Страница:
— Может быть, — задумчиво проговорил Рафаэлич.
Разговор был окончен.
«Дались ему эти ребятишки! То и дело сворачивает разговор в их сторону, как будто они дороже ему, чем весь проект в целом…» — думал Круглов, шагая по коридору в другую комнату, где его ожидали исполнители — Соколов и Булаев, прибывшие на последний инструктаж.
Когда приготовления были закончены, всё снаряжение укомплектовано и все инструкции получены, начальник Службы безопасности Круглов подошёл к Булаеву и протянул ему два флакончика из-под духо?в — традиционных, древнеегипетских. Духи? являлись удобной разменной монетой в той эпохе, ведь египтяне ценили благовония выше, чем многие другие предметы, а к тому же флакончики были компактны.
— Еще духи?? — спросил Сергей. — Куда столько? Будем подкупать саму фараониху?
— Это уже не духи?, — сказал генерал Круглов, — это —бактериологическое оружие.
— Что?! — в один голос выпалили Булаев и Соколов.
— В одном из этих флаконов находится вирус-аллерген, который, проникая в организм через кожу, стремительно разрушает его. Достаточно пару капель нанести на тело, и через час-полтора появляются симптомы: недомогание, слабость, сыпь, даже нарывы. Всё зависит от индивидуального восприятия.
— Этот вирус смертелен? — спросил Соколов.
— Время течения болезни может быть различным, — начал Круглов издалека, а потом рубанул: — Но в девяноста процентах случаев — летальный исход.
В глазах Соколова поселилось недоумение, переходящее в отчетливое желание отказаться от очередного боевого вылета.
— Второй флакончик содержит вакцину-антидот — стопроцентного и быстрого действия, — Круглов не сводил глаз с Максима.
Булаев протянул руку и взял оба флакона.
— Суть задания? — деловито спросил он.
— Это для наших дорогих путешественников во времени. Если не сможете завладеть прибором и документами обычным способом, используете вирус в качестве средства давления. Грубовато, но действенно. Каждый хочет жить, — и он несколько фальшиво усмехнулся.
— Вопросов нет, — сказал Булаев.
Соколов поморщился, но промолчал.
И тогда генерал принялся очень подробно рассказывать о вирусе, специально разработанном для операций особого назначения. Собственно он прочел целую лекцию оперативникам. Булаев не очень понял, зачем ему знать всё это, и вежливо резюмировал:
— Надо же, до чего наука дошла!
А Соколов слушал с предельным вниманием и постепенно, кажется, смирялся с необходимостью применения новейшего спецсредства.
— Нет, ну раз так, — пробормотал он, — что-то есть всё-таки в этой идее насчёт отравления вирусом. Я даже не исключаю, что он может нам пригодиться. Если, конечно, другие способы не сработают.
— А я бы предпочел нормальное огнестрельное оружие, — вздохнул Булаев.
— Серёга, мы едем не на сафари.
Булаев покосился на товарища и коротко хохотнул — оценил шутку.
— Итак, — генерал решил повторить главное на всякий случай, — вот это — флакон с вирусом. Он почти ничем не отличается от других флаконов с духа?ми, которыми вас снабдили. Тот же прозрачный алебастр, та же форма. Но обратите внимание на крышку в виде распустившегося цветка лотоса. У антидота она обычная, круглая, как у других флаконов, только сверху как бы срезанная. Запомнили?
— Так точно, — ответил Сергей.
— А теперь, капитан, следуйте за мной.
И генерал скрылся вместе с Булаевым в соседнем помещении. Такова была традиция: старшему группы выдавались особые инструкции, о которых никто не должен был знать, даже его напарник.
— Повторите, как поняли задачу, капитан.
— Докладываю, — тихо, но четко начал отвечать Булаев. — Доставить назад похищенный «Фаэтон» и документы, а сверхлюбопытных путешественников нейтрализовать с помощью вируса. В случае необходимости — ликвидировать.
— В случае крайней необходимости, — поправил генерал. — И только при согласии старшего лейтенанта Соколова.
— Так я же старший группы! — не понял Булаев.
— Сергей, вы сегодня служите не в спецназе, а в Секретной Лаборатории. Пора бы уж запомнить это. Ни одного решения, связанного с риском для чьей-либо жизни вы не будете принимать без согласования с Максимом. Ни одного. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — хмуро отозвался Булаев.
Они вышли в общую комнату, где все уже было готово к старту. Максим искоса посмотрел на напарника. Но тот уже совладал с собою и выглядел вполне довольным.
Сергея Булаева ценили в лаборатории за его отчаянную храбрость и фантастическое умение выживать в любых условиях. Максим и близко не видел таких мясорубок, из каких Сергею не раз и не два удавалось выходить без единой царапины. Максима тоже очень ценили в Лаборатории, потому что в то время, пока Сергей отстреливался бы, теряя последние патроны, Соколов мог, опередив врага на три хода, зайти к нему в тыл и вовсе избежать потерь.
«Сумеют ли они гармонично дополнить друг друга? Теперь покажет только время », — подумал Круглов и улыбнулся: подобные привычные всем обороты речи в устах путешественников во времени звучали крайне забавно.
— Готовность к старту номер один! — скомандовал генерал.
— Есть готовность номер один, — рапортовал Сергей.
— Есть готовность номер один, — словно эхо отозвался Максим.
Генерал похлопал по плечу одного, потом другого, пожелал им удачи, и отдал последнюю команду, ставшую у них традиционной:
— Вперёд, в прошлое!
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Разговор был окончен.
«Дались ему эти ребятишки! То и дело сворачивает разговор в их сторону, как будто они дороже ему, чем весь проект в целом…» — думал Круглов, шагая по коридору в другую комнату, где его ожидали исполнители — Соколов и Булаев, прибывшие на последний инструктаж.
Когда приготовления были закончены, всё снаряжение укомплектовано и все инструкции получены, начальник Службы безопасности Круглов подошёл к Булаеву и протянул ему два флакончика из-под духо?в — традиционных, древнеегипетских. Духи? являлись удобной разменной монетой в той эпохе, ведь египтяне ценили благовония выше, чем многие другие предметы, а к тому же флакончики были компактны.
— Еще духи?? — спросил Сергей. — Куда столько? Будем подкупать саму фараониху?
— Это уже не духи?, — сказал генерал Круглов, — это —бактериологическое оружие.
— Что?! — в один голос выпалили Булаев и Соколов.
— В одном из этих флаконов находится вирус-аллерген, который, проникая в организм через кожу, стремительно разрушает его. Достаточно пару капель нанести на тело, и через час-полтора появляются симптомы: недомогание, слабость, сыпь, даже нарывы. Всё зависит от индивидуального восприятия.
— Этот вирус смертелен? — спросил Соколов.
— Время течения болезни может быть различным, — начал Круглов издалека, а потом рубанул: — Но в девяноста процентах случаев — летальный исход.
В глазах Соколова поселилось недоумение, переходящее в отчетливое желание отказаться от очередного боевого вылета.
— Второй флакончик содержит вакцину-антидот — стопроцентного и быстрого действия, — Круглов не сводил глаз с Максима.
Булаев протянул руку и взял оба флакона.
— Суть задания? — деловито спросил он.
— Это для наших дорогих путешественников во времени. Если не сможете завладеть прибором и документами обычным способом, используете вирус в качестве средства давления. Грубовато, но действенно. Каждый хочет жить, — и он несколько фальшиво усмехнулся.
— Вопросов нет, — сказал Булаев.
Соколов поморщился, но промолчал.
И тогда генерал принялся очень подробно рассказывать о вирусе, специально разработанном для операций особого назначения. Собственно он прочел целую лекцию оперативникам. Булаев не очень понял, зачем ему знать всё это, и вежливо резюмировал:
— Надо же, до чего наука дошла!
А Соколов слушал с предельным вниманием и постепенно, кажется, смирялся с необходимостью применения новейшего спецсредства.
— Нет, ну раз так, — пробормотал он, — что-то есть всё-таки в этой идее насчёт отравления вирусом. Я даже не исключаю, что он может нам пригодиться. Если, конечно, другие способы не сработают.
— А я бы предпочел нормальное огнестрельное оружие, — вздохнул Булаев.
— Серёга, мы едем не на сафари.
Булаев покосился на товарища и коротко хохотнул — оценил шутку.
— Итак, — генерал решил повторить главное на всякий случай, — вот это — флакон с вирусом. Он почти ничем не отличается от других флаконов с духа?ми, которыми вас снабдили. Тот же прозрачный алебастр, та же форма. Но обратите внимание на крышку в виде распустившегося цветка лотоса. У антидота она обычная, круглая, как у других флаконов, только сверху как бы срезанная. Запомнили?
— Так точно, — ответил Сергей.
— А теперь, капитан, следуйте за мной.
И генерал скрылся вместе с Булаевым в соседнем помещении. Такова была традиция: старшему группы выдавались особые инструкции, о которых никто не должен был знать, даже его напарник.
— Повторите, как поняли задачу, капитан.
— Докладываю, — тихо, но четко начал отвечать Булаев. — Доставить назад похищенный «Фаэтон» и документы, а сверхлюбопытных путешественников нейтрализовать с помощью вируса. В случае необходимости — ликвидировать.
— В случае крайней необходимости, — поправил генерал. — И только при согласии старшего лейтенанта Соколова.
— Так я же старший группы! — не понял Булаев.
— Сергей, вы сегодня служите не в спецназе, а в Секретной Лаборатории. Пора бы уж запомнить это. Ни одного решения, связанного с риском для чьей-либо жизни вы не будете принимать без согласования с Максимом. Ни одного. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — хмуро отозвался Булаев.
Они вышли в общую комнату, где все уже было готово к старту. Максим искоса посмотрел на напарника. Но тот уже совладал с собою и выглядел вполне довольным.
Сергея Булаева ценили в лаборатории за его отчаянную храбрость и фантастическое умение выживать в любых условиях. Максим и близко не видел таких мясорубок, из каких Сергею не раз и не два удавалось выходить без единой царапины. Максима тоже очень ценили в Лаборатории, потому что в то время, пока Сергей отстреливался бы, теряя последние патроны, Соколов мог, опередив врага на три хода, зайти к нему в тыл и вовсе избежать потерь.
«Сумеют ли они гармонично дополнить друг друга? Теперь покажет только время », — подумал Круглов и улыбнулся: подобные привычные всем обороты речи в устах путешественников во времени звучали крайне забавно.
— Готовность к старту номер один! — скомандовал генерал.
— Есть готовность номер один, — рапортовал Сергей.
— Есть готовность номер один, — словно эхо отозвался Максим.
Генерал похлопал по плечу одного, потом другого, пожелал им удачи, и отдал последнюю команду, ставшую у них традиционной:
— Вперёд, в прошлое!
Глава 23
СВЯЩЕННАЯ УСЫПАЛЬНИЦА ВЛАДЫКИ
Столица Великой Та-Кемет — Опет, которую ребята решили называть привычным названием Фивы, пребывала в атмосфере траура. Уже подойдя к воротам, друзья сразу заметили это. По рассказам Саши, Фивы был шумным, весёлым и многолюдным городом. Обычно музыканты, певцы и танцоры развлекали публику на площадях, зарабатывая этим на хлеб, торговцы весело зазывали покупателей в свои лавки, а дети шумно резвились рядом со своими домами. Повсюду слышались оживлённые крики и смех. Сейчас же город встретил друзей тягостным унынием и скорбью.
Люди неустанно оплакивали фараона, безвозвратно ушедшего в Царство мёртвых. Ночью и днём погребальный плач раздавался на улицах. На время семидесятидневного траура были отменены все праздники, какими бы священными они ни были. В храмах жрецы Амона возносили молитвы богам Царства мёртвых, прося их о защите и покровительстве любимому фараону. Пока тело усопшего владыки бальзамировали и готовили к погребению, все жители Фив дважды в день собирались на площадях перед храмами и дворцами, разрывали на себе одежду, посыпали голову пеплом и громко причитали, выражая таким образом скорбь по ушедшему правителю.
Тем не менее, богатые и бедные не забывали и о своей повседневной жизни. Крестьяне работали на полях — очищали и укрепляли каналы, готовясь к засеву полей. Ювелиры, резчики по камню, мастера по дереву и коже, скульпторы и художники неустанно трудились в своих мастерских. Цирюльники, чинно усевшись на обочинах улиц, спокойно поджидали клиентов. Рыночные торговцы, разложив товар, мирно ожидали покупателей. А уличные продавцы всё так же сновали по городу, предлагая вещи и вещицы, правда, призывные голоса их были не так звонки и радостны, как обычно.
В общем, жизнь в городе продолжалась, однако атмосфера траура чувствовалась повсюду. Даже дома люди старались говорить тише, не развлекали себя песнями, танцами, не устраивали пышных и шумных застолий.
В Долине царей, на противоположном берегу Нила, где покоились все предыдущие владыки Великой Та-Кемет, шла подготовка к погребению. Мастера торопились завершить работы в гробнице Тутанхамона, неожиданная и ранняя смерть которого не дала возможности закончить её при жизни правителя. Самое главное вершилось сейчас в погребальной камере владыки.
Прежде чем приступить к росписям, нужно было поместить обереги во всех четырёх стенах. Каменщики аккуратно выдолбили небольшие ниши для фигурок-оберегов. Колонну Джед, считавшуюся символом стабильности, замуровали в южной стене; перебинтованную фигурку Анубиса — в западной; дух с головой человека — в северной; а четвёртая статуэтка, представлявшая собой бога Осириса, была замурована в восточной стене. Затем ниши покрыли слоем штукатурки и уж только после этого дали возможность художникам расписывать стены камеры, куда в день похорон торжественно внесут саркофаг с мумией Тутанхамона. А вот времени, чтобы расписать другие комнаты: сокровищницу и боковую камеру, у них не было.
Художники спешно приступили к делу. Работа кипела и днём и ночью.
Мастера почти закончили, им осталось дописать лишь южную стену погребальной камеры, где боги запада вместе с Анубисом провожают Тутанхамона в загробный мир.
На северной стене великого владыку Двух Земель запечатлели в трёх различных сценах. На центральной Тутанхамон держал в руках символ вечной жизни «анх» и стоял рядом с богиней неба Нут. На сцене слева владыка и его Ка (душа) представлялись Осирису, богу Царства мёртвых. А на крайней справа визирь Аи совершал церемонию «отверзания уст и очей», смысл которой состоял в том, чтобы наделить усопшего жизнью и дыханием для путешествия по загробному миру. Тутанхамона в этой сцене изобразили, как и подобает обычаям, в виде мумифицированного бога Осириса, с головы до ног закутанного в белые одежды, с царским посохом и цепом в руках. Визирь на росписи был в белом килте, сандалиях и наброшенном на плечи плаще из леопардовой шкуры, что являлось отличием верховного жреца. Аи вложил в руки умершего царя каменную вилку, которая якобы должна оживить мумифицированное тело, вдохнуть в него жизнь и дать возможность есть и пить. Однако поражало не это! А то, что на голове Аи красовалась высокая чёрная шапка с царской эмблемой! С царской эмблемой! А ведь он ещё не вступил на трон. Да и вступит ли? Это должна была решить Анхесенамон, вдова бывшего владыки…
За работой художников следил сам Аи. Именно он и приказал запечатлеть себя таким образом. Это обстоятельство вызвало немало разговоров со стороны придворных и слуг. Но Аи не волновали толки и пересуды придворных. «Все должны знать, что место владыки уже занято!» — рассуждал он.
Около северной стены, где Аи повелел запечатлеть себя в короне фараона, уже стоял каменный ящик, вырезанный из цельного куска жёлтого кварца, напоминавший массивный саркофаг, а чуть поодаль лежала крышка из розового гранита. Ящик был пока ещё пуст. Его вырубили заранее и, установив на положенное место, украсили барельефами и росписями. На него нанесли имена и титулы царя, а по углам вырезали изображения богинь, распростёрших свои руки-крылья, словно оберегая тело усопшего. Во время похорон, после совершения обряда «отверзания уст и очей» в этот богато украшенный каменный ящик жрецы торжественно опустят мумию фараона в саркофаге, который, в свою очередь, будет состоять из трёх саркофагов — один в другом, и закроют гранитной крышкой. Сверху каменный саркофаг накроют ещё четырьмя позолоченными деревянными ящиками — один поверх другого. Таким образом, восемь саркофагов будут защищать тело фараона. Такая конструкция займёт почти всё свободное место в погребальной камере.
На западной стене погребальной камеры художники изобразили сцены похорон Тутанхамона. В нижней части были нарисованы ду?хи подземного царства, с которыми будет встречаться покойный правитель. А на самом верху фрески — погребальная процессия: длинная вереница людей двигалась по направлению к Городу мёртвых. Великолепно исполненный саркофаг из покрытого золотом дерева, повторяющий форму человеческого тела, с мумией усопшего фараона величественно покоился на похоронных санях, которые тянули двенадцать скорбящих придворных. По всем правилам, здесь и должен быть изображён Аи в числе придворных. Но он запечатлел себя на северной стене в короне владыки Двух Земель…
Итак, усыпальница была почти полностью готова к «приёму» почившего фараона, даже по обеим сторонам входной двери уже стояли, охраняя проход, две золочёные деревянные фигуры Тутанхамона в полный рост. Одна из них олицетворяла самого фараона, а другая — его душу Ка.
Согласно религии египтян, даже мёртвое тело было вместилищем бессмертного духа покойного. Этот дух имел две ипостаси: дух Ба и дух Ка. Когда человек был жив, в нём пребывали два духа, но когда он умирал, дух Ба в виде маленькой птички с головой человека покидал тело и отправлялся к звёздам, которые, как считали египтяне, являлись душами умерших людей. Что касается духа Ка, то он был бессмертным и всегда присутствовал в человеческом теле, даже в мёртвом. Возникал Ка в момент рождения, а после смерти исчезал, но не надолго. Дух ждал, когда тело усопшего подготовят должным образом, чтобы снова вернуться туда. Без тела дух Ка не слышал молитв и не принимал жертвоприношений. Лишь после погребальной церемонии «отверзания уст и очей», дух Ка снова возвращался в тело, как бы оживляя покойного и давая ему вечную жизнь в Царстве мёртвых. Без Ка покойный не мог воскреснуть и наслаждаться жизнью в загробном мире.
Египтяне очень чтили именно дух Ка. Даже при жизни они никогда не забывали о нём. Поднимая кубок во время празднеств, они желали хозяину дома здоровья, могущества и обязательно добавляли фразу: «За твоё Ка!». Иногда случалось так, что дух Ка не находил тела умершего, потому что оно не было мумифицировано по каким-нибудь причинам, или могилу, где лежала мумия, варварски ограбили разбойники. Тогда разгневанный дух Ка, потерявший своё тело, приносил массу неприятностей окружающим, особенно родным и близким. Вот почему египтяне всячески старались сохранить тело умершего, совершая обряд мумифицирования, и постоянно следили за могилами своих предков.
В погребальную камеру Тутанхамона решено было в день похорон внести ещё два маленьких саркофага, где лежали тела его детей, двух девочек, родившихся мёртвыми. Отец должен был покровительствовать им в Царстве мёртвых и всячески оберегать от опасностей, ведь он как был, так и остался фараоном, только переселился в другую страну — Страну вечности!
Маленькая дверь в северо-восточном углу погребальной камеры вела в сокровищницу. Она была пока совершенно пуста, но скоро там будет храниться главная драгоценность гробницы — алебастровый саркофаг с четырьмя сосудами — канопами, а в них тщательно забальзамированные внутренности умершего фараона — печень, лёгкие, желудок и кишки. Сердце же останется в самой мумии почившего владыки. Без сердца он не сможет жить в загробном мире. Алебастровый саркофаг с канопами привезут в сокровищницу в день похорон Тутанхамона на специальных погребальных санях. Охранять главные сокровища будет большая статуя бога Анубиса, сделанная из эбенового дерева и покрытая золотом. Сокровищницу также наполнят другими предметами, которые при жизни радовали молодого фараона. Заботливая вдова, прекрасная Анхесенамон, уже уложила драгоценности и вещи любимого мужа в многочисленные сундучки, ларцы и шкатулки из дерева и слоновой кости, инкрустированные золотом и голубым фаянсом. Даже модели лодок с парусами и любимая колесница Тутанхамона в разобранном виде ожидали своего часа, чтобы занять место в сокровищнице великого владыки Двух Земель.
Ещё одно помещение рядом с погребальной камерой предназначалось для предметов, которые могли понадобиться умершему в загробной жизни. Аи распорядился сделать её большой. Здесь предполагалось разместить дополнительные модели лодок, ещё несколько колесниц, веера, щиты, мечи, кинжалы, статуэтки рабов и прислужников — для всяких работ в загробном мире и, конечно же, продукты. Были уже заготовлены корзины и мешки с пшеницей и ячменём, двадцать шесть видов красного и белого вина в запечатанных кувшинах, различные виды масел — для употребления в пищу, притираний и воскуриваний, несколько кувшинов с мёдом, сорок семь ящиков с сухой говядиной, один ящик с сухим гусиным мясом, сто шестнадцать корзин с сушёными фруктами, орехами, зёрнами и многое-многое другое.
И ещё один важный предмет ждал своего часа, чтобы занять почётное место в гробнице почившего владыки. Это — золотой трон Тутанхамона, на котором он величественно восседал при жизни. Трон был сделан из дерева, покрыт сверху листами золота и серебра, инкрустирован разноцветным стеклом, фаянсом и полудрагоценными камнями. Ножки — в форме львиных лап, а каждый подлокотник украшали вырезаные головы богини-львицы Сехмет, отождествляемой с «Оком Ра». Это означало: восседающий на престоле является «глазами бога». На спинке трона был изображён сам Тутанхамон со своей женой Анхесенамон. Их окружали пучки растущего камыша и божественные цветы лотоса. Верхнюю часть спинки украшал живописный орнамент, в центре которого сиял золотой солнечный диск с исходящими солнечными лучами, и на конце каждого луча — человеческая ладонь.
Этот трон сделали, когда Тутанхамон только занял место великого владыки Двух Земель и жил в Ахет-Атоне, городе, построенном его отцом Эхнатоном. И солнечный диск с лучами был символом ныне отверженного бога Атона. Тутанхамон не захотел ничего менять в облике своего трона, хотя он и являлся для всех напоминанием о тех злосчастных днях, когда правил Эхнатон. Конечно, у Тутанхамона было ещё несколько тронов, но этот золотой являлся самым значимым, и потому, несомненно, почивший правитель хотел бы восседать в Царстве мёртвых именно на нём.
Итак, близился день похорон, и приготовления к этому торжественному дню шли полным ходом. За всем лично следил Аи — визирь и верховный жрец Амона. Он решил устроить небывало пышные похороны Тутанхамона, чтобы все запомнили, как искренне и глубоко любил он и почитал великого владыку.
Люди неустанно оплакивали фараона, безвозвратно ушедшего в Царство мёртвых. Ночью и днём погребальный плач раздавался на улицах. На время семидесятидневного траура были отменены все праздники, какими бы священными они ни были. В храмах жрецы Амона возносили молитвы богам Царства мёртвых, прося их о защите и покровительстве любимому фараону. Пока тело усопшего владыки бальзамировали и готовили к погребению, все жители Фив дважды в день собирались на площадях перед храмами и дворцами, разрывали на себе одежду, посыпали голову пеплом и громко причитали, выражая таким образом скорбь по ушедшему правителю.
Тем не менее, богатые и бедные не забывали и о своей повседневной жизни. Крестьяне работали на полях — очищали и укрепляли каналы, готовясь к засеву полей. Ювелиры, резчики по камню, мастера по дереву и коже, скульпторы и художники неустанно трудились в своих мастерских. Цирюльники, чинно усевшись на обочинах улиц, спокойно поджидали клиентов. Рыночные торговцы, разложив товар, мирно ожидали покупателей. А уличные продавцы всё так же сновали по городу, предлагая вещи и вещицы, правда, призывные голоса их были не так звонки и радостны, как обычно.
В общем, жизнь в городе продолжалась, однако атмосфера траура чувствовалась повсюду. Даже дома люди старались говорить тише, не развлекали себя песнями, танцами, не устраивали пышных и шумных застолий.
В Долине царей, на противоположном берегу Нила, где покоились все предыдущие владыки Великой Та-Кемет, шла подготовка к погребению. Мастера торопились завершить работы в гробнице Тутанхамона, неожиданная и ранняя смерть которого не дала возможности закончить её при жизни правителя. Самое главное вершилось сейчас в погребальной камере владыки.
Прежде чем приступить к росписям, нужно было поместить обереги во всех четырёх стенах. Каменщики аккуратно выдолбили небольшие ниши для фигурок-оберегов. Колонну Джед, считавшуюся символом стабильности, замуровали в южной стене; перебинтованную фигурку Анубиса — в западной; дух с головой человека — в северной; а четвёртая статуэтка, представлявшая собой бога Осириса, была замурована в восточной стене. Затем ниши покрыли слоем штукатурки и уж только после этого дали возможность художникам расписывать стены камеры, куда в день похорон торжественно внесут саркофаг с мумией Тутанхамона. А вот времени, чтобы расписать другие комнаты: сокровищницу и боковую камеру, у них не было.
Художники спешно приступили к делу. Работа кипела и днём и ночью.
Мастера почти закончили, им осталось дописать лишь южную стену погребальной камеры, где боги запада вместе с Анубисом провожают Тутанхамона в загробный мир.
На северной стене великого владыку Двух Земель запечатлели в трёх различных сценах. На центральной Тутанхамон держал в руках символ вечной жизни «анх» и стоял рядом с богиней неба Нут. На сцене слева владыка и его Ка (душа) представлялись Осирису, богу Царства мёртвых. А на крайней справа визирь Аи совершал церемонию «отверзания уст и очей», смысл которой состоял в том, чтобы наделить усопшего жизнью и дыханием для путешествия по загробному миру. Тутанхамона в этой сцене изобразили, как и подобает обычаям, в виде мумифицированного бога Осириса, с головы до ног закутанного в белые одежды, с царским посохом и цепом в руках. Визирь на росписи был в белом килте, сандалиях и наброшенном на плечи плаще из леопардовой шкуры, что являлось отличием верховного жреца. Аи вложил в руки умершего царя каменную вилку, которая якобы должна оживить мумифицированное тело, вдохнуть в него жизнь и дать возможность есть и пить. Однако поражало не это! А то, что на голове Аи красовалась высокая чёрная шапка с царской эмблемой! С царской эмблемой! А ведь он ещё не вступил на трон. Да и вступит ли? Это должна была решить Анхесенамон, вдова бывшего владыки…
За работой художников следил сам Аи. Именно он и приказал запечатлеть себя таким образом. Это обстоятельство вызвало немало разговоров со стороны придворных и слуг. Но Аи не волновали толки и пересуды придворных. «Все должны знать, что место владыки уже занято!» — рассуждал он.
Около северной стены, где Аи повелел запечатлеть себя в короне фараона, уже стоял каменный ящик, вырезанный из цельного куска жёлтого кварца, напоминавший массивный саркофаг, а чуть поодаль лежала крышка из розового гранита. Ящик был пока ещё пуст. Его вырубили заранее и, установив на положенное место, украсили барельефами и росписями. На него нанесли имена и титулы царя, а по углам вырезали изображения богинь, распростёрших свои руки-крылья, словно оберегая тело усопшего. Во время похорон, после совершения обряда «отверзания уст и очей» в этот богато украшенный каменный ящик жрецы торжественно опустят мумию фараона в саркофаге, который, в свою очередь, будет состоять из трёх саркофагов — один в другом, и закроют гранитной крышкой. Сверху каменный саркофаг накроют ещё четырьмя позолоченными деревянными ящиками — один поверх другого. Таким образом, восемь саркофагов будут защищать тело фараона. Такая конструкция займёт почти всё свободное место в погребальной камере.
На западной стене погребальной камеры художники изобразили сцены похорон Тутанхамона. В нижней части были нарисованы ду?хи подземного царства, с которыми будет встречаться покойный правитель. А на самом верху фрески — погребальная процессия: длинная вереница людей двигалась по направлению к Городу мёртвых. Великолепно исполненный саркофаг из покрытого золотом дерева, повторяющий форму человеческого тела, с мумией усопшего фараона величественно покоился на похоронных санях, которые тянули двенадцать скорбящих придворных. По всем правилам, здесь и должен быть изображён Аи в числе придворных. Но он запечатлел себя на северной стене в короне владыки Двух Земель…
Итак, усыпальница была почти полностью готова к «приёму» почившего фараона, даже по обеим сторонам входной двери уже стояли, охраняя проход, две золочёные деревянные фигуры Тутанхамона в полный рост. Одна из них олицетворяла самого фараона, а другая — его душу Ка.
Согласно религии египтян, даже мёртвое тело было вместилищем бессмертного духа покойного. Этот дух имел две ипостаси: дух Ба и дух Ка. Когда человек был жив, в нём пребывали два духа, но когда он умирал, дух Ба в виде маленькой птички с головой человека покидал тело и отправлялся к звёздам, которые, как считали египтяне, являлись душами умерших людей. Что касается духа Ка, то он был бессмертным и всегда присутствовал в человеческом теле, даже в мёртвом. Возникал Ка в момент рождения, а после смерти исчезал, но не надолго. Дух ждал, когда тело усопшего подготовят должным образом, чтобы снова вернуться туда. Без тела дух Ка не слышал молитв и не принимал жертвоприношений. Лишь после погребальной церемонии «отверзания уст и очей», дух Ка снова возвращался в тело, как бы оживляя покойного и давая ему вечную жизнь в Царстве мёртвых. Без Ка покойный не мог воскреснуть и наслаждаться жизнью в загробном мире.
Египтяне очень чтили именно дух Ка. Даже при жизни они никогда не забывали о нём. Поднимая кубок во время празднеств, они желали хозяину дома здоровья, могущества и обязательно добавляли фразу: «За твоё Ка!». Иногда случалось так, что дух Ка не находил тела умершего, потому что оно не было мумифицировано по каким-нибудь причинам, или могилу, где лежала мумия, варварски ограбили разбойники. Тогда разгневанный дух Ка, потерявший своё тело, приносил массу неприятностей окружающим, особенно родным и близким. Вот почему египтяне всячески старались сохранить тело умершего, совершая обряд мумифицирования, и постоянно следили за могилами своих предков.
В погребальную камеру Тутанхамона решено было в день похорон внести ещё два маленьких саркофага, где лежали тела его детей, двух девочек, родившихся мёртвыми. Отец должен был покровительствовать им в Царстве мёртвых и всячески оберегать от опасностей, ведь он как был, так и остался фараоном, только переселился в другую страну — Страну вечности!
Маленькая дверь в северо-восточном углу погребальной камеры вела в сокровищницу. Она была пока совершенно пуста, но скоро там будет храниться главная драгоценность гробницы — алебастровый саркофаг с четырьмя сосудами — канопами, а в них тщательно забальзамированные внутренности умершего фараона — печень, лёгкие, желудок и кишки. Сердце же останется в самой мумии почившего владыки. Без сердца он не сможет жить в загробном мире. Алебастровый саркофаг с канопами привезут в сокровищницу в день похорон Тутанхамона на специальных погребальных санях. Охранять главные сокровища будет большая статуя бога Анубиса, сделанная из эбенового дерева и покрытая золотом. Сокровищницу также наполнят другими предметами, которые при жизни радовали молодого фараона. Заботливая вдова, прекрасная Анхесенамон, уже уложила драгоценности и вещи любимого мужа в многочисленные сундучки, ларцы и шкатулки из дерева и слоновой кости, инкрустированные золотом и голубым фаянсом. Даже модели лодок с парусами и любимая колесница Тутанхамона в разобранном виде ожидали своего часа, чтобы занять место в сокровищнице великого владыки Двух Земель.
Ещё одно помещение рядом с погребальной камерой предназначалось для предметов, которые могли понадобиться умершему в загробной жизни. Аи распорядился сделать её большой. Здесь предполагалось разместить дополнительные модели лодок, ещё несколько колесниц, веера, щиты, мечи, кинжалы, статуэтки рабов и прислужников — для всяких работ в загробном мире и, конечно же, продукты. Были уже заготовлены корзины и мешки с пшеницей и ячменём, двадцать шесть видов красного и белого вина в запечатанных кувшинах, различные виды масел — для употребления в пищу, притираний и воскуриваний, несколько кувшинов с мёдом, сорок семь ящиков с сухой говядиной, один ящик с сухим гусиным мясом, сто шестнадцать корзин с сушёными фруктами, орехами, зёрнами и многое-многое другое.
И ещё один важный предмет ждал своего часа, чтобы занять почётное место в гробнице почившего владыки. Это — золотой трон Тутанхамона, на котором он величественно восседал при жизни. Трон был сделан из дерева, покрыт сверху листами золота и серебра, инкрустирован разноцветным стеклом, фаянсом и полудрагоценными камнями. Ножки — в форме львиных лап, а каждый подлокотник украшали вырезаные головы богини-львицы Сехмет, отождествляемой с «Оком Ра». Это означало: восседающий на престоле является «глазами бога». На спинке трона был изображён сам Тутанхамон со своей женой Анхесенамон. Их окружали пучки растущего камыша и божественные цветы лотоса. Верхнюю часть спинки украшал живописный орнамент, в центре которого сиял золотой солнечный диск с исходящими солнечными лучами, и на конце каждого луча — человеческая ладонь.
Этот трон сделали, когда Тутанхамон только занял место великого владыки Двух Земель и жил в Ахет-Атоне, городе, построенном его отцом Эхнатоном. И солнечный диск с лучами был символом ныне отверженного бога Атона. Тутанхамон не захотел ничего менять в облике своего трона, хотя он и являлся для всех напоминанием о тех злосчастных днях, когда правил Эхнатон. Конечно, у Тутанхамона было ещё несколько тронов, но этот золотой являлся самым значимым, и потому, несомненно, почивший правитель хотел бы восседать в Царстве мёртвых именно на нём.
Итак, близился день похорон, и приготовления к этому торжественному дню шли полным ходом. За всем лично следил Аи — визирь и верховный жрец Амона. Он решил устроить небывало пышные похороны Тутанхамона, чтобы все запомнили, как искренне и глубоко любил он и почитал великого владыку.
Глава 24
ЕГИПТЯНЕ СО СВЕТЛЫМИ ГЛАЗАМИ
Двое мужчин медленно шли по улицам Фив, внимательно наблюдая за всем вокруг. Выглядели они как состоятельные вельможи. Длинные белые гофрированные платья-туники из льна, широкие тоже гофрированные пояса и свободные тонкие плащи, накинутые на плечи — все добротно и богато. А великолепные украшения и большие завитые парики добавляли им изысканной респектабельности. Два знатных горожанина вышли немного прогуляться. Но стоило посмотреть на них чуть внимательнее, и сразу было видно: это не египтяне. Да, смуглые, да, одеты нормально, а вот глаза… Они были подведены чёрной краской для придания миндалевидной формы, согласно здешней моде, но цвет! Они же были светлые: у одного — зелёные, у другого — голубые. А у всех египтян — исключительно карие и, как правило, очень темные. И ещё, пожалуй, рост этих двоих обращал на себя внимание. Они почти на голову возвышались над толпой.
— Эх, надо было все-таки контактные линзы надеть, — сказал Максим. — На нас обращают внимание.
— У меня и так глаза чешутся и слезятся от этой краски, а если ещё и темные линзы… Считай, я буду слепым, — ответил Сергей.
Они находились в древнем городе уже порядка получаса и за это время, конечно, успели заметить, что их внешний вид не совсем соответствует облику местных жителей, хотя все что можно было подготовить заранее, специалисты сделали безукоризненно: одежду, обувь, украшения, головы побрили, водрузили пышные парики, даже про цвет кожи и глаз не забыли. Но рост… Что тут поделаешь? Подбирать для работы коротышек? И ведь есть еще походка, мимика, жесты — этому надо годами учиться. А тут, простите, все срочно!
— Нет, — проворчал Максим, — линзы нужны. Я тебя послушал, потому что ты здесь второй раз, а сейчас жалею. Мало мне, что я чувствую себя дядей Степой! Знаешь, будто в детский сад пришел, где все такое маленькое, даже столы и стульчики. А теперь еще должен щуриться. Чтобы не сверкать на них своими белыми глазками.
— Насчет дяди Степы. Это же акселерация, — проявил эрудицию Сергей. — Может, к двадцать второму веку все вообще будут двухметрового роста.
— Не будут, — заверил его Максим. — Я как-то с Борисовым говорил на эту тему…
— Вот про Борисова не надо! — сурово перебил Булаев. — Давай-ка лучше к делу
— Давай, — согласился Максим. — Только инструкции надо выполнять — это я про линзы. Глупо из-за такой ерунды сорвать нашу миссию.
— Ладно, — сквозь зубы ответил Сергей.
Они остановились в укромном месте, открыли корзину, в которой лежали всякие нужные вещи, в том числе и «Фаэтон», и достали миниатюрные коробочки. В общем-то, линзы, сделанные по последнему слову техники, не так уж и мешали, во всяком случае, человек быстро привыкал к ним.
— Ну вот, — с удовлетворением произнёс Максим, — теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.
— А я себя — отвратительно, — ответил Сергей
Но потом широко улыбнулся, сводя все на шутку. Не стоило им ссориться с самого начала.
— Эх, надо было все-таки контактные линзы надеть, — сказал Максим. — На нас обращают внимание.
— У меня и так глаза чешутся и слезятся от этой краски, а если ещё и темные линзы… Считай, я буду слепым, — ответил Сергей.
Они находились в древнем городе уже порядка получаса и за это время, конечно, успели заметить, что их внешний вид не совсем соответствует облику местных жителей, хотя все что можно было подготовить заранее, специалисты сделали безукоризненно: одежду, обувь, украшения, головы побрили, водрузили пышные парики, даже про цвет кожи и глаз не забыли. Но рост… Что тут поделаешь? Подбирать для работы коротышек? И ведь есть еще походка, мимика, жесты — этому надо годами учиться. А тут, простите, все срочно!
— Нет, — проворчал Максим, — линзы нужны. Я тебя послушал, потому что ты здесь второй раз, а сейчас жалею. Мало мне, что я чувствую себя дядей Степой! Знаешь, будто в детский сад пришел, где все такое маленькое, даже столы и стульчики. А теперь еще должен щуриться. Чтобы не сверкать на них своими белыми глазками.
— Насчет дяди Степы. Это же акселерация, — проявил эрудицию Сергей. — Может, к двадцать второму веку все вообще будут двухметрового роста.
— Не будут, — заверил его Максим. — Я как-то с Борисовым говорил на эту тему…
— Вот про Борисова не надо! — сурово перебил Булаев. — Давай-ка лучше к делу
— Давай, — согласился Максим. — Только инструкции надо выполнять — это я про линзы. Глупо из-за такой ерунды сорвать нашу миссию.
— Ладно, — сквозь зубы ответил Сергей.
Они остановились в укромном месте, открыли корзину, в которой лежали всякие нужные вещи, в том числе и «Фаэтон», и достали миниатюрные коробочки. В общем-то, линзы, сделанные по последнему слову техники, не так уж и мешали, во всяком случае, человек быстро привыкал к ним.
— Ну вот, — с удовлетворением произнёс Максим, — теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.
— А я себя — отвратительно, — ответил Сергей
Но потом широко улыбнулся, сводя все на шутку. Не стоило им ссориться с самого начала.
Глава 25
ПРЕДУПРЕЖДЁН — ЗНАЧИТ, НЕ ОПАСЕН
Привратник, встретив необычных гостей — Аню, Сашу и Ваню у ворот дома, сразу проводил их в главный зал. В доме Джедхора троих друзей уже ждал богато накрытый стол. Правда, мяса, вина и белого хлеба среди угощений не было, потому что во время семидесятидневного траура никому из жителей не позволялось употреблять в пищу эти продукты. Но и без них невысокий длинный стол, вокруг которого стояли табуреты и стулья с мягкими подушками, изобиловал разнообразными, вкусно пахнущими яствами, которые выглядели очень аппетитно.
В низких вазах, сделанных из фаянса и украшенных узорами с изображением птиц, зверей и цветов, лежали фрукты: гранаты, яблоки, инжир, финики. Еще большее разнообразие овощей — салат-латук, редис, чеснок, огурцы, лук, оливки — громоздилось в стеклянных блюдах, тоже изящно расписанных, а по рельефной кромке обрамленных золотом и серебром. В середине стола царило большое серебряное блюдо изящной чеканки, а в нём — огромная жареная рыба-лобан, приправленная овощами и пряностями. Рядом, в блюде поменьше, повар красиво разложил дымящихся жареных окуней, тоже сервированных овощами. Масло — оливковое и ореховое — было разлито в изящные золотые чашечки с носиками. Тут же стояла и фаянсовая тарелочка с солью. Вместо пшеничного хлеба были поданы ячменные лепёшки. И обязательно к рыбе полагались варёные бобы и овощи в большом, расписанном яркими рисунками глиняном горшке. Вкусно пахнущие соусы и разнообразные овощные пюре-приправы в маленьких стеклянных мисочках причудливой формы служили непременным дополнением ко всем блюдам. Компоты из фруктов и сладкие медовые напитки ждали своей очереди в высоких глиняных кувшинах, а ячменное пиво было уже налито в золотые кубки для гостей.
Джедхор, поприветствовав своих спасителей, жестом пригласил их к столу.
— Я очень рад, что вы благополучно добрались до города, — с улыбкой произнёс он. — И весьма польщён тем, что вы изъявили желание провести в моём доме несколько дней в качестве почётных гостей.
Друзья в свою очередь поблагодарили Джедхора за гостеприимство и, предвкушая удовольствие от предстоящей трапезы, направились к столу. Они с трудом скрывали нетерпение, так как все трое ощутили аппетит просто зверский.
— Я не прочь подкрепиться, — тихо сказал Ваня, потирая руки. — Как это будет по-египетски, Саша?
Саша сказал, но тут же и прокомментировал:
— Все равно не запомнишь, и фраза эта совсем не нужная, лучше выучи «спасибо». Пошли, я тоже голодный.
— Слушайте, больше всех есть хочу я, — заявила Аня, — вы же совсем недавно в кафе налопались.
— Недавно?! — переспросил Ваня, потом понял, что девушка права и замолчал пораженный этой мыслью.
Джедхор позвал слугу и приказал отнести вещи гостей в специально приготовленные для них комнаты.
Саша, услышав распоряжение вельможи, бросился к корзине и быстро вынул из неё сумку с «Фаэтоном». Лишь крепко прижав ее к себе, он успокоился и сел за стол.
Джедхор сделал удивлённое лицо и спокойно произнёс:
— Я вижу, вы волнуетесь за сохранность вашего имущества? Это излишняя предосторожность. Всё, что принадлежит вам, в моем доме никогда не перейдёт в чужие руки. Мои слуги — преданные люди, они не допустят ничего такого, что могло бы опорочить их хозяина.
Саша поспешил успокоить Джедхора:
— В этом… — он запнулся, пытаясь подобрать правильный синоним, — … в этом мешке находится предмет, который должен быть с нами всегда, иначе мы потеряем связь со своим миром и не сможем вернуться обратно.
Саша сам удивился, осознав, что сказал Джедхору абсолютную правду.
— А могу я взглянуть на этот предмет? — спросил Джедхор, немного засомневавшись в словах нового знакомого.
Саша, повернувшись к ребятам, стал советоваться с ними. Джедхор терпеливо ждал.
Заручившись согласием друзей, Саша расстегнул сумку и вытащил оттуда «Фаэтон». Хозяин дома с интересом уставился на необычный предмет. Разумеется, ничего подобного он никогда не видел. Саша приподнял крышку «Фаэтона», и на нем сразу замелькали неизвестные Джедхору светящиеся знаки. Египтянин даже вздрогнул от неожиданности.
— О боги, что это?! — невольно воскликнул он. — Что означают эти знаки?
— С помощью этих знаков с нами разговаривают боги, — спокойно соврал Саша — итак уже слишком много было сказано правды.
Аня и Ваня придвинулись ближе и прочли на экране «Фаэтона»:
«ВОЗВРАТ В СВОЁ ВРЕМЯ — ЧЕРЕЗ 96 ЧАСОВ»
— Через четыре дня, — машинально пояснил Саша.
В низких вазах, сделанных из фаянса и украшенных узорами с изображением птиц, зверей и цветов, лежали фрукты: гранаты, яблоки, инжир, финики. Еще большее разнообразие овощей — салат-латук, редис, чеснок, огурцы, лук, оливки — громоздилось в стеклянных блюдах, тоже изящно расписанных, а по рельефной кромке обрамленных золотом и серебром. В середине стола царило большое серебряное блюдо изящной чеканки, а в нём — огромная жареная рыба-лобан, приправленная овощами и пряностями. Рядом, в блюде поменьше, повар красиво разложил дымящихся жареных окуней, тоже сервированных овощами. Масло — оливковое и ореховое — было разлито в изящные золотые чашечки с носиками. Тут же стояла и фаянсовая тарелочка с солью. Вместо пшеничного хлеба были поданы ячменные лепёшки. И обязательно к рыбе полагались варёные бобы и овощи в большом, расписанном яркими рисунками глиняном горшке. Вкусно пахнущие соусы и разнообразные овощные пюре-приправы в маленьких стеклянных мисочках причудливой формы служили непременным дополнением ко всем блюдам. Компоты из фруктов и сладкие медовые напитки ждали своей очереди в высоких глиняных кувшинах, а ячменное пиво было уже налито в золотые кубки для гостей.
Джедхор, поприветствовав своих спасителей, жестом пригласил их к столу.
— Я очень рад, что вы благополучно добрались до города, — с улыбкой произнёс он. — И весьма польщён тем, что вы изъявили желание провести в моём доме несколько дней в качестве почётных гостей.
Друзья в свою очередь поблагодарили Джедхора за гостеприимство и, предвкушая удовольствие от предстоящей трапезы, направились к столу. Они с трудом скрывали нетерпение, так как все трое ощутили аппетит просто зверский.
— Я не прочь подкрепиться, — тихо сказал Ваня, потирая руки. — Как это будет по-египетски, Саша?
Саша сказал, но тут же и прокомментировал:
— Все равно не запомнишь, и фраза эта совсем не нужная, лучше выучи «спасибо». Пошли, я тоже голодный.
— Слушайте, больше всех есть хочу я, — заявила Аня, — вы же совсем недавно в кафе налопались.
— Недавно?! — переспросил Ваня, потом понял, что девушка права и замолчал пораженный этой мыслью.
Джедхор позвал слугу и приказал отнести вещи гостей в специально приготовленные для них комнаты.
Саша, услышав распоряжение вельможи, бросился к корзине и быстро вынул из неё сумку с «Фаэтоном». Лишь крепко прижав ее к себе, он успокоился и сел за стол.
Джедхор сделал удивлённое лицо и спокойно произнёс:
— Я вижу, вы волнуетесь за сохранность вашего имущества? Это излишняя предосторожность. Всё, что принадлежит вам, в моем доме никогда не перейдёт в чужие руки. Мои слуги — преданные люди, они не допустят ничего такого, что могло бы опорочить их хозяина.
Саша поспешил успокоить Джедхора:
— В этом… — он запнулся, пытаясь подобрать правильный синоним, — … в этом мешке находится предмет, который должен быть с нами всегда, иначе мы потеряем связь со своим миром и не сможем вернуться обратно.
Саша сам удивился, осознав, что сказал Джедхору абсолютную правду.
— А могу я взглянуть на этот предмет? — спросил Джедхор, немного засомневавшись в словах нового знакомого.
Саша, повернувшись к ребятам, стал советоваться с ними. Джедхор терпеливо ждал.
Заручившись согласием друзей, Саша расстегнул сумку и вытащил оттуда «Фаэтон». Хозяин дома с интересом уставился на необычный предмет. Разумеется, ничего подобного он никогда не видел. Саша приподнял крышку «Фаэтона», и на нем сразу замелькали неизвестные Джедхору светящиеся знаки. Египтянин даже вздрогнул от неожиданности.
— О боги, что это?! — невольно воскликнул он. — Что означают эти знаки?
— С помощью этих знаков с нами разговаривают боги, — спокойно соврал Саша — итак уже слишком много было сказано правды.
Аня и Ваня придвинулись ближе и прочли на экране «Фаэтона»:
«ВОЗВРАТ В СВОЁ ВРЕМЯ — ЧЕРЕЗ 96 ЧАСОВ»
— Через четыре дня, — машинально пояснил Саша.