями... Интересно, а в чем причина?»
– Ну, что ты знаешь себя? Соответствует ли восьмерка твоему характеру? – спросила я, желая узнать побольше от Александра.
Он ответил не сразу. По лицу Голявина было заметно, что он примерял к себе прочитанное, с чем-то соглашался, а с чем-то и нет.
– Если восьмерка – число бесконечное, то в этом нет ничего хорошего, – проговорил Александр тихо-тихо, вкладывая в эти слова что-то свое, пока неведомое мне.
– Разве бесконечность – это плохо? – спросила я.
– Если то, как я жил до сегодняшнего дня ничего хорошего, – ответил Голявин, заставив меня теряться в догадках.
– Ты меня пугаешь, – сказала я. – Что в твоей жизни такого ужасного? Еще сегодня утром ты производил впечатление вполне нормального человека, хорошего врача и...
– И жуткого неудачника, неспособного постоять за себя...
Вот тут так и написано, что восьмерка может нести в себе либо большой успех, либо сплошные неудачи. Ко мне относится второе...
– Подожди, Саша, число имени – это еще не все, давай посчитаем число твоего дня рождения, – предложила я.
Этим числом оказалась семерка, и это стало вторым совпадением из четырех. «Пятьдесят на пятьдесят, – подумала я. – Шансы увеличиваются, но тем обиднее будет попасть впросак с третьим или четвертым числом». Я уже знала, что таит в себе число семь, и у меня мгновенно созрел вопрос об увлечении Александра пациентами с экстрасенсорными способностями. Я давно хотела его спросить об этом, и вот теперь выдался подходящий случай. Я немного подождала, пока он прочитает нужную страницу, и сказала: