Страница:
– Так, отец Василий, давайте по порядку, – нервно поглядывая на часы, продолжил допрос Андрей Макарович. – Что они вам сказали?
– «Тихо, поп! Шевельнешься, кранты!» – повторил врезавшуюся в память угрозу священник. – А потом: «Лежать, сука!»
– И все?
– И все.
Макарыч почесал в затылке и еще раз перечитал текст.
– А это ведь не тебе записка, – повернулся он к Саньке. – Ты сам-то хоть это понимаешь?
Санька неопределенно пожал плечами.
– Чертовщина какая-то! – с неудовольствием крякнул Макарыч. – Ничего не понимаю! Батюшка, я вижу здесь надрыв… Вы точно ничего от текста не отрывали?
Отец Василий сделал стеклянные глаза.
– Единственное, что я могу вам сказать, они знали, что делают, – произнес он. – И приметы я запомнил.
– Ну-ка, ну-ка, какие? – воспрянул Макарыч.
– Один плотный, со сломанным носом, а у тощего на затылке было седое пятно.
Рубоповцы переглянулись.
– Мама родная! – аж присел Макарыч. – Пятно?! Неужели Жираф?! Полтора месяца ведь на дне лежал! – Он резко повернулся к Саньке. – Теперь все понятно! Точно по твою душу! И бабки эти так приписаны, для отмазки! Вот гадина!
Стоящий рядом Санька напрягся. Но только отец Василий понимал, как трудно ему сейчас.
– Ладно, – махнул рукой Макарыч и повернулся к своему заместителю – молчаливому, загорелому капитану со шрамом через все лицо. – Вася, я поехал в управление, буду через час. А ты пока машины заправь и ребят снаряди…
– А наряд?
– Будет тебе наряд! Ты думаешь, зачем я в управление еду? – разозлился Макарыч. – Ты молись, чтоб они вообще за деньгами приехали!
Капитан понимающе кивнул.
Судя по всему, этот Жираф был у рубоповцев на особом счету. По крайней мере, то, какой тревогой наполнилось лицо Макарыча, когда он услышал про седое пятно на затылке похитителя, говорило о многом. Единственное, что привело Пасюка в совершенное замешательство, было использование удавки; как понял из реплик отец Василий, в маленьком, провинциальном Усть-Кудеяре этим приемом не пользовался никто. Вообще никто! За всю уголовную историю города.
Андрей Макарович стремительно уехал в управление, а спустя час экипированные, разбухшие от бронежилетов, обвешанные боеприпасами бойцы погрузились в машины и направились к мосту через овраг. До назначенного похитителями времени оставалось более четырех часов, но именно это и позволяло хорошо подготовиться.
По личной просьбе Макарыча, сразу с начала операции расположенные на въезде в город посты ГИБДД начали фиксировать все проходящие на Усть-Кудеяр машины. Сейчас, после десяти вечера, когда транспортный поток резко снизился, это было несложно. Если бандитская база расположена за городом, то позже, пойди что не так, это могло облегчить преследование.
– Слышь, Макарыч, а правду говорят, невесту рубоповца похитили? – прохрипел в рацию главный гаишник городка Ираклий Константинович.
– Ты бы, Ираклий, поменьше об этом трындел, нам работать было бы легче, – покосился в сторону напряженно сидящего рядом Саньки Пасюк.
– Ладно, извини, я просто так спросил, – с легким кавказским акцентом повинился главный гаишник.
– Ты лучше вот что мне скажи, твои патрульные с оружием стоят?
– А то ты не знаешь? – обиделся гаишник. – С самой весны не расстаются, как вышел этот приказ…
– Ладно, отбой связи…
Затем пошла конкретная подготовка к задержанию. Две машины с бойцами поставили прямо под мостом, ближе к выезду, с одной и с другой стороны. Одну оставили в гараже РОВД на случай непредвиденного вызова. А в старый «жигуленок» отца Василия сели Санька и Макарыч.
– Я с ребятами лучше, товарищ майор, – начал угрюмо отказываться Санька.
– Со мной поедешь! – резко оборвал его начальник. – Чтобы дров не наломал! И вообще, ты еще на больничном!
Санька вздохнул и подчинился. Отец Василий поставил свою машину за заправкой, и потянулись часы ожидания: один, второй… Молчать было тяжело, но говорить еще тяжелее, и поэтому всем им легчало, когда кто-нибудь выходил на Макарыча по рации. Но ближе к ночи это происходило все реже. И только к часу словно что-то изменилось в воздухе, и все трое ощутили гнетущее, быстро нарастающее напряжение.
– Теперь, Олежка, смотри в оба! – распорядился по рации Макарыч. – Если это Жираф, он точно проверку сделает! Или здесь, или там. Если уже, гад, не сделал!
Санька нервно сглотнул: ждать становилось все труднее.
Макарыч как в воду глядел. За сорок минут до двух часов ночи РОВД получило срочный и очень важный вызов в ресторан «Волга». Естественно, ложный. Жираф проверял, чем заняты рубоповцы. Оставленная «на дежурстве» машина с Олегом Шемякиным во главе выехала на место, причем ребята отчитались по рации, что старались шуметь вовсю, так, чтобы присутствие РУБОПа ощущалось всеми в радиусе двухсот метров.
А за пять минут до двух часов ночи отец Василий подъехал к среднему столбу на мосту через овраг, вышел и положил целлофановый пакет с десятком «кукол». Пару секунд он еще потоптался на месте, как бы недоумевая, как можно оставлять такую огромную сумму без должного присмотра, а потом сел за руль и поехал прочь. Съехал с моста, свернул на одну из боковых улочек и остановился. Теперь оставалось только ждать.
– Черный «Мерседес» номер… – начал диктовать по рации наблюдатель. – Нет, мимо… светлый «Опель»… Есть! Идет на север! Макарыч, пиши номер!
– Ираклий! – тут же вышел на соединяющую его с дорожным патрулем параллельную рацию Макарыч. – Белый «Опель»! Пиши номер!.. Маслаков, пошел!
– Пусти меня, батюшка! – вцепился здоровой рукой в руль поповского «жигуленка» Санька.
Эту машину не предполагалось задействовать, но напряжение было слишком велико.
– Сиди уж, – отмахнулся священник. – Я свою ласточку лучше знаю…
– Пусти! – резко придвинулся с пассажирского кресла Санька, и священник понял, как прав был Макарыч, что взял молодого лейтенанта с собой, а не оставил там, в гуще событий.
– Сиди, Санька! – рявкнул Макарыч.
И в этот момент по глазам ударил свет фар.
– Макарыч! – прохрипела рация. – Он к вам пошел!
Отец Василий тронул машину с места и, не слушая, что там кричит ему Макарыч, пошел навстречу «Опелю», лоб в лоб, и лишь за несколько метров до столкновения резко вывернул баранку влево.
Наверное, их хранил господь: «Опель» саданул «жигуль» в багажник, их подкинуло, развернуло, и спустя доли секунды Санька уже вылетел из кабины, а еще спустя секунду или две вытаскивал из-за руля иномарки ошарашенного курьера.
– Убью суку! – беспрерывно орал он. – Лежать!!! Руки за голову! Лежать, я сказал!!!
Из машины вывалился и потирающий лоб Макарыч и сразу же включился в процесс.
– Мальцев! В сторону! В сторону, я сказал!
– Убью гада! – все так же безостановочно орал Санька, пиная задержанного тяжелыми армейскими ботинками в лицо. – Где будет передача денег?! Быстро! Где?!
– Прекратить, Мальцев! – отбросил его в сторону Макарыч и схватил курьера за ворот. – Где передача денег?!
– На выезде! – прохрипел окровавленный, отчаянно прикрывающий голову разбитыми пальцами курьер.
– Поехали! – рявкнул Макарыч и рывком поставил курьера на ноги. – Быстро за руль! Мальцев, на заднее сиденье!
В считанные секунды они погрузились в побитый «Опель», и курьер, подчиняясь угрозе немедленной расправы и все еще находясь в шоке, принялся заводить заглохшую машину. Отец Василий несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, оценил нанесенный себе ущерб и тоже сел за руль. Сердце отчаянно колотилось.
К месту передачи денег они добирались минут десять. «Опель» впереди, отец Василий на своем «жигуленке» метров на триста сзади. Но все произошло настолько быстро, что он даже не успел прийти в себя, когда заметил позади новенький черный «Мерседес». «Что-то там говорили про "мерс", – припомнил священник. – Уж не сопровождение ли? Один берет деньги, второй наблюдает…» Он поднял оставленную Санькой на сиденье рацию.
– Макарыч, тут позади меня «Мерседес» идет… Прием.
Рация хрипло матюгнулась.
– Уже вижу. Лажанулись мы с ним, пропустили… Маслаков, ты видишь?
– Вижу, Макарыч. Это тот самый, что перед «Опелем» прошел. Ираклий сказал, они вместе с Софиевской трассы пришли. Что делать будем?
Отец Василий понимал, что происходит. В «Мерседесе» наверняка сидит человек с мобильником, и, пойди что не так, никто на передачу денег не явится. Хорошо еще, если маневр курьера внутри квартала был предусмотрен планом; из «Мерседеса» могли просто не заметить, что проезд занял на полминуты больше расчетного времени. А могли и заметить.
– У них встреча на заправке. На Софиевской трассе. Ведем дотуда. Начнет отрываться или уходить в сторону, бери их.
– Понял, – отозвался Маслаков. – Если что, буду брать.
Рация смолкла, и в салоне «Жигулей» снова воцарилась тишина, слышался лишь ровный шум двигателя да дребезжание помятой задней дверцы. Хуже всего, если в «Мерседесе» уже заподозрили неладное и сообщили Жирафу, что в деле появились менты. Тогда Катерина может и живой-то не выйти.
Отец Василий поморщился: местной милиции не хватало нормального профессионализма. С этим ничего не поделаешь: опыт из ничего не получается, а райцентр – это не Москва и даже не область, где его возьмешь, этот опыт, но сейчас за малейшую ошибку рубоповцев мог ответить ни в чем не повинный человек – Катька.
На подходе к заправке «Мерседес» пошел в отрыв. Он легко обогнал старенький «жигуль» и поравнялся с курьерским «Опелем». Отец Василий видел, как ровненько, бок о бок идут две машины. «В окно деньги передаст! – подумал он. – Хитро задумано!» И в ту же секунду от «Опеля» протянулась рука с пакетом.
– Маслаков, пошел! – хрипло скомандовал Макарыч, и в тот же миг прятавшийся за поповским «жигуленком» «УАЗ» пошел на обгон.
– Ираклий! Тормози черный «Мерседес» на Софиевской! – хрипло орала рация голосом Макарыча. – Мои не успевают!
– Сделаем! – самонадеянно отозвался начальник дорожно-патрульной службы.
«Все равно не успеют! – понял отец Василий. – И патруль их не остановит! Разве что расстреляют в упор, что вряд ли…»
Здесь был один вариант, но думать о нем не хотелось.
– Слышь, Макарыч! – крикнул он в рацию. – Их можно по дамбе обойти!
– Что ты несешь?! – зло откликнулся тот. – Как это по дамбе?!
И в тот же миг отец Василий понял: совет бесполезен. Идущие далеко впереди него милицейские машины уже проскочили поворот на Татарскую слободу. «Господи, помоги!» – взмолился священник и свернул на Татарскую слободу сам.
Еще мальчишкой он исследовал эту дамбу вдоль и поперек и знал: если вода стоит невысоко, легковушка по ней проскочит; сам видел, как два или три раза проходили по ней местные лихачи. И, даже невзирая на изрядную потерю в скорости, можно было сократить путь на Софиевский пост ГИБДД километров на пять. «Лишь бы они и впрямь на Софиевскую шли!» – успел подумать он, вывернул руль и, подняв тучу брызг, врезался передком в воду.
Машина шла легко: паводок давно сошел, и воды было немного. Но уже через полминуты она все-таки начала сочиться сквозь прогнивший пол, заливая коврики и тревожно хлюпая под ногами.
Там, впереди, светился огнями его дом, и священник вспомнил, что так и не позвонил жене… «Ох, и достанется мне сегодня! – горько подумал он. – И поделом!» Олюшка не возражала против поздних возвращений своего мужа, если они прямо касаются церковных дел. А положа руку на сердце, он не смог бы с честными глазами сказать, что то, чем он сейчас занимается, хоть как-то связано с церковью.
Машина выскочила на берег, и священник, переключив передачу, промчался мимо собственного дома и вылетел на трассу у самого поста.
«Мерседес» уже приближался, оставив далеко позади и оккупированный Макарычем «Опель», и тем более тяжело груженный экипированными рубоповцами «УАЗ». На дорогу выскочили двое постовых с автоматами, но остановить «Мерседес» им было просто нечем, разве что расстрелять.
«Прости меня, ласточка!» – вздохнул священник, вывернул на трассу и пошел прямо перед «Мерседесом», напрочь перегородив путь большой черной машине битым задком своих «Жигулей».
«Мерседес» попытался его обойти, но отец Василий резко вильнул влево и снова перекрыл полосу. «Мерс» отчаянно засигналил и все-таки сбросил скорость. А в следующий миг он уже попытался обойти белый поповский «жигуль» справа – с тем же результатом… И тогда «Мерседес» резко съехал на обочину и пошел по самому краю, оставляя далеко за собой всех: и милицию, и священника, и патрульную службу.
Отец Василий давно подметил это особенное, никак не похожее на простую случайность вмешательство божественного провидения. «Мерседес» уже торжествовал заслуженную победу, когда на его пути попался дорожный знак. Водитель попытался вывернуть и все-таки зацепил… чуть-чуть, самым краем. Но на такой скорости этого хватило. Машину подбросило, развернуло и аккуратно положило на бок.
Священник остановился рядом, быстро перекрестился и выскочил наружу: человека могло придавить. Путаясь в полах рясы, он подбежал к большой черной машине со стороны лобового стекла и вгляделся. Водитель шевелился.
– Слава тебе, господи! Не позволил дойти до греха! – перекрестился священник, в два удара вышиб стекло ногой и вытащил водителя на дорогу.
А рядом уже тормозили, кричали, выскакивали из машин камуфлированные рубоповцы.
– В сторону, поп! Ид-ди сюда, гнида!
Водителя стремительно перетащили в свет фар, несколько раз пнули и начали допрашивать.
– Куда ехал?!
– Я ничего не знаю, – слабым голосом отмазывался водитель. – Я ни в чем не виноват!
– Лохам будешь лапшу на уши вешать! – последовал тычок в челюсть. – Где Жираф?!
– Я не знаю никакого Жирафа!
– Слышь, Макарыч, он по-людски не понимает!
– Значит, по-простому с ним поговори!
Водителя подняли за руки и ноги и, тщательно оберегая голову от удара, швырнули спиной об асфальт. Тот задохнулся.
– Где Жираф?! Так… Еще раз! – Я скажу! – кашляя и задыхаясь от боли, прорыдал водитель. – На элеваторе он!
– Каком элеваторе?!
– Софиевском…
– Ну, вот это другой разговор. Что ты ему сказал?
– Сказал, все нормально…
– Так, подымай его…
– Не надо! Я сказал… я сказал… менты на хвосте… Не знаю, уйду или нет…
Ему было очень плохо.
Макарыч кинул взгляд на «Мерседес».
– Маслаков! Попробуй на колеса поставить.
– Есть!
Рубоповцы облепили огромную машину и в один прием поставили ее на колеса.
– Санька! – подозвал Мальцева Макарыч. – Ты на «Опеле» поедешь сзади. Я на «Мерсе»… А ты, Маслаков, на месте сориентируешься. Но в пределах видимости не появляйся!
– Понял, Андрей Макарыч!
– Все! По машинам!
Они так и пошли, машина за машиной. Впереди помятый «Мерседес», затем «Опель», за ним «уазик» с бойцами РУБОПа, а уже позади всех отец Василий на своем «жигуленке».
От поста дорожного патруля до так и не достроенного софиевского элеватора было недалеко, меньше получаса езды. Но главная проблема была не в этом. Сейчас все решалось не столько скоростью работы рубоповцев, сколько тем, какое решение примет Жираф, узнав, что на хвосте у его человека висят менты.
«Господи, – просил священник. – Помоги Катеньке остаться в живых и успеть понять всю глубину твоего завета! Помоги и всем этим людям осознать все значение твоих слов!»
Он видел, насколько иные стандарты впитали, что называется, с молоком матери и Макарыч, и Санька, и все остальные. Непротивление злу насилием так и оставалось для них пустым лозунгом, за которым ничего не стоит. И помочь им понять, что даже до самого злого человека можно донести свет Истины, было крайне сложной задачей. Они словно жили в ином мире, по устаревшим две тысячи лет назад канонам, где ответом на удар может быть только удар.
Но точно такие же взгляды исповедовала и другая сторона. И столкновение этих отзеркаленных сил выходило очень жестким.
Вскоре впереди показались две башни софиевского элеватора, и отец Василий сбросил скорость и, пристроившись за рубоповским «уазиком», съехал с трассы на грунтовку и въехал в небольшую лесополосу, почти вплотную примыкающую к элеватору. Он уже потерял из виду и «Опель», и «Мерседес», но знал: обе машины прямо сейчас, нисколько не скрываясь, едут к элеватору, чтобы хитростью или еще как попытаться войти в прямой контакт с Жирафом и его братвой. Это был самый прямой путь. А на случай «кривого» и стоял в пыльных зарослях мелколистового вяза выпускающий из своей утробы рубоповцев, одного за другим, вместительный «УАЗ».
Священник бесшумно вышел из машины, так же бесшумно прикрыл дверцу и прислушался. Вокруг было тихо: только треск мелких сучьев под ногами бойцов да далекий свист тепловоза.
– Куда?! – прошипел ему Маслаков, и священник сделал ему успокаивающий жест рукой, мол, все в порядке, от меня неприятностей не ждите.
Рубоповцы рассредоточились по самому обрезу лесополосы и залегли. Отсюда было прекрасно видно, как возле самого элеватора, неподалеку от башни, так и стоят с непогашенными фарами обе подъехавшие машины, но что там происходит, никто не знал.
– Макарыч, я на месте, – тихо повторял в рацию Маслаков. – Что там у вас происходит? Макарыч…
Рация что-то тихо скрипнула в ответ.
– Понял, – так же тихо ответил Маслаков. – Жду.
На этом элеваторе отец Василий бывал дважды: один раз, когда освящал строительство после трагической гибели двух рабочих, а второй, скажем так, по личным делам, он не очень любил это вспоминать. Но одно он знал точно: если Жираф засел в башне, то оттуда есть только два выхода…
Священник тихо переместился к Маслакову.
– Что вам здесь надо, батюшка? – раздраженно спросил рубоповец. – Ехали бы себе домой.
– Не могу, дорогой мой, никак не могу, – покачал головой священник. – Здесь моя прихожанка. А если хочешь знать, как здесь все устроено, то слушай…
Маслаков слушал внимательно. Он несколько раз уточнял не до конца понятые детали, а потом с явным облегчением вздохнул и хлопнул по плечу лежащего рядом бойца.
– Женя, слушай, с той стороны лестница железная есть; там второй выход. Возьми двоих и быстро туда!
– Понял, – так же тихо откликнулся Женя и бесшумно скользнул в темноту.
– Что там случилось? – поинтересовался священник.
– Жираф никого не подпускает. Даже своих. Осторожный, сволочь! Не верит, что курьеры «хвост» не притащили, все чего-то выжидает…
– Чего? – недоуменно спросил отец Василий. – Чего здесь можно ждать? Или ты веришь, или ты не веришь! Вот и поступай соответственно…
– Сам не пойму! – крякнул Маслаков. – Что-то здесь нечисто! Чертовщина какая-то!
За этот день собеседники отца Василия помянули нечистого уже второй раз. Это было дурное предзнаменование. Священник вздохнул и вознамерился отойти в сторонку, чтобы не отвлекать человека от работы, и в этот момент со стороны трассы замелькали фары.
– Что это? – удивился он.
– Вот зар-раза! – ругнулся Маслаков. – Так я и знал, что эта сволочь кого-то на подмогу ждет! – И поднес рацию ко рту: – Макарыч! К вам гости!
– Вижу, – проскрипела в ответ рация. – Вы готовы?
– Да.
– Давай к нам. Кажется, будет жарко.
Маслаков от души матюгнулся и хрипло скомандовал:
– К бою!
Бойцы защелкали вставляемыми в автоматы магазинами.
– Женя! – жарко заговорил в рацию Маслаков. – Быстро к нам! Быстро, я сказал! Да! Бросай эту лестницу к такой матери!
«Ах, напрасно», – покачал головой священник. Маслакову опять-таки не хватало опыта. Запросто могло случиться так, что в то время, как рубоповцы перетащат все свои силы к машинам, в самую гущу боя, Жираф уйдет с тыльной стороны элеватора. Но ничего с этим поделать отец Василий не мог – здесь командовали другие.
– Вперед! – громко скомандовал Маслаков.
Рубоповцы выползли из лесополосы и быстро, почти бесшумно, по-пластунски, двинулись вперед выручать попавших меж двух огней Саньку и Макарыча. То, что это едет огневая поддержка для Жирафа, было ясно как божий день. А отец Василий стоял под прикрытием вязовых веток и тихо молился, чтобы господь отвел пули и позволил этим людям все-таки успеть познать Истину. Ибо горше всего было ему видеть, как человек передает свою душу наверх в состоянии ярости и недоумения, так и не осознав, сколь великое таинство совершается над ним в этот момент.
Подъезжающие машины резко притормозили и, на самой малой скорости объехав и «Опель», и «Мерседес», встали на полпути между ними и лесополосой – должно быть, в самой гуще ползущих по пластунски рубоповцев. Отцу Василию даже показалось, что один боец перекатился, чтобы не попасть под колеса.
Затем священник услышал, как в полной ночной тишине захлопали дверцы, и вот тогда надо всей округой раздался отчаянный крик загнанного в угол человека:
– Рома, сука! И ты ментам продался?!
В полной тишине этот крик эхом отдался от стен и потерялся где-то в торчащих из бетона прутьях арматуры.
«Рома?!» Священник задрал голову вверх – кричали из недостроенной башни элеватора.
– Что ты гонишь, Жираф?! – ответил ему от подъехавшей машины сам Роман Григорьевич Якубов.
«Господи! – помянул имя божье всуе отец Василий. – Как он узнал?!»
– Я гоню?! – злобно рассмеялись наверху, так, что эхо прокатилось по всей округе. – Это ты че-то не туда погнал! Шкура мусорная!
– Не крути, Жираф! – громко потребовал Якубов. – Ты позвонил, я приехал. При чем здесь менты?
И в этот момент рубоповцы начали вставать. Трудно сказать, кто им дал такую команду: даже если Маслаков понял, что демаскирован светом фар подъехавших машин, этого делать не следовало. Но они все вставали и вставали, словно для того, чтобы своим личным присутствием показать Роману Григорьевичу, при чем здесь менты. А там, от «Мерседеса», уже шел вразвалочку коренастый Макарыч, и шел он к Роману. Он явно уже не видел никакого смысла играть в прятки.
– Эй, Жираф! – громко крикнул Макарыч и махнул рукой. – Ты уж там посиди, не обижайся! Я пока с твоим дружком поговорю! А там и до тебя очередь дойдет!
«Ай, молодец, Макарыч! Вот умница!» – похвалил рубоповца священник: он уже видел, как помаленьку, пока их демаскированный начальник отвлекает внимание на себя, парни в камуфляже подбираются к башне. Видно, очухались…
– Слышал, Рома?! – яросто поинтересовались сверху. – Все слышал?!
– Не понял… – развернулся к Макарычу Роман Григорьевич.
«Так, пора вмешиваться!» – понял священник и, приподняв полы рясы, побежал вперед.
– Я что-то не понял, батюшка, это что за цирк ты мне устроил? – зло и громко поинтересовался Макарыч, едва заметил бегущую навстречу фигуру в рясе. – При чем здесь, на хрен, Роман? Не-е, за Жирафа спасибо; я его сегодня же на карачки поставлю и в КПЗ определю, но почему этот здесь?!
Он был решителен и уверен, словно только что все для себя решил. И отец Василий даже не знал: то ли Макарыч продолжает играть на публику, взирающую на этот разговор из башни элеватора, то ли и впрямь пытается возложить на попа ответственность за прибытие Якубова.
– Сюда слушай, Рома! – прервали их светскую беседу тем же озлобленным, доносящимся из башни голосом. – Тебе твою девку как отправить?! По кускам или целиком скинуть?!
Мужики оцепенели.
– Стоп, – тихо-тихо произнес Пасюк и только для священника. – А при чем здесь его дочь? Мы же Санькину невесту приехали… – он шумно сглотнул, – забирать…
– А вы самого Саньку спросите, – так же тихо ответил священник. – Он вам скажет, чья она дочь…
– Не понял! – Макарыч растерянно уставился на Романа.
При таком раскладе вариантов было немного, но поверить в причастность Санькиной девушки к уголовным делам ему было сложно.
– Подождите! – с нескрываемой болью в голосе оборвал их обоих Роман. – Зачем вы вообще здесь, на хрен, торчите?! Ты что, Макарыч, специально сюда приехал? А? Чтобы меня подставить? Или ты не понимаешь, что Жираф мусорам живым не сдастся? Ты что, не просек, что из-за тебя моя Катенька погибнуть может?! Кто вас вообще сюда звал?! Ты?! – повернулся он к отцу Василию и схватил его за грудки. – Ты, сволочь, их притащил?!
– Не доживет твоя девка до встречи с папой, Рома! – совершенно безумным голосом крикнул сверху Жираф. – Ох, не доживет!..
Его слова эхом отразились от стен и словно растаяли среди трех растерянных мужиков.
– Так… че?! – охнул Макарыч и уставился на Романа. – Катька что, твоя дочь?!
Но Роман его не слушал. Так и не выпуская из рук отца Василия, он стоял, задрав голову вверх, словно оттуда должна была опуститься карающая длань архангела Гавриила.
– Катенька! – с болью и ужасом прошептал он.
И в этот момент раздались автоматные выстрелы, там, наверху. Это начали штурм рубоповцы.
Священник глянул на остолбеневших Катькиного отца и Макарыча и, вырвавшись, побежал к элеватору. Как бы ни складывались события, с этой стороны Жирафа не пропустят, а вот с той… Подняв облако цементной пыли, он перелетел через кучу строительного мусора и в считанные секунды обогнул огромную башню по периметру. Здесь и шла наверх металлическая лестница.
– «Тихо, поп! Шевельнешься, кранты!» – повторил врезавшуюся в память угрозу священник. – А потом: «Лежать, сука!»
– И все?
– И все.
Макарыч почесал в затылке и еще раз перечитал текст.
– А это ведь не тебе записка, – повернулся он к Саньке. – Ты сам-то хоть это понимаешь?
Санька неопределенно пожал плечами.
– Чертовщина какая-то! – с неудовольствием крякнул Макарыч. – Ничего не понимаю! Батюшка, я вижу здесь надрыв… Вы точно ничего от текста не отрывали?
Отец Василий сделал стеклянные глаза.
– Единственное, что я могу вам сказать, они знали, что делают, – произнес он. – И приметы я запомнил.
– Ну-ка, ну-ка, какие? – воспрянул Макарыч.
– Один плотный, со сломанным носом, а у тощего на затылке было седое пятно.
Рубоповцы переглянулись.
– Мама родная! – аж присел Макарыч. – Пятно?! Неужели Жираф?! Полтора месяца ведь на дне лежал! – Он резко повернулся к Саньке. – Теперь все понятно! Точно по твою душу! И бабки эти так приписаны, для отмазки! Вот гадина!
Стоящий рядом Санька напрягся. Но только отец Василий понимал, как трудно ему сейчас.
– Ладно, – махнул рукой Макарыч и повернулся к своему заместителю – молчаливому, загорелому капитану со шрамом через все лицо. – Вася, я поехал в управление, буду через час. А ты пока машины заправь и ребят снаряди…
– А наряд?
– Будет тебе наряд! Ты думаешь, зачем я в управление еду? – разозлился Макарыч. – Ты молись, чтоб они вообще за деньгами приехали!
Капитан понимающе кивнул.
* * *
Судя по всему, этот Жираф был у рубоповцев на особом счету. По крайней мере, то, какой тревогой наполнилось лицо Макарыча, когда он услышал про седое пятно на затылке похитителя, говорило о многом. Единственное, что привело Пасюка в совершенное замешательство, было использование удавки; как понял из реплик отец Василий, в маленьком, провинциальном Усть-Кудеяре этим приемом не пользовался никто. Вообще никто! За всю уголовную историю города.
Андрей Макарович стремительно уехал в управление, а спустя час экипированные, разбухшие от бронежилетов, обвешанные боеприпасами бойцы погрузились в машины и направились к мосту через овраг. До назначенного похитителями времени оставалось более четырех часов, но именно это и позволяло хорошо подготовиться.
По личной просьбе Макарыча, сразу с начала операции расположенные на въезде в город посты ГИБДД начали фиксировать все проходящие на Усть-Кудеяр машины. Сейчас, после десяти вечера, когда транспортный поток резко снизился, это было несложно. Если бандитская база расположена за городом, то позже, пойди что не так, это могло облегчить преследование.
– Слышь, Макарыч, а правду говорят, невесту рубоповца похитили? – прохрипел в рацию главный гаишник городка Ираклий Константинович.
– Ты бы, Ираклий, поменьше об этом трындел, нам работать было бы легче, – покосился в сторону напряженно сидящего рядом Саньки Пасюк.
– Ладно, извини, я просто так спросил, – с легким кавказским акцентом повинился главный гаишник.
– Ты лучше вот что мне скажи, твои патрульные с оружием стоят?
– А то ты не знаешь? – обиделся гаишник. – С самой весны не расстаются, как вышел этот приказ…
– Ладно, отбой связи…
* * *
Затем пошла конкретная подготовка к задержанию. Две машины с бойцами поставили прямо под мостом, ближе к выезду, с одной и с другой стороны. Одну оставили в гараже РОВД на случай непредвиденного вызова. А в старый «жигуленок» отца Василия сели Санька и Макарыч.
– Я с ребятами лучше, товарищ майор, – начал угрюмо отказываться Санька.
– Со мной поедешь! – резко оборвал его начальник. – Чтобы дров не наломал! И вообще, ты еще на больничном!
Санька вздохнул и подчинился. Отец Василий поставил свою машину за заправкой, и потянулись часы ожидания: один, второй… Молчать было тяжело, но говорить еще тяжелее, и поэтому всем им легчало, когда кто-нибудь выходил на Макарыча по рации. Но ближе к ночи это происходило все реже. И только к часу словно что-то изменилось в воздухе, и все трое ощутили гнетущее, быстро нарастающее напряжение.
– Теперь, Олежка, смотри в оба! – распорядился по рации Макарыч. – Если это Жираф, он точно проверку сделает! Или здесь, или там. Если уже, гад, не сделал!
Санька нервно сглотнул: ждать становилось все труднее.
* * *
Макарыч как в воду глядел. За сорок минут до двух часов ночи РОВД получило срочный и очень важный вызов в ресторан «Волга». Естественно, ложный. Жираф проверял, чем заняты рубоповцы. Оставленная «на дежурстве» машина с Олегом Шемякиным во главе выехала на место, причем ребята отчитались по рации, что старались шуметь вовсю, так, чтобы присутствие РУБОПа ощущалось всеми в радиусе двухсот метров.
А за пять минут до двух часов ночи отец Василий подъехал к среднему столбу на мосту через овраг, вышел и положил целлофановый пакет с десятком «кукол». Пару секунд он еще потоптался на месте, как бы недоумевая, как можно оставлять такую огромную сумму без должного присмотра, а потом сел за руль и поехал прочь. Съехал с моста, свернул на одну из боковых улочек и остановился. Теперь оставалось только ждать.
– Черный «Мерседес» номер… – начал диктовать по рации наблюдатель. – Нет, мимо… светлый «Опель»… Есть! Идет на север! Макарыч, пиши номер!
– Ираклий! – тут же вышел на соединяющую его с дорожным патрулем параллельную рацию Макарыч. – Белый «Опель»! Пиши номер!.. Маслаков, пошел!
– Пусти меня, батюшка! – вцепился здоровой рукой в руль поповского «жигуленка» Санька.
Эту машину не предполагалось задействовать, но напряжение было слишком велико.
– Сиди уж, – отмахнулся священник. – Я свою ласточку лучше знаю…
– Пусти! – резко придвинулся с пассажирского кресла Санька, и священник понял, как прав был Макарыч, что взял молодого лейтенанта с собой, а не оставил там, в гуще событий.
– Сиди, Санька! – рявкнул Макарыч.
И в этот момент по глазам ударил свет фар.
– Макарыч! – прохрипела рация. – Он к вам пошел!
Отец Василий тронул машину с места и, не слушая, что там кричит ему Макарыч, пошел навстречу «Опелю», лоб в лоб, и лишь за несколько метров до столкновения резко вывернул баранку влево.
* * *
Наверное, их хранил господь: «Опель» саданул «жигуль» в багажник, их подкинуло, развернуло, и спустя доли секунды Санька уже вылетел из кабины, а еще спустя секунду или две вытаскивал из-за руля иномарки ошарашенного курьера.
– Убью суку! – беспрерывно орал он. – Лежать!!! Руки за голову! Лежать, я сказал!!!
Из машины вывалился и потирающий лоб Макарыч и сразу же включился в процесс.
– Мальцев! В сторону! В сторону, я сказал!
– Убью гада! – все так же безостановочно орал Санька, пиная задержанного тяжелыми армейскими ботинками в лицо. – Где будет передача денег?! Быстро! Где?!
– Прекратить, Мальцев! – отбросил его в сторону Макарыч и схватил курьера за ворот. – Где передача денег?!
– На выезде! – прохрипел окровавленный, отчаянно прикрывающий голову разбитыми пальцами курьер.
– Поехали! – рявкнул Макарыч и рывком поставил курьера на ноги. – Быстро за руль! Мальцев, на заднее сиденье!
В считанные секунды они погрузились в побитый «Опель», и курьер, подчиняясь угрозе немедленной расправы и все еще находясь в шоке, принялся заводить заглохшую машину. Отец Василий несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, оценил нанесенный себе ущерб и тоже сел за руль. Сердце отчаянно колотилось.
* * *
К месту передачи денег они добирались минут десять. «Опель» впереди, отец Василий на своем «жигуленке» метров на триста сзади. Но все произошло настолько быстро, что он даже не успел прийти в себя, когда заметил позади новенький черный «Мерседес». «Что-то там говорили про "мерс", – припомнил священник. – Уж не сопровождение ли? Один берет деньги, второй наблюдает…» Он поднял оставленную Санькой на сиденье рацию.
– Макарыч, тут позади меня «Мерседес» идет… Прием.
Рация хрипло матюгнулась.
– Уже вижу. Лажанулись мы с ним, пропустили… Маслаков, ты видишь?
– Вижу, Макарыч. Это тот самый, что перед «Опелем» прошел. Ираклий сказал, они вместе с Софиевской трассы пришли. Что делать будем?
Отец Василий понимал, что происходит. В «Мерседесе» наверняка сидит человек с мобильником, и, пойди что не так, никто на передачу денег не явится. Хорошо еще, если маневр курьера внутри квартала был предусмотрен планом; из «Мерседеса» могли просто не заметить, что проезд занял на полминуты больше расчетного времени. А могли и заметить.
– У них встреча на заправке. На Софиевской трассе. Ведем дотуда. Начнет отрываться или уходить в сторону, бери их.
– Понял, – отозвался Маслаков. – Если что, буду брать.
Рация смолкла, и в салоне «Жигулей» снова воцарилась тишина, слышался лишь ровный шум двигателя да дребезжание помятой задней дверцы. Хуже всего, если в «Мерседесе» уже заподозрили неладное и сообщили Жирафу, что в деле появились менты. Тогда Катерина может и живой-то не выйти.
Отец Василий поморщился: местной милиции не хватало нормального профессионализма. С этим ничего не поделаешь: опыт из ничего не получается, а райцентр – это не Москва и даже не область, где его возьмешь, этот опыт, но сейчас за малейшую ошибку рубоповцев мог ответить ни в чем не повинный человек – Катька.
На подходе к заправке «Мерседес» пошел в отрыв. Он легко обогнал старенький «жигуль» и поравнялся с курьерским «Опелем». Отец Василий видел, как ровненько, бок о бок идут две машины. «В окно деньги передаст! – подумал он. – Хитро задумано!» И в ту же секунду от «Опеля» протянулась рука с пакетом.
– Маслаков, пошел! – хрипло скомандовал Макарыч, и в тот же миг прятавшийся за поповским «жигуленком» «УАЗ» пошел на обгон.
– Ираклий! Тормози черный «Мерседес» на Софиевской! – хрипло орала рация голосом Макарыча. – Мои не успевают!
– Сделаем! – самонадеянно отозвался начальник дорожно-патрульной службы.
«Все равно не успеют! – понял отец Василий. – И патруль их не остановит! Разве что расстреляют в упор, что вряд ли…»
Здесь был один вариант, но думать о нем не хотелось.
– Слышь, Макарыч! – крикнул он в рацию. – Их можно по дамбе обойти!
– Что ты несешь?! – зло откликнулся тот. – Как это по дамбе?!
И в тот же миг отец Василий понял: совет бесполезен. Идущие далеко впереди него милицейские машины уже проскочили поворот на Татарскую слободу. «Господи, помоги!» – взмолился священник и свернул на Татарскую слободу сам.
Еще мальчишкой он исследовал эту дамбу вдоль и поперек и знал: если вода стоит невысоко, легковушка по ней проскочит; сам видел, как два или три раза проходили по ней местные лихачи. И, даже невзирая на изрядную потерю в скорости, можно было сократить путь на Софиевский пост ГИБДД километров на пять. «Лишь бы они и впрямь на Софиевскую шли!» – успел подумать он, вывернул руль и, подняв тучу брызг, врезался передком в воду.
Машина шла легко: паводок давно сошел, и воды было немного. Но уже через полминуты она все-таки начала сочиться сквозь прогнивший пол, заливая коврики и тревожно хлюпая под ногами.
Там, впереди, светился огнями его дом, и священник вспомнил, что так и не позвонил жене… «Ох, и достанется мне сегодня! – горько подумал он. – И поделом!» Олюшка не возражала против поздних возвращений своего мужа, если они прямо касаются церковных дел. А положа руку на сердце, он не смог бы с честными глазами сказать, что то, чем он сейчас занимается, хоть как-то связано с церковью.
Машина выскочила на берег, и священник, переключив передачу, промчался мимо собственного дома и вылетел на трассу у самого поста.
«Мерседес» уже приближался, оставив далеко позади и оккупированный Макарычем «Опель», и тем более тяжело груженный экипированными рубоповцами «УАЗ». На дорогу выскочили двое постовых с автоматами, но остановить «Мерседес» им было просто нечем, разве что расстрелять.
«Прости меня, ласточка!» – вздохнул священник, вывернул на трассу и пошел прямо перед «Мерседесом», напрочь перегородив путь большой черной машине битым задком своих «Жигулей».
«Мерседес» попытался его обойти, но отец Василий резко вильнул влево и снова перекрыл полосу. «Мерс» отчаянно засигналил и все-таки сбросил скорость. А в следующий миг он уже попытался обойти белый поповский «жигуль» справа – с тем же результатом… И тогда «Мерседес» резко съехал на обочину и пошел по самому краю, оставляя далеко за собой всех: и милицию, и священника, и патрульную службу.
* * *
Отец Василий давно подметил это особенное, никак не похожее на простую случайность вмешательство божественного провидения. «Мерседес» уже торжествовал заслуженную победу, когда на его пути попался дорожный знак. Водитель попытался вывернуть и все-таки зацепил… чуть-чуть, самым краем. Но на такой скорости этого хватило. Машину подбросило, развернуло и аккуратно положило на бок.
Священник остановился рядом, быстро перекрестился и выскочил наружу: человека могло придавить. Путаясь в полах рясы, он подбежал к большой черной машине со стороны лобового стекла и вгляделся. Водитель шевелился.
– Слава тебе, господи! Не позволил дойти до греха! – перекрестился священник, в два удара вышиб стекло ногой и вытащил водителя на дорогу.
А рядом уже тормозили, кричали, выскакивали из машин камуфлированные рубоповцы.
– В сторону, поп! Ид-ди сюда, гнида!
Водителя стремительно перетащили в свет фар, несколько раз пнули и начали допрашивать.
– Куда ехал?!
– Я ничего не знаю, – слабым голосом отмазывался водитель. – Я ни в чем не виноват!
– Лохам будешь лапшу на уши вешать! – последовал тычок в челюсть. – Где Жираф?!
– Я не знаю никакого Жирафа!
– Слышь, Макарыч, он по-людски не понимает!
– Значит, по-простому с ним поговори!
Водителя подняли за руки и ноги и, тщательно оберегая голову от удара, швырнули спиной об асфальт. Тот задохнулся.
– Где Жираф?! Так… Еще раз! – Я скажу! – кашляя и задыхаясь от боли, прорыдал водитель. – На элеваторе он!
– Каком элеваторе?!
– Софиевском…
– Ну, вот это другой разговор. Что ты ему сказал?
– Сказал, все нормально…
– Так, подымай его…
– Не надо! Я сказал… я сказал… менты на хвосте… Не знаю, уйду или нет…
Ему было очень плохо.
Макарыч кинул взгляд на «Мерседес».
– Маслаков! Попробуй на колеса поставить.
– Есть!
Рубоповцы облепили огромную машину и в один прием поставили ее на колеса.
– Санька! – подозвал Мальцева Макарыч. – Ты на «Опеле» поедешь сзади. Я на «Мерсе»… А ты, Маслаков, на месте сориентируешься. Но в пределах видимости не появляйся!
– Понял, Андрей Макарыч!
– Все! По машинам!
* * *
Они так и пошли, машина за машиной. Впереди помятый «Мерседес», затем «Опель», за ним «уазик» с бойцами РУБОПа, а уже позади всех отец Василий на своем «жигуленке».
От поста дорожного патруля до так и не достроенного софиевского элеватора было недалеко, меньше получаса езды. Но главная проблема была не в этом. Сейчас все решалось не столько скоростью работы рубоповцев, сколько тем, какое решение примет Жираф, узнав, что на хвосте у его человека висят менты.
«Господи, – просил священник. – Помоги Катеньке остаться в живых и успеть понять всю глубину твоего завета! Помоги и всем этим людям осознать все значение твоих слов!»
Он видел, насколько иные стандарты впитали, что называется, с молоком матери и Макарыч, и Санька, и все остальные. Непротивление злу насилием так и оставалось для них пустым лозунгом, за которым ничего не стоит. И помочь им понять, что даже до самого злого человека можно донести свет Истины, было крайне сложной задачей. Они словно жили в ином мире, по устаревшим две тысячи лет назад канонам, где ответом на удар может быть только удар.
Но точно такие же взгляды исповедовала и другая сторона. И столкновение этих отзеркаленных сил выходило очень жестким.
Вскоре впереди показались две башни софиевского элеватора, и отец Василий сбросил скорость и, пристроившись за рубоповским «уазиком», съехал с трассы на грунтовку и въехал в небольшую лесополосу, почти вплотную примыкающую к элеватору. Он уже потерял из виду и «Опель», и «Мерседес», но знал: обе машины прямо сейчас, нисколько не скрываясь, едут к элеватору, чтобы хитростью или еще как попытаться войти в прямой контакт с Жирафом и его братвой. Это был самый прямой путь. А на случай «кривого» и стоял в пыльных зарослях мелколистового вяза выпускающий из своей утробы рубоповцев, одного за другим, вместительный «УАЗ».
Священник бесшумно вышел из машины, так же бесшумно прикрыл дверцу и прислушался. Вокруг было тихо: только треск мелких сучьев под ногами бойцов да далекий свист тепловоза.
– Куда?! – прошипел ему Маслаков, и священник сделал ему успокаивающий жест рукой, мол, все в порядке, от меня неприятностей не ждите.
Рубоповцы рассредоточились по самому обрезу лесополосы и залегли. Отсюда было прекрасно видно, как возле самого элеватора, неподалеку от башни, так и стоят с непогашенными фарами обе подъехавшие машины, но что там происходит, никто не знал.
– Макарыч, я на месте, – тихо повторял в рацию Маслаков. – Что там у вас происходит? Макарыч…
Рация что-то тихо скрипнула в ответ.
– Понял, – так же тихо ответил Маслаков. – Жду.
На этом элеваторе отец Василий бывал дважды: один раз, когда освящал строительство после трагической гибели двух рабочих, а второй, скажем так, по личным делам, он не очень любил это вспоминать. Но одно он знал точно: если Жираф засел в башне, то оттуда есть только два выхода…
Священник тихо переместился к Маслакову.
– Что вам здесь надо, батюшка? – раздраженно спросил рубоповец. – Ехали бы себе домой.
– Не могу, дорогой мой, никак не могу, – покачал головой священник. – Здесь моя прихожанка. А если хочешь знать, как здесь все устроено, то слушай…
Маслаков слушал внимательно. Он несколько раз уточнял не до конца понятые детали, а потом с явным облегчением вздохнул и хлопнул по плечу лежащего рядом бойца.
– Женя, слушай, с той стороны лестница железная есть; там второй выход. Возьми двоих и быстро туда!
– Понял, – так же тихо откликнулся Женя и бесшумно скользнул в темноту.
– Что там случилось? – поинтересовался священник.
– Жираф никого не подпускает. Даже своих. Осторожный, сволочь! Не верит, что курьеры «хвост» не притащили, все чего-то выжидает…
– Чего? – недоуменно спросил отец Василий. – Чего здесь можно ждать? Или ты веришь, или ты не веришь! Вот и поступай соответственно…
– Сам не пойму! – крякнул Маслаков. – Что-то здесь нечисто! Чертовщина какая-то!
За этот день собеседники отца Василия помянули нечистого уже второй раз. Это было дурное предзнаменование. Священник вздохнул и вознамерился отойти в сторонку, чтобы не отвлекать человека от работы, и в этот момент со стороны трассы замелькали фары.
– Что это? – удивился он.
– Вот зар-раза! – ругнулся Маслаков. – Так я и знал, что эта сволочь кого-то на подмогу ждет! – И поднес рацию ко рту: – Макарыч! К вам гости!
– Вижу, – проскрипела в ответ рация. – Вы готовы?
– Да.
– Давай к нам. Кажется, будет жарко.
Маслаков от души матюгнулся и хрипло скомандовал:
– К бою!
Бойцы защелкали вставляемыми в автоматы магазинами.
– Женя! – жарко заговорил в рацию Маслаков. – Быстро к нам! Быстро, я сказал! Да! Бросай эту лестницу к такой матери!
«Ах, напрасно», – покачал головой священник. Маслакову опять-таки не хватало опыта. Запросто могло случиться так, что в то время, как рубоповцы перетащат все свои силы к машинам, в самую гущу боя, Жираф уйдет с тыльной стороны элеватора. Но ничего с этим поделать отец Василий не мог – здесь командовали другие.
– Вперед! – громко скомандовал Маслаков.
Рубоповцы выползли из лесополосы и быстро, почти бесшумно, по-пластунски, двинулись вперед выручать попавших меж двух огней Саньку и Макарыча. То, что это едет огневая поддержка для Жирафа, было ясно как божий день. А отец Василий стоял под прикрытием вязовых веток и тихо молился, чтобы господь отвел пули и позволил этим людям все-таки успеть познать Истину. Ибо горше всего было ему видеть, как человек передает свою душу наверх в состоянии ярости и недоумения, так и не осознав, сколь великое таинство совершается над ним в этот момент.
Подъезжающие машины резко притормозили и, на самой малой скорости объехав и «Опель», и «Мерседес», встали на полпути между ними и лесополосой – должно быть, в самой гуще ползущих по пластунски рубоповцев. Отцу Василию даже показалось, что один боец перекатился, чтобы не попасть под колеса.
Затем священник услышал, как в полной ночной тишине захлопали дверцы, и вот тогда надо всей округой раздался отчаянный крик загнанного в угол человека:
– Рома, сука! И ты ментам продался?!
В полной тишине этот крик эхом отдался от стен и потерялся где-то в торчащих из бетона прутьях арматуры.
«Рома?!» Священник задрал голову вверх – кричали из недостроенной башни элеватора.
– Что ты гонишь, Жираф?! – ответил ему от подъехавшей машины сам Роман Григорьевич Якубов.
«Господи! – помянул имя божье всуе отец Василий. – Как он узнал?!»
– Я гоню?! – злобно рассмеялись наверху, так, что эхо прокатилось по всей округе. – Это ты че-то не туда погнал! Шкура мусорная!
– Не крути, Жираф! – громко потребовал Якубов. – Ты позвонил, я приехал. При чем здесь менты?
И в этот момент рубоповцы начали вставать. Трудно сказать, кто им дал такую команду: даже если Маслаков понял, что демаскирован светом фар подъехавших машин, этого делать не следовало. Но они все вставали и вставали, словно для того, чтобы своим личным присутствием показать Роману Григорьевичу, при чем здесь менты. А там, от «Мерседеса», уже шел вразвалочку коренастый Макарыч, и шел он к Роману. Он явно уже не видел никакого смысла играть в прятки.
– Эй, Жираф! – громко крикнул Макарыч и махнул рукой. – Ты уж там посиди, не обижайся! Я пока с твоим дружком поговорю! А там и до тебя очередь дойдет!
«Ай, молодец, Макарыч! Вот умница!» – похвалил рубоповца священник: он уже видел, как помаленьку, пока их демаскированный начальник отвлекает внимание на себя, парни в камуфляже подбираются к башне. Видно, очухались…
– Слышал, Рома?! – яросто поинтересовались сверху. – Все слышал?!
– Не понял… – развернулся к Макарычу Роман Григорьевич.
«Так, пора вмешиваться!» – понял священник и, приподняв полы рясы, побежал вперед.
– Я что-то не понял, батюшка, это что за цирк ты мне устроил? – зло и громко поинтересовался Макарыч, едва заметил бегущую навстречу фигуру в рясе. – При чем здесь, на хрен, Роман? Не-е, за Жирафа спасибо; я его сегодня же на карачки поставлю и в КПЗ определю, но почему этот здесь?!
Он был решителен и уверен, словно только что все для себя решил. И отец Василий даже не знал: то ли Макарыч продолжает играть на публику, взирающую на этот разговор из башни элеватора, то ли и впрямь пытается возложить на попа ответственность за прибытие Якубова.
– Сюда слушай, Рома! – прервали их светскую беседу тем же озлобленным, доносящимся из башни голосом. – Тебе твою девку как отправить?! По кускам или целиком скинуть?!
Мужики оцепенели.
– Стоп, – тихо-тихо произнес Пасюк и только для священника. – А при чем здесь его дочь? Мы же Санькину невесту приехали… – он шумно сглотнул, – забирать…
– А вы самого Саньку спросите, – так же тихо ответил священник. – Он вам скажет, чья она дочь…
– Не понял! – Макарыч растерянно уставился на Романа.
При таком раскладе вариантов было немного, но поверить в причастность Санькиной девушки к уголовным делам ему было сложно.
– Подождите! – с нескрываемой болью в голосе оборвал их обоих Роман. – Зачем вы вообще здесь, на хрен, торчите?! Ты что, Макарыч, специально сюда приехал? А? Чтобы меня подставить? Или ты не понимаешь, что Жираф мусорам живым не сдастся? Ты что, не просек, что из-за тебя моя Катенька погибнуть может?! Кто вас вообще сюда звал?! Ты?! – повернулся он к отцу Василию и схватил его за грудки. – Ты, сволочь, их притащил?!
– Не доживет твоя девка до встречи с папой, Рома! – совершенно безумным голосом крикнул сверху Жираф. – Ох, не доживет!..
Его слова эхом отразились от стен и словно растаяли среди трех растерянных мужиков.
– Так… че?! – охнул Макарыч и уставился на Романа. – Катька что, твоя дочь?!
Но Роман его не слушал. Так и не выпуская из рук отца Василия, он стоял, задрав голову вверх, словно оттуда должна была опуститься карающая длань архангела Гавриила.
– Катенька! – с болью и ужасом прошептал он.
И в этот момент раздались автоматные выстрелы, там, наверху. Это начали штурм рубоповцы.
Священник глянул на остолбеневших Катькиного отца и Макарыча и, вырвавшись, побежал к элеватору. Как бы ни складывались события, с этой стороны Жирафа не пропустят, а вот с той… Подняв облако цементной пыли, он перелетел через кучу строительного мусора и в считанные секунды обогнул огромную башню по периметру. Здесь и шла наверх металлическая лестница.