Страница:
– А кто?!
– Меня Мещеряков Юрий Петрович вытащил, – всхлипнул и вытер разбитый в кровь нос Сережа.
– Начальник ОБНОНа? – оторопел Макарыч. – Зачем ему?
– Это его операция была… на живца… а вы ему все сломали…
Андрей Макарович обхватил голову руками и застонал.
– Так ты что, не со своим героином шел?
– Откуда у меня свой? – обиженно шмыгнул носом Сережа. – Я слышал, это вообще не героин… Так, макет… То ли мел, то ли известь… Их все равно всех должны были повязать. Если бы не ваш Мальцев.
– Японский городовой! – еще горше застонал Макарыч. – Это что же получается: ты, Санек, самому Мещерякову операцию сорвал?! А что же ты после этого удивляешься, что тебя наказали?!
– Да я уже ничему не удивляюсь, Андрей Макарович, – отмахнулся лейтенант.
Около часу ночи снова пришла попадья. Она сообщила, что капитан из облУВД, кажется, Виталий Сергеевич, засаду снял, но пока она никому выходить не рекомендует.
– Сняли?! – охнул Сережа и в одно мгновение вынырнул через горловину цистерны наружу.
– Куда?! – запоздало попробовал остановить его священник, но сразу понял, что это не удастся: Сережа еще не спустился в овраг, а уже стягивал с себя штаны.
Отец Василий прислушался к себе и признал: да, в овражек сбегать никому, наверное, не помешало бы… Просто у Сережи терпения меньше, чем у других. А так… Он тронул смущенно застывшую у цистерны Ольгу за рукав.
– Ты нам скажешь, когда можно будет выходить? – спросил он. – А то и впрямь силы на исходе…
– Конечно, – вздохнула она и заторопилась прочь – столь непристойные звуки раздавались из оврага.
Терпения дождаться Ольгиного разрешения у мужиков все равно не хватило. Макарыч, как самый «свежий», встал в дозоре, а Санька и отец Василий один за другим побежали на дно оврага и лишь тогда поняли, что такое настоящее счастье. Потому что счастье – это прежде всего свобода от всякого «г», особенно если оно давно тебе не нужно.
Назад в цистерну не хотелось. Отец Василий поднялся по склону оврага вверх, прижался к Стрелкиной шее и вздохнул.
– Что вздыхаешь, святой отец? – вполголоса спросил Макарыч. – Или что задумал?
– Если бы тебе дали полную волю, что бы ты сделал? – вопросом на вопрос ответил священник.
– Романа к ногтю прижал бы, – не раздумывая, отозвался Макарыч. – Потом Гравера. Ну, а потом и всех остальных.
Отец Василий понимающе покачал головой. Макарыч так и жил в своем искусственном мирке, строго разделенном на своих и чужих, «казаков» и «разбойников»; он так и не принял, так и не прочувствовал главной Христовой заповеди «возлюби»…
– А ты, батюшка? – в свою очередь, спросил отстраненный от работы рубоповец. – Ты что бы сделал, будь у тебя полная воля?
– Катерину с Санькой повенчал бы… – улыбнулся отец Василий. – Совсем измаялись ребята… Они ж еще молодые, энергия так и прет, а везде облом. С одной стороны Роман со своими понтами, со второй ты…
– А при чем здесь я? – возмутился Макарыч.
– Ты крестный. И вообще, Санька за тебя сильно переживает.
– Да ну? – удивился Макарыч.
– А ты как думал? – горько усмехнулся отец Василий. – Он же детдомовский: за здорово живешь никого к себе не подпустит, но если принял человека, то надолго…
Макарыч что-то понял и как-то сразу стих.
Сверху начал накрапывать теплый, еле заметный дождик, и они собрались было залезать обратно в цистерну, когда со стороны дома раздался странный треск и почти тут же отчаянный Ольгин вопль:
– Ми-ша-а!!!
Отца Василия как подбросило.
Он рванул к дому так стремительно, как и не думал, что способен.
На крыльце висела, отчаянно вцепившись в перила, Ольга, а из-за двери в дом виднелись чьи-то руки, тянущие попадью внутрь.
Отца Василия пробило до самого копчика. Он взревел, на крейсерской скорости пересек мощенный бетонной плиткой двор и в один прыжок взлетел на крыльцо. Ольгу уже затаскивали.
Священник рванул дверь на себя, поймал выпавшего от неожиданности наружу мужика, с лету уделал его лбом в лицо, схватил за грудки и швырнул через себя. Мужик шмякнулся где-то позади и слабо вякнул. Но батюшке было уже не до того. Потому что в коридоре появился второй персонаж, и это был Гравер.
Бандит быстро сообразил, что шутки кончились, и сунул руку за пазуху, но ни выстрелить, ни даже просто вытащить пистолет не успел: прыгнувший через лежавшую на полу Ольгу батюшка достал его ногой – на самом излете.
Гравер влетел головой в зеркало, снес подзеркальник и, осыпая все вокруг серебристыми брызгами, покатился по полу. Отец Василий стремительно проскочил на кухню – никого; в гостиную – оп-па! На полу, среди поломанных стульев валялся со сцепленными «браслетами» за спиной руками Роман, а вокруг стояли остолбеневшие братки.
– Не понял… – протянул один.
– Щас поймешь! – вылетел из-за спины священника Макарыч и сунул бандиту под дых своим округлым и крепким, словно гантеля, кулаком.
Вслед за Макарычем в гостиную влетел Санька, и с этого момента они дрались трое на трое. Хотя Гравер еще попытался подняться, но с ходу получил ботинком в лицо и снова перешел в «нирвану». А вот оставшиеся на ногах дрались отчаянно, и пока их удалось обездвижить, гостиная приняла совершенно плачевный вид: стол переломан пополам, от стульев – лишь деревянное крошево, а уж во что превратились прекрасные московские шкафчики, и глянуть было страшно.
Санька нанес последний удар, и вокруг наступила такая тишина, что стало слышно, как звенит в ушах у соседа. Макарыч подошел к заползшему в угол Роману и приподнял его за воротник.
– Ну что, Ромочка, вот мы и свиделись!
Роман шумно сглотнул.
– Где документы достал?! – встряхнул местечкового мафиози рубоповец. – Говори, сволочь! Кто на тебя сработал?!
Роман стиснул зубы.
Макарыч сунул ему под дых и – не удержался – со всего маху по лицу. Голова Романа мотнулась и повисла.
– Говори, гад! – заорал Макарыч. – Говори, пока я тебя на вермишель не пустил!
– Ты его отрубил, Макарыч, – присел на корточки рядом с бывшим своим начальником Санька. – Неужто не видишь?
Андрей Макарович бросил безжизненное тело на пол и распрямился.
– Ольга Игоревна! – крикнул он. – Чего они здесь хотели?
– Сначала Роман Григорьевич пришел, – всхлипнув, появилась в дверном проеме попадья. – Начал про Катерину спрашивать, а потом… эти заявились. – Все ясно, Романа выслеживали, – понимающе кивнул Санька.
– Им-то он зачем? – хмыкнул Макарыч и пнул приподнявшуюся окровавленную голову бандита. – Лежать!
– У Гравера надо спросить, – подсказал Санька и прошел в коридор. – Блин! А Гравер-то утек!
Мужики дружно промчались по коридору, вывалили на крыльцо, но вокруг была полная тишина: ни Гравера, ни кого еще… и только на трассе разворачивались, помигивая фарами, несколько машин.
– Батюшка, – тронула мужа за плечо попадья. – Я, пока вы с этими дрались, милицию вызвала по телефону.
– Зачем?! – хором охнули мужики.
– Я испугалась, – всхлипнула женщина.
Макарыч недовольно зарычал, но Санька перебил его и показал рукой в направлении трассы.
– А это не они?
Мужики напряженно вгляделись. Машины и впрямь уже съехали с трассы и направлялись в сторону поповского дома.
– Н-не знаю… может, и не ко мне, – мотнул головой отец Василий. – Но я рисковать не хочу.
Он кинулся в гостиную, подхватил уже начавшего приходить в себя, закованного в наручники Романа и закинул его на плечо.
– Пересидим в овраге! – распорядился он. – А там видно будет! – И повернулся к попадье: – Олюшка, давай отсюда!
– Нет! – упрямо сжала губы жена. – Это мой дом. И я никуда отсюда не уйду.
Отец Василий растерянно оглянулся. Машины приближались.
– Оля! Я тебя прошу! Не гневи бога!
– Иди, Мишаня, – кивнула ему Ольга, – а я останусь.
Священник вздохнул и широкими прыжками помчался вслед за остальными.
Мужики сбежали с крыльца и под все усиливающимся дождем помчались к оврагу, но едва спустились по начавшей скользить влажной земле вниз, как бежавший впереди всех Санька остановился.
– Назад! – отчаянно прошипел он. – Там тоже!..
Что «тоже», поначалу было непонятно, но уже через пару секунд отец Василий заметил далеко впереди тусклое пятно фонарика, круто развернулся и побежал за Санькой назад, вверх по скользкому от беспрерывно сыплющегося сверху дождя склону. Кто бы это ни был, встречаться с ними не хотелось.
Меньше чем через минуту все четверо уже забрались в цистерну. Сережа так и сидел внутри, дрожа то ли от страха, то ли от холода, но остальных четверых трясло совсем от другого.
– Так, где здесь эта гнида, – шипя и булькая гневом, пополз мокрыми и довольно грязными ногами по иранскому покрывалу Пасюк.
– Будет тебе, – оттолкнул его священник. – Подожди минутку, прям потерпеть не можешь!
– Он мне всю службу поломал! – не мог успокоиться Макарыч. – Не мешай, поп!
– Не только он, Андрей Макарович, – снова отпихнул рубоповца отец Василий. – Я тоже постарался. Так что давай без истерик, пожалуйста.
– И я тоже виноват, – отозвался с краю Санька. – Чего вы, Андрей Макарович, только на него наседаете? Не он один в ответе. И давайте потише разговаривать!
Дождь пошел еще сильнее, и в небе раскатисто громыхнуло.
– Да вы просто не знаете, какой он козел! – громким шепотом заорал Макарыч.
– Конечно же, я козел, – с вызовом откликнулся из своего угла Роман Григорьевич. – Ты ведь моего сына в тюрьму упрятать захотел, а я не дал… Ясно, что я козел.
– Помолчите, Роман Григорьевич, – оборвал Рому отец Василий. – Не накаляйте атмосферу!
Но Романа понесло:
– Потом ты мне весь дом перевернул! – не унимался он. – Правда, что искал, так и не сказал! Но Рома все равно козел! А как же иначе, если ты ничего найти не смог! Себя же дураком набитым не признаешь!
– Так, Роман Григорьевич, хватит! – тряхнув головой, попросил отец Василий.
– А что хватит?..
Дождь усилился, теперь это был настоящий ливень. Громыхнуло так, что все почти оглохли от отраженного от округлых стен эха.
– Ага! – как-то до странности фальшиво вскрикнул Андрей Макарович. – А про ложную наводку на «КамАЗы» мы уже не помним! А про то, что теперь меня вся милиция области из-за тебя ищет, это тоже не в счет!
– Я к этой муке отношения не имею! А что ваши грязные мусорные дела обнародовал, так в этом ничего незаконного нет! У себя сначала порядок наведите, а потом остальным указывайте!
Макарыч зарычал и кинулся на Романа. Отец Василий и Санька попытались его остановить, но не тут-то было: маленький, но плотный и невероятно тяжелый рубоповец пролетел к своему врагу, словно чугунное ядро, сметая все на своем пути.
– Убью гниду! – орал он. – Раздавлю!.. Размажу козла!..
– Спокойно, Макарыч! – вцепился в рубоповца священник. – Хорош, я сказал!
– Андрей Макарович, хватит! – навалился на крестного отца сверху Санька.
– Папа! – попытался оттащить отца подальше от этого буйвола Сережа.
Макарыча дружно, совместными усилиями оторвали от Романа и откинули в сторону. И в этот миг земля словно ушла из-под их ног. Цистерна легонько накренилась и разом съехала по скользкому, подмытому ливнем грунту вниз.
– Полундра! – отшатнулся от Макарыча Санька, но было поздно: центр тяжести цистерны резко сместился, и махина дрогнула, медленно сползла еще дальше и, набирая скорость, поехала, а потом и покатилась вниз в овраг.
Отец Василий бросил Макарыча, подхватил лишенного свободы рук Романа Григорьевича и, упираясь во что только доставали руки и ноги, попытался сохранить хоть какое-то равновесие. Но все оказалось бесполезно, и через пару секунд он и Романа выпустил, и сам только и успевал, что в последний миг спасать голову от очередного удара о гулкую нержавеющую поверхность стен.
Он не считал, сколько было сделано оборотов, но, судя по тому, как он себя чувствовал, когда все стихло, много. Бодро журчал вовсю текущий где-то внизу поток дождевой воды, сбегающей к руслу оврага, позже стал слышен шум ливня, изредка прерываемый раскатами грома, и все…
– Эй, мужики! – хрипло позвал отец Василий. – Все живы?
– Я жив, – просипел Макарыч. – Только ж… шибко болит.
– Правильно, – проскрипел Роман. – Голова по причине ее полного отсутствия у тебя болеть не может…
– Заткнитесь, – болезненно охнул Санька. – Серега, ты живой?
– Живой, – всхлипнул Сережа. – Что это было?
– Путешествие в пространстве и времени, – преодолевая боль, через силу хохотнул Санька.
– И где мы теперь?
– Одно из двух: или в коммунизме, или в раю…
– Саша, перестань богохульствовать, не к лицу тебе, – одернул лейтенанта священник. – Зажигалка есть у кого?
Макарыч со стоном полез по карманам, нашел зажигалку и щелкнул. Цистерна лежала, слегка накренившись в одну сторону и, похоже, горловиной вниз.
– Ни хрена себе! – охнул Санька и, стеная, подполз к центру и приподнял перекрученное иранское покрывало, когда-то стоившее двести баксов. – Ну-ка, Макарыч, сюда посвети…
Макарыч переместился к своему крестнику и присвистнул.
– Как же мы выберемся?
Вся пятеро сползлись в центр. Горловина была открыта, но прямо под единственным выходом наружу, сантиметрах в пятнадцати, отчетливо проглядывала мокрая земля – руку просунуть можно, а вот проползти…
– Они жили долго и счастливо и умерли в один день, – с изрядной долей яда процитировал Макарыч.
– Выберемся, – упрямо не согласился с такой постановкой вопроса лейтенант. – Зэки вон по тридцать метров подкопы делают, и ничего. Вы мне лучше скажите, чего вы так на Романа Григорьевича взбеленились. А то я как-то, извините, не въезжаю.
– Козел он, вот и весь разговор, – как-то неохотно откликнулся Макарыч.
– Ползите сюда, Роман Григорьевич, – позвал Санька. – У меня кусок проволоки есть, попытаюсь вам браслетики снять.
– И то правда, Андрей Макарович, – поддержал Саньку священник. – Мы все в полном дерьме по твоей милости, так что давай, колись. А то здесь что-то нечисто…
Макарыч обиженно засопел.
– А что вы у него спрашиваете? – усмехнулся Роман. – Вы у меня спросите, и я отвечу: девушку я у него увел…
– Когда? – чуть ли не хором ахнули мужики.
– Двадцать три года назад. Женьку, жену мою…
Мужики онемели от изумления. Почти четверть века помнить уведенную девушку… Это было что-то!
– Ты что, папа, правду говоришь? – охнул Сережа.
– Конечно, правду, – горько проронил Роман. – Мы с Андрюхой из одного района. В одной школе учились…
– Вот только кое-кто козлом на поверку оказался, – мрачно отозвался Макарыч.
– Брось, Андрюха! – хмыкнул Роман. – Я, может, и не идеал, но мусоров к нашим с тобой делам не подключал, а ты меня уже трижды подставил, и по-крупному. Ментом ты был, ментом ты и остался. И не в погонах дело – ты по духу ментяра!
– Это от кого я такое слышу? – охнул Макарыч. – А ты что, забыл, как ездил в училище КГБ поступать? Хорошо еще, что люди там умные, даже к экзаменам не допустили… А то еще козлее стал бы!
Все затаили дыхание: это была новость, да еще какая!
– Па, это правда? – выдохнул всю жизнь воспитуемый «по понятиям» Якубов-младший.
– Тебя это не касается, – поставил отпрыска на место Роман.
– Во-во, – подначил его Макарыч. – Ты и Женьку вот так же в ежовых рукавицах всю жизнь продержал, а на поверку выходит, что ты и есть главный козел.
– Заткнись! – огрызнулся местечковый мафиози. – Тоже мне гуманоид нашелся! Ты мне еще права человека процитируй, ментяра!
– И процитирую! – возвысил голос Андрей Макарович. – Ты почему Катьку за Сашку не отдаешь?
Роман опешил. Такого поворота он не ждал. И Макарыч, воодушевленный успехом, еще раз возвысил голос до почти театрального драматизма:
– Я за тобой все двадцать три года присматриваю, Рома, и вижу, что катишься ты все ниже и ниже… Ты в церковь-то когда в последний раз ходил?
Это был удар не по правилам. Сколько помнил отец Василий, сам Андрей Макарович появился в храме четырежды, но в четвертый – только чтобы арестовать самого священника.
– Что ты из меня отморозка делаешь? – возмутился Роман Григорьевич. – Тебя послушать, так хуже меня и нет никого в городе! И героином я торгую, и машинами крадеными!..
– А что, не так?
– Никогда этим не занимался! А если ты хочешь мафию отыскать, так лучше вокруг себя посмотри, быстрее найдешь.
Это уже было несерьезно. Натуральный, полный фальшивой патетики детский сад. Но мужики выставляли свои давние, четвертьвековой давности претензии с таким апломбом, с таким подростковым максимализмом, что становилось непонятно, кто на самом деле старше – «отцы» или «дети». И остановить их было решительно невозможно.
Отец Василий откинулся на прохладную стенку цистерны и слушал. Там, снаружи, так и шумел жуткий проливной ливень, перемежаемый раскатами грома, но никаких признаков присутствия людей не было, так, словно никто и не заметил, что стоявшая на краю оврага огромная автоцистерна исчезла. Хотя как их заметишь, этих людей, если единственное отверстие смотрит в землю? Священник вздохнул, хлопнул Саньку по плечу и наклонился к его уху:
– Давай-ка стелиться… Эти ребята не скоро закончат.
Санька кивнул и отодвинул уютно устроившегося среди скомканных одеял Сережу в сторону.
Бывшие одноклассники и, кажется, даже бывшие друзья высказывали друг другу обиды и претензии всю ночь. Священник ненадолго выныривал из тягостного сна, осторожно, чтобы не зацепить ни одного ушибленного во время «крутого спуска» места, переворачивался, а те все говорили и говорили. Но градус накала страстей неуклонно понижался, и утром, когда в горловину потянуло запахом прогретой солнышком мокрой земли, Макарыч признал-таки, что вели они себя во всей этой истории, как полные недоумки. И Роман впервые не возразил.
Священник поздравил обоих с первым умным словом за всю ночь, подполз к горловине и глянул вниз. Косо освещенные отраженным солнечным светом камушки под цистерной, казалось, теперь располагались не так близко, как прежде, сантиметрах в двадцати. Видимо, громыхавший всю ночь под цистерной поток смыл часть земли. Но думать о том, чтобы свободно пролезть и выбраться наружу, даже не приходилось.
– Миша, ты здесь? – внезапно услышал он.
– Оля? Олюшка? Здесь я, здесь!
– Как вы там? Не поубивались?
– Да все нормально! А что там у тебя?
– Двоих милиционеров оставили…
– Из области или местных?
– Я не знаю, – растерялась попадья. – Но мне кажется, что из области… Видные такие ребята.
Священник хмыкнул: видимо, действительно из области, если Ольга это отметила.
– Я вам покушать принесла, – тихо и растерянно сказала жена. – А как передать, не знаю.
Отец Василий на секунду задумался и кинулся будить Сережу – он был самый тощий, мог и достать. Тот поначалу ничего понять не мог, но когда сообразил, что дело идет о жратве, воспрянул духом. Сразу же проснулись и остальные и после нескольких попыток решили, что будет лучше, если Сережа попытается достать узелок с едой своими длинными ногами.
– Классная баба у тебя, батюшка! – беспрерывно восхищался истекающий слюной в преддверии завтрака Макарыч. – Молодец!
– Сам знаю, – отозвался отец Василий, помогая Сереже снова вползти внутрь, не разжав ног и не выпустив главного в их положении – узелка с едой.
– И это… Миша… – снова позвала попадья, когда Сережа под восторженные вопли изголодавшихся «сокамерников» затянул-таки узелок внутрь.
– Да?
– Они сказали, что Андрея Макаровича велено найти во что бы то ни стало. Любой ценой.
– Что, неужели так и сказали?
– Слово в слово. Сказали, Скобцов больше не ерепенится…
Отец Василий хмыкнул и повернулся к остальным.
– Ну что, батюшка, – весело произнес в кромешной темноте Макарыч. – Тут много всего. Давай делить.
– Скобцов больше не ерепенится, – слово в слово передал отец Василий то, что услышал от жены, и даже в полной тьме почувствовал, как осел и моментально обмяк бывший предводитель РУБОПа.
– Сдал-таки, гнида… – сглотнул он.
– Мусор он и есть мусор, – прокомментировал ситуацию из своего угла Роман.
– Да помолчали бы, в самом деле! – одернул его Санька. – Это, между прочим, и вас не меньше касается! Вы что, думаете сухим выйти?
– Да ничего я такого не думаю, – печально отозвался Роман. – Попал я. Круто попал.
– Все мы попали, – впервые за много часов сказал хоть что-то по своей воле Сережа.
Копать они начали сразу, как только поели. За эту вынужденно проведенную вместе ночь что-то изменилось, а потому копали молча, сосредоточенно и быстро.
Копали руками и попеременно: сначала Санька, потом Сережа, потом Роман… Так что когда очередь дошла до крупного, куда как крупнее всех остальных отца Василия, выход на свободу был достаточно просторен. Ну, может быть, не совсем достаточно…
– Вы там не застряньте, батюшка, – беспокоился Санька.
Но отец Василий его почти не слышал: для него даже протиснуть свое большое тело в горловину было проблемой, а надо было еще и изогнуться, да еще и подгрести землю под себя, а потом задом выползти, и лишь тогда несколько горстей земли можно было затащить внутрь.
– Как зэки эти подкопы делают? – сокрушался Макарыч.
– У них с воли хороший подогрев: инструменты, то, се… – предположил Санька. – А в армии, что ли, намного легче? Ну, пусть не руками, но окоп в полный профиль да еще по секундомеру…
– Быстрее копайте, а? – жалобно просил Роман Григорьевич. – Побыстрее, пожалуйста…
– И то правда! – поддержал его с противоположного торца цистерны Сережа. – Поторопились бы, а?
Макарыч шумно принюхался.
– У вас это что, семейное? Только поел, и сразу в сортир? Блин, как с вами Женька живет?
– А что я могу поделать?! – обиженно засопел Роман. – Если у меня организм такой!
– Да хоть пальцем затыкай, а общий воздух не порть! Вот все вы, блин, частники такие, сначала лапу в общий котел суете, а потом на это же общество и…
Когда они, один за другим, выбрались наружу, солнце стояло в зените, а вдоль оврага струилось влажное тепло. Оба Якубовых тут же помчались в камыши, а отец Василий глянул из-за цистерны в сторону своего дома и вздрогнул. Со стороны дома прямо по направлению к цистерне шли два парня.
– Что, батюшка, о супруге думаете? – тихо подошел к нему Макарыч.
– К нам «гости»! – выдохнул священник, отпрянул за укрытие и показал большим пальцем в сторону своего дома.
Макарыч напрягся и стремительно огляделся по сторонам. Санька был здесь, рядом, но вот Якубовы… некоторое время назад они вроде бы как приподнялись, причем оба, но затем, тяжело и почти синхронно вздохнув, снова засели в камышах.
– Ну, вот где эти придурки? – сглотнул он и повернулся к своему бывшему подчиненному: – Санек, ты с той стороны, а я буду с этой…
Лейтенант кивнул.
Послышался хруст камыша – незваные «гости» приближались.
– Я же тебе говорил, там бочка стояла… – сказал один. – А эта сука заладила: не было, и все!
Отец Василий похолодел: «эта сука» могло относиться только к Оленьке.
– Ага, – согласился второй. – Теперь вижу. Ни хрена себе, ее откатило! Проверим?
– Давай.
Хруст приближался. Макарыч слегка присел. Отец Василий поднял глаза к небу. «Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! Спаси и…»
Якубовы поднялись из камышей почти одновременно и как раз в тот момент, когда нежданные визитеры поравнялись с огромной металлической емкостью. Священник увидел, каким недоумением наполнились глаза отца и ужасом – сына. Они поняли, что снова «попали».
– Стоять! – жестко распорядились «гости». – На пол! Кому сказано, на пол?!
Якубовы растерянно посмотрели вокруг, как бы пытаясь отыскать в камышах хоть что-то, напоминающее пол. Но вокруг было только их собственное «добро».
– Быстро! – заорал один из «гостей». – Быстро мордой вниз!
Якубовы осторожно и как-то брезгливо встали на колени и принялись укладываться на еще не просохшую после ночного ливня землю. И тогда Санька и Макарыч напали.
Схватка было короткой, но жестокой: позволить «гостям» закричать беглецы не могли. И если Макарыч вырубил «своего» с первого раза, то проводящему прием на удушение Саньке пришлось туго – здоровенный милиционер хрипел, отчаянно сопротивлялся и никак не хотел вырубаться. И поскольку Якубовы так и стояли на карачках, не пытаясь ни подняться, ни помочь, оказывать Саньке «скорую помощь» пришлось-таки священнику. Он просто сунул здоровенному милиционеру в печень, и тот захрипел и обмяк.
– Ну что, мужики, ходу? – хрипло предложил Андрей Макарович.
– Вы идите, я догоню, – покачал головой отец Василий.
– Ты что, батюшка? – забеспокоился Санька.
– У меня там Ольга, – вздохнул священник. – Что-то мне не по себе… Схожу гляну.
– Даже не думай! – вцепился в него Макарыч. – Ничего с твоей Ольгой не случится!
– И впрямь, святой отец! – поддержал своего бывшего врага Роман. – Не ходи туда, ничего твоей супруге не будет.
– А если будет? Что тогда? – внимательно посмотрел ему в глаза священник, и Роман не выдержал взыскующего взгляда и смутился. Сам-то он первым делом постарался спрятать жену и дочь…
– Ладно, батюшка, – махнул рукой Макарыч. – Тебя, я знаю, не переспоришь, но для начала давай этих гавриков допросим. Все одно хуже не будет.
– Меня Мещеряков Юрий Петрович вытащил, – всхлипнул и вытер разбитый в кровь нос Сережа.
– Начальник ОБНОНа? – оторопел Макарыч. – Зачем ему?
– Это его операция была… на живца… а вы ему все сломали…
Андрей Макарович обхватил голову руками и застонал.
– Так ты что, не со своим героином шел?
– Откуда у меня свой? – обиженно шмыгнул носом Сережа. – Я слышал, это вообще не героин… Так, макет… То ли мел, то ли известь… Их все равно всех должны были повязать. Если бы не ваш Мальцев.
– Японский городовой! – еще горше застонал Макарыч. – Это что же получается: ты, Санек, самому Мещерякову операцию сорвал?! А что же ты после этого удивляешься, что тебя наказали?!
– Да я уже ничему не удивляюсь, Андрей Макарович, – отмахнулся лейтенант.
* * *
Около часу ночи снова пришла попадья. Она сообщила, что капитан из облУВД, кажется, Виталий Сергеевич, засаду снял, но пока она никому выходить не рекомендует.
– Сняли?! – охнул Сережа и в одно мгновение вынырнул через горловину цистерны наружу.
– Куда?! – запоздало попробовал остановить его священник, но сразу понял, что это не удастся: Сережа еще не спустился в овраг, а уже стягивал с себя штаны.
Отец Василий прислушался к себе и признал: да, в овражек сбегать никому, наверное, не помешало бы… Просто у Сережи терпения меньше, чем у других. А так… Он тронул смущенно застывшую у цистерны Ольгу за рукав.
– Ты нам скажешь, когда можно будет выходить? – спросил он. – А то и впрямь силы на исходе…
– Конечно, – вздохнула она и заторопилась прочь – столь непристойные звуки раздавались из оврага.
* * *
Терпения дождаться Ольгиного разрешения у мужиков все равно не хватило. Макарыч, как самый «свежий», встал в дозоре, а Санька и отец Василий один за другим побежали на дно оврага и лишь тогда поняли, что такое настоящее счастье. Потому что счастье – это прежде всего свобода от всякого «г», особенно если оно давно тебе не нужно.
Назад в цистерну не хотелось. Отец Василий поднялся по склону оврага вверх, прижался к Стрелкиной шее и вздохнул.
– Что вздыхаешь, святой отец? – вполголоса спросил Макарыч. – Или что задумал?
– Если бы тебе дали полную волю, что бы ты сделал? – вопросом на вопрос ответил священник.
– Романа к ногтю прижал бы, – не раздумывая, отозвался Макарыч. – Потом Гравера. Ну, а потом и всех остальных.
Отец Василий понимающе покачал головой. Макарыч так и жил в своем искусственном мирке, строго разделенном на своих и чужих, «казаков» и «разбойников»; он так и не принял, так и не прочувствовал главной Христовой заповеди «возлюби»…
– А ты, батюшка? – в свою очередь, спросил отстраненный от работы рубоповец. – Ты что бы сделал, будь у тебя полная воля?
– Катерину с Санькой повенчал бы… – улыбнулся отец Василий. – Совсем измаялись ребята… Они ж еще молодые, энергия так и прет, а везде облом. С одной стороны Роман со своими понтами, со второй ты…
– А при чем здесь я? – возмутился Макарыч.
– Ты крестный. И вообще, Санька за тебя сильно переживает.
– Да ну? – удивился Макарыч.
– А ты как думал? – горько усмехнулся отец Василий. – Он же детдомовский: за здорово живешь никого к себе не подпустит, но если принял человека, то надолго…
Макарыч что-то понял и как-то сразу стих.
Сверху начал накрапывать теплый, еле заметный дождик, и они собрались было залезать обратно в цистерну, когда со стороны дома раздался странный треск и почти тут же отчаянный Ольгин вопль:
– Ми-ша-а!!!
Отца Василия как подбросило.
Он рванул к дому так стремительно, как и не думал, что способен.
На крыльце висела, отчаянно вцепившись в перила, Ольга, а из-за двери в дом виднелись чьи-то руки, тянущие попадью внутрь.
Отца Василия пробило до самого копчика. Он взревел, на крейсерской скорости пересек мощенный бетонной плиткой двор и в один прыжок взлетел на крыльцо. Ольгу уже затаскивали.
Священник рванул дверь на себя, поймал выпавшего от неожиданности наружу мужика, с лету уделал его лбом в лицо, схватил за грудки и швырнул через себя. Мужик шмякнулся где-то позади и слабо вякнул. Но батюшке было уже не до того. Потому что в коридоре появился второй персонаж, и это был Гравер.
Бандит быстро сообразил, что шутки кончились, и сунул руку за пазуху, но ни выстрелить, ни даже просто вытащить пистолет не успел: прыгнувший через лежавшую на полу Ольгу батюшка достал его ногой – на самом излете.
Гравер влетел головой в зеркало, снес подзеркальник и, осыпая все вокруг серебристыми брызгами, покатился по полу. Отец Василий стремительно проскочил на кухню – никого; в гостиную – оп-па! На полу, среди поломанных стульев валялся со сцепленными «браслетами» за спиной руками Роман, а вокруг стояли остолбеневшие братки.
– Не понял… – протянул один.
– Щас поймешь! – вылетел из-за спины священника Макарыч и сунул бандиту под дых своим округлым и крепким, словно гантеля, кулаком.
Вслед за Макарычем в гостиную влетел Санька, и с этого момента они дрались трое на трое. Хотя Гравер еще попытался подняться, но с ходу получил ботинком в лицо и снова перешел в «нирвану». А вот оставшиеся на ногах дрались отчаянно, и пока их удалось обездвижить, гостиная приняла совершенно плачевный вид: стол переломан пополам, от стульев – лишь деревянное крошево, а уж во что превратились прекрасные московские шкафчики, и глянуть было страшно.
Санька нанес последний удар, и вокруг наступила такая тишина, что стало слышно, как звенит в ушах у соседа. Макарыч подошел к заползшему в угол Роману и приподнял его за воротник.
– Ну что, Ромочка, вот мы и свиделись!
Роман шумно сглотнул.
– Где документы достал?! – встряхнул местечкового мафиози рубоповец. – Говори, сволочь! Кто на тебя сработал?!
Роман стиснул зубы.
Макарыч сунул ему под дых и – не удержался – со всего маху по лицу. Голова Романа мотнулась и повисла.
– Говори, гад! – заорал Макарыч. – Говори, пока я тебя на вермишель не пустил!
– Ты его отрубил, Макарыч, – присел на корточки рядом с бывшим своим начальником Санька. – Неужто не видишь?
Андрей Макарович бросил безжизненное тело на пол и распрямился.
– Ольга Игоревна! – крикнул он. – Чего они здесь хотели?
– Сначала Роман Григорьевич пришел, – всхлипнув, появилась в дверном проеме попадья. – Начал про Катерину спрашивать, а потом… эти заявились. – Все ясно, Романа выслеживали, – понимающе кивнул Санька.
– Им-то он зачем? – хмыкнул Макарыч и пнул приподнявшуюся окровавленную голову бандита. – Лежать!
– У Гравера надо спросить, – подсказал Санька и прошел в коридор. – Блин! А Гравер-то утек!
Мужики дружно промчались по коридору, вывалили на крыльцо, но вокруг была полная тишина: ни Гравера, ни кого еще… и только на трассе разворачивались, помигивая фарами, несколько машин.
– Батюшка, – тронула мужа за плечо попадья. – Я, пока вы с этими дрались, милицию вызвала по телефону.
– Зачем?! – хором охнули мужики.
– Я испугалась, – всхлипнула женщина.
Макарыч недовольно зарычал, но Санька перебил его и показал рукой в направлении трассы.
– А это не они?
Мужики напряженно вгляделись. Машины и впрямь уже съехали с трассы и направлялись в сторону поповского дома.
– Н-не знаю… может, и не ко мне, – мотнул головой отец Василий. – Но я рисковать не хочу.
Он кинулся в гостиную, подхватил уже начавшего приходить в себя, закованного в наручники Романа и закинул его на плечо.
– Пересидим в овраге! – распорядился он. – А там видно будет! – И повернулся к попадье: – Олюшка, давай отсюда!
– Нет! – упрямо сжала губы жена. – Это мой дом. И я никуда отсюда не уйду.
Отец Василий растерянно оглянулся. Машины приближались.
– Оля! Я тебя прошу! Не гневи бога!
– Иди, Мишаня, – кивнула ему Ольга, – а я останусь.
Священник вздохнул и широкими прыжками помчался вслед за остальными.
Мужики сбежали с крыльца и под все усиливающимся дождем помчались к оврагу, но едва спустились по начавшей скользить влажной земле вниз, как бежавший впереди всех Санька остановился.
– Назад! – отчаянно прошипел он. – Там тоже!..
Что «тоже», поначалу было непонятно, но уже через пару секунд отец Василий заметил далеко впереди тусклое пятно фонарика, круто развернулся и побежал за Санькой назад, вверх по скользкому от беспрерывно сыплющегося сверху дождя склону. Кто бы это ни был, встречаться с ними не хотелось.
* * *
Меньше чем через минуту все четверо уже забрались в цистерну. Сережа так и сидел внутри, дрожа то ли от страха, то ли от холода, но остальных четверых трясло совсем от другого.
– Так, где здесь эта гнида, – шипя и булькая гневом, пополз мокрыми и довольно грязными ногами по иранскому покрывалу Пасюк.
– Будет тебе, – оттолкнул его священник. – Подожди минутку, прям потерпеть не можешь!
– Он мне всю службу поломал! – не мог успокоиться Макарыч. – Не мешай, поп!
– Не только он, Андрей Макарович, – снова отпихнул рубоповца отец Василий. – Я тоже постарался. Так что давай без истерик, пожалуйста.
– И я тоже виноват, – отозвался с краю Санька. – Чего вы, Андрей Макарович, только на него наседаете? Не он один в ответе. И давайте потише разговаривать!
Дождь пошел еще сильнее, и в небе раскатисто громыхнуло.
– Да вы просто не знаете, какой он козел! – громким шепотом заорал Макарыч.
– Конечно же, я козел, – с вызовом откликнулся из своего угла Роман Григорьевич. – Ты ведь моего сына в тюрьму упрятать захотел, а я не дал… Ясно, что я козел.
– Помолчите, Роман Григорьевич, – оборвал Рому отец Василий. – Не накаляйте атмосферу!
Но Романа понесло:
– Потом ты мне весь дом перевернул! – не унимался он. – Правда, что искал, так и не сказал! Но Рома все равно козел! А как же иначе, если ты ничего найти не смог! Себя же дураком набитым не признаешь!
– Так, Роман Григорьевич, хватит! – тряхнув головой, попросил отец Василий.
– А что хватит?..
Дождь усилился, теперь это был настоящий ливень. Громыхнуло так, что все почти оглохли от отраженного от округлых стен эха.
– Ага! – как-то до странности фальшиво вскрикнул Андрей Макарович. – А про ложную наводку на «КамАЗы» мы уже не помним! А про то, что теперь меня вся милиция области из-за тебя ищет, это тоже не в счет!
– Я к этой муке отношения не имею! А что ваши грязные мусорные дела обнародовал, так в этом ничего незаконного нет! У себя сначала порядок наведите, а потом остальным указывайте!
Макарыч зарычал и кинулся на Романа. Отец Василий и Санька попытались его остановить, но не тут-то было: маленький, но плотный и невероятно тяжелый рубоповец пролетел к своему врагу, словно чугунное ядро, сметая все на своем пути.
– Убью гниду! – орал он. – Раздавлю!.. Размажу козла!..
– Спокойно, Макарыч! – вцепился в рубоповца священник. – Хорош, я сказал!
– Андрей Макарович, хватит! – навалился на крестного отца сверху Санька.
– Папа! – попытался оттащить отца подальше от этого буйвола Сережа.
Макарыча дружно, совместными усилиями оторвали от Романа и откинули в сторону. И в этот миг земля словно ушла из-под их ног. Цистерна легонько накренилась и разом съехала по скользкому, подмытому ливнем грунту вниз.
– Полундра! – отшатнулся от Макарыча Санька, но было поздно: центр тяжести цистерны резко сместился, и махина дрогнула, медленно сползла еще дальше и, набирая скорость, поехала, а потом и покатилась вниз в овраг.
Отец Василий бросил Макарыча, подхватил лишенного свободы рук Романа Григорьевича и, упираясь во что только доставали руки и ноги, попытался сохранить хоть какое-то равновесие. Но все оказалось бесполезно, и через пару секунд он и Романа выпустил, и сам только и успевал, что в последний миг спасать голову от очередного удара о гулкую нержавеющую поверхность стен.
* * *
Он не считал, сколько было сделано оборотов, но, судя по тому, как он себя чувствовал, когда все стихло, много. Бодро журчал вовсю текущий где-то внизу поток дождевой воды, сбегающей к руслу оврага, позже стал слышен шум ливня, изредка прерываемый раскатами грома, и все…
– Эй, мужики! – хрипло позвал отец Василий. – Все живы?
– Я жив, – просипел Макарыч. – Только ж… шибко болит.
– Правильно, – проскрипел Роман. – Голова по причине ее полного отсутствия у тебя болеть не может…
– Заткнитесь, – болезненно охнул Санька. – Серега, ты живой?
– Живой, – всхлипнул Сережа. – Что это было?
– Путешествие в пространстве и времени, – преодолевая боль, через силу хохотнул Санька.
– И где мы теперь?
– Одно из двух: или в коммунизме, или в раю…
– Саша, перестань богохульствовать, не к лицу тебе, – одернул лейтенанта священник. – Зажигалка есть у кого?
Макарыч со стоном полез по карманам, нашел зажигалку и щелкнул. Цистерна лежала, слегка накренившись в одну сторону и, похоже, горловиной вниз.
– Ни хрена себе! – охнул Санька и, стеная, подполз к центру и приподнял перекрученное иранское покрывало, когда-то стоившее двести баксов. – Ну-ка, Макарыч, сюда посвети…
Макарыч переместился к своему крестнику и присвистнул.
– Как же мы выберемся?
Вся пятеро сползлись в центр. Горловина была открыта, но прямо под единственным выходом наружу, сантиметрах в пятнадцати, отчетливо проглядывала мокрая земля – руку просунуть можно, а вот проползти…
– Они жили долго и счастливо и умерли в один день, – с изрядной долей яда процитировал Макарыч.
– Выберемся, – упрямо не согласился с такой постановкой вопроса лейтенант. – Зэки вон по тридцать метров подкопы делают, и ничего. Вы мне лучше скажите, чего вы так на Романа Григорьевича взбеленились. А то я как-то, извините, не въезжаю.
– Козел он, вот и весь разговор, – как-то неохотно откликнулся Макарыч.
– Ползите сюда, Роман Григорьевич, – позвал Санька. – У меня кусок проволоки есть, попытаюсь вам браслетики снять.
– И то правда, Андрей Макарович, – поддержал Саньку священник. – Мы все в полном дерьме по твоей милости, так что давай, колись. А то здесь что-то нечисто…
Макарыч обиженно засопел.
– А что вы у него спрашиваете? – усмехнулся Роман. – Вы у меня спросите, и я отвечу: девушку я у него увел…
– Когда? – чуть ли не хором ахнули мужики.
– Двадцать три года назад. Женьку, жену мою…
Мужики онемели от изумления. Почти четверть века помнить уведенную девушку… Это было что-то!
– Ты что, папа, правду говоришь? – охнул Сережа.
– Конечно, правду, – горько проронил Роман. – Мы с Андрюхой из одного района. В одной школе учились…
– Вот только кое-кто козлом на поверку оказался, – мрачно отозвался Макарыч.
– Брось, Андрюха! – хмыкнул Роман. – Я, может, и не идеал, но мусоров к нашим с тобой делам не подключал, а ты меня уже трижды подставил, и по-крупному. Ментом ты был, ментом ты и остался. И не в погонах дело – ты по духу ментяра!
– Это от кого я такое слышу? – охнул Макарыч. – А ты что, забыл, как ездил в училище КГБ поступать? Хорошо еще, что люди там умные, даже к экзаменам не допустили… А то еще козлее стал бы!
Все затаили дыхание: это была новость, да еще какая!
– Па, это правда? – выдохнул всю жизнь воспитуемый «по понятиям» Якубов-младший.
– Тебя это не касается, – поставил отпрыска на место Роман.
– Во-во, – подначил его Макарыч. – Ты и Женьку вот так же в ежовых рукавицах всю жизнь продержал, а на поверку выходит, что ты и есть главный козел.
– Заткнись! – огрызнулся местечковый мафиози. – Тоже мне гуманоид нашелся! Ты мне еще права человека процитируй, ментяра!
– И процитирую! – возвысил голос Андрей Макарович. – Ты почему Катьку за Сашку не отдаешь?
Роман опешил. Такого поворота он не ждал. И Макарыч, воодушевленный успехом, еще раз возвысил голос до почти театрального драматизма:
– Я за тобой все двадцать три года присматриваю, Рома, и вижу, что катишься ты все ниже и ниже… Ты в церковь-то когда в последний раз ходил?
Это был удар не по правилам. Сколько помнил отец Василий, сам Андрей Макарович появился в храме четырежды, но в четвертый – только чтобы арестовать самого священника.
– Что ты из меня отморозка делаешь? – возмутился Роман Григорьевич. – Тебя послушать, так хуже меня и нет никого в городе! И героином я торгую, и машинами крадеными!..
– А что, не так?
– Никогда этим не занимался! А если ты хочешь мафию отыскать, так лучше вокруг себя посмотри, быстрее найдешь.
Это уже было несерьезно. Натуральный, полный фальшивой патетики детский сад. Но мужики выставляли свои давние, четвертьвековой давности претензии с таким апломбом, с таким подростковым максимализмом, что становилось непонятно, кто на самом деле старше – «отцы» или «дети». И остановить их было решительно невозможно.
Отец Василий откинулся на прохладную стенку цистерны и слушал. Там, снаружи, так и шумел жуткий проливной ливень, перемежаемый раскатами грома, но никаких признаков присутствия людей не было, так, словно никто и не заметил, что стоявшая на краю оврага огромная автоцистерна исчезла. Хотя как их заметишь, этих людей, если единственное отверстие смотрит в землю? Священник вздохнул, хлопнул Саньку по плечу и наклонился к его уху:
– Давай-ка стелиться… Эти ребята не скоро закончат.
Санька кивнул и отодвинул уютно устроившегося среди скомканных одеял Сережу в сторону.
* * *
Бывшие одноклассники и, кажется, даже бывшие друзья высказывали друг другу обиды и претензии всю ночь. Священник ненадолго выныривал из тягостного сна, осторожно, чтобы не зацепить ни одного ушибленного во время «крутого спуска» места, переворачивался, а те все говорили и говорили. Но градус накала страстей неуклонно понижался, и утром, когда в горловину потянуло запахом прогретой солнышком мокрой земли, Макарыч признал-таки, что вели они себя во всей этой истории, как полные недоумки. И Роман впервые не возразил.
Священник поздравил обоих с первым умным словом за всю ночь, подполз к горловине и глянул вниз. Косо освещенные отраженным солнечным светом камушки под цистерной, казалось, теперь располагались не так близко, как прежде, сантиметрах в двадцати. Видимо, громыхавший всю ночь под цистерной поток смыл часть земли. Но думать о том, чтобы свободно пролезть и выбраться наружу, даже не приходилось.
– Миша, ты здесь? – внезапно услышал он.
– Оля? Олюшка? Здесь я, здесь!
– Как вы там? Не поубивались?
– Да все нормально! А что там у тебя?
– Двоих милиционеров оставили…
– Из области или местных?
– Я не знаю, – растерялась попадья. – Но мне кажется, что из области… Видные такие ребята.
Священник хмыкнул: видимо, действительно из области, если Ольга это отметила.
– Я вам покушать принесла, – тихо и растерянно сказала жена. – А как передать, не знаю.
Отец Василий на секунду задумался и кинулся будить Сережу – он был самый тощий, мог и достать. Тот поначалу ничего понять не мог, но когда сообразил, что дело идет о жратве, воспрянул духом. Сразу же проснулись и остальные и после нескольких попыток решили, что будет лучше, если Сережа попытается достать узелок с едой своими длинными ногами.
– Классная баба у тебя, батюшка! – беспрерывно восхищался истекающий слюной в преддверии завтрака Макарыч. – Молодец!
– Сам знаю, – отозвался отец Василий, помогая Сереже снова вползти внутрь, не разжав ног и не выпустив главного в их положении – узелка с едой.
– И это… Миша… – снова позвала попадья, когда Сережа под восторженные вопли изголодавшихся «сокамерников» затянул-таки узелок внутрь.
– Да?
– Они сказали, что Андрея Макаровича велено найти во что бы то ни стало. Любой ценой.
– Что, неужели так и сказали?
– Слово в слово. Сказали, Скобцов больше не ерепенится…
Отец Василий хмыкнул и повернулся к остальным.
– Ну что, батюшка, – весело произнес в кромешной темноте Макарыч. – Тут много всего. Давай делить.
– Скобцов больше не ерепенится, – слово в слово передал отец Василий то, что услышал от жены, и даже в полной тьме почувствовал, как осел и моментально обмяк бывший предводитель РУБОПа.
– Сдал-таки, гнида… – сглотнул он.
– Мусор он и есть мусор, – прокомментировал ситуацию из своего угла Роман.
– Да помолчали бы, в самом деле! – одернул его Санька. – Это, между прочим, и вас не меньше касается! Вы что, думаете сухим выйти?
– Да ничего я такого не думаю, – печально отозвался Роман. – Попал я. Круто попал.
– Все мы попали, – впервые за много часов сказал хоть что-то по своей воле Сережа.
* * *
Копать они начали сразу, как только поели. За эту вынужденно проведенную вместе ночь что-то изменилось, а потому копали молча, сосредоточенно и быстро.
Копали руками и попеременно: сначала Санька, потом Сережа, потом Роман… Так что когда очередь дошла до крупного, куда как крупнее всех остальных отца Василия, выход на свободу был достаточно просторен. Ну, может быть, не совсем достаточно…
– Вы там не застряньте, батюшка, – беспокоился Санька.
Но отец Василий его почти не слышал: для него даже протиснуть свое большое тело в горловину было проблемой, а надо было еще и изогнуться, да еще и подгрести землю под себя, а потом задом выползти, и лишь тогда несколько горстей земли можно было затащить внутрь.
– Как зэки эти подкопы делают? – сокрушался Макарыч.
– У них с воли хороший подогрев: инструменты, то, се… – предположил Санька. – А в армии, что ли, намного легче? Ну, пусть не руками, но окоп в полный профиль да еще по секундомеру…
– Быстрее копайте, а? – жалобно просил Роман Григорьевич. – Побыстрее, пожалуйста…
– И то правда! – поддержал его с противоположного торца цистерны Сережа. – Поторопились бы, а?
Макарыч шумно принюхался.
– У вас это что, семейное? Только поел, и сразу в сортир? Блин, как с вами Женька живет?
– А что я могу поделать?! – обиженно засопел Роман. – Если у меня организм такой!
– Да хоть пальцем затыкай, а общий воздух не порть! Вот все вы, блин, частники такие, сначала лапу в общий котел суете, а потом на это же общество и…
* * *
Когда они, один за другим, выбрались наружу, солнце стояло в зените, а вдоль оврага струилось влажное тепло. Оба Якубовых тут же помчались в камыши, а отец Василий глянул из-за цистерны в сторону своего дома и вздрогнул. Со стороны дома прямо по направлению к цистерне шли два парня.
– Что, батюшка, о супруге думаете? – тихо подошел к нему Макарыч.
– К нам «гости»! – выдохнул священник, отпрянул за укрытие и показал большим пальцем в сторону своего дома.
Макарыч напрягся и стремительно огляделся по сторонам. Санька был здесь, рядом, но вот Якубовы… некоторое время назад они вроде бы как приподнялись, причем оба, но затем, тяжело и почти синхронно вздохнув, снова засели в камышах.
– Ну, вот где эти придурки? – сглотнул он и повернулся к своему бывшему подчиненному: – Санек, ты с той стороны, а я буду с этой…
Лейтенант кивнул.
Послышался хруст камыша – незваные «гости» приближались.
– Я же тебе говорил, там бочка стояла… – сказал один. – А эта сука заладила: не было, и все!
Отец Василий похолодел: «эта сука» могло относиться только к Оленьке.
– Ага, – согласился второй. – Теперь вижу. Ни хрена себе, ее откатило! Проверим?
– Давай.
Хруст приближался. Макарыч слегка присел. Отец Василий поднял глаза к небу. «Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! Спаси и…»
Якубовы поднялись из камышей почти одновременно и как раз в тот момент, когда нежданные визитеры поравнялись с огромной металлической емкостью. Священник увидел, каким недоумением наполнились глаза отца и ужасом – сына. Они поняли, что снова «попали».
– Стоять! – жестко распорядились «гости». – На пол! Кому сказано, на пол?!
Якубовы растерянно посмотрели вокруг, как бы пытаясь отыскать в камышах хоть что-то, напоминающее пол. Но вокруг было только их собственное «добро».
– Быстро! – заорал один из «гостей». – Быстро мордой вниз!
Якубовы осторожно и как-то брезгливо встали на колени и принялись укладываться на еще не просохшую после ночного ливня землю. И тогда Санька и Макарыч напали.
Схватка было короткой, но жестокой: позволить «гостям» закричать беглецы не могли. И если Макарыч вырубил «своего» с первого раза, то проводящему прием на удушение Саньке пришлось туго – здоровенный милиционер хрипел, отчаянно сопротивлялся и никак не хотел вырубаться. И поскольку Якубовы так и стояли на карачках, не пытаясь ни подняться, ни помочь, оказывать Саньке «скорую помощь» пришлось-таки священнику. Он просто сунул здоровенному милиционеру в печень, и тот захрипел и обмяк.
– Ну что, мужики, ходу? – хрипло предложил Андрей Макарович.
– Вы идите, я догоню, – покачал головой отец Василий.
– Ты что, батюшка? – забеспокоился Санька.
– У меня там Ольга, – вздохнул священник. – Что-то мне не по себе… Схожу гляну.
– Даже не думай! – вцепился в него Макарыч. – Ничего с твоей Ольгой не случится!
– И впрямь, святой отец! – поддержал своего бывшего врага Роман. – Не ходи туда, ничего твоей супруге не будет.
– А если будет? Что тогда? – внимательно посмотрел ему в глаза священник, и Роман не выдержал взыскующего взгляда и смутился. Сам-то он первым делом постарался спрятать жену и дочь…
– Ладно, батюшка, – махнул рукой Макарыч. – Тебя, я знаю, не переспоришь, но для начала давай этих гавриков допросим. Все одно хуже не будет.