Страница:
– Сказал, сейчас приедет, – положил телефонную трубку на место хозяин квартиры.
– Значит, будем встречать, – задумчиво проронил Макарыч и потрогал свою камуфляжку. – Блин, до сих пор не просохла!
Они прождали совсем немного; минут через двадцать в дверь по причине отсутствия звонка постучали, и Макарыч в обнимку с хозяином вышел в коридор, а Санька встал за дверью санузла.
– Здравствуйте, Юрий Петрович, – карамельно поприветствовал гостя хозяин, и в следующий же миг раздался жуткий грохот, и майор Мещеряков с завернутой за спину рукой оказался в зале и, как на грех, прямо у ног сидящего в засаленном кресле священника.
– Спокойно, Петрович, – серьезно предупредил бывшего коллегу Андрей Макарович. – Давай-ка не будем дергаться и поднимать шум. Я тебя по-любому уже не отпущу, пока ты все не расскажешь.
– Ты что, Пасюк, совсем голову потерял? – прохрипел Мещеряков, силясь поднять голову. – Тебя куда понесло?!
– Нас всех куда-то не туда понесло, – тихо сказал Макарыч. – Так что давай спокойно, без паники поговорим…
– Давай, – попытался пожать плечами Мещеряков.
К нему тут же подлетел Санька, и бывшие рубоповцы аккуратно усадили начальника ОБНОНа на диван, а сами, пододвинув стулья, уселись напротив.
– Чего тебе надо, Макар? – сглотнул Мещеряков.
– Подождите, мужики, сначала я… – неожиданно властно произнес Роман Григорьевич, подошел к дивану и наклонился. – Это правда, что ты Сережу на себя работать заставил?
Отец Василий поморщился, но вытерпел, он понимал, что, когда настанет его очередь задавать вопросы, они, с точки зрения других, тех, кого это не касается прямо, будут выглядеть столь же глупыми.
Юрий Петрович на секунду задумался и начал отвечать: быстро, точно и по порядку.
Да, он завербовал Сережу, шантажируя его надуманной виной в не имевшем на самом деле места преступлении. Да, когда Сережу взял РУБОП, в пакете был мел, а никакой не героин. Да, именно Мещеряков договорился о том, чтобы Сережу отпустили на волю, так что Роман Григорьевич платил зря.
В этом месте Якубова-старшего особенно сильно перекорежило.
Затем Юрий Петрович детально поделился и своими соображениями насчет отца Василия, и по его словам выходило, что если бы священник не ударил прилюдно подполковника внутренней службы Виталия Сергеевича Лядова, то вообще мог бы ходить по улицам спокойно. Кроме этого прискорбного происшествия, которое еще не поздно отрегулировать, никто ничего ни в РОВД, ни в облУВД к священнику, в общем-то, не имеет.
– Подождите! – оборвал его отец Василий. – А засада в моем доме?! А допрос моей жены?! Это, по-вашему, означает «никто ничего не имеет»?!
– Я не веду ваших дел, – пожал плечами начальник ОБНОНа. – Но думаю, это имело отношение скорее к вашим друзьям из РУБОПа, чем к вам лично. И вообще, я вас уверяю: майор Пасюк и лейтенант Мальцев навредили вашим отношениям с правоохранительными органами гораздо больше, чем даже вы сами.
Отец Василий кинул хмурый взгляд в сторону Пасюка и признал, что, если опираться исключительно на факты, это, скорее всего, вполне соответствует действительности.
– А как это вышло, что Гравер считает организатором покушения на меня именно вас? – дружелюбно и как бы между делом поинтересовался Санька.
И тут Мещерякова пробило.
Отец Василий видел каждое движение его лица и понял: Санька попал в яблочко! В самое сердце!
– Кто вам сказал такую чушь? – пролепетал Мещеряков, но и брови, и веки его буквально ходили ходуном, а глаза бегали, как у пойманного на месте преступления мелкого воришки.
– Сам Гравер.
– Это неправда, – сразу успокоился Мещеряков. – Гравер погиб сегодня утром.
– Он умер у меня на руках, Юрий Петрович, – печально произнес отец Василий. – В присутствии всех нас. И он кое-что успел рассказать…
Мещеряков дернул кадыком.
– Гравер мертв, – как заклинило его. – Он не может свидетельствовать.
– Но мы-то живы… – напомнил священник. – И мы слышали.
– А главное, – спокойно, как что-то давно решенное, проронил Андрей Макарович, – я дал себе слово, что убью тебя, если ты будешь молчать. И будь уверен: я это сделаю.
Он сказал это так уверенно, что даже отец Василий дернулся, чтобы как-то помешать… воспрепятствовать назревающему самосуду.
– Я не хотел! – хрипло сказал Мещеряков. – Это вообще не я! Я только передал Граверу чужое мнение…
– Чье мнение, Юрий Петрович? – спокойно спросил Макарыч.
– Лядов мне сказал, Виталий Сергеевич… – покрылся крупными бисеринами пота начальник ОБНОНа. – Я не мог отказаться.
Мужики переглянулись: дело закручивалось все интереснее.
– Когда он заказал Саньку? – спросил отец Василий. – В первый раз или во второй?
Санька и Макарыч удивленно уставились на священника, они и понятия не имели о том вечере, когда отец Василий вместе с отцом Кириллом отбивались от шанхайской шпаны.
– Только один раз, когда Сережу перехватили, – сглотнул Мещеряков. – Но это не я! Клянусь! Это не из-за пакета и не из-за Сережи!
– Верю, – кивнул священник. – А из-за чего?
– Я не знаю, – покачал головой взмокший от страха и невероятного напряжения начальник ОБНОНа. – У Виталия Сергеевича какие-то свои дела… Я только Граверу передал.
Андрей Макарович задумчиво посмотрел на Саньку.
– Я что-то не понял, – тряхнул он головой. – Ты чего там такого натворил, что тебя аж в области заметили?
Санька изумленно пожал плечами:
– Бля буду, Макарыч, не знаю!
Роман Григорьевич ушел глубоко в себя, Сережа вжался в стул и боялся даже стронуться с места. А отец Василий, пока разбирались между собой Санька и Андрей Макарович, сидел в засаленном кресле и ужасался: получалось так, что он влип во всю эту историю вообще неизвестно из-за чего! Из-за каких-то внутренних ментовских разборок! Пожалуй, никогда они еще не стояли так близко к полному развалу отношений.
– Так, хватит! – оборвал он спор Макарыча и его бывшего подчиненного. – Между собой потом все выясним. Надо с Юрием Петровичем заканчивать.
Андрей Макарович некоторое время сидел, словно потерянный, а потом тряхнул головой и как протрезвел.
– Стоп! – рявкнул он, похоже, на самого себя. – Что-то не с того конца все пошло! Ну-ка, ну-ка, Петрович, давай-ка с самого начала!
Он начал допрашивать Мещерякова с таким пристрастием, что отец Василий все время дергался в кресле и обливался холодным потом, ожидая, что вот-вот еще немного, и наступит развязка – страшная и, похоже, кровавая.
– Ну-ка пошли! – внезапно ярился тяжелый, словно отлитый из чугуна Макарыч и хватал Петровича за шкирку. – А если я тебе яйца в дверях зажму, что ты запоешь?!
И Юрий Петрович бледнел и начинал запинаться, торопливо пытаясь объяснить этому явно сумасшедшему человеку, что совсем не то хотел сказать…
– А что?! – страшно ревел рубоповец, и священник подскакивал в своем кресле. Ему и самому приходилось ломать людей, правда, давненько, но то была игра, как в гляделки – кто первым отведет взгляд, а это не походило ни на что!
Но каждый раз старый, опытный рубоповец останавливался на самом краю… И после двадцатой или тридцатой такой «остановки» Мещеряков сломался. И с этого момента он действительно стал рассказывать все.
На поверку выходило, что начальник ОБНОНа не такой уж невинный агнец. По крайней мере, этот ход: Сережа стреляет в Саньку, а Гравер втихую убирает Сережу – придумал именно он. Лично. А что? Все абсолютно правдоподобно: в первом случае мщение, во втором нормальная расправа со стукачом – в ментовке бы никто этому не удивился.
Поведал Мещеряков и то, что заказанную из области имитацию покушения на Романа тоже обеспечивал личным составом именно он: потому охрана и не поймала никого, что с профессионалами дело имела. И опять-таки никто из напрямую причастных к этому исполнителей не удивился: мало ли какие счеты могли быть между Романом и начальником ОБНОНа?! Все абсолютно нормально…
Но вот зачем это все понадобилось Виталию Сергеевичу Лядову, начальник ОБНОНа не знал. Макарыч испробовал все: угрозы, битье, разве что к розетке не решился испытуемого подключить – все оказалось бесполезно. Мещеряков действительно этого не знал.
– Ну что, мужики, хватит с вас? – насмешливо спросил Андрей Макарович, когда убедился, что более ничего нового не услышит.
И впервые за много часов никто не возмутился командирскому тону рубоповца: с них и впрямь было достаточно. По крайней мере, отец Василий чувствовал себя так, словно это ему несколько часов подряд угрожали засунуть провод в задницу, а заодно переломать пальцы дверью туалета.
Они оставили смертельно бледного Мещерякова вместе с таким же бледным и притихшим хозяином квартиры, разбили телефон и быстро покинули это жуткое место. И священник еще раз отчетливо осознал, что самыми неприятными для нас местами являются те, где мы делаем что-то против своих правил, что-то неверное, ненужное и недоброе…
– Ну, что будем делать, мужики? – спросил Макарыч, когда они отошли достаточно далеко, аж к самой Студенке.
Мужики молчали.
– Я, кажется, знаю, – подал голос отец Василий.
– Что? – повернулись к нему остальные.
– Нам нужен подполковник Лядов, так?
– Ну… положим, – заинтересованно посмотрел в его сторону Санька. – Только как его возьмешь? Теперь нас к нему на пушечный выстрел не подпустят – это уж будь спок!
– В этом вся суть, – кивнул священник. – Поэтому не мы должны Василия Петровича найти, а он нас. И желательно, чтобы пришел без сопровождения…
– Как?! – Для начала нужно выяснить, стоит ли в моем доме засада.
Мужики снова перешли Студенку вброд по дамбе и след в след побрели к дому отца Василия. Подобрались к сараю и заглянули – никого; проверили летнюю кухню – пусто.
– Плохо дело, – пробормотал священник и вдруг увидел Стрелку.
Вредная кобыла стояла прямо напротив крыльца и враждебно щерила огромные желтые зубы.
– Они в доме! – уверенно заявил священник. – Значит, как договорились: Роман с Сережей на стреме, ты, Санька, страхуешь снаружи, а мы с Макарычем пойдем через подвальное окно.
Мужики кивнули и расползлись в разные стороны.
– Давай, Макарыч, вперед, – усмехнулся священник. – Хоть и недоброе дело делаем, а оставлять все как есть и того хуже!
Рубоповец обтер лицо руками и глубоко вздохнул:
– Пошли.
Они пробрались к окошку полуподвала, и священник, аккуратно поддев стекло взятым у рубоповца ножом, тихо выставил его и открыл окошко изнутри. Затем развернулся и, сунув ноги в окно, стал аккуратно спускаться, пока не повис на руках. Отсюда до пола было совсем немного – около метра. Спрыгнул и прислушался: тишина.
– Давай, Макарыч, – позвал он. – Двигай за мной.
Андрей Макарович засопел и полез в окно.
Лестница отсюда вела в коридор, а точнее, в небольшой закуток между ванной комнатой и прихожей. «Лишь бы они дверь снаружи на засов не задвинули!» – подумал отец Василий и облился холодным потом: такое вполне могло случиться чисто автоматически, просто из любви к порядку.
Макарыч спрыгнул, и они, стараясь не шуметь, осторожно двинулись к лестнице и, внимательно ступая, пошли вверх по ступенькам.
«Лишь бы дверь не закрыли! – взмолился священник. – Лишь бы дверь…» Сердце радостно заколотилось: дверь была приоткрыта. Он потрогал ее за край, удивился тому, как он раскурочен, и все понял: именно сюда лично он некоторое время назад скинул двух ментов, чтобы получить минут сорок форы. Ребята вечно сидеть взаперти явно не собирались, а заглянуть в одну из комнат с окошком не додумались – вот и сломали засов… Теперь это ему помогло.
Макарыч ткнулся ему в спину, и оба замерли.
– Да чего ты из-за этого переживаешь? – размеренно говорил кто-то невидимый. – Вот увидишь, все будет нормалек.
– Тебе легко говорить, а я…
Отец Василий повернулся к Макарычу:
– Кажется, двое…
Рубоповец легонько постучал его по плечу – мол, все ясно, пошли вперед.
– А я тебе еще раз говорю: все это туфта! – с напором делился один из сидящих в засаде с другим.
Отец Василий легонько толкнул дверь и оказался в коридоре. Было совершенно темно. Он прислушался и понял, что разговор идет на кухне – самом удобном для засады месте. Священник перекрестился и двинулся вперед.
Они и впрямь сидели на кухне, прямо за столом, один напротив другого. В отсветах фонаря соседнего коттеджа очертания голов и плеч виднелись совершенно отчетливо. Отец Василий бесшумно скользнул к дверям кухни и затаился.
– А я тебе еще раз говорю, не бери в голову, – размеренно повторил тот, что сидел справа.
Подоспевший Макарыч ткнул священника в бок, дескать, чего ждешь, пора, и отодвинул его вправо, что означало: твой тот, что справа, а левого я беру на себя.
Отец Василий в три шага пересек темную кухню и, схватив «своего» за голову, швырнул его на пол и подмял под себя.
– Сука! – удивленно прохрипел противник и попытался ударить напавшего на него неизвестного агрессора в пах.
Но отец Василий был к этому готов. Он легко перехватил противника за кисть и завернул ее назад. Бедолага вскрикнул от боли. И тогда священник нашел вторую руку и, преодолевая яростное сопротивление, повел руку на излом. Парень захрипел и сдался.
– Мой готов, – тихо отрапортовал отец Василий и принялся скручивать кисти сломленного противника за спиной.
– Мой тоже, – отозвался из темноты Макарыч. – Я схожу Саньку позову, а ты за ними присмотри. Идет?
Священник не возражал. Он подтащил свою жертву поближе к его напарнику и уселся сверху. Бедолага жалобно вякнул. А через пару минут на кухне, все в той же кромешной тьме, уже собралась вся компания: и Санька, и Макарыч, и оба Якубовых.
– Свет включите, – попросил священник, и Санька, недоверчиво хмыкнув и в полное нарушение правил конспирации, включил-таки свет.
Священник пригляделся к задержанным: совсем молоденькие ребята, видно, недавно из училища…
– Короче, пацаны, – наклонился над повязанными милиционерами Макарыч. – Вы попали. Это понятно?
Парни подавленно молчали.
– Отвечать, когда старший по званию вопросы задает! – рявкнул Андрей Макарович.
– Понятно, товарищ майор, – просипел один.
Макарыч удовлетворенно крякнул: судя по названному званию, парня проинструктировали, с кем придется иметь дело, если что. Это рубоповцу было на руку.
– Вас, конечно, предупредили, что я человек страшный, – начал он. – Но это не совсем так. И если вы мне малину не испортите, вам ничего не будет. Понятно?
– Понятно, – вразнобой откликнулись юные милиционеры.
– Кто старший наряда? – поинтересовался Макарыч.
– Я, товарищ майор, – вывернув голову, откликнулся один и тут же поправился: – Лейтенант Скороходов.
– Отлично, лейтенант, – одобрительно кивнул Макарыч. – Ты сейчас звонишь Виталию Сергеевичу и говоришь, что пришел поп.
– В смысле, что мы его взяли? – услужливо развил мысль майора лейтенант.
– В смысле, что поп пришел, дурилка картонная! – рассмеялся Макарыч. – Вам его ни вдвоем, ни втроем не взять! И начальник ваш это прекрасно знает. – Он повернулся к священнику: – Давай, батюшка, развивай свою мысль сам.
Лейтенант напряженно слушал.
– Скажешь, пришел поп, – наклонился над лейтенантом отец Василий. – Но говорит что-то странное, хочет что-то лично передать… Понял?
– Понял, – растерянно произнес бедолага.
– Вот и ладненько! – хищно ощерился Макарыч и рывком посадил лейтенанта. – Чем пользуетесь? Рацией?
– Сотовым, – сглотнул юный офицер. – У меня в кармане.
Макарыч вытащил из лейтенантского кармана телефон, набрал названный номер и приложил его к милицейской щеке. Пошли гудки.
– Лядов, слушаю, – через полминуты прозвучал посреди полной тишины недовольный голос Виталия Сергеевича.
– Товарищ подполковник, – волнуясь, произнес лейтенант. – Тут поп пришел… что-то странное говорит…
– Вы его взяли? – сразу проснулся Лядов.
– Его разве возьмешь? – кинул боязливый взгляд на дородную фигуру священника милиционер. – Он поговорить с вами хочет.
Было слышно, как досадливо крякнул подполковник:
– Ладно, передай ему телефон…
Отец Василий принял из рук Андрея Макаровича трубку и поднес ее к заросшей щеке.
– Виталий Сергеевич?
– Я…
– Я с Мещеряковым недавно переговорил, так он странные вещи мне порассказал…
Подполковник молчал: то ли растерялся, то ли просто выжидал.
– И, честно говоря, я даже не понял, кто во всей этой истории больше виноват: вы, когда Мальцева Граверу заказали, или все-таки майор Пасюк, когда эти шесть «КамАЗов» остановил.
– И что? – В голосе подполковника слышалось напряжение.
– Переговорить бы надо. Вы не против? А то я даже и не знаю, куда бежать: то ли к Скобцову, то ли прямо в МВД…
– Вы поконкретнее, батюшка, – со смесью раздражения и растерянности проговорил подполковник. – Вы лично чего хотите?
Он сказал это «вы лично» с таким ясным ударением, что напряженно прислушивающиеся к разговору Макарыч и Санька удовлетворенно закивали головами: подполковник явно созрел для переговоров, и очень быстро, надобно отметить, созрел…
– Ясности, – не стал скрывать отец Василий. – Я хочу предельной ясности.
– Будет вам ясность, – пробурчал подполковник. – Вы у себя будете? Я имею в виду – в доме?
– Да, конечно.
– Я выезжаю…
Из трубки пошли долгие протяжные гудки, и Санька восторженно сымитировал на корпусе своего бывшего шефа серию ударов.
– Попался! – радостно завопил он. – Заглотил!
– Еще бы не заглотил, – довольно разулыбался Макарыч. – У меня все заглатывают…
Отец Василий бросил укоризненный взгляд на рубоповца, но говорить ничего не стал: майор мигом забыл, что эта удачная идея принадлежит не ему. Ну да бог с ним!
Подполковник Лядов подъехал к дому священника через пятнадцать минут. Учитывая, что его подняли с постели, да еще посреди ночи, это была невероятная оперативность. Вот что значит личный интерес!
Машина остановилась прямо напротив крыльца, и вскоре Виталий Сергеевич направился к входной двери. Священник подал знак, и Макарыч с Санькой затаились под лестницей.
Прозвенел звонок.
Отец Василий неспешно отворил дверь и пропустил подполковника в коридор.
– А мои олухи где? – недоброжелательно поинтересовался Лядов.
– На кухне сидят, – чистую правду сказал священник. – Вы проходите, проходите.
Виталий Сергеевич быстрым, энергичным шагом прошел на кухню и оторопел: оба его офицера с кляпами во ртах сидели за обеденным столом и были намертво привязаны к спинкам своих стульев.
– Это что еще за номер? – Не обращайте внимания, Виталий Сергеевич, – прошел вслед за ним на кухню отец Василий. – Ушки я им тоже замазал. Чтобы не мешали беседе. Чай?.. Кофе?..
Подполковник прокашлялся; он не знал, как на это реагировать. Потребовать немедленно развязать? Вытащить кляпы изо рта и «замазку» из ушей? А если батюшка прямо сейчас скажет что-то, что лейтенантам слышать не положено? Например, начнет расспрашивать о том, кто заказал местному авторитету лейтенанта РУБОПа? Тут вообще все шло неправильно, как, впрочем, и во всей этой истории…
– Чай, – показав своим обездвиженным подчиненным огромный волосатый кулак, угрюмо проронил Виталий Сергеевич и, решительно пододвинув к себе стул, сел за стол.
Священник разлил заранее вскипяченный и только что заваренный чай по чашкам.
– Так зачем вы лейтенанта Мальцева заказали? – поинтересовался он.
– Вы лучше подумайте, как вам самому из этой истории сухим выйти, – не ответив на вопрос, посоветовал подполковник. – А то из облУВД в патриархию уже целый пакет документов на вас ушел…
«Вот козлы!» – подумал отец Василий.
– А в чем меня обвиняют? Можно узнать?
– Двукратное нападение на офицеров МВД при исполнении… – начал Виталий Сергеевич, но, глянув на своих связанных подчиненных, поправился: – Уже трехкратное… Пособничество при побеге подозреваемого Мальцева, похищение служебных документов…
– Это когда я документы похищал?! – возмутился отец Василий, но вспомнил, как сгреб со стола бумаги с показаниями своей жены, Евгении и Кати, и стушевался.
– По-моему, достаточно, – завершил подполковник и отпил еще немного из чашки.
Отец Василий задумался. Подполковник почему-то совсем не пытался вменить ему в вину связи с мафией в лице Романа Григорьевича Якубова.
– А мои связи с Якубовым? – поинтересовался он.
– Это ваше личное дело, – отхлебнул еще глоток чаю Лядов.
Это означало, что Роман областные структуры более не интересует. Но почему? Сначала они оказали мощную поддержку Пасюку в его желании вывести Якубовых на чистую воду. Его буквально натравили на Романа! А потом – р-раз! И все. Ну, не интересен стал господин Якубов области! А сам Андрей Макарович – напротив, очень интересен. Священник ничего не понимал, но одно видел ясно: то, что инкриминируют лично ему, вполне можно и «замазать»… Огромный соблазн.
– Так что, батюшка, в ваших интересах как можно активнее сотрудничать с правоохранительными органами, – подытожил подполковник и отодвинул пустую чашку. – И первый мой вопрос будет таким: что вам известно о местонахождении майора Пасюка и лейтенанта Мальцева?..
– А-а… извините, я что-то не пойму… – заморгал отец Василий. – Вас господа Якубовы совсем больше не интересуют?
– Скажем так: я расцениваю это как досадное недоразумение, – усмехнулся Виталий Сергеевич. – И теперь ни Роману Григорьевичу, ни его сыну ровным счетом ничего не грозит. Ну, может быть, придется дать показания на Пасюка и Мальцева…
– Это правда? – прозвенел от входа растерянный голос Якубова-старшего.
Отец Василий оторопело поднял взгляд. Роман Григорьевич стоял в дверях кухни, и по его щекам катились крупные, с горошину, слезы.
– Правда, – вывернувшись, подтвердил Виталий Сергеевич. – Можете идти домой и восстанавливать свое порушенное майором Пасюком хозяйство. К вам у нас никаких претензий.
– А к нам? – возникли в дверях женские фигуры, и священник опешил: это были Евгения, Катя и его жена с Мишанькой на руках.
– Оля? – выдохнул он. – Ты что здесь делаешь?
– Мы вышли с тетей Олей, – пояснила Катя. – Смотрим, а на кухне свет горит… Вот мы и решили посмотреть.
– И к вам никаких претензий, – царственно развалился на стуле Виталий Сергеевич. – Расскажете все, что знаете о майоре Пасюке и лейтенанте Мальцеве, и, пожалуйста, возвращайтесь в свои семьи, создавайте, так сказать, уют и тепло…
Услышав Санькину фамилию, Катерина поджала губы, но подполковник этого не заметил.
– И кстати, – усмехнулся он. – Освободил бы кто-нибудь моих офицеров…
– Я сейчас! – кинулась вперед Евгения.
«А сейчас они начнут один другого сдавать, – ясно осознал отец Василий. – Сначала Пасюка, затем Мальцева, а потом и друг друга…»
Евгения принялась распутывать узлы на руках офицеров, но не смогла, вытащила кляпы, и офицеры с огромным облегчением вздохнули.
– Пасюк здесь! – непослушными челюстями проговорил один.
– Здесь?! – оторопел подполковник.
– И Мальцев тоже, – добавил второй.
– И Мальцев?! А что же эти козлы смолчали?! Где они?!
На Виталия Сергеевича было страшно смотреть. Он вскочил, заметался по кухне и вдруг подскочил к окну, выглянул наружу и захохотал.
– Ну вот и все!
Затем он посмотрел отцу Василию прямо в глаза долгим, немигающим взглядом и размеренно проронил:
– Помнишь, сучок, как руку на меня поднял? Помнишь?! Так знай: подполковник Лядов таких вещей не прощает! Ни-ко-му!
Отец Василий смутился: этот Лядов мало был похож на Лядова пятиминутной давности. И тогда во дворе раздались сигналы двух или трех автомашин. Священник вышел из ступора и рывком отдернул занавеску. Из подъехавших к дому машин, один за другим, словно переспелые яблоки с веток, сыпались парни в бронежилетах и с автоматами наперевес.
Позже, анализируя происшедшее, отец Василий сделал вывод, что все произошло не так, как должно, и не так, как обычно бывает, и вообще неправильно! Но в тот миг его словно переклинило.
Священник протянул руку, рванул Виталия Сергеевича на себя, закрутил ему кисть назад и, стремительно нашарив под пиджаком старшего офицера облУВД кобуру, вытащил пистолет и с размаху вышиб двойное оконное стекло.
– Всем стоять! – заорал он. – Никому не шевелиться! Лядов у меня!
Омоновцы так и сыпались из машин, но командир подразделения замешкался и теперь явно пытался сообразить, что, собственно, происходит и что из этого следует.
– Всем отойти на пять шагов назад! – громко распорядился отец Василий и ткнул Виталия Сергеевича стволом в ухо. – Прикажи!
– Всем отойти на пять шагов! – прохрипел подполковник.
– Всем отойти на пять шагов! – продублировал команду командир.
Серая масса дружно отступила в темноту.
– И что теперь? – издевательски поинтересовался Виталий Сергеевич. – Ты головой-то подумай, поп! Бабы ваши в доме, ни в чем не повинные Якубовы в доме… Даже ты отмазаться мог! А ты что натворил?
– Макарыч! – громко позвал священник. – Где ты, мать твою?!
– Здесь я, батюшка, – громыхнул сзади голос майора.
– Ты все слышал?!
– Все.
– А понял хоть что-нибудь?!
– Значит, будем встречать, – задумчиво проронил Макарыч и потрогал свою камуфляжку. – Блин, до сих пор не просохла!
* * *
Они прождали совсем немного; минут через двадцать в дверь по причине отсутствия звонка постучали, и Макарыч в обнимку с хозяином вышел в коридор, а Санька встал за дверью санузла.
– Здравствуйте, Юрий Петрович, – карамельно поприветствовал гостя хозяин, и в следующий же миг раздался жуткий грохот, и майор Мещеряков с завернутой за спину рукой оказался в зале и, как на грех, прямо у ног сидящего в засаленном кресле священника.
– Спокойно, Петрович, – серьезно предупредил бывшего коллегу Андрей Макарович. – Давай-ка не будем дергаться и поднимать шум. Я тебя по-любому уже не отпущу, пока ты все не расскажешь.
– Ты что, Пасюк, совсем голову потерял? – прохрипел Мещеряков, силясь поднять голову. – Тебя куда понесло?!
– Нас всех куда-то не туда понесло, – тихо сказал Макарыч. – Так что давай спокойно, без паники поговорим…
– Давай, – попытался пожать плечами Мещеряков.
К нему тут же подлетел Санька, и бывшие рубоповцы аккуратно усадили начальника ОБНОНа на диван, а сами, пододвинув стулья, уселись напротив.
– Чего тебе надо, Макар? – сглотнул Мещеряков.
– Подождите, мужики, сначала я… – неожиданно властно произнес Роман Григорьевич, подошел к дивану и наклонился. – Это правда, что ты Сережу на себя работать заставил?
Отец Василий поморщился, но вытерпел, он понимал, что, когда настанет его очередь задавать вопросы, они, с точки зрения других, тех, кого это не касается прямо, будут выглядеть столь же глупыми.
Юрий Петрович на секунду задумался и начал отвечать: быстро, точно и по порядку.
Да, он завербовал Сережу, шантажируя его надуманной виной в не имевшем на самом деле места преступлении. Да, когда Сережу взял РУБОП, в пакете был мел, а никакой не героин. Да, именно Мещеряков договорился о том, чтобы Сережу отпустили на волю, так что Роман Григорьевич платил зря.
В этом месте Якубова-старшего особенно сильно перекорежило.
Затем Юрий Петрович детально поделился и своими соображениями насчет отца Василия, и по его словам выходило, что если бы священник не ударил прилюдно подполковника внутренней службы Виталия Сергеевича Лядова, то вообще мог бы ходить по улицам спокойно. Кроме этого прискорбного происшествия, которое еще не поздно отрегулировать, никто ничего ни в РОВД, ни в облУВД к священнику, в общем-то, не имеет.
– Подождите! – оборвал его отец Василий. – А засада в моем доме?! А допрос моей жены?! Это, по-вашему, означает «никто ничего не имеет»?!
– Я не веду ваших дел, – пожал плечами начальник ОБНОНа. – Но думаю, это имело отношение скорее к вашим друзьям из РУБОПа, чем к вам лично. И вообще, я вас уверяю: майор Пасюк и лейтенант Мальцев навредили вашим отношениям с правоохранительными органами гораздо больше, чем даже вы сами.
Отец Василий кинул хмурый взгляд в сторону Пасюка и признал, что, если опираться исключительно на факты, это, скорее всего, вполне соответствует действительности.
– А как это вышло, что Гравер считает организатором покушения на меня именно вас? – дружелюбно и как бы между делом поинтересовался Санька.
И тут Мещерякова пробило.
Отец Василий видел каждое движение его лица и понял: Санька попал в яблочко! В самое сердце!
– Кто вам сказал такую чушь? – пролепетал Мещеряков, но и брови, и веки его буквально ходили ходуном, а глаза бегали, как у пойманного на месте преступления мелкого воришки.
– Сам Гравер.
– Это неправда, – сразу успокоился Мещеряков. – Гравер погиб сегодня утром.
– Он умер у меня на руках, Юрий Петрович, – печально произнес отец Василий. – В присутствии всех нас. И он кое-что успел рассказать…
Мещеряков дернул кадыком.
– Гравер мертв, – как заклинило его. – Он не может свидетельствовать.
– Но мы-то живы… – напомнил священник. – И мы слышали.
– А главное, – спокойно, как что-то давно решенное, проронил Андрей Макарович, – я дал себе слово, что убью тебя, если ты будешь молчать. И будь уверен: я это сделаю.
Он сказал это так уверенно, что даже отец Василий дернулся, чтобы как-то помешать… воспрепятствовать назревающему самосуду.
– Я не хотел! – хрипло сказал Мещеряков. – Это вообще не я! Я только передал Граверу чужое мнение…
– Чье мнение, Юрий Петрович? – спокойно спросил Макарыч.
– Лядов мне сказал, Виталий Сергеевич… – покрылся крупными бисеринами пота начальник ОБНОНа. – Я не мог отказаться.
Мужики переглянулись: дело закручивалось все интереснее.
– Когда он заказал Саньку? – спросил отец Василий. – В первый раз или во второй?
Санька и Макарыч удивленно уставились на священника, они и понятия не имели о том вечере, когда отец Василий вместе с отцом Кириллом отбивались от шанхайской шпаны.
– Только один раз, когда Сережу перехватили, – сглотнул Мещеряков. – Но это не я! Клянусь! Это не из-за пакета и не из-за Сережи!
– Верю, – кивнул священник. – А из-за чего?
– Я не знаю, – покачал головой взмокший от страха и невероятного напряжения начальник ОБНОНа. – У Виталия Сергеевича какие-то свои дела… Я только Граверу передал.
Андрей Макарович задумчиво посмотрел на Саньку.
– Я что-то не понял, – тряхнул он головой. – Ты чего там такого натворил, что тебя аж в области заметили?
Санька изумленно пожал плечами:
– Бля буду, Макарыч, не знаю!
Роман Григорьевич ушел глубоко в себя, Сережа вжался в стул и боялся даже стронуться с места. А отец Василий, пока разбирались между собой Санька и Андрей Макарович, сидел в засаленном кресле и ужасался: получалось так, что он влип во всю эту историю вообще неизвестно из-за чего! Из-за каких-то внутренних ментовских разборок! Пожалуй, никогда они еще не стояли так близко к полному развалу отношений.
– Так, хватит! – оборвал он спор Макарыча и его бывшего подчиненного. – Между собой потом все выясним. Надо с Юрием Петровичем заканчивать.
Андрей Макарович некоторое время сидел, словно потерянный, а потом тряхнул головой и как протрезвел.
– Стоп! – рявкнул он, похоже, на самого себя. – Что-то не с того конца все пошло! Ну-ка, ну-ка, Петрович, давай-ка с самого начала!
Он начал допрашивать Мещерякова с таким пристрастием, что отец Василий все время дергался в кресле и обливался холодным потом, ожидая, что вот-вот еще немного, и наступит развязка – страшная и, похоже, кровавая.
– Ну-ка пошли! – внезапно ярился тяжелый, словно отлитый из чугуна Макарыч и хватал Петровича за шкирку. – А если я тебе яйца в дверях зажму, что ты запоешь?!
И Юрий Петрович бледнел и начинал запинаться, торопливо пытаясь объяснить этому явно сумасшедшему человеку, что совсем не то хотел сказать…
– А что?! – страшно ревел рубоповец, и священник подскакивал в своем кресле. Ему и самому приходилось ломать людей, правда, давненько, но то была игра, как в гляделки – кто первым отведет взгляд, а это не походило ни на что!
Но каждый раз старый, опытный рубоповец останавливался на самом краю… И после двадцатой или тридцатой такой «остановки» Мещеряков сломался. И с этого момента он действительно стал рассказывать все.
На поверку выходило, что начальник ОБНОНа не такой уж невинный агнец. По крайней мере, этот ход: Сережа стреляет в Саньку, а Гравер втихую убирает Сережу – придумал именно он. Лично. А что? Все абсолютно правдоподобно: в первом случае мщение, во втором нормальная расправа со стукачом – в ментовке бы никто этому не удивился.
Поведал Мещеряков и то, что заказанную из области имитацию покушения на Романа тоже обеспечивал личным составом именно он: потому охрана и не поймала никого, что с профессионалами дело имела. И опять-таки никто из напрямую причастных к этому исполнителей не удивился: мало ли какие счеты могли быть между Романом и начальником ОБНОНа?! Все абсолютно нормально…
Но вот зачем это все понадобилось Виталию Сергеевичу Лядову, начальник ОБНОНа не знал. Макарыч испробовал все: угрозы, битье, разве что к розетке не решился испытуемого подключить – все оказалось бесполезно. Мещеряков действительно этого не знал.
– Ну что, мужики, хватит с вас? – насмешливо спросил Андрей Макарович, когда убедился, что более ничего нового не услышит.
И впервые за много часов никто не возмутился командирскому тону рубоповца: с них и впрямь было достаточно. По крайней мере, отец Василий чувствовал себя так, словно это ему несколько часов подряд угрожали засунуть провод в задницу, а заодно переломать пальцы дверью туалета.
Они оставили смертельно бледного Мещерякова вместе с таким же бледным и притихшим хозяином квартиры, разбили телефон и быстро покинули это жуткое место. И священник еще раз отчетливо осознал, что самыми неприятными для нас местами являются те, где мы делаем что-то против своих правил, что-то неверное, ненужное и недоброе…
* * *
– Ну, что будем делать, мужики? – спросил Макарыч, когда они отошли достаточно далеко, аж к самой Студенке.
Мужики молчали.
– Я, кажется, знаю, – подал голос отец Василий.
– Что? – повернулись к нему остальные.
– Нам нужен подполковник Лядов, так?
– Ну… положим, – заинтересованно посмотрел в его сторону Санька. – Только как его возьмешь? Теперь нас к нему на пушечный выстрел не подпустят – это уж будь спок!
– В этом вся суть, – кивнул священник. – Поэтому не мы должны Василия Петровича найти, а он нас. И желательно, чтобы пришел без сопровождения…
– Как?! – Для начала нужно выяснить, стоит ли в моем доме засада.
* * *
Мужики снова перешли Студенку вброд по дамбе и след в след побрели к дому отца Василия. Подобрались к сараю и заглянули – никого; проверили летнюю кухню – пусто.
– Плохо дело, – пробормотал священник и вдруг увидел Стрелку.
Вредная кобыла стояла прямо напротив крыльца и враждебно щерила огромные желтые зубы.
– Они в доме! – уверенно заявил священник. – Значит, как договорились: Роман с Сережей на стреме, ты, Санька, страхуешь снаружи, а мы с Макарычем пойдем через подвальное окно.
Мужики кивнули и расползлись в разные стороны.
– Давай, Макарыч, вперед, – усмехнулся священник. – Хоть и недоброе дело делаем, а оставлять все как есть и того хуже!
Рубоповец обтер лицо руками и глубоко вздохнул:
– Пошли.
Они пробрались к окошку полуподвала, и священник, аккуратно поддев стекло взятым у рубоповца ножом, тихо выставил его и открыл окошко изнутри. Затем развернулся и, сунув ноги в окно, стал аккуратно спускаться, пока не повис на руках. Отсюда до пола было совсем немного – около метра. Спрыгнул и прислушался: тишина.
– Давай, Макарыч, – позвал он. – Двигай за мной.
Андрей Макарович засопел и полез в окно.
Лестница отсюда вела в коридор, а точнее, в небольшой закуток между ванной комнатой и прихожей. «Лишь бы они дверь снаружи на засов не задвинули!» – подумал отец Василий и облился холодным потом: такое вполне могло случиться чисто автоматически, просто из любви к порядку.
Макарыч спрыгнул, и они, стараясь не шуметь, осторожно двинулись к лестнице и, внимательно ступая, пошли вверх по ступенькам.
«Лишь бы дверь не закрыли! – взмолился священник. – Лишь бы дверь…» Сердце радостно заколотилось: дверь была приоткрыта. Он потрогал ее за край, удивился тому, как он раскурочен, и все понял: именно сюда лично он некоторое время назад скинул двух ментов, чтобы получить минут сорок форы. Ребята вечно сидеть взаперти явно не собирались, а заглянуть в одну из комнат с окошком не додумались – вот и сломали засов… Теперь это ему помогло.
Макарыч ткнулся ему в спину, и оба замерли.
– Да чего ты из-за этого переживаешь? – размеренно говорил кто-то невидимый. – Вот увидишь, все будет нормалек.
– Тебе легко говорить, а я…
Отец Василий повернулся к Макарычу:
– Кажется, двое…
Рубоповец легонько постучал его по плечу – мол, все ясно, пошли вперед.
– А я тебе еще раз говорю: все это туфта! – с напором делился один из сидящих в засаде с другим.
Отец Василий легонько толкнул дверь и оказался в коридоре. Было совершенно темно. Он прислушался и понял, что разговор идет на кухне – самом удобном для засады месте. Священник перекрестился и двинулся вперед.
Они и впрямь сидели на кухне, прямо за столом, один напротив другого. В отсветах фонаря соседнего коттеджа очертания голов и плеч виднелись совершенно отчетливо. Отец Василий бесшумно скользнул к дверям кухни и затаился.
– А я тебе еще раз говорю, не бери в голову, – размеренно повторил тот, что сидел справа.
Подоспевший Макарыч ткнул священника в бок, дескать, чего ждешь, пора, и отодвинул его вправо, что означало: твой тот, что справа, а левого я беру на себя.
Отец Василий в три шага пересек темную кухню и, схватив «своего» за голову, швырнул его на пол и подмял под себя.
– Сука! – удивленно прохрипел противник и попытался ударить напавшего на него неизвестного агрессора в пах.
Но отец Василий был к этому готов. Он легко перехватил противника за кисть и завернул ее назад. Бедолага вскрикнул от боли. И тогда священник нашел вторую руку и, преодолевая яростное сопротивление, повел руку на излом. Парень захрипел и сдался.
– Мой готов, – тихо отрапортовал отец Василий и принялся скручивать кисти сломленного противника за спиной.
– Мой тоже, – отозвался из темноты Макарыч. – Я схожу Саньку позову, а ты за ними присмотри. Идет?
Священник не возражал. Он подтащил свою жертву поближе к его напарнику и уселся сверху. Бедолага жалобно вякнул. А через пару минут на кухне, все в той же кромешной тьме, уже собралась вся компания: и Санька, и Макарыч, и оба Якубовых.
– Свет включите, – попросил священник, и Санька, недоверчиво хмыкнув и в полное нарушение правил конспирации, включил-таки свет.
Священник пригляделся к задержанным: совсем молоденькие ребята, видно, недавно из училища…
– Короче, пацаны, – наклонился над повязанными милиционерами Макарыч. – Вы попали. Это понятно?
Парни подавленно молчали.
– Отвечать, когда старший по званию вопросы задает! – рявкнул Андрей Макарович.
– Понятно, товарищ майор, – просипел один.
Макарыч удовлетворенно крякнул: судя по названному званию, парня проинструктировали, с кем придется иметь дело, если что. Это рубоповцу было на руку.
– Вас, конечно, предупредили, что я человек страшный, – начал он. – Но это не совсем так. И если вы мне малину не испортите, вам ничего не будет. Понятно?
– Понятно, – вразнобой откликнулись юные милиционеры.
– Кто старший наряда? – поинтересовался Макарыч.
– Я, товарищ майор, – вывернув голову, откликнулся один и тут же поправился: – Лейтенант Скороходов.
– Отлично, лейтенант, – одобрительно кивнул Макарыч. – Ты сейчас звонишь Виталию Сергеевичу и говоришь, что пришел поп.
– В смысле, что мы его взяли? – услужливо развил мысль майора лейтенант.
– В смысле, что поп пришел, дурилка картонная! – рассмеялся Макарыч. – Вам его ни вдвоем, ни втроем не взять! И начальник ваш это прекрасно знает. – Он повернулся к священнику: – Давай, батюшка, развивай свою мысль сам.
Лейтенант напряженно слушал.
– Скажешь, пришел поп, – наклонился над лейтенантом отец Василий. – Но говорит что-то странное, хочет что-то лично передать… Понял?
– Понял, – растерянно произнес бедолага.
– Вот и ладненько! – хищно ощерился Макарыч и рывком посадил лейтенанта. – Чем пользуетесь? Рацией?
– Сотовым, – сглотнул юный офицер. – У меня в кармане.
Макарыч вытащил из лейтенантского кармана телефон, набрал названный номер и приложил его к милицейской щеке. Пошли гудки.
– Лядов, слушаю, – через полминуты прозвучал посреди полной тишины недовольный голос Виталия Сергеевича.
– Товарищ подполковник, – волнуясь, произнес лейтенант. – Тут поп пришел… что-то странное говорит…
– Вы его взяли? – сразу проснулся Лядов.
– Его разве возьмешь? – кинул боязливый взгляд на дородную фигуру священника милиционер. – Он поговорить с вами хочет.
Было слышно, как досадливо крякнул подполковник:
– Ладно, передай ему телефон…
Отец Василий принял из рук Андрея Макаровича трубку и поднес ее к заросшей щеке.
– Виталий Сергеевич?
– Я…
– Я с Мещеряковым недавно переговорил, так он странные вещи мне порассказал…
Подполковник молчал: то ли растерялся, то ли просто выжидал.
– И, честно говоря, я даже не понял, кто во всей этой истории больше виноват: вы, когда Мальцева Граверу заказали, или все-таки майор Пасюк, когда эти шесть «КамАЗов» остановил.
– И что? – В голосе подполковника слышалось напряжение.
– Переговорить бы надо. Вы не против? А то я даже и не знаю, куда бежать: то ли к Скобцову, то ли прямо в МВД…
– Вы поконкретнее, батюшка, – со смесью раздражения и растерянности проговорил подполковник. – Вы лично чего хотите?
Он сказал это «вы лично» с таким ясным ударением, что напряженно прислушивающиеся к разговору Макарыч и Санька удовлетворенно закивали головами: подполковник явно созрел для переговоров, и очень быстро, надобно отметить, созрел…
– Ясности, – не стал скрывать отец Василий. – Я хочу предельной ясности.
– Будет вам ясность, – пробурчал подполковник. – Вы у себя будете? Я имею в виду – в доме?
– Да, конечно.
– Я выезжаю…
Из трубки пошли долгие протяжные гудки, и Санька восторженно сымитировал на корпусе своего бывшего шефа серию ударов.
– Попался! – радостно завопил он. – Заглотил!
– Еще бы не заглотил, – довольно разулыбался Макарыч. – У меня все заглатывают…
Отец Василий бросил укоризненный взгляд на рубоповца, но говорить ничего не стал: майор мигом забыл, что эта удачная идея принадлежит не ему. Ну да бог с ним!
* * *
Подполковник Лядов подъехал к дому священника через пятнадцать минут. Учитывая, что его подняли с постели, да еще посреди ночи, это была невероятная оперативность. Вот что значит личный интерес!
Машина остановилась прямо напротив крыльца, и вскоре Виталий Сергеевич направился к входной двери. Священник подал знак, и Макарыч с Санькой затаились под лестницей.
Прозвенел звонок.
Отец Василий неспешно отворил дверь и пропустил подполковника в коридор.
– А мои олухи где? – недоброжелательно поинтересовался Лядов.
– На кухне сидят, – чистую правду сказал священник. – Вы проходите, проходите.
Виталий Сергеевич быстрым, энергичным шагом прошел на кухню и оторопел: оба его офицера с кляпами во ртах сидели за обеденным столом и были намертво привязаны к спинкам своих стульев.
– Это что еще за номер? – Не обращайте внимания, Виталий Сергеевич, – прошел вслед за ним на кухню отец Василий. – Ушки я им тоже замазал. Чтобы не мешали беседе. Чай?.. Кофе?..
Подполковник прокашлялся; он не знал, как на это реагировать. Потребовать немедленно развязать? Вытащить кляпы изо рта и «замазку» из ушей? А если батюшка прямо сейчас скажет что-то, что лейтенантам слышать не положено? Например, начнет расспрашивать о том, кто заказал местному авторитету лейтенанта РУБОПа? Тут вообще все шло неправильно, как, впрочем, и во всей этой истории…
– Чай, – показав своим обездвиженным подчиненным огромный волосатый кулак, угрюмо проронил Виталий Сергеевич и, решительно пододвинув к себе стул, сел за стол.
Священник разлил заранее вскипяченный и только что заваренный чай по чашкам.
– Так зачем вы лейтенанта Мальцева заказали? – поинтересовался он.
– Вы лучше подумайте, как вам самому из этой истории сухим выйти, – не ответив на вопрос, посоветовал подполковник. – А то из облУВД в патриархию уже целый пакет документов на вас ушел…
«Вот козлы!» – подумал отец Василий.
– А в чем меня обвиняют? Можно узнать?
– Двукратное нападение на офицеров МВД при исполнении… – начал Виталий Сергеевич, но, глянув на своих связанных подчиненных, поправился: – Уже трехкратное… Пособничество при побеге подозреваемого Мальцева, похищение служебных документов…
– Это когда я документы похищал?! – возмутился отец Василий, но вспомнил, как сгреб со стола бумаги с показаниями своей жены, Евгении и Кати, и стушевался.
– По-моему, достаточно, – завершил подполковник и отпил еще немного из чашки.
Отец Василий задумался. Подполковник почему-то совсем не пытался вменить ему в вину связи с мафией в лице Романа Григорьевича Якубова.
– А мои связи с Якубовым? – поинтересовался он.
– Это ваше личное дело, – отхлебнул еще глоток чаю Лядов.
Это означало, что Роман областные структуры более не интересует. Но почему? Сначала они оказали мощную поддержку Пасюку в его желании вывести Якубовых на чистую воду. Его буквально натравили на Романа! А потом – р-раз! И все. Ну, не интересен стал господин Якубов области! А сам Андрей Макарович – напротив, очень интересен. Священник ничего не понимал, но одно видел ясно: то, что инкриминируют лично ему, вполне можно и «замазать»… Огромный соблазн.
– Так что, батюшка, в ваших интересах как можно активнее сотрудничать с правоохранительными органами, – подытожил подполковник и отодвинул пустую чашку. – И первый мой вопрос будет таким: что вам известно о местонахождении майора Пасюка и лейтенанта Мальцева?..
– А-а… извините, я что-то не пойму… – заморгал отец Василий. – Вас господа Якубовы совсем больше не интересуют?
– Скажем так: я расцениваю это как досадное недоразумение, – усмехнулся Виталий Сергеевич. – И теперь ни Роману Григорьевичу, ни его сыну ровным счетом ничего не грозит. Ну, может быть, придется дать показания на Пасюка и Мальцева…
– Это правда? – прозвенел от входа растерянный голос Якубова-старшего.
Отец Василий оторопело поднял взгляд. Роман Григорьевич стоял в дверях кухни, и по его щекам катились крупные, с горошину, слезы.
– Правда, – вывернувшись, подтвердил Виталий Сергеевич. – Можете идти домой и восстанавливать свое порушенное майором Пасюком хозяйство. К вам у нас никаких претензий.
– А к нам? – возникли в дверях женские фигуры, и священник опешил: это были Евгения, Катя и его жена с Мишанькой на руках.
– Оля? – выдохнул он. – Ты что здесь делаешь?
– Мы вышли с тетей Олей, – пояснила Катя. – Смотрим, а на кухне свет горит… Вот мы и решили посмотреть.
– И к вам никаких претензий, – царственно развалился на стуле Виталий Сергеевич. – Расскажете все, что знаете о майоре Пасюке и лейтенанте Мальцеве, и, пожалуйста, возвращайтесь в свои семьи, создавайте, так сказать, уют и тепло…
Услышав Санькину фамилию, Катерина поджала губы, но подполковник этого не заметил.
– И кстати, – усмехнулся он. – Освободил бы кто-нибудь моих офицеров…
– Я сейчас! – кинулась вперед Евгения.
«А сейчас они начнут один другого сдавать, – ясно осознал отец Василий. – Сначала Пасюка, затем Мальцева, а потом и друг друга…»
Евгения принялась распутывать узлы на руках офицеров, но не смогла, вытащила кляпы, и офицеры с огромным облегчением вздохнули.
– Пасюк здесь! – непослушными челюстями проговорил один.
– Здесь?! – оторопел подполковник.
– И Мальцев тоже, – добавил второй.
– И Мальцев?! А что же эти козлы смолчали?! Где они?!
На Виталия Сергеевича было страшно смотреть. Он вскочил, заметался по кухне и вдруг подскочил к окну, выглянул наружу и захохотал.
– Ну вот и все!
Затем он посмотрел отцу Василию прямо в глаза долгим, немигающим взглядом и размеренно проронил:
– Помнишь, сучок, как руку на меня поднял? Помнишь?! Так знай: подполковник Лядов таких вещей не прощает! Ни-ко-му!
Отец Василий смутился: этот Лядов мало был похож на Лядова пятиминутной давности. И тогда во дворе раздались сигналы двух или трех автомашин. Священник вышел из ступора и рывком отдернул занавеску. Из подъехавших к дому машин, один за другим, словно переспелые яблоки с веток, сыпались парни в бронежилетах и с автоматами наперевес.
* * *
Позже, анализируя происшедшее, отец Василий сделал вывод, что все произошло не так, как должно, и не так, как обычно бывает, и вообще неправильно! Но в тот миг его словно переклинило.
Священник протянул руку, рванул Виталия Сергеевича на себя, закрутил ему кисть назад и, стремительно нашарив под пиджаком старшего офицера облУВД кобуру, вытащил пистолет и с размаху вышиб двойное оконное стекло.
– Всем стоять! – заорал он. – Никому не шевелиться! Лядов у меня!
Омоновцы так и сыпались из машин, но командир подразделения замешкался и теперь явно пытался сообразить, что, собственно, происходит и что из этого следует.
– Всем отойти на пять шагов назад! – громко распорядился отец Василий и ткнул Виталия Сергеевича стволом в ухо. – Прикажи!
– Всем отойти на пять шагов! – прохрипел подполковник.
– Всем отойти на пять шагов! – продублировал команду командир.
Серая масса дружно отступила в темноту.
– И что теперь? – издевательски поинтересовался Виталий Сергеевич. – Ты головой-то подумай, поп! Бабы ваши в доме, ни в чем не повинные Якубовы в доме… Даже ты отмазаться мог! А ты что натворил?
– Макарыч! – громко позвал священник. – Где ты, мать твою?!
– Здесь я, батюшка, – громыхнул сзади голос майора.
– Ты все слышал?!
– Все.
– А понял хоть что-нибудь?!