Северов Павел. Морские были

может быть, скоро всем им предстоят большие походы и подвиги во славу
родной земли.
Любимым предметом бесед, увлекательных споров, мечтаний и смелых
планов в кругу друзей Хвостова был, конечно, флот, его недавние
славные дела и победы, новые задачи, которые поставила перед ним сама
жизнь.
В те годы Россия уже вышла на безбрежные просторы океанов.
Давным-давно русские люди освоили полярный север: между Архангельском,
Колой, Шпицбергеном, Новой Землей, между норвежскими селениями и
устьями великих сибирских рек, знакомыми морскими путями уверенно
проносились корабли поморов.
На Балтике после блистательных побед над шведами перед Россией
открылись дороги в Атлантический океан.
В водах Дальнего Востока между Охотском, Камчаткой и Америкой
плавали корабли русских промышленников и купцов. На севере Америки и в
Калифорнии селились сибирские охотники, рыбаки, лесорубы, строители,
первые разведчики недр, и вся их жизнь, вся деятельность на тех
далеких берегах зависела от регулярных рейсов кораблей.
Перед русскими моряками открывались дальние пути через Атлантику,
Индийский и Тихий океаны
Участник морских сражений со шведами при Готланде, у острова
Эланд, при Ревеле (Таллине), Красной горке и в Выборгской бухте
лейтенант русского флота Иван Крузенштерн, уже побывавший в Африке,
Индии и Америке, в то время представил в Морское министерство проект
кругосветного плавания.
Сколько жарких споров, похвал, замечаний, поправок вызвал среди
друзей Хвостова этот проект! Придворные вельможи утверждали, что для
такой экспедиции следовало нанять иностранцев. А Иван Крузенштерн
писал: "Команда должна быть набрана только из русских моряков, лучше
которых я не встречал ни в одном флоте..."
Ни Хвостов, ни его друзья не знали ответа Министерства и
Адмиралтейств-коллегии. Ответа и вовсе не поступило. Докладная записка
Крузенштерна просто была подшита к архивным делам.
- Не слишком ли щедр на похвалы господин Крузенштерн? -
насмешливо спросил глава Адмиралтейств-коллегии адмирал Кушелев. - Не
слишком ли рискованные предприятия он предлагает? Молодость все да
горячность: вот, дескать, какие мы смельчаки!
Нелюбимый во флоте, тупой и чванливый недоучка Кушелев, как
видно, в тот же день забыл о проекте Крузенштерна. Однако об этом не
забыли флотские офицеры. С нетерпением ждали они набора в экспедицию,
писали запросы, предлагали свои услуги, рвались в далекий поход.
- Пора!.. Давно пора из Кронштадта в океан!.. - возбужденно
говорил Хвостов. - Мы пронесем свой флаг за северный тропик и за
экватор. Мы еще увидим и грозный мыс Горн, и далекую Аляску и, может
быть, другие земли, которых до нас никто не видал!..
В гостях у Хвостова иногда бывали и офицеры, прибывшие из других
морей, - чаще с Белого и Черного, реже с далекого Охотского. Эти люди
видывали дальние края, и послушать их было особенно интересно.
Вот и сейчас, окруженный молодыми моряками, пожилой, седеющий
капитан рассказывал о Курильских островах, о суровой земле -
Камчатке...
- С разными народами довелось мне повстречаться и жизнь их
наблюдать, - говорил он, неторопливо потягивая длинную трубку, - с
якутами и тунгусами в Сибири, с камчадалами и коряками на Камчатке, с
курилами и малыми японцами...
- Вы были и в Японии? - удивленно спросил Хвостов.
- Нет, Коля, не был, и лишнего не стану говорить. Японских
рыбаков часто, заносит бурями на Камчатку, и они находят в наших
селениях приют. С ними-то я виделся и говорил. Да только о Японии от
этих рыбаков много не узнаешь. Как видно, рассказывать иноземцам о
своей стране у них настрого запрещено.
- Удивительное дело! - заметил кто-то из офицеров. - Давно уже
известно, что есть такая страна Япония, а толком никто о ней еще не
рассказал. И даже точных карт ее до сих пор не имеется. Долго ли будет
существовать эта загадка?
- О, нет! Недолго, - уверенно сказал Хвостов. - Мы, русские
моряки, исследуем Японию и выправим карту. Португальцы, если помните,
побывали в Японии еще в 1542 году. Но эти жалкие торгаши ничего не
увидели там за своими торговыми делами. Они позволили японцам
передушить всех португальских посланцев и не потребовали даже ответа!
Как милостыни просили: торгуйте с нами, мы все, мол, забудем и
простим...
- Ты, верно, поступил бы иначе, Николай, - улыбнулся офицер. -
Чуть слово не такое: к пушкам или в штыки! Однако у японцев сильная
армия. Вот потому и наглые, и строптивые они...
- Недавно и шведы были строптивые! - возразил Хвостов. - Но ведь
русские умеют укрощать строптивых.
- Если тебе поручат, Коля, отправиться в японское царство...
- Да я хоть сию минуту!..
- Так вот, если поручат плыть в Японию, - смеясь заключил офицер,
- к берегу не советую приближаться. А если сойдешь на берег, значит,
должен будешь подчиниться их законам: идти от пристани в город босиком
и стоять на коленях перед чиновником пятой степени...
- Вы шутите! - возмущенно прервал его Хвостов. - Кто прикажет
мне, русскому моряку, стать на колени? Разве только тот, кому голова
не дорога...
Офицер попрежнему спокойно покуривал трубку и, переждав, пока
смолкнут возгласы и хлесткие шутки, сказал:
- В Охотске я познакомился со штурманом Григорием Ловцовым. Вы,
наверное слышали о Ловцове? Он командовал транспортом "Екатерина", тем
самым, что осенью 1792 года ходил к берегам Японии. Он рассказывал мне
о своем походе в эту страну. Когда Ловцов и с ним еще два человека
прибыли в город Мацмай и попросили свидания с тамошним начальством, то
им ответили, что чиновники пятой степени - слышите: пятой степени! -
смогут выслушать их лишь при одном условии: если гости явятся босиком
и будут беседовать стоя на коленях или лежа на боку!..
- А что же Ловцов ответил? - с напряженным интересом спросил
Хвостов.
- Ловцов ответил шуткой: если бы на высокое дерево взбираться мне
довелось, говорит, ну, понимаю, пришлось бы разуваться. А ваш пятый
чиновник не очень высок и на дерево, наверное, мало похож...
В комнате раздались одобрительные голоса.
- С шутками, однако, следовало быть осторожным, - серьезно
заметил офицер. - Не так-то просто шутить, когда тебя окружают свыше
тысячи пеших и конных самураев и еще особый караул в шестьдесят
человек с ружьями на изготовку! А ведь наши ждали благодарности.
Ловцов доставил в Мацмай целую группу японцев, потерпевших
кораблекрушение и спасенных нашими моряками. Эти японцы не видели
родных около девяти лет и теперь, щедро одаренные в России,
возвращались на свою землю.
- Неужели их император даже не выразил благодарности? - удивился
Хвостов.
- Нет, как же, выразил! - живо откликнулся офицер. - Спасенные
японцы тут же были арестованы. К семьям их не пустили. А нашим
посланцам было вежливо, с улыбками и поклонами сказано, что, мол,
следовало бы вас, дорогие гости, помучить и казнить, но поскольку вы
не знаете японских законов - великодушно вас отпускаем, радуйтесь и
благодарите!
- Действительно, я скомандовал бы: к пушкам... - угрюмо
проговорил Хвостов. - Ведь это же пиратское гнездо!
- И еще было сказано, - продолжал офицер, - что если русские
снова придут в Японию, то корабли их будут сожжены, а моряки все до
одного перебиты... Так и отблагодарили они штурмана Ловцова за трудный
и опасный его поход.
В комнате было тихо. Густой табачный дым заволакивал сумрачные
лица офицеров. Порывисто поднимаясь с кресла, Хвостов сказал:
- А знаете, капитан, вы меня окончательно разочаровали... в
плаваниях на Балтике. Я очень многое отдал бы, чтобы вслед за Ловцовым
пойти в Японию.
Не думал в тот вечер молодой лейтенант, что смелая мечта его
может сбыться.
Ранним утром кто-то постучал в дверь. Хвостов открыл. На пороге
стоял человек в ливрее.
- Лейтенант Хвостов? Извольте получить письмо от господина
Резанова.
Хвостов удивился: письмо от самого Резанова? Бывшего
обер-секретаря Сената? Откуда ему, знатнейшему вельможе Петербурга,
главе Российско-американской компании, знать о лейтенанте Хвостове?..
- Наверное, это ошибка, - сказал он. - Я с господином Резановым
не знаком.
- Но господин Резанов о вас знает. И ждет ответа.
Все больше теряясь в догадках, Хвостов раскрыл пакет. Письмо было
вежливым и кратким. Словно давнего знакомого, Резанов приглашал
лейтенанта в свой дом.
- Быть важной перемене в твоей жизни! - в один голос говорили
Хвостову друзья. - Ради развлечения Резанов, конечно, не пригласит.
Вельможа любезно встретил Хвостова. Проведя лейтенанта в кабинет,
Резанов усадил его рядом с собой на диван и, придвинув курительный
столик, стал расспрашивать о здоровье, о службе, о родных...
Попрежнему удивленный, Хвостов понимал, что все эти вопросы меньше
всего интересуют сановника. Однако тот слишком медленно приближался к
делу.
- Скажите-ка, господин Хвостов, - спросил он, наконец, - вы
никогда не мечтали побывать в Америке?
- Не только в Америке, - не задумываясь ответил Хвостов, - но и в
Австралии, и в Африке, и в Индии мечтал побывать. Да что мечты!..
- Я пригласил вас, господин Хвостов, чтобы превратить эти мечты в
действительность...
- Возможно ли это, господин камергер? Вот уже третий год проект
Крузенштерна не получает ответа!
- Получит! Не позже следующего года российские корабли отправятся
из Кронштадта на Аляску!
- Я был бы счастлив пойти на одном из этих кораблей! -
взволнованно сказал Хвостов, уже испытывая смутную надежду.
- Нет, друг мой, - ответил камергер. - Крузенштерн отправится в
плавание не ранее, чем через год. Зачем вам ждать? Ведь за это время
вы сможете даже возвратиться из Америки на Камчатку!
- Да что я слышу?! - вскакивая, воскликнул Хвостов. - Или быть
может, вы шутите со мной, господин Резанов?..
Вельможа улыбнулся. Этот бравый лейтенант, как видно, не часто
бывал в гостиных и утонченным манерам не обучен. Но ведь ему и нужен
был такой вот обветренный малый, знающий свое дело и готовый на риск.
- Вы можете отправиться в Охотск даже завтра, - неторопливо
продолжал сановник, с удовольствием наблюдая за возбужденным и
взволнованным лейтенантом. - В Охотске примете командование кораблем.
Там же, по своему усмотрению, наберете экипаж и отправитесь в русские
владения на Аляске.
- Сказать по правде, - признался Хвостов, - я слушаю вас будто во
сне!.. Какие-нибудь полчаса назад я и мечтать об этом не посмел бы. А
вы говорите об этом так просто, словно Аляска тут же, где-то на Мойке
или на Васильевском... Камергер засмеялся. Лейтенант и сам не заметил,
как сказал ему комплимент.
- Я управляю нашими заокеанскими владениями, господин лейтенант,
и потому-то все мои помысли устремлены туда, Аляска действительно не
представляется мне далекой. Но посмотрите на карту: как эти владения
велики!
Он раскрыл атлас.
- От Берингова пролива до форта Росс и Калифорнии... Алеутские,
Командорские и Курильские острова! На этой территории могло бы
поместиться несколько европейских государств. А ведь возможно, что
подвластные мне земли занимают еще большие площади, так как не все
открыто и исследовано в тех краях. Его императорское величество
повелел... - Приняв торжественную позу, Резанов прочитал наизусть: -
"...отдать той компании право делать открытия не только выше 55
градусов, но и далее к югу, и занимать открываемую землю в Российское
владение"... Надеюсь, вы понимаете, господин лейтенант, что я даю вам
возможности совершить новые географические открытия?..
Хвостов стремительно встал и щелкнул каблуками.
- Я готов немедленно отправиться в путь!.. Мне нужно только пять
дней, чтобы съездить в деревню и проститься с родными.
- Кого вы хотели бы взять своим помощником? - спросил Резанов. -
Здесь, в Петербурге, выбор, конечно, больший, чем в Охотске...
- Я предложил бы мичмана Гаврилу Ивановича Давыдова, - подумав,
сказал Хвостов. - Правда, он еще очень молод, - ему семнадцать лет,
однако молодость - не беда: это решительный человек и отличный
товарищ.
Давая понять, что разговор закончен, Резанов тоже встал.
- Оспаривать ваше предложение не хочу. Вам с ним служить, и выбор
- это ваша воля. Сегодня вечером вы можете подписать контракт.
Хвостов выходил из дома вельможи, не чувствуя под ногами
ступеней, даже забыв надеть фуражку. Только на Невском он пришел в
себя и удивленно осмотрелся. Неужели он покидает Петербург?..
Надтреснутый голос Резанова еще звучал в его ушах: "В Охотске примете
командование кораблем..." Вот счастье! Перед ним - та настоящая
морская служба, о которой он мечтал целые годы, которая открывала
дорогу к подвигам и, возможно, открытиям. Ну что же, значит, не
медлить, - в путь! Но что еще скажет Давыдов? Вдруг устрашится? Нет?
Не таков его друг! Давыдов согласится - ведь это и его мечта!
Хвостов не ошибся в друге. Давыдов молча выслушал лейтенанта и,
силясь скрыть волнение, улыбнулся:
- Спасибо, Коля... Я готов...
Весной 1802 года два молодых моряка покинули Петербург. Впереди
лежала далекая и трудная дорога через Урал и всю Сибирь. Какие
приключения ждали их в дикой тайге, на стремнинах сибирских рек, на
студеном Охотском море?..
В минуты, когда родной удалявшийся город медленно окутывала
вечерняя мгла, оба они думали об одном. Словно отвечая самому себе,
Давыдов молвил весело и беззаботно:
- А ведь с приключениями, Коля, жизнь веселей! Значит, навстречу
бурям?..
- Навстречу жизни! - уверенно ответил Хвостов и крепко пожал руку
друга.
...Таких путешественников еще, пожалуй, не знали на сибирских
постоялых дворах. Они не устраивались на ночлег, не раскрывали тюков с
постелями и провизией, не чаевали по нескольку часов. В ночь, в
непогоду они упрямо требовали лошадей и мчались дальше, будто боясь
куда-то опоздать. Путь, занимавший у других не меньше года, эти два
моряка одолели за три месяца. Уже в июле они прибыли в Охотск и, не
спрашивая о гостинице, поспешили на берег бухты.
Обрадованный прибытием опытных моряков, начальник порта повел их
на корабль, предназначенный для рейса к берегам Америки. Старенькая
шхуна "Св. Елизавета", беспомощно накренившись, почти черпая бортом
воду, стояла у причала, заброшенная и безлюдная. Кое-как скроенная из
свежеспиленных бревен и грубых досок, она была похожа скорее на баржу.
Только высокая мачта напоминала, что эта посудина могла ходить и под
парусами.
Обветренные бородатые шкиперы, сопровождавшие начальника порта,
молча смотрели на корабль, недоверчиво покачивали головами и хмурили
брови.
- Сказать вам по правде, господин Хвостов, - смущенно заключил
начальник, - на таком ненадежном судне в Америку, конечно, не
уйдешь...
- Так что же прикажете делать? - спросил Хвостов озабоченно. -
Других-то судов нет? А на Аляске уже три года ждут корабля.
- Видно, придется и еще подождать. Нужно построить новый корабль,
чтобы идти без опаски. К следующему лету, я думаю, судно может быть
готовым.
- Ну нет, господин начальник! - вмешался Давыдов. - Мы мчались из
Петербурга не для того, чтобы здесь казенные деньги проедать. Уйдем и
на этом корабле.
- Дело! - согласился Хвостов. - Сегодня я объявляю набор
матросов...
...В дальнее плавание "Св. Елизавету" провожал весь Охотск. Новый
парус медленно расправился под ветром, и тяжелая, неповоротливая шхуна
вышла на рейд. Окруженный старыми шкиперами, начальник порта с грустью
смотрел вслед удалявшемуся судну.
- Неужели дойдут? Отчаянные!.. Но ведь они еще не знают, каков
океан...
- Вернутся, - уверенно молвил кто-то из шкиперов. - Только
тряхнет волна - и вернутся.
Однако в Охотск "Св. Елизавета" не возвратилась. Моряки,
прибывшие с Камчатки и с Курильских островов, в пути нигде не
встречали знакомого им ветхого судна. В маленьком поселении на берегу
долго еще гадали о судьбе "Св. Елизаветы", но с дальних морских дорог
не приходило никаких вестей.
Промышленники, плававшие из Охотска на Аляску на таких же
ненадежных судах, обычно зимовали у Алеутских островов. Рейс занимал
иногда и два и три года...
Хвостов и Давыдов прибыли на Аляску ровно через два месяца после
выхода из Охотска. Это действительно был отчаянный рейс. Многие
опытные мореходы изумились необыкновенной удаче двух молодых
балтийцев. В течение пяти лет в далекой бухте на острове Кадьяке не
побывал ни один корабль. А старая изношенная шхуна, которой кончать бы
свой век у причала, одолела самые страшные ноябрьские штормы и
привезла русским поселенцам в Северной Америке долгожданные грузы.
После такого отважного перехода офицеры шхуны могли, казалось бы,
и отдохнуть, однако они позаботились об отдыхе только для матросов. С
первыми снегами и морозами, прихватив ружья и добрый запас патронов,
Хвостов и Давыдов ушли на лыжах в сторону Кенайского залива, и долгое
время о них доходили только случайные, отрывочные вести: индейцы
видели их то на малых, рассеянных у побережья островах, то на реках, в
тех местах, где еще не так давно от ножей и копий дикого племени пали
тринадцать русских промышленников...
На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и
ушли, здоровые, веселые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных
сумках не оказалось дорогих мехов: только записи да карты неизвестных
островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и
когда эти камни взяты.
Удивленные промышленники шутили:
- Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу -
на камни!?
- Я за эти вот камни любую чернобурую не возьму, - говорил
Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. - Может быть, в них,
в этих камнях, секрет великих богатств заключен. Наши ученые в
Петербурге спасибо мне скажут.
- Одним "спасибо" не проживешь. Шутка ли тащить этот щебень до
самого Петербурга?
- Другое "спасибо", мил человек, - невозмутимо отвечал Хвостов, -
тысячи рублей дороже... Это когда о родине твоя забота, не только о
себе.
Летом следующего года невредимая, хотя и не раз уже помянутая в
заупокойных молитвах "Св. Елизавета" появилась на рейде Охотска, и
когда в восторженную толпу встречающих с палубы шхуны сошли два
молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.

...Знакомая дорога через Сибирь в Петербург теперь показалась
друзьям слишком однообразной и долгой. Необычно радостно засветились
перед ними огни столицы, когда гремящая колымага выкатилась на улицу
предместья.
В тот же вечер Хвостов решил явиться к Резанову с докладом.
Правитель компании будет, конечно, доволен. Пушнина, доставленная ими
с Кадьяка, оценивалась в два миллиона рублей, - такую огромную прибыль
компания получала впервые.
Встреча с правителем, однако, не состоялась. Строгий привратник
сказал:
- Их превосходительства Николая Петровича нет дома. Отбыли в
Японию. На корабле-с...
Изумленный этой новостью, Хвостов хотел было расспросить
подробней, когда и на каком корабле и почему в запретную Японию отбыл
сановник, но привратник захлопнул перед ним дверь.
Встреченный на Невском знакомый моряк рассказал, что еще в июле
прошлого, 1803 года два корабля - "Нева" и "Надежда" - под
командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского вышли в
кругосветное путешествие. "Надежда", которой командовал Крузенштерн,
должна была доставить в Японию русского посла Резанова.
- Посол в Японии! - не переставал удивляться Хвостов. - Разве
японцы согласились принять нашего посла? Еще ведь недавно грозили они
лютой казнью каждому чужестранцу.
- Быть может, одумались заносчивые самураи? - подсказывал
Давыдов. - Эх, Коля, не отправься мы с тобой в Охотск, плыли бы теперь
где-нибудь в Атлантике... Нет, дальше, - где-то в Тихом океане. Такое
счастье упустили мы с тобой!..
- Потерянного не вернешь, - вздохнул Хвостов. - И Петербург
невесело нас встретил. Только старый академик за коллекцию камней
жарко меня благодарил. А всем остальным странствия наши без интереса.
Вчера на балу подвели меня к старенькой важной княгине... - Пардон,
говорит княгиня, я слышала, мсье, что вы возвратились из Аляски?
Скажите, большой это город и как далеко он от Ижоры?..
- Княгинюшка, видно, из "культурных"! - усмехнулся Давыдов. -
Верно писал Фонвизин - зачем им знать географию, когда извозчики есть?
Хотелось бы мне, Коля, в океан, и надолго, - на поиски новых земель!
Только два месяца прожили они в столице, навестили родных и
знакомых, снова побывали на кораблях, с которыми было связано так
много воспоминаний, - и вот уже подписан новый контракт, и впереди
опять пылится бесконечная ухабистая дорога...
С Резановым Хвостов встретился летом 1805 года на Камчатке, в
Петропавловске, куда после длительного плена в японском порту Нагасаки
прибыл корабль Крузенштерна с неудачливым, сварливым послом.
Моряки с "Надежды" предупредили Хвостова, что Резанов давно уже
не в духе, придирается ко всему и что лейтенанту следовало бы
повременить с визитом.
В офицерском салоне "Надежды" Крузенштерн рассказывал Давыдову и
Хвостову о знаменитом японском гостеприимстве.
- Слыхивал я и много слыхивал о коварстве и хитрости самураев, но
признаться, такой возмутительной наглости не ожидал! Ведь Резанов-то
прибыл с письмом самого императора и с разрешением японских сановников
посещать Нагасаки. Но японцы отобрали у нас все ружья и порох...
Во-вторых, запретили сходить на берег. Даже на шлюпках плавать у
корабля было настрого запрещено. Целые шесть недель велись переговоры,
пока японцы разрешили прогулку на берегу! Но что это были за прогулки!
Нам отвели узенькую полосочку берега длиною в сто шагов и оградили это
пространство высоким забором. Днем и ночью у забора дежурила стража.
Лишнего шага нельзя было сделать. Это был настоящий плен, ничем не
заслуженный, тягостный и жестокий.
- К чему же понадобилась японцам вся эта глупая комедия? -
изумился Хвостов. - Они могли бы сразу сказать, что не желают
принимать посла и вести переговоры.
Крузенштерн пожал плечами.
- По болезни Резанов был вынужден жить на берегу. Почти шесть
месяцев прожил он в маленькой избушке у этого забора, пока его
пригласили к высшему сановному лицу. И, снова глупейшее требование:
идти босиком и без шпаги. Идти, чтобы услышать строжайшее запрещение
приближаться впредь к японским берегам! Вы только подумайте, какое это
коварство: целые месяцы без всяких на то причин издеваться над послом
соседней великой державы, томить его ожиданием, а в заключение еще и
оскорбить!..
- Может быть, к другим иностранцам их отношение иное? - спросил
Давыдов. - Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же
смогли они завоевать доверие самураев? Доверия без уважения не может
быть.
Крузенштерн засмеялся.
- О, я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что
это уличные клоуны. Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое
понятие о чести. А вы говорите - уважение...
- Не кажется ли вам, Иван Федорович, - взволнованно спросил
Давыдов, - что подобные проделки японцев по отношению к русским не
должны оставаться безнаказанными? Это же оскорбление русского флага,
которое невозможно простить!
- К сожалению, мы были связаны строгой инструкцией, - вздохнул
Крузенштерн. - Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы
не устрашились бы ни крепости их, ни флота...
В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую
квартиру - в старую крестьянскую избу.
Против ожидания, вельможа был в веселом настроении: угощал их
японским чаем, показывал коллекцию вееров, подробно и одобрительно
расспрашивал о рейсе "Св. Елизаветы"...
Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:
- Ничего не попишешь, у них свои законы. Вот если бы с этими
дикими законами они попытались явиться к нам...
И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:
- А слышали?.. Они имеют наглость высаживаться на Курильских
островах! На исконных русских землях, открытых нашими моряками. Они
чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд,
вам, конечно, понятно. Они убивают каждого курила, носящего русскую
фамилию. Оказывается, мало открыть и исследовать острова, - нужно еще
и уберечь их от этих пиратов!
- Мы готовы идти в экспедицию хотя бы сегодня! - решительно и
гневно сказал Хвостов. - Мы прекратим этот возмутительный разбой.
- Я высоко ценю вашу отвагу, господа... - улыбнувшись, негромко
молвил Резанов. - Между прочим, японское гостеприимство не очень меня
удивило. Дела могли обернуться еще хуже. Вы слышали о том, как на
Мацмае послы Японии заключили с курилами мир? Стоило бы вам послушать
самураев. Они до сих пор гордятся своей победой...
Вельможа, конечно, видел, с каким вниманием два молодых офицера
ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на
Курилах за все унижения, которым посол был подвергнут в Нагасаки. Но
мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы
Резанова это не входило. У него была возможность действовать,
оставаясь в тени. Пусть эти два молодца сами потом отвечают за
события.
Играя серебряной ложечкой в стакане, вельможа нарочно медлил.
История, которую он собирался рассказать, казалось, была особенно
увлекательной.
- Быть может, вам неизвестно, господа, что остров Мацмай или
Иессо с давних времен населяли курилы? Это был сильный, воинственный
народ. Все попытки японцев овладеть Мацмаем кончались для них
неудачей. Курилы нещадно изгоняли самураев с острова, но сами дальше