Страница:
– А зачем ты этим занимаешься? – в тон ему ответил киллер.
– Зачем слово божие несу?
– Ну да. Зачем?
– Души божьи помогаю спасать, – пожал плечами отец Василий.
– И много спас? – В голосе киллера не было ни издевки, ни желания еще как-то подначить. Это был просто вопрос.
– Не знаю, – покачал головой священник. – Да и как скажешь? Наступит срок, узнаю.
– Не-е… – покачал головой киллер и, морщась от боли, потянулся. – Я предпочитаю более конкретный бизнес. Чтобы точно знать, сколько, где и когда.
– Но ведь это тупик, – уселся поудобнее отец Василий. – Что ты господу скажешь, когда призовет?
– Что умел, то и делал. Так и скажу, – нимало не смутившись, произнес киллер.
– А как же любовь? Не страшно всю свою ненависть за собой по жизни тащить?
– А я никого не ненавижу, – возразил киллер. – Даже ментов. Просто у каждого своя работа. У меня – моя.
Священник задумался. Торпеда был ему понятен. Эта незрелая душа просто еще не доросла до серьезных понятий. Эдакий Маугли городских трущоб: есть закон джунглей, ему и следуй. А что там распятый Иисус говорил, нас как бы и не касается…
– Слышь, поп, – оборвал его размышления пленный. – Долго вы меня здесь держать будете?
– Не знаю, – честно признался священник. – Наверное, пока не расскажешь все.
– Ох-хо-хо! – покачал головой киллер. – Долго же вам придется ждать. Лядов быстрее сориентируется.
– Лядов? – удивился отец Василий. Он никак не ожидал услышать фамилию подполковника из области.
– Конечно, – кивнул пленный. – Я теперь ему как кость в горле: пока не кончит, не успокоится.
– Почему?
– По кочану. Ты вот что, поп, если неприятностей не хочешь, меня лучше отпусти. Если Лядов меня здесь найдет, и тебе не поздоровится.
Священник не знал, можно ли верить убийце, но сам ход был интересный.
– Я тебе точно говорю, – усмехнулся киллер. – Лучше бы ему нас вместе не видеть. Для тебя лучше.
– Понятно, – кивнул отец Василий, встал со стула, взял с подоконника пустую миску с ложкой и побрел по лестнице наверх.
Он видел, что Торпеда – орешек крепкий, и если чего не захочет сказать, так ни за что не скажет. И то, что он вообще развязал язык, могло означать только одно из двух: либо он замыслил побег, что само по себе абсолютно нормально в его положении, либо Лядов и впрямь смертельно опасен.
Священник прошел на кухню, включил свет, тщательно отмыл миску под краном и поставил ее сушиться.
«А при чем здесь я? – внезапно подумал он. – Ну хорошо, предположим, что Лядов имеет какие-то счеты с Торпедой. Предположим даже, что у них были общие дела, и теперь Лядов с огромным облегчением увидел бы Торпеду мертвым. Но я-то здесь при чем? Почему опасность должна грозить и мне?» Ответа не было.
Тревожно всхрапнула во дворе Стрелка, и священник, наученный горьким опытом, быстро прошел из ярко освещенной кухни в совершенно темный зал, приник к занавескам и чуть-чуть раздвинул их.
Двор был совершенно пуст. Но Стрелка носилась по нему как угорелая, то останавливаясь около летней кухни, то подбегая к соседскому забору. Неподалеку явно был чужой. Или чужие.
Священник еще раз окинул двор быстрым взглядом, и по его спине поползли противные мурашки: за соседским забором мелькнули три или четыре тени, и, сдается, на одной из этих странных теней был камуфляж. Отец Василий резко подался назад; теперь он даже не сомневался, что пророчество киллера верное и обсуждению не подлежит – вот так, по-воровски, подкрадываться к его дому могли только люди подполковника Лядова. Ни у кого другого просто не было к этому интереса.
«И что теперь делать?» – промелькнула в голове невольная мысль. И он тут же осознал, насколько все плохо. Потому что в его подвале сидит человек со следами пыток, и инструменты, которыми все это делалось, там же, рядом с киллером. Кстати, еще никем не осужденным.
Отец Василий с грохотом промчался по лестнице в подвал и метнулся к окну. Выглянул. На выходящем к оврагу заднем дворе было чисто. Разве что кто-то засел в камышах.
Священник стремительно кинулся к ящику с инструментом и достал моток проволоки.
– Встать! Руки назад! – по-армейски четко скомандовал он, и Торпеда беспрекословно подчинился.
Отец Василий обмотал кисти Торпеды проволокой, а затем вытащил из ящика огромные кусачки и передавил соединяющую киллера с трубой цепочку. Та жалобно звякнула, и Торпеда с облегчением вздохнул.
– В окно? – только и спросил он.
– Да, – кивнул священник.
Он подсадил киллера, затем подтолкнул его под зад, и, дождавшись, когда ноги Торпеды скроются, быстро выбрался наружу сам.
На заднем дворе было на удивление тихо – никаких следов присутствия посторонних людей. Но священник помнил эту мелькнувшую за соседским забором тень и тишине не верил. Он помог своему пленнику подняться и потащил его за собой прочь от этого, ставшего в один миг опасным дома.
– Вон они! – заорали сзади. – Стоять! Стоять, я сказал!
Захлопали выстрелы, и отец Василий пригнулся, схватил Торпеду за рукав еще крепче и прибавил ходу.
– Стоять! Стоять, я сказал! – беспрерывно кричали и стреляли сзади.
Киллер споткнулся, упал, и священник подумал, что убежать от тренированных омоновцев вместе с этим «довеском» он просто не сумеет. Но и попадаться в руки Лядова еще раз, да еще с таким «компроматом» на руках, не хотелось. Он сиганул в овраг, поднял с земли вновь упавшего Торпеду, добавил ходу и только возле цистерны остановился. До последнего времени это перевернутое горловиной вниз убежище работало безупречно.
– Ложись! – приказал он и силой уронил киллера на землю. – Ползи вперед! Там внизу горловина!
Торпеда что-то понял и, отталкиваясь ногами от земли, безруким червем пополз вперед. Священник воровато огляделся по сторонам и нырнул вслед.
Внутри было тихо, абсолютно темно и почему-то сыро.
– Валов, по оврагу! Сметанников за мной! – орали снаружи, но сюда, внутрь доносились только слабые отголоски бушующих снаружи страстей.
– Ты здесь? – тихо спросил священник.
– А где еще? – спокойно отозвался Торпеда и добавил: – Хорошее место, хрен догадаются.
Священник прислушался. Судя по звукам, погоня снаружи и впрямь прокатилась мимо, и теперь беглецов искали ниже по оврагу. Пройдет не более десяти минут, и омоновцы кружным путем выйдут к Студенке и поймут, что облажались. И вот тогда они вернутся назад и сообразят, что в цистерну-то надо заглянуть…
Он выждал еще минуты три-четыре и решился.
– Теперь наружу. Пора перемещаться.
Киллер усмехнулся:
– Напрасно это, поп. Все одно всем кранты. Я-то уйду, если ты меня развяжешь…
– Исключено! – мотнул кудлатой головой священник.
– Тогда мы приехали. И ты – в первую очередь…
– Ладно! – оборвал его отец Василий. – Потом свою страшилку дорасскажешь. А теперь наружу!
– Я ранен, – тихо отозвался киллер. – Далеко не уйду.
– Куда?! – испугался священник: то-то он чувствовал, что Торпеду как-то чересчур качает! И еще эта странная липкая сырость под руками, когда он вползал в цистерну…
– В плечо. Кость не задета. Но мутит.
Священник зарычал от досады.
– Ладно, нам недалеко бежать! Ты, главное, отсюда выползи!
– Это пожалуйста, – усмехнулся киллер. – Отчего ж не выползти?
Опасаясь, что Торпеда на полпути заартачится, отец Василий пропустил киллера вперед и, с трудом дождавшись, когда тот выберется, протиснулся следом и приподнялся на цыпочки. Погоня ушла к Студенке – это он слышал. Там, вдалеке, еще звучали крики и мат. И скоро они повернут вспять и прочешут весь сектор еще основательнее.
– Вперед! – скомандовал он и подтолкнул киллера к узкой, ведущей наверх оврага тропинке.
Торпеда молча подчинился и двинулся вперед, но с первых шагов священник осознал: дело дрянь! Киллер шел тяжело, с одышкой, часто останавливался и глотал ртом воздух, стараясь удержать сознание. Это никуда не годилось.
– Давай на меня! – распорядился отец Василий и подставил спину. – Удержишься без рук?
– Не… знаю… – отдышливо произнес Торпеда. – Должен.
Душитель забрался священнику на закорки и приник к его широкой спине липким от крови торсом. Отец Василий глубоко вдохнул, резко выдохнул и помчался вперед, ломая нависающий над тропой камыш.
Но пробежал он совсем немного; уже за сараем из темноты возникли две плечистые фигуры, перегородившие тропу, и отец Василий услышал характерный звук передергиваемого затвора.
– Стоять! Кто такой?
Священник остановился. Убежать со столь ощутимым грузом на спине было нечего и думать. Мужики подошли и охнули:
– Блин! Да это же они!
Священник осторожно опустил киллера на землю.
– Ребят, может быть, договоримся? – жалобно спросил он.
– Ага! Договоримся! – радостно заржал один, видимо, старший наряда, и достал из кармана рацию. Второй зачарованно смотрел, что там делает первый.
Они отвлеклись совсем немного, на долю секунды, но отцу Василию этого хватило. Он шагнул вперед, сделал два быстрых движения руками, и парни молча повалились в хрусткий камыш.
– Ну ты даешь, поп! – удивился киллер. – А я думал тебя, как куренка, придушить…
– Тебе это почти удалось, – утешил Торпеду священник. – Ладно, не свисти попусту да быстрее полезай на закорки!
– Если ты хочешь меня сдать, то это бесполезно, – снова напомнил оказавшийся за спиной киллер. – Я и часа не проживу…
– И не надейся! – упрямо возразил поп. – Пока ты официальные показания не дашь, никакой тебе смерти не будет!
Киллер хмыкнул.
– Не веришь… – он словно что-то решал, там, глубоко внутри себя. – Тогда слушай меня внимательно, поп… Что с Гравером работал Виталик Лядов, ты, я думаю, знаешь…
– Знаю, – буркнул отец Василий, продираясь сквозь камыш.
– А вот что Гравер на работу пригласил меня, тебе, поди, неизвестно.
– Догадывался… – отдышливо возразил священник.
– И зачем он меня пригласил, ты, конечно, тоже знаешь…
– Катерину украсть, чего же тут неясного! – разозлился отец Василий. – А вот черта с два!
Священник приостановился. Это было что-то новенькое.
– А зачем тогда? – удивился он и тут же вспомнил якобы повесившегося Артема Степановича. – Знаю! Артема Степановича убрать.
– Правильно, – слабым голосом подтвердил киллер. – А заказал его Граверу сам господин губернатор.
Отец Василий встал как вкопанный.
– Ну-ка повтори, – сглотнув, потребовал он.
– Ты слышал. Губернатор Артема заказал.
– Иван Семенович?! – не мог поверить священник.
– А у вас что, два губернатора? – язвительно поинтересовался киллер. – Конечно, Иван Семенович.
– Но зачем?!
– Чтобы тот на выборы не пошел. Слишком большие у Артема Степановича были шансы…
– Народ поддерживал? – спросил только ради того, чтобы что-нибудь спросить, священник.
– Хуже. Артему в аппарате поддержку давали. Ты ногами-то шевели…
Священник тронулся с места и, аккуратно ступая, вошел в чистую, ледяную воду Студенки. Если их не заметят, через пять минут они будут на той стороне речки, в Татарской слободе.
Кое-что стало яснее. Но далеко не все.
– А при чем здесь я, Санька, прочие всякие?.. – растерянно спросил он.
– Гравер плату потребовал за хорошее исполнение.
– Какую? – похолодел священник.
– Раскрученное хозяйство и полную легализацию. Сказал, надоело в тени жить.
– И ему отдали Романа Якубова, – утвердительно кивнул отец Василий: другого варианта и быть не могло.
– Точно. Потому на Романа и этого старого дурака из РУБОПа натравили.
Священнику такая оценка умственных способностей Андрея Макаровича не понравилась, но он промолчал.
– Но ведь потом все изменилось! – вспомнил он. – И рубоповцы сами чуть не пострадали!
– Просто этот молодой, как его… Мальцев, слишком близко к нам подошел: и к Граверу, и ко мне. Ну, и старика в это дело подпряг. Пришлось принимать контрмеры.
– А теперь почему никто Якубова не трогает? – насторожился священник; он прекрасно помнил, как легко тот же Виталий Сергеевич признал Романа Григорьевича ни в чем не виновным.
– Гравер сдох, платить не надо.
– Это ты его? – осторожно поинтересовался отец Василий.
– Нет. Гравера шлепнуть для ментов – святое дело; киллера приглашать не надо.
И в этот момент священника осенило:
– Это что же получается? Если тебя убьют, то живых свидетелей не останется?
– Ага, – тихо подтвердил Торпеда.
– И значит, нас тоже дергать перестанут?
Киллер хрипло рассмеялся, а отец Василий встал прямо посреди пересекающей речку дамбы. Смерть киллера, которую, кстати, тот давно уже заслужил, решала все проблемы. Кому нужны слишком близко подошедшие к Торпеде Санька и Макарыч, если Торпеда мертв и никогда ничего не расскажет? Никому! И уж тем более никому не нужен станет простой православный священник со своей жаждой справедливости и всемирного счастья.
– Что, пробило тебя, поп? – понимающе поинтересовался киллер и с горечью в голосе добавил: – Ну давай, тащи меня обратно; через пять минут меня грохнут, и ты – свободный человек…
И по всему чувствовалось: на этот раз Торпеда абсолютно правдив. «…и через пять минут я свободный человек! – стучало в висках отца Василия. – Всего через пять минут…» Сатана подкупал его нагло, бесстыдно и откровенно.
– Ну уж нет! – стиснул зубы отец Василий и тронул с места. – Я тебя еще до суда доведу! Нет, не до божьего! Всего лишь до человеческого! Но грохнуть втихую тебя не позволю!
Он выскочил на берег и помчался по пустынным ночным улочкам Татарской слободы, старательно огибая самые освещенные участки стороной. Он знал, что делает, и только однажды дрогнул – уж очень соблазнительным показалось ему завернуть в дом к Исмаилу. В том, что живущий в Татарской слободе местный мулла поможет, он не сомневался. Но и риск вовлечь муллу и себя в еще большие неприятности был: то, что поп дружен с муллой, знали многие и, надо полагать, в области тоже…
Отец Василий пересек Татарскую слободу наискосок и оказался в огромном, застроенном одинаковыми серыми пятиэтажками микрорайоне. Отсюда до центра было уже рукой подать.
– Как ты там? – время от времени приостанавливался он и, пользуясь случаем, переводил дыхание.
– Хреново, – тихо откликался истекающий кровью киллер.
– Я бы тебя в больницу отнес, тут недалеко совсем, – извиняющимся тоном говорил священник. – Но там тебя не спрятать – вытащат…
– Ага, – еще тише соглашался со всем, что ему говорят, киллер.
Отец Василий миновал последнюю перед самой площадью пятиэтажку и приостановился. Гостиница «Волга» была вот она – рукой подать. А там, на третьем этаже, временно проживает полковник Багрянский из комиссии МВД, и если представить единственного живого свидетеля минувших событий ему, все повернется совсем иначе…
– Остановитесь, пожалуйста, – громко и требовательно попросили, впрочем, нет, приказали откуда-то сбоку.
Священник быстро, насколько позволял вес его ноши, повернулся. От подъезда к нему приближались два человека в форме.
– Ребята… Как хорошо, что вы повстречались! – как бы обрадовался отец Василий.
– Ваши документы, – потребовали милиционеры.
– Да я же священник местный! – разулыбался отец Василий. – Вы что, разве не узнали?
– Документы, я сказал, – уже с надрывом произнес милиционер. – И кореш твой тоже пусть документы покажет!
– Сейчас, – как бы засуетился отец Василий, мысленно прикидывая, за сколько секунд он сумеет пересечь площадь бегом. Получалось многовато – догонят.
«А может быть, попросить их о помощи? – подумал он. – Все же не из области ребята, местные…» Но вдруг ощутил мощный дух перегара и понял, что ничего не выйдет: менты нетрезвы, а значит, просто сшибают копейку на недостающий пузырь. А у него, как на грех, с собой не было ни рубля.
Отец Василий осторожно поставил Торпеду на ноги и полез было за паспортом, но теряющий сознание киллер на ногах не стоял.
– Накачались! – прокомментировал милиционер и тоже пошатнулся.
– Я сейчас, – повторял священник, изо всех сил прижимая к себе падающего Торпеду. – Я сейчас…
Он по возможности медленно полез во внутренний карман, достал паспорт и протянул его милиционеру. Тот открыл и ругнулся.
– Он у тебя что, в соплях?!
Отец Василий недоуменно уставился на милиционера; прикол был совершенно непонятен.
– Или в компоте?! – еще агрессивнее хмыкнул милиционер.
Он поднес паспорт к свету, мазнул пальцем… И в этот момент отец Василий все понял: паспорт был залит кровью киллера.
– Ну-ка, ну-ка! – уже с профессиональным интересом и, кажется, даже протрезвев, протянул милиционер. – А ну-ка, покажи нам своего дружка…
Священник бросил Торпеду и, уцепившись левой рукой за свои документы, от души врезал менту правой. Он не мог терять столько времени. На него тут же кинулся и второй, но тот на ногах стоял еще хуже, и ему хватило затрещины. Отец Василий перекинул обмякшего Торпеду через плечо и со всех ног рванул к виднеющейся в проемах между домами площади.
Он миновал пустой по ночному времени сквер Борцов революции, небольшой, но достаточно внушительный для районного центра памятник Ильичу, прорвался сквозь группку не очень трезвой, но весьма весело встретившей его молодежи, по касательной обошел остолбеневший от неожиданности милицейский патруль и вышел на финишную прямую к гостинице «Волга».
Сзади затопали тяжелыми ботинками, закричали что-то угрожающе-предупреждающее патрульные милиционеры. Впереди, прямо перед ним, вышел из огромных стеклянных дверей еще нестарый, как ни странно, швейцар. Но священник не мог, просто не имел права отвлекаться на детали. Он взлетел вверх по ступенькам гостиницы, толкнул стеклянную дверь плечом, прошел через вторую открытую дверь и помчался мимо администратора.
– Куда?! – заорала та. – Коля! Держи его!
Она еще не успела сообразить, что целостность суверенных гостиничных границ нарушил человек, безусловно, имеющий на это право, – священник, но вбитый годами безупречного бдения служебно-сторожевой рефлекс уже взял свое, и она кричала, звала на помощь и, в конце концов, побежала вслед нарушителю сама.
– Стойте! Куда вы?! Стойте же, я сказала!
Священник торкнулся в лифт – занято. Второй – не работает. И тогда он вдохнул и помчался вверх по лестнице на своих двоих.
Этажи были очень высоки, а ступенек, казалось, невероятно много. В глазах у отца Василия плыли и полыхали разноцветные пятна, пот заливал лицо, но он не сдавался. И, лишь миновав дежурную по этажу и вплотную подбежав к заветной двери, священник понял: все! Он победил!
– Багрянский! – заорал он и саданул в дверь номера тяжеленным, набухшим от напряжения кулаком. – Полковник Багрянский! Немедленно откройте!
Он успел…
Там, внутри, раздался испуганный женский шепот, затем к двери кто-то подошел и немножечко ее приоткрыл.
– Где Багрянский?! – проорал священник и, отпихнув проститутку в сторону, ввалился в номер.
Щелкнул выключатель, и он увидел перед собой испуганного лысого мужика в зеленых трусах.
– Где Багрянский?! – уже менее уверенно прорычал он.
– Слушай! Я откуда знаю?! – с легким кавказским акцентом возмутился постоялец. – Я сам здесь первый день живу! Ты у дежурной спроси, да? Она всех знает.
Отца Василия как ударили кувалдой под дых. Он выпустил свою сразу ставшую неимоверно тяжелой ношу из рук и уселся прямо на ковер.
– Эй, земляк! – кругами ходил вокруг него постоялец. – Только сидеть здесь не надо, да? Багрянский здесь нет, иди сиди в другое место, да?
– Слышь, поп, – прошептал белесыми от кровопотери губами Торпеда. – В камере хранения ящик сто тридцать шестой. Код Б3472. Ты понял?
– Надеюсь, что да… – невесело откликнулся священник.
– Не горюй, поп… – усмехнулся киллер. – Все путем.
Первой вбежала в номер администратор.
– Настя! – начала она орать уже в коридоре. – Милицию вызывай!
Священник попробовал встать, но не сумел – ноги просто не держали.
– Вы что мне тут беспредельничаете?! – ворвалась в номер администратор. – Или вам закон не писан?!
И тут она увидела все. Увидела, что на ковре сидит священник – с крестом, в рясе, как полагается, увидела, что лежащий рядом с ним человек залит кровью… и испугалась.
– Господи, что это?
– Он ранен, – поднял голову отец Василий. – Нужен врач. Срочно.
– Сейчас, – сглотнула администратор, метнулась к дверям и столкнулась с подоспевшим милицейским нарядом.
– Та-ак, что тут у вас случилось? – деловито произнес один из милиционеров и увидел ту же картину, что и администратор.
– Ему нужен врач, – повторил отец Василий, с огромным трудом встал на непослушные ноги и разогнулся. – Он серьезно ранен.
– Настя! – уже кричала в коридоре администратор. – «Скорую» вызывай! Человека убили!
Священник оперся о стену рукой и сразу понял, что рука в крови, и на обоях остается грязное кровавое пятно. Но ему было все равно.
– Что случилось, батюшка? – подошел к нему милиционер. – Кто это?
– Киллер, – честно ответил священник; запираться смысла не имело. – Кличка Торпеда. Вы бы его перевязали, чтобы совсем кровью не истек…
– Щусев, займись, – распорядился патрульный и снова повернулся к священнику. – А кто его, вы?
– Нет, – покачал головой священник. – Ваши подстрелили.
– А сюда… зачем? – Милиционер явно не просекал всей логики действий священника.
– Здесь Багрянский жил…
– А-а… председатель московской комиссии, – сразу понял патрульный и снова задумался. – А зачем к нему?
– Интерес у комиссии был, – сказал первое, что пришло в голову, отец Василий. – Вы позволите, я пройду руки помою?..
Глаза милиционера забегали, но потом он решил, что если священник как-то к этому делу причастен, то улик и так выше крыши, и разрешил.
– Проходите…
Отец Василий пробрел в ванную комнату и пустил воду. Сунул руки под горячую струю и замер. Он понимал, что схватка со злом проиграна, и если Торпеда хоть на четверть прав, не пройдет и часа, как ситуация снова изменится и не в сторону сил справедливости и добра. Священник начал задумчиво смывать липкую кровь, но она все капала и капала с пропитанных насквозь рукавов, делая бессмысленными все его труды.
Потом приехали врачи «Скорой». Не обращая внимания ни на священника, ни на администратора с дежурной, ни на оцепеневшего мужика в зеленых трусах, ребята быстро оказали первую помощь, поставили тампон, и врач деловито распорядился:
– На носилки и вниз.
– Стоп-стоп! – раздалось от входа. – Это наш клиент.
Священник поднял голову: в дверях стоял помощник Виталия Сергеевича, кажется, его звали Коля.
– Большая кровопотеря, – сухо пояснил врач. – Если не влить крови, он долго не протянет. Должны понять…
– Вас это не касается, – сурово оборвал его Коля и сунул в нос врачу удостоверение.
– Мне по хрену, кто вы, – несогласно покачал головой врач. – Потому что, если…
– Отправьте доктора в его машину, – распорядился Коля, и бравые омоновцы подхватили врача под руки и вывели из номера.
– Ну вот… – с удовлетворением присел над обессиленным киллером Коля. – Что и требовалось доказать. Так. Торпеда?
Киллер смотрел отчужденно, с легкой, блуждающей по белому лицу усмешкой.
– Взять его! – распорядился Коля. Он дождался, когда киллера подхватят под мышки и вынесут из номера, и оглянулся на отца Василия.
Священник смотрел ему в глаза прямо и безотрывно.
– Ну, и чего ты на меня уставился? – недовольно поинтересовался Коля. – Каждому – свое; это не я придумал.
Он развернулся и вышел.
Священника тронули за плечо. Он развернулся.
– Слышь, батюшка, – растерянно спросил мужик в трусах. – Это чего здесь происходит?
– Человека убивают, – тихо ответил отец Василий и вышел вслед за Колей из номера.
Он медленно прошел по коридору, держась рукой за перила, спустился по лестнице на первый этаж, и, когда уже проходил мимо стойки администратора, на улице раздался негромкий, но отчетливый хлопок. Священник вздрогнул и помчался вперед. Он выскочил из высоких стеклянных дверей и кинулся к стоящей у ступенек гостиницы милицейской машине.
Торпеда лежал на асфальте, раскинув руки, и смотрел мертвыми глазами в черное ночное небо.
– Быстро вы его, – покачал головой отец Василий. – Не думал, что так… споро.
– На конвой напал, – с усмешкой пояснили ему. – Наверное, думал, что самый крутой…
Отец Василий пришел домой около двух часов ночи. Он содрал с себя пропитанную чужой кровью одежду, сунул ее в стиралку, встал под душ и начал мыться, яростно сдирая с себя мочалкой запах смерти. Но сколько бы он ни терся, ощущение грязи, греховности не проходило. И тогда он решительно вытерся, надел чистое белье, брюки, рубаху, подрясник и рясу и почти бегом отправился в храм.
– Что так рано, батюшка? – заполошенно выскочил из своей сторожки Николай Петрович, но священник только махнул рукой.
Дрожащими от возбуждения руками он открыл храмовые двери, пробежал к иконе Николая Чудотворца и упал на колени, чтобы встать лишь к восьми утра, за считанные минуты до начала службы. Потому что никакого иного средства для очищения души, кроме покаяния, для него просто не было.
– Зачем слово божие несу?
– Ну да. Зачем?
– Души божьи помогаю спасать, – пожал плечами отец Василий.
– И много спас? – В голосе киллера не было ни издевки, ни желания еще как-то подначить. Это был просто вопрос.
– Не знаю, – покачал головой священник. – Да и как скажешь? Наступит срок, узнаю.
– Не-е… – покачал головой киллер и, морщась от боли, потянулся. – Я предпочитаю более конкретный бизнес. Чтобы точно знать, сколько, где и когда.
– Но ведь это тупик, – уселся поудобнее отец Василий. – Что ты господу скажешь, когда призовет?
– Что умел, то и делал. Так и скажу, – нимало не смутившись, произнес киллер.
– А как же любовь? Не страшно всю свою ненависть за собой по жизни тащить?
– А я никого не ненавижу, – возразил киллер. – Даже ментов. Просто у каждого своя работа. У меня – моя.
Священник задумался. Торпеда был ему понятен. Эта незрелая душа просто еще не доросла до серьезных понятий. Эдакий Маугли городских трущоб: есть закон джунглей, ему и следуй. А что там распятый Иисус говорил, нас как бы и не касается…
– Слышь, поп, – оборвал его размышления пленный. – Долго вы меня здесь держать будете?
– Не знаю, – честно признался священник. – Наверное, пока не расскажешь все.
– Ох-хо-хо! – покачал головой киллер. – Долго же вам придется ждать. Лядов быстрее сориентируется.
– Лядов? – удивился отец Василий. Он никак не ожидал услышать фамилию подполковника из области.
– Конечно, – кивнул пленный. – Я теперь ему как кость в горле: пока не кончит, не успокоится.
– Почему?
– По кочану. Ты вот что, поп, если неприятностей не хочешь, меня лучше отпусти. Если Лядов меня здесь найдет, и тебе не поздоровится.
Священник не знал, можно ли верить убийце, но сам ход был интересный.
– Я тебе точно говорю, – усмехнулся киллер. – Лучше бы ему нас вместе не видеть. Для тебя лучше.
– Понятно, – кивнул отец Василий, встал со стула, взял с подоконника пустую миску с ложкой и побрел по лестнице наверх.
Он видел, что Торпеда – орешек крепкий, и если чего не захочет сказать, так ни за что не скажет. И то, что он вообще развязал язык, могло означать только одно из двух: либо он замыслил побег, что само по себе абсолютно нормально в его положении, либо Лядов и впрямь смертельно опасен.
Священник прошел на кухню, включил свет, тщательно отмыл миску под краном и поставил ее сушиться.
«А при чем здесь я? – внезапно подумал он. – Ну хорошо, предположим, что Лядов имеет какие-то счеты с Торпедой. Предположим даже, что у них были общие дела, и теперь Лядов с огромным облегчением увидел бы Торпеду мертвым. Но я-то здесь при чем? Почему опасность должна грозить и мне?» Ответа не было.
Тревожно всхрапнула во дворе Стрелка, и священник, наученный горьким опытом, быстро прошел из ярко освещенной кухни в совершенно темный зал, приник к занавескам и чуть-чуть раздвинул их.
Двор был совершенно пуст. Но Стрелка носилась по нему как угорелая, то останавливаясь около летней кухни, то подбегая к соседскому забору. Неподалеку явно был чужой. Или чужие.
Священник еще раз окинул двор быстрым взглядом, и по его спине поползли противные мурашки: за соседским забором мелькнули три или четыре тени, и, сдается, на одной из этих странных теней был камуфляж. Отец Василий резко подался назад; теперь он даже не сомневался, что пророчество киллера верное и обсуждению не подлежит – вот так, по-воровски, подкрадываться к его дому могли только люди подполковника Лядова. Ни у кого другого просто не было к этому интереса.
«И что теперь делать?» – промелькнула в голове невольная мысль. И он тут же осознал, насколько все плохо. Потому что в его подвале сидит человек со следами пыток, и инструменты, которыми все это делалось, там же, рядом с киллером. Кстати, еще никем не осужденным.
Отец Василий с грохотом промчался по лестнице в подвал и метнулся к окну. Выглянул. На выходящем к оврагу заднем дворе было чисто. Разве что кто-то засел в камышах.
Священник стремительно кинулся к ящику с инструментом и достал моток проволоки.
– Встать! Руки назад! – по-армейски четко скомандовал он, и Торпеда беспрекословно подчинился.
Отец Василий обмотал кисти Торпеды проволокой, а затем вытащил из ящика огромные кусачки и передавил соединяющую киллера с трубой цепочку. Та жалобно звякнула, и Торпеда с облегчением вздохнул.
– В окно? – только и спросил он.
– Да, – кивнул священник.
Он подсадил киллера, затем подтолкнул его под зад, и, дождавшись, когда ноги Торпеды скроются, быстро выбрался наружу сам.
На заднем дворе было на удивление тихо – никаких следов присутствия посторонних людей. Но священник помнил эту мелькнувшую за соседским забором тень и тишине не верил. Он помог своему пленнику подняться и потащил его за собой прочь от этого, ставшего в один миг опасным дома.
– Вон они! – заорали сзади. – Стоять! Стоять, я сказал!
Захлопали выстрелы, и отец Василий пригнулся, схватил Торпеду за рукав еще крепче и прибавил ходу.
– Стоять! Стоять, я сказал! – беспрерывно кричали и стреляли сзади.
Киллер споткнулся, упал, и священник подумал, что убежать от тренированных омоновцев вместе с этим «довеском» он просто не сумеет. Но и попадаться в руки Лядова еще раз, да еще с таким «компроматом» на руках, не хотелось. Он сиганул в овраг, поднял с земли вновь упавшего Торпеду, добавил ходу и только возле цистерны остановился. До последнего времени это перевернутое горловиной вниз убежище работало безупречно.
– Ложись! – приказал он и силой уронил киллера на землю. – Ползи вперед! Там внизу горловина!
Торпеда что-то понял и, отталкиваясь ногами от земли, безруким червем пополз вперед. Священник воровато огляделся по сторонам и нырнул вслед.
* * *
Внутри было тихо, абсолютно темно и почему-то сыро.
– Валов, по оврагу! Сметанников за мной! – орали снаружи, но сюда, внутрь доносились только слабые отголоски бушующих снаружи страстей.
– Ты здесь? – тихо спросил священник.
– А где еще? – спокойно отозвался Торпеда и добавил: – Хорошее место, хрен догадаются.
Священник прислушался. Судя по звукам, погоня снаружи и впрямь прокатилась мимо, и теперь беглецов искали ниже по оврагу. Пройдет не более десяти минут, и омоновцы кружным путем выйдут к Студенке и поймут, что облажались. И вот тогда они вернутся назад и сообразят, что в цистерну-то надо заглянуть…
Он выждал еще минуты три-четыре и решился.
– Теперь наружу. Пора перемещаться.
Киллер усмехнулся:
– Напрасно это, поп. Все одно всем кранты. Я-то уйду, если ты меня развяжешь…
– Исключено! – мотнул кудлатой головой священник.
– Тогда мы приехали. И ты – в первую очередь…
– Ладно! – оборвал его отец Василий. – Потом свою страшилку дорасскажешь. А теперь наружу!
– Я ранен, – тихо отозвался киллер. – Далеко не уйду.
– Куда?! – испугался священник: то-то он чувствовал, что Торпеду как-то чересчур качает! И еще эта странная липкая сырость под руками, когда он вползал в цистерну…
– В плечо. Кость не задета. Но мутит.
Священник зарычал от досады.
– Ладно, нам недалеко бежать! Ты, главное, отсюда выползи!
– Это пожалуйста, – усмехнулся киллер. – Отчего ж не выползти?
Опасаясь, что Торпеда на полпути заартачится, отец Василий пропустил киллера вперед и, с трудом дождавшись, когда тот выберется, протиснулся следом и приподнялся на цыпочки. Погоня ушла к Студенке – это он слышал. Там, вдалеке, еще звучали крики и мат. И скоро они повернут вспять и прочешут весь сектор еще основательнее.
– Вперед! – скомандовал он и подтолкнул киллера к узкой, ведущей наверх оврага тропинке.
Торпеда молча подчинился и двинулся вперед, но с первых шагов священник осознал: дело дрянь! Киллер шел тяжело, с одышкой, часто останавливался и глотал ртом воздух, стараясь удержать сознание. Это никуда не годилось.
– Давай на меня! – распорядился отец Василий и подставил спину. – Удержишься без рук?
– Не… знаю… – отдышливо произнес Торпеда. – Должен.
Душитель забрался священнику на закорки и приник к его широкой спине липким от крови торсом. Отец Василий глубоко вдохнул, резко выдохнул и помчался вперед, ломая нависающий над тропой камыш.
Но пробежал он совсем немного; уже за сараем из темноты возникли две плечистые фигуры, перегородившие тропу, и отец Василий услышал характерный звук передергиваемого затвора.
– Стоять! Кто такой?
Священник остановился. Убежать со столь ощутимым грузом на спине было нечего и думать. Мужики подошли и охнули:
– Блин! Да это же они!
Священник осторожно опустил киллера на землю.
– Ребят, может быть, договоримся? – жалобно спросил он.
– Ага! Договоримся! – радостно заржал один, видимо, старший наряда, и достал из кармана рацию. Второй зачарованно смотрел, что там делает первый.
Они отвлеклись совсем немного, на долю секунды, но отцу Василию этого хватило. Он шагнул вперед, сделал два быстрых движения руками, и парни молча повалились в хрусткий камыш.
– Ну ты даешь, поп! – удивился киллер. – А я думал тебя, как куренка, придушить…
– Тебе это почти удалось, – утешил Торпеду священник. – Ладно, не свисти попусту да быстрее полезай на закорки!
– Если ты хочешь меня сдать, то это бесполезно, – снова напомнил оказавшийся за спиной киллер. – Я и часа не проживу…
– И не надейся! – упрямо возразил поп. – Пока ты официальные показания не дашь, никакой тебе смерти не будет!
Киллер хмыкнул.
– Не веришь… – он словно что-то решал, там, глубоко внутри себя. – Тогда слушай меня внимательно, поп… Что с Гравером работал Виталик Лядов, ты, я думаю, знаешь…
– Знаю, – буркнул отец Василий, продираясь сквозь камыш.
– А вот что Гравер на работу пригласил меня, тебе, поди, неизвестно.
– Догадывался… – отдышливо возразил священник.
– И зачем он меня пригласил, ты, конечно, тоже знаешь…
– Катерину украсть, чего же тут неясного! – разозлился отец Василий. – А вот черта с два!
Священник приостановился. Это было что-то новенькое.
– А зачем тогда? – удивился он и тут же вспомнил якобы повесившегося Артема Степановича. – Знаю! Артема Степановича убрать.
– Правильно, – слабым голосом подтвердил киллер. – А заказал его Граверу сам господин губернатор.
Отец Василий встал как вкопанный.
– Ну-ка повтори, – сглотнув, потребовал он.
– Ты слышал. Губернатор Артема заказал.
– Иван Семенович?! – не мог поверить священник.
– А у вас что, два губернатора? – язвительно поинтересовался киллер. – Конечно, Иван Семенович.
– Но зачем?!
– Чтобы тот на выборы не пошел. Слишком большие у Артема Степановича были шансы…
– Народ поддерживал? – спросил только ради того, чтобы что-нибудь спросить, священник.
– Хуже. Артему в аппарате поддержку давали. Ты ногами-то шевели…
Священник тронулся с места и, аккуратно ступая, вошел в чистую, ледяную воду Студенки. Если их не заметят, через пять минут они будут на той стороне речки, в Татарской слободе.
Кое-что стало яснее. Но далеко не все.
– А при чем здесь я, Санька, прочие всякие?.. – растерянно спросил он.
– Гравер плату потребовал за хорошее исполнение.
– Какую? – похолодел священник.
– Раскрученное хозяйство и полную легализацию. Сказал, надоело в тени жить.
– И ему отдали Романа Якубова, – утвердительно кивнул отец Василий: другого варианта и быть не могло.
– Точно. Потому на Романа и этого старого дурака из РУБОПа натравили.
Священнику такая оценка умственных способностей Андрея Макаровича не понравилась, но он промолчал.
– Но ведь потом все изменилось! – вспомнил он. – И рубоповцы сами чуть не пострадали!
– Просто этот молодой, как его… Мальцев, слишком близко к нам подошел: и к Граверу, и ко мне. Ну, и старика в это дело подпряг. Пришлось принимать контрмеры.
– А теперь почему никто Якубова не трогает? – насторожился священник; он прекрасно помнил, как легко тот же Виталий Сергеевич признал Романа Григорьевича ни в чем не виновным.
– Гравер сдох, платить не надо.
– Это ты его? – осторожно поинтересовался отец Василий.
– Нет. Гравера шлепнуть для ментов – святое дело; киллера приглашать не надо.
И в этот момент священника осенило:
– Это что же получается? Если тебя убьют, то живых свидетелей не останется?
– Ага, – тихо подтвердил Торпеда.
– И значит, нас тоже дергать перестанут?
Киллер хрипло рассмеялся, а отец Василий встал прямо посреди пересекающей речку дамбы. Смерть киллера, которую, кстати, тот давно уже заслужил, решала все проблемы. Кому нужны слишком близко подошедшие к Торпеде Санька и Макарыч, если Торпеда мертв и никогда ничего не расскажет? Никому! И уж тем более никому не нужен станет простой православный священник со своей жаждой справедливости и всемирного счастья.
– Что, пробило тебя, поп? – понимающе поинтересовался киллер и с горечью в голосе добавил: – Ну давай, тащи меня обратно; через пять минут меня грохнут, и ты – свободный человек…
И по всему чувствовалось: на этот раз Торпеда абсолютно правдив. «…и через пять минут я свободный человек! – стучало в висках отца Василия. – Всего через пять минут…» Сатана подкупал его нагло, бесстыдно и откровенно.
– Ну уж нет! – стиснул зубы отец Василий и тронул с места. – Я тебя еще до суда доведу! Нет, не до божьего! Всего лишь до человеческого! Но грохнуть втихую тебя не позволю!
Он выскочил на берег и помчался по пустынным ночным улочкам Татарской слободы, старательно огибая самые освещенные участки стороной. Он знал, что делает, и только однажды дрогнул – уж очень соблазнительным показалось ему завернуть в дом к Исмаилу. В том, что живущий в Татарской слободе местный мулла поможет, он не сомневался. Но и риск вовлечь муллу и себя в еще большие неприятности был: то, что поп дружен с муллой, знали многие и, надо полагать, в области тоже…
Отец Василий пересек Татарскую слободу наискосок и оказался в огромном, застроенном одинаковыми серыми пятиэтажками микрорайоне. Отсюда до центра было уже рукой подать.
– Как ты там? – время от времени приостанавливался он и, пользуясь случаем, переводил дыхание.
– Хреново, – тихо откликался истекающий кровью киллер.
– Я бы тебя в больницу отнес, тут недалеко совсем, – извиняющимся тоном говорил священник. – Но там тебя не спрятать – вытащат…
– Ага, – еще тише соглашался со всем, что ему говорят, киллер.
Отец Василий миновал последнюю перед самой площадью пятиэтажку и приостановился. Гостиница «Волга» была вот она – рукой подать. А там, на третьем этаже, временно проживает полковник Багрянский из комиссии МВД, и если представить единственного живого свидетеля минувших событий ему, все повернется совсем иначе…
– Остановитесь, пожалуйста, – громко и требовательно попросили, впрочем, нет, приказали откуда-то сбоку.
Священник быстро, насколько позволял вес его ноши, повернулся. От подъезда к нему приближались два человека в форме.
– Ребята… Как хорошо, что вы повстречались! – как бы обрадовался отец Василий.
– Ваши документы, – потребовали милиционеры.
– Да я же священник местный! – разулыбался отец Василий. – Вы что, разве не узнали?
– Документы, я сказал, – уже с надрывом произнес милиционер. – И кореш твой тоже пусть документы покажет!
– Сейчас, – как бы засуетился отец Василий, мысленно прикидывая, за сколько секунд он сумеет пересечь площадь бегом. Получалось многовато – догонят.
«А может быть, попросить их о помощи? – подумал он. – Все же не из области ребята, местные…» Но вдруг ощутил мощный дух перегара и понял, что ничего не выйдет: менты нетрезвы, а значит, просто сшибают копейку на недостающий пузырь. А у него, как на грех, с собой не было ни рубля.
Отец Василий осторожно поставил Торпеду на ноги и полез было за паспортом, но теряющий сознание киллер на ногах не стоял.
– Накачались! – прокомментировал милиционер и тоже пошатнулся.
– Я сейчас, – повторял священник, изо всех сил прижимая к себе падающего Торпеду. – Я сейчас…
Он по возможности медленно полез во внутренний карман, достал паспорт и протянул его милиционеру. Тот открыл и ругнулся.
– Он у тебя что, в соплях?!
Отец Василий недоуменно уставился на милиционера; прикол был совершенно непонятен.
– Или в компоте?! – еще агрессивнее хмыкнул милиционер.
Он поднес паспорт к свету, мазнул пальцем… И в этот момент отец Василий все понял: паспорт был залит кровью киллера.
– Ну-ка, ну-ка! – уже с профессиональным интересом и, кажется, даже протрезвев, протянул милиционер. – А ну-ка, покажи нам своего дружка…
Священник бросил Торпеду и, уцепившись левой рукой за свои документы, от души врезал менту правой. Он не мог терять столько времени. На него тут же кинулся и второй, но тот на ногах стоял еще хуже, и ему хватило затрещины. Отец Василий перекинул обмякшего Торпеду через плечо и со всех ног рванул к виднеющейся в проемах между домами площади.
* * *
Он миновал пустой по ночному времени сквер Борцов революции, небольшой, но достаточно внушительный для районного центра памятник Ильичу, прорвался сквозь группку не очень трезвой, но весьма весело встретившей его молодежи, по касательной обошел остолбеневший от неожиданности милицейский патруль и вышел на финишную прямую к гостинице «Волга».
Сзади затопали тяжелыми ботинками, закричали что-то угрожающе-предупреждающее патрульные милиционеры. Впереди, прямо перед ним, вышел из огромных стеклянных дверей еще нестарый, как ни странно, швейцар. Но священник не мог, просто не имел права отвлекаться на детали. Он взлетел вверх по ступенькам гостиницы, толкнул стеклянную дверь плечом, прошел через вторую открытую дверь и помчался мимо администратора.
– Куда?! – заорала та. – Коля! Держи его!
Она еще не успела сообразить, что целостность суверенных гостиничных границ нарушил человек, безусловно, имеющий на это право, – священник, но вбитый годами безупречного бдения служебно-сторожевой рефлекс уже взял свое, и она кричала, звала на помощь и, в конце концов, побежала вслед нарушителю сама.
– Стойте! Куда вы?! Стойте же, я сказала!
Священник торкнулся в лифт – занято. Второй – не работает. И тогда он вдохнул и помчался вверх по лестнице на своих двоих.
Этажи были очень высоки, а ступенек, казалось, невероятно много. В глазах у отца Василия плыли и полыхали разноцветные пятна, пот заливал лицо, но он не сдавался. И, лишь миновав дежурную по этажу и вплотную подбежав к заветной двери, священник понял: все! Он победил!
– Багрянский! – заорал он и саданул в дверь номера тяжеленным, набухшим от напряжения кулаком. – Полковник Багрянский! Немедленно откройте!
Он успел…
Там, внутри, раздался испуганный женский шепот, затем к двери кто-то подошел и немножечко ее приоткрыл.
– Где Багрянский?! – проорал священник и, отпихнув проститутку в сторону, ввалился в номер.
Щелкнул выключатель, и он увидел перед собой испуганного лысого мужика в зеленых трусах.
– Где Багрянский?! – уже менее уверенно прорычал он.
– Слушай! Я откуда знаю?! – с легким кавказским акцентом возмутился постоялец. – Я сам здесь первый день живу! Ты у дежурной спроси, да? Она всех знает.
Отца Василия как ударили кувалдой под дых. Он выпустил свою сразу ставшую неимоверно тяжелой ношу из рук и уселся прямо на ковер.
– Эй, земляк! – кругами ходил вокруг него постоялец. – Только сидеть здесь не надо, да? Багрянский здесь нет, иди сиди в другое место, да?
– Слышь, поп, – прошептал белесыми от кровопотери губами Торпеда. – В камере хранения ящик сто тридцать шестой. Код Б3472. Ты понял?
– Надеюсь, что да… – невесело откликнулся священник.
– Не горюй, поп… – усмехнулся киллер. – Все путем.
* * *
Первой вбежала в номер администратор.
– Настя! – начала она орать уже в коридоре. – Милицию вызывай!
Священник попробовал встать, но не сумел – ноги просто не держали.
– Вы что мне тут беспредельничаете?! – ворвалась в номер администратор. – Или вам закон не писан?!
И тут она увидела все. Увидела, что на ковре сидит священник – с крестом, в рясе, как полагается, увидела, что лежащий рядом с ним человек залит кровью… и испугалась.
– Господи, что это?
– Он ранен, – поднял голову отец Василий. – Нужен врач. Срочно.
– Сейчас, – сглотнула администратор, метнулась к дверям и столкнулась с подоспевшим милицейским нарядом.
– Та-ак, что тут у вас случилось? – деловито произнес один из милиционеров и увидел ту же картину, что и администратор.
– Ему нужен врач, – повторил отец Василий, с огромным трудом встал на непослушные ноги и разогнулся. – Он серьезно ранен.
– Настя! – уже кричала в коридоре администратор. – «Скорую» вызывай! Человека убили!
Священник оперся о стену рукой и сразу понял, что рука в крови, и на обоях остается грязное кровавое пятно. Но ему было все равно.
– Что случилось, батюшка? – подошел к нему милиционер. – Кто это?
– Киллер, – честно ответил священник; запираться смысла не имело. – Кличка Торпеда. Вы бы его перевязали, чтобы совсем кровью не истек…
– Щусев, займись, – распорядился патрульный и снова повернулся к священнику. – А кто его, вы?
– Нет, – покачал головой священник. – Ваши подстрелили.
– А сюда… зачем? – Милиционер явно не просекал всей логики действий священника.
– Здесь Багрянский жил…
– А-а… председатель московской комиссии, – сразу понял патрульный и снова задумался. – А зачем к нему?
– Интерес у комиссии был, – сказал первое, что пришло в голову, отец Василий. – Вы позволите, я пройду руки помою?..
Глаза милиционера забегали, но потом он решил, что если священник как-то к этому делу причастен, то улик и так выше крыши, и разрешил.
– Проходите…
Отец Василий пробрел в ванную комнату и пустил воду. Сунул руки под горячую струю и замер. Он понимал, что схватка со злом проиграна, и если Торпеда хоть на четверть прав, не пройдет и часа, как ситуация снова изменится и не в сторону сил справедливости и добра. Священник начал задумчиво смывать липкую кровь, но она все капала и капала с пропитанных насквозь рукавов, делая бессмысленными все его труды.
* * *
Потом приехали врачи «Скорой». Не обращая внимания ни на священника, ни на администратора с дежурной, ни на оцепеневшего мужика в зеленых трусах, ребята быстро оказали первую помощь, поставили тампон, и врач деловито распорядился:
– На носилки и вниз.
– Стоп-стоп! – раздалось от входа. – Это наш клиент.
Священник поднял голову: в дверях стоял помощник Виталия Сергеевича, кажется, его звали Коля.
– Большая кровопотеря, – сухо пояснил врач. – Если не влить крови, он долго не протянет. Должны понять…
– Вас это не касается, – сурово оборвал его Коля и сунул в нос врачу удостоверение.
– Мне по хрену, кто вы, – несогласно покачал головой врач. – Потому что, если…
– Отправьте доктора в его машину, – распорядился Коля, и бравые омоновцы подхватили врача под руки и вывели из номера.
– Ну вот… – с удовлетворением присел над обессиленным киллером Коля. – Что и требовалось доказать. Так. Торпеда?
Киллер смотрел отчужденно, с легкой, блуждающей по белому лицу усмешкой.
– Взять его! – распорядился Коля. Он дождался, когда киллера подхватят под мышки и вынесут из номера, и оглянулся на отца Василия.
Священник смотрел ему в глаза прямо и безотрывно.
– Ну, и чего ты на меня уставился? – недовольно поинтересовался Коля. – Каждому – свое; это не я придумал.
Он развернулся и вышел.
Священника тронули за плечо. Он развернулся.
– Слышь, батюшка, – растерянно спросил мужик в трусах. – Это чего здесь происходит?
– Человека убивают, – тихо ответил отец Василий и вышел вслед за Колей из номера.
Он медленно прошел по коридору, держась рукой за перила, спустился по лестнице на первый этаж, и, когда уже проходил мимо стойки администратора, на улице раздался негромкий, но отчетливый хлопок. Священник вздрогнул и помчался вперед. Он выскочил из высоких стеклянных дверей и кинулся к стоящей у ступенек гостиницы милицейской машине.
Торпеда лежал на асфальте, раскинув руки, и смотрел мертвыми глазами в черное ночное небо.
– Быстро вы его, – покачал головой отец Василий. – Не думал, что так… споро.
– На конвой напал, – с усмешкой пояснили ему. – Наверное, думал, что самый крутой…
* * *
Отец Василий пришел домой около двух часов ночи. Он содрал с себя пропитанную чужой кровью одежду, сунул ее в стиралку, встал под душ и начал мыться, яростно сдирая с себя мочалкой запах смерти. Но сколько бы он ни терся, ощущение грязи, греховности не проходило. И тогда он решительно вытерся, надел чистое белье, брюки, рубаху, подрясник и рясу и почти бегом отправился в храм.
– Что так рано, батюшка? – заполошенно выскочил из своей сторожки Николай Петрович, но священник только махнул рукой.
Дрожащими от возбуждения руками он открыл храмовые двери, пробежал к иконе Николая Чудотворца и упал на колени, чтобы встать лишь к восьми утра, за считанные минуты до начала службы. Потому что никакого иного средства для очищения души, кроме покаяния, для него просто не было.