Страница:
"Постой, - сказал он себе. - Все это ты предполагаешь, исходя из того, что переход границы состоится. То есть при хорошем западном ветре. Но ведь ветер-то уже рыскает, он уже явно заходит к северу, и к рассвету может установиться прочный ост. Или норд-ост к осту, на худой конец".
А это означает отмену операции. Во всяком случае, в таком ее варианте. Или если не отмену, то на худой конец притормаживание ее - впредь до попутного ветра. Выжидание.
Чтобы успеть до перемены ветра, конвой должен двинуться в путь сегодня. Но, кажется, сделано уже все, что было в миловских силах и возможностях, чтобы колонна сегодня не отправилась. Границу, как правило, переходят ночью. Что до самого Милова - ему именно эта ночь и нужна тихая, спокойная, неподвижная. Ракеты здесь; те четыре ракеты, которых мир недосчитывался все последние годы. Четыре ракеты - и (он глянул на часы) сорок шесть часов времени. Более чем достаточно для того, чтобы он смог выполнить свое домашнее задание. А когда отсчет прекратится - можно будет спокойно поразмыслить и о дальнейших действиях. Тогда времени будет - без пяти минут вечность.
Размышляя так, Милов неторопливо шагал; конечной целью его был барак, в котором он собирался забрать свою сумку и переселиться на жительство в машину, не дожидаясь конкурента; если даже таковой возникнет (хотя Милов почти уверен был, что не появится никого), то труднее вытеснить человека с уже занятой позиции, чем просто помешать ему овладеть ею. Отойдя от машин, Милов, пользуясь свободой, пошел не по кратчайшему пути, а, наоборот, самым дальним, делая большой крюк. С таким расчетом, чтобы путь его пролег через место вчерашнего поединка. Не потому, чтобы его тянуло туда, как преступника - к месту преступления; подумав так, Милов только усмехнулся. Но затем, чтобы убедиться в том, что тело укрыто от случайного взгляда, а также и выгрести из своей лесной кладовки все, что там еще оставалось, поскольку эти места, как говорила все та же интуиция, он в обозримом будущем покинет уже, скорее всего, навсегда.
Кроме того, была и другая надобность удлинить путь: Милову лучше всего думалось, когда он мог вот так - неторопливо, безмятежно - шагать, протяжно и глубоко вдыхая сосновый воздух.
В остающееся время неплохо бы познакомиться с грузом хотя бы той машины, которая отдана в твое распоряжение. Сделать это, не привлекая ничьего внимания. Но до тех пор, пока это не сделано, стоит просчитать какие-то варианты хотя бы теоретически.
Итак, ты предполагаешь, что цель Базы - продав ракеты, взорвать их на территории России. Правдоподобно? Да. А механизм?
Тут возможны два варианта: установка с таймером или же управляемая по радио. О радиосигнале говорил и Орланз как о наиболее вероятном способе.
Искать устройства надо в машинах. И не в кабине, естественно, а на самом грузе.
"Черт, - подумал Милов, осторожно, хотя и чисто автоматически, посматривая по сторонам, словно кто-то мог, притаившись, заглянуть в его мысли. - Попасть внутрь прицепов не так-то уж просто: шоферам это вряд ли разрешается, и во всяком случае, ключей от прицела я не получил. Ну хорошо, предположим, я туда проник. Если там стоят какие-то простенькие устройства - я, может быть, с грехом пополам еще разберусь. А если хитрые? С подстраховкой, установленные на неизвлекаемость? Да, тут бы пригодился подрывник-специалист. Но здесь мне такого не найти. Значит, нужно, чтобы он ожидал конвой по ту сторону границы - если мы там окажемся. И что-то необходимо придумать, чтобы лишить команду конвоя возможности в приступе отчаяния привести всю кухню в действие, - если им вдруг померещится (или так и получится), что их вместе с грузом берут. И вот уж это придется делать тебе самому, только как именно - пока совершенно непонятно...
Что нужно? - думал он уже в привычном, лихорадочном темпе, невольно и шаги убыстряя соответственно.
Связь! Прежде всего - связь. Чтобы граница была наготове. И с подрывниками, и со всеми, кто может понадобиться. Но это - всего лишь на всякий случай: если ветер не переменится или же если База, невзирая на риск, решит все-таки сделать по-своему.
Итак, ясно: связь с "Востоком" - прежде всего и любой ценой.
Но еще до - вплотную познакомиться с грузом. И, если повезет, найти и то неприятное устройство, от которого ожидаются все беды. Пусть бы найти, если уж не вывести из строя. Хотя обезвредить эти их средства если и возможно будет, то лишь в последний момент, но никак не сейчас: все машины, все двери, все прицепы наверняка проверят и снаружи, и изнутри, обнюхают со всех сторон перед тем, как тронуться в путь.
Спокойно, спокойно. Только не бежать. Представь, что ты выступаешь на соревнованиях по спортивной ходьбе, и переход на бег ведет к немедленной дисквалификации и снятию с дистанции. А тебе надо преодолеть ее до самого конца - каким бы он ни оказался".
4
(45 часов до)
Когда возвращаешься куда-то после отсутствия, пусть и не очень продолжительного, хуже всего, - Милов знал это, - предполагать, что там все в полном порядке и тебя не ожидают никакие неприятные сюрпризы. Лучше заранее быть готовым к осложнениям.
Он так и настроился, приближаясь к стоянке конвоя. И к собственному неудовольствию, увидел, что без сюрпризов не обошлось.
Сперва ему вообще показалось, что машины конвоя успели куда-то деваться - уехать, например, по назначенному маршруту, несмотря на некомплект шоферов, - и на их место прикатили какие-то другие. Такой вариант был совершенно немыслимым, тем не менее в первое мгновение Милов именно так и подумал.
Потому что изменилось все, что в первую очередь воспринимает взгляд, как отличительные черты хотя бы того же автомобиля с прицепом: цвет, надписи, рисунки, эмблемы, номера...
Теперь все трейлеры, при первом знакомстве Милова с ними своим обликом даже не говорившие, а громко кричавшие о своей европейской принадлежности, сейчас, словно переодевшись с ног до головы, убедительно утверждали свое российское происхождение. Номера, названия фирм, рекламные надписи, - одним словом, все на свете.
Сейчас, появись этот караван на любой российской дороге, он не задержал бы на себе ни единого подозрительного взгляда, не привлек чрезмерного внимания.
"Вот как, - подумал Милов. - Не зря поработали маляры-художники. Все очень точно. Конечно, чуть-чуть слишком свеженькими выглядят все прицепы; однако после часа езды по пыльной дороге они приобретут требуемый облик, а возиться, смывать пыль на границе никто не станет. Номера ясно видны больше ничего и не требуется. И документы наверняка сделаны как полагается.
Итак, полная смена антуража. Ну, а в остальном - что изменилось?"
Милов приблизился к конвою, не замедляя шага. И тут с радостью убедился, что там по-прежнему царят мир и спокойствие. Благодать.
Водителей все еще не было видно. Впрочем, проходя мимо машин, Милов услышал мощный храп, доносившийся из одной кабины; значит, самое малое один шоферюга физически присутствовал, однако будить его Милов вовсе не собирался.
Свою - теперь уже свою - машину он оглядел особенно внимательно. Сейчас она хорошо заслоняла его от других, но все равно следовало остерегаться случайного взгляда из леса. И уж если что-то предпринимать, то быстро и наверняка.
Например - вскрыть фургон, чтобы утолить свое любопытство и выяснить, что же они в конце концов повезут. Пока что его предположения о грузе все еще оставались только гипотезой.
На случай, если кто-то невидимый все же контролировал сейчас его действия, Милов, откровенно удивляясь совершившемуся преображению, покачал головой, сплюнул. Потом подошел к кабине, отомкнул дверцу, влез, уселся на свое место, посидел. Зря играл? Пусть, однако в таких случаях всегда лучше пересолить, чем недосолить, этим правилом он руководствовался всегда. Секундная стрелка дважды обежала круг; тогда Милов наконец спустился. Постоял, прислонившись спиной к высокой ступеньке, глазея по сторонам: вполне вероятным могло показаться, что водитель, не успокаиваясь, все еще просто любопытствует; однако Милов вовремя вспомнил, что технеты любопытством как раз не отличаются, что они, в общем, безразлично относятся к окружающей среде - и перестал любоваться, а стал медленно обходить машину, как бы в заботе о вверенном ему механизме. Постучал по каждому из трех задних левых - наружных - колес, потом так же неспешно зашел в тыл машины, чтобы проверить - в порядке ли дверь и хорошо ли различим номер. В руке Милов держал тряпку, безмолвно свидетельствовавшую о благородстве его намерений.
Дверь - двухстворчатая, металлическая, как и весь трейлер, надежная была, к сожалению, в полном порядке: заперта и даже опломбирована. Так оно и было с самого начала, и немалый интерес представляло - чья же это пломба, кто не убоялся взять на себя ответственность за контрабандный груз. Но до сих пор познакомиться с висячим металлическим кружком не удавалось - хотя бы потому, что остальные шоферы к пломбам не прикасались, а значит, и ему не следовало; Но, быть может, это последняя возможность? Был смысл рискнуть, проявить чрезмерное, может быть, усердие. Ни в коем случае не воровато, украдкой, а напротив - смело, открыто, у всех на глазах, действовать так, как присуще человеку, не сознающему, что он совершает что-то запретное.
Милов залез на ступеньку задней лесенки. Левую ладонь завел под пломбу, в правой держал тряпку - и начал усердно начищать пломбу, в дороге успевшую изрядно запылиться, - а маляры, преображая машину, пломбу, понятное дело, красить не стали. Пришлось поплевать на тряпку, чтобы добиться успеха. И вот не сразу, но какие-то знаки начали проступать на пломбе. Буквы? Да нет, черт бы взял. Вроде бы что-то другое... Ну-ка, ну-ка... Нет, все-таки, это надпись. Только не латинскими буквами. И уж естественно - не кириллицей. Арабские письмена. Среди великого множества вещей, в которых Милов не разбирался, была и арабская письменность. Так что можно было лишь отметить факт: пломба принадлежала, скорее всего, покупателям. Очень интересно...
Ну что же, и на том спасибо. Больше нечего торчать тут. Для правдоподобности обойдем машину с другой стороны...
Ему не пришлось даже делать этого: соскочив со ступеньки, он оказался лицом к лицу со своим начальством. Тот стоял неподвижно, правая рука была за бортом куртки, там внутри, под левой рукой, нечто оттопыривалось нетрудно было угадать что.
Будь Милов человеком, он улыбнулся бы старшине конвоя - ну просто так, чтобы показать, что настроен вполне мирно и никаких противных замыслов не лелеет. Однако Милов был сейчас технетом и никак этого не забывал. Поэтому он лишь глянул на своего шефа - стеклянно, равнодушно, как на пустое место. Начальник кивнул ему.
- А, это вы, - сказал он спокойно. - А я подумал: кто это так любопытствует... Все в порядке?
- В полном. Не прибыл... этот, кого вы хотели вместо меня?
- Нет, - хмуро ответил старшина водителей. - И машина пятая еще не вышла. Что-то там у них не ладится.
- А без нее разве нельзя? Так уж она нужна?
- Вы чем занимаетесь?
- Да вот... Проверить, вытереть...
- Сходите, принесите ведро воды - мойки тут нет, а диски у вас посмотрите какие. Не делает чести. У вас своей работы хватает - так что не лезьте в чужую, не то надорветесь.
Он кивнул и пошел - не в свою машину, а по направлению к конторе. Милов поглядел ему вслед. Да, остерегаться нужно, безусловно. И все же...
Он отцепил ведро, из ближайшего колодца принес воды, вымыл диски колес было много, и времени на эту работу ушел целый вагон. Закончив, разогнулся, потер спину. Никого не было видно, никто не мог оценить его рвение. Тогда он снова двинулся к задку машины.
Остановившись шагах в двух перед задней двухстворчатой дверью, Милов сперва тщательно протер пучком травы задние габаритные лампы и стоп-сигналы. Затем протер номерной знак. Он, как и пломба, не был покрашен заново, то был заслуженный знак, не раз, надо полагать, использовавшийся в дороге, сейчас лишь заново привинченный. После этих вполне безвредных и совершенно правильных действий Милов позволил себе вплотную заняться запорами.
Двери были заперты на два внутренних замка, и ключи к ним должны были обладать весьма сложным профилем - судя по тому, что можно было увидеть, разглядывая замочные скважины. Владельцы транспортной колонны явно хотели застраховать грузы от чрезмерного любопытства посторонних. Вскрывать такие замки без необходимых инструментов означало бы - сразу и безвозвратно утопить себя. Милов не сомневался, что целости замков и дверей здесь уделяется особое внимание.
Милову пришлось с сожалением констатировать, что у него таких инструментов нет. Он никогда не смог бы таскать с собою все то, что могло бы ему пригодиться в какой-то из возможных ситуаций; тогда ему пришлось бы возить объемистый сундук.
Милов ненадолго задумался, затем снова неторопливо направился к кабине, отворил дверцу, поднялся по ступенькам и уселся, чтобы начать всерьез привыкать к новому рабочему месту.
Он быстро убедился в том, что и органы управления, и приборная доска не таят в себе никаких секретов, и ему не придется в спешке догадываться о назначении какого-либо из них. О том, как ведет себя машина на ходу, каким обладает характером, можно будет узнать только на трассе. Однако сейчас его интересовало в первую очередь вовсе не это.
"Ну пусть, - еще там, перед запертым полуприцепом пришло ему в голову, - пусть я оказался плохо экипированным для столь специфического действия - это вовсе не означает, что и бывший обитатель кабины жил в такой же бедности; так что воспользуемся свободным временем для того, чтобы основательно исследовать кабину".
И в самом деле. До сих пор Милов успел только заглянуть в бардачок, да и то мельком, на более подробное знакомство не было ни времени, ни желания, напротив, некое чувство неудобства мешало ему рыться в барахле человека (именно человека, не технета же!), им же самим убитого. Но сейчас ему удалось справиться с собой; на войне как на войне - в который уже раз подумал он, запуская руку под сиденье и шаря там. Стал извлекать одну за другой всякие интересные вещи. Инструментальную сумку, нормальную принадлежность любого автомобиля. Другую сумку - маленькую, изящную, однако тоже наполненную инструментами, только уже не слесарными, а воровскими, изготовленными, судя по виду их, профессионалом, хорошим мастером. Был в сумочке славный набор отмычек, - балерина, будра, вилочка, фильда, щучка, де - целых два незаменимых инструмента для внутреннего замка, открытая и закрытая, крестик - одним словом, умело подобранный арсенал для умелых рук, с которым в любую дверь можно войти, если, конечно, никто не помешает. Что же, вот это, собственно, нам и требовалось, это нам весьма пригодится, сказал себе Милов, продолжая тем не менее поиски. Нащупал и вытащил два рожка к "Калашникову", изоляционной лентой связанные вместе, выходами в разные стороны, чтобы побыстрее можно было поменять их во время схватки. Милов машинально тянул на оружие, которому рожки принадлежали, - оно по-прежнему находилось над головой, два пружинных зажима надежно удерживали автомат на потолке кабины, а достать его можно было одним движением руки; удобно, слов нет. Он поднял руку, прикоснулся - оружие, чистое, смазанное тонко, как полагается, готовое к бою хоть сию минуту. "Хорошая вещь, - и на этот раз признал Милов, - хотя лучше было бы обойтись без его применения..." Время еще было, и от исследования сиденья Милов перешел к спальной полке, в задней части кабины. Под ней оказался целый склад, но не оружия уже, а носильного барахла: хороший мужской костюм, белье - по большей части еще не надеванное, в невскрытых прозрачных пакетах, такие же рубашки, современные, модные; женское белье - тоже хорошей фирмы и не бывшее в употреблении. Похоже, не так давно где-то брали магазин, и покойный водитель не стоял от этого дела в стороне...
Да, все это представляло бы интерес для Милова, если бы он расследовал дело об ограблении; сейчас он разглядывал барахло лишь по старой профессиональной привычке. Однако время шло, и все меньше его оставалось для выяснения того, что сейчас действительно являлось важным. Так что пришлось все вещички засунуть туда, где они хранились до сих пор, и снова выйти из машины, прихватив с собой только те инструменты, которые, по мнению Милова, должны были сейчас пригодиться.
5
(46 часов до)
Наверное, с этим делом стоило обождать до темноты; однако риск был бы слишком велик: конвой мог тронуться с места уже в сумерках, если, паче чаяния, пятая машина все-таки доберется сюда сегодня, и Милову пришлось бы ехать, так и не выяснив, какую именно адскую машину он везет за своей спиной и когда следует ожидать от нее серьезных неприятностей, а также можно ли и каким способом ее обезвредить так, чтобы это не бросалось в глаза - в случае, если проверка груза все-таки произойдет. Так что придется рискнуть, пока никого еще нет...
Так он и сделал и, похоже, никем не был замечен. Тем более что замки открылись неожиданно быстро: инструменты покойного и впрямь оказались отличными. Приотворив дверь, Милов скользнул внутрь и запер замки за собой. Убедившись, что они защелкнулись, зажег фонарик.
- Ничего себе уха... - пробормотал он, осмотревшись. - А я-то думал, что это повезут как раз на пятой машине. Выходит, что здесь у всех какие-то свои хитрости. М-да, неприятно...
Он ожидал, что здесь трудно будет повернуться: по его расчетам, почти всю внутренность фургона должен был занимать громадный контейнер с ракетой. Однако увидел он совсем другое.
Ракеты не было. Зато, надежно принайтованные к полу, располагались четыре округлых предмета, примерно метра два на метр. Облик эти предметов был Милову хорошо знаком. Это были суперконтей неры для перевозки боеголовок. И, надо полагать, не пустые.
По телу прошла невольная дрожь. Хотя Милов и знал, что контейнеры достаточно хорошо удерживают излучение, все же находиться рядом с ними было очень неприятно. И, наверное, вредно.
"Странно, - подумал он, медленно отступая к двери, - везти самую ответственную часть груза доверили случайному, по сути дела, постороннему водителю. Потому что ведь и покойный урка был для них человеком новым, во всяком случае - не своим".
Однако тут же он и нашел, похоже, ответ. Чужого не жалко. Пусть облучается. Или в случае чего - горит синим огнем...
"Ну что же, - подумал он затем. - Сейчас я, во всяком случае, знаю, чего следует ожидать. Самое плохое знание лучше даже и наилучшего неведения".
Впрочем, он не был в этом совершенно уверен.
"Значит, я везу головки. А остальные, надо думать, загружены средствами доставки. Ясность достигнута. О'кей".
Вернее - удалось добиться одной ясности. Но должна быть еще и другая... Если логическая цепь, выстроенная им, соответствует действительности, то, кроме суперконтейнеров, здесь должно найтись и еще кое-что. Не столь объемистое и потому не бросающееся в глаза. Совсем наоборот.
Милов медленно просканировал лучом света потолок. Нет, там все нормально. Стены. Тоже ничего лишнего.
Опустившись на колени, он стал внимательно изучать пол. В особенности под контейнерами, которые, естественно, не лежали прямо на досках, но опирались на специальные козелки. Так что под ними еще оставалось достаточно места, чтобы поместить что-то не очень большое. Пакет взрывчатки, например. И, конечно, взрывное устройство.
Милов нашел их. И не одно. Адское устройство помещалось под каждым контейнером. Фирма не жалела затрат, чтобы добиться полной надежности.
Ну ладно. А каким способом они должны приводиться в действие?
Ничего похожего на таймер Милов не обнаружил. Зато при каждом заряде была небольшая коробочка, от которой отходил проводок. Все эти проводки потом соединялись в один. Этот общий провод шел по полу, затем поднимался по передней стенке трейлера и уходил в аккуратную дырочку в потолке. Там, наверху, на фургоне, имеется, надо полагать, антенна.
То есть взорвать устройство действительно предполагалось по радио. Орланз знал, о чем говорил.
"Вот такие пироги", - подумал Милов, невесело усмехнувшись.
Ну, кажется, все, что можно и нужно было, он выяснил. Оставалось лишь благополучно вернуться на свое место.
Милов подошел, стараясь ступать потише, к двери и уже собрался было отпереть первый замок, но рука замерла на полдороге.
Рядом, по ту сторону переборки, он услышал голоса.
- Да, наверное, гуляет, - говорил старшина конвоя. - Сказал, что ночью выспался. Машину обтер, помыл - все в порядке вроде бы.
- Лишь бы не спал за рулем, - пробормотал второй участник разговора очень негромко. Голос показался знакомым Милову, вернее, не голос, а манера произносить слова, тембр же было не определить, потому что слова были едва слышными.
- Опытный водитель - по бумагам.
- Но и ехать придется, пожалуй, до утра. Ну ладно, у вас еще завтрашний день остается для отдыха. Зато потом придется поспешать, чтобы не повредить своему здоровью.
- Однако, шеф...
- Никаких "однако"!
На этот раз сказано было громко, и стало возможным опознать говорившего без сомнений. Что Милов и сделал.
Со старшиной Конвоя разговаривал Орланз, и никто другой.
Милов мысленно присвистнул, не переставая вслушиваться в продолжавшийся разговор.
- Вы уверены, что по ту сторону все приготовят? - спросил старшина. Надо, чтобы было серьезно. Мои шоферы ведь все с Базы и будут стараться до последнего.
- Более чем. Там не должно быть осечек. Лишь бы у вас ничего такого не произошло. Иначе...
- Иначе, - перебил Орланза старшина, - я рискую куда большим, чем вы. Я-и любой из нас.
- Да, - согласился Орланз. - Это верно.
- Так что не волнуйтесь.
- Постараюсь. - Судя по голосу, Орланз усмехнулся. - Хорошо, зайдемте еще в контору - и я поеду. Встречу вас, скорее всего, на границе.
- Нужно ли вам быть там?
- А вторая колонна?
- Я не подумал.
- Достаточно того, что подумал я.
Голоса слышались все хуже: разговаривавшие удалялись.
Милов постоял перед закрытой дверью, размышляя. Голоса тем временем стихли, и он рискнул, бесшумно отперев замки, чуть приотворить одну створку.
Ничего опасного он не заметил. И шагнул, чтобы упасть на землю прямо с машины. Почти полная гарантия, что если кто-то и выстрелит, то промажет.
Но никто не стрелял. Выждав несколько секунд, Милов поднялся. Защелкнул дверцу. С пломбой пришлось повозиться несколько минут, но инструменты помогли, и теперь заметить, что она была нарушена, можно было только при помощи увеличительного стекла.
Закончив дело, неспешно прошел вдоль машины. Глянул вверх. Самая макушка антенны возвышалась над крышей. Она почти не видна, если глядеть отсюда. Но уже с расстояния в десяток-другой метров хорошо доступна и взгляду, и, естественно, радиосигналу.
Ну что же, картина в общих чертах ясна. А откуда будут давать сигнал? Хотя - это может быть и достаточно далеко, если передатчик обладает нужной мощностью.
Он взглянул на часы. Приближалось время связи. Уже не скрываясь, он распахнул дверцу" влез в кабину. Уселся. И только тут почувствовал, до чего устал противной нервной усталостью, от которой дрожат руки и одолевает желание закрыть глаза и ничего не делать.
Он посидел неподвижно минуты две. Потом вытащил из своей сумки рацию; конечно, оставлять ее так было крайне неосторожным. Но - пронесло. От замка зажигания отсоединил два провода и подключил их к клеммам рации. Через стекла оглядел окрестность. Ничто вроде бы не угрожало. Он приложил наушник к уху и включил аппарат.
6
(45 часов до)
Слышимость была вполне приличной. Милов говорил в микрофон раздельно, словно диктуя; открытым текстом - шифровать было некогда.
- Необходима инструкция. Нужно нейтрализовать радиовзрыватели. Мне не приходилось работать с ними в последние годы.
- Единственное, что можем посоветовать в этой обстановке, - устранить антенны.
- Это заметят: они на виду.
- Или снять и выбросить сами устройства.
- Они подстрахованы. Нужен специалист.
- Тогда только антенны. Но может быть, специалист найдется в команде?
- Я рассчитываю на это, но не уверен. Сейчас буду разговаривать с ними. Есть опасность, что сигнал у них поставлен на автомат. А задержка на сутки не предусматривалась.
- Подумайте. Может быть, отменить задержку? Тогда у вас останется время, чтобы задействовать специалиста из команды.
- Хорошо. Я подумаю. У меня пока все.
- Конец связи.
Милов передохнул несколько минут - он использовал их, чтобы высунуться из кабины и скользнуть взглядом по поляне. Вроде бы пока никто не подслушивал.
На очереди была Леста.
- Как дела с машиной?
- Водитель устранен. Ищут нового.
- Подставляй человека из команды. И устраните неисправность.
- Есть изменения?
- Выезжайте сразу же. Люди уместятся в прицепе?
- Будет тесновато, но терпеть можно. Что потом?
- Остальное они будут знать сами. Твое дело - доставить их. Они не знают местности.
- Понятно.
- Это все.
- Все? - после паузы прозвучало в телефонах.
- Нет, - сказал он. - Не все. Но остальное скажу, когда увидимся. Надеюсь на тебя... Конец связи.
Милов выключил рацию, отключил от аккумулятора, сунул в сумку. Сумку уложил сзади - рядом с крадеными рубашками и лифчиками. Откинулся на спинку. Все, что можно было сделать, - сделано.
Так или иначе - теперь можно спокойно дожидаться старта.
Глава двенадцатая
1
(20 часов до)
Дорога была нехорошей: ухабистая, извилистая - одни виражи, узкая и в низких местах - сырая, того и гляди - забуксуешь. Все силы и все старание Милов прилагал к тому, чтобы сохранять дистанцию от шедшей впереди машины и не подставляться следовавшей позади; в колонне он шел предпоследним. Включенные на ближний свет фары озаряли только небольшую часть дороги, так что приготовиться к возможным неожиданностям не оставалось времени, тем более что передние трейлеры шли прытко, - вероятно, трасса эта была их водителям достаточно хорошо знакома. Трудно было еще и потому, что Милов уже и не помнил, когда в последний раз садился за руль грузовика; во всяком случае, давно это было, очень давно. Однако показывать себя слабым он не собирался. Хотя сию минуту его с машины уже вряд ли сняли бы, даже и заподозрив в недостаточной квалификации.
А это означает отмену операции. Во всяком случае, в таком ее варианте. Или если не отмену, то на худой конец притормаживание ее - впредь до попутного ветра. Выжидание.
Чтобы успеть до перемены ветра, конвой должен двинуться в путь сегодня. Но, кажется, сделано уже все, что было в миловских силах и возможностях, чтобы колонна сегодня не отправилась. Границу, как правило, переходят ночью. Что до самого Милова - ему именно эта ночь и нужна тихая, спокойная, неподвижная. Ракеты здесь; те четыре ракеты, которых мир недосчитывался все последние годы. Четыре ракеты - и (он глянул на часы) сорок шесть часов времени. Более чем достаточно для того, чтобы он смог выполнить свое домашнее задание. А когда отсчет прекратится - можно будет спокойно поразмыслить и о дальнейших действиях. Тогда времени будет - без пяти минут вечность.
Размышляя так, Милов неторопливо шагал; конечной целью его был барак, в котором он собирался забрать свою сумку и переселиться на жительство в машину, не дожидаясь конкурента; если даже таковой возникнет (хотя Милов почти уверен был, что не появится никого), то труднее вытеснить человека с уже занятой позиции, чем просто помешать ему овладеть ею. Отойдя от машин, Милов, пользуясь свободой, пошел не по кратчайшему пути, а, наоборот, самым дальним, делая большой крюк. С таким расчетом, чтобы путь его пролег через место вчерашнего поединка. Не потому, чтобы его тянуло туда, как преступника - к месту преступления; подумав так, Милов только усмехнулся. Но затем, чтобы убедиться в том, что тело укрыто от случайного взгляда, а также и выгрести из своей лесной кладовки все, что там еще оставалось, поскольку эти места, как говорила все та же интуиция, он в обозримом будущем покинет уже, скорее всего, навсегда.
Кроме того, была и другая надобность удлинить путь: Милову лучше всего думалось, когда он мог вот так - неторопливо, безмятежно - шагать, протяжно и глубоко вдыхая сосновый воздух.
В остающееся время неплохо бы познакомиться с грузом хотя бы той машины, которая отдана в твое распоряжение. Сделать это, не привлекая ничьего внимания. Но до тех пор, пока это не сделано, стоит просчитать какие-то варианты хотя бы теоретически.
Итак, ты предполагаешь, что цель Базы - продав ракеты, взорвать их на территории России. Правдоподобно? Да. А механизм?
Тут возможны два варианта: установка с таймером или же управляемая по радио. О радиосигнале говорил и Орланз как о наиболее вероятном способе.
Искать устройства надо в машинах. И не в кабине, естественно, а на самом грузе.
"Черт, - подумал Милов, осторожно, хотя и чисто автоматически, посматривая по сторонам, словно кто-то мог, притаившись, заглянуть в его мысли. - Попасть внутрь прицепов не так-то уж просто: шоферам это вряд ли разрешается, и во всяком случае, ключей от прицела я не получил. Ну хорошо, предположим, я туда проник. Если там стоят какие-то простенькие устройства - я, может быть, с грехом пополам еще разберусь. А если хитрые? С подстраховкой, установленные на неизвлекаемость? Да, тут бы пригодился подрывник-специалист. Но здесь мне такого не найти. Значит, нужно, чтобы он ожидал конвой по ту сторону границы - если мы там окажемся. И что-то необходимо придумать, чтобы лишить команду конвоя возможности в приступе отчаяния привести всю кухню в действие, - если им вдруг померещится (или так и получится), что их вместе с грузом берут. И вот уж это придется делать тебе самому, только как именно - пока совершенно непонятно...
Что нужно? - думал он уже в привычном, лихорадочном темпе, невольно и шаги убыстряя соответственно.
Связь! Прежде всего - связь. Чтобы граница была наготове. И с подрывниками, и со всеми, кто может понадобиться. Но это - всего лишь на всякий случай: если ветер не переменится или же если База, невзирая на риск, решит все-таки сделать по-своему.
Итак, ясно: связь с "Востоком" - прежде всего и любой ценой.
Но еще до - вплотную познакомиться с грузом. И, если повезет, найти и то неприятное устройство, от которого ожидаются все беды. Пусть бы найти, если уж не вывести из строя. Хотя обезвредить эти их средства если и возможно будет, то лишь в последний момент, но никак не сейчас: все машины, все двери, все прицепы наверняка проверят и снаружи, и изнутри, обнюхают со всех сторон перед тем, как тронуться в путь.
Спокойно, спокойно. Только не бежать. Представь, что ты выступаешь на соревнованиях по спортивной ходьбе, и переход на бег ведет к немедленной дисквалификации и снятию с дистанции. А тебе надо преодолеть ее до самого конца - каким бы он ни оказался".
4
(45 часов до)
Когда возвращаешься куда-то после отсутствия, пусть и не очень продолжительного, хуже всего, - Милов знал это, - предполагать, что там все в полном порядке и тебя не ожидают никакие неприятные сюрпризы. Лучше заранее быть готовым к осложнениям.
Он так и настроился, приближаясь к стоянке конвоя. И к собственному неудовольствию, увидел, что без сюрпризов не обошлось.
Сперва ему вообще показалось, что машины конвоя успели куда-то деваться - уехать, например, по назначенному маршруту, несмотря на некомплект шоферов, - и на их место прикатили какие-то другие. Такой вариант был совершенно немыслимым, тем не менее в первое мгновение Милов именно так и подумал.
Потому что изменилось все, что в первую очередь воспринимает взгляд, как отличительные черты хотя бы того же автомобиля с прицепом: цвет, надписи, рисунки, эмблемы, номера...
Теперь все трейлеры, при первом знакомстве Милова с ними своим обликом даже не говорившие, а громко кричавшие о своей европейской принадлежности, сейчас, словно переодевшись с ног до головы, убедительно утверждали свое российское происхождение. Номера, названия фирм, рекламные надписи, - одним словом, все на свете.
Сейчас, появись этот караван на любой российской дороге, он не задержал бы на себе ни единого подозрительного взгляда, не привлек чрезмерного внимания.
"Вот как, - подумал Милов. - Не зря поработали маляры-художники. Все очень точно. Конечно, чуть-чуть слишком свеженькими выглядят все прицепы; однако после часа езды по пыльной дороге они приобретут требуемый облик, а возиться, смывать пыль на границе никто не станет. Номера ясно видны больше ничего и не требуется. И документы наверняка сделаны как полагается.
Итак, полная смена антуража. Ну, а в остальном - что изменилось?"
Милов приблизился к конвою, не замедляя шага. И тут с радостью убедился, что там по-прежнему царят мир и спокойствие. Благодать.
Водителей все еще не было видно. Впрочем, проходя мимо машин, Милов услышал мощный храп, доносившийся из одной кабины; значит, самое малое один шоферюга физически присутствовал, однако будить его Милов вовсе не собирался.
Свою - теперь уже свою - машину он оглядел особенно внимательно. Сейчас она хорошо заслоняла его от других, но все равно следовало остерегаться случайного взгляда из леса. И уж если что-то предпринимать, то быстро и наверняка.
Например - вскрыть фургон, чтобы утолить свое любопытство и выяснить, что же они в конце концов повезут. Пока что его предположения о грузе все еще оставались только гипотезой.
На случай, если кто-то невидимый все же контролировал сейчас его действия, Милов, откровенно удивляясь совершившемуся преображению, покачал головой, сплюнул. Потом подошел к кабине, отомкнул дверцу, влез, уселся на свое место, посидел. Зря играл? Пусть, однако в таких случаях всегда лучше пересолить, чем недосолить, этим правилом он руководствовался всегда. Секундная стрелка дважды обежала круг; тогда Милов наконец спустился. Постоял, прислонившись спиной к высокой ступеньке, глазея по сторонам: вполне вероятным могло показаться, что водитель, не успокаиваясь, все еще просто любопытствует; однако Милов вовремя вспомнил, что технеты любопытством как раз не отличаются, что они, в общем, безразлично относятся к окружающей среде - и перестал любоваться, а стал медленно обходить машину, как бы в заботе о вверенном ему механизме. Постучал по каждому из трех задних левых - наружных - колес, потом так же неспешно зашел в тыл машины, чтобы проверить - в порядке ли дверь и хорошо ли различим номер. В руке Милов держал тряпку, безмолвно свидетельствовавшую о благородстве его намерений.
Дверь - двухстворчатая, металлическая, как и весь трейлер, надежная была, к сожалению, в полном порядке: заперта и даже опломбирована. Так оно и было с самого начала, и немалый интерес представляло - чья же это пломба, кто не убоялся взять на себя ответственность за контрабандный груз. Но до сих пор познакомиться с висячим металлическим кружком не удавалось - хотя бы потому, что остальные шоферы к пломбам не прикасались, а значит, и ему не следовало; Но, быть может, это последняя возможность? Был смысл рискнуть, проявить чрезмерное, может быть, усердие. Ни в коем случае не воровато, украдкой, а напротив - смело, открыто, у всех на глазах, действовать так, как присуще человеку, не сознающему, что он совершает что-то запретное.
Милов залез на ступеньку задней лесенки. Левую ладонь завел под пломбу, в правой держал тряпку - и начал усердно начищать пломбу, в дороге успевшую изрядно запылиться, - а маляры, преображая машину, пломбу, понятное дело, красить не стали. Пришлось поплевать на тряпку, чтобы добиться успеха. И вот не сразу, но какие-то знаки начали проступать на пломбе. Буквы? Да нет, черт бы взял. Вроде бы что-то другое... Ну-ка, ну-ка... Нет, все-таки, это надпись. Только не латинскими буквами. И уж естественно - не кириллицей. Арабские письмена. Среди великого множества вещей, в которых Милов не разбирался, была и арабская письменность. Так что можно было лишь отметить факт: пломба принадлежала, скорее всего, покупателям. Очень интересно...
Ну что же, и на том спасибо. Больше нечего торчать тут. Для правдоподобности обойдем машину с другой стороны...
Ему не пришлось даже делать этого: соскочив со ступеньки, он оказался лицом к лицу со своим начальством. Тот стоял неподвижно, правая рука была за бортом куртки, там внутри, под левой рукой, нечто оттопыривалось нетрудно было угадать что.
Будь Милов человеком, он улыбнулся бы старшине конвоя - ну просто так, чтобы показать, что настроен вполне мирно и никаких противных замыслов не лелеет. Однако Милов был сейчас технетом и никак этого не забывал. Поэтому он лишь глянул на своего шефа - стеклянно, равнодушно, как на пустое место. Начальник кивнул ему.
- А, это вы, - сказал он спокойно. - А я подумал: кто это так любопытствует... Все в порядке?
- В полном. Не прибыл... этот, кого вы хотели вместо меня?
- Нет, - хмуро ответил старшина водителей. - И машина пятая еще не вышла. Что-то там у них не ладится.
- А без нее разве нельзя? Так уж она нужна?
- Вы чем занимаетесь?
- Да вот... Проверить, вытереть...
- Сходите, принесите ведро воды - мойки тут нет, а диски у вас посмотрите какие. Не делает чести. У вас своей работы хватает - так что не лезьте в чужую, не то надорветесь.
Он кивнул и пошел - не в свою машину, а по направлению к конторе. Милов поглядел ему вслед. Да, остерегаться нужно, безусловно. И все же...
Он отцепил ведро, из ближайшего колодца принес воды, вымыл диски колес было много, и времени на эту работу ушел целый вагон. Закончив, разогнулся, потер спину. Никого не было видно, никто не мог оценить его рвение. Тогда он снова двинулся к задку машины.
Остановившись шагах в двух перед задней двухстворчатой дверью, Милов сперва тщательно протер пучком травы задние габаритные лампы и стоп-сигналы. Затем протер номерной знак. Он, как и пломба, не был покрашен заново, то был заслуженный знак, не раз, надо полагать, использовавшийся в дороге, сейчас лишь заново привинченный. После этих вполне безвредных и совершенно правильных действий Милов позволил себе вплотную заняться запорами.
Двери были заперты на два внутренних замка, и ключи к ним должны были обладать весьма сложным профилем - судя по тому, что можно было увидеть, разглядывая замочные скважины. Владельцы транспортной колонны явно хотели застраховать грузы от чрезмерного любопытства посторонних. Вскрывать такие замки без необходимых инструментов означало бы - сразу и безвозвратно утопить себя. Милов не сомневался, что целости замков и дверей здесь уделяется особое внимание.
Милову пришлось с сожалением констатировать, что у него таких инструментов нет. Он никогда не смог бы таскать с собою все то, что могло бы ему пригодиться в какой-то из возможных ситуаций; тогда ему пришлось бы возить объемистый сундук.
Милов ненадолго задумался, затем снова неторопливо направился к кабине, отворил дверцу, поднялся по ступенькам и уселся, чтобы начать всерьез привыкать к новому рабочему месту.
Он быстро убедился в том, что и органы управления, и приборная доска не таят в себе никаких секретов, и ему не придется в спешке догадываться о назначении какого-либо из них. О том, как ведет себя машина на ходу, каким обладает характером, можно будет узнать только на трассе. Однако сейчас его интересовало в первую очередь вовсе не это.
"Ну пусть, - еще там, перед запертым полуприцепом пришло ему в голову, - пусть я оказался плохо экипированным для столь специфического действия - это вовсе не означает, что и бывший обитатель кабины жил в такой же бедности; так что воспользуемся свободным временем для того, чтобы основательно исследовать кабину".
И в самом деле. До сих пор Милов успел только заглянуть в бардачок, да и то мельком, на более подробное знакомство не было ни времени, ни желания, напротив, некое чувство неудобства мешало ему рыться в барахле человека (именно человека, не технета же!), им же самим убитого. Но сейчас ему удалось справиться с собой; на войне как на войне - в который уже раз подумал он, запуская руку под сиденье и шаря там. Стал извлекать одну за другой всякие интересные вещи. Инструментальную сумку, нормальную принадлежность любого автомобиля. Другую сумку - маленькую, изящную, однако тоже наполненную инструментами, только уже не слесарными, а воровскими, изготовленными, судя по виду их, профессионалом, хорошим мастером. Был в сумочке славный набор отмычек, - балерина, будра, вилочка, фильда, щучка, де - целых два незаменимых инструмента для внутреннего замка, открытая и закрытая, крестик - одним словом, умело подобранный арсенал для умелых рук, с которым в любую дверь можно войти, если, конечно, никто не помешает. Что же, вот это, собственно, нам и требовалось, это нам весьма пригодится, сказал себе Милов, продолжая тем не менее поиски. Нащупал и вытащил два рожка к "Калашникову", изоляционной лентой связанные вместе, выходами в разные стороны, чтобы побыстрее можно было поменять их во время схватки. Милов машинально тянул на оружие, которому рожки принадлежали, - оно по-прежнему находилось над головой, два пружинных зажима надежно удерживали автомат на потолке кабины, а достать его можно было одним движением руки; удобно, слов нет. Он поднял руку, прикоснулся - оружие, чистое, смазанное тонко, как полагается, готовое к бою хоть сию минуту. "Хорошая вещь, - и на этот раз признал Милов, - хотя лучше было бы обойтись без его применения..." Время еще было, и от исследования сиденья Милов перешел к спальной полке, в задней части кабины. Под ней оказался целый склад, но не оружия уже, а носильного барахла: хороший мужской костюм, белье - по большей части еще не надеванное, в невскрытых прозрачных пакетах, такие же рубашки, современные, модные; женское белье - тоже хорошей фирмы и не бывшее в употреблении. Похоже, не так давно где-то брали магазин, и покойный водитель не стоял от этого дела в стороне...
Да, все это представляло бы интерес для Милова, если бы он расследовал дело об ограблении; сейчас он разглядывал барахло лишь по старой профессиональной привычке. Однако время шло, и все меньше его оставалось для выяснения того, что сейчас действительно являлось важным. Так что пришлось все вещички засунуть туда, где они хранились до сих пор, и снова выйти из машины, прихватив с собой только те инструменты, которые, по мнению Милова, должны были сейчас пригодиться.
5
(46 часов до)
Наверное, с этим делом стоило обождать до темноты; однако риск был бы слишком велик: конвой мог тронуться с места уже в сумерках, если, паче чаяния, пятая машина все-таки доберется сюда сегодня, и Милову пришлось бы ехать, так и не выяснив, какую именно адскую машину он везет за своей спиной и когда следует ожидать от нее серьезных неприятностей, а также можно ли и каким способом ее обезвредить так, чтобы это не бросалось в глаза - в случае, если проверка груза все-таки произойдет. Так что придется рискнуть, пока никого еще нет...
Так он и сделал и, похоже, никем не был замечен. Тем более что замки открылись неожиданно быстро: инструменты покойного и впрямь оказались отличными. Приотворив дверь, Милов скользнул внутрь и запер замки за собой. Убедившись, что они защелкнулись, зажег фонарик.
- Ничего себе уха... - пробормотал он, осмотревшись. - А я-то думал, что это повезут как раз на пятой машине. Выходит, что здесь у всех какие-то свои хитрости. М-да, неприятно...
Он ожидал, что здесь трудно будет повернуться: по его расчетам, почти всю внутренность фургона должен был занимать громадный контейнер с ракетой. Однако увидел он совсем другое.
Ракеты не было. Зато, надежно принайтованные к полу, располагались четыре округлых предмета, примерно метра два на метр. Облик эти предметов был Милову хорошо знаком. Это были суперконтей неры для перевозки боеголовок. И, надо полагать, не пустые.
По телу прошла невольная дрожь. Хотя Милов и знал, что контейнеры достаточно хорошо удерживают излучение, все же находиться рядом с ними было очень неприятно. И, наверное, вредно.
"Странно, - подумал он, медленно отступая к двери, - везти самую ответственную часть груза доверили случайному, по сути дела, постороннему водителю. Потому что ведь и покойный урка был для них человеком новым, во всяком случае - не своим".
Однако тут же он и нашел, похоже, ответ. Чужого не жалко. Пусть облучается. Или в случае чего - горит синим огнем...
"Ну что же, - подумал он затем. - Сейчас я, во всяком случае, знаю, чего следует ожидать. Самое плохое знание лучше даже и наилучшего неведения".
Впрочем, он не был в этом совершенно уверен.
"Значит, я везу головки. А остальные, надо думать, загружены средствами доставки. Ясность достигнута. О'кей".
Вернее - удалось добиться одной ясности. Но должна быть еще и другая... Если логическая цепь, выстроенная им, соответствует действительности, то, кроме суперконтейнеров, здесь должно найтись и еще кое-что. Не столь объемистое и потому не бросающееся в глаза. Совсем наоборот.
Милов медленно просканировал лучом света потолок. Нет, там все нормально. Стены. Тоже ничего лишнего.
Опустившись на колени, он стал внимательно изучать пол. В особенности под контейнерами, которые, естественно, не лежали прямо на досках, но опирались на специальные козелки. Так что под ними еще оставалось достаточно места, чтобы поместить что-то не очень большое. Пакет взрывчатки, например. И, конечно, взрывное устройство.
Милов нашел их. И не одно. Адское устройство помещалось под каждым контейнером. Фирма не жалела затрат, чтобы добиться полной надежности.
Ну ладно. А каким способом они должны приводиться в действие?
Ничего похожего на таймер Милов не обнаружил. Зато при каждом заряде была небольшая коробочка, от которой отходил проводок. Все эти проводки потом соединялись в один. Этот общий провод шел по полу, затем поднимался по передней стенке трейлера и уходил в аккуратную дырочку в потолке. Там, наверху, на фургоне, имеется, надо полагать, антенна.
То есть взорвать устройство действительно предполагалось по радио. Орланз знал, о чем говорил.
"Вот такие пироги", - подумал Милов, невесело усмехнувшись.
Ну, кажется, все, что можно и нужно было, он выяснил. Оставалось лишь благополучно вернуться на свое место.
Милов подошел, стараясь ступать потише, к двери и уже собрался было отпереть первый замок, но рука замерла на полдороге.
Рядом, по ту сторону переборки, он услышал голоса.
- Да, наверное, гуляет, - говорил старшина конвоя. - Сказал, что ночью выспался. Машину обтер, помыл - все в порядке вроде бы.
- Лишь бы не спал за рулем, - пробормотал второй участник разговора очень негромко. Голос показался знакомым Милову, вернее, не голос, а манера произносить слова, тембр же было не определить, потому что слова были едва слышными.
- Опытный водитель - по бумагам.
- Но и ехать придется, пожалуй, до утра. Ну ладно, у вас еще завтрашний день остается для отдыха. Зато потом придется поспешать, чтобы не повредить своему здоровью.
- Однако, шеф...
- Никаких "однако"!
На этот раз сказано было громко, и стало возможным опознать говорившего без сомнений. Что Милов и сделал.
Со старшиной Конвоя разговаривал Орланз, и никто другой.
Милов мысленно присвистнул, не переставая вслушиваться в продолжавшийся разговор.
- Вы уверены, что по ту сторону все приготовят? - спросил старшина. Надо, чтобы было серьезно. Мои шоферы ведь все с Базы и будут стараться до последнего.
- Более чем. Там не должно быть осечек. Лишь бы у вас ничего такого не произошло. Иначе...
- Иначе, - перебил Орланза старшина, - я рискую куда большим, чем вы. Я-и любой из нас.
- Да, - согласился Орланз. - Это верно.
- Так что не волнуйтесь.
- Постараюсь. - Судя по голосу, Орланз усмехнулся. - Хорошо, зайдемте еще в контору - и я поеду. Встречу вас, скорее всего, на границе.
- Нужно ли вам быть там?
- А вторая колонна?
- Я не подумал.
- Достаточно того, что подумал я.
Голоса слышались все хуже: разговаривавшие удалялись.
Милов постоял перед закрытой дверью, размышляя. Голоса тем временем стихли, и он рискнул, бесшумно отперев замки, чуть приотворить одну створку.
Ничего опасного он не заметил. И шагнул, чтобы упасть на землю прямо с машины. Почти полная гарантия, что если кто-то и выстрелит, то промажет.
Но никто не стрелял. Выждав несколько секунд, Милов поднялся. Защелкнул дверцу. С пломбой пришлось повозиться несколько минут, но инструменты помогли, и теперь заметить, что она была нарушена, можно было только при помощи увеличительного стекла.
Закончив дело, неспешно прошел вдоль машины. Глянул вверх. Самая макушка антенны возвышалась над крышей. Она почти не видна, если глядеть отсюда. Но уже с расстояния в десяток-другой метров хорошо доступна и взгляду, и, естественно, радиосигналу.
Ну что же, картина в общих чертах ясна. А откуда будут давать сигнал? Хотя - это может быть и достаточно далеко, если передатчик обладает нужной мощностью.
Он взглянул на часы. Приближалось время связи. Уже не скрываясь, он распахнул дверцу" влез в кабину. Уселся. И только тут почувствовал, до чего устал противной нервной усталостью, от которой дрожат руки и одолевает желание закрыть глаза и ничего не делать.
Он посидел неподвижно минуты две. Потом вытащил из своей сумки рацию; конечно, оставлять ее так было крайне неосторожным. Но - пронесло. От замка зажигания отсоединил два провода и подключил их к клеммам рации. Через стекла оглядел окрестность. Ничто вроде бы не угрожало. Он приложил наушник к уху и включил аппарат.
6
(45 часов до)
Слышимость была вполне приличной. Милов говорил в микрофон раздельно, словно диктуя; открытым текстом - шифровать было некогда.
- Необходима инструкция. Нужно нейтрализовать радиовзрыватели. Мне не приходилось работать с ними в последние годы.
- Единственное, что можем посоветовать в этой обстановке, - устранить антенны.
- Это заметят: они на виду.
- Или снять и выбросить сами устройства.
- Они подстрахованы. Нужен специалист.
- Тогда только антенны. Но может быть, специалист найдется в команде?
- Я рассчитываю на это, но не уверен. Сейчас буду разговаривать с ними. Есть опасность, что сигнал у них поставлен на автомат. А задержка на сутки не предусматривалась.
- Подумайте. Может быть, отменить задержку? Тогда у вас останется время, чтобы задействовать специалиста из команды.
- Хорошо. Я подумаю. У меня пока все.
- Конец связи.
Милов передохнул несколько минут - он использовал их, чтобы высунуться из кабины и скользнуть взглядом по поляне. Вроде бы пока никто не подслушивал.
На очереди была Леста.
- Как дела с машиной?
- Водитель устранен. Ищут нового.
- Подставляй человека из команды. И устраните неисправность.
- Есть изменения?
- Выезжайте сразу же. Люди уместятся в прицепе?
- Будет тесновато, но терпеть можно. Что потом?
- Остальное они будут знать сами. Твое дело - доставить их. Они не знают местности.
- Понятно.
- Это все.
- Все? - после паузы прозвучало в телефонах.
- Нет, - сказал он. - Не все. Но остальное скажу, когда увидимся. Надеюсь на тебя... Конец связи.
Милов выключил рацию, отключил от аккумулятора, сунул в сумку. Сумку уложил сзади - рядом с крадеными рубашками и лифчиками. Откинулся на спинку. Все, что можно было сделать, - сделано.
Так или иначе - теперь можно спокойно дожидаться старта.
Глава двенадцатая
1
(20 часов до)
Дорога была нехорошей: ухабистая, извилистая - одни виражи, узкая и в низких местах - сырая, того и гляди - забуксуешь. Все силы и все старание Милов прилагал к тому, чтобы сохранять дистанцию от шедшей впереди машины и не подставляться следовавшей позади; в колонне он шел предпоследним. Включенные на ближний свет фары озаряли только небольшую часть дороги, так что приготовиться к возможным неожиданностям не оставалось времени, тем более что передние трейлеры шли прытко, - вероятно, трасса эта была их водителям достаточно хорошо знакома. Трудно было еще и потому, что Милов уже и не помнил, когда в последний раз садился за руль грузовика; во всяком случае, давно это было, очень давно. Однако показывать себя слабым он не собирался. Хотя сию минуту его с машины уже вряд ли сняли бы, даже и заподозрив в недостаточной квалификации.