Шведов Сергей. На Муромской дороге

   – Золото партии давно уже промотали по европейским кабакам и кафешантанам, – возразил Коля.
   – Трус не играет в хоккей, – пропел Портсигаров. – А в теннис тем более.
   Почему трус не играет в теннис, Балабанов так и не успел узнать, поскольку белый лебедь тормознул у знакомого уже капитану здания. Здание по виду ничего вроде бы особенного из себя не представляло, но, похоже, таило в своём нутре нечистую силу. Огромные витражи роскошного фасада хитренько перемигивались под лучами яркого утреннего солнца. И было в этом перемигивании столько неискренности, что Балабанов невольно поморщился. Русским духом здесь тоже не пахло, во всяком случае, чуткий сибиряк ничего родного ни внутри, ни снаружи не уловил.
   – Пошли садиться на иглу, – сказал Коля, с вздохом выбираясь из машины. – Какую ещё иглу? – не понял Балабанов.
   – А вон она, – кивнул головой на устремившуюся к небу телебашню Портсигаров. – Гадко, конечно, травить народ опиумом, но что поделаешь.
   Балабанов вспомнил слова Хромого об игле, в которой заключена смерть Кощея и почесал затылок. Хромой, возможно, просто пошутил, но, как известно, в каждой шутке есть доля истины. Во всяком случае, Балабанову игла не понравилась. И он поспешил отвернуться от материализированного символа Кощеевой власти. Такую мощную иглу враз не переломишь, будь ты хоть Илья Муромец.
   Волосатый телебосс Эдик Аристов встретил шоуменов неприветливо. Минут пять он мекал и экал, силясь объяснить навязчивым людям, к сколь занятому человеку они попали. Эканье и меканье сопровождалось столь замысловатыми словечками, что они ставили в тупик не только Балабанова, но и Портсигарова с Колей. – Индифферентная энтропия конфиденциально дезавуирует экспериментальный посыл э…, что чревато э… паронормальными инцидентами в геморроидальной сфере.
   На высоте положения оказался только Гонолупенко, который не уронил чести каймановской эстрады и не посрамил своего африканского деда.
   – Иес, – сказал он в ответ. – Энтропическая сексуальность генерирует безапелляционность энд сублимирует прострацию при переходе в гиперинфляцию с последующей импотенцией.
   Минут пять Гонолупенко с Эдиком, глядя друг на друга с большой симпатией, перебрасывались строго научными фразами, пока, наконец, не выдержал Балабанов, высказавшийся по обсуждаемой проблеме с опрично-милицейской прямотой. – Индо исчо какой-нибудь собачий сын помянет корреляцию, то я ему так врежу по кумполу, что стыд срамнику очи выест, а плоть его мы разнесём клочками
   по закоулочкам. – Здраво рассудил, – поддержал сибиряка Портсигаров. – Как мы сиречь словоблудию не подвластны, то и другим темяшить нам байки позволения не дадим.
   После столь решительного заявления Эдик Аристов перешёл с птичьего языка на человеческий.
   – Ну не могу. Э…о… ситуэйшн, мужики, ни в какие ворота не лезет, а намедни в Кремле мне дали такой промоушн, что у меня от того мытья до сих пор голова болит.
   – Вот тебе и независимое телевидение, – возмутился Коля. – Независимыми бывают газеты, – покачал головой Эдик. – А телевидение у нас общественное э… Первый он и в Африке первый. Или что-то в этом роде.
   – А как же Лебедянский? – ехидно напомнил Коля. – Лебедянский семье уже не фрэнд и может себе позволить кинуть её по провайтеру, а я э… человек подневольный, потому как сублимирую не только флюиды Сосновского, но вынужден держать нос по ветру, дующему из каменных палат. – Что там ещё за ветры перемен? – насторожился Портсигаров.
   – Ветры дуют с Северной Пальмиры, – намекнул Аристов. – И кто вовремя их познаша, тому соколом пырхать.
   – А кто не познаша? – ахнул Коля. – Секир э… башка, – вздохнул Эдик. – Поелику величие Руси ныне Питером прирастать будет.
   – А Устроевско-Симаковский стан? – Затоплен будет компроматом аки во времена Ноевы, – пояснил Аристов. – Так что ваше «в красной рубашоночке, хорошенький такой» ныне не актуально. А Змея Горыныча поражать будет вовсе не Георгий Победоносец, а как раз наоборот – Владимир Красно Солнышко.
   – Значит, Вова Питерский, – задумчиво произнёс Портсигаров.
   – Вельми э… – сказал Эдик. – Зело ме…ситуэйшн, мужики. Не могу попасть пальцем в небо. Скоррелируйте Кремль и милости прошу к нашему шалашу. – Сказанул, – возмутился Коля. – Да чем же твоему Красну Солнышку кикиморы не по нраву? Небось русский дух ему очи не выест.
   – Может Стингера арапом Петра Великого нарядить, – задумчиво проговорил Портсигаров. – А кикимор и русалок переписать в наяд и нимф. Дать, так сказать, питерский колорит.
   – Это ближе к теме, – кивнул головой Аристов. – Но есть сомнения, что ситуэйшн не вельми ясна, а фантом может оказаться не питерским, а юпитерским, как о том пишут наши фрэнды из «Комсомольского агитатора».
   – Нашел, кому верить, – возмутился Коля. – Когда это «комсомольцы» правду писали, китайский шуз им в глотку.
   – Дыма без огня не бывает, – развел руками Аристов. – Прямо не знаешь к чему призывать, то ли боярам бороды брить, то ли всем сублимировать в гиперпространство.
   – Нам только НЛО не хватало, – ругнулся Портсигаров. – А что говорят флюиды Сосновского? – Источают э… сомнение. Он в последнее время флюидирует неразборчиво, видимо впал в суггестию от сложностей многополярного мира.
   – Дела, – задумчиво протянул Портсигаров. – Придётся, видимо, брать Кремль напуском и самим выяснять, кто там коррелирует ситуэйшн.
   – Если узнаете, мужики, то про меня не забудьте, – попросил Аристов. – Зело жить охота
   Шоумены покинули кабинет пребывающего в мучительных раздумьях телебосса в сильном раздражении. Порывистый Коля прямо-таки рвал и метал:
   – Ему, видишь ли, зело жить охота, а тут хоть пропадай. Вот она свободная пресса. Вова Юпитерский! Юпитер-то здесь при чём?
   – Это я виноват, – пояснил Балабанов. – Сказал Химкину, что Инструктор с Юпитера прибыл. Но я же просто пошутил.
   – Ну, ты нашёл с кем шутить! – заржал Портсигаров, трогая «Мерседес» с места. – Вот так один пошутит со свободной прессой, а вся страна впадает в сублимацию с последующими вегетативными расстройствами.
   – Может к Лебединскому наведаемся? – предложил Коля. – У меня есть телефон Васюковича.
   – Вообще-то у Лебедянского любят всякую чертовщину, – задумчиво сказал Портсигаров. – Вот только рубашка красного цвета там не пройдёт.
   – Переоденем в голубую, – предложил Коля. – Ноу голубой, – решительно запротестовал Гонолупенко. – Ну не знаю, – расстроился Коля. – Давай тогда в чёрную. – И будет он у нас анархистом смотреться, – возразил Портсигаров. – Ты бы ему ещё маузер в деревянной кобуре подвесил и лозунг по всему экрану дал: Анархия – мать порядка.
   – Я бы подвесил, – обиделся Коля. – Да ныне анархия не в моде. Державность всем подавай.
   – Может, звёзды пустить по пузу, – проговорил Портсигаров. – В духе времени. – Тебе же человек русским языком сказал, пошутил он с Химкиным про Юпитер, – возмущённо указал Коля на Балабанова. – Что написано пером, то не вырубить топором, – припомнил народную мудрость Портсигаров. – Может Инструктору удобнее называться Юпитерским, чем Питерским. Хлопот меньше с земляками.
   – Амулет на мэне, – вдруг вклинился в разговор Гонолупенко.
   Портсигаров Стингера не понял, но на всякий случай притормозил. А Балабанов вдруг увидел в окно, как по тротуару идёт человек с Джульбарсовой цепью в руках. Цепь-то, конечно, могла быть и не Джульбарсова, мало ли в столице собачьих цепей, но мэна он опознал. Именно у этого гражданина он в доме Примадонны выпрашивал цепь для Джульбарса. Сейчас любитель капусты был одет и обут и решительно печатал шаг по направлению к зданию, на которое, как вскоре выяснилось, положили глаз и Портсигаров с Колей.
   – Медийная берлога, – пояснил Балабанову Портсигаров, когда за бывшим нудистом закрылась дверь. – Вот откуда к Примадонне этот ощипанный залетел.
   – У Лебедянского служба безопасности почище, чем у генсека, – выдал страшную тайну Коля. – И кадры подобраны со вкусом. Что будем делать, повернём назад? – Смелого пуля боится, смелого штык не берёт, – пропел Портсигаров, – Вперёд, орлы!
   На входе орлов, однако, тормознули. Колю с Портсигаровым опознали как духовно близких, со Стингером и переводчиком тоже проблем не было, а вот Джульбарс бдительной охране почему-то не поглянулся.
   – Вы с ума сошли, – возмутился Портсигаров. – Это же подарок Васюковичу от заезжей звезды шоу-бизнеса мистера Стингера.
   После этого заявления бдительная охрана принялась обнюхивать не только Джульбарса, но и Гонолупенко и даже скромного «переводчика». Портсигаров пригрозил пожаловаться на бесчинствующую службу безопасности самому Лебедянскому, а также в ООН и в прокуратуру по поводу ущемления собачьих и человечьих прав, но не произвёл на охрану должного впечатления. А Балабанов из всей этой суматохи сделал вывод, что медийные церберы были наслышаны и о заезжей звезде, и о его переводчике, и о шамане Каймановых островов мистере Джульбарсе, в его человечьем и собачьем обличьях.
   Обнюхивание заняло довольно много времени. Охранники куда-то звонили, с кем-то советовались и, наконец, чуть ли не через полчаса дали добро. Оскорблённый гнусным приёмом Портсигаров ногой толкнул дверь и первым переступил порог кабинета известного всей стране ведущего программы «И-го-го»
   – Картина называется «Не ждали», – поднялся навстречу гостям средних лет мужичина с бородкой и искрящимися профессиональным весельем глазами.
   – Полюбите нас чёрненькими, – попросил с порога Портсигаров. – А беленькими мы и без вас всем милы.
   – Вот так всегда, – вздохнул с ехидным доброжелательством Васюкович. – Как нужда припрёт, так все бегут к независимым.
   – А кто тебе сказал, что нас нужда припёрла? – удивился Портсигаров, присаживаясь к столу без приглашения. – Наоборот, мы на гребне успеха, а потому, учитывая стеснённые финансовые обстоятельства вашего холдинга, мы с Колей решили вас поддержать и морально и материально.
   – Даже и материально? – удивился Васюкович, с интересом разглядывающий Джульбарса, который с чувством собственного достоинства уселся на стул рядом с Портсигаровым.
   Что уж там вообразила о себе эта чёрная псина, Балабанов не знал, но про себя отметил, что общение с шоуменами разлагающе действует на прежде дисциплинированного Джульбарса, и хамеет он прямо-таки на глазах. – Глава проекта «Вальпургиева ночь» мистер Джульбарс, – представил его широким жестом Портсигаров, – шаман Каймановых островов, один из самых богатых людей планеты. Ну, мистера Стингера ты, разумеется, знаешь, а это господин Балабанов, переводчик и подающий большие надежды танцовщик.
   Балабанов хотел было опротестовать данную шоуменом характеристику, во всяком случае, заключительную её часть, но потом передумал по той простой причине, что танцевать его никто не заставлял, а ложь в виртуальном мире, похоже, является основным средством общения. Пышные титулы, навешанные на обыкновенного чёрного кобеля Портсигаровым не вызвали протестов со стороны Васюковича.
   – Почему Аристов вам отказал? – На Эдика давят из Каменных палат, – вздохнул Портсигаров. – А вам самое время поддержать имидж неподкупно-независимых. Нам с Колей всё равно, кто победит Змея Горыныча, Владимир Красно Солнышко или Георгий Победоносец.
   – А кто в роли Змея Горыныча? – Олигархи, кто ж ещё.
   – А Стингер здесь при чём? – Стингер будет представлять цивилизованное человечество, которое рука об руку с одетыми в плисовые штаны и сапоги со скрипом представителями русского народа, побеждает злодеев. Тут тебе и русский дух и смычка с Западом. – А шаман?
   – Шаман нам нужен для раскрутки, – пояснил Коля. – Пресс-конференции и всё такое. Журналюги взвоют от восторга, пипла обалдеет от ужаса. Шутка сказать: оборотень во главе проекта «Вальпургиева ночь».
   – Для затравки дадим интервью с мистером Джульбарсом в твоей программе «И-го-го», – продолжал развивать тему Портсигаров. – Потом Киселидзе проанализирует ситуацию в своей передаче, ну и далее вперёд и с песней.
   – Вопрос нужно провентилировать в руководящих сферах, – задумчиво протянул Васюкович. – А этот мистер Джульбарс, насколько я понимаю, не более чем фантом? – Вот тебе раз, – удивился Портсигаров. – По-твоему, бывают фантомы с миллионом долларов в кармане. Абсолютно реальная личность, вот тебе и Стингер подтвердит.
   – Иес, – сказал Гонолупенко. – Голд энд баксы полный хаус. – Золота и долларов полные хоромы, – перевёл Балабанов. – Исключительно между нами, – понизил голос Портсигаров. – Этот мистер Джульбарс ищет выходы на влиятельных людей в нашей стране для вложения капиталов в российский бизнес и «Вальпургиева ночь» для него лишь проба пера. Почему бы вашему холдингу не заручиться финансовой поддержкой богатого иностранца, владеющего нефтяными скважинами в Панаме и алмазными копями в Южной Африке. – Уж больно экзотический путь к цели он выбрал, – покачал головой Васюкович. – А что взять с шамана, – пожал плечами Коля. – У каждой богатой тетешки свои матрешки.
   – Иес, – сказал Гонолупенко. – Рашн дух. – Мистика, – перевёл Портсигаров. – Этот мистер Джульбарс великий мистификатор, маг и чародей. Ну и малость шизанутый на религиозной почве. Он, видишь ли, прочёл в древних манускриптах, что у нас тут на семи холмах шибко волшебный дух. И путём кабалистических манипуляций он вычислил, что Россию ждёт неслыханное будущее, то ли со знаком плюс, то ли со знаком минус. Но до этого нас должен посетить Инструктор с Юпитера, и уж он-то укажет нам правильный путь. – Кажется, я что-то слышал об этом Инструкторе.
   – Ну, ты даёшь, – возмутился Коля. – Да вся столица буквально кипит. «Комсомольский агитатор» от корки до корки переполнен материалами об Инструкторе. А ты знаёшь Журавлёва, даром он двух строчек не напечатает.
   – Так все материалы о генералитете, спецслужбах и прочем оплачены вашим мистером Джульбарсом?
   – Ты знаешь, как я тебя уважаю, Васюкович, за ум и проницательность, – подлизался к значительному лицу Портсигаров. – Другому бы не сказал, а тебе как на духу: очень может быть. Во всяком случае, я твёрдо знаю, что мистер Джульбарс нацелился в Каменные палаты к Самому и не прочь полакомиться борщом, сваренным Кухаркой. И если такой человек споется с Сосновским, Налимовым и прочими членами Семьи, то Лебедянскому останется только тушить свет и сливать воду. – И ты решил этому союзу воспрепятствовать? – недоверчиво прищурился на Портсигарова Васюкович.
   – Я человек принципиальный, – поднял палец к небу шоумен. – И принцип мой таков: кто больше заплатит, на того и работаю. Моя совесть чиста. Я в политике не участвую, задних мыслей у меня нет. Грызитесь между собой за большой кусок, а Портсигаров готов удовольствоваться малым. Хотите участвовать в проекте – милости просим. Не хотите – бывайте здоровы. А натравливать на бедных артистов службу безопасности, это моветон, мой друг. Это пахнет скорбными временами и может уронить ваш медийный имидж в глазах цивилизованного Запада. – Никто за вами не следит, – возразил Васюкович, и в глазах его промелькнуло недовольство.
   – У лжи короткие ноги, – хмыкнул Портсигаров. – Я точно знаю, что украденная у Стингера цепь находится в вашем логове. Ты пойми, Васюкович, мистер Джульбарс человек с норовом и сотрудничать с нечистоплотными делягами, ворующими чужое имущество, он не будет. За державу обидно, ей богу.
   – Ладно, – нехотя сказал хозяин. – Я попытаюсь выяснить, в чём тут дело.
   Пока Васюкович ходил выяснять судьбу пропавшего амулета, Коля с Портсигаровым на все лады перемывали косточки коллег па шоу-бизнесу. Ну, ты смотри, что делается: вцепились в разнесчастную цепь, как в родную. Совсем наша творческая элита совесть потеряла.
   – Может Стингер нам не соврал, – задумчиво почесал затылок Коля. – И цепочка действительно из юпитерианского золота.
   – Не надо путать каймановские мифы с суровой российской реальностью, – запротестовал Портсигаров.
   – Ты ведь сам только что убеждал Васюковича, что все статьи в «Комсомольском агитаторе» оплачивает каймановский шаман, – удивился чужой непоследовательности Балабанов.
   – Ну, старик, – возмутился Портсигаров, – нельзя хватать за язык творческую личность, впавшую в экстаз. Наплести можно что угодно. Ты ещё скажи, что Джульбарс, это оборотень.
   – Если цепь юпитерианская, то почему кобель не может быть оборотнем? – Ты мне мозги не пудри, переводчик, – рассердился Портсигаров. – И не путай мир виртуальный с миром реальным.
   – А я и не путаю, – возразил Балабанов. – Это кто-то другой путает.
   – Может, бес нас водит, – струхнул проникающийся каймановскими суевериями Коля.
   Портсигаров с сомнением посмотрел на Джульбарса. Кобель взгляд шоумена выдержал и даже оскалился всей собачьей пастью. Оскал хоть и бил дружелюбным, но подозрений не развеял.
   – Откуда взялась эта собака? – спросил Портсигаров. – Стингер привёл, – пожал плечами Балабанов.
   Портсигаров с Колей уставились на Гонолупенко. Стингер смотрел на шоуменов подозрительно чистыми и честными глазами.
   – Ху из Джульбарс? – спросил Коля заезжую знаменитость. – Джульбарс из оборотень, – не остался в долгу Гонолупенко. – Откуда он пришёл? Откуда он гоу к нам? Со стрит?
   – Ноу стрит, – запротестовал Стингер. – Каймановы острова иес. – Что же он пришёл с островов по воде аки по суху? – поразился Коля. – Гоу волею шамана, – подтвердил Гонолупенко. – За амулетом. – Суеверия, – не поверил Каля.
   – Может и суеверия, – согласился Балабанов. – Что ты хочешь взять со Стингера, у него три класса образования. Вырос в глухой деревушке, вдали от просвещённых умов. – Ладно, – оборвал спор Портсигаров. – Со стрит эта псина или с Каймановых островов, лишь бы с ролью он справился.
   – Нет уж, позволь, – завибрировал Коля. – Я человек творческий, а потому жутко нервный, я должен точно знать-оборотень передо мной или собака?
   – Вот полюбуйтесь на него, – возмутился Портсигаров. – А ведь среди просвещённых умов произрастал и не в глухой каймановской деревушке.
   – Бережёного Бог бережёт, – сказал в своё оправдание Коля.
   Возвращение Васюковича прервало дискуссию на самом интересном месте. Медийщик держал в руках искомую цепочку, при виде которой радостно взвыли Коля и Джульбарс. Причём Коля своего воя тут же убоялся, а Джульбарс выл, как ни в чём не бывало.
   Портсигаров протянул уже руку за амулетом, но расторопный Васюкович тут же спрятал его за спину:
   – Только после того, как Стингер и Джульбарс дадут мне зксклюзив. – Это нам раз плюнуть, – легко согласился Портсигаров. – Веди нас, провожатый в гнездо лжи и порока.
   Пока шли по медийным коридорам Коля весь испереживался. И всю дорогу каркал в сторону Портсигарова обиженным вороном. – Втравит нас Васюкович в политику, помяни моё слово. – Да брось ты, – отмахнулся Портсигаров. – Самое обычное шоу: «Заезжая знаменитость и её собака».
   Балабанов тоже заволновался: – А как я с собачьего языка переводить буду, я же на нём не бельмеса? – Вот кадры, – возмутился Портсигаров. – Не волнуйся, Васюкович сам переведёт.
   Как вскоре выяснилось, волновался Балабанов действительно совершенно напрасно. В святая святых его даже не пустили, оставили млеть и переживать у порога. К чести медийщиков, дымом гостей они не травили, похабного вида вампирш на них не напускали. Всё было чинно и строго. Сам Васюкович сидел за столиком, напротив него посадили Стингера, обсыпанного пудрой, справа от звезды разместили мистера Джульбарса. Гонолупенко был на слова скуп и кроме «иес» и «никс фирштейн» ничего важного не сказал. Зато Джульбарс гавкал и выл беспрерывно.
   – Как бы не ляпнул чего-нибудь лишнего, – переживал Коля. – Васюковичу пальца в рот не клади.
   – Джульбарсу я бы палец в рот тоже не положил, – утешил его Балабанов. – Все-таки дог-оборотень.
   – Какой там дог, – возмутился Коля. – Только камеру на него навели, так и завилял хвостом, как последняя дворняжка.
   Хвостом Джульбарс не вилял, держался с достоинством, но разговорчивость его подводила. Гавкать он мог бы и поменьше.
   – Как хотите, но не нравится мне эта затея, – возмущался Коля. – Джульбарсу с Васюковичем не совладать.
   – Подумаешь Васюкович, – обиделся за оборотня Балабанов. – Васюкович у нас маг и чародей, – пояснил неучу Коля. – Личность в своём роде исключительная. Он людей сначала в кукол превращает, а потом заставляет плясать под свою дудку. Это, провинциал, магия высшего разряда. Твоему каймановскому шаману такое и не снилось.
   – Поживём и увидим, чей козырь в сатанинской игре старше, – не сдавался Балабанов
   Коля Балабановским словам возмутился не на шутку. По его словам выходило, что провинциал все время путает мир мистический с миром виртуальным. Ибо сатанизмом в виртуальном мире и не пахнет, а пахнет исключительно пиаром. А пересечение двух миров, мистического и виртуального, может породить такую жуткую реальность, что многим мало не покажется.
   Балабанов Колиных рассуждений не понял. Для него весь этот виртуальный мир был бредом сивой кобылы. А ложь так и останется ложью, хоть пиаром её назови, хоть сатанизмом.
   Портсигаров спор бывалого шоумена с наивным провинциалом слушал без интереса и вздохнул с видимым облегчением, когда интервьюирование гостей с Каймановых островов, наконец, закончилось.
   Васюкович слово сдержал и цепь Портсигарову вернул, после чего затерялся в медийных коридорах. Однако при внимательном рассмотрении предмета культа Стингер обнаружил, что медийные сукины сыны амулет подменили. К сожалению, подмена была обнаружена уже по выходе из центра, и попытки найти правду тут же натолкнулись на сопротивление охраны. Портсигаров ругался последними словами, грозил пожаловаться в ООН и Еврейский национальный конгресс. Коля обиженно плевался и клялся страшно отомстить. Джульбарс лаял и бесновался от обиды, но медийная охрана стояла непоколебимо и, пользуясь, численным превосходством, даже спустила со ступенек крыльца расходившегося Портсигарова. Джульбарс успел цапнуть за ляжку одного медийца, после чего дверь в центр была закрыта наглухо, и собравшаяся невдалеке толпа праздных зрителей разочарованно вздохнула.
   – Порчу наведём, – орал в исступлении обиженный Портсигаров. – Разорим и по ветру пустим. Прокуратуру на вас натравим.
   Джульбарс вёл себя ещё хуже шоумена, забыв о воинской дисциплине, бесновался так, что слюна капала с клыков. Все попытки встревоженного Балабанова оттащить собаку от медийного центра, закончились ничем.
   Наконец, усевшись в двадцати шагах от закрытых дверей, Джульбарс завёл такую чудовищную музыку, что у окружающих волосы встали дыбом.
   – К покойнику, – сразу же определил знаток из толпы.
   Собачий концерт неожиданно сменился воем милицейской сирены. Удивил и насторожил этот вой всех, но только не Джульбарса. Последний был, похоже, единственным существом, которое от души порадовалось появлению трёх десятков амбалов в камуфляже и масках, в два счёта захвативших медийную цитадель и разбросавших по стенам с поднятыми руками зловредную охрану.
   Столь неожиданно и быстро сбывшееся пророчество поставило в тупик даже самого Портсигарова. Толпа же и вовсе оцепенела в изумлении, глядя, как распоясавшиеся камуфляжи пушили доселе казавшуюся неприступной крепость виднейшего олигарха.
   – А говоришь – не оборотень! – со страхом и восторгом глянул на Джульбарса ещё не пришедший в себя от пережитого Коля.
   Потрясённая толпа подхватила Колин вопль, и слово «оборотень» зашелестело по настороженным рядам. Балабанову пришло на ум, что самая пора сматываться отсюда, дабы не попасть под горячую руку правоохранителям, которые, всё увеличиваясь и увеличиваясь в числе, начинали уже строго покрикивать на ошалевших зевак.
   От медийного центра удалялись с торжеством в душе и под восхищённый шёпот толпы. Однако кроме торжества в душе присутствовало также смущение и даже страх. Балабанова так и подмывало спросить Гонолупенко, где он всё-таки взял чёрную собаку, но он сдерживал себя, памятуя о конспирации. Зато Коле конспирация не мешала, и шоумен во всю анализировал потрясшее всех событие, путая мистицизм с виртуализмом.
   – Может, случайно совпало, – охладил его пыл Портсигаров. – Ничего себе «случайно», – аж взвизгнул от возмущения Коля. – На наших глазах правоохранители режут священную корову, а ты говоришь «совпало». Это мы могли случайно набить морду Васюковичу за обман. А когда трясут Лебедянского, тут либо революция, либо шаманово наваждение.
   – Может, это рука Инструктора? – осторожно предположил Балабанов. – Не верю, что питерский осмелился поднять руку на Лебедянского, – отмахнулся Коля. – Разве что этот Инструктор действительно юпитерский и не в курсе, на кого наехал. В любом случае Инструктор связан с шаманом и присланным им чёрным псом. Это как же он выл, это же не собачий вой был, а что-то из ряда вон выходящее!
   Портсигаров пребывал в задумчивости и не спешил опровергать Колин бред. Гонолупенко тоже выглядел взволнованным и косил глазом на сидящего рядом Джульбарса. Сам же чёрный кобель был спокоен до безмятежности, словно это не он всего каких-то десять минут назад потряс основы российской государственности.