Страница:
– Так… в ванной она, – не нашелся он, что ответить. – Скоро, наверное, выйдет… Олюшка, стукни ей в дверь…
– Ой, не надо, не надо, – замахал руками Роман. – Главное, что она у вас, подальше от этого ментовского беспредела…
– Вы присаживайтесь! – засуетилась попадья. – Присаживайтесь… Прошу вас.
Отец Кирилл вращал головой. До него только сейчас начало доходить, что и эта почтенная пара имеет отношение к тем двоим, в ванной. Но пока, слава всевышнему, молчал.
– Как там ваши дела, Роман Григорьевич? – искренне поинтересовался отец Василий, делая жене заведенной за руку спиной отчаянные знаки.
– Менты задрали! – тяжело вздохнул Роман и опасливо покосился на отца Кирилла. – Верите, нет, домой боюсь идти. Шкурой чую: продалась охрана ментам на корню! Вот жену, как в семнадцать лет на свидание, вызвал и бегом-бегом…
Отец Василий смотрел на Романа во все глаза и не узнавал его: теперь это был немолодой и бесконечно уставший человек – ни понтов, ни лоска. Просто человек.
– И Сережа куда-то пропал, – тихо всхлипнула его жена Евгения.
– Да никуда не денется твой Сережа! – раздраженно оборвал ее Роман. – К девкам, наверное, побежал! Это Катька у нас хорошая, скромная девочка, а этот такой шалапут, что не приведи господь! Отец Василий развел руками, мол, вам виднее…
– Я чего пришел, батюшка, – сглотнул и как-то сразу осунулся и посерьезнел Роман и глянул на жену. – Можно мне у вас Женьку оставить?
– Конечно, – кивнул отец Василий.
– А то верите, нет, во всем городе надежного человека не нашел! – горько качнул он головой. – Как при делах был, так Рома, Рома, только что ж… не лизали, а как менты реально наехали, так ни одна б… не хочет помочь.
– А что, все так серьезно? – спросила Ольга.
– Куда уж серьезнее? – криво улыбнулся Роман. – Я же вроде как мафиози… Борьба с коррупцией, понимаешь…
Отец Кирилл сглотнул и вжал голову в плечи.
– А какой я мафиози? Вся коррупция, она в администрации сидит, а я просто дойная корова. Теперь вот не нужен стал… мешаю… Можно и списать.
Роман опустил голову к столу, и в кухне повисла тягостная, гнетущая тишина. В ванной раздался плеск воды и звонкий Катеринин смех. Роман поднял голову.
– Вот только дети меня и радуют. Особенно Катька. Вы были правы, батюшка, а я тогда не понял: детьми надо заниматься. Вот уйдем мы с Женькой, – накрыл он своей ладонью ладонь жены, – и что от нас останется? Только дети. А деньги – пыль: сегодня есть, завтра нет…
Катерина снова засмеялась там, в ванной…
– Вот замуж выдам, – мечтательно закатил глаза Роман. – Внуки пойдут… И буду я сидеть в своем кресле в саду…
Отец Василий вздохнул: он впервые видел Романа таким расслабленным и таким открытым для посторонних в общем людей. Видно, и впрямь его крепко тряхнула жизнь…
Дверь ванной распахнулась, и оттуда в обнимку выскочили Санька и Катерина. Санька был обернут полотенцем вокруг бедер.
– Дурак! – игриво стукнула Катька своего возлюбленного кулачком в лоб, получила знатный шлепок по ягодице и взвизгнула. Она была счастлива.
– Катя?.. – привстал со стула Роман.
– Рома, не надо! – забеспокоилась и уже в следующий миг вцепилась в своего мужа Евгения. – Не надо, Рома!
Но остановить Романа Григорьевича было непросто. Он, словно тряпку, стряхнул с себя жену, мощно бортанул вставшего на пути священника и, прорвавшись в коридор, вцепился Саньке в горло.
– Убь-ю паску-ду! – прохрипел он. – Му-сор пога-ный!
Санька схватил потенциального тестя за кисти и изо всех сил старался не допустить удушения.
– Папа! – закричала Катька. – Папа, не надо! Ой, Санечка! Полотенце слетело!
– Рома! – бультерьером висела на плечах мужа Евгения.
А отец Василий поднырнул между противниками и, натужившись и напрягая все свои мышцы, старался развести эту роковую пару как можно дальше друг от друга. Но получалось плохо.
– Мишаня, – бегала вокруг попадья. – Мишаня, уйди оттуда! Оставь их ради бога! Пусть сами разберутся!
Роман провел какую-то странную подсечку, и все трое, увлекая за собой и женщин, повалились на пол.
Отец Кирилл сидел на кухне с выпученными от ужаса глазами и нервно потирал то лицо, то ладони.
– Убью мусора! – орал Роман на голого, полупридушенного Саньку. – Мою Катьку лапать! Мою Катьку?! Убью! На клочки порву суку позорную!
Это было незабываемое зрелище.
Свалка прекратилась к половине пятого утра. Мужиков наконец-то развели по разным углам дома, и Катерина, рыдая, промокала ссадины на лице своего Сашеньки, а Евгения, соответственно, на той же части тела своего Ромочки. Время от времени Роман порывался встать, но Евгения и отец Василий это дело контролировали и довести до греха не позволяли. А Ольга убаюкивала проснувшегося и, само собой, устроившего концерт Мишаньку.
И в этот момент зазвонил телефон. Всхлипы со стороны женской половины синхронно прекратились. Отец Василий кивнул отцу Кириллу:
– Ответьте, ваше благословение.
Ревизор опасливо приблизился к телефону и поднял трубку.
– Сказали, Рому… – пробормотал он.
– Меня? – удивился Роман Григорьевич. Он тяжело поднялся и подошел к телефону.
– Да?
Он слушал долго, но все время молчал, и отец Василий терялся в догадках, кто мог знать, что Роман Григорьевич у него? Якубов не собирался оставаться. Да и вообще, вряд ли он говорил, к кому отправился, если уж даже охране не доверяет… Роман положил трубку на место и закрыл лицо руками.
– Что случилось, Рома? – забеспокоилась жена. – Что?!
– Сережу к Граверу на разборки повезли.
Отец Василий похолодел. Если местный авторитет придет к выводу, что Сережа хоть как-то завязан с ментами, беды не миновать.
– Вам сказали, почему? – спросил он.
– Нет, – мотнул головой Роман и отнял руки от лица. – Ничего не понимаю!
Священник натужно зарычал и прошелся по коридору. Будь Сережа обычным стукачом, его просто посадили бы на перо, и дело с концом, но кто-то позвонил Якубову. Зачем? Из уважения? Вряд ли.
– Кто звонил? – спросил он у Романа.
– Я не знаю, – покачал головой мафиози.
– А где будут разбираться?
– Он не сказал. Просто предупредил, чтоб я не дергался.
– Что значит – не дергался? – удивился отец Василий.
– Чтобы ментам из области работать не мешал, не сопротивлялся, в общем, – подошел к священнику со спины Санька. – Чего тут не понять?
– А ты почем знаешь? – с подозрением уставился на лейтенанта мафиози.
– А чего тут непонятного? – хмыкнул Санька. – Это все одно дело: я, Макарыч, вы, Сережа…
– Ну, ты хватил! – недоверчиво глянул на него Якубов. – Меня в одну упряжку с собой и прочим мусором запрячь хочешь?
– Рома! – укоризненно одернула мужа Евгения.
Санька принял от Олюшки свою отстиранную и отжатую почти досуха одежду.
– Я знаю, где разборки будут, – уверенно заявил он.
– Откуда? – удивился священник.
– Это новое местечко, – натянул штаны Санька. – Макарыч туда уже не раз наведаться хотел, да все повода не было.
– И что делать? – с тревогой и надеждой глянула на Саньку Евгения.
– Идти надо, – цокнул Санька языком. – Я пойду. Только вам, Роман Григорьевич, туда со мной нельзя.
– Знаю, – с окаменевшим лицом выдавил Роман. – Я только не пойму, за что его…
– Это он сам вам расскажет, – мягко взял Романа под локоток священник.
– Миша, не надо… – тревожно произнесла попадья. Она уже чуяла, чем дело пахнет.
– Я не могу не идти, Олюшка, – покачал головой отец Василий. – Не тот случай. Лучше достань мне мирское одеяние.
– Миша, не ходи туда! – уже со слезой в голосе попросила Ольга.
– Ничего со мной не случится, – ободряюще подмигнул ей отец Василий. – А вы пока с отцом Кириллом в картишки перекиньтесь… Не успеете десять партий сыграть, как я вернусь.
– Лучше я за вас помолюсь, – произнес притихший ревизор и перекрестился, защищаясь от нечистых энергий, клубящихся вокруг всех этих людей.
Они покинули дом вместе. Ольга взяла спящего Мишаньку и повела Катеньку и ее мать к Анзору. Надежнее человека в Усть-Кудеяре, пожалуй, и не было. Роман, тревожно вращая головой, огляделся и стремительно побежал доделывать свои дела: с кем-то встречаться, перетирать, просить защиты для себя и для сына… Но отец Василий понимал, что все это напрасно, а потому посадил Саньку в свои «Жигули» и стремительно тронул с места.
– Короче, похоже, что Сережа на ОБНОН работал, – сразу сообщил он Саньке главную информацию.
– Во дурак! – коротко прокомментировал Санька. – Зар-раза! Можем и не успеть! Замочат, и не… Здесь налево! Ага… Теперь прямо.
– А ты-то как сбежал? – поинтересовался отец Василий. – Что-то я не слышал, чтобы это кому-то удавалось… Да еще в наручниках…
– Следственный эксперимент, – усмехнулся Санька. – Грамотно дело повесить без этого никак нельзя. Надо же мне объяснить, как я его держал, да куда удар наносил… Лучше, чем на месте, этого нигде не сделаешь.
– Верно, – согласился священник. – А кого вешали на тебя?
– Да есть тут один, – неохотно отозвался лейтенант. – Не хочу я об этом: дело прошлое. Вы лучше скажите, откуда про Сережу знаете…
– Помнишь, как ты его в моем дворе брал? – вместо ответа улыбнулся священник.
– Ну…
– Короче, эту операцию ОБНОН вел. А ты им все сломал. Дошло, наконец, куда ты вляпался?
– А-а! – махнул рукой на секунду оторопевший лейтенант. – Между нами никогда особой любви не было. А что в чужой приход сунулся, так без этого и нельзя было… От них-то хрен чего допросишься! Ни информации, ни помощи. Все своих информаторов берегут.
– Правильно делают, что берегут, – не согласился с ним отец Василий.
– Я понимаю, что правильно, – вздохнул Санька. – Только РУБОПу от этого не легче. Здесь направо! Ага…
Они въехали в примыкающий к элитным Вишенкам район и спустились к Волге. Место было дорогущее, по крайней мере, отец Василий слыхал, что некоторые коттеджи здесь подымались в цене до двадцати тысяч баксов – нехило для райцентра.
– Здесь не в ОБНОНе дело, батюшка, – цокнул языком Санька. – Тут покруче дела, и без «области» не обошлось… Как бы сам начальник облУВД не был замешан.
Священник недоверчиво покачал головой: в то, что начальнику облУВД есть дело до Саньки, Сереги и пакета героина, он не верил. Хотя и понимал, что и Санька, и Серега, и этот долбаный пакет – всего лишь края айсберга последних событий.
Они остановились на стоянке у заправки, и Санька вышел.
– Дальше пешком, – распорядился он. – Иначе заметят.
Отец Василий глянул на сияющую на предутреннем небе луну и перекрестился: как подобраться при таком освещении незамеченным, он себе не представлял. Они тронулись в путь и ровно через два квартала Санька приостановился.
– Это здесь, – кивнул он в сторону возвышающегося чуть в стороне большого и несуразного коттеджа.
Отец Василий пригляделся. Коттедж только что отстроили, и во дворе еще лежали кучи песка и керамзита, стоял сварочный агрегат, лежала пачка арматуры…
– Как пройдем? – поинтересовался он.
– Пройдем, – уверенно кивнул Санька. – Я план изучил; там, сзади, еще два входа есть и четыре окна.
Отец Василий покачал головой. Ему казалось, что силовой штурм здесь – не самое лучшее решение.
– Может быть, через парадное пройти? – предложил он. – Как нормальные люди; поговорим, то-се…
– Не пустят, – отрицательно мотнул головой Санька. – Не тот случай.
Они, пригибаясь к земле, обошли дом с тылу, скользнули сквозь проем в еще не до конца сваренном витом ограждении и короткими перебежками переместились под прикрытие стены. Нашли дверь, толкнули – закрыто; проверили окна – решетки.
– Вот блин! – ругнулся Санька. – А на плане решеток не было! Вот если бы тогда с Макарычем сунулись…
Они отыскали и вторую дверь, но она тоже оказалась закрытой, но не так надежно – похоже, всего лишь на крючок изнутри. Санька вытащил нож, и отец Василий укоризненно покачал головой – это был прекрасный немецкий нож из его столового набора.
– Я потом верну, – пообещал Санька, поймав на себе взгляд священника, сунул лезвие в щель между дверным полотном и косяком и, немного повозившись, распахнул дверь настежь.
Они вошли в темноту тамбура и прислушались. Из глубины дома досюда доносились только слабые шлепки и такие же приглушенные голоса.
Санька скользнул вперед, и отец Василий последовал за ним. Молодость лейтенанта не позволяла ему принимать во внимание все окружающие детали, а священник уже видел, что здесь далеко небезопасно. Многочисленные двери вдоль всего пути следования могли сделать развитие событий непредсказуемым.
Голоса стали громче, и едва они прошли в конец коридора, как сразу распознали резкий, командный голос Гравера:
– Все, Сережа, ты доигрался…
Кто-то протестующе замычал.
– Мне, конечно, твоего папку жаль, но ты переступил все допустимые границы. И за это придется заплатить…
«Ублюдок! – подумал священник. – Тоже мне, устроил здесь филиал Верховного Суда!» Он выглянул в незаделанный проем. Сережа с заведенными назад руками сидел на стуле посреди пустой, еще со следами ремонта огромной комнаты. А рядом, важно сложив руки на груди, прохаживался Гравер.
– Кончай его, – распорядился Гравер.
Отец Василий напрягся и заглянул чуть дальше. Здесь промашку давать было нельзя. Но то, что он увидел, не обрадовало. В холле, помимо Гравера и Сережи, стояло еще человек восемь и, вероятно, с оружием. Могут с перепугу и пристрелить. И тогда он принял решение.
– Подожди, Гравер, – громко остановил он процесс наказания и решительно покинул свое убежище. – Не торопись.
– А это еще что… за явление Христа народу? – удивился бандит.
– Не торопись выносить приговор, Гравер, – еще раз повторил отец Василий. – Не все так просто.
– Я тебя не приглашал, – покачал головой авторитет.
– Я знаю, – кивнул священник, подошел к Сереже и заглянул ему за спину.
Руки Сережи, естественно, были в милицейских браслетах. Но к стулу его не привязали. Это хорошо.
– Я что-то не понял, поп, чего ты не в свое дело лезешь?! – угрожающе произнес Гравер. – Или ты плохо понял?
– Это мое дело, – возразил священник и бросил быстрый взгляд на остальных бойцов. Те ждали, что скажет авторитет, и это тоже было хорошо.
– Ты, наверное, на тот свет торопишься! – зло усмехнулся Гравер. – Так я могу подсобить.
– Я не тороплюсь, – покачал головой священник и прикинул расстояние до прохода в коридор, где стоял, дожидаясь развития событий, Санька.
– Ну, так и иди отсюда, – не терпящим возражений тоном приказал Гравер. – Чего ты приперся?
– Ладно, – кивнул отец Василий, подхватил Сережу, легко перебросил его через плечо и двинулся к проходу в коридор.
– Я не понял, куда это ты? – удивился Гравер.
– Домой отнесу парня, – не оборачиваясь, произнес отец Василий и исчез за порогом.
Все удалось блестяще и абсолютно «внагляк». И, главное, ему удалось не вступить в бой в этой просторной комнате! А в узком коридоре числом уже не возьмешь!
Сзади отдал короткую команду Гравер; кто-то кинулся вслед, но отец Василий не оборачивался и, стремительно протиснувшись мимо лейтенанта, во всю прыть мчался к выходу. Он знал: Санька их тормознет, парнишка достаточно подготовлен. Вот кто-то вскрикнул, грохот, снова крик… Оставшийся позади Санька работал быстро, профессионально и без проколов.
Отец Василий подошел к выходу, поставил Сережу на ноги и выглянул на улицу: никого.
– Санька! – крикнул он в коридор. – Я вышел! Давай за мной!
Он снова перекинул Сережу через плечо и помчался вперед, к забору. Сзади послышался топот, и вслед за ним в ограждение протиснулся и лейтенант.
– Вправо! – скомандовал он.
Священник удивился: его машина дожидалась их слева, но подчинился. Они рванули вправо и через пару секунд уже завернули за три строительных вагончика.
– На крышу! – скомандовал Санька и приставил к вагончику короткую лестницу.
Отец Василий хмыкнул, быстро поднялся, затолкал на крышу свою ношу, а через секунду уже и сам распластался на крытой рубероидом кровле. А вскоре рядышком засопел и Санька.
Кто-то выстрелил, затем отчетливо раздался мат, топот множества ног по асфальту, но бежали они все в противоположную сторону, как раз туда, где и стоял поповский «жигуленок».
Священник тихо, счастливо рассмеялся: то, как чисто, как безупречно они сработали, радовало от души. Хотя, конечно, было здесь кое-что и от везения… Бог хранил.
Отец Василий расслабился и начал рассматривать бездонную глубину небес. Они уже розовели, местами оставаясь светло-фиолетовыми, а местами приобретая густой сиреневый цвет с мощным преобладанием красных тонов. Где-то далеко надрывалась собака, пропел петух…
– Ну что?! – крикнули внизу.
– Нету, бля!
– Ищите! За вагончиками смотрели?
– Нет…
– А какого?! Нах!.. Вас… Бля… Быстро!
Топот ног удесятерился. Не то чтобы людей стало больше, но старания явно прибавилось. Отец Василий дождался, когда погоня промчится мимо, и повернул голову к Саньке.
– Чисто сделано.
– Я эту лестницу собственноручно сколотил и под вагончик подсунул, когда наблюдение вели, – шепотом отозвался лейтенант. – Жаль, что Макарыч так и не решился…
Священник хмыкнул. Он давно уже на личном опыте убедился, что жалеть о чем-либо в прошлом бессмысленно. Если что-то прошло не так, надо просто изменить это сейчас.
– Еще не поздно, – повернулся он к Саньке. – Макарыч еще мог бы кое-что сделать…
– Похоже, что уже нет, – печально отозвался Санька. – Мне эти, из области, сказали, Макарыча крепко промежду ног саданули… не в буквальном, разумеется, смысле…
Священник вздохнул и растворился в ощущениях. Свежий воздух, легкий ветерок, громкое пение проснувшихся птиц, лай собак – все это здорово отвлекало от суеты там, внизу…
Они пролежали на крыше еще минут пять, а затем, старательно оглядевшись, помчались проулками к Волге – в ту сторону, где их никто не ждал. Лишь теперь отец Василий понял всю глубину замысла лейтенанта Мальцева. Он ведь и машину попросил поставить именно туда не случайно: знал, что ее обнаружат и обязательно оставят рядом пост, а значит, оторвут от погони еще минимум двух человек.
Уже через три-четыре минуты они оказались на ближайшей к великой реке старинной улочке и, перепрыгивая через мусорные кучи и лужи, скопившиеся на грунтовой дороге от полива огородов, помчались в сторону центра.
Пару раз они попытались поставить Сережу на ноги и привести в чувство, но тот был никакой. Так что его пришлось тащить на себе по очереди, ловя время от времени испуганные или удивленные взгляды редких встречных прохожих.
– Куда его? – задыхаясь, спросил Санька, когда они выбежали на асфальт. – К вам?
Отец Василий хотел было возмутиться, но понял, что возмущаться поздно: он так и так вляпался по самое «не могу».
– А куда еще? – горько отозвался он. – Конечно, ко мне.
Они приехали домой на случайно пойманном «москвичонке». Водитель как раз только-только с самым благодушным и счастливым видом открывал дверцу… Отец Василий душевно и заранее поблагодарил его, забрал ключи, протиснулся за руль и кивнул.
– Садитесь, уважаемый… И ты, Санек, садись.
Хозяин «москвичонка» заметался: ему было страшно за себя, но еще больше ему было страшно за свой не первой молодости автомобиль. Естественно, победила корысть. И через полчаса они все вместе въехали во двор поповского дома и торжественно, но быстро попрощались со своим невольным помощником. Солнце уже вставало, и до службы оставалось всего ничего.
Сережу бегом оттащили в сарай, повторили операцию по снятию наручников и на той же скорости помчались в единственное надежное на всю округу место – к огромной, лежащей на боку автомобильной цистерне.
Сначала внутрь скинули полубесчувственного Сережу, за ним забрался Санька, и священник заглянул, чтобы посмотреть, как они там устроились, но ничего не увидел.
– В общем, я на службу, Санек, – тихо сказал он.
– А может, не стоит? – засомневался лейтенант.
Отец Василий вздохнул и хлопнул по гладкому боку цистерны рукой.
– А может быть, и не стоит, – с тоской произнес он в сторону и побрел домой переодеваться в соответствующее его положению платье.
Отец Кирилл был еще в доме, но, что называется, сидел на чемоданах.
– Вы как хотите, отец Василий, а я поехал в патриархию, – стараясь выглядеть суровым, поставил он священника в известность.
– Может быть, подождете? – спросил отец Василий. – Все-таки видок у вас еще… не то чтобы слишком…
– Ну вас всех, знаете куда! – с отчаянием выкликнул ревизор. – Здесь чем дальше, тем хуже, как я посмотрю! И вообще, хватит с меня ваших друзей и врагов!
– У меня нет врагов, – тихо возразил священник. – Они все просто заплутавшие люди…
– Заплутавшие? – иронично выгнул бровь отец Кирилл. – Ничего себе заплутавшие! Кого это вы там на себе в сарай тащили?
– Это который в наручниках? – задал идиотский вопрос отец Василий.
– А к вам что, кто-то иначе приходит? – саркастически заметил ревизор. – Конечно, в наручниках! Что за вопрос, я не понимаю?!
– Это Сережа, сын Романа Григорьевича, – покорно объяснил отец Василий, натягивая подрясник. – Ему бандиты приговор вынесли, пришлось выручать… – Зачем?! – выдохнул отец Кирилл. – Вам-то это зачем надо?
– Видите ли, – начал надевать рясу священник. – Сережа – брат Катерины, а Катя, как вы, конечно, поняли, собирается выйти замуж за Сашу Мальцева…
– И все в наручниках! Лепота! – идиотски хихикнул отец Кирилл и вдруг прокашлялся. – Тут для вас конверт оставили, извините, я чуть не забыл…
Отец Василий принял плотный, большой коричневый конверт, но ни адреса получателя, ни адреса отправителя на нем не обнаружил.
– Это вам Роман Григорьевич оставил с полчаса назад, – пояснил ревизор. – Сказал, чтобы вы Макарычу его отнесли.
– Я ему что – курьер? – удивился отец Василий и вдруг удивился еще больше: ситуация, в которой Роман пишет письма Макарычу, выглядела какой-то противоестественной.
– Курьер или не курьер, я не знаю, – язвительно произнес отец Кирилл. – Но он сказал, что обязательно отдать надо.
– Надо – отдам, – пожал плечами отец Василий и вдруг с горечью осознал, что «жигуленок» его так и стоит около заправки в районе Вишенок, а значит, идти к Макарычу придется пешком… Настроение сразу упало. – Ну вот, наконец-то вы выглядите, как нормальный человек, – удовлетворенно констатировал отец Кирилл. – А то сами посудите, ну зачем вам в вашем положении этот идиотский оптимизм?
Идти к Макарычу не пришлось: начальник рубоповцев пришел на утреннюю службу и на этот раз отстоял ее до конца. Так что, когда прихожане тронулись к выходу, отец Василий нагнал его у дверей и остановил.
– Подождите, Андрей Макарович, не торопитесь…
– А-а, – закивал Макарыч. – Ба-атюшка. Что там еще стрялось?
Он был спокоен, даже слишком спокоен.
– Вам письмо передали, у меня в бухгалтерии лежит.
– Через вас? – удивленно поднял брови Макарыч. – А от кого?
– Мне сказали, что от Романа.
Андрей Макарович поджал губы. Слышать это имя было для него крайне неприятно.
– Что ж, от Романа так от Романа…
– А почему вы еще не на работе? – чтобы отвлечь главного рубоповца от печальных мыслей, поинтересовался священник.
– Так отстранили меня, отец Василий. Да-а-с-с… – протянул Макарыч. – И не без вашей, знаете ли, помощи.
– Видит бог, я не хотел такого исхода, – истово перекрестился отец Василий.
– Хотел, не хотел… какая разница? – горько произнес Макарыч. – Письмо-то где?
– Заходите. – Священник завел немолодого милиционера в бухгалтерию и вытащил из своего стола плотный коричневый пакет.
– Ничего себе! – изумился Макарыч и встряхнул пакет, словно пытался по весу определить содержимое. – Что там, не взрывчатка, случайно?
– Ой, не знаю, Андрей Макарович! – усмехнулся священник. – В каком виде получил, в таком виде и передаю.
Рубоповец вздохнул и решительно надорвал край конверта. Заглянул внутрь, сунул руку и выложил на стол пачку распечатанных на принтере документов.
– И что это такое? – поднял он верхний листок и поднес его к глазам. – Приказ по Усть-Кудеярскому РОВД… Не понял!
Макарыч принялся судорожно перебирать бумаги, и его щеки начали на глазах наливаться малиновым цветом.
– Волки позорные! – вполголоса бормотал он. – Это что же они удумали?! Ну-ка, ну-ка…
Отец Василий видел, как багровеет лицо рубоповца, как вздуваются у него на лбу мощные вены, а желваки на скулах ритмично двигаются.
Наконец он отбросил стопку в сторону, закрыл лицо ладонями, некоторое время так сидел, а потом поднял трубку телефона и набрал номер.
– Аркадий Николаевич? Да, это я. Нет, не по восстановлению. Тут у меня в руках интересная подборка документов оказалась; вам будет любопытно посмотреть…
«Скобцову звонит, – понял священник. – Наверное, и впрямь документы важные… Начальника РОВД всякая туфта мало касается…»
– Да, – продолжал Макарыч. – Это касается и лично вас тоже. Помните свой приказ под номером семьдесят шесть? Так вот здесь он, рядышком с первым протоколом допроса Шарыгина лежит и, судя по сопроводиловке, уже в министерство ушел…
– Ой, не надо, не надо, – замахал руками Роман. – Главное, что она у вас, подальше от этого ментовского беспредела…
– Вы присаживайтесь! – засуетилась попадья. – Присаживайтесь… Прошу вас.
Отец Кирилл вращал головой. До него только сейчас начало доходить, что и эта почтенная пара имеет отношение к тем двоим, в ванной. Но пока, слава всевышнему, молчал.
– Как там ваши дела, Роман Григорьевич? – искренне поинтересовался отец Василий, делая жене заведенной за руку спиной отчаянные знаки.
– Менты задрали! – тяжело вздохнул Роман и опасливо покосился на отца Кирилла. – Верите, нет, домой боюсь идти. Шкурой чую: продалась охрана ментам на корню! Вот жену, как в семнадцать лет на свидание, вызвал и бегом-бегом…
Отец Василий смотрел на Романа во все глаза и не узнавал его: теперь это был немолодой и бесконечно уставший человек – ни понтов, ни лоска. Просто человек.
– И Сережа куда-то пропал, – тихо всхлипнула его жена Евгения.
– Да никуда не денется твой Сережа! – раздраженно оборвал ее Роман. – К девкам, наверное, побежал! Это Катька у нас хорошая, скромная девочка, а этот такой шалапут, что не приведи господь! Отец Василий развел руками, мол, вам виднее…
– Я чего пришел, батюшка, – сглотнул и как-то сразу осунулся и посерьезнел Роман и глянул на жену. – Можно мне у вас Женьку оставить?
– Конечно, – кивнул отец Василий.
– А то верите, нет, во всем городе надежного человека не нашел! – горько качнул он головой. – Как при делах был, так Рома, Рома, только что ж… не лизали, а как менты реально наехали, так ни одна б… не хочет помочь.
– А что, все так серьезно? – спросила Ольга.
– Куда уж серьезнее? – криво улыбнулся Роман. – Я же вроде как мафиози… Борьба с коррупцией, понимаешь…
Отец Кирилл сглотнул и вжал голову в плечи.
– А какой я мафиози? Вся коррупция, она в администрации сидит, а я просто дойная корова. Теперь вот не нужен стал… мешаю… Можно и списать.
Роман опустил голову к столу, и в кухне повисла тягостная, гнетущая тишина. В ванной раздался плеск воды и звонкий Катеринин смех. Роман поднял голову.
– Вот только дети меня и радуют. Особенно Катька. Вы были правы, батюшка, а я тогда не понял: детьми надо заниматься. Вот уйдем мы с Женькой, – накрыл он своей ладонью ладонь жены, – и что от нас останется? Только дети. А деньги – пыль: сегодня есть, завтра нет…
Катерина снова засмеялась там, в ванной…
– Вот замуж выдам, – мечтательно закатил глаза Роман. – Внуки пойдут… И буду я сидеть в своем кресле в саду…
Отец Василий вздохнул: он впервые видел Романа таким расслабленным и таким открытым для посторонних в общем людей. Видно, и впрямь его крепко тряхнула жизнь…
Дверь ванной распахнулась, и оттуда в обнимку выскочили Санька и Катерина. Санька был обернут полотенцем вокруг бедер.
– Дурак! – игриво стукнула Катька своего возлюбленного кулачком в лоб, получила знатный шлепок по ягодице и взвизгнула. Она была счастлива.
– Катя?.. – привстал со стула Роман.
– Рома, не надо! – забеспокоилась и уже в следующий миг вцепилась в своего мужа Евгения. – Не надо, Рома!
Но остановить Романа Григорьевича было непросто. Он, словно тряпку, стряхнул с себя жену, мощно бортанул вставшего на пути священника и, прорвавшись в коридор, вцепился Саньке в горло.
– Убь-ю паску-ду! – прохрипел он. – Му-сор пога-ный!
Санька схватил потенциального тестя за кисти и изо всех сил старался не допустить удушения.
– Папа! – закричала Катька. – Папа, не надо! Ой, Санечка! Полотенце слетело!
– Рома! – бультерьером висела на плечах мужа Евгения.
А отец Василий поднырнул между противниками и, натужившись и напрягая все свои мышцы, старался развести эту роковую пару как можно дальше друг от друга. Но получалось плохо.
– Мишаня, – бегала вокруг попадья. – Мишаня, уйди оттуда! Оставь их ради бога! Пусть сами разберутся!
Роман провел какую-то странную подсечку, и все трое, увлекая за собой и женщин, повалились на пол.
Отец Кирилл сидел на кухне с выпученными от ужаса глазами и нервно потирал то лицо, то ладони.
– Убью мусора! – орал Роман на голого, полупридушенного Саньку. – Мою Катьку лапать! Мою Катьку?! Убью! На клочки порву суку позорную!
Это было незабываемое зрелище.
* * *
Свалка прекратилась к половине пятого утра. Мужиков наконец-то развели по разным углам дома, и Катерина, рыдая, промокала ссадины на лице своего Сашеньки, а Евгения, соответственно, на той же части тела своего Ромочки. Время от времени Роман порывался встать, но Евгения и отец Василий это дело контролировали и довести до греха не позволяли. А Ольга убаюкивала проснувшегося и, само собой, устроившего концерт Мишаньку.
И в этот момент зазвонил телефон. Всхлипы со стороны женской половины синхронно прекратились. Отец Василий кивнул отцу Кириллу:
– Ответьте, ваше благословение.
Ревизор опасливо приблизился к телефону и поднял трубку.
– Сказали, Рому… – пробормотал он.
– Меня? – удивился Роман Григорьевич. Он тяжело поднялся и подошел к телефону.
– Да?
Он слушал долго, но все время молчал, и отец Василий терялся в догадках, кто мог знать, что Роман Григорьевич у него? Якубов не собирался оставаться. Да и вообще, вряд ли он говорил, к кому отправился, если уж даже охране не доверяет… Роман положил трубку на место и закрыл лицо руками.
– Что случилось, Рома? – забеспокоилась жена. – Что?!
– Сережу к Граверу на разборки повезли.
Отец Василий похолодел. Если местный авторитет придет к выводу, что Сережа хоть как-то завязан с ментами, беды не миновать.
– Вам сказали, почему? – спросил он.
– Нет, – мотнул головой Роман и отнял руки от лица. – Ничего не понимаю!
Священник натужно зарычал и прошелся по коридору. Будь Сережа обычным стукачом, его просто посадили бы на перо, и дело с концом, но кто-то позвонил Якубову. Зачем? Из уважения? Вряд ли.
– Кто звонил? – спросил он у Романа.
– Я не знаю, – покачал головой мафиози.
– А где будут разбираться?
– Он не сказал. Просто предупредил, чтоб я не дергался.
– Что значит – не дергался? – удивился отец Василий.
– Чтобы ментам из области работать не мешал, не сопротивлялся, в общем, – подошел к священнику со спины Санька. – Чего тут не понять?
– А ты почем знаешь? – с подозрением уставился на лейтенанта мафиози.
– А чего тут непонятного? – хмыкнул Санька. – Это все одно дело: я, Макарыч, вы, Сережа…
– Ну, ты хватил! – недоверчиво глянул на него Якубов. – Меня в одну упряжку с собой и прочим мусором запрячь хочешь?
– Рома! – укоризненно одернула мужа Евгения.
Санька принял от Олюшки свою отстиранную и отжатую почти досуха одежду.
– Я знаю, где разборки будут, – уверенно заявил он.
– Откуда? – удивился священник.
– Это новое местечко, – натянул штаны Санька. – Макарыч туда уже не раз наведаться хотел, да все повода не было.
– И что делать? – с тревогой и надеждой глянула на Саньку Евгения.
– Идти надо, – цокнул Санька языком. – Я пойду. Только вам, Роман Григорьевич, туда со мной нельзя.
– Знаю, – с окаменевшим лицом выдавил Роман. – Я только не пойму, за что его…
– Это он сам вам расскажет, – мягко взял Романа под локоток священник.
– Миша, не надо… – тревожно произнесла попадья. Она уже чуяла, чем дело пахнет.
– Я не могу не идти, Олюшка, – покачал головой отец Василий. – Не тот случай. Лучше достань мне мирское одеяние.
– Миша, не ходи туда! – уже со слезой в голосе попросила Ольга.
– Ничего со мной не случится, – ободряюще подмигнул ей отец Василий. – А вы пока с отцом Кириллом в картишки перекиньтесь… Не успеете десять партий сыграть, как я вернусь.
– Лучше я за вас помолюсь, – произнес притихший ревизор и перекрестился, защищаясь от нечистых энергий, клубящихся вокруг всех этих людей.
* * *
Они покинули дом вместе. Ольга взяла спящего Мишаньку и повела Катеньку и ее мать к Анзору. Надежнее человека в Усть-Кудеяре, пожалуй, и не было. Роман, тревожно вращая головой, огляделся и стремительно побежал доделывать свои дела: с кем-то встречаться, перетирать, просить защиты для себя и для сына… Но отец Василий понимал, что все это напрасно, а потому посадил Саньку в свои «Жигули» и стремительно тронул с места.
– Короче, похоже, что Сережа на ОБНОН работал, – сразу сообщил он Саньке главную информацию.
– Во дурак! – коротко прокомментировал Санька. – Зар-раза! Можем и не успеть! Замочат, и не… Здесь налево! Ага… Теперь прямо.
– А ты-то как сбежал? – поинтересовался отец Василий. – Что-то я не слышал, чтобы это кому-то удавалось… Да еще в наручниках…
– Следственный эксперимент, – усмехнулся Санька. – Грамотно дело повесить без этого никак нельзя. Надо же мне объяснить, как я его держал, да куда удар наносил… Лучше, чем на месте, этого нигде не сделаешь.
– Верно, – согласился священник. – А кого вешали на тебя?
– Да есть тут один, – неохотно отозвался лейтенант. – Не хочу я об этом: дело прошлое. Вы лучше скажите, откуда про Сережу знаете…
– Помнишь, как ты его в моем дворе брал? – вместо ответа улыбнулся священник.
– Ну…
– Короче, эту операцию ОБНОН вел. А ты им все сломал. Дошло, наконец, куда ты вляпался?
– А-а! – махнул рукой на секунду оторопевший лейтенант. – Между нами никогда особой любви не было. А что в чужой приход сунулся, так без этого и нельзя было… От них-то хрен чего допросишься! Ни информации, ни помощи. Все своих информаторов берегут.
– Правильно делают, что берегут, – не согласился с ним отец Василий.
– Я понимаю, что правильно, – вздохнул Санька. – Только РУБОПу от этого не легче. Здесь направо! Ага…
Они въехали в примыкающий к элитным Вишенкам район и спустились к Волге. Место было дорогущее, по крайней мере, отец Василий слыхал, что некоторые коттеджи здесь подымались в цене до двадцати тысяч баксов – нехило для райцентра.
– Здесь не в ОБНОНе дело, батюшка, – цокнул языком Санька. – Тут покруче дела, и без «области» не обошлось… Как бы сам начальник облУВД не был замешан.
Священник недоверчиво покачал головой: в то, что начальнику облУВД есть дело до Саньки, Сереги и пакета героина, он не верил. Хотя и понимал, что и Санька, и Серега, и этот долбаный пакет – всего лишь края айсберга последних событий.
Они остановились на стоянке у заправки, и Санька вышел.
– Дальше пешком, – распорядился он. – Иначе заметят.
Отец Василий глянул на сияющую на предутреннем небе луну и перекрестился: как подобраться при таком освещении незамеченным, он себе не представлял. Они тронулись в путь и ровно через два квартала Санька приостановился.
– Это здесь, – кивнул он в сторону возвышающегося чуть в стороне большого и несуразного коттеджа.
Отец Василий пригляделся. Коттедж только что отстроили, и во дворе еще лежали кучи песка и керамзита, стоял сварочный агрегат, лежала пачка арматуры…
– Как пройдем? – поинтересовался он.
– Пройдем, – уверенно кивнул Санька. – Я план изучил; там, сзади, еще два входа есть и четыре окна.
Отец Василий покачал головой. Ему казалось, что силовой штурм здесь – не самое лучшее решение.
– Может быть, через парадное пройти? – предложил он. – Как нормальные люди; поговорим, то-се…
– Не пустят, – отрицательно мотнул головой Санька. – Не тот случай.
Они, пригибаясь к земле, обошли дом с тылу, скользнули сквозь проем в еще не до конца сваренном витом ограждении и короткими перебежками переместились под прикрытие стены. Нашли дверь, толкнули – закрыто; проверили окна – решетки.
– Вот блин! – ругнулся Санька. – А на плане решеток не было! Вот если бы тогда с Макарычем сунулись…
Они отыскали и вторую дверь, но она тоже оказалась закрытой, но не так надежно – похоже, всего лишь на крючок изнутри. Санька вытащил нож, и отец Василий укоризненно покачал головой – это был прекрасный немецкий нож из его столового набора.
– Я потом верну, – пообещал Санька, поймав на себе взгляд священника, сунул лезвие в щель между дверным полотном и косяком и, немного повозившись, распахнул дверь настежь.
Они вошли в темноту тамбура и прислушались. Из глубины дома досюда доносились только слабые шлепки и такие же приглушенные голоса.
Санька скользнул вперед, и отец Василий последовал за ним. Молодость лейтенанта не позволяла ему принимать во внимание все окружающие детали, а священник уже видел, что здесь далеко небезопасно. Многочисленные двери вдоль всего пути следования могли сделать развитие событий непредсказуемым.
Голоса стали громче, и едва они прошли в конец коридора, как сразу распознали резкий, командный голос Гравера:
– Все, Сережа, ты доигрался…
Кто-то протестующе замычал.
– Мне, конечно, твоего папку жаль, но ты переступил все допустимые границы. И за это придется заплатить…
«Ублюдок! – подумал священник. – Тоже мне, устроил здесь филиал Верховного Суда!» Он выглянул в незаделанный проем. Сережа с заведенными назад руками сидел на стуле посреди пустой, еще со следами ремонта огромной комнаты. А рядом, важно сложив руки на груди, прохаживался Гравер.
– Кончай его, – распорядился Гравер.
Отец Василий напрягся и заглянул чуть дальше. Здесь промашку давать было нельзя. Но то, что он увидел, не обрадовало. В холле, помимо Гравера и Сережи, стояло еще человек восемь и, вероятно, с оружием. Могут с перепугу и пристрелить. И тогда он принял решение.
– Подожди, Гравер, – громко остановил он процесс наказания и решительно покинул свое убежище. – Не торопись.
– А это еще что… за явление Христа народу? – удивился бандит.
– Не торопись выносить приговор, Гравер, – еще раз повторил отец Василий. – Не все так просто.
– Я тебя не приглашал, – покачал головой авторитет.
– Я знаю, – кивнул священник, подошел к Сереже и заглянул ему за спину.
Руки Сережи, естественно, были в милицейских браслетах. Но к стулу его не привязали. Это хорошо.
– Я что-то не понял, поп, чего ты не в свое дело лезешь?! – угрожающе произнес Гравер. – Или ты плохо понял?
– Это мое дело, – возразил священник и бросил быстрый взгляд на остальных бойцов. Те ждали, что скажет авторитет, и это тоже было хорошо.
– Ты, наверное, на тот свет торопишься! – зло усмехнулся Гравер. – Так я могу подсобить.
– Я не тороплюсь, – покачал головой священник и прикинул расстояние до прохода в коридор, где стоял, дожидаясь развития событий, Санька.
– Ну, так и иди отсюда, – не терпящим возражений тоном приказал Гравер. – Чего ты приперся?
– Ладно, – кивнул отец Василий, подхватил Сережу, легко перебросил его через плечо и двинулся к проходу в коридор.
– Я не понял, куда это ты? – удивился Гравер.
– Домой отнесу парня, – не оборачиваясь, произнес отец Василий и исчез за порогом.
Все удалось блестяще и абсолютно «внагляк». И, главное, ему удалось не вступить в бой в этой просторной комнате! А в узком коридоре числом уже не возьмешь!
Сзади отдал короткую команду Гравер; кто-то кинулся вслед, но отец Василий не оборачивался и, стремительно протиснувшись мимо лейтенанта, во всю прыть мчался к выходу. Он знал: Санька их тормознет, парнишка достаточно подготовлен. Вот кто-то вскрикнул, грохот, снова крик… Оставшийся позади Санька работал быстро, профессионально и без проколов.
Отец Василий подошел к выходу, поставил Сережу на ноги и выглянул на улицу: никого.
– Санька! – крикнул он в коридор. – Я вышел! Давай за мной!
Он снова перекинул Сережу через плечо и помчался вперед, к забору. Сзади послышался топот, и вслед за ним в ограждение протиснулся и лейтенант.
– Вправо! – скомандовал он.
Священник удивился: его машина дожидалась их слева, но подчинился. Они рванули вправо и через пару секунд уже завернули за три строительных вагончика.
– На крышу! – скомандовал Санька и приставил к вагончику короткую лестницу.
Отец Василий хмыкнул, быстро поднялся, затолкал на крышу свою ношу, а через секунду уже и сам распластался на крытой рубероидом кровле. А вскоре рядышком засопел и Санька.
Кто-то выстрелил, затем отчетливо раздался мат, топот множества ног по асфальту, но бежали они все в противоположную сторону, как раз туда, где и стоял поповский «жигуленок».
Священник тихо, счастливо рассмеялся: то, как чисто, как безупречно они сработали, радовало от души. Хотя, конечно, было здесь кое-что и от везения… Бог хранил.
Отец Василий расслабился и начал рассматривать бездонную глубину небес. Они уже розовели, местами оставаясь светло-фиолетовыми, а местами приобретая густой сиреневый цвет с мощным преобладанием красных тонов. Где-то далеко надрывалась собака, пропел петух…
– Ну что?! – крикнули внизу.
– Нету, бля!
– Ищите! За вагончиками смотрели?
– Нет…
– А какого?! Нах!.. Вас… Бля… Быстро!
Топот ног удесятерился. Не то чтобы людей стало больше, но старания явно прибавилось. Отец Василий дождался, когда погоня промчится мимо, и повернул голову к Саньке.
– Чисто сделано.
– Я эту лестницу собственноручно сколотил и под вагончик подсунул, когда наблюдение вели, – шепотом отозвался лейтенант. – Жаль, что Макарыч так и не решился…
Священник хмыкнул. Он давно уже на личном опыте убедился, что жалеть о чем-либо в прошлом бессмысленно. Если что-то прошло не так, надо просто изменить это сейчас.
– Еще не поздно, – повернулся он к Саньке. – Макарыч еще мог бы кое-что сделать…
– Похоже, что уже нет, – печально отозвался Санька. – Мне эти, из области, сказали, Макарыча крепко промежду ног саданули… не в буквальном, разумеется, смысле…
Священник вздохнул и растворился в ощущениях. Свежий воздух, легкий ветерок, громкое пение проснувшихся птиц, лай собак – все это здорово отвлекало от суеты там, внизу…
* * *
Они пролежали на крыше еще минут пять, а затем, старательно оглядевшись, помчались проулками к Волге – в ту сторону, где их никто не ждал. Лишь теперь отец Василий понял всю глубину замысла лейтенанта Мальцева. Он ведь и машину попросил поставить именно туда не случайно: знал, что ее обнаружат и обязательно оставят рядом пост, а значит, оторвут от погони еще минимум двух человек.
Уже через три-четыре минуты они оказались на ближайшей к великой реке старинной улочке и, перепрыгивая через мусорные кучи и лужи, скопившиеся на грунтовой дороге от полива огородов, помчались в сторону центра.
Пару раз они попытались поставить Сережу на ноги и привести в чувство, но тот был никакой. Так что его пришлось тащить на себе по очереди, ловя время от времени испуганные или удивленные взгляды редких встречных прохожих.
– Куда его? – задыхаясь, спросил Санька, когда они выбежали на асфальт. – К вам?
Отец Василий хотел было возмутиться, но понял, что возмущаться поздно: он так и так вляпался по самое «не могу».
– А куда еще? – горько отозвался он. – Конечно, ко мне.
* * *
Они приехали домой на случайно пойманном «москвичонке». Водитель как раз только-только с самым благодушным и счастливым видом открывал дверцу… Отец Василий душевно и заранее поблагодарил его, забрал ключи, протиснулся за руль и кивнул.
– Садитесь, уважаемый… И ты, Санек, садись.
Хозяин «москвичонка» заметался: ему было страшно за себя, но еще больше ему было страшно за свой не первой молодости автомобиль. Естественно, победила корысть. И через полчаса они все вместе въехали во двор поповского дома и торжественно, но быстро попрощались со своим невольным помощником. Солнце уже вставало, и до службы оставалось всего ничего.
Сережу бегом оттащили в сарай, повторили операцию по снятию наручников и на той же скорости помчались в единственное надежное на всю округу место – к огромной, лежащей на боку автомобильной цистерне.
Сначала внутрь скинули полубесчувственного Сережу, за ним забрался Санька, и священник заглянул, чтобы посмотреть, как они там устроились, но ничего не увидел.
– В общем, я на службу, Санек, – тихо сказал он.
– А может, не стоит? – засомневался лейтенант.
Отец Василий вздохнул и хлопнул по гладкому боку цистерны рукой.
– А может быть, и не стоит, – с тоской произнес он в сторону и побрел домой переодеваться в соответствующее его положению платье.
* * *
Отец Кирилл был еще в доме, но, что называется, сидел на чемоданах.
– Вы как хотите, отец Василий, а я поехал в патриархию, – стараясь выглядеть суровым, поставил он священника в известность.
– Может быть, подождете? – спросил отец Василий. – Все-таки видок у вас еще… не то чтобы слишком…
– Ну вас всех, знаете куда! – с отчаянием выкликнул ревизор. – Здесь чем дальше, тем хуже, как я посмотрю! И вообще, хватит с меня ваших друзей и врагов!
– У меня нет врагов, – тихо возразил священник. – Они все просто заплутавшие люди…
– Заплутавшие? – иронично выгнул бровь отец Кирилл. – Ничего себе заплутавшие! Кого это вы там на себе в сарай тащили?
– Это который в наручниках? – задал идиотский вопрос отец Василий.
– А к вам что, кто-то иначе приходит? – саркастически заметил ревизор. – Конечно, в наручниках! Что за вопрос, я не понимаю?!
– Это Сережа, сын Романа Григорьевича, – покорно объяснил отец Василий, натягивая подрясник. – Ему бандиты приговор вынесли, пришлось выручать… – Зачем?! – выдохнул отец Кирилл. – Вам-то это зачем надо?
– Видите ли, – начал надевать рясу священник. – Сережа – брат Катерины, а Катя, как вы, конечно, поняли, собирается выйти замуж за Сашу Мальцева…
– И все в наручниках! Лепота! – идиотски хихикнул отец Кирилл и вдруг прокашлялся. – Тут для вас конверт оставили, извините, я чуть не забыл…
Отец Василий принял плотный, большой коричневый конверт, но ни адреса получателя, ни адреса отправителя на нем не обнаружил.
– Это вам Роман Григорьевич оставил с полчаса назад, – пояснил ревизор. – Сказал, чтобы вы Макарычу его отнесли.
– Я ему что – курьер? – удивился отец Василий и вдруг удивился еще больше: ситуация, в которой Роман пишет письма Макарычу, выглядела какой-то противоестественной.
– Курьер или не курьер, я не знаю, – язвительно произнес отец Кирилл. – Но он сказал, что обязательно отдать надо.
– Надо – отдам, – пожал плечами отец Василий и вдруг с горечью осознал, что «жигуленок» его так и стоит около заправки в районе Вишенок, а значит, идти к Макарычу придется пешком… Настроение сразу упало. – Ну вот, наконец-то вы выглядите, как нормальный человек, – удовлетворенно констатировал отец Кирилл. – А то сами посудите, ну зачем вам в вашем положении этот идиотский оптимизм?
* * *
Идти к Макарычу не пришлось: начальник рубоповцев пришел на утреннюю службу и на этот раз отстоял ее до конца. Так что, когда прихожане тронулись к выходу, отец Василий нагнал его у дверей и остановил.
– Подождите, Андрей Макарович, не торопитесь…
– А-а, – закивал Макарыч. – Ба-атюшка. Что там еще стрялось?
Он был спокоен, даже слишком спокоен.
– Вам письмо передали, у меня в бухгалтерии лежит.
– Через вас? – удивленно поднял брови Макарыч. – А от кого?
– Мне сказали, что от Романа.
Андрей Макарович поджал губы. Слышать это имя было для него крайне неприятно.
– Что ж, от Романа так от Романа…
– А почему вы еще не на работе? – чтобы отвлечь главного рубоповца от печальных мыслей, поинтересовался священник.
– Так отстранили меня, отец Василий. Да-а-с-с… – протянул Макарыч. – И не без вашей, знаете ли, помощи.
– Видит бог, я не хотел такого исхода, – истово перекрестился отец Василий.
– Хотел, не хотел… какая разница? – горько произнес Макарыч. – Письмо-то где?
– Заходите. – Священник завел немолодого милиционера в бухгалтерию и вытащил из своего стола плотный коричневый пакет.
– Ничего себе! – изумился Макарыч и встряхнул пакет, словно пытался по весу определить содержимое. – Что там, не взрывчатка, случайно?
– Ой, не знаю, Андрей Макарович! – усмехнулся священник. – В каком виде получил, в таком виде и передаю.
Рубоповец вздохнул и решительно надорвал край конверта. Заглянул внутрь, сунул руку и выложил на стол пачку распечатанных на принтере документов.
– И что это такое? – поднял он верхний листок и поднес его к глазам. – Приказ по Усть-Кудеярскому РОВД… Не понял!
Макарыч принялся судорожно перебирать бумаги, и его щеки начали на глазах наливаться малиновым цветом.
– Волки позорные! – вполголоса бормотал он. – Это что же они удумали?! Ну-ка, ну-ка…
Отец Василий видел, как багровеет лицо рубоповца, как вздуваются у него на лбу мощные вены, а желваки на скулах ритмично двигаются.
Наконец он отбросил стопку в сторону, закрыл лицо ладонями, некоторое время так сидел, а потом поднял трубку телефона и набрал номер.
– Аркадий Николаевич? Да, это я. Нет, не по восстановлению. Тут у меня в руках интересная подборка документов оказалась; вам будет любопытно посмотреть…
«Скобцову звонит, – понял священник. – Наверное, и впрямь документы важные… Начальника РОВД всякая туфта мало касается…»
– Да, – продолжал Макарыч. – Это касается и лично вас тоже. Помните свой приказ под номером семьдесят шесть? Так вот здесь он, рядышком с первым протоколом допроса Шарыгина лежит и, судя по сопроводиловке, уже в министерство ушел…