Страница:
А большинство уцелевших армян вымирали в лагерях. Россия пыталась оказать им хоть какую-то помощь. 17.1.16 г. Сазонов направил послам в Париже и Лондоне, Извольскому и Бенкендорфу, распоряжение обратиться к союзным правительствам с просьбой об оказании материальной поддержки депортированным. По проекту российского МИДа, для этого требовался примерно миллион франков, а направлять помощь в Турцию можно было негласно, через американцев или по линии армянской церкви. Треть суммы Россия готова была взять на себя. Французы тоже изъявили согласие внести треть миллиона - но оговорили это условием, что согласятся и англичане. А Британия, самая богатая держава Антанты, как раз и отказала, хотя для нее подобная сумма была сущими пустяками. Ответ Лондона гласил: "Английское правительство сожалеет, что, ввиду многочисленных срочных обращений к английскому казначейству для оказания помощи подданным Англии и союзных держав, оно лишено возможности распространить эту помощь и на турецких армян".
Но, несмотря на голод и болезни, сотни тысяч депортированных еще были живы - главным образом, благодаря поддержке местного (кстати, мусульманского) населения, иностранцев и попустительству ряда представителей власти. Так, каймакам Рас-ул-Айна Юсуф Зия-бей старался по возможности облегчить участь жертв, сосланных в его район. Вали Алеппо Сами-бей симпатий к армянам не питал, но не хотел устраивать резню в своих владениях и не препятствовал несчастным собирать подаяние или отбросы на свалках. А губернатор Дейр-эз-Зора араб Али Сауд-бей, будучи противником политики геноцида, пытался спасать людей и даже вынашивал утопические планы, что с помощью сосланных армянских ремесленников и крестьян сможет окультурить и обогатить свои гиблые края. Говорил: "Я полагаю, что благодаря их труду эти пустыни могут быть превращены в цветущие поля". Поэтому селить депортированных старался в более или менее пригодных для человека местах, вблизи населенных пунктов, по мере возможности подкармливал, выделял одежду.
Однако смягчение или даже затягивание уничтожения младотурецких лидеров не устраивало. В начале 1916 г. последовал приказ Талаата об армянах, "скопившихся на линии Интилли -Айран - Алеппо", и пошла вторичная депортация. Теперь уже из самих лагерей - из западных в более восточные. Из Коньи - в Киликию, из Киликии - в окрестности Алеппо, а оттуда - в Дейр-эз-Зор, где все потоки должны были исчезнуть в пустыне. И снова побрели жуткие караваны, вымирая в пути, с добиванием отстающих и издевательствами. Каймакам Юсуф Зия-бей докладывал, что Рас-ул-Айн больше принять не может, поскольку невозможно даже хоронить мертвых. И отправлять живых дальше тоже невозможно - они не в силах идти. На что получил совет "ускорьте высылку". Каким образом, должен был и сам догадаться. Но он предпочел остаться "недогадливым".
В феврале губернатором Аданы был назначен "подковщик из Башкале" Джевдет-бей - могущественный родственник Энвера. По пути он заехал в Рас-ул-Айн, где скопилось 50 тыс. армян, возмутился, что они еще живы и приказал немедленно уничтожить. Зия-бей отказался и тут же был уволен. На его место был назначен активист "Иттихада" Керим Рефи-бей. Точно так же заменили и других непригодных исполнителей. В Алеппо Сами-бея заменили Абдулхалик-беем - от младотурецкой партии акцию курировал Нури-бей, а непосредственным исполнителем стал Эюб Сабри-бей. А на Али Сауд-бея сыпались доносы, что он помогает армянам, и вместо него в Дейр-эз-Зор назначили Заки-бея, выделив ему в помощь Салих-бея, организатора бойни в Марзване. После кадровых перестановок "конвейер" заработал уже бесперебойно. Из Рас-ул-Айна стали каждый день отправлять по 300-500 чел., якобы в другие лагеря. Отводили на берег р. Джурджиб в 10 км от города, загоняли в воду и убивали. Палачей было мало, и обреченных, вынужденных ждать очереди, даже не охраняли. Поэтому из первых партий десятки обезумевших от ужаса людей прибегали назад. Но жандармы и офицеры встретили их выстрелами и кнутами, как скот, гнали обратно к месту бойни. Следующие колонны уже знали, куда их ведут. К апрелю здесь истребили 14 тыс. чел. Вырезали в пути и караваны, отправленные из западных лагерей через Айнтаб и Мараш.
Из лагерей в районе Алеппо - Карлик, Баб, Маара, Мамбидж и др., где собралось около 200 тыс. чел., начали отправлять пешие этапы в Мескене и Дейр-эз-Зор. Причем очередная телеграмма Талаата запрещала проводить расследования насчет жестокости со стороны конвоиров и даже на предмет вымогательства - чтобы поощрить рвение исполнителей. Переходы стали формой истребления. Маршрут выбирался не по правому берегу Евфрата, а только по левому, по безводным пескам. Ни есть, ни пить обреченным не давали, а чтобы измотать их, гнали то туда, то сюда, нарочно меняя направление. Этих смертников описал обер-лейтенант В. Мюллер: "Прежде чем немецкий саперный отряд начал свое плавание по Евфрату, в Джераблузе у нас было неприятное переживание, мы наблюдали, как в Турции преследуют армян. Под конвоем турецких жандармов мимо нас проследовали 4 или 5 партий по тысяче армян в каждой. Это были пожилые люди, большей частью женщины, и дети. Они являли собой картину нищеты и отчаяния. Они происходили главным образом из населенного почти одними армянами района Тарсус, то есть местности западнее и южнее горных цепей Тавра и Амануса. У турецкого коменданта тылового района в Джераблузе мы узнали, что армяне "переселяются" с берегов Средиземного моря в глубь страны, в горные и пустынные районы. По всей вероятности, их ждала гибель". Впрочем, "неприятное переживание" не помешало Мюллеру и дальше воевать в составе турецкой армии. А потом так же добросовестно служить Гитлеру и дослужиться до генерал-лейтенанта. Свое сочувствие к жертвам геноцида обеих войн он выразил в воспоминаниях уже после того, как "поумнел". А поумнел, видать, в августе 1944 г., когда с остатками своей окруженной 4-й армии капитулировал под Минском и в колоннах таких же "вразумленных" прогулялся по улицам Москвы.
Ну а депортированных армян, в том числе и встреченных Мюллером, действительно ждала гибель. По оценкам секретаря комитета по делам депортации в Алеппо Наим-бея, из 200 тыс. отправленных дошло живыми 5-6 тыс. Очевидец потом сообщал: "Мескене из конца в конец был завален скелетами... Он походил на долину, заполненную высохшими костями". А в Дейр-эз-Зор была направлена телеграмма министерства внутренних дел: "Пришел конец высылкам. Начинайте действовать согласно прежним приказам, и сделайте это как можно скорее". Сколько людей было здесь уничтожено, не знает никто. Одни погибали, другие прибывали. Наим-бей указывает, что тоже около 200 тыс. Для их истребления Заки-бей применял разные способы. В лагерях стали формировать партии тех, кто поздоровее. Из них отделяли девушек и девочек-подростков - для продажи. Заки-бей организовал в подвластных ему городах бойкие работорговые рынки, где паслась масса перекупщиков, а средняя цена девушки составляла 5 пиастров (по нынешнему курсу - 15 долл.). А остальных гнали по дороге на Шаддад и убивали в пустынях. Придумали и такое усовершенствование, как уничтожение в ямах, наполненных нефтью. Загоняли, набив впритирку, и поджигали. Так что и прототипы крематориев в турецких лагерях тоже существовали.
Но подобных средств оказывалось недостаточно, и по американским данным, в апреле в Дейр-эз-Зоре оставалось 60 тыс. чел. Из них 19 тыс. четырьмя колоннами отправлены в Мосул. Без резни, просто по пустыне. Путь в 300 км занял больше месяца, и дошло 2,5 тыс. А для прочих, еще пребывавших в лагерях, искусственно усугубили голод. Вообще прекратили подвоз продовольствия и перекрыли любые каналы поиска пропитания. В архиве "Американского комитета по оказанию помощи армянам и сирийцам" сохранились впечатления очевидца: "Мне невозможно передать то впечатление ужаса, которое осталось у меня после посещения армянских становищ, особенно расположенных на восток от Евфрата, между Мескене и Дейр-эз-Зором. В этом районе даже и становищами нельзя назвать те места, где ссыльные, в большинстве голые, остаются почти без пищи, согнаны вместе, как скот, и живут под открытым небом, без всякого крова, в ужасных условиях чрезмерно сурового климата пустыни, с палящим летом и леденящей зимой. Только немногим, еще не совсем обессиленным, удалось устроить себе убежища под землей, на берегу реки: да еще некоторые другие, сохранившие от погрома кое-какие лохмотья, построили жалкое подобие палаток. Все изголодались. Все с испитыми, бледными, угрюмыми лицами, иссохшими, исхудалыми телами кажутся ходячими скелетами, подтачиваемыми самыми ужасными болезнями. Впечатление такое, что правительство хочет уморить их всех голодом". Другие свидетели рассказывали, что люди там "умирают, поедая траву", а когда приезжало начальство, рылись в конском навозе, отыскивая непереваренные зерна овса. Доходило до поедания трупов умерших раньше... На июль в Дейр-эз-Зоре оставалось 20 тыс., а в сентябре один немецкий офицер нашел там лишь несколько сот ремесленников - работавших на турецкое начальство, сохранившее за собой и такой источник дохода. Прочие вымерли..
Так завершилась программа геноцида. И в наше время лишь названия некоторых районов и пригородов Еревана - Нор (новый) Зейтун, Нор Киликия, Нор Мараш, Нор Малатия, Нор Себастия (Сивас), Нор Харберд (Харпут) и т.п. напоминают о цветущих городах и краях, некогда населенных армянами. Точное число жертв, конечно, определить невозможно. Истребляемых никто не считал. Какое-то количество людей уцелело, спасшись в России, в Персии, чудом выбираясь в Болгарию или Грецию. Выжили жены и рабыни, попавшие в семьи мусульман. В некоторых районах местные власти ленились лезть в труднодоступные места и смотрели сквозь пальцы на уцелевшие там отдельные деревни. Кое-кого оставили "для представительства" - и Талаат, собственным приказом низложив католикоса западных армян Завена, назначил нового, чтобы давать нужные интервью иностранным газетам. По оценкам армянской патриархии, было уничтожено 1,4 - 1,6 млн. человек. Однако эти данные касаются только армян. А были вырезаны и тысячи христиан-сирийцев, половина народа айсоров, почти все халдеи. Эти этносы жили в глухих горных районах, не имели ни сильной церковной организации с международными связями, ни интеллигенции, оставившей бы свои записи,- так что даже не смогли рассказать миру о своем уничтожении. Необходимо добавить и мусульман, убитых за то, что помогали или пытались помочь обреченным христианам. И таким образом, общее число жертв точнее будет определить в 2-2,5 млн., хотя эти цифры тоже весьма приблизительные.
По замыслам иттихадистов, собственность истребленных народов должна была обогатить государство, дать ему ресурсы для борьбы за вожделенный "Туран", но тут вышел просчет - львиная доля всего имущества и богатств была уничтожена в ходе погромов или разграблена на местах. И государственные руководители пытались выручить хоть что-нибудь. Например, когда только еще поползли слухи о резне, многие состоятельные армяне застраховали свою жизнь и имущество за границей. И теперь у Талаата хватило наглости, чтобы с "чистыми и искренними" глазами попросить посла Моргентау, одного из самых активных борцов с геноцидом, чтобы тот повлиял на американские страховые кампании. "Так как армяне почти все теперь уже умерли, не оставивши наследников, то, следовательно, их деньги приходится получить турецкому правительству, оно должно ими воспользоваться. Можете вы мне оказать эту услугу?" Эту услугу ему, разумеется, не оказали. Но кое-что из награбленного сумел урвать и "Иттихад". И в 1916 г. в германский Рейхсбанк из этих сумм было переведено денег и ценностей на 100 млн. золотых марок. Как видим, немецкие финансисты не брезговали подобными операциями задолго до зубных коронок Освенцима.
59. ЭРЗИНДЖАН И ОГНОТ
С Богом, кубанцы, не робея,
Смело в бой пойдем, друзья,
Бейте-режьте, не жалея,
Басурманина-врага...
Песня 1-го Кавказского
казачьего полка
Летом 1916 г. Турция сделала отчаянную попытку взять реванш за понесенные поражения. Мобилизовала все ресурсы, усилили помощь и немцы. Согласно сводке русского Генштаба от 8.6, турками было получено и отправлено на фронт Кавказ 23 паровоза, 900 вагонов, 15 тыс. винтовок "маузер", 144 орудия (половина тяжелых), 34 обычных пулемета и 6 зенитных, 96 автомобилей, в том числе и броневики, 120 тыс. трофейных русских винтовок. Ехали новые инструкторы - число германских офицеров и генералов в Турции достигло 800, слали и унтеров, солдат-специалистов. Кавказская армия Юденича состояла к лету из 4 корпусов - на Черноморском побережье 5-й Кавказский, южнее 2-й Туркестанский, в районе Эрзерума 1-й Кавказский, а левый фланг от Киги до границы с Ираном прикрывал 4-й Кавказский. В Персии действовал отдельный 1-й Кавказский кавалерийский корпус Баратова. В составе фронта насчитывалось 183 батальона, 55 ополченских дружин, 175 кавалерийских сотен, 28 инженерных и 6 автомобильных рот - всего 240 тыс. штыков и сабель, 470 орудий и 657 пулеметов. Однако турецкое командование кроме разбитой 3-й армии перебрасывало на Кавказ с Дарданелл 2-ю армия Иззет-паши, 12 свежих дивизий. И набиралось 282 батальона. Боеспособность усиливалась и обилием технических средств - броневиками, пушками, пулеметами, даже химическим оружием. Германские советники Энвера исходили из прошлогодних представлений о нехватке у русских артиллерии и боеприпасов, и были уверены, что предпринятые меры гарантируют успех - тем более что разбросанность соединений и бездорожье помешают Юденичу манипулировать резервами.
Правда, при подготовке удара наложились и серьезные помехи Трапезунд-то был у русских. И для переброски 2-й армии оставалась только Анатолийская железная дорога на юге Малой Азии. Отсюда возник и план операции - корпуса 3-й сдвигались севернее, а части 2-й, довезенные до Алеппо, выдвигались пешим порядком в район Харпута и Диарбекира. И по русским флангам наносились с северо-запада и юго-запада концентрические удары, обходящие с двух сторон Эрзерум и сходящиеся у Кеприкея. После окружения и разгрома главных сил Юденича предполагалось все то же вторжение в Закавказье. Но перемещение массы войск по единственной магистрали, а потом "на своих двоих" было задачей непростой и ох какой не быстрой. (Скажем, подкрепления в Месопотамию, отправленные таким способом в феврале - марте, добрались до Багдада лишь в конце мая). А завершить переброску и развертывание 2-й армии получалось лишь где-то в июле. И до этого времени, чтобы перехватить у русских инициативу и не дать им провести перегруппировку на юг, 3-й армии предписывалось провести частную операцию вернуть Трапезунд. Содействовать ей должен был турецко-германский флот, пресекая русские перевозки на Черном море.
Еще одна операция вызрела на восточном фланге фронта. Здесь после капитуляции англичан освободилась 6-я турецкая армия - и насчет ее использования мнения разделились. Немецкие советники полагали, что надо всеми силами наступать на юг к Персидскому заливу (где Германия, выкинув англичан, смогла бы наложить лапу на нефтяные месторождения). Но командующий армии, которым стал Халил-бей, решил иначе - осуществить прорыв в Персию. Взять Тегеран, втянув таким образом страну в союз с Турцией, и двигать на Закавказье. Таким образом, и 6-я армия повернула против русских. Для поддержки наступления персидский маршал Низам-эс-Салтан обещал сформировать иранские войска. Была направлена и германская миссия в Афганистан, чтобы склонить эмира совершить нападение на Индию. А 4-я турецкая армия Джемаль-паши, расквартированная в Сирии и Палестине и также пополненная, готовилась к повторному наступлению на Суэц. Такой разброс во все стороны, в общем-то, попахивал авантюрой. Но немцев он устраивал, поскольку Суэц для англичан был весьма болезненной точкой, и хотя бы попытка удара давала надежду отвлечь их соединения с Западного фронта. А сами турки после Дарданелл и Кут-эль-Амары считали британцев слабым и изнеженным противником - ну а раз так, то чего бы не побить их еще раз?
И боевые действия стали разворачиваться одновременно в разных регионах. Баратов после отхода из Ирака 3 месяца сдерживал противника оборонительными боями, закрепившись между Керманшахом и Хамаданом. Впрочем, и выдвинутый против него турецкий корпус ожидал главных сил и вперед не лез, окопавшись и опутав позиции проволочными заграждениями. В этих схватках опять отличился вахмистр Буденный - его с четырьмя драгунами послали взять языка, а он, пробравшись через колючую проволоку во вражеские окопы, захватил и притащил к своим целый полевой караул из 7 человек. За что получил Георгия I степени и стал кавалером полного банта из 4 крестов и 4 медалей (но в прапорщики не произвели - образования не хватало).
Очень напряженная ситуация сложилась на Черном море. Оно являлось для России важнейшей транспортной коммуникацией. Морем шло снабжение Одесского промышленного района углем из Мариуполя, Юго-Западного фронта продовольствием и конями из южных районов, оружием и боеприпасами с приазовских заводов, пошло и снабжение Кавказской армии через Трапезунд. Черноморский флот в это время значительно усилился, в его составе были уже 2 дредноута, "Императрица Мария" и "Екатерина Великая",- по 23 тыс. тонн водоизмещения, имеющие 1200 чел. экипажа, 12-дюймовые орудия. В строю были и 5 старых броненосцев, 2 крейсера, 5 новейших эсминцев и 20 старых, 10 подводных лодок (из них 6 новой конструкции). И кое-какие успехи они имели. Субмарина "Тюлень" одерживала победы почти в каждом походе, потопила угольный транспорт у Зунгулдака, у Босфора пустила на дно вражеский пароход "Дубровник" и 3 шхуны, а одну захватила и привела в Севастополь. Подлодка "Морж" тоже захватила бриг с грузом керосина. Но вот с задачей охраны собственных коммуникаций флот справляться перестал. Адм. Эбергард действовал по шаблону, прежними методами. И немцы постепенно приспособились к ним, стали менять тактику. Мины тралить они научились - а возобновлять постановки на местах, где уже ставились заграждения, Эбергард опасался, чтобы не подорвались свои корабли. Кроме того, теперь уже и противник начал активную минную и подводную войну. Прикрывал заграждениями свои порты, ставил их в российских водах. А после вступления в войну Болгарии немцы оборудовали базу для своих субмарин в Евксинограде, недалеко от Варны, и вовсю разгулялись по морю.
Противолодочную и противоминную оборону командующий и его штаб поставить на должном уровне не смогли. У собственных берегов маневренная группа шла по только что протраленному фарватеру - и вдруг раздался взрыв, миноносец "Живучий" переломился и скрылся под водой за несколько секунд. Потом выяснилось, что за тральщиком успела проскользнуть немецкая подлодка и поставить мины. Причем крейсер "Кагул", шедший за "Живучим" уцелел лишь чудом. Капитан то ли интуитивно, то ли случайно совершил поворот, обходя место взрыва слева, а не справа, как было положено в таких ситуациях. Иначе тоже налетел бы на мину. А когда весной "Императрица Мария" пошла в поход к болгарским берегам, недалеко от устья Дуная подорвался на мине и затонул миноносец "Лейтенант Пущин".
Но особенно доставалось транспортным судам. К лету был отремонтирован "Гебен" и вместе с "Бреслау" и подлодками принялся совершать набеги на русские сообщения. Боя они не принимали. Встретившись однажды с "Императрицей Марией", "Гебен" после первого же обмена залпами ушел, пользуясь преимуществом в скорости. Однако такие встречи были скорее исключением, чем правилом. Опасаясь вражеских субмарин, главные силы Черноморского флота сидели теперь в Севастополе, прикрывшись заградительными сетями и минными полями. И хотя разведка у Эбергарда была поставлена отлично, он всегда получал предупреждения о выходе вражеских кораблей из Босфора, но не успевал перехватить их. Быстроходные крейсера нападали на транспорты, топили их и скрывались, прежде чем появлялись русские линкоры. К середине 1916 г. были пущены на дно 19 пароходов транспортной флотилии - она оказалась под угрозой полного уничтожения.
Снабжение Кавказской армии нарушалось. А 22.6 перешла в наступление 3-я турецкая армия, которую возглавил Вехиб-паша. Кроме потрепанных 9-го, 10-го и 11-го корпусов, ей было придано два свежих - 5-й и 3-й. И она нанесла удар в стык 5-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов у Байбурта. Вспомогательный удар наносился южнее, по шоссе Эрзинджан Эрзерум. Здесь русских потеснили, заставив отступить из Мамахатуна. А у Байбурта фланговые части двух корпусов были отброшены в разные стороны, и фронт прорван. Турки перерезали дорогу, соединяющую Трапезунд с Эрзерумом и, соответственно, 5-й Кавказский с основными силами армии, и стали продвигаться в русские тылы. Основная группировка врага нацеливалась на приморский городок Офа, между Трапезундом и Ризе. Предполагалось выйти на побережье восточнее Трапезунда, окружить 5-й Кавказский, прижать к морю и разгромить или заставить эвакуироваться. Теснили корпус и с других направлений, но укрепления, построенные по приказу Юденича, сыграли свою роль, и атаки отражались. А у г. Офа создалась опасная ситуация - части 5-го турецкого корпуса значительно углубились в расположение русских и к 1.7 находились уже в 20 км от побережья.
Но углубляясь в прорыв и повернув с восточного направления на север, к морю, турки сами подставили Кавказской армии открытый фланг, и Юденич не преминул этим воспользоваться. По данным авиаразведки он знал, что у Байбурта, пройденного турками, они оставили для прикрытия мало войск, и приказал 2-му Туркестанскому корпусу 2.7 перейти в контрнаступление на этот город, а 1-му Кавказскому на Мамахатун. Закипели ожесточенные бои по всему фронту. На Мамахатун наступали 39-я дивизия Рябинкина, Донская и 4-я Кубанская пластунские бригады и 5-я Кавказская казачья дивизия. Встретив сильные позиции, где окопались 5 турецких полков, пехота несколько раз атаковала их, но взять никак не получалось.
И утром 7.7 1-й Таманский казачий полк произвел блестящую атаку в конном строю - по сложнейшей горной местности, усыпанной валунами, под шквальным огнем. Командир полка Колесников приказал развернуть одну сотню в линию и идти широким наметом, "не оглядываясь", привлекая на себя весь огонь, а за ней двинуть весь полк несколькими колоннами. План удался. Турки были уже надломлены натиском пехоты и артобстрелами. Как писал очевидец, "первые лучи солнца осветили все поле боя и сверкнули на шашках казаков, выхваченных из ножен". Конница понеслась неудержимой лавиной, опережая пехотные батальоны, тоже поднявшиеся в атаку. И враг не выдержал, побежал. Было взято в плен 70 офицеров, 1500 аскеров, 2 орудия, пулеметы, огромные обозы. И баллоны с газом, которые враг собирался применить но не успел установить и подготовить. Отступившие части противника укрепились в Мамахатуне и естественной крепости кратера Губах-даг. 11.7 после жестокого боя атаками 1-го Кавказского казачьего полка был захвачен Мамахатун, а к 14.7 154-й Дербентский, 153-й Бакинский и 155-й Кавказский полки ночной атакой овладели вершиной Губах-дага.
В это время севернее части 2-го Туркестанского корпуса также вели упорные атаки, тесня противника, и 16.7 заняли Байбурт. И турецкие планы сорвались - еще до того, как были достигнуты эти успехи, вражеское командование приостановило наступление на г. Офа, так и не взяв его, и, стремясь избежать второго Сарыкамыша, начало спешно отводить войска из намечающегося мешка. Но теперь уже и Юденич не собирался останавливаться до полного разгрома неприятеля. От Байбурта, развивая прорыв, русские части продвинулись на 25-30 км на запад и 20.7 захватили г. Гюмишхане, перехватив еще одну дорогу из Трапезунда на Эрзерум с ответвлением на Эрзинджан, угрожая этому городу с севера. 39-я дивизия 1-го Кавказского корпуса продолжала наступление на Эрзинджан с востока, со стороны Мамахатуна. А на Черноморском побережье перешел в контрнаступление и 5-й Кавказский корпус взял г. Вакси-Кебир и вышел в долину р. Кеклит-Ирмак к западу от Трапезунда.
Но, несмотря на голод и болезни, сотни тысяч депортированных еще были живы - главным образом, благодаря поддержке местного (кстати, мусульманского) населения, иностранцев и попустительству ряда представителей власти. Так, каймакам Рас-ул-Айна Юсуф Зия-бей старался по возможности облегчить участь жертв, сосланных в его район. Вали Алеппо Сами-бей симпатий к армянам не питал, но не хотел устраивать резню в своих владениях и не препятствовал несчастным собирать подаяние или отбросы на свалках. А губернатор Дейр-эз-Зора араб Али Сауд-бей, будучи противником политики геноцида, пытался спасать людей и даже вынашивал утопические планы, что с помощью сосланных армянских ремесленников и крестьян сможет окультурить и обогатить свои гиблые края. Говорил: "Я полагаю, что благодаря их труду эти пустыни могут быть превращены в цветущие поля". Поэтому селить депортированных старался в более или менее пригодных для человека местах, вблизи населенных пунктов, по мере возможности подкармливал, выделял одежду.
Однако смягчение или даже затягивание уничтожения младотурецких лидеров не устраивало. В начале 1916 г. последовал приказ Талаата об армянах, "скопившихся на линии Интилли -Айран - Алеппо", и пошла вторичная депортация. Теперь уже из самих лагерей - из западных в более восточные. Из Коньи - в Киликию, из Киликии - в окрестности Алеппо, а оттуда - в Дейр-эз-Зор, где все потоки должны были исчезнуть в пустыне. И снова побрели жуткие караваны, вымирая в пути, с добиванием отстающих и издевательствами. Каймакам Юсуф Зия-бей докладывал, что Рас-ул-Айн больше принять не может, поскольку невозможно даже хоронить мертвых. И отправлять живых дальше тоже невозможно - они не в силах идти. На что получил совет "ускорьте высылку". Каким образом, должен был и сам догадаться. Но он предпочел остаться "недогадливым".
В феврале губернатором Аданы был назначен "подковщик из Башкале" Джевдет-бей - могущественный родственник Энвера. По пути он заехал в Рас-ул-Айн, где скопилось 50 тыс. армян, возмутился, что они еще живы и приказал немедленно уничтожить. Зия-бей отказался и тут же был уволен. На его место был назначен активист "Иттихада" Керим Рефи-бей. Точно так же заменили и других непригодных исполнителей. В Алеппо Сами-бея заменили Абдулхалик-беем - от младотурецкой партии акцию курировал Нури-бей, а непосредственным исполнителем стал Эюб Сабри-бей. А на Али Сауд-бея сыпались доносы, что он помогает армянам, и вместо него в Дейр-эз-Зор назначили Заки-бея, выделив ему в помощь Салих-бея, организатора бойни в Марзване. После кадровых перестановок "конвейер" заработал уже бесперебойно. Из Рас-ул-Айна стали каждый день отправлять по 300-500 чел., якобы в другие лагеря. Отводили на берег р. Джурджиб в 10 км от города, загоняли в воду и убивали. Палачей было мало, и обреченных, вынужденных ждать очереди, даже не охраняли. Поэтому из первых партий десятки обезумевших от ужаса людей прибегали назад. Но жандармы и офицеры встретили их выстрелами и кнутами, как скот, гнали обратно к месту бойни. Следующие колонны уже знали, куда их ведут. К апрелю здесь истребили 14 тыс. чел. Вырезали в пути и караваны, отправленные из западных лагерей через Айнтаб и Мараш.
Из лагерей в районе Алеппо - Карлик, Баб, Маара, Мамбидж и др., где собралось около 200 тыс. чел., начали отправлять пешие этапы в Мескене и Дейр-эз-Зор. Причем очередная телеграмма Талаата запрещала проводить расследования насчет жестокости со стороны конвоиров и даже на предмет вымогательства - чтобы поощрить рвение исполнителей. Переходы стали формой истребления. Маршрут выбирался не по правому берегу Евфрата, а только по левому, по безводным пескам. Ни есть, ни пить обреченным не давали, а чтобы измотать их, гнали то туда, то сюда, нарочно меняя направление. Этих смертников описал обер-лейтенант В. Мюллер: "Прежде чем немецкий саперный отряд начал свое плавание по Евфрату, в Джераблузе у нас было неприятное переживание, мы наблюдали, как в Турции преследуют армян. Под конвоем турецких жандармов мимо нас проследовали 4 или 5 партий по тысяче армян в каждой. Это были пожилые люди, большей частью женщины, и дети. Они являли собой картину нищеты и отчаяния. Они происходили главным образом из населенного почти одними армянами района Тарсус, то есть местности западнее и южнее горных цепей Тавра и Амануса. У турецкого коменданта тылового района в Джераблузе мы узнали, что армяне "переселяются" с берегов Средиземного моря в глубь страны, в горные и пустынные районы. По всей вероятности, их ждала гибель". Впрочем, "неприятное переживание" не помешало Мюллеру и дальше воевать в составе турецкой армии. А потом так же добросовестно служить Гитлеру и дослужиться до генерал-лейтенанта. Свое сочувствие к жертвам геноцида обеих войн он выразил в воспоминаниях уже после того, как "поумнел". А поумнел, видать, в августе 1944 г., когда с остатками своей окруженной 4-й армии капитулировал под Минском и в колоннах таких же "вразумленных" прогулялся по улицам Москвы.
Ну а депортированных армян, в том числе и встреченных Мюллером, действительно ждала гибель. По оценкам секретаря комитета по делам депортации в Алеппо Наим-бея, из 200 тыс. отправленных дошло живыми 5-6 тыс. Очевидец потом сообщал: "Мескене из конца в конец был завален скелетами... Он походил на долину, заполненную высохшими костями". А в Дейр-эз-Зор была направлена телеграмма министерства внутренних дел: "Пришел конец высылкам. Начинайте действовать согласно прежним приказам, и сделайте это как можно скорее". Сколько людей было здесь уничтожено, не знает никто. Одни погибали, другие прибывали. Наим-бей указывает, что тоже около 200 тыс. Для их истребления Заки-бей применял разные способы. В лагерях стали формировать партии тех, кто поздоровее. Из них отделяли девушек и девочек-подростков - для продажи. Заки-бей организовал в подвластных ему городах бойкие работорговые рынки, где паслась масса перекупщиков, а средняя цена девушки составляла 5 пиастров (по нынешнему курсу - 15 долл.). А остальных гнали по дороге на Шаддад и убивали в пустынях. Придумали и такое усовершенствование, как уничтожение в ямах, наполненных нефтью. Загоняли, набив впритирку, и поджигали. Так что и прототипы крематориев в турецких лагерях тоже существовали.
Но подобных средств оказывалось недостаточно, и по американским данным, в апреле в Дейр-эз-Зоре оставалось 60 тыс. чел. Из них 19 тыс. четырьмя колоннами отправлены в Мосул. Без резни, просто по пустыне. Путь в 300 км занял больше месяца, и дошло 2,5 тыс. А для прочих, еще пребывавших в лагерях, искусственно усугубили голод. Вообще прекратили подвоз продовольствия и перекрыли любые каналы поиска пропитания. В архиве "Американского комитета по оказанию помощи армянам и сирийцам" сохранились впечатления очевидца: "Мне невозможно передать то впечатление ужаса, которое осталось у меня после посещения армянских становищ, особенно расположенных на восток от Евфрата, между Мескене и Дейр-эз-Зором. В этом районе даже и становищами нельзя назвать те места, где ссыльные, в большинстве голые, остаются почти без пищи, согнаны вместе, как скот, и живут под открытым небом, без всякого крова, в ужасных условиях чрезмерно сурового климата пустыни, с палящим летом и леденящей зимой. Только немногим, еще не совсем обессиленным, удалось устроить себе убежища под землей, на берегу реки: да еще некоторые другие, сохранившие от погрома кое-какие лохмотья, построили жалкое подобие палаток. Все изголодались. Все с испитыми, бледными, угрюмыми лицами, иссохшими, исхудалыми телами кажутся ходячими скелетами, подтачиваемыми самыми ужасными болезнями. Впечатление такое, что правительство хочет уморить их всех голодом". Другие свидетели рассказывали, что люди там "умирают, поедая траву", а когда приезжало начальство, рылись в конском навозе, отыскивая непереваренные зерна овса. Доходило до поедания трупов умерших раньше... На июль в Дейр-эз-Зоре оставалось 20 тыс., а в сентябре один немецкий офицер нашел там лишь несколько сот ремесленников - работавших на турецкое начальство, сохранившее за собой и такой источник дохода. Прочие вымерли..
Так завершилась программа геноцида. И в наше время лишь названия некоторых районов и пригородов Еревана - Нор (новый) Зейтун, Нор Киликия, Нор Мараш, Нор Малатия, Нор Себастия (Сивас), Нор Харберд (Харпут) и т.п. напоминают о цветущих городах и краях, некогда населенных армянами. Точное число жертв, конечно, определить невозможно. Истребляемых никто не считал. Какое-то количество людей уцелело, спасшись в России, в Персии, чудом выбираясь в Болгарию или Грецию. Выжили жены и рабыни, попавшие в семьи мусульман. В некоторых районах местные власти ленились лезть в труднодоступные места и смотрели сквозь пальцы на уцелевшие там отдельные деревни. Кое-кого оставили "для представительства" - и Талаат, собственным приказом низложив католикоса западных армян Завена, назначил нового, чтобы давать нужные интервью иностранным газетам. По оценкам армянской патриархии, было уничтожено 1,4 - 1,6 млн. человек. Однако эти данные касаются только армян. А были вырезаны и тысячи христиан-сирийцев, половина народа айсоров, почти все халдеи. Эти этносы жили в глухих горных районах, не имели ни сильной церковной организации с международными связями, ни интеллигенции, оставившей бы свои записи,- так что даже не смогли рассказать миру о своем уничтожении. Необходимо добавить и мусульман, убитых за то, что помогали или пытались помочь обреченным христианам. И таким образом, общее число жертв точнее будет определить в 2-2,5 млн., хотя эти цифры тоже весьма приблизительные.
По замыслам иттихадистов, собственность истребленных народов должна была обогатить государство, дать ему ресурсы для борьбы за вожделенный "Туран", но тут вышел просчет - львиная доля всего имущества и богатств была уничтожена в ходе погромов или разграблена на местах. И государственные руководители пытались выручить хоть что-нибудь. Например, когда только еще поползли слухи о резне, многие состоятельные армяне застраховали свою жизнь и имущество за границей. И теперь у Талаата хватило наглости, чтобы с "чистыми и искренними" глазами попросить посла Моргентау, одного из самых активных борцов с геноцидом, чтобы тот повлиял на американские страховые кампании. "Так как армяне почти все теперь уже умерли, не оставивши наследников, то, следовательно, их деньги приходится получить турецкому правительству, оно должно ими воспользоваться. Можете вы мне оказать эту услугу?" Эту услугу ему, разумеется, не оказали. Но кое-что из награбленного сумел урвать и "Иттихад". И в 1916 г. в германский Рейхсбанк из этих сумм было переведено денег и ценностей на 100 млн. золотых марок. Как видим, немецкие финансисты не брезговали подобными операциями задолго до зубных коронок Освенцима.
59. ЭРЗИНДЖАН И ОГНОТ
С Богом, кубанцы, не робея,
Смело в бой пойдем, друзья,
Бейте-режьте, не жалея,
Басурманина-врага...
Песня 1-го Кавказского
казачьего полка
Летом 1916 г. Турция сделала отчаянную попытку взять реванш за понесенные поражения. Мобилизовала все ресурсы, усилили помощь и немцы. Согласно сводке русского Генштаба от 8.6, турками было получено и отправлено на фронт Кавказ 23 паровоза, 900 вагонов, 15 тыс. винтовок "маузер", 144 орудия (половина тяжелых), 34 обычных пулемета и 6 зенитных, 96 автомобилей, в том числе и броневики, 120 тыс. трофейных русских винтовок. Ехали новые инструкторы - число германских офицеров и генералов в Турции достигло 800, слали и унтеров, солдат-специалистов. Кавказская армия Юденича состояла к лету из 4 корпусов - на Черноморском побережье 5-й Кавказский, южнее 2-й Туркестанский, в районе Эрзерума 1-й Кавказский, а левый фланг от Киги до границы с Ираном прикрывал 4-й Кавказский. В Персии действовал отдельный 1-й Кавказский кавалерийский корпус Баратова. В составе фронта насчитывалось 183 батальона, 55 ополченских дружин, 175 кавалерийских сотен, 28 инженерных и 6 автомобильных рот - всего 240 тыс. штыков и сабель, 470 орудий и 657 пулеметов. Однако турецкое командование кроме разбитой 3-й армии перебрасывало на Кавказ с Дарданелл 2-ю армия Иззет-паши, 12 свежих дивизий. И набиралось 282 батальона. Боеспособность усиливалась и обилием технических средств - броневиками, пушками, пулеметами, даже химическим оружием. Германские советники Энвера исходили из прошлогодних представлений о нехватке у русских артиллерии и боеприпасов, и были уверены, что предпринятые меры гарантируют успех - тем более что разбросанность соединений и бездорожье помешают Юденичу манипулировать резервами.
Правда, при подготовке удара наложились и серьезные помехи Трапезунд-то был у русских. И для переброски 2-й армии оставалась только Анатолийская железная дорога на юге Малой Азии. Отсюда возник и план операции - корпуса 3-й сдвигались севернее, а части 2-й, довезенные до Алеппо, выдвигались пешим порядком в район Харпута и Диарбекира. И по русским флангам наносились с северо-запада и юго-запада концентрические удары, обходящие с двух сторон Эрзерум и сходящиеся у Кеприкея. После окружения и разгрома главных сил Юденича предполагалось все то же вторжение в Закавказье. Но перемещение массы войск по единственной магистрали, а потом "на своих двоих" было задачей непростой и ох какой не быстрой. (Скажем, подкрепления в Месопотамию, отправленные таким способом в феврале - марте, добрались до Багдада лишь в конце мая). А завершить переброску и развертывание 2-й армии получалось лишь где-то в июле. И до этого времени, чтобы перехватить у русских инициативу и не дать им провести перегруппировку на юг, 3-й армии предписывалось провести частную операцию вернуть Трапезунд. Содействовать ей должен был турецко-германский флот, пресекая русские перевозки на Черном море.
Еще одна операция вызрела на восточном фланге фронта. Здесь после капитуляции англичан освободилась 6-я турецкая армия - и насчет ее использования мнения разделились. Немецкие советники полагали, что надо всеми силами наступать на юг к Персидскому заливу (где Германия, выкинув англичан, смогла бы наложить лапу на нефтяные месторождения). Но командующий армии, которым стал Халил-бей, решил иначе - осуществить прорыв в Персию. Взять Тегеран, втянув таким образом страну в союз с Турцией, и двигать на Закавказье. Таким образом, и 6-я армия повернула против русских. Для поддержки наступления персидский маршал Низам-эс-Салтан обещал сформировать иранские войска. Была направлена и германская миссия в Афганистан, чтобы склонить эмира совершить нападение на Индию. А 4-я турецкая армия Джемаль-паши, расквартированная в Сирии и Палестине и также пополненная, готовилась к повторному наступлению на Суэц. Такой разброс во все стороны, в общем-то, попахивал авантюрой. Но немцев он устраивал, поскольку Суэц для англичан был весьма болезненной точкой, и хотя бы попытка удара давала надежду отвлечь их соединения с Западного фронта. А сами турки после Дарданелл и Кут-эль-Амары считали британцев слабым и изнеженным противником - ну а раз так, то чего бы не побить их еще раз?
И боевые действия стали разворачиваться одновременно в разных регионах. Баратов после отхода из Ирака 3 месяца сдерживал противника оборонительными боями, закрепившись между Керманшахом и Хамаданом. Впрочем, и выдвинутый против него турецкий корпус ожидал главных сил и вперед не лез, окопавшись и опутав позиции проволочными заграждениями. В этих схватках опять отличился вахмистр Буденный - его с четырьмя драгунами послали взять языка, а он, пробравшись через колючую проволоку во вражеские окопы, захватил и притащил к своим целый полевой караул из 7 человек. За что получил Георгия I степени и стал кавалером полного банта из 4 крестов и 4 медалей (но в прапорщики не произвели - образования не хватало).
Очень напряженная ситуация сложилась на Черном море. Оно являлось для России важнейшей транспортной коммуникацией. Морем шло снабжение Одесского промышленного района углем из Мариуполя, Юго-Западного фронта продовольствием и конями из южных районов, оружием и боеприпасами с приазовских заводов, пошло и снабжение Кавказской армии через Трапезунд. Черноморский флот в это время значительно усилился, в его составе были уже 2 дредноута, "Императрица Мария" и "Екатерина Великая",- по 23 тыс. тонн водоизмещения, имеющие 1200 чел. экипажа, 12-дюймовые орудия. В строю были и 5 старых броненосцев, 2 крейсера, 5 новейших эсминцев и 20 старых, 10 подводных лодок (из них 6 новой конструкции). И кое-какие успехи они имели. Субмарина "Тюлень" одерживала победы почти в каждом походе, потопила угольный транспорт у Зунгулдака, у Босфора пустила на дно вражеский пароход "Дубровник" и 3 шхуны, а одну захватила и привела в Севастополь. Подлодка "Морж" тоже захватила бриг с грузом керосина. Но вот с задачей охраны собственных коммуникаций флот справляться перестал. Адм. Эбергард действовал по шаблону, прежними методами. И немцы постепенно приспособились к ним, стали менять тактику. Мины тралить они научились - а возобновлять постановки на местах, где уже ставились заграждения, Эбергард опасался, чтобы не подорвались свои корабли. Кроме того, теперь уже и противник начал активную минную и подводную войну. Прикрывал заграждениями свои порты, ставил их в российских водах. А после вступления в войну Болгарии немцы оборудовали базу для своих субмарин в Евксинограде, недалеко от Варны, и вовсю разгулялись по морю.
Противолодочную и противоминную оборону командующий и его штаб поставить на должном уровне не смогли. У собственных берегов маневренная группа шла по только что протраленному фарватеру - и вдруг раздался взрыв, миноносец "Живучий" переломился и скрылся под водой за несколько секунд. Потом выяснилось, что за тральщиком успела проскользнуть немецкая подлодка и поставить мины. Причем крейсер "Кагул", шедший за "Живучим" уцелел лишь чудом. Капитан то ли интуитивно, то ли случайно совершил поворот, обходя место взрыва слева, а не справа, как было положено в таких ситуациях. Иначе тоже налетел бы на мину. А когда весной "Императрица Мария" пошла в поход к болгарским берегам, недалеко от устья Дуная подорвался на мине и затонул миноносец "Лейтенант Пущин".
Но особенно доставалось транспортным судам. К лету был отремонтирован "Гебен" и вместе с "Бреслау" и подлодками принялся совершать набеги на русские сообщения. Боя они не принимали. Встретившись однажды с "Императрицей Марией", "Гебен" после первого же обмена залпами ушел, пользуясь преимуществом в скорости. Однако такие встречи были скорее исключением, чем правилом. Опасаясь вражеских субмарин, главные силы Черноморского флота сидели теперь в Севастополе, прикрывшись заградительными сетями и минными полями. И хотя разведка у Эбергарда была поставлена отлично, он всегда получал предупреждения о выходе вражеских кораблей из Босфора, но не успевал перехватить их. Быстроходные крейсера нападали на транспорты, топили их и скрывались, прежде чем появлялись русские линкоры. К середине 1916 г. были пущены на дно 19 пароходов транспортной флотилии - она оказалась под угрозой полного уничтожения.
Снабжение Кавказской армии нарушалось. А 22.6 перешла в наступление 3-я турецкая армия, которую возглавил Вехиб-паша. Кроме потрепанных 9-го, 10-го и 11-го корпусов, ей было придано два свежих - 5-й и 3-й. И она нанесла удар в стык 5-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов у Байбурта. Вспомогательный удар наносился южнее, по шоссе Эрзинджан Эрзерум. Здесь русских потеснили, заставив отступить из Мамахатуна. А у Байбурта фланговые части двух корпусов были отброшены в разные стороны, и фронт прорван. Турки перерезали дорогу, соединяющую Трапезунд с Эрзерумом и, соответственно, 5-й Кавказский с основными силами армии, и стали продвигаться в русские тылы. Основная группировка врага нацеливалась на приморский городок Офа, между Трапезундом и Ризе. Предполагалось выйти на побережье восточнее Трапезунда, окружить 5-й Кавказский, прижать к морю и разгромить или заставить эвакуироваться. Теснили корпус и с других направлений, но укрепления, построенные по приказу Юденича, сыграли свою роль, и атаки отражались. А у г. Офа создалась опасная ситуация - части 5-го турецкого корпуса значительно углубились в расположение русских и к 1.7 находились уже в 20 км от побережья.
Но углубляясь в прорыв и повернув с восточного направления на север, к морю, турки сами подставили Кавказской армии открытый фланг, и Юденич не преминул этим воспользоваться. По данным авиаразведки он знал, что у Байбурта, пройденного турками, они оставили для прикрытия мало войск, и приказал 2-му Туркестанскому корпусу 2.7 перейти в контрнаступление на этот город, а 1-му Кавказскому на Мамахатун. Закипели ожесточенные бои по всему фронту. На Мамахатун наступали 39-я дивизия Рябинкина, Донская и 4-я Кубанская пластунские бригады и 5-я Кавказская казачья дивизия. Встретив сильные позиции, где окопались 5 турецких полков, пехота несколько раз атаковала их, но взять никак не получалось.
И утром 7.7 1-й Таманский казачий полк произвел блестящую атаку в конном строю - по сложнейшей горной местности, усыпанной валунами, под шквальным огнем. Командир полка Колесников приказал развернуть одну сотню в линию и идти широким наметом, "не оглядываясь", привлекая на себя весь огонь, а за ней двинуть весь полк несколькими колоннами. План удался. Турки были уже надломлены натиском пехоты и артобстрелами. Как писал очевидец, "первые лучи солнца осветили все поле боя и сверкнули на шашках казаков, выхваченных из ножен". Конница понеслась неудержимой лавиной, опережая пехотные батальоны, тоже поднявшиеся в атаку. И враг не выдержал, побежал. Было взято в плен 70 офицеров, 1500 аскеров, 2 орудия, пулеметы, огромные обозы. И баллоны с газом, которые враг собирался применить но не успел установить и подготовить. Отступившие части противника укрепились в Мамахатуне и естественной крепости кратера Губах-даг. 11.7 после жестокого боя атаками 1-го Кавказского казачьего полка был захвачен Мамахатун, а к 14.7 154-й Дербентский, 153-й Бакинский и 155-й Кавказский полки ночной атакой овладели вершиной Губах-дага.
В это время севернее части 2-го Туркестанского корпуса также вели упорные атаки, тесня противника, и 16.7 заняли Байбурт. И турецкие планы сорвались - еще до того, как были достигнуты эти успехи, вражеское командование приостановило наступление на г. Офа, так и не взяв его, и, стремясь избежать второго Сарыкамыша, начало спешно отводить войска из намечающегося мешка. Но теперь уже и Юденич не собирался останавливаться до полного разгрома неприятеля. От Байбурта, развивая прорыв, русские части продвинулись на 25-30 км на запад и 20.7 захватили г. Гюмишхане, перехватив еще одну дорогу из Трапезунда на Эрзерум с ответвлением на Эрзинджан, угрожая этому городу с севера. 39-я дивизия 1-го Кавказского корпуса продолжала наступление на Эрзинджан с востока, со стороны Мамахатуна. А на Черноморском побережье перешел в контрнаступление и 5-й Кавказский корпус взял г. Вакси-Кебир и вышел в долину р. Кеклит-Ирмак к западу от Трапезунда.