Страница:
– Лужа, у меня под подушкой! – закричала девушка.
На улице, у столба для наказаний собралось человек двадцать. Все молча, хмуро смотрели на нее. Сандра поняла, что два ножа за голенищами ее не спасут. Свинтус приподнял ее за волосы одной рукой и бросил в пыль, под ноги мужчинам. Девушка села и растерянно огляделась.
– Ты сегодня избила до полусмерти матку, обрезала ей волосы и исхлестала бичом, признаешь? – спросил Лось.
– Я ее только два раза ударила и четыре раза хлестнула. Нет, еще ногой под зад, но тихонько.
– Точно, – сказал След. – Четыре полосы на ребрах, синяк на лбу и за живот держится.
– Она созналась, – заявил Лось. Какое выберем наказание?
– Девка грозилась матке уши обрезать. Пусть сама себе обрежет, – сказал кто-то высокий, тощий и лысый.
– Не спешите, мужики, вы подумали, что Скару скажете? – спросил Умник.
– Что было, то и скажем.
– А что было? Хозяйская рабыня побила рабыню бараков за дерзость. Так?
– Она матку побила!
– Матка кто? Рабыня бараков, – стоял на своем Умник.
Мужчины растерянно переглянулись.
– Никто никогда не бил матку! – тощий не хотел отступать.
– Видно, раньше она тихой, смирной была, вот и не били, – парировал Умник. Все рассмеялись, даже тощий. Весело и искренне, будто Умник сказал что-то очень смешное. – Вы, мужики, вот о чем подумайте, – продолжал Умник. – Девка из бараков ударила хозяйскую рабыню бичом. – Он взял Сандру за подбородок и продемонстрировал всем кровавый след на щеке. За это полагается наказание.
Лось мрачно усмехнулся.
– Умник прав. Череп, ты хотел справедливости. Веди сюда матку.
– Не надо ее наказывать, я ее уже отстегала, она больше не будет, – заторопилась Сандра. – Давайте, я вам смешную историю расскажу.
– Про Вонючего Шакала? Слышали, – сказал Лось.
– Нет, другую.
– Рассказывай, – приказал Крот. Все прислушались. О матке забыли. Сандра села по-турецки.
– Собрался как-то клан обсудить важные дела, вот как мы сейчас. Вдруг по улице кто-то галопом пронесся. Все оглянулись – нет никого, только пыль от копыт оседает. Проходит время, опять – топот, пыль, и никого. Молодой воин спрашивает у вождя клана: – Кто это был? – Да это Неуловимый Лис проскакал, – отвечает вождь. – Его что, вправду никто поймать не может? – изумился воин. – Да кому он тут, на фиг, нужен?!
Сандра рассказывала анекдот с выражением, в лицах. Мужчины на секунду задумались, потом взревели от восторга, сгибаясь от хохота.
Девушка давно заметила, что народ Сэконда не отличался особым интеллектом. Мужчин легко было сбить с толку, переключить внимание с одного предмета на другой. Исключение представляли Умник, Скар и, возможно, Лось. Темы разговоров не шли дальше текущего момента или повседневных нужд. Намеков, полунамеков и подшучивания над собой не понимали. Все это очень сильно отличалось от привычного для Сандры стиля разговора, полного юмора, подтрунивания, самоиронии. Говорили, что такой стиль ввел Дракон. Так ли это, никто не знал, но Уголек любила ошарашивать собеседника фразами, имеющими два, три, а то и четыре толкования, вроде такой: «Сегодня на обед у нас будут гости – сказал людоед жене».
Как только Сандра отошла от мужчин, из-за угла дома выбежала Лужа, похлопала себя по животу, где под платьем явно что-то выпирало.
– Ошейник?
– Ага, – ответила счастливая девушка. Если что, я бы к тебе подбежала и одела. Со свободной ничего сделать не могут!
– Какая же свобода в ошейнике? – грустно спросила Сандра. Лужа не поняла.
ЗЕМЛЯ
СЭКОНД
СЭКОНД. ОРБИТАЛЬНАЯ
СЭКОНД
ЗЕМЛЯ
СЭКОНД
На улице, у столба для наказаний собралось человек двадцать. Все молча, хмуро смотрели на нее. Сандра поняла, что два ножа за голенищами ее не спасут. Свинтус приподнял ее за волосы одной рукой и бросил в пыль, под ноги мужчинам. Девушка села и растерянно огляделась.
– Ты сегодня избила до полусмерти матку, обрезала ей волосы и исхлестала бичом, признаешь? – спросил Лось.
– Я ее только два раза ударила и четыре раза хлестнула. Нет, еще ногой под зад, но тихонько.
– Точно, – сказал След. – Четыре полосы на ребрах, синяк на лбу и за живот держится.
– Она созналась, – заявил Лось. Какое выберем наказание?
– Девка грозилась матке уши обрезать. Пусть сама себе обрежет, – сказал кто-то высокий, тощий и лысый.
– Не спешите, мужики, вы подумали, что Скару скажете? – спросил Умник.
– Что было, то и скажем.
– А что было? Хозяйская рабыня побила рабыню бараков за дерзость. Так?
– Она матку побила!
– Матка кто? Рабыня бараков, – стоял на своем Умник.
Мужчины растерянно переглянулись.
– Никто никогда не бил матку! – тощий не хотел отступать.
– Видно, раньше она тихой, смирной была, вот и не били, – парировал Умник. Все рассмеялись, даже тощий. Весело и искренне, будто Умник сказал что-то очень смешное. – Вы, мужики, вот о чем подумайте, – продолжал Умник. – Девка из бараков ударила хозяйскую рабыню бичом. – Он взял Сандру за подбородок и продемонстрировал всем кровавый след на щеке. За это полагается наказание.
Лось мрачно усмехнулся.
– Умник прав. Череп, ты хотел справедливости. Веди сюда матку.
– Не надо ее наказывать, я ее уже отстегала, она больше не будет, – заторопилась Сандра. – Давайте, я вам смешную историю расскажу.
– Про Вонючего Шакала? Слышали, – сказал Лось.
– Нет, другую.
– Рассказывай, – приказал Крот. Все прислушались. О матке забыли. Сандра села по-турецки.
– Собрался как-то клан обсудить важные дела, вот как мы сейчас. Вдруг по улице кто-то галопом пронесся. Все оглянулись – нет никого, только пыль от копыт оседает. Проходит время, опять – топот, пыль, и никого. Молодой воин спрашивает у вождя клана: – Кто это был? – Да это Неуловимый Лис проскакал, – отвечает вождь. – Его что, вправду никто поймать не может? – изумился воин. – Да кому он тут, на фиг, нужен?!
Сандра рассказывала анекдот с выражением, в лицах. Мужчины на секунду задумались, потом взревели от восторга, сгибаясь от хохота.
Девушка давно заметила, что народ Сэконда не отличался особым интеллектом. Мужчин легко было сбить с толку, переключить внимание с одного предмета на другой. Исключение представляли Умник, Скар и, возможно, Лось. Темы разговоров не шли дальше текущего момента или повседневных нужд. Намеков, полунамеков и подшучивания над собой не понимали. Все это очень сильно отличалось от привычного для Сандры стиля разговора, полного юмора, подтрунивания, самоиронии. Говорили, что такой стиль ввел Дракон. Так ли это, никто не знал, но Уголек любила ошарашивать собеседника фразами, имеющими два, три, а то и четыре толкования, вроде такой: «Сегодня на обед у нас будут гости – сказал людоед жене».
Как только Сандра отошла от мужчин, из-за угла дома выбежала Лужа, похлопала себя по животу, где под платьем явно что-то выпирало.
– Ошейник?
– Ага, – ответила счастливая девушка. Если что, я бы к тебе подбежала и одела. Со свободной ничего сделать не могут!
– Какая же свобода в ошейнике? – грустно спросила Сандра. Лужа не поняла.
ЗЕМЛЯ
Отрабатываю на Баке свою роль. Учусь тонко управлять эмоциями. Читаю ему лекции по гравитомографии. Если читать от души и с выражением, слушает очень внимательно. Как только начинаю халтурить, принимается чистить перья. Индикатор. А успехи у меня немалые. Тему гравитомографии можно считать закрытой. Для медицины она бесполезна. Слишком мало информации дает. Только о форме и плотности предметов. Причем, с очень большой погрешностью. Поэтому и не развивалась. Но гравилокация – это очень интересная, перспективная вещь, потому что ее можно объединить с однокамерным нуль-т. Случаев вроде того, что произошел с Баком, больше не будет. Я сначала изучу мир гравилокатором через двумерные щелевые каналы, и только после этого, если что-то заинтересует, открою нормальный, трехмерный канал.
Принципиально гравилокация от гравитомографии ничем не отличается. Мои эксперименты требуют огромных вычислительных мощностей. Обычная история – чем слабей сигнал, тем больше труда нужно, чтобы извлечь из него полезную информацию. До сих пор пользовался главным компьютером Замка. Теперь решил заказать себе такой же. Вспомнил разговор с Анной и заказал еще три – для звездолетов. Прикинул, когда они будут готовы. Четыре больших компьютера – это 65 тысяч процессоров. Моя скромная кустарная поточная линия в Замке дает от силы тысячу в сутки. До сих пор хватало. Как-никак, это полсотни киберов в день. Но сейчас, стараниями Сэма, склады опустели. Он дал приказ заменить все процессоры во всех компьютерах, во всех киберах подряд, на всех космических базах. Правильно, конечно. Тысяча лет повышенного радиационного фона кого угодно выведет из строя. Но мне так нужен мощный компьютер!
Приказываю изъять половину неприкосновенного запаса – это пятнадцать тысяч процессоров – и пустить на мой заказ. Из свежеизготовленных – 50 % на мой заказ, 25 % – на пополнение НЗ, остальное – Сэму. Теперь первый компьютер я получу без задержки, дней через пять. Остальные три могут и подождать.
Принципиально гравилокация от гравитомографии ничем не отличается. Мои эксперименты требуют огромных вычислительных мощностей. Обычная история – чем слабей сигнал, тем больше труда нужно, чтобы извлечь из него полезную информацию. До сих пор пользовался главным компьютером Замка. Теперь решил заказать себе такой же. Вспомнил разговор с Анной и заказал еще три – для звездолетов. Прикинул, когда они будут готовы. Четыре больших компьютера – это 65 тысяч процессоров. Моя скромная кустарная поточная линия в Замке дает от силы тысячу в сутки. До сих пор хватало. Как-никак, это полсотни киберов в день. Но сейчас, стараниями Сэма, склады опустели. Он дал приказ заменить все процессоры во всех компьютерах, во всех киберах подряд, на всех космических базах. Правильно, конечно. Тысяча лет повышенного радиационного фона кого угодно выведет из строя. Но мне так нужен мощный компьютер!
Приказываю изъять половину неприкосновенного запаса – это пятнадцать тысяч процессоров – и пустить на мой заказ. Из свежеизготовленных – 50 % на мой заказ, 25 % – на пополнение НЗ, остальное – Сэму. Теперь первый компьютер я получу без задержки, дней через пять. Остальные три могут и подождать.
СЭКОНД
В бараке Сандру встретили как ожившее привидение – с ужасом и надеждой. Девушка заметила, что ее приказание выполнено – земляной пол выметен, а вдоль стен – там, где спали – постелен толстый слой свежей соломы. Сандра приказала Луже разыскать женщин, которые ее откачивали, пока болела, и развести во дворе костер. Когда пламя разгорелось, повесили над костром большой котел с похлебкой, который они с Лужей принесли из дома. Похлебка была сварена из запасов кладовой Скара, и Лужа очень боялась наказания.
– Ну, бабы, готовьте ложки, – скомандовала Сандра.
Хватило всем. Наелись от пуза. В котле еще что-то оставалось, и Сандра разрешила позвать подруг. Пока доедали, стемнело. В небе показались звезды. Девушка с интересом изучала созвездия. Небо казалось и знакомым, и незнакомым одновременно. Созвездия исказились. Исчезли очень многие звезды, появились другие. Какие-то переползли в другие созвездия. Чужое небо наводило тоску, и она тихонько запела высоким голосом песню из репертуара Дракона.
– Спой еще, родная, – попросила седая женщина, которая утром утверждала, что чудес в бараках не бывает.
– Спой, госпожа, – подхватили остальные.
Сандра спела «Степь да степь кругом». Потом – «Нелюдимо наше море», «Ах ты, степь широкая». Потом пели женщины, а Сандра слушала. Снова пела девушка, удивляясь себе и своей памяти. На свет костра пришел Череп. Бабы испуганно примолкли, перестали подпевать, но Сандра поманила его руками, подвинулась, уступая место у костра. Череп садиться не стал, дослушал песню до конца, незло обругал всех за полуночничество и велел расходиться по баракам. Расходились неохотно. Сандра поддержала приказ Черепа, обещала зайти на следующий день.
– Ну, бабы, готовьте ложки, – скомандовала Сандра.
Хватило всем. Наелись от пуза. В котле еще что-то оставалось, и Сандра разрешила позвать подруг. Пока доедали, стемнело. В небе показались звезды. Девушка с интересом изучала созвездия. Небо казалось и знакомым, и незнакомым одновременно. Созвездия исказились. Исчезли очень многие звезды, появились другие. Какие-то переползли в другие созвездия. Чужое небо наводило тоску, и она тихонько запела высоким голосом песню из репертуара Дракона.
Только кончив петь, заметила, какая над костром тишина. Женщины выходили из бараков и тихо садились рядом.
Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно.
Дни и ночи часовые
Стерегут мое окно.
Как хотите, стерегите,
Я и так не убегу.
Мне и хочется на волю,
Да, цепь порвать я не могу.
Эх вы, цепи, мои цепи,
Да вы железны сторожа,
Не порвать мне, не разбить вас
Никому и никогда.
– Спой еще, родная, – попросила седая женщина, которая утром утверждала, что чудес в бараках не бывает.
– Спой, госпожа, – подхватили остальные.
Сандра спела «Степь да степь кругом». Потом – «Нелюдимо наше море», «Ах ты, степь широкая». Потом пели женщины, а Сандра слушала. Снова пела девушка, удивляясь себе и своей памяти. На свет костра пришел Череп. Бабы испуганно примолкли, перестали подпевать, но Сандра поманила его руками, подвинулась, уступая место у костра. Череп садиться не стал, дослушал песню до конца, незло обругал всех за полуночничество и велел расходиться по баракам. Расходились неохотно. Сандра поддержала приказ Черепа, обещала зайти на следующий день.
СЭКОНД. ОРБИТАЛЬНАЯ
– Через четыре дня к нам с инспекцией прибудут магистр Анна, леди Тэрибл и другие официальные лица.
– Сэм, ты серьезно?
– Серьезней некуда. Комитет синода по проверке использования средств. Лира приказала, чтобы все сияло и блестело.
– Да какое они право имеют?! Ни одного золотого не вложили, а с проверками лезут!
– Успокойся Ливи, ты как ребенок. – Ким притянул ее к себе, посадил на колени.
– Ты зато очень умный. Тогда объясни бестолковой, какого черта они к нам лезут?
– Они считают, что это их долг – руководить. Они всю жизнь этим занимались. Они думают, что и сейчас управляют планетой. На 98 процентов это и на самом деле так. Мы – оставшиеся два процента.
– Так какого…
– А такого, что они должны, просто обязаны думать, что мы полностью подконтрольны синоду. Что это их, внутрисинодская проблема, какую работу нам поручить. А мы, тихие, послушные, полные трудового энтузиазма, тут же эту работу выполним.
– Не понимаю.
– Подожди, Ким, дай я объясню. Если мы синоду подчиняемся, мы свои. Если мы синоду не подчиняемся, мы враги. Поняла? Если мы свои, нас не трогают. Мы никого не интересуем. Анна – обычная карьеристка, которая успешно интригует и метит в кресло председателя синода. К этому они привыкли, это понимают, сами всю жизнь интриги плели. Но если мы враги, нас нужно уничтожить! Как тысячу лет назад. И не надо сюда приплетать экономические вопросы. Им надо кинуть кость, мы ее кинем. На задних лапках перед ними бегать будем. Самых дорогих шлюх для них из Литмунда выпишем. Время работает на нас. Они динозавры. Еще десять лет, и все от старости вымрут.
– Сэм, ты с ума сошел! Шлюх – на станцию! Они же аварию устроят!
– Фу на вас, мальчики. Правильно, Уголек?
– Мама приедет…
– Пожалуй, ты прав, Дик. Шлюх нельзя. Тогда будем работать на контрастах! Там, где ремонт – захламим еще больше. Ненавязчиво дадим понять, что они здесь лишние. Там, где ремонт окончен, все блестит и сверкает. Наши каюты… В третьем сегменте есть свободные помещения.
– Эти каморки?
– Именно. Мы – скромные труженики, почти аскеты. Голые стены, две-три книжных полки, стол, шкаф, два стула. Да! железная кровать! И солдатское одеяло. На дверях кают – наши фотографии. А то сами забудем, кто где живет. Никаких зеркал, никакой встроенной в стены мебели. Они к этому не привыкли, не поймут. Зато их каюты обставим с королевской роскошью. Но так, чтоб эта роскошь выпирала. Как бархатное кресло посреди грязной лужи. Мы скромные труженики, люди от сохи, в этикетах не секем. Ливия, это тебе задание. У тебя глаз художника, ты справишься.
– Зазнайка! Можно подумать, ты секешь в этикетах! С какой стороны ножик от тарелки кладут?
– С краю.
– Юморист. Нож и ложку справа, вилку слева.
– Парни!.. Мама приедет… и увидит шаттл. Сэм, ты, кажется, этого боялся?
– Ох, черт..!
– Ребята, ку-ку… Влипли…
– Ничего не влипли. У нас четыре полных дня! Ким, как с ремонтом?
– Плохо.
– Точнее, Ким! Проснись.
– Электроника полностью восстановлена. Электрика – тоже. Исполнительные механизмы в порядке. Гироскопы ориентации – работают. Главные двигатели – как новенькие. Теплозащитное покрытие лучше нового. Там амокерамика, ей годы только на пользу идут.
– А что плохо?
– Все остальное. Корпус рассчитан на двадцать пять G, а сейчас на десяти рассыпется. Усталость металла, помнишь, я говорил? Антигравы не фазируются. Нуль-т заправка баков не работает. Я за нее и не брался. Баки текут. Маневровые двигатели – только на запчасти годятся. СЖО – систему жизнеобеспечения лучше выкинуть и новую поставить. Гидравлику менять надо. Аккумуляторы на ладан дышат.
– Как это? Аккумулятор или работает, или чпок – и нет его.
– А так! Можешь мне на слово поверить. Я инженер в шестом поколении, технику нутром чую. Сегодня они работают, а завтра сдохнут!
– Твой дед и слова такого не знал – инженер.
– А что, кузнец не инженер?
– Ладно, убедил. Нуль-т заправка нам не нужна. Мы садимся, а не взлетаем. Нам только тормозной маневр надо выполнить. Баки залатать сможешь?
– Смогу. Баки – смогу.
– Гидравлику?
– Всю не успею. Только самое главное. Подключу гидросистему по временной схеме. Киберы сейчас ей и занимаются.
– А что неглавное?
– Ну, амортизаторы шасси, манипуляторы в грузовом отсеке, причально-стыковочный комплекс. СЖО тоже не успею.
– Если всего сутки лететь, то можно в скафандрах посидеть.
– СЖО возьмем из нескольких гермопалаток. Будет ничуть не хуже.
– Гениально! Как я сам не догадался?!
– Антигравы починить сможешь?
– Нет. Менять надо.
– А эти совсем не работают?
– Ну, до двух-трех G, может, и работают. Это вместо двадцати! Проверить сложно. Они же в гравитационном поле работают, а здесь оно совсем слабое.
– Хреновато, конечно, но я тоже без дела не сидел. Смотрите сюда. Я разработал график оптимального спуска. Отделяемся от станции, проводим маневр торможения. Больше главный двигатель нам не нужен. Пол-дня скучаем. Можно по нуль-т уйти на станцию, закончить подготовку к приему комиссии. Перигей проходим на высоте 140 километров, тормозимся атмосферой. Совсем несильно тормозимся, но апогей уменьшается со ста до пяти тысяч километров. Второй виток – перигей 130, апогей 600. Если что не так, отрабатываем антигравами. Третий виток последний. По баллистической снижаемся до 120 и так и идем в стратосфере со снижением на антигравах, пока скорость не погасим до звуковой. Дальше – планируем, и опять же на антигравах. Садимся вертикально, на антигравах. Тогда посадочная полоса не нужна, была бы ровная площадка. Места для посадки я присмотрел. Их сотни на каждом материке. Нам сейчас важно только одно – чтоб рядом с местом посадки первую неделю людей не было. А там – в землю зароемся, подземную базу отгрохаем, они и знать не будут.
– Какие перегрузки по твоему плану?
– Не больше трех. Выдержит корпус трехкратную? А от антигравов совсем пустяк требуется – максимум полтора G.
Ким задумчиво почесал в затылке.
– Полтора они дадут. И корпус три G выдержит. Заманчиво, очень заманчиво. Дик, ты как думаешь?
– Для тормозного маневра можно одноразовые ускорители навесить. Тогда главный двигатель вообще не нужен.
– Мальчики, вы что, вы с ума сошли? А если антигравы откажут?
– Тогда мы бегом в нуль-кабину и прыг на станцию. Санди, хорошо, что ты об этом подумала. Надо заранее настроить нуль-кабины на адрес возврата, чтоб оставалось только кнопку нажать.
– И дверцы снять. Это еще четверть секунды сэкономит.
– Парни, а я как? Я себя в камеру две минуты заталкивала.
– Знаешь, Уголек, тебе придется поскучать вместе с Сандрой за пультом на подстраховке. У нас нет ни одной мобильной средней камеры. Только маленькие.
– Мальчики, я не согласна! Это очень опасно. А если аккумулятор откажет?
– Санди, там есть резервный. И мы их очень тщательно проверим. И скафандры оденем. А если что, так мы прыг в камеру, и уже здесь. Угрюмые и пристыженные. Готовые на коленях вымаливать твое прощение. А ты будешь смотреть на нас сверху вниз, гордая и надменная! Ну улыбнись, Санди. Куда ты, Санди?
– Зря ты так, Сэм. Она же не о себе, о тебе заботится. Кривляешься, а она в подушку плакать будет.
– Ливи, я не хотел… Она просто плакса и перестраховщица.
– Поэтому ты всегда возвращался из драйва живым.
– Хватит. Давайте голосовать.
– Без Сандры?
– Она против. Ким? Ливи? Дик? Уголек?
– Я воздержусь. Если бы я летела, голосовала бы за, а вообще это жуткая авантюра. На такой развалюхе… Санди права.
– Три за, два против, Уголек воздержалась. Через три дня десантируемся. Ливи, сходи, сообщи Сандре.
– Сэм, ты серьезно?
– Серьезней некуда. Комитет синода по проверке использования средств. Лира приказала, чтобы все сияло и блестело.
– Да какое они право имеют?! Ни одного золотого не вложили, а с проверками лезут!
– Успокойся Ливи, ты как ребенок. – Ким притянул ее к себе, посадил на колени.
– Ты зато очень умный. Тогда объясни бестолковой, какого черта они к нам лезут?
– Они считают, что это их долг – руководить. Они всю жизнь этим занимались. Они думают, что и сейчас управляют планетой. На 98 процентов это и на самом деле так. Мы – оставшиеся два процента.
– Так какого…
– А такого, что они должны, просто обязаны думать, что мы полностью подконтрольны синоду. Что это их, внутрисинодская проблема, какую работу нам поручить. А мы, тихие, послушные, полные трудового энтузиазма, тут же эту работу выполним.
– Не понимаю.
– Подожди, Ким, дай я объясню. Если мы синоду подчиняемся, мы свои. Если мы синоду не подчиняемся, мы враги. Поняла? Если мы свои, нас не трогают. Мы никого не интересуем. Анна – обычная карьеристка, которая успешно интригует и метит в кресло председателя синода. К этому они привыкли, это понимают, сами всю жизнь интриги плели. Но если мы враги, нас нужно уничтожить! Как тысячу лет назад. И не надо сюда приплетать экономические вопросы. Им надо кинуть кость, мы ее кинем. На задних лапках перед ними бегать будем. Самых дорогих шлюх для них из Литмунда выпишем. Время работает на нас. Они динозавры. Еще десять лет, и все от старости вымрут.
– Сэм, ты с ума сошел! Шлюх – на станцию! Они же аварию устроят!
– Фу на вас, мальчики. Правильно, Уголек?
– Мама приедет…
– Пожалуй, ты прав, Дик. Шлюх нельзя. Тогда будем работать на контрастах! Там, где ремонт – захламим еще больше. Ненавязчиво дадим понять, что они здесь лишние. Там, где ремонт окончен, все блестит и сверкает. Наши каюты… В третьем сегменте есть свободные помещения.
– Эти каморки?
– Именно. Мы – скромные труженики, почти аскеты. Голые стены, две-три книжных полки, стол, шкаф, два стула. Да! железная кровать! И солдатское одеяло. На дверях кают – наши фотографии. А то сами забудем, кто где живет. Никаких зеркал, никакой встроенной в стены мебели. Они к этому не привыкли, не поймут. Зато их каюты обставим с королевской роскошью. Но так, чтоб эта роскошь выпирала. Как бархатное кресло посреди грязной лужи. Мы скромные труженики, люди от сохи, в этикетах не секем. Ливия, это тебе задание. У тебя глаз художника, ты справишься.
– Зазнайка! Можно подумать, ты секешь в этикетах! С какой стороны ножик от тарелки кладут?
– С краю.
– Юморист. Нож и ложку справа, вилку слева.
– Парни!.. Мама приедет… и увидит шаттл. Сэм, ты, кажется, этого боялся?
– Ох, черт..!
– Ребята, ку-ку… Влипли…
– Ничего не влипли. У нас четыре полных дня! Ким, как с ремонтом?
– Плохо.
– Точнее, Ким! Проснись.
– Электроника полностью восстановлена. Электрика – тоже. Исполнительные механизмы в порядке. Гироскопы ориентации – работают. Главные двигатели – как новенькие. Теплозащитное покрытие лучше нового. Там амокерамика, ей годы только на пользу идут.
– А что плохо?
– Все остальное. Корпус рассчитан на двадцать пять G, а сейчас на десяти рассыпется. Усталость металла, помнишь, я говорил? Антигравы не фазируются. Нуль-т заправка баков не работает. Я за нее и не брался. Баки текут. Маневровые двигатели – только на запчасти годятся. СЖО – систему жизнеобеспечения лучше выкинуть и новую поставить. Гидравлику менять надо. Аккумуляторы на ладан дышат.
– Как это? Аккумулятор или работает, или чпок – и нет его.
– А так! Можешь мне на слово поверить. Я инженер в шестом поколении, технику нутром чую. Сегодня они работают, а завтра сдохнут!
– Твой дед и слова такого не знал – инженер.
– А что, кузнец не инженер?
– Ладно, убедил. Нуль-т заправка нам не нужна. Мы садимся, а не взлетаем. Нам только тормозной маневр надо выполнить. Баки залатать сможешь?
– Смогу. Баки – смогу.
– Гидравлику?
– Всю не успею. Только самое главное. Подключу гидросистему по временной схеме. Киберы сейчас ей и занимаются.
– А что неглавное?
– Ну, амортизаторы шасси, манипуляторы в грузовом отсеке, причально-стыковочный комплекс. СЖО тоже не успею.
– Если всего сутки лететь, то можно в скафандрах посидеть.
– СЖО возьмем из нескольких гермопалаток. Будет ничуть не хуже.
– Гениально! Как я сам не догадался?!
– Антигравы починить сможешь?
– Нет. Менять надо.
– А эти совсем не работают?
– Ну, до двух-трех G, может, и работают. Это вместо двадцати! Проверить сложно. Они же в гравитационном поле работают, а здесь оно совсем слабое.
– Хреновато, конечно, но я тоже без дела не сидел. Смотрите сюда. Я разработал график оптимального спуска. Отделяемся от станции, проводим маневр торможения. Больше главный двигатель нам не нужен. Пол-дня скучаем. Можно по нуль-т уйти на станцию, закончить подготовку к приему комиссии. Перигей проходим на высоте 140 километров, тормозимся атмосферой. Совсем несильно тормозимся, но апогей уменьшается со ста до пяти тысяч километров. Второй виток – перигей 130, апогей 600. Если что не так, отрабатываем антигравами. Третий виток последний. По баллистической снижаемся до 120 и так и идем в стратосфере со снижением на антигравах, пока скорость не погасим до звуковой. Дальше – планируем, и опять же на антигравах. Садимся вертикально, на антигравах. Тогда посадочная полоса не нужна, была бы ровная площадка. Места для посадки я присмотрел. Их сотни на каждом материке. Нам сейчас важно только одно – чтоб рядом с местом посадки первую неделю людей не было. А там – в землю зароемся, подземную базу отгрохаем, они и знать не будут.
– Какие перегрузки по твоему плану?
– Не больше трех. Выдержит корпус трехкратную? А от антигравов совсем пустяк требуется – максимум полтора G.
Ким задумчиво почесал в затылке.
– Полтора они дадут. И корпус три G выдержит. Заманчиво, очень заманчиво. Дик, ты как думаешь?
– Для тормозного маневра можно одноразовые ускорители навесить. Тогда главный двигатель вообще не нужен.
– Мальчики, вы что, вы с ума сошли? А если антигравы откажут?
– Тогда мы бегом в нуль-кабину и прыг на станцию. Санди, хорошо, что ты об этом подумала. Надо заранее настроить нуль-кабины на адрес возврата, чтоб оставалось только кнопку нажать.
– И дверцы снять. Это еще четверть секунды сэкономит.
– Парни, а я как? Я себя в камеру две минуты заталкивала.
– Знаешь, Уголек, тебе придется поскучать вместе с Сандрой за пультом на подстраховке. У нас нет ни одной мобильной средней камеры. Только маленькие.
– Мальчики, я не согласна! Это очень опасно. А если аккумулятор откажет?
– Санди, там есть резервный. И мы их очень тщательно проверим. И скафандры оденем. А если что, так мы прыг в камеру, и уже здесь. Угрюмые и пристыженные. Готовые на коленях вымаливать твое прощение. А ты будешь смотреть на нас сверху вниз, гордая и надменная! Ну улыбнись, Санди. Куда ты, Санди?
– Зря ты так, Сэм. Она же не о себе, о тебе заботится. Кривляешься, а она в подушку плакать будет.
– Ливи, я не хотел… Она просто плакса и перестраховщица.
– Поэтому ты всегда возвращался из драйва живым.
– Хватит. Давайте голосовать.
– Без Сандры?
– Она против. Ким? Ливи? Дик? Уголек?
– Я воздержусь. Если бы я летела, голосовала бы за, а вообще это жуткая авантюра. На такой развалюхе… Санди права.
– Три за, два против, Уголек воздержалась. Через три дня десантируемся. Ливи, сходи, сообщи Сандре.
СЭКОНД
Изготовление арбалета заняло весь день. Стрелы получились кривые, неровные. Сандра испытала арбалет за домом. Бил сильно, но неточно. Лужа почему-то не пришла. Зато пришел Умник. Почти сразу за ним заглянул Крот. Сандра хотела накормить их супом, но они отказались. Выпили по кружке вина из бочки в подвале, нашли кучу недостатков в арбалете. Крот обещал познакомить Сандру с кузнецом. Девушка рассказала очередной анекдот про индейцев и ковбоев, чуть подправив имена.
– Расскажи еще! – попросил Крот.
– Завтра, – засмеялась девушка.
Все вместе пошли к кузнице. Умник заявил, что хочет посмотреть, какой еще фокус выкинет Сандра.
Кузнеца на месте не было. Два его сына ковали дверные петли для ворот амбара. Им помогали две женщины могучего сложения, голые по пояс. Сандра ужаснулась, когда увидела, что у обеих обрезаны груди. Вскоре подошел кузнец, неся на плече тяжелый железный брус.
– Почему баба в кузне? – рявкнул он вместо приветствия. – Вон отсюда, пока титьки не вырвал!
Сандра поспешно выбежала за ворота и встала в метре от порога.
– Ты, Завер, с ней поосторожней. Она с виду маленькая, а матку в два удара уложила – усмехнулся Крот.
– Так это из-за тебя вчера скандал был? – кузнец развернул Сандру за плечи, оглядел со всех сторон. Потом дернул ее за волосы и внимательно рассмотрел выдернутые волоски. Сандра вскрикнула и отбежала еще на метр.
– Черные! – удивился кузнец. – На самом деле черные. Не крашеные. Так что у вас за дело – обратился он к Умнику и Кроту.
Умник присел на скамейку, отложил костыль.
– Девка с тобой говорить хочет. Дело у нее. А мы с Кротом послушать пришли. Занятная она очень.
– Да ну? – изумился кузнец. – Ее Скар прислал?
– Я сама пришла, господин.
– А кто платить за работу будет? – Кузнец по-прежнему обращался к Умнику, игнорируя девушку.
– Это общественные работы. Ремонт бараков. Я не знаю, кто у вас платит за общественные работы, – созналась Сандра.
– Бараками занимается Череп.
– Общественными работами все должны заниматься. Нельзя все на одного Черепа сваливать. Ему помочь надо.
– Когда ко мне Череп придет, я ему помогу. А ты тут причем?
Разговор зашел в тупик. Надо было менять темп.
– Черт с тобой! Говорили, что у тебя снега зимой не выпросишь, – Сандра зло сплюнула на землю. – Я не верила. Теперь убедилась. Ничего, обойдемся. Свою кузницу сделаем.
Крот рассмеялся.
– Кто же там работать будет? Ты? – Кузнец усмехнулся с видом превосходства.
– Да хоть я! Нормальными подковами форт обеспечим. Видит Бог, таких безобразных, как твои, в жизни не встречала.
Умник подмигнул Сандре.
– Ты, Завер, не задавайся. Она зря не говорит. А хочешь – испытай ее.
Кузнец зло взглянул на сыновей и выругался. Те потупились.
– Хорошо. Если не сможет выковать подкову, я ее на ночь к столбу голую поставлю.
– Так нельзя, Завер. Она не твоя.
– Я ее сюда не звал.
– Подождите! А если я выкую подкову? – спросила Сандра.
– Дома спать будешь.
– Хитрый какой! Я на тебя за просто так работать буду? Дудки!
– Крот с Умником рассмеялись.
– Девка права – сказал Умник. – Ты хочешь всю выгоду себе, а ей ничего. Нечестное пари.
– Хорошо. Чего она хочет?
Сандра перечислила. Кузнец открыл рот. У Крота полезли глаза на лоб. Умник мелко захихикал.
– Это же не мне, это на всех – стала оправдываться девушка. – Пол в бараках надо настилить? Надо. Новые окна прорезать надо. Двойные рамы к зиме надо. Лучше бы сразу новые бараки строить, но это потом, через год.
– Где я тебе доски возьму? – удивился кузнец.
– Доски мы сами добудем. Пилораму построим, и напилим. Нам пилы надо, топоры надо, молотки, гвозди, скобы.
– Кому это – вам?
– Ну, бабам из бараков.
– Бревна где возьмете?
– В лесу.
– Кто же вас в лес пустит? Да еще с топорами.
– Господин, не бери в голову. Это моя забота.
Умник рассмеялся.
– Завер, не смотри, что она маленькая. Совсем недавно эта девка шлем воина носила – волосы еще не отросли. Ты не видел, чем она дома занимается – с утра до вечера оружие мастерит и по стенам развешивает.
– Кто ей разрешил?
– Скар, кто же еще. Велел дом охранять.
Кузнец посмотрел на девушку с интересом. Сандра потупилась и покраснела – что-то еще будет, когда Скар вернется.
– Иди в кузню, покажи, на что способна. Потом поговорим.
Девушка подбежала к порогу, неуверенно остановилась.
– Можно?
– Можно, пока я добрый. Ты только это – титьки не оголяй. Это кузня, а не что-нибудь.
Она вбежала внутрь, тщательно отобрала инструмент, примерила молот к руке. Задания не боялась. Подковы – это единственное, что у нее получалось лучше, чем у Кима. Отец Кима, кузнец, учил работать по железу всех мальчишек. Не прогонял и девчонок. Обучение всегда начиналось с подков. Для большинства на этом и заканчивалось.
– Господин, рукоятка толстая. Можно, я по руке обстругаю?
– Я те обстругаю! Лучший струмент мне попортишь!
Сандра улыбнулась, одела кожаный фартук, подбросила уголька, кивнула женщине у горна. Та принялась качать воздух. Загудело пламя.
– Учитесь, шалопаи, как работать надо! – кузнец ощупывал и оглаживал подкову мозолистыми руками. Сыновья пристыженно молчали. Подкову пустили по рукам, сравнивали с другими из ящика у двери. Сандра устало присела на порог.
– Ты, девка, это, ко мне хочешь? Сколько за тебя Скар запросит?
– Бесполезно, Завер. Лось за нее двенадцать лошаков предлагал, Скар не отдал. – сказал Крот.
Кузнец вздохнул.
– Мне бы такую, я бы тоже не отдал.
Сандра устало поднялась.
– Вы меня извините, мне бежать надо, корову доить. Потом в бараки заглянуть. Я завтра зайду, можно? – поспешила к дому, потом спохватилась, вернулась, сняла фартук.
– Расскажи еще! – попросил Крот.
– Завтра, – засмеялась девушка.
Все вместе пошли к кузнице. Умник заявил, что хочет посмотреть, какой еще фокус выкинет Сандра.
Кузнеца на месте не было. Два его сына ковали дверные петли для ворот амбара. Им помогали две женщины могучего сложения, голые по пояс. Сандра ужаснулась, когда увидела, что у обеих обрезаны груди. Вскоре подошел кузнец, неся на плече тяжелый железный брус.
– Почему баба в кузне? – рявкнул он вместо приветствия. – Вон отсюда, пока титьки не вырвал!
Сандра поспешно выбежала за ворота и встала в метре от порога.
– Ты, Завер, с ней поосторожней. Она с виду маленькая, а матку в два удара уложила – усмехнулся Крот.
– Так это из-за тебя вчера скандал был? – кузнец развернул Сандру за плечи, оглядел со всех сторон. Потом дернул ее за волосы и внимательно рассмотрел выдернутые волоски. Сандра вскрикнула и отбежала еще на метр.
– Черные! – удивился кузнец. – На самом деле черные. Не крашеные. Так что у вас за дело – обратился он к Умнику и Кроту.
Умник присел на скамейку, отложил костыль.
– Девка с тобой говорить хочет. Дело у нее. А мы с Кротом послушать пришли. Занятная она очень.
– Да ну? – изумился кузнец. – Ее Скар прислал?
– Я сама пришла, господин.
– А кто платить за работу будет? – Кузнец по-прежнему обращался к Умнику, игнорируя девушку.
– Это общественные работы. Ремонт бараков. Я не знаю, кто у вас платит за общественные работы, – созналась Сандра.
– Бараками занимается Череп.
– Общественными работами все должны заниматься. Нельзя все на одного Черепа сваливать. Ему помочь надо.
– Когда ко мне Череп придет, я ему помогу. А ты тут причем?
Разговор зашел в тупик. Надо было менять темп.
– Черт с тобой! Говорили, что у тебя снега зимой не выпросишь, – Сандра зло сплюнула на землю. – Я не верила. Теперь убедилась. Ничего, обойдемся. Свою кузницу сделаем.
Крот рассмеялся.
– Кто же там работать будет? Ты? – Кузнец усмехнулся с видом превосходства.
– Да хоть я! Нормальными подковами форт обеспечим. Видит Бог, таких безобразных, как твои, в жизни не встречала.
Умник подмигнул Сандре.
– Ты, Завер, не задавайся. Она зря не говорит. А хочешь – испытай ее.
Кузнец зло взглянул на сыновей и выругался. Те потупились.
– Хорошо. Если не сможет выковать подкову, я ее на ночь к столбу голую поставлю.
– Так нельзя, Завер. Она не твоя.
– Я ее сюда не звал.
– Подождите! А если я выкую подкову? – спросила Сандра.
– Дома спать будешь.
– Хитрый какой! Я на тебя за просто так работать буду? Дудки!
– Крот с Умником рассмеялись.
– Девка права – сказал Умник. – Ты хочешь всю выгоду себе, а ей ничего. Нечестное пари.
– Хорошо. Чего она хочет?
Сандра перечислила. Кузнец открыл рот. У Крота полезли глаза на лоб. Умник мелко захихикал.
– Это же не мне, это на всех – стала оправдываться девушка. – Пол в бараках надо настилить? Надо. Новые окна прорезать надо. Двойные рамы к зиме надо. Лучше бы сразу новые бараки строить, но это потом, через год.
– Где я тебе доски возьму? – удивился кузнец.
– Доски мы сами добудем. Пилораму построим, и напилим. Нам пилы надо, топоры надо, молотки, гвозди, скобы.
– Кому это – вам?
– Ну, бабам из бараков.
– Бревна где возьмете?
– В лесу.
– Кто же вас в лес пустит? Да еще с топорами.
– Господин, не бери в голову. Это моя забота.
Умник рассмеялся.
– Завер, не смотри, что она маленькая. Совсем недавно эта девка шлем воина носила – волосы еще не отросли. Ты не видел, чем она дома занимается – с утра до вечера оружие мастерит и по стенам развешивает.
– Кто ей разрешил?
– Скар, кто же еще. Велел дом охранять.
Кузнец посмотрел на девушку с интересом. Сандра потупилась и покраснела – что-то еще будет, когда Скар вернется.
– Иди в кузню, покажи, на что способна. Потом поговорим.
Девушка подбежала к порогу, неуверенно остановилась.
– Можно?
– Можно, пока я добрый. Ты только это – титьки не оголяй. Это кузня, а не что-нибудь.
Она вбежала внутрь, тщательно отобрала инструмент, примерила молот к руке. Задания не боялась. Подковы – это единственное, что у нее получалось лучше, чем у Кима. Отец Кима, кузнец, учил работать по железу всех мальчишек. Не прогонял и девчонок. Обучение всегда начиналось с подков. Для большинства на этом и заканчивалось.
– Господин, рукоятка толстая. Можно, я по руке обстругаю?
– Я те обстругаю! Лучший струмент мне попортишь!
Сандра улыбнулась, одела кожаный фартук, подбросила уголька, кивнула женщине у горна. Та принялась качать воздух. Загудело пламя.
– Учитесь, шалопаи, как работать надо! – кузнец ощупывал и оглаживал подкову мозолистыми руками. Сыновья пристыженно молчали. Подкову пустили по рукам, сравнивали с другими из ящика у двери. Сандра устало присела на порог.
– Ты, девка, это, ко мне хочешь? Сколько за тебя Скар запросит?
– Бесполезно, Завер. Лось за нее двенадцать лошаков предлагал, Скар не отдал. – сказал Крот.
Кузнец вздохнул.
– Мне бы такую, я бы тоже не отдал.
Сандра устало поднялась.
– Вы меня извините, мне бежать надо, корову доить. Потом в бараки заглянуть. Я завтра зайду, можно? – поспешила к дому, потом спохватилась, вернулась, сняла фартук.
ЗЕМЛЯ
Получил первый компьютер и тут же загрузил его под завязку. Он строит трехмерное изображение по данным гравилокатора. К сожалению, черно-белое, или в условных тонах. По плотности вещества невозможно судить о его цвете и прозрачности. Зато компьютеру можно приказать показывать прозрачным любой материал, если он тоньше двух-трех миллиметров.
Не могу удержаться от мелкого хулиганства. В коридоре рядом со столовой отгораживаю брезентом половину ширины, ставлю гравилокационную аппаратуру. С обоих концов брезентового тоннеля – по большому экрану. Сам прячусь в комнате и наблюдаю за происходящим по монитору. Вот к тоннелю подходит девушка. Удивляется, заглядывает за брезент. Гляди, гляди. Электронной аппаратурой у нас никого не удивить. Идет по тоннелю. На обоих экранах – она же, в прозрачной, как из гибкого стекла, одежде. Но зрителей нет, а из тоннеля экраны не видны. Первая рыбка сорвалась. Почти одновременно с разных концов в коридор входят парень и девушка. Опять сорвалось. Нет, не совсем. Девушка оглядывается и видит на экране парня. Краснеет и прикрывает ладошкой рот. Но не уходит. Первая рыбка клюнула.
Через пять минут с обоих концов тоннеля у экранов толкутся человек по десять. Каждую новую жертву, входящую в тоннель, встречают радостным ревом. Жертва ничего не понимает. Когда она подходит, экран еще пуст, когда выходит, уже пуст. Если в тоннель не входит следующая жертва. Время от времени кто-то из зрителей, прикрывшись ладошками, перебегает на другую сторону туннеля, поделиться впечатлениями. И тут в дальнем конце коридора появляется Анна. Действительный член синода Анна. Спешно меняю настройку. Анна проходит по тоннелю не теряя величия. На экранах она в обычной, непрозрачной одежде. Ее догоняет Лира. На секунду взглянула на экран, пробежала глазами по лицам, ускорила шаг. Пройдя тоннель, обе останавливаются у дверей столовой, что-то обсуждают. Восстанавливаю прозрачность одежды.
– Ууу, – разочарованно тянет кто-то. На начальство это не действует.
– Что не действует? – заинтересовалась Лира.
– Стриптизатор.
И тут в тоннель входит очередная жертва. Молодой парень. Лира краснеет, хмурится. Анна изучает с философским спокойствием. Подходит, заглядывает за брезент.
– Как ты думаешь, что бы это значило?
– Обычная компьютерная реставрация, – сердито отвечает Лира.
– Отнюдь… Здесь аппаратура какая-то. У этого парня на экране от ушей ободки да мочки остались. Глаза как у статуи, слепые, шевелюра исчезла. Да и картинка черно-белая.
– Тогда не знаю. Узнаю – всыплю!
– Если в мире происходит нечто необычное, – говорит Анна, – значит Дракон где-то рядом. Мастер! Выходи! Мы к тебе.
Выключаю аппаратуру и выхожу. Надо же было им так невовремя появиться. Вот интересно – Лира краснеет еще больше.
– Вижу, к нашему приезду ты подготовился, – приветствует меня Анна. – Объясняй, что это.
– Разумеется, последнее слово науки и техники. Гравитомограф.
– Эффектно. Только не все в комиссии поймут. Кстати, меня ты тоже раздел?
– Тебя – нет, а меня – не знаю. – сообщает Лира.
– Лира! После стольких лет вместе, как ты могла подумать, – говорю я, напустив, для тренировки, легкую обиду.
Не могу удержаться от мелкого хулиганства. В коридоре рядом со столовой отгораживаю брезентом половину ширины, ставлю гравилокационную аппаратуру. С обоих концов брезентового тоннеля – по большому экрану. Сам прячусь в комнате и наблюдаю за происходящим по монитору. Вот к тоннелю подходит девушка. Удивляется, заглядывает за брезент. Гляди, гляди. Электронной аппаратурой у нас никого не удивить. Идет по тоннелю. На обоих экранах – она же, в прозрачной, как из гибкого стекла, одежде. Но зрителей нет, а из тоннеля экраны не видны. Первая рыбка сорвалась. Почти одновременно с разных концов в коридор входят парень и девушка. Опять сорвалось. Нет, не совсем. Девушка оглядывается и видит на экране парня. Краснеет и прикрывает ладошкой рот. Но не уходит. Первая рыбка клюнула.
Через пять минут с обоих концов тоннеля у экранов толкутся человек по десять. Каждую новую жертву, входящую в тоннель, встречают радостным ревом. Жертва ничего не понимает. Когда она подходит, экран еще пуст, когда выходит, уже пуст. Если в тоннель не входит следующая жертва. Время от времени кто-то из зрителей, прикрывшись ладошками, перебегает на другую сторону туннеля, поделиться впечатлениями. И тут в дальнем конце коридора появляется Анна. Действительный член синода Анна. Спешно меняю настройку. Анна проходит по тоннелю не теряя величия. На экранах она в обычной, непрозрачной одежде. Ее догоняет Лира. На секунду взглянула на экран, пробежала глазами по лицам, ускорила шаг. Пройдя тоннель, обе останавливаются у дверей столовой, что-то обсуждают. Восстанавливаю прозрачность одежды.
– Ууу, – разочарованно тянет кто-то. На начальство это не действует.
– Что не действует? – заинтересовалась Лира.
– Стриптизатор.
И тут в тоннель входит очередная жертва. Молодой парень. Лира краснеет, хмурится. Анна изучает с философским спокойствием. Подходит, заглядывает за брезент.
– Как ты думаешь, что бы это значило?
– Обычная компьютерная реставрация, – сердито отвечает Лира.
– Отнюдь… Здесь аппаратура какая-то. У этого парня на экране от ушей ободки да мочки остались. Глаза как у статуи, слепые, шевелюра исчезла. Да и картинка черно-белая.
– Тогда не знаю. Узнаю – всыплю!
– Если в мире происходит нечто необычное, – говорит Анна, – значит Дракон где-то рядом. Мастер! Выходи! Мы к тебе.
Выключаю аппаратуру и выхожу. Надо же было им так невовремя появиться. Вот интересно – Лира краснеет еще больше.
– Вижу, к нашему приезду ты подготовился, – приветствует меня Анна. – Объясняй, что это.
– Разумеется, последнее слово науки и техники. Гравитомограф.
– Эффектно. Только не все в комиссии поймут. Кстати, меня ты тоже раздел?
– Тебя – нет, а меня – не знаю. – сообщает Лира.
– Лира! После стольких лет вместе, как ты могла подумать, – говорю я, напустив, для тренировки, легкую обиду.
СЭКОНД
По дороге к баракам Сандра подводила итоги. Плюс – Умник, Крот, кузнец, баба Кэти и почти все женщины из бараков. Минус – Череп, матка. О Скаре думать не хотелось. Полные ведра оттягивали руки. В одном ведре парное молоко, в другом – простокваша.
Когда миновала мужской дом, услышала вопли и ругань. Поставила ведра на тропу и побежала на голоса.
За бараками дрались женщины. Все против всех и каждая за себя. Дрались яростно, самозабвенно, не жалея ни себя, ни противника.
– Прекратить! – заорала Сандра, но ее никто не услышал. Тогда она сунула два пальца в рот и свистнула. Вместо свиста раздалось шипение. Сандра похлопала глазами, попробовала еще раз. Опять шипение. Ругнувшись, девушка вдохнула поглубже, сжала кулачки и завизжала. Пронзительно и долго-долго. Бабы оглядывались на нее и испуганно замирали. Драка прекратилась. Некоторые попытались скрыться.
Когда миновала мужской дом, услышала вопли и ругань. Поставила ведра на тропу и побежала на голоса.
За бараками дрались женщины. Все против всех и каждая за себя. Дрались яростно, самозабвенно, не жалея ни себя, ни противника.
– Прекратить! – заорала Сандра, но ее никто не услышал. Тогда она сунула два пальца в рот и свистнула. Вместо свиста раздалось шипение. Сандра похлопала глазами, попробовала еще раз. Опять шипение. Ругнувшись, девушка вдохнула поглубже, сжала кулачки и завизжала. Пронзительно и долго-долго. Бабы оглядывались на нее и испуганно замирали. Драка прекратилась. Некоторые попытались скрыться.