Щепетов Сергей. След кроманьонца

   – Замолчи!!!
   – Ха-ха! Молчу! Но ты уже выбрал? Целиком или по кусочкам? А твой новый брат будет охранять пепел в гробнице!
   – Ты не сделаешь так.
   – Это почему же? Может быть, тогда прекратится наконец ваша бесконечная свара!
   – Ты не сделаешь так… Тиул!
   – Ага, еще не забыл прошлое имя Богоподобного! Конечно, мне это будет неприятно, Сей, но ты же знаешь, что творится в стране! Я просто не вижу другого выхода!
   – Я же предупреждал тебя! Предупреждал! Я ушел, исчез, меня не было – и стало еще хуже!
   – Ты сбежал! Напакостил и сбежал, как мальчишка!
   – Я не убивал!!
   – Ладно… В конце концов, это неважно: я-то знаю, что ты и муху не в состоянии обидеть.
   Правитель тяжело поднялся со своего неудобного кресла, снял и бросил на сиденье высокую рогатую шапку и стал потирать потную лысую голову. От его величия не осталось и следа: пожилой, низкорослый, усталый человечек с тонкими ручками и заметным животиком.
   – Делать-то что, Сей? Год за годом, год за годом! И все сразу: малая вода, недород, саранча, мор, зараза эта красная, лягушки… Тьфу! Это кончится когда-нибудь?! Что говорит твой Единый и Всесильный?
   – Ну… Ты же знаешь, Тиул… Через каждые три-четыре поколения так бывает. Тебе просто не повезло, что приходится править как раз в такое время.
   – Конечно, не повезло! Я, между прочим, перечитал, как и ты, кучу старых свитков. И знаешь, что обнаружил? Время бедствий почти всегда совпадает с войной богов, точнее, с войной храмов. Ведь это так? Я не ошибся? Что здесь причина, а что следствие? Ради того, чтобы погубить тебя, жрецы готовы прекратить борьбу друг с другом. Может быть, тогда все наладится? Согласись, что это будет не слишком высокая плата. Или ты предложишь истребить несколько тысяч жрецов и разрушить храмы Ара и Тога?
   Сеймон тяжело вздохнул, поднял лицо к потолку:
   – Я много раз говорил и повторю снова: и лучезарный Ар – повелитель света, и великий Тог – владыка тьмы – суть лики одного Бога, чьи пути неисповедимы, а власть безмерна!
   – Хорошо, хорошо, пусть – так! Все это неново. Этой идее уже не одна сотня лет. Ее принесли, наверное, еще иревы, что живут в Дельте. Тоже, между прочим, проблема…
   – А что иревы?
   – Ты не знаешь? А они-то считают тебя своим! И очень верят в сказочку про подброшенного младенца! Правда, не знаешь?! Ну-у-у! Ты же читал записи о том, как отец, еще в начале правления, пытался ограничить рождаемость? И что из этого вышло?
   – Ничего путного из этого не вышло.
   – Конечно! Но именно тогда иревы и подбросили жене правителя красивого ребеночка: спасли младенца, рожденного сверх установленной нормы. Смеёшься?! А у тебя, между прочим, в Дельте полно родственников! Они-то точно знают, кто твой отец, мать, дед и так далее. Кстати: неспроста ты так возлюбил именно их племенного бога, а?
   – Что ты такое говоришь, Тиул?!
   – А что? У них свой резон: с тех пор, как их чело-век стал жить во дворце Богоподобного, они, иревы, так размножились, что почти вытеснили местных из Дельты!
   – Наверное, местные просто исполняют указы, а с иревами так и не смогли справиться.
   – А что, нужно было приставить воина к каждой повитухе? Или, для верности, даже двоих?! Если помнишь, в голодные годы при Пятой династии их пустили жить в Дельту. Они обещали пасти скот и подчиняться законам страны. И что получилось? Вновь настало время бедствий, а эта публика, занимая лучшие земли, даже себя прокормить не может! Чиновникам приходится придумывать для твоих иревов работу и платить за нее из государственных запасов!
   – Они не мои…
   – Не твои? Не твои, говоришь?! А ты знаешь, что они кричат на всех углах? Что это ИХ бог наказывает страну! За то, что мы все тут в него не верим! Только один великий Сеймон – оплот и надежда народа! Удивляюсь, как ты вообще добрался сюда живым. На Месте жрецов я бы…
   – Они пытались, но…
   – Но Всевышний сохранил тебя, да?
   Сеймон кивнул, а Вар-ка вспомнил безобразную сцену на пустынной дороге: бог его сохранил, как же!
   Шестеро оборванцев показали путникам два бронзовых ножа и велели отдать все ценное, включая одежду. На Вар-ка ничего ценного не оказалось, а Сеймон остался почти голым. Потом грабители долго ругались и спорили, решая философский вопрос: «он» это или не «он»? Они так ни до чего и не договорились, но решили, на всякий случай, зарезать обоих. Вот уж этот вариант Вар-ка никак не устраивал! Разбойники были довольно заморенные, и могучий Сеймон вполне мог бы отоварить их сам – вместе с их примитивными ножиками. Мог бы, но почему-то не захотел этого делать. Под конец, правда, не удержался и врезал одному посохом… А потом до вечера молчал и хлюпал носом, будто не он, а ему меж ушей засветили!
   Правитель смахнул на пол свой головной убор, уселся на трон и скрестил на груди руки:
   – Так зачем же ты пришел, Сеймон? Чего от меня хочешь?
   – Дай мне возможность явить миру силу Единого! Собери жрецов и слуг их перед лицом своим. Пусть они…
   – Опять заговорил как на площади! Еще один диспут?! Тебе все мало? А ты знаешь, что пока тебя не было, храмы и Ара, и Тога почти опустели? Люди несли туда жертвы тысячи лет, а теперь начинают молиться Единому Богу! Тому, который не живет в храмах! Ты знаешь это? Ты знаешь, что жрецы требуют гонений?! Огня и меча требуют!! Не знаешь… Кончились, кончились ваши диспуты!
   Вар-ка давно уже забыл и про свою жажду, и про все остальное: этот человек, правитель, не врал и не притворялся – он излучал такую безнадежную тоску, круто замешанную на усталости и боли, что находиться рядом было почти невыносимо. Но вот, кажется, блеснула, вспыхнула какая-то маленькая радость: он что-то придумал?
   – Знаешь что, Сей? Есть идея, и она должна тебе понравиться!
   Правитель оживился, азартно потер ладони:
   – Слушай и не перебивай! Значит, так: ты желаешь привести всех к истинному Богу, да? Но чтоб без насилия и крови, да? Вот и веди! Веди!! Как? Очень просто: ты становишься великим вождем и пророком народа иревов! Да-да, и вождем, и пророком, и главным жрецом Единого Бога! Того, который из всех народов больше всего почему-то возлюбил иревов. Для этого не надо почти никаких усилий – ты и так для них и вождь, и пророк, только еще сам об этом не знаешь.
   – И… что дальше? Зачем?
   – А дальше совсем просто: ты поднимаешь свой народ и дня на три отправляешься, скажем, на восток, чтобы в пустыне принести жертвы вашему богу – ради избавления страны от бед и несчастий. Кстати, для укрепления своего авторитета можешь сказать людям, что я долго не хотел отпускать их, но ты меня заставил.
   – Поднять весь народ?! Но надо же оставить часть людей присматривать за детьми и скотом, за посевами…
   – Ты не понял меня, Сей! Присматривать не надо. Вы уйдете все: со скотом и детьми. И не вернетесь.
   Тишина… Только бьется под потолком толстая черная муха. Вар-ка прекрасно чувствует состояние Сеймона: то восторг, то отчаяние.
   – Куда же мне вести их, Тиул?
   – А куда хочешь! Думаю, что Всевышний тебе укажет. Ведь не покинет же Он тебя… в трудную минуту, а?
   – Не покинет…
   – А мы, наверное, неплохо смотримся снизу, Сеймон?
   Они стояли на краю невысокого обрыва и действительно выглядели забавно: высокий широкоплечий Сеймон в богатых одеждах вельможи и худой низкорослый Вар-ка в одежде то ли раба из знатного дома, то ли свободного, но бедного ремесленника из города. У одного белоснежная борода и такие же волосы до плеч, у другого – немытые слипшиеся патлы и невнятная растительность вокруг рта. Оба, правда, были одинаково заляпаны грязью по пояс, но это – детали. Перед ними внизу колыхался камыш. Точнее не камыш, а какое-то водно-болотное растение выше человеческого роста. Вся толпа иревов два дня стояла лагерем на том берегу, а сегодня утром Сеймон дал команду начать переправу. Оно и правильно: воды, вместе с грязью, не выше колена, и кто знает, завтра утром ее будет больше или меньше? К вечеру вода, как всегда, поднимется на пару метров, но великий народ иревов, кажется, вполне успевает: овец всех уже перегнали, осталась последняя сотня ослов с поклажей.
   – Слушай, Сеймон, а ведь не бедный он, этот твой народ! Смотри, сколько груза с собой тащит! Он что, собирается питаться в пустыне серебром и дорогими тряпками? Ну, прямо цыганское кочевье! Хотя про цыган ты не знаешь… И буйные они у тебя какие-то: все время орут, визжат, что-то делят. Может, я и ошибаюсь, но, похоже, они это делают на разных языках! Ты извини меня, конечно, но (между нами – вождями!) не похожи они на единый народ. И на племя, честно говоря, не похожи. Прямо сборная солянка, винегрет какой-то!
   – Сброд, сброд!
   – Ну, я бы так не сказал! Люди как люди, и ничто человеческое… Я же, наверное, правильно понял ситуацию: лет пятьсот назад поселилось в культурной стране полудикое племя. Местами ассимилировалось, местами само ассимилировало туземцев: смешанные браки, общая коммерция и все такое – жизнь есть жизнь. А теперь, когда стало неуютно и голодно, объявился великий вождь и пророк, который…
   Вар-ка вдруг почувствовал, что собеседник перестал его слушать.
   – Ты чего, Сей? Не переживай: вода скоро пойдет, но люди успеют…
   – Ты не понимаешь, Вар! Не понимаешь!
   – Это чего же я не понимаю? Ну, пыль вдали клубится – едет, наверное, кто-то. И что? Только не говори, что это погоня! Мы, между прочим, не из плена сбежали! Я бы сказал (извини, конечно!), что тебя с твоим народом просто выгнали. Какая погоня?!
   Закаменев лицом, Сеймон всматривался в горизонт, а Вар-ка лихорадочно пытался разобраться в его эмоциях и чувствах, которые буквально хлестали наружу. Он пытался, но не мог! То есть все было понятно и знакомо, но… совершенно не к месту!
   Да, не к месту! Вот такой же – один к одному – эмоциональный фон он ощущал вокруг пятилетнего ребенка, когда тот без разрешения съел полкоробки конфет и надеялся (всей душой надеялся!), что взрослые не заметят, но они заметили, и теперь… Но то был ребенок, а этот чего?
   – Сеймо-о-он!! Ты что?!
   – Это колесницы рофара!
   – Сам вижу, что колесницы! Ясно, что рофара! А нам-то что? И кто такой Рофар?
   – Это случилось, Вар-ка! Это случилось!
   Сеймон закрыл лицо руками, сник, скукожился – и это было совсем не смешно. Это было… страшно!
   – Э, ты чего, мужик? Давай, говори! Объясняй!!
   – О, Боже Всесильный! Прости раба недостойного!..
   – Потом будешь молиться! А сейчас ты мне скажешь! Слышишь? МНЕ скажешь, в чем тут дело! Или я дам тебе в лоб, а потом буду бить ногами на виду у твоего народа! Слышишь?! Ну!!!
   – Это гвардия, наемники. Их не посылают за рабами. Они не берут пленных – не умеют!
   – А при чем тут мы? Вы же договорились?!
   – О, Великий Творец, о, Владыка всего сущего! Не отринь! Услышь! Положи глаз свой на муки мои!!! Взывает к Тебе раб ничтожный, червь, что копошится в пыли у ног Твоих…
   «Бр-р-р! – потряс головой Вар-ка, пытаясь обрести верх и низ в этом мире. – От толпы на берегу накатывает вал положительных эмоций: люди рады, что выбрались из топкой хляби на твердую землю. На той стороне лимана от горизонта по пустыне приближается какое-то войско. Сеймон, похоже, понимает, кто и зачем сюда едет, и от этого понимания пребывает в истерике.
   Сейчас что, будет резня? Но почему?! А вот потому!! Я же здесь новенький и вполне мог не уловить каких-то тонкостей. Вполне мог! Ну, скажем, Богоподобный правитель отправил в пустыню народ иревов именно для того, чтобы уничтожить его там физически – аккуратно и быстро! До последнего человека вместе с их вождем-пророком. Это, наверное, можно было сделать и на месте, но так удобнее: все верующие в Единого Бога собрались вместе и вышли в пустыню – прямо под мечи. Не надо никого искать, ловить, вытряхивать из шатров и лачуг… Ай да Богоподобный! Столько проблем одним махом: и ереси в стране больше не будет, и земля освободится! Ай да Тиул!»
   – Сеймон! Послушай меня, Сеймон!! Считай, что Бог посылает спасение, но ты должен помочь ему! Слышишь? Нужно отправить назад, в болото, хотя бы сотню мужчин! У вас есть оружие? Они погибнут, но, может быть, смогут задержать колесницы – хоть немного! А там и вода начнет подниматься – им будет не пройти! Слышишь, Сеймон! Их надо задержать!!
   Вар-ка всмотрелся в огромную толпу на берегу – кое-кто уже начал готовить еду – и отчетливо понял, что никакого заградительного отряда организовать не удастся. И не только прямо сейчас, но и… «Вон те делят что-то блестящее (посуду?), вот эти ссорятся из-за места для палатки – кричат, машут руками… Это не воины, они никогда не держали в руках оружия, они веками приучены падать ниц перед вооруженным человеком. Это только в мире Николая – в смешных фильмах – пастух или крестьянин может переть с топором на солдат или рыцарей. Так не бывает! А бывает…
   Вместе с детьми и бабами тут, наверное, тысяч пятнадцать-двадцать народу – вон какую дорогу протоптали через камыши! Что такое два десятка тысяч безоружных людей для могучего государства с древней историей? Мелкий эпизод, недостойный упоминания в летописях! Были они, и нет их! Что же делать? Что?! А-а… вот то!!!»
   – Куда ты, Вар-ка?! Не покидай, не покидай меня!!!
   – Отстань! Молись дальше… твою мать!!!
   Вар-ка спустился с обрывчика, прошел сквозь боязливо притихшую толпу и шагнул в болото. Взбаламученная тысячами ног, перемешанная с овечьим навозом грязь доходила почти до колен…
   Метров через двести он оглянулся и не увидел ничего, кроме широкой полосы растоптанной грязи и камыша вокруг, гнущегося под горячим ветром. Впрочем, не камыш это, а какой-то тростник, может быть, даже папирус. Ничего в нем не видно: люди шли сквозь заросли наугад и гнали впереди ослов – те, наверное, сами выбирали, где помельче и посуше. Так и брели, пока не вышли на берег.
   Солнце печет, все тело зудит, ноги вязнут – вперед, Вар-ка, вперед! Они тебе не родственники, не друзья! Если честно, то и симпатий особых не вызывают, но… Но ты же не хочешь быть свидетелем бойни? И пускай это всего лишь мелкий эпизод в истории одного из государств в одном из миров – пускай! Ты не станешь, не будешь слушать, как визжат под мечами чумазые дети иревов, как хрустят кости их женщин!
   Он сорвал и бросил в грязь кусок ткани, заменяющий рубашку, – стало еще хуже. И тихо… «Ветер? Ветер стихает? Уже?! – удивился Вар-ка. – Эти, которые на колесницах, наверное, тоже знают, что лиман совсем обмелел. И про ветер знают: ночью и утром он дует с юга, отгоняет воду, а потом стихает, и вода опять начинает прибывать – иногда быстро, иногда медленно. А боевые колесницы я видел возле дворца Богоподобного и позже, в Дельте: два колеса, метра по полтора в диаметре, ось, площадка для пассажиров. Все деревянное, обитое бронзой, никаких рессор. Запрягают двух лошадей, ездят втроем стоя».
   Он почувствовал их раньше, чем услышал крики – тугой клубок из ярости, страха, гнева и усталости. Еще метров пятьдесят до поворота, и… вот они! Это, наверное, передовой отряд.
   Низкорослые черноволосые крепыши, на одежде внахлест нашиты толстые металлические (медь? бронза?) бляхи и полосы, луки лежат в колесницах, мечи болтаются на поясах и мешают. Все в грязи, толкают колесницы, орут на лошадей и друг на друга. На колеснице стоит только один – тоже кричит, хлопает кнутом – главный, наверное. Язык непонятный, но ясно, что торопятся, боятся, что пойдет вода, что догонят задние. А двигаются медленно, со скоростью пешехода. Здесь этих повозок штук двадцать, остальные, наверное, дальше. Вон одна съехала с тропы и совсем завязла – там глубоко…
   План Вар-ка был самоубийственно прост – они сами подсказали его. Главное, чтобы сил хватило и чтобы не убили… сразу.
   Он вывалился из зарослей – грязный, согнутый в позе раба, ожидающего наказания, скулящий о пощаде. И тут же полетел в грязь от удара в ухо. Его начали бить ногами, но быстро перестали. Оно и понятно: как только воины оставили колеса, повозку перекосило.
   Кто-то схватил Вар-ка за волосы, рывком поднял на ноги, сильно толкнул в спину – чуть опять не упал… «Ага: тащат вперед, к главному», – сообразил он.
   Удар по ребрам, по шее, в зубы…
   – Говори или умрешь! Иревы прошли здесь? Или опять тупик? Говори!!
   Опять удар, и еще…
   – Н-не знаю! Не убивай! Не убивай, господин!
   По ребрам, в пах, в голову…
   – Хватит. Говори!!!
   – Не убивай, не убивай! Они прошли, прошли здесь! Я отстал, потерялся! Не бей меня, господин!!
   И сам – в грязь, вниз лицом. Поднимают, опять бьют…
   – A-a-a!! He надо!! Я буду служить тебе! Не надо!! Они там, там!! Они ушли, все ушли! Не убивай!! Я буду работать, работать!!
   «Теперь к колесу: руками за обод, навалиться и толкать! Больше не бьют, не бьют… Даже не смотрят… Ч-черт, ребро сломали? И зубы шатаются!»
   Вар-ка плохо понимал, сколько это продолжалось. Он не поднимал головы, с нее капала кровь, пот и грязь. Воды становилось все больше и больше – уже выше колен, а колесо проворачивалось все медленнее, все тяжелее…
   «Кажется, что-то изменилось – шум, крики. Это, наверное, подошли сзади основные силы. Кричат, ругаются, командуют… Им страшно… Кого-то бьют, лошади храпят… Это почти истерика… Наверное, пора: только чуть-чуть добавить паники, и они тут окончательно застрянут».
   – Господин! Мой господин!!
   Командир замахнулся кнутом, но не ударил. Варка упал на колени (вода по грудь), протянул руки:
   – Послушай, господин! Послушай!!
   – Чего хочешь, раб?
   – Пусть все слушают! Сделай тихо, господин!! Сделай тихо!!!
   Оплетенная ремнями рука поднята вверх, отрывистая команда: гав-гав! И… тихо – почти тихо. По крайней мере, рядом: все смотрят, все ждут.
   Вар-ка тяжело поднялся с колен, расширенными от страха глазами обвел воинов и уставился на стену тростника. Показал туда же дрожащей рукой. Медленно втянул воздух…
   – И-Ё-ЁХ-Х!!!
   В этот вопль, в этот ужас он, колдун-недоучка, вложился весь – без остатка. И началось…
   От тростника остались только верхушки, среди которых слабо покачивались обломки повозок и трупы лошадей и людей.
   «…Людей совсем мало. Они, наверное, не умели плавать. Впрочем, с таким количеством металла на одежде любой пловец утонет. А лошади запутались в сбруе… Но я-то почему жив?! Ведь, кажется, вырубился? Как только лошади начали вставать на дыбы и крушить колесницы, так и отключился – ничего не помню! И не утонул?! Ну да: я-то плавать умею! Да еще в такой соленой воде… Но без сознания?! М-да-а, будем считать, что это сработал инстинкт самосохранения – все равно спросить не у кого. Сколько же их было? Издалека казалось – не одна тысяча. И что, все на дне?! То-то иревы, наверное, радуются: покарала врагов десница Господня! Ладно, надо плыть: до берега, кажется, километра два, а к вечеру, как всегда, поднимется ветер – успеть бы!» – думал Вар-ка рассматривая окрестности.
   Чувствовал он себя, в целом, неплохо: теплая соленая вода снимала боль от побоев, держаться на ней было легко, только солнце лупило в многострадальную голову, но с этим приходилось мириться.
   «Сколько же трупов я понаделал? Но, с другой стороны, они же были воинами! Если бы… Ладно, назад уже не отыграть: что было, то было.
   А это что там такое? Живой, что ли?! Точно, живой: из воды торчит верхушка здоровенного побега тростника, и он за нее держится! Голова бритая – не воин, а, скорее всего, жрец, который сопровождал карательную экспедицию. Живучий!»
   Без одежды и обуви плыть было легко, даже приятно. Когда Вар-ка приблизился, лысая голова открыла глаза, от удивления хлебнула воды и закашлялась.
   – Спокойно! А то сломаешь свою соломинку и утонешь. Плавать ты, конечно, не умеешь, да?
   Вместо ответа человек забормотал что-то о духах зла и черных демонах.
   – Точно – жрец! Ты служишь Ару или Тогу?
   – Сгинь, посланец тьмы!
   – Я-то сгину, не сомневайся! А вот ты без меня утонешь! Ты бы тряпки-то свои снял, неудобно же! Или ты руки отпустить не можешь? Помочь?
   – Да пребудет со мной лучезарная сила!
   – Что-то плохо вам помогла лучезарная сила. Не победила она.
   – Победила! Велика мудрость могучего Ара!
   – В чем мудрость-то? Вон, потонули все.
   – Так даже лучше…
   – Это почему же?!
   – Не понимаешь, отродье демона? Под рукой Богоподобного больше никто не вознесет молитвы вашему богу!
   – Как это не вознесет? Иревы, допустим, ушли, но и без них уже полстраны перешло в новую веру.
   – Как перешло, так и вернется! Несокрушима мощь великого Ара!
   «Ну, и улыбочка у этого лысого! Полуживой, а злобы в нем! Прямо фанатик какой-то! И смерти совсем не боится… Но он, кажется, действительно чем-то доволен?!»
   – Конечно, несокрушима, только бог иревов оказался сильнее. Чему же ты радуешься?
   – О мертвых иревах можно было бы придумать легенды, сочинить сказки – народ любит красивые сказки… О живых ворах легенды не будет!
   – Э, человек! Ты чего? О каких ворах?!
   – Ты не знаешь?! Ты не слышал? Не смеши меня, я же видел тебя с Сеймоном!
   – Та-а-ак! Интересно… Послушай, жрец, или как там тебя… Ты ведь скоро помрешь, да? Доставь себе удовольствие: расскажи мне все толком! Может быть, я пойму и с горя сам утоплюсь рядом с тобой!
   – Это вам уже не поможет! Вы ограбили всех, кто склонился к вашему богу! Всех, кто поверил, но не смог пойти с вами! Богатые и бедные отдали одежду, драгоценности… Все хотели, чтобы за них молились, чтобы за них принесли жертву, а вы… Женщины иревов ходили и просили в долг для праздника, для жертвы… Те, кто не верил, тоже давали – на всякий случай… Не дать страшно: а вдруг! Вы же шли не на праздник своего бога! Вы просто решили сбежать с чужим добром! Но мы узнали! Ничто не укроется от ока лучезарного Ара!
   – Значит, Богоподобный не собирался с самого начала истреблять народ иревов? А потом узнал… и послал свои колесницы?
   – Вы не оставили ему выбора! Иначе – бунт, мятеж.
   – Он послал воинов, чтобы отнять драгоценности и вернуть хозяевам? Да? Я сейчас точно утоплюсь!
   – Вернуть?! Зачем? Мы привезли бы головы… Много голов! Народ любит справедливость… больше, чем богатство.
   В задумчивости и смятении Вар-ка сделал круг возле торчащей из воды головы: «Если все это правда, то иревы выглядят, прямо скажем, не лучшим образом: они-то понимали, что не вернутся. Может быть… даже скорее всего, что Сеймон и не знал? Или знал, но ничего не смог поделать со „своими" людьми? А может, это все специально было подстроено? »
   – Послушай, служитель великого Ара: поплыли-ка мы с тобой на берег! Устрою вам там очную ставку с Сеймоном. Не знаю, правда, как я тебя дотащу, но не оставлять же здесь. Давай, отцепляйся!
   Жрец послушно разжал руки, и его голова сразу же ушла под воду. Вар-ка ухватил его за одежду и потянул кверху…
   – А-а!! Ч-черт!!! Ты что?! – отпихнул жреца и повис в воде, отгребаясь ногами, а руками держась за пропоротый бок. – Озверел, мужик?! Его спасают, а он!! Гад! Сволочь!
   В прозрачной воде расплывалось розовое облако. Вар-ка кое-как прокашлялся и стал изучать рану: «Кажется, неглубокая, и крови совсем немного. Будем надеяться, что без яда… Гад какой! Чего это он?»
   Тело жреца всплыло метрах в двух. Спиной кверху. Возле головы вода была розовой. Вар-ка осторожно подплыл, повернул тело на бок и понял, что спасать больше никого не надо – узкий кинжал торчит из шеи как раз там, где расположена сонная артерия.
   – Не покидай, не оставляй меня, брат мой! Когда ты рядом, я чувствую уверенность и силу, и уходят сомнения!
   – Э, нет, Сеймон! Давай-ка ты уж дальше сам. Ты же сделал свой выбор? Сделал! Ну, так действуй! Веди свой народ – они же не столько в Бога Единого верят, сколько в тебя. Вот и веди!
   – Но я не виноват, Вар!
   – Насчет чужого добра? Согласен: ты не виноват! И потом: мне ли судить?
   – Но почему, почему ты уходишь?!
   – Потому что не могу оставаться здесь. Не могу! И не знаю даже, как тебе это объяснить. Ладно, считай, что мне просто надо побыть одному и подумать. Может быть, я даже вернусь.
   – Я буду ждать тебя!
   На самом деле, Вар-ка не сомневался, что еще вернется в эту реальность: в золотом браслете на левом запястье Сеймона тускло поблескивал черный полосатый камешек.
   Ни луны, ни звезд в этот раз не было, но это был тот же самый мир – Вар-ка хорошо запомнил его. Правда, знакомый букет запахов почти полностью растворялся в ароматах человеческого жилья: растянувшись широкой дугой вдоль подножия горы, в пустыне горели костры – многие сотни костров. Сверху в темноте они казались плотным созвездием, упавшим на землю. Там было очень много людей. Несмотря на расстояние, они создавали такой плотный эмоциональный фон, что Вар-ка не сразу почувствовал присутствие кого-то здесь – совсем близко.
   Где-то тут он, наверное, спускался в прошлый раз. В темноте не разобрать, но где-то здесь, может быть, сохранились еще следы его костра, а вон там, пониже, – жертвенник, построенный Сеймоном.
   «Интересно, сколько прошло времени в этой реальности? И что тут творится? Может быть, это Сеймон привел иревов к горе, где когда-то встретил посланца своего бога, и ходит на нее молиться? А вот и близким дымом потянуло! Знакомым таким дымком – пополам с запахом горелого мяса. Неужели Сеймон опять сидит на склоне и жжет на огне очередного козленка-ягненка? Мужского пола и чтоб без изъянов?»
   Нет, это не Сеймон. Человек у жертвенного костра значительно моложе и ниже ростом, его темные, чуть вьющиеся волосы лишь тронуты слегка сединой, а борода коротко острижена. Одежда представляет собой довольно сложную конструкцию из широких кусков ткани, покрытой узорами и нашивками, – вряд ли в таком наряде удобно бегать за овцами или лазить по кустам. А он, судя по всему, и не бегает, не лазает: чуть в стороне от жертвенника виднеется какое-то сооружение, вроде шатра или палатки, а рядом с костром сложен целый штабель дров. Причем дрова эти – совсем не ветки кустов, растущих на склоне, а куски стволов толщиной в руку, которых Вар-ка поблизости не видел! Сам жертвенник, наспех сложенный когда-то Сеймоном, превратился в монументальное сооружение высотой больше метра.