Страница:
Тейвор предлагал взаимовыгодное сотрудничество: империя выделяла деньги на новые корабли, герцог Квэ-Эро размещал эти корабли в своих портах и обеспечивал обученным экипажем. Кроме того, на десятину берегового братства открывалась морская школа, по примеру военной, открытой в Суреме два года назад. Прошедшие обучение в этой школе должны были служить на новых кораблях. Вот это и смущало Квейга больше всего: граф Тейвор, как обычно, меньше всего думал о людях, Квейг же хорошо знал обычаи морской братии. Не станут просоленные моряки подчиняться молокососам только что со школьной скамьи. Настоящий капитан начинает службу юнгой, и даже герцогский сын не избежал этой участи — полгода юнгой проплавал, и только потом уже до навигации дело дошло. А выпускать их простыми матросами — так зачем три года учить? Сразу на палубу, если не помрут — матросскую премудрость за год освоят без всяких школ. Но до чего же заманчиво получить новый флот за счет империи! Пускай корабли будут принадлежать наместнице, порты-то — его, да и учиться в эту школу опять-таки местные пойдут. Так просто Тейвор хребет береговому братству не сломает, пусть даже и не надеется. Квейг сел писать ответ. Он соглашался открыть школу, разместить новые корабли в своих портах и набрать команды при условии, что главнокомандующим этого нового флота будет не военачальник, а герцог Квэ-Эро, а выпускники морской школы после обучения будут два года служить простыми матросами и только те из них, кто покажут себя достойными, станут офицерами. Кроме того, Квейг настаивал на сохранении тайны берегового братства и неприкосновенности десятины. Достаточно и того, что на эти деньги откроют бесполезную школу, платить с них налог в имперскую казну герцог Квэ-Эро не будет. Квейг понимал, что рискует в будущем потерять власть на море, но с другой стороны, если новый военачальник осуществит свои задумки на суше, он все равно море в покое не оставит, так лучше уж взять сейчас то, что дают, чем потом потерять все. Ведь то, о чем сейчас его просят, через двадцать лет попросту прикажут сделать.
Он снова подумал о «Злате», красе и гордости своего флота. Скоро у нее появятся старшие сестры и братья, и повелитель Кавдна уже не сможет со спокойным сердцем титуловать себя «Хозяином морей». А если все пойдет успешно, он снарядит, наконец, флотилию и обойдет вокруг света, чтобы узнать, чем заканчивается мир! Может быть, правы окажутся те мудрецы, что утверждают, будто мир имеет форму шара, и если плыть по морю достаточно долго — обогнешь его целиком и вернешься туда же, откуда начал путь. Квейг совсем замечтался: вот они отплывают в далекое путешествие, на другом краю мира открывают богатые земли, где жители миролюбивы и покорны, а золото и серебро валяется на берегу прямо в слитках, где достаточно кинуть на землю зерно, и сразу же вырастут сто колосьев, где не знают войн и бедствий, голода и болезней. И вернувшись через много лет, когда уже никто не ждет их возвращения, он дарит эту землю самой прекрасной женщине в мире, единственной, что достойна такого подарка. Увы, мечтать можно сколько угодно, а на самом деле дай-то боги сохранить то, что есть. А морские путешествия — не для герцогов.
Оторвавшись от сладостных мечтаний, он снова углубился в бумаги. Ну почему в империи запрещено рабство! Как следствие — в Кавдне основа флота тяжелые боевые галеры, а в империи — парусники. Еще бы, свободных попробуй на весла посади, никаких денег не хватит. А ведь такая галера любой парусник протаранит, если догонит, конечно. И от ветра она не зависит, куда надо, туда и плывет. Но граф Тейвор четко представлял границы своих возможностей. Если прищучить верных вассалов, построив на их землях военные лагеря, наместница еще может согласиться, то восстановить рабство только для того, чтобы приковать к веслам на галерах пару сотен несчастных — никогда. Хм… приковать… а ведь это идея! Эльн придвинул к себе чернильницу и начал писать докладную записку наместнице. Почему бы не использовать на галерах осужденных преступников? Да, сейчас их отправляют на государственные рудники, но Тейвору они гораздо нужнее! Вместо подземелий — свежий морской воздух, вместо кирки — весла. Будут меньше умирать, дольше работать. А уж как герцог Квэ-Эро обрадуется, когда узнает, что за корабли бросят якорь в его портах! Воистину сегодня удачный день!
— Что предлагает граф Тейвор? — переспросила она секретаря.
— Перевести осужденных на каторжные работы из рудников на галеры, ваше величество.
— Но у нас нет галер!
— Он предлагает их построить.
— Для того чтобы перевести туда преступников?
— Не знаю, ваше величество. Тут сказано, что доклад о необходимости реформирования военного флота империи будет представлен на следующем заседании Высокого Совета.
— Какого флота? — Чуть ли не со стоном произнесла наместница, обхватив голову руками.
Тейвор был и оставался ее человеком, верным от кончиков шпор до последней ворсинки на плюмаже, но его идеи порой приводили Энриссу в состояние умопомрачения. Только в мирное время можно было позволить держать при себе такого военачальника. К счастью, никакой войны не предвиделось, а голос племянника обеспечивал ей постоянное большинство в Совете. К тому же, зерно здравого смысла в его реформе оставалось — Энрисса и сама хотела избавиться от дворянских дружин, другое дело, что Тейвор слишком торопился, порой заставляя наместницу хвататься за голову.
— Военного, ваше величество.
— Замечательно. Перевести преступников на несуществующие галеры несуществующего флота и оставить рудники без людей. Он сам до этого додумался?
Секретарь предпочел не отвечать, сочтя вопрос риторическим, все чиновники при дворе уже знали, что нет такого безумства, до которого граф Тейвор не дошел бы своим умом. Но он справедливо решил, что наместница наверняка знает то, что не секрет даже для младшего переписчика в управе.
— Ступайте и передайте графу Тейвору, что его доклад о флоте должен быть у меня на столе завтра, а я уже решу, достойно ли это внимания Высокого Совета.
Как только за секретарем закрылась дверь, Энрисса откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Прошло две недели, Ванр должен быть уже на месте. Библиотека герцога Ойстахэ — третья по величине в империи, меньше, чем за пару недель он не управится, потом еще столько же на обратный путь… да за что же она себя так наказывает! Пожалуй, она действительно последует совету эльфа и сожжет эту книгу, даже не читая! Все ее беды от этого треклятого сочинения. Нет, прочесть все-таки придется. Но если окажется, что там нет ничего полезного — эльфам придется подыскивать другого посла, этого она голыми руками на куски разорвет!
XLVI
Он снова подумал о «Злате», красе и гордости своего флота. Скоро у нее появятся старшие сестры и братья, и повелитель Кавдна уже не сможет со спокойным сердцем титуловать себя «Хозяином морей». А если все пойдет успешно, он снарядит, наконец, флотилию и обойдет вокруг света, чтобы узнать, чем заканчивается мир! Может быть, правы окажутся те мудрецы, что утверждают, будто мир имеет форму шара, и если плыть по морю достаточно долго — обогнешь его целиком и вернешься туда же, откуда начал путь. Квейг совсем замечтался: вот они отплывают в далекое путешествие, на другом краю мира открывают богатые земли, где жители миролюбивы и покорны, а золото и серебро валяется на берегу прямо в слитках, где достаточно кинуть на землю зерно, и сразу же вырастут сто колосьев, где не знают войн и бедствий, голода и болезней. И вернувшись через много лет, когда уже никто не ждет их возвращения, он дарит эту землю самой прекрасной женщине в мире, единственной, что достойна такого подарка. Увы, мечтать можно сколько угодно, а на самом деле дай-то боги сохранить то, что есть. А морские путешествия — не для герцогов.
* * *
Граф Тейвор с трудом сдерживал свою радость — при секретаре нужно было сохранять солидный вид, но хотелось прыгать до потолка. Клюнул, красавчик пустоголовый, заглотал наживку по самое удилище! И пяти лет не пройдет — офицерами на всех кораблях станут выпускники морской школы, и пусть герцог Квэ-Эро не надеется, что учиться пойдут только местные, уж Тейвор об этом позаботится — со всей империи мальчишек соберет. А там, гляди, и свои порты заложим, на его земле, охнуть не успеет, как десятина берегового братства перейдет к империи. Военачальник аж зажмурился от восторга, представив свою новую идею, о которой пока что не знала даже наместница — военные лагеря и порты по всей империи, в каждом графстве и герцогстве, и чтобы ни один надутый лорд туда носа сунуть права не имел, будь это хоть трижды его земля! А еще хорошо бы построить по всей империи крепости по одному и тому же образцу, а то завели моду — каждый граф себе укрепления строит, как его левая шпора пожелает. Хорошо еще, если у него мозги есть, тогда от этой крепости хоть какая-то польза, а если граф — дурак? Бывает же такое. Достаточно вспомнить крепость, на постройку которой его благородный предок потратил тридцать лет и огромные деньги, до сих пор долги за эту стройку века выплачивают. А что получилось в результате? Выглядело это сооружение внушительно, даже неприступно, осаду там можно было держать хоть год, хоть два, одна беда — нормальному полководцу в голову бы не пришло штурмовать эту крепость! Зачем, если ее гораздо проще было обойти? Войдя в строительный раж, тогдашний граф решил искать не там, где потерял, а где светлее, и построил крепость, где было удобнее всего, вместо того, чтобы занять господствующую возвышенность и перекрыть хотя бы две из трех дорог. Вот и стоит теперь каменное чудище среди поля, хоть хороводы вокруг него води! А в Квэ-Эро вообще ни одной крепости нет, сплошные дворцы! Зато в Суэрсене герцоги себе такую твердыню отстроили, что хоть всем имперским войском штурмуй — не одолеешь. Да дай Тейвору волю — он бы и королевский дворец перестроил.Оторвавшись от сладостных мечтаний, он снова углубился в бумаги. Ну почему в империи запрещено рабство! Как следствие — в Кавдне основа флота тяжелые боевые галеры, а в империи — парусники. Еще бы, свободных попробуй на весла посади, никаких денег не хватит. А ведь такая галера любой парусник протаранит, если догонит, конечно. И от ветра она не зависит, куда надо, туда и плывет. Но граф Тейвор четко представлял границы своих возможностей. Если прищучить верных вассалов, построив на их землях военные лагеря, наместница еще может согласиться, то восстановить рабство только для того, чтобы приковать к веслам на галерах пару сотен несчастных — никогда. Хм… приковать… а ведь это идея! Эльн придвинул к себе чернильницу и начал писать докладную записку наместнице. Почему бы не использовать на галерах осужденных преступников? Да, сейчас их отправляют на государственные рудники, но Тейвору они гораздо нужнее! Вместо подземелий — свежий морской воздух, вместо кирки — весла. Будут меньше умирать, дольше работать. А уж как герцог Квэ-Эро обрадуется, когда узнает, что за корабли бросят якорь в его портах! Воистину сегодня удачный день!
* * *
Энрисса, скрывая раздражение, выслушивала вечерний доклад своего временного секретаря. Придраться было не к чему, чиновник очень старался, да и не взяла бы наместница бездаря в секретари, пусть даже и на несколько месяцев, но он не был Ванром, и уже этим приводил свою госпожу в тщательно скрываемое бешенство. И ведь она сама отослала Ванра проверять эти библиотеки! Ну зачем, зачем она это сделала! Можно ведь было найти кого-нибудь другого! Но голос разума неизменно остужал накал страстей: есть тайны, которые нельзя доверять даже подушке, не говоря уже о самых преданных слугах. Ванру, связанному с наместницей прочнейшей из цепей, Энрисса могла верить как самой себе, но больше — никому. Если, нет, когда он найдет эту книгу — он сохранит тайну, что бы там ни было. И все же, хоть бы он поскорее вернулся! Только сейчас, оставшись одна, Энрисса осознала, до какой степени она зависит от этого человека. Она посмотрела в окно — моросил противный мерзкий дождь, самая гадкая погода для путешествий, все отсыревает, и одежда, и обувь, на дорогах слякоть. Наместница вздохнула и заставила себя вернуться к докладу:— Что предлагает граф Тейвор? — переспросила она секретаря.
— Перевести осужденных на каторжные работы из рудников на галеры, ваше величество.
— Но у нас нет галер!
— Он предлагает их построить.
— Для того чтобы перевести туда преступников?
— Не знаю, ваше величество. Тут сказано, что доклад о необходимости реформирования военного флота империи будет представлен на следующем заседании Высокого Совета.
— Какого флота? — Чуть ли не со стоном произнесла наместница, обхватив голову руками.
Тейвор был и оставался ее человеком, верным от кончиков шпор до последней ворсинки на плюмаже, но его идеи порой приводили Энриссу в состояние умопомрачения. Только в мирное время можно было позволить держать при себе такого военачальника. К счастью, никакой войны не предвиделось, а голос племянника обеспечивал ей постоянное большинство в Совете. К тому же, зерно здравого смысла в его реформе оставалось — Энрисса и сама хотела избавиться от дворянских дружин, другое дело, что Тейвор слишком торопился, порой заставляя наместницу хвататься за голову.
— Военного, ваше величество.
— Замечательно. Перевести преступников на несуществующие галеры несуществующего флота и оставить рудники без людей. Он сам до этого додумался?
Секретарь предпочел не отвечать, сочтя вопрос риторическим, все чиновники при дворе уже знали, что нет такого безумства, до которого граф Тейвор не дошел бы своим умом. Но он справедливо решил, что наместница наверняка знает то, что не секрет даже для младшего переписчика в управе.
— Ступайте и передайте графу Тейвору, что его доклад о флоте должен быть у меня на столе завтра, а я уже решу, достойно ли это внимания Высокого Совета.
Как только за секретарем закрылась дверь, Энрисса откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Прошло две недели, Ванр должен быть уже на месте. Библиотека герцога Ойстахэ — третья по величине в империи, меньше, чем за пару недель он не управится, потом еще столько же на обратный путь… да за что же она себя так наказывает! Пожалуй, она действительно последует совету эльфа и сожжет эту книгу, даже не читая! Все ее беды от этого треклятого сочинения. Нет, прочесть все-таки придется. Но если окажется, что там нет ничего полезного — эльфам придется подыскивать другого посла, этого она голыми руками на куски разорвет!
XLVI
О роде Уннэр, герцогах Ойстахэ, ходили самые невероятные слухи. Говорили, что первый лорд Уннэр открыл тайну превращения человеческой крови в золото и принес свое открытие в дар королю Элиану, но его уснувшее величество в своей великой мудрости отказался принять ужасное приношение. Однако он даровал лорду Уннэр герцогский титул, а заодно наложил на него могущественное заклятие, и герцог Ойстахэ мог отныне добывать золото только из своей собственной крови. Несмотря на наложенное ограничение, род Уннэр неизменно богател с каждым поколением. Одни рассказывали, что герцоги каким-то образом сумели обойти заклятье короля, хотя само предположение уже было кощунством: магия венценосного эльфа больше тысячи лет сохраняет империю, так неужели он с одним лордом управиться не смог… в доказательство приводили душераздирающие истории про обескровленные детские тела, всплывающие по весне со дна озер. Другие же рассказывали, что заклинание действенно и по сей день, но каждый герцог Ойстахэ, почувствовав приближение смерти, пускает себе кровь и обращает ее в золото, чтобы передать наследнику. Самые злые языки добавляли, что наследник принимает в этом обряде посильное участие, чуть ли не подсказывая почтенному предку, что его время истекло. Легенды оставались легендами, а Ванр знал печальную правду, лишенную всякой романтики: герцоги Ойстахэ были самыми обыкновенными разбойниками.
Конечно, они не занимались грабежом на дорогах, все происходило в рамках закона. Через герцогство Ойстахэ проходили основные караванные тропы: здесь заканчивался морской путь и начинался сухопутный, большие корабли не могли подняться по реке выше — полноводная Сантра, самая большая река империи, разделялась на землях Ойстахэ на три малых потока, по которым могли плавать только рыбацкие лодки. Поэтому морские корабли из Кавдна и Ландии доплывали до столицы герцогства, разгружались, и дальше купцы везли товары по суше. Вдобавок к этому, в Ойстахэ перекрещивались пять основных имперских трактов, разветвляясь на дюжины дорог, а половину земель герцогства занимал непроходимый лес, как раз по обе стороны от дорог. Вот в этом лесу и обитали жестокие и кровожадные разбойники, и только герцогская дружина за соответствующую плату могла обеспечить безопасность торговых караванов. Плата постоянно возрастала, но другого способа довезти груз в целости и сохранности не было. По странному совпадению разбойники нападали только на те караваны, которые не заплатили за охрану, в то время как для защиты заплативших вполне хватало двух-трех стражников. Герцоги пытались бороться с разбойной напастью, не жалея ни сил, ни денег, но безуспешно. Облавы исправно приносили улов, каждые полгода вереницу закованных в кандалы преступников отправляли на рудники, а раз в год неизменно кого-нибудь вешали на площади. Но стоило только смелому купцу положиться на удачу и обойтись без охраны — с его караваном случалась беда, даже если за день до этого герцог в очередной раз объявлял, что его леса свободны от разбойников.
Наместница Энрисса, так же, как и ее предшественницы на троне, знала, что за странные разбойники обитают в Ойстахэ, но резонно предполагала, что человеческую природу не переделаешь. Даже если она лишит род Уннэр герцогской короны и поставит туда нового герцога — через некоторое время тот поддастся соблазну. Поэтому Энрисса ограничивалась вежливыми предложениями помощи в борьбе с разбойниками, когда плата за охрану становилась совсем уже безбожной. От помощи герцог не менее вежливо отказывался, и плата на некоторое время снижалась. Нарушать правила игры Алестар Уннэр не осмеливался, помня, что случилось во времена правления Анры Голубоглазой, когда вконец обнаглевшие «разбойники» ограбили караван с налогами из соседней провинции. Прославившаяся мягким характером наместница пришла в такое огорчение, что, не слушая никаких возражений, отправила несколько отрядов покончить с разбоем. Прочесав леса, наемники обнаружили всего одну небольшую шайку, причем ее главарь даже на дыбе клялся, что и следов того каравана не видел. Тогда Анра, все еще преисполненная скорби, сообщила герцогу Ойстахэ, что не видит другого способа навсегда обезопасить лесные дороги, кроме как уничтожить лес, для чего в скором времени в герцогство прибудет маг Дейкар. До выжигания леса дело тогда не дошло, герцог поспешно приехал в Сурем и вымолил у наместницы позволение лично проследить за безопасностью торговых путей, и на последующие двадцать лет о разбойниках в тех краях забыли. С тех пор все караваны, везущие грузы, принадлежащие империи, могли путешествовать по землям герцогства без охраны, а большего Энрисса и не требовала.
Зная подлинное положение дел, Ванр предпочел путешествовать в одиночку — по дороге в герцогский замок разбойников можно было не опасаться. Выехав из столицы герцогства рано утром, он все равно добрался до замка в темноте и убедился, что подтверждаются его самые худшие опасения — стражники уже подняли мост, и не было никакой надежды, что для мелкого чиновника из Сурема, пусть даже и с поручением от Хранителя, его опустят. О, будь он по-прежнему личным секретарем наместницы — все бы вокруг него бегали, не зная, как услужить и чем одарить. Теперь же его ожидала ночь под дождем в компании голодной и уставшей лошади. Сам он от такого невезения даже аппетит потерял, плащ промок насквозь, хоть выжимай, в сапогах омерзительно хлюпало. И какого Ареда эти Уннэр вырыли ров вокруг своего замка?! Кто, скажите на милость, будет на них нападать в центре империи? Будь его воля — запретил бы окружать замки рвами по всей империи, а подъемные мосты внес в список запрещенных механизмов. И нет бы поставить какую времянку, чтобы можно было ночную непогоду переждать! Оно, впрочем, и понятно, незваных гостей здешний герцог не жаловал, а для званых можно и мост опустить. Как все-таки жестоко посмеялась судьба — еще две недели назад он был одним из самых счастливых людей в мире, для полного счастья не доставало только графского или герцогского титула, на худой конец, сошло бы и место в Высоком Совете. И вот теперь он отброшен в самый низ! Право же, быть младшим секретарем в управлении иноземных сношений было гораздо приятнее — у него была крыша над головой, а если заканчивались дрова — можно было завернуться в одеяло. Слишком дорого ему приходится расплачиваться за несколько лет благополучия. Ванр закашлялся, хлебнул белого огня из фляги, закашлял еще сильнее и завернулся в плащ.
Обитателям замка спалось намного лучше, чем бедному Ванру, никто из них не поспешил подняться с первыми лучами солнца и опустить треклятый мост. Впрочем, солнце показалось только на короткое время рассвета и сразу же уступило место серой мороси, затянувшей небо. Ванр был готов закричать, чтобы разбудить лежебок, но разбуженные стражники могли со зла нарочно продержать его под воротами до вечера, а он окончательно простыл и сам не узнавал своего голоса — вместо приятного баритона раздавалось хриплое сипение, словно дырявый мех качают. Наконец, судьба решила сжалиться над доверенным лицом наместницы, и явила свою милость в виде крестьянской подводы, везшей мешки с мукой. Мост медленно, словно дразнясь, опустился, и Ванр побежал следом за подводой, опасаясь, что его поднимут снова, и он никогда не попадет в замок. Напрасные опасения: стражники не нанимались за каждой подводой лебедку крутить, хватит и того, что герцог приказывает на ночь мост поднимать, словно разбойников боится — любимая шутка в караулке. Но Ванр уже был готов поверить, что книга действительно находится в этой библиотеке, и боги вступили в сговор, чтобы не дать ему добраться до ненавистной рукописи. Заступивший дорогу стражник оказался еще одним препятствием на пути. Здоровенный детина в нелепом лазурно-красном плаще (вот уж кому не повезло с родовыми цветами, так это герцогам Ойстахэ) с нескрываемым подозрением уставился на мокрого Ванра. Молодой человек и сам понимал, что после прошедшей ночи не внушает особо доверия лицам, обличенным властью. Он мог развеять все сомнения стражника универсальнейшим из средств, придуманных человечеством — золотой монетой, но вынужден был оставаться в образе. Это прежний Ванр Пасуаш мог швыряться золотом направо и налево, нынешний же мелкий чиновник, заслуживший немилость наместницы, должен был беречь каждый медяк. Поэтому вместо монеты Ванр протянул охраннику свои верительные грамоты и с тоской убедился, что первое впечатление оказалось правильным — читать сей славный воин не умел. Он повертел пергамент в руках и хмыкнул:
— Ты чего мне свои писульки под нос суешь? По-человечески скажи, кто такой.
Ванр проглотил вздох отчаянья — ну и вид же у него, если стражник ему «тыкает»:
— Я из столицы, с поручением от Высокого Совета.
— Еще скажи, от самой наместницы, — фыркнул стражник.
«Знал бы ты, насколько метко попал в точку», — подумал Ванр, но вслух сказал совершенно другое:
— Не от наместницы, а от Хранителя, — он добавил в голос властные нотки, понимая, как плохо они сочетаются с грязным промокшим плащом, — там все написано. Если ты, любезный друг, найдешь кого-нибудь, способного прочитать… или у вас таких не водится?
Хамство убедило стражника, что эта мокрая курица и впрямь прилетела из столицы. Он ответил уже другим тоном, без подобострастия, даже если чиновник и впрямь из Сурема, все равно не особо важная птица, иначе бы по-другому путешествовал, но и без прежней развязности — мало ли что там у него в грамоте написано:
— Есть и такие, господин хороший. Придется вам подождать немного, — и скрылся с пергаментом в глубинах караульной башни.
Время в замечательном замке герцогов Ойстахэ явно протекало по каким-то другим, неведомым Ванру законам — намного медленнее, чем в любом другом месте, потому что пока это «немного» закончилось, башенные часы успели пробить полдень. Наконец, стражник вернулся с бумагами Ванра:
— Все в порядке, господин.
— Почему так долго?
— Да разве это долго? Я десятнику отнес, тот прочитал и отдал капитану, капитан пошел к управляющему, а тот уже и решил, пускать вас или прочь гнать.
Ванр даже не смог умилиться подобной непосредственности: значит, местный управляющий решает, пускать или гнать в три шеи чиновника из столицы с поручением от Хранителя? Право же, пресловутые вольности дворянства заходят слишком далеко, особенно в случае некоторых дворян. Осталось найти безболезненный способ предоставлять вольности только тем дворянам, которые умеют ими не злоупотреблять и отнимать у всех прочих. Скорее, правда, король вернется, чем любой герцог уступит хоть что-то из своих привилегий. А стражник продолжал:
— Велели вас в гостевые покои отвести, а как проголодаетесь — идите сами на кухню, там накормят. Управляющий пришлет слугу, когда сможет вас принять, а до тех пор — дальше кухни — никуда не ходить велено.
Ванр послушно проследовал за подошедшим слугой, кипя от скрываемого возмущения: обедать на кухне, с прислугой! Ждать, пока управляющий найдет время с ним побеседовать! Впрочем, когда он увидел свою комнату, гнев несколько поутих. Никакой роскоши, но человеку, проведшему ночь на сырой земле, и самая скромная комната покажется роскошной, лишь бы там была чистая постель. А в этой комнате была еще и деревянная лохань, заполненная все еще теплой водой. Он с наслаждением смыл грязь и рухнул на постель, успев только подумать, что хорошо бы управляющий до вечера не освободился, уж очень спать хотелось.
— Ты что делаешь?
— Воду вычерпываю.
— Зачем?
— А мне иначе лохань не вытащить, она тяжелая.
— Почему не постучала?
— Я стучала, господин, да вы так крепко спали, что не слышали, а мне обязательно убраться надо. Но вам все равно вставать нужно, если поесть хотите, а то кухню скоро на ночь закроют.
Ванр хмыкнул — первый раз он такой обычай видел: на закате комнаты убирать. Он поднялся, подтянул к себе кожаный баул с вещами, вытащил свежую рубашку — отсырела за ночь, но хоть вода с нее не льется. Бросил служанке плащ:
— Почисть и высуши как следует.
Девушка подхватила мокрую ткань:
— Как скажете, господин, а вы на кухню идите, не ждите, мне тут еще долго возиться. Тут недалеко — по коридору налево и вниз по лестнице, никак не заблудитесь.
Ванр кивнул и вышел за дверь, нарочно оставив на кровати поясную сумку. Он мог найти только одно объяснение столь несвоевременной уборке — нужно было выпроводить незваного гостя из комнаты и осмотреть его вещи перед встречей с управляющим. Пока спал — побоялись, вдруг проснется в самый неподходящий момент, да за руку ухватит. Ванр не торопился, пусть девушка спокойно сделает свое дело, все равно у него с собой ничего секретного нет, даже денег и то — самая малость, выдали по расписке на дорожные расходы. Но интерес к своей персоне настораживал: одно дело, если тут всех гостей так встречают, а совсем другое — если именно к Ванру Пасуашу, скромному библиотечному чиновнику проявляют особое внимание. Сытный ужин, пусть и на кухне, за столом для прислуги, развеял все подозрения. И чего только на пустой желудок не надумаешь. Откуда герцогу Ойстахэ знать про книгу? Уж не от эльфов и не от наместницы! Наверняка он любого столичного чиновника боится больше черной напасти, рыльце-то не просто в пушку, а уже перьями поросло, впору на веера ощипывать. У вора всегда на душе неспокойно, только Ванру до разбойных шалостей герцога Ойстахэ дела нет, даже жаль. Сюда с ревизией приехать — озолотиться можно. Или скончаться от весьма своевременного и очень несчастного случая, подсказал внутренний голос. Такое со столичными ревизорами порой тоже случалось, но редко. Обычно дешевле было купить. Убивать имело смысл только неподкупных чиновников, а Ванр прекрасно знал, что неподкупные — это те, кого нельзя перекупить, да и такие попадались один на сотню. Сам он в бытность свою младшим секретарем продался бы за милую душу, да только покупателя не нашлось. А теперь уже поздно. Кухарка нависла над столом, всем своим весьма внушительным видом показывая, что заезжему господину пора и честь знать, она тут ночевать не нанималась и судомойки тоже, и без того до рассвета вставать приходится. Ванр торопливо допил кислое вино, сморщившись от неприятного вкуса — ну чисто уксус, он уже и забыть успел, что такую гадость подают под видом благородного напитка. Вежливо поблагодарил кухарку за великолепный ужин, нечего нос задирать, ему на этой кухне еще есть и есть, за господский стол его все равно не пустят, и отправился назад в свою комнату, прикинув, что расторопная девушка уже должна была успеть сунуть нос во все его бумаги, а то и список скопировать.
Конечно, они не занимались грабежом на дорогах, все происходило в рамках закона. Через герцогство Ойстахэ проходили основные караванные тропы: здесь заканчивался морской путь и начинался сухопутный, большие корабли не могли подняться по реке выше — полноводная Сантра, самая большая река империи, разделялась на землях Ойстахэ на три малых потока, по которым могли плавать только рыбацкие лодки. Поэтому морские корабли из Кавдна и Ландии доплывали до столицы герцогства, разгружались, и дальше купцы везли товары по суше. Вдобавок к этому, в Ойстахэ перекрещивались пять основных имперских трактов, разветвляясь на дюжины дорог, а половину земель герцогства занимал непроходимый лес, как раз по обе стороны от дорог. Вот в этом лесу и обитали жестокие и кровожадные разбойники, и только герцогская дружина за соответствующую плату могла обеспечить безопасность торговых караванов. Плата постоянно возрастала, но другого способа довезти груз в целости и сохранности не было. По странному совпадению разбойники нападали только на те караваны, которые не заплатили за охрану, в то время как для защиты заплативших вполне хватало двух-трех стражников. Герцоги пытались бороться с разбойной напастью, не жалея ни сил, ни денег, но безуспешно. Облавы исправно приносили улов, каждые полгода вереницу закованных в кандалы преступников отправляли на рудники, а раз в год неизменно кого-нибудь вешали на площади. Но стоило только смелому купцу положиться на удачу и обойтись без охраны — с его караваном случалась беда, даже если за день до этого герцог в очередной раз объявлял, что его леса свободны от разбойников.
Наместница Энрисса, так же, как и ее предшественницы на троне, знала, что за странные разбойники обитают в Ойстахэ, но резонно предполагала, что человеческую природу не переделаешь. Даже если она лишит род Уннэр герцогской короны и поставит туда нового герцога — через некоторое время тот поддастся соблазну. Поэтому Энрисса ограничивалась вежливыми предложениями помощи в борьбе с разбойниками, когда плата за охрану становилась совсем уже безбожной. От помощи герцог не менее вежливо отказывался, и плата на некоторое время снижалась. Нарушать правила игры Алестар Уннэр не осмеливался, помня, что случилось во времена правления Анры Голубоглазой, когда вконец обнаглевшие «разбойники» ограбили караван с налогами из соседней провинции. Прославившаяся мягким характером наместница пришла в такое огорчение, что, не слушая никаких возражений, отправила несколько отрядов покончить с разбоем. Прочесав леса, наемники обнаружили всего одну небольшую шайку, причем ее главарь даже на дыбе клялся, что и следов того каравана не видел. Тогда Анра, все еще преисполненная скорби, сообщила герцогу Ойстахэ, что не видит другого способа навсегда обезопасить лесные дороги, кроме как уничтожить лес, для чего в скором времени в герцогство прибудет маг Дейкар. До выжигания леса дело тогда не дошло, герцог поспешно приехал в Сурем и вымолил у наместницы позволение лично проследить за безопасностью торговых путей, и на последующие двадцать лет о разбойниках в тех краях забыли. С тех пор все караваны, везущие грузы, принадлежащие империи, могли путешествовать по землям герцогства без охраны, а большего Энрисса и не требовала.
Зная подлинное положение дел, Ванр предпочел путешествовать в одиночку — по дороге в герцогский замок разбойников можно было не опасаться. Выехав из столицы герцогства рано утром, он все равно добрался до замка в темноте и убедился, что подтверждаются его самые худшие опасения — стражники уже подняли мост, и не было никакой надежды, что для мелкого чиновника из Сурема, пусть даже и с поручением от Хранителя, его опустят. О, будь он по-прежнему личным секретарем наместницы — все бы вокруг него бегали, не зная, как услужить и чем одарить. Теперь же его ожидала ночь под дождем в компании голодной и уставшей лошади. Сам он от такого невезения даже аппетит потерял, плащ промок насквозь, хоть выжимай, в сапогах омерзительно хлюпало. И какого Ареда эти Уннэр вырыли ров вокруг своего замка?! Кто, скажите на милость, будет на них нападать в центре империи? Будь его воля — запретил бы окружать замки рвами по всей империи, а подъемные мосты внес в список запрещенных механизмов. И нет бы поставить какую времянку, чтобы можно было ночную непогоду переждать! Оно, впрочем, и понятно, незваных гостей здешний герцог не жаловал, а для званых можно и мост опустить. Как все-таки жестоко посмеялась судьба — еще две недели назад он был одним из самых счастливых людей в мире, для полного счастья не доставало только графского или герцогского титула, на худой конец, сошло бы и место в Высоком Совете. И вот теперь он отброшен в самый низ! Право же, быть младшим секретарем в управлении иноземных сношений было гораздо приятнее — у него была крыша над головой, а если заканчивались дрова — можно было завернуться в одеяло. Слишком дорого ему приходится расплачиваться за несколько лет благополучия. Ванр закашлялся, хлебнул белого огня из фляги, закашлял еще сильнее и завернулся в плащ.
Обитателям замка спалось намного лучше, чем бедному Ванру, никто из них не поспешил подняться с первыми лучами солнца и опустить треклятый мост. Впрочем, солнце показалось только на короткое время рассвета и сразу же уступило место серой мороси, затянувшей небо. Ванр был готов закричать, чтобы разбудить лежебок, но разбуженные стражники могли со зла нарочно продержать его под воротами до вечера, а он окончательно простыл и сам не узнавал своего голоса — вместо приятного баритона раздавалось хриплое сипение, словно дырявый мех качают. Наконец, судьба решила сжалиться над доверенным лицом наместницы, и явила свою милость в виде крестьянской подводы, везшей мешки с мукой. Мост медленно, словно дразнясь, опустился, и Ванр побежал следом за подводой, опасаясь, что его поднимут снова, и он никогда не попадет в замок. Напрасные опасения: стражники не нанимались за каждой подводой лебедку крутить, хватит и того, что герцог приказывает на ночь мост поднимать, словно разбойников боится — любимая шутка в караулке. Но Ванр уже был готов поверить, что книга действительно находится в этой библиотеке, и боги вступили в сговор, чтобы не дать ему добраться до ненавистной рукописи. Заступивший дорогу стражник оказался еще одним препятствием на пути. Здоровенный детина в нелепом лазурно-красном плаще (вот уж кому не повезло с родовыми цветами, так это герцогам Ойстахэ) с нескрываемым подозрением уставился на мокрого Ванра. Молодой человек и сам понимал, что после прошедшей ночи не внушает особо доверия лицам, обличенным властью. Он мог развеять все сомнения стражника универсальнейшим из средств, придуманных человечеством — золотой монетой, но вынужден был оставаться в образе. Это прежний Ванр Пасуаш мог швыряться золотом направо и налево, нынешний же мелкий чиновник, заслуживший немилость наместницы, должен был беречь каждый медяк. Поэтому вместо монеты Ванр протянул охраннику свои верительные грамоты и с тоской убедился, что первое впечатление оказалось правильным — читать сей славный воин не умел. Он повертел пергамент в руках и хмыкнул:
— Ты чего мне свои писульки под нос суешь? По-человечески скажи, кто такой.
Ванр проглотил вздох отчаянья — ну и вид же у него, если стражник ему «тыкает»:
— Я из столицы, с поручением от Высокого Совета.
— Еще скажи, от самой наместницы, — фыркнул стражник.
«Знал бы ты, насколько метко попал в точку», — подумал Ванр, но вслух сказал совершенно другое:
— Не от наместницы, а от Хранителя, — он добавил в голос властные нотки, понимая, как плохо они сочетаются с грязным промокшим плащом, — там все написано. Если ты, любезный друг, найдешь кого-нибудь, способного прочитать… или у вас таких не водится?
Хамство убедило стражника, что эта мокрая курица и впрямь прилетела из столицы. Он ответил уже другим тоном, без подобострастия, даже если чиновник и впрямь из Сурема, все равно не особо важная птица, иначе бы по-другому путешествовал, но и без прежней развязности — мало ли что там у него в грамоте написано:
— Есть и такие, господин хороший. Придется вам подождать немного, — и скрылся с пергаментом в глубинах караульной башни.
Время в замечательном замке герцогов Ойстахэ явно протекало по каким-то другим, неведомым Ванру законам — намного медленнее, чем в любом другом месте, потому что пока это «немного» закончилось, башенные часы успели пробить полдень. Наконец, стражник вернулся с бумагами Ванра:
— Все в порядке, господин.
— Почему так долго?
— Да разве это долго? Я десятнику отнес, тот прочитал и отдал капитану, капитан пошел к управляющему, а тот уже и решил, пускать вас или прочь гнать.
Ванр даже не смог умилиться подобной непосредственности: значит, местный управляющий решает, пускать или гнать в три шеи чиновника из столицы с поручением от Хранителя? Право же, пресловутые вольности дворянства заходят слишком далеко, особенно в случае некоторых дворян. Осталось найти безболезненный способ предоставлять вольности только тем дворянам, которые умеют ими не злоупотреблять и отнимать у всех прочих. Скорее, правда, король вернется, чем любой герцог уступит хоть что-то из своих привилегий. А стражник продолжал:
— Велели вас в гостевые покои отвести, а как проголодаетесь — идите сами на кухню, там накормят. Управляющий пришлет слугу, когда сможет вас принять, а до тех пор — дальше кухни — никуда не ходить велено.
Ванр послушно проследовал за подошедшим слугой, кипя от скрываемого возмущения: обедать на кухне, с прислугой! Ждать, пока управляющий найдет время с ним побеседовать! Впрочем, когда он увидел свою комнату, гнев несколько поутих. Никакой роскоши, но человеку, проведшему ночь на сырой земле, и самая скромная комната покажется роскошной, лишь бы там была чистая постель. А в этой комнате была еще и деревянная лохань, заполненная все еще теплой водой. Он с наслаждением смыл грязь и рухнул на постель, успев только подумать, что хорошо бы управляющий до вечера не освободился, уж очень спать хотелось.
* * *
Разбудила его хорошенькая служаночка, производящая весьма странную с точки зрения Ванра процедуру: она вычерпывала кувшином воду из лохани и выливала ее через окно. Он тряхнул головой, прогоняя остатки сна, но видение не исчезло:— Ты что делаешь?
— Воду вычерпываю.
— Зачем?
— А мне иначе лохань не вытащить, она тяжелая.
— Почему не постучала?
— Я стучала, господин, да вы так крепко спали, что не слышали, а мне обязательно убраться надо. Но вам все равно вставать нужно, если поесть хотите, а то кухню скоро на ночь закроют.
Ванр хмыкнул — первый раз он такой обычай видел: на закате комнаты убирать. Он поднялся, подтянул к себе кожаный баул с вещами, вытащил свежую рубашку — отсырела за ночь, но хоть вода с нее не льется. Бросил служанке плащ:
— Почисть и высуши как следует.
Девушка подхватила мокрую ткань:
— Как скажете, господин, а вы на кухню идите, не ждите, мне тут еще долго возиться. Тут недалеко — по коридору налево и вниз по лестнице, никак не заблудитесь.
Ванр кивнул и вышел за дверь, нарочно оставив на кровати поясную сумку. Он мог найти только одно объяснение столь несвоевременной уборке — нужно было выпроводить незваного гостя из комнаты и осмотреть его вещи перед встречей с управляющим. Пока спал — побоялись, вдруг проснется в самый неподходящий момент, да за руку ухватит. Ванр не торопился, пусть девушка спокойно сделает свое дело, все равно у него с собой ничего секретного нет, даже денег и то — самая малость, выдали по расписке на дорожные расходы. Но интерес к своей персоне настораживал: одно дело, если тут всех гостей так встречают, а совсем другое — если именно к Ванру Пасуашу, скромному библиотечному чиновнику проявляют особое внимание. Сытный ужин, пусть и на кухне, за столом для прислуги, развеял все подозрения. И чего только на пустой желудок не надумаешь. Откуда герцогу Ойстахэ знать про книгу? Уж не от эльфов и не от наместницы! Наверняка он любого столичного чиновника боится больше черной напасти, рыльце-то не просто в пушку, а уже перьями поросло, впору на веера ощипывать. У вора всегда на душе неспокойно, только Ванру до разбойных шалостей герцога Ойстахэ дела нет, даже жаль. Сюда с ревизией приехать — озолотиться можно. Или скончаться от весьма своевременного и очень несчастного случая, подсказал внутренний голос. Такое со столичными ревизорами порой тоже случалось, но редко. Обычно дешевле было купить. Убивать имело смысл только неподкупных чиновников, а Ванр прекрасно знал, что неподкупные — это те, кого нельзя перекупить, да и такие попадались один на сотню. Сам он в бытность свою младшим секретарем продался бы за милую душу, да только покупателя не нашлось. А теперь уже поздно. Кухарка нависла над столом, всем своим весьма внушительным видом показывая, что заезжему господину пора и честь знать, она тут ночевать не нанималась и судомойки тоже, и без того до рассвета вставать приходится. Ванр торопливо допил кислое вино, сморщившись от неприятного вкуса — ну чисто уксус, он уже и забыть успел, что такую гадость подают под видом благородного напитка. Вежливо поблагодарил кухарку за великолепный ужин, нечего нос задирать, ему на этой кухне еще есть и есть, за господский стол его все равно не пустят, и отправился назад в свою комнату, прикинув, что расторопная девушка уже должна была успеть сунуть нос во все его бумаги, а то и список скопировать.