Страница:
– Мы предоставили кагану возможность взяться за ум, – спокойно отозвался на слова Избора атаман Огнеяр, самый старший из сидевших за столом ротариев. – Ибо худой мир лучше доброй ссоры, боярин. Тургану еще не поздно вернуться на путь, указанный Перуном, и не рушить созданное богом Родом мирозданье. Но если каган не внемлет увещеваниям и будет упорствовать в отступничестве, свое слово скажут волхвы. Ротарии же всегда готовы к битве с Драконом и Навьим миром. Ибо пока живы русы, жива правда, а пока жива правда, будут жить и русы, призванные ее защищать. За славянскую правду, ганы и ведуны, за славянскую правду, доблестные ротарии, за то, чтобы правь всегда брала верх над навью.
Слова атамана Огнеяра были встречены гулом одобрения, и наполненные до краев кубки взлетели вверх в приветствии славянским богам, которые, надо полагать, смотрят сверху на своих внуков и гордятся их решимостью отстоять дарованную небом правду.
– Так будет война или нет? – спокойно спросил Воислав Рерик у Осташа, выходя на крыльцо после окончания пира.
– Будет, княжич, – невесело отозвался боготур. – Страшная будет война. Кудесник Велеса Сновид со дня на день должен прибыть в Варуну. Догадываешься зачем?
– Чтобы объявить Драконом кагана Тургана.
– Змеем, – поправил княжича Осташ, – или Ящером. В наших краях именно так называют Драконов.
– Но ведь Змеем или Драконом может стать только тот, кто льет родную кровь?
– А разве среди хазарских ганов не наши братья скифы и славяне? – в свою очередь спросил Осташ.
– Там немало туранцев, – не согласился Рерик.
– Туранцы – наши побратимы, а славянские боги не видят разницы между братьями и побратимами.
– А рахдониты?
– И они были нашими побратимами, Рерик, пока не решили возвысить своего бога за счет наших богов и подменить нашу правду взятой из Навьего мира кривдой. Не могут одни боги быть выше других, не могут одни племена помыкать другими племенами. Боги изначально создали людей равными, и пусть каждый из них отстаивает свое место под солнцем, не мешая другим.
– Такого и у нас, славян, нет, – усмехнулся Рерик. – Что ж мы тогда спрашиваем с рахдонитов?
– Так ведь не боги в том виноваты, а люди, извращающие их правду от жадности, властолюбия и по глупости. И тут уж от каждого из нас зависит, чего больше будет на нашей земле, прави или нави.
– Может, ты и прав, – неохотно согласился Воислав. – Но только в любом случае Дракона нужно убить, как убил его мой братан княжич Сидраг.
– Убить Дракона – не самое трудное дело, Рерик, – пристально посмотрел в глаза княжича Осташ, – куда труднее самому им не стать. Ибо тогда меч ротария взлетит над твоей головой и Навий мир станет твоим миром.
Вечер уже вступил в свои права, и суета в крепости постепенно затихала, лишь поднятая неугомонными строителями пыль медленно оседала на землю. Рерик неожиданно чихнул и поморщился. Осташ засмеялся:
– Смотри не простудись, княжич, болеть ротарию не пристало.
– Пыль, – поморщился Воислав и резко повернулся к боготуру: – А почему атаман Искар так похож на боярина Драгутина, а его жена Ляна с тобой ликом схожа?
– Хочешь, совет дам добрый, Рерик, – ощерил в улыбке зубы боготур Осташ. – Не надо заглядываться на чужих жен, а уж на жену Шатуна тем более.
– А Искар Урс – Шатун?
– Он прошел все обряды посвящения и стал первым ближником Лесного бога урсов, а Лесной бог, чтобы ты знал, это одно из первых воплощений бога Велеса.
– Слышал я о Шатунах от своего дядьки-воспитателя, но полагал, что они давно уже канули в забвение. Он что, действительно может превращаться в медведя?
– Может, – охотно подтвердил Осташ, – так же как и боярин Драгутин.
– А боярин тоже Шатун? – ахнул Воислав.
– Только между нами, княжич: сам видел, как он взрослого медведя голыми руками задушил. Клянусь Велесом. Вот так приходит к Шатунам колдовская сила. А ты говоришь – похожи. Как же они могут быть непохожи, коли в них одна кровь – медвежья? И не просто медвежья, а с самим Лесным богом связанная. Тут, князь, родство куда ближе, чем между родными братьями или меж отцом и сыном.
– А Ляна?
– Не каждой женщине, княжич, дано быть дочерью кудесницы и рожать шатунят.
– А много у нее детей?
– Четверо сыновей. Один к одному, как грибы-боровики. Старшему уже скоро десять стукнет. Лихарем его зовут. А младшего зовут Листяной. С такими именами только в Шатунах и ходить. Ты об их деде и прадеде у урсов расспроси, они много тебе любопытного расскажут.
– Ну что ж, спасибо за совет, боготур, – сказал Воислав. – Только меня сейчас другие заботы гложут.
– Я вижу, – усмехнулся Осташ. – Отдыхай, княжич. Утро вечера мудренее.
Боготур насмешливо глянул вслед уходящему Рерику и весело подмигнул Искару, поднимающемуся на крыльцо. Искар уже отдал все необходимые распоряжения мечникам, заступившим в ночную стражу, и теперь с любопытством смотрел на улыбающегося братана. За десять птицей пролетевших лет Осташ, в сущности, мало изменился, ну разве что возмужал да в плечах раздался. А вот по части баек, шуток да сказок равных ему в радимецких землях по-прежнему нет. Интересно, что он наплел варяжскому молодцу с черными как смоль усами и неожиданно светлыми волосами?
– Учу уму-разуму залетного сокола, – отозвался на молчаливый вопрос атамана боготур.
– А без тебя его обучить некому было?
– Так ведь Рерики были изгоями в Варгии, братан: их отца Годлава и дядю Драговита объявили проклятыми. Так что эти добры молодцы с малых лет хлебнули лиха по самые ноздри. Оттого и не верят они людям, что добра от них мало видели.
– Это я заметил, – кивнул Искар. – А на рати они сдюжат?
– Должны. Дружина у них хоть и молодая, но хорошо обученная, а их оружие и доспехи ты сам видел. Одно слово – ротарии.
– К коням они не приучены, – покачал головой Искар. – А у кагана главная сила – конница. По слухам, уже более тысячи арабских, туранских и персидских наемников прибыли в Итиль, и это еще не предел.
– Каган не доверяет хазарским ганам? – удивился Осташ.
– Не в кагане дело, а в его сыне Обадии, который, по слухам, готовит против отца переворот.
– Откуда ты знаешь?
– Купец Джелал недавно проезжал мимо Варуны, он и рассказал. Якобы скифский ган Карочей показал ему письмо ближнего бека Обадии к одному варяжскому рабби, где черным по белому все было написано.
– Подожди, – насторожился Осташ, – а этого варяжского рабби случайно не Зиновием зовут?
– По-моему, да, – пожал плечами Искар. – А ты что, знаешь его?
– Знал, – усмехнулся Осташ. – Убили того несчастного рабби в городе Волыне. Знать бы, сколько Карочей у него хапнул? Вот ведь налим!
– Хапнул достаточно, – сказал Искар. – Во всяком случае, ему хватило и на новый дворец, и на мастерские, которые он перекупил у перса.
– В гору, значит, попер удачливый человек, – задумчиво проговорил Осташ. – Вот бы мне с ним повидаться.
– Ты что, в Итиль собрался?
– А почему нет? – вопросительно глянул на Искара боготур. – Война-то еще не объявлена. Каган своего слова не сказал. Да и какой может быть спрос с простого купца.
– С Драгутином надо посоветоваться.
– Посоветуюсь, – согласился Осташ. – И письмо у него возьму.
– Какое еще письмо? – удивился Искар.
– К кагану. С описанием проделок гана Карочея в Волыни.
– А какая тебе радость, если каган повесит скифа?
– Никакой. Но я очень надеюсь, что мой хороший знакомый ган Карочей не захочет быть повешенным, и мы получим очень ценного соглядатая в самом сердце каганата.
– Это очень опасно, Осташ.
– Велес не выдаст – свинья не съест, – махнул рукой боготур. – Не можем же мы сидеть здесь в Варуне с закрытыми глазами и гадать, когда меч кагана упадет на наши головы.
Боярин Драгутин намерение боготура Осташа одобрил. Лучшего человека, чем этот хитроватый и отчаянно смелый радимич, пожалуй, не найти. Да и повидал он за свою недолгую жизнь немало, такого на мякине не проведешь. Правда, и ган Карочей далеко не прост, и заставить такого плясать под свою дуду дано далеко не каждому. Но, в конце концов, не боги горшки обжигают.
– Так, говоришь, перс Джелал продал Карочею не только свой дворец? – прищурился в сторону Искара боярин.
– Сказал, что отдал ему почти все и за бесценок, ибо в Итиле ныне оставаться опасно не только персам, но и всем купцам иной веры.
– Жаль, разминулись мы с ним, – покачал головой Драгутин. – Джелал – человек умный. И наверняка оставил в Итиле своих людей присмотреть за буйным ганом.
– Думаешь, он не все имущество Карочею отдал?
– Милый ты мой, – усмехнулся на вопрос боготура Драгутин, – чтобы скупить имущество Джелала, не только Карочеевых денег не хватит, но и моих. Вот через его приказных и будешь действовать.
– А как я их найду?
– Пойдешь на торг и спросишь там торговца рыбой Бахтиара. Тебе укажут. Покажешь ему вот этот знак. Бахтиар – мой старый соратник, он поможет тебе.
– Рерики просятся со мной, – почесал затылок Осташ, – а я сомневаюсь.
– Воислава возьми, – посоветовал Драгутин. – Ему полезно будет осмотреться в наших краях. А Сивар с Труваром слишком молоды для таких дел. Ты их, Искар, в седло посади, пусть морские разбойники привыкают к верховой езде.
Глава 4
Слова атамана Огнеяра были встречены гулом одобрения, и наполненные до краев кубки взлетели вверх в приветствии славянским богам, которые, надо полагать, смотрят сверху на своих внуков и гордятся их решимостью отстоять дарованную небом правду.
– Так будет война или нет? – спокойно спросил Воислав Рерик у Осташа, выходя на крыльцо после окончания пира.
– Будет, княжич, – невесело отозвался боготур. – Страшная будет война. Кудесник Велеса Сновид со дня на день должен прибыть в Варуну. Догадываешься зачем?
– Чтобы объявить Драконом кагана Тургана.
– Змеем, – поправил княжича Осташ, – или Ящером. В наших краях именно так называют Драконов.
– Но ведь Змеем или Драконом может стать только тот, кто льет родную кровь?
– А разве среди хазарских ганов не наши братья скифы и славяне? – в свою очередь спросил Осташ.
– Там немало туранцев, – не согласился Рерик.
– Туранцы – наши побратимы, а славянские боги не видят разницы между братьями и побратимами.
– А рахдониты?
– И они были нашими побратимами, Рерик, пока не решили возвысить своего бога за счет наших богов и подменить нашу правду взятой из Навьего мира кривдой. Не могут одни боги быть выше других, не могут одни племена помыкать другими племенами. Боги изначально создали людей равными, и пусть каждый из них отстаивает свое место под солнцем, не мешая другим.
– Такого и у нас, славян, нет, – усмехнулся Рерик. – Что ж мы тогда спрашиваем с рахдонитов?
– Так ведь не боги в том виноваты, а люди, извращающие их правду от жадности, властолюбия и по глупости. И тут уж от каждого из нас зависит, чего больше будет на нашей земле, прави или нави.
– Может, ты и прав, – неохотно согласился Воислав. – Но только в любом случае Дракона нужно убить, как убил его мой братан княжич Сидраг.
– Убить Дракона – не самое трудное дело, Рерик, – пристально посмотрел в глаза княжича Осташ, – куда труднее самому им не стать. Ибо тогда меч ротария взлетит над твоей головой и Навий мир станет твоим миром.
Вечер уже вступил в свои права, и суета в крепости постепенно затихала, лишь поднятая неугомонными строителями пыль медленно оседала на землю. Рерик неожиданно чихнул и поморщился. Осташ засмеялся:
– Смотри не простудись, княжич, болеть ротарию не пристало.
– Пыль, – поморщился Воислав и резко повернулся к боготуру: – А почему атаман Искар так похож на боярина Драгутина, а его жена Ляна с тобой ликом схожа?
– Хочешь, совет дам добрый, Рерик, – ощерил в улыбке зубы боготур Осташ. – Не надо заглядываться на чужих жен, а уж на жену Шатуна тем более.
– А Искар Урс – Шатун?
– Он прошел все обряды посвящения и стал первым ближником Лесного бога урсов, а Лесной бог, чтобы ты знал, это одно из первых воплощений бога Велеса.
– Слышал я о Шатунах от своего дядьки-воспитателя, но полагал, что они давно уже канули в забвение. Он что, действительно может превращаться в медведя?
– Может, – охотно подтвердил Осташ, – так же как и боярин Драгутин.
– А боярин тоже Шатун? – ахнул Воислав.
– Только между нами, княжич: сам видел, как он взрослого медведя голыми руками задушил. Клянусь Велесом. Вот так приходит к Шатунам колдовская сила. А ты говоришь – похожи. Как же они могут быть непохожи, коли в них одна кровь – медвежья? И не просто медвежья, а с самим Лесным богом связанная. Тут, князь, родство куда ближе, чем между родными братьями или меж отцом и сыном.
– А Ляна?
– Не каждой женщине, княжич, дано быть дочерью кудесницы и рожать шатунят.
– А много у нее детей?
– Четверо сыновей. Один к одному, как грибы-боровики. Старшему уже скоро десять стукнет. Лихарем его зовут. А младшего зовут Листяной. С такими именами только в Шатунах и ходить. Ты об их деде и прадеде у урсов расспроси, они много тебе любопытного расскажут.
– Ну что ж, спасибо за совет, боготур, – сказал Воислав. – Только меня сейчас другие заботы гложут.
– Я вижу, – усмехнулся Осташ. – Отдыхай, княжич. Утро вечера мудренее.
Боготур насмешливо глянул вслед уходящему Рерику и весело подмигнул Искару, поднимающемуся на крыльцо. Искар уже отдал все необходимые распоряжения мечникам, заступившим в ночную стражу, и теперь с любопытством смотрел на улыбающегося братана. За десять птицей пролетевших лет Осташ, в сущности, мало изменился, ну разве что возмужал да в плечах раздался. А вот по части баек, шуток да сказок равных ему в радимецких землях по-прежнему нет. Интересно, что он наплел варяжскому молодцу с черными как смоль усами и неожиданно светлыми волосами?
– Учу уму-разуму залетного сокола, – отозвался на молчаливый вопрос атамана боготур.
– А без тебя его обучить некому было?
– Так ведь Рерики были изгоями в Варгии, братан: их отца Годлава и дядю Драговита объявили проклятыми. Так что эти добры молодцы с малых лет хлебнули лиха по самые ноздри. Оттого и не верят они людям, что добра от них мало видели.
– Это я заметил, – кивнул Искар. – А на рати они сдюжат?
– Должны. Дружина у них хоть и молодая, но хорошо обученная, а их оружие и доспехи ты сам видел. Одно слово – ротарии.
– К коням они не приучены, – покачал головой Искар. – А у кагана главная сила – конница. По слухам, уже более тысячи арабских, туранских и персидских наемников прибыли в Итиль, и это еще не предел.
– Каган не доверяет хазарским ганам? – удивился Осташ.
– Не в кагане дело, а в его сыне Обадии, который, по слухам, готовит против отца переворот.
– Откуда ты знаешь?
– Купец Джелал недавно проезжал мимо Варуны, он и рассказал. Якобы скифский ган Карочей показал ему письмо ближнего бека Обадии к одному варяжскому рабби, где черным по белому все было написано.
– Подожди, – насторожился Осташ, – а этого варяжского рабби случайно не Зиновием зовут?
– По-моему, да, – пожал плечами Искар. – А ты что, знаешь его?
– Знал, – усмехнулся Осташ. – Убили того несчастного рабби в городе Волыне. Знать бы, сколько Карочей у него хапнул? Вот ведь налим!
– Хапнул достаточно, – сказал Искар. – Во всяком случае, ему хватило и на новый дворец, и на мастерские, которые он перекупил у перса.
– В гору, значит, попер удачливый человек, – задумчиво проговорил Осташ. – Вот бы мне с ним повидаться.
– Ты что, в Итиль собрался?
– А почему нет? – вопросительно глянул на Искара боготур. – Война-то еще не объявлена. Каган своего слова не сказал. Да и какой может быть спрос с простого купца.
– С Драгутином надо посоветоваться.
– Посоветуюсь, – согласился Осташ. – И письмо у него возьму.
– Какое еще письмо? – удивился Искар.
– К кагану. С описанием проделок гана Карочея в Волыни.
– А какая тебе радость, если каган повесит скифа?
– Никакой. Но я очень надеюсь, что мой хороший знакомый ган Карочей не захочет быть повешенным, и мы получим очень ценного соглядатая в самом сердце каганата.
– Это очень опасно, Осташ.
– Велес не выдаст – свинья не съест, – махнул рукой боготур. – Не можем же мы сидеть здесь в Варуне с закрытыми глазами и гадать, когда меч кагана упадет на наши головы.
Боярин Драгутин намерение боготура Осташа одобрил. Лучшего человека, чем этот хитроватый и отчаянно смелый радимич, пожалуй, не найти. Да и повидал он за свою недолгую жизнь немало, такого на мякине не проведешь. Правда, и ган Карочей далеко не прост, и заставить такого плясать под свою дуду дано далеко не каждому. Но, в конце концов, не боги горшки обжигают.
– Так, говоришь, перс Джелал продал Карочею не только свой дворец? – прищурился в сторону Искара боярин.
– Сказал, что отдал ему почти все и за бесценок, ибо в Итиле ныне оставаться опасно не только персам, но и всем купцам иной веры.
– Жаль, разминулись мы с ним, – покачал головой Драгутин. – Джелал – человек умный. И наверняка оставил в Итиле своих людей присмотреть за буйным ганом.
– Думаешь, он не все имущество Карочею отдал?
– Милый ты мой, – усмехнулся на вопрос боготура Драгутин, – чтобы скупить имущество Джелала, не только Карочеевых денег не хватит, но и моих. Вот через его приказных и будешь действовать.
– А как я их найду?
– Пойдешь на торг и спросишь там торговца рыбой Бахтиара. Тебе укажут. Покажешь ему вот этот знак. Бахтиар – мой старый соратник, он поможет тебе.
– Рерики просятся со мной, – почесал затылок Осташ, – а я сомневаюсь.
– Воислава возьми, – посоветовал Драгутин. – Ему полезно будет осмотреться в наших краях. А Сивар с Труваром слишком молоды для таких дел. Ты их, Искар, в седло посади, пусть морские разбойники привыкают к верховой езде.
Глава 4
Похищение ганши
По всем прикидкам Карочея, ган Красимир более всех годился для той изящной комбинации, которую скиф собирался провести. Во-первых, славянин, к тому же женатый на киевлянке, во-вторых, умом не блещет, и в-третьих, жадноват. Именно на гана Красимира и указал Карочей озабоченному Вениамин-беку.
– Так он же дурак, – удивился уважаемый рабби, подливая вина расторопному гостю.
– А кто спорит? – пожал плечами Карочей. – Зато у него очень умненькая жена, дочь боярина Святополка, одного из ближников князя Яромира.
– Ах вон оно что, – протянул задумчиво Вениамин. – А как ты на него вышел?
– Приказный Джелала Акрам сказал, что Красимир брал в долг у его хозяина большую сумму денег. Видимо, дабы ублажить старого выжигу, он показал ему это письмо.
– А почему он не отдал письмо кагану?
– Так ведь дело-то скользкое, – усмехнулся Карочей. – А Красимир – человек нерешительный. К тому же в грамоте мало разумеющий. В общем, мнется он пока и все отрицает. В глаза-де письма не видел. Я ему уже и деньги предлагал, а он только потеет да буркалы пучит.
– Может, его убрать? – скосил Вениамин глаза в сторону скифа.
– А если письма при нем не будет? Вдруг он его кому-то отдал на хранение, а тот человек отошлет его кагану. Тут, уважаемый бек, нужно действовать наверняка. Я бы на твоем месте гана Красимира просто припугнул. А еще лучше похитил бы его жену, Ярину. Возможно, о том письме она знает даже больше мужа.
– Втравишь ты меня, ган, в паскудное дело, – покачал головой Вениамин.
– Так ведь ставки-то какие, уважаемый бек, наши головы на кону. И тянуть с этим делом нельзя. Каким бы дураком и трусом ни был Красимир, но рано или поздно он поймет, что безопаснее отдать это письмо кагану, чем держать его у себя.
– Своих людей я тебе не дам, Карочей.
– А зачем мне твои люди, уважаемый бек? – пожал плечами Карочей. – Да за пятьсот денариев я найму тебе десяток головорезов, которые спроворят все в лучшем виде.
– Ты что, меня за дурня считаешь, уважаемый ган? – возмутился Вениамин. – Да этому отребью красная цена – двести.
– Твоя воля, уважаемый бек, – обиделся Карочей. – Найди за двести.
– И найду, – грохнул кулаком по столу захмелевший Вениамин.
– Ты успокойся, бек, что зря руками махать, – пошел на попятный Карочей. – Прекрасно, если найдешь. И вот когда они выкрадут Ярину, тут я и подкачусь к гану Красимиру с десятью тысячами денариями.
– С пятью тысячами, – внес существенную поправку Вениамин.
– Ты что же, уважаемый бек, своему слову не хозяин? – справедливо возмутился Карочей.
– Мы же ему жену возвращаем, – напомнил Вениамин.
– Где ты, хотелось бы знать, видел женщину ценой в пять тысяч денариев, уважаемый бек?
– В доме боярина Красимира видел. Не Ярина, а пальчики оближешь. И ган Красимир в ней души не чает. Да он нам даром это письмо отдаст, помяни мое слово, ган Карочей.
Довольный Вениамин захохотал, откинув назад курчавую голову. Карочей с трудом удержался, чтобы не выплеснуть в эту распаренную рожу остатки вина. Вот ведь выжига! Речь идет о его голове, а он торгуется, как последний босяк за протухшую рыбу. Красимир, может, и отдал бы письмо, да где ж ему это письмо взять, коли оно хранится на груди гана Карочея? А уж он-то его теперь и за десять тысяч не отдаст, минимум – за двадцать. Скупердяев надо учить, иначе приличным людям вообще жить на этом свете не на что будет. Одно слово – рахдонит.
– Так ты сам будешь договариваться с ганом Красимиром, уважаемый бек? – полюбопытствовал слегка успокоившийся Карочей.
– О нет, уважаемый ган, все переговоры с Красимиром ты возьмешь на себя, – спохватился Вениамин. – А уж я в долгу не останусь.
Торговля рыбой не самое престижное и прибыльное дело в стольном граде кагана. И далеко не всякий купец возьмется за него, из опасения уронить себя в глазах окружающих. Но перс Бахтиар, похоже, пересудов не боялся и так удачно поставил дело, что скоро стал если не самым уважаемым, то во всяком случае самым известным человеком на итильском торгу. Известность эта была, правда, весьма специфического свойства, ибо свои деньги уважаемый Бахтиар нажил не столько торговлей, сколько другими способами, о которых небезопасно говорить вслух. Тем не менее купцу Осташу, прибывшему с далекого севера, аж из радимецких земель, доброхоты с готовностью показали дорогу к дому известного в Итиле человека. Бахтиар жил скромно, не выставляя на обозрение завистникам немалые богатства. Да и дом свой он построил не в самом престижном месте, вдали от ганских и рахдонитских дворцов. Доброхоты на всякий случай предупредили радимецкого купца, что в этом конце большого города человеку с туго набитой мошной появляться небезопасно не только ночью, но и днем. Однако купец, видимо, был самоуверенным человеком, да и сопровождающие его трое молодцев выглядели достаточно внушительно, чтобы случайному человеку не пришла в голову шальная мысль покопаться у них в загашниках.
– Грязища! – брезгливо протянул Воислав, разглядывая свои заляпанные рыбьей чешуей сапоги.
Видимо, именно рыба во всех ее видах, жареном, вареном и вяленом, была основной пищей хозяев убогих, липнущих друг к другу хибар. Да еще, пожалуй, арбузы и дыни, корки которых буквально хрустели у пришельцев под ногами. Местные жители с интересом разглядывали гостей, мальчишки и вовсе бежали за ними стайкой, выпрашивая подаяние. Рассерженный Рерик швырнул в них горстью медных монет, чем привел нахальных попрошаек в неописуемый восторг. На медную монету обитатели этих жалких лачуг могли безбедно прожить целую неделю. После такой неслыханной щедрости заезжих молодцов их свита увеличилась вдвое. Причем большую ее часть составляли отнюдь не мальчишки, а весьма подозрительные личности с кривыми длинными ножами, заткнутыми за цветастые пояса. Впрочем, свита не рискнула ступить на порог дома уважаемого Бахтиара и осталась стоять у дверей, сохраняя многозначительное молчание.
Хозяин дома, довольно приличного по здешним меркам, гостей, видимо, не ждал. Во всяком случае, сидел он за столом распоясавшись, хлебая из глиняной чашки варево, пахнущее все той же рыбой. В углу горел очаг, наполнявший помещение дымом, который заставил гостей закашляться, к большому удивлению хозяина. Трое головорезов, вооруженных кривыми ножами, выступили из темных углов прокопченного помещения и приблизились к столу.
– Тебе привет от Лихаря, – спокойно сказал Осташ, протягивая Бахтиару медную пластину. Почему-то изображенная на пластине медвежья морда произвела на хозяина такое сильное впечатление, что он едва не поперхнулся варевом.
– Лавку гостям, – коротко бросил он своим подручным. Его распоряжение было выполнено с похвальной быстротой, и гости с охотой присели к грязноватому столу.
– Мне нужен Акрам, приказный купца Джелала.
– Акрам в городе, а Джелал переехал из Итиля в Куябу. Его дворец купил ган Карочей.
– А что тебе еще известно о скифском гане?
– Так многое известно, – усмехнулся Бахтиар, – даром, что ли, я ган воров. Еще сегодня утром скиф сидел на этой лавке.
– И что понадобилось скифскому гану от гана воров?
– Послушай, купец, Лихарь – мой старый друг, но тебя я вижу в первый раз.
– Я не купец, – спокойно сказал Осташ, расстегивая рубаху и показывая выжженное на груди тавро.
– Ближник Волосатого, – с ходу определил Бахтиар. – Высоко, однако, взлетел мой старый добрый приятель.
– Выше не бывает, – согласился Осташ.
– Ты же знаешь, боготур, что воры почитают Волосатого своим покровителем, и его враги – это наши враги.
– Знаю, – подтвердил Осташ, – поэтому и пришел к тебе.
Бахтиар задумчиво вертел деревянную ложку в руках: если судить по наморщенному лбу, он сейчас напряженно думал.
– Ты срываешь мне выгодную сделку, боготур. Очень выгодную. Барух предложил мне двести драхм за похищение одной ганши, а Карочей дал вдвое больше, если ганша окажется в его руках.
– Он что, влюблен в эту ганшу? – удивился Осташ.
– За любимую женщину ворам не платят, – усмехнулся Бахтиар. – А потом, при чем здесь бек Вениамин?
– Какой еще Вениамин?
– Бек – хозяин Баруха.
– Любопытно, – задумчиво произнес Осташ.
– Более чем, – не стал спорить Бахтиар. – Я многим обязан Лихарю, боготур, но и ты меня пойми, моим ребятам нужно кушать. Я не могу держать их впроголодь, даже из уважения к Волосатому.
– Ты получишь деньги, Бахтиар, и с Баруха, и с гана Карочея, – сказал Осташ. – Но женщина должна достаться мне, разумеется, не даром.
– Прямо не баба, а кладезь золотой, – довольно расхохотался Бахтиар, и его смех с охотой подхватили подручные. – Ладно, боготур, брать с тебя больше, чем с Баруха, было бы нечестно. Двести денариев, и она твоя.
– Договорились, – кивнул Осташ. – Но к Акраму ты мне дорогу покажи.
– Себек тебя проводит, – указал глазами на стоящего рядом смуглого головореза Бахтиар. – А где тебя искать, в случае нужды?
– Да, пожалуй, у Акрама я и остановлюсь. Там ты меня и найдешь. Держи, – бросил на стол Осташ увесистый мешок с монетами, – и помни, ближники Чернобога не прощают обмана даже ганам воров.
Бахтиар сам проводил гостей до порога. Его появление в проеме дверей благотворно подействовало на толпу – она растворилась с поразительной быстротой, повергнув в изумление Воислава.
Приказный купца Джелала Акрам гостей принял настороженно, но и на него предъявленная пластина с оскаленной медвежьей мордой подействовала умиротворяюще. Приказный был уже далеко не молодым человеком, с иссеченным морщинами лицом и острыми серыми глазами, которыми он настороженно ощупывал нежданных гостей. В отличие от гана воров, приказный жил в добротном доме, расположенном на тихой улочке, в окружении плодовых деревьев, с которых уже облетел цвет и на их месте появились завязи, обещающие хороший урожай. Челяди в доме практически не имелось, если не считать старой рабыни, помогавшей Акраму по хозяйству.
– Хорошо расторговался, купец? – вежливо спросил приказный, приглашая гостей к небогатому столу.
– Я не купец, – тихо сказал Осташ. – И ты об этом уже догадался.
Акрам промолчал. По его малоподвижному лицу трудно было понять, что он сейчас думает, но в любом случае его вряд ли обрадовал визит подозрительных незнакомцев.
– Много с тобой людей? – спросил он наконец после долгого молчания.
– Двадцать.
– Если у тебя найдется тридцать денариев, то я могу снять для тебя небольшой домик здесь неподалеку.
– Деньги найдутся, – кивнул головой Осташ. – Да и место у вас тихое.
– Твой спутник – цицкарь, – скосил Акрам глаза на Рерика. – А у нас не любят новгородцев. Лучше, если он будет молчать.
– Он беглый, – усмехнулся Осташ. – Рассорился с князем Гостомыслом и теперь ищет место, где можно голову преклонить. Так и говори всем, кто будет спрашивать.
– Люди у меня недавно были от Ицхака Жучина, спрашивали, почему Джелал покинул Итиль.
– И что ты им сказал?
– Сказал, что я простой приказный и не мне обсуждать волю хозяина.
– Но о письме ты слышал?
– Джелал рассказал. А уж когда Обадия, став каган-беком, начал собирать гвардию, тут многие всполошились.
– И сколько человек в этой гвардии?
– Десять тысяч, не меньше. В город их еще не вводили, держат в усадьбах, но имеющий глаза увидит. По всему выходит, что готовится либо война, либо переворот, а возможно, и то и другое вместе.
– А ты гана Карочея давно видел?
– Приходил он ко мне дней пять тому назад. Все спрашивал, с кем Джелал виделся перед отъездом. Я сказал, что с ганом Красимиром. Тот поиздержался на свадьбу и брал у хозяина в долг. А вчера приходил Барух, приказный бека Вениамина, и тоже спрашивал о гане Красимире. Не знаю уж, зачем он им понадобился.
– А письмо к рабби Зиновию уж не беком ли Вениамином было написано? – озарило вдруг Осташа.
– Беком. Уж его-то почерк хозяин хорошо знает. Не раз с ним дело приходилось иметь.
– Тогда понятно, зачем гану Карочею Красимир понадобился, – усмехнулся Осташ. – Продать он хочет Вениамину это письмо, но ведь не от своего же имени его продавать. А ган Красимир – самый подходящий человек. Вот ведь собачий сын. Как ты думаешь, Акрам, сколько он потребует с бека Вениамина за это письмо?
– Не менее десятка тысяч денариев, – с ходу определил Акрам.
Небогатый Рерик в ответ на слова приказного восхищенно охнул. Будь у него такие деньги, он без труда прикупил бы две боевые ладьи и удвоил бы свою дружину.
– Две ладьи я тебе не обещаю, Рерик, но одну ты точно получишь. Нам бы только Карочея за жабры взять.
Дом, снятый при помощи приказного Акрама, Осташу понравился. Был он двухъярусным, стоял на отшибе, в окружении десятка яблонь и груш. Места здесь с избытком хватило и для самого Осташа, и для его дружины в двадцать мечников. Люди с боготуром ходили опытные, не болтливые, и он мог на них положиться в любой ситуации. Тем более что сегодня ночью мечникам боготура предстояла нелегкая работа. Пришедший с посланием от Бахтиара худощавый и юркий Себек пересказал суть предстоящего дела:
– Ганшу мы берем на себя. Слуги в доме уже подкуплены. Двери нам откроют. Сам ган Красимир ныне уехал в ближнюю усадьбу, так что помех не будет. Мы передаем Ярину приказному Баруху, получаем с него деньги, а там уж ваша забота.
– А много людей будет с Барухом? – спросил Воислав.
– Вряд ли более десятка. Но вам лучше обойтись без лишнего шума, ибо к ним на помощь могут прибежать городские стражники, да и соседи могут всполошиться, а там, за стенами ближайших домов, мечников может оказаться в избытке.
Окрестности дворца гана Красимира Осташ изучил самолично. Это был самый красивый и самый богатый квартал в хазарской столице, здесь селились по преимуществу ганы, беки и купцы-рахдониты. Дома здесь строились из камня, в основном на туранский лад, но встречались и персидские, и арабские мотивы. Что же касается дворца гана Красимира, то он более всего напоминал каменные палаты, виденные Осташем в Волыни, и выбивался из общего ряда своими тяжеловесными северными пропорциями. Впрочем, приблизительно так же ставили дома в Киеве, и, видимо, именно оттуда ган Красимир вывез строителей для своего уютного гнездышка.
– А все ж в деревянном доме жить лучше, – сказал Осташев мечник Будяга. – И воздух духмянее, и сырости меньше.
– Какая тут может быть сырость? – прищурился на жарко припекающее солнце Щеляк. – Тут жар идет от стен, словно от печек.
– От реки идет сырость, – наставительно заметил Будяга, – а камень ее впитывает и в холода отдает.
– Хватит спорить, знатоки, – оборвал их Осташ. – Задачу уяснили?
– Сделаем, боготур, – отметил за всех Щеляк, – не сомневайся.
Приказный Барух сильно нервничал. Все-таки поручение, данное ему беком Вениамином, было не слишком приятным. Не говоря уже о последствиях, которые оно сулило приказному в случае провала. А за ганшу Ярину с Баруха спросят по всей строгости, чего доброго и вздернуть могут. Как ни крути, а ган Красимир – один из самых близких к кагану вождей. И за обиду, нанесенную ему, Турган накажет виноватых. В том числе и бека Вениамина, к которому ныне питает большое недоверие. Именно поэтому бек приказал Баруху в случае поимки выдавать себя за обезумевшего от любви человека. Вот только кто поверит, что обремененный семьей иудей, которому уже давно перевалило на шестой десяток, станет воровать молоденьких женщин, чтобы удовлетворить свою страсть. Хорошо еще, что Баруху с его больной спиной не придется карабкаться через забор, рискуя нарваться на злобных Красимировых псов, которые в два счета снимут с его длинных худых ног не только штаны, но и мясо. Будем надеяться, что головорезы Бахтиара свое дело знают и им не впервой шариться по чужим домам. Барух приподнялся на стременах и прислушался. Пока ничего примечательного не происходило, разве что у дальнего забора появились какие-то тени. Но это обстоятельство не встревожило Баруха, а уж скорее успокоило. Наверняка это были люди Бахтиара. Барух поднял глаза на ущербный в эту пору месяц и от души порадовался, что ночь ныне выдалась не слишком светлой. За спиной у Баруха позвякивали уздечки. Семь его верных помощников пристально вглядывались в ночь, пытаясь определить, что же происходит во дворе гана Красимира. А там, если судить по примолкшим собакам, не происходило ровным счетом ничего. Барух было занервничал, но быстро сообразил, что собак воры, наверное, отравили и что царящей во дворце Красимира тишине не огорчаться надо, а радоваться.
– Так он же дурак, – удивился уважаемый рабби, подливая вина расторопному гостю.
– А кто спорит? – пожал плечами Карочей. – Зато у него очень умненькая жена, дочь боярина Святополка, одного из ближников князя Яромира.
– Ах вон оно что, – протянул задумчиво Вениамин. – А как ты на него вышел?
– Приказный Джелала Акрам сказал, что Красимир брал в долг у его хозяина большую сумму денег. Видимо, дабы ублажить старого выжигу, он показал ему это письмо.
– А почему он не отдал письмо кагану?
– Так ведь дело-то скользкое, – усмехнулся Карочей. – А Красимир – человек нерешительный. К тому же в грамоте мало разумеющий. В общем, мнется он пока и все отрицает. В глаза-де письма не видел. Я ему уже и деньги предлагал, а он только потеет да буркалы пучит.
– Может, его убрать? – скосил Вениамин глаза в сторону скифа.
– А если письма при нем не будет? Вдруг он его кому-то отдал на хранение, а тот человек отошлет его кагану. Тут, уважаемый бек, нужно действовать наверняка. Я бы на твоем месте гана Красимира просто припугнул. А еще лучше похитил бы его жену, Ярину. Возможно, о том письме она знает даже больше мужа.
– Втравишь ты меня, ган, в паскудное дело, – покачал головой Вениамин.
– Так ведь ставки-то какие, уважаемый бек, наши головы на кону. И тянуть с этим делом нельзя. Каким бы дураком и трусом ни был Красимир, но рано или поздно он поймет, что безопаснее отдать это письмо кагану, чем держать его у себя.
– Своих людей я тебе не дам, Карочей.
– А зачем мне твои люди, уважаемый бек? – пожал плечами Карочей. – Да за пятьсот денариев я найму тебе десяток головорезов, которые спроворят все в лучшем виде.
– Ты что, меня за дурня считаешь, уважаемый ган? – возмутился Вениамин. – Да этому отребью красная цена – двести.
– Твоя воля, уважаемый бек, – обиделся Карочей. – Найди за двести.
– И найду, – грохнул кулаком по столу захмелевший Вениамин.
– Ты успокойся, бек, что зря руками махать, – пошел на попятный Карочей. – Прекрасно, если найдешь. И вот когда они выкрадут Ярину, тут я и подкачусь к гану Красимиру с десятью тысячами денариями.
– С пятью тысячами, – внес существенную поправку Вениамин.
– Ты что же, уважаемый бек, своему слову не хозяин? – справедливо возмутился Карочей.
– Мы же ему жену возвращаем, – напомнил Вениамин.
– Где ты, хотелось бы знать, видел женщину ценой в пять тысяч денариев, уважаемый бек?
– В доме боярина Красимира видел. Не Ярина, а пальчики оближешь. И ган Красимир в ней души не чает. Да он нам даром это письмо отдаст, помяни мое слово, ган Карочей.
Довольный Вениамин захохотал, откинув назад курчавую голову. Карочей с трудом удержался, чтобы не выплеснуть в эту распаренную рожу остатки вина. Вот ведь выжига! Речь идет о его голове, а он торгуется, как последний босяк за протухшую рыбу. Красимир, может, и отдал бы письмо, да где ж ему это письмо взять, коли оно хранится на груди гана Карочея? А уж он-то его теперь и за десять тысяч не отдаст, минимум – за двадцать. Скупердяев надо учить, иначе приличным людям вообще жить на этом свете не на что будет. Одно слово – рахдонит.
– Так ты сам будешь договариваться с ганом Красимиром, уважаемый бек? – полюбопытствовал слегка успокоившийся Карочей.
– О нет, уважаемый ган, все переговоры с Красимиром ты возьмешь на себя, – спохватился Вениамин. – А уж я в долгу не останусь.
Торговля рыбой не самое престижное и прибыльное дело в стольном граде кагана. И далеко не всякий купец возьмется за него, из опасения уронить себя в глазах окружающих. Но перс Бахтиар, похоже, пересудов не боялся и так удачно поставил дело, что скоро стал если не самым уважаемым, то во всяком случае самым известным человеком на итильском торгу. Известность эта была, правда, весьма специфического свойства, ибо свои деньги уважаемый Бахтиар нажил не столько торговлей, сколько другими способами, о которых небезопасно говорить вслух. Тем не менее купцу Осташу, прибывшему с далекого севера, аж из радимецких земель, доброхоты с готовностью показали дорогу к дому известного в Итиле человека. Бахтиар жил скромно, не выставляя на обозрение завистникам немалые богатства. Да и дом свой он построил не в самом престижном месте, вдали от ганских и рахдонитских дворцов. Доброхоты на всякий случай предупредили радимецкого купца, что в этом конце большого города человеку с туго набитой мошной появляться небезопасно не только ночью, но и днем. Однако купец, видимо, был самоуверенным человеком, да и сопровождающие его трое молодцев выглядели достаточно внушительно, чтобы случайному человеку не пришла в голову шальная мысль покопаться у них в загашниках.
– Грязища! – брезгливо протянул Воислав, разглядывая свои заляпанные рыбьей чешуей сапоги.
Видимо, именно рыба во всех ее видах, жареном, вареном и вяленом, была основной пищей хозяев убогих, липнущих друг к другу хибар. Да еще, пожалуй, арбузы и дыни, корки которых буквально хрустели у пришельцев под ногами. Местные жители с интересом разглядывали гостей, мальчишки и вовсе бежали за ними стайкой, выпрашивая подаяние. Рассерженный Рерик швырнул в них горстью медных монет, чем привел нахальных попрошаек в неописуемый восторг. На медную монету обитатели этих жалких лачуг могли безбедно прожить целую неделю. После такой неслыханной щедрости заезжих молодцов их свита увеличилась вдвое. Причем большую ее часть составляли отнюдь не мальчишки, а весьма подозрительные личности с кривыми длинными ножами, заткнутыми за цветастые пояса. Впрочем, свита не рискнула ступить на порог дома уважаемого Бахтиара и осталась стоять у дверей, сохраняя многозначительное молчание.
Хозяин дома, довольно приличного по здешним меркам, гостей, видимо, не ждал. Во всяком случае, сидел он за столом распоясавшись, хлебая из глиняной чашки варево, пахнущее все той же рыбой. В углу горел очаг, наполнявший помещение дымом, который заставил гостей закашляться, к большому удивлению хозяина. Трое головорезов, вооруженных кривыми ножами, выступили из темных углов прокопченного помещения и приблизились к столу.
– Тебе привет от Лихаря, – спокойно сказал Осташ, протягивая Бахтиару медную пластину. Почему-то изображенная на пластине медвежья морда произвела на хозяина такое сильное впечатление, что он едва не поперхнулся варевом.
– Лавку гостям, – коротко бросил он своим подручным. Его распоряжение было выполнено с похвальной быстротой, и гости с охотой присели к грязноватому столу.
– Мне нужен Акрам, приказный купца Джелала.
– Акрам в городе, а Джелал переехал из Итиля в Куябу. Его дворец купил ган Карочей.
– А что тебе еще известно о скифском гане?
– Так многое известно, – усмехнулся Бахтиар, – даром, что ли, я ган воров. Еще сегодня утром скиф сидел на этой лавке.
– И что понадобилось скифскому гану от гана воров?
– Послушай, купец, Лихарь – мой старый друг, но тебя я вижу в первый раз.
– Я не купец, – спокойно сказал Осташ, расстегивая рубаху и показывая выжженное на груди тавро.
– Ближник Волосатого, – с ходу определил Бахтиар. – Высоко, однако, взлетел мой старый добрый приятель.
– Выше не бывает, – согласился Осташ.
– Ты же знаешь, боготур, что воры почитают Волосатого своим покровителем, и его враги – это наши враги.
– Знаю, – подтвердил Осташ, – поэтому и пришел к тебе.
Бахтиар задумчиво вертел деревянную ложку в руках: если судить по наморщенному лбу, он сейчас напряженно думал.
– Ты срываешь мне выгодную сделку, боготур. Очень выгодную. Барух предложил мне двести драхм за похищение одной ганши, а Карочей дал вдвое больше, если ганша окажется в его руках.
– Он что, влюблен в эту ганшу? – удивился Осташ.
– За любимую женщину ворам не платят, – усмехнулся Бахтиар. – А потом, при чем здесь бек Вениамин?
– Какой еще Вениамин?
– Бек – хозяин Баруха.
– Любопытно, – задумчиво произнес Осташ.
– Более чем, – не стал спорить Бахтиар. – Я многим обязан Лихарю, боготур, но и ты меня пойми, моим ребятам нужно кушать. Я не могу держать их впроголодь, даже из уважения к Волосатому.
– Ты получишь деньги, Бахтиар, и с Баруха, и с гана Карочея, – сказал Осташ. – Но женщина должна достаться мне, разумеется, не даром.
– Прямо не баба, а кладезь золотой, – довольно расхохотался Бахтиар, и его смех с охотой подхватили подручные. – Ладно, боготур, брать с тебя больше, чем с Баруха, было бы нечестно. Двести денариев, и она твоя.
– Договорились, – кивнул Осташ. – Но к Акраму ты мне дорогу покажи.
– Себек тебя проводит, – указал глазами на стоящего рядом смуглого головореза Бахтиар. – А где тебя искать, в случае нужды?
– Да, пожалуй, у Акрама я и остановлюсь. Там ты меня и найдешь. Держи, – бросил на стол Осташ увесистый мешок с монетами, – и помни, ближники Чернобога не прощают обмана даже ганам воров.
Бахтиар сам проводил гостей до порога. Его появление в проеме дверей благотворно подействовало на толпу – она растворилась с поразительной быстротой, повергнув в изумление Воислава.
Приказный купца Джелала Акрам гостей принял настороженно, но и на него предъявленная пластина с оскаленной медвежьей мордой подействовала умиротворяюще. Приказный был уже далеко не молодым человеком, с иссеченным морщинами лицом и острыми серыми глазами, которыми он настороженно ощупывал нежданных гостей. В отличие от гана воров, приказный жил в добротном доме, расположенном на тихой улочке, в окружении плодовых деревьев, с которых уже облетел цвет и на их месте появились завязи, обещающие хороший урожай. Челяди в доме практически не имелось, если не считать старой рабыни, помогавшей Акраму по хозяйству.
– Хорошо расторговался, купец? – вежливо спросил приказный, приглашая гостей к небогатому столу.
– Я не купец, – тихо сказал Осташ. – И ты об этом уже догадался.
Акрам промолчал. По его малоподвижному лицу трудно было понять, что он сейчас думает, но в любом случае его вряд ли обрадовал визит подозрительных незнакомцев.
– Много с тобой людей? – спросил он наконец после долгого молчания.
– Двадцать.
– Если у тебя найдется тридцать денариев, то я могу снять для тебя небольшой домик здесь неподалеку.
– Деньги найдутся, – кивнул головой Осташ. – Да и место у вас тихое.
– Твой спутник – цицкарь, – скосил Акрам глаза на Рерика. – А у нас не любят новгородцев. Лучше, если он будет молчать.
– Он беглый, – усмехнулся Осташ. – Рассорился с князем Гостомыслом и теперь ищет место, где можно голову преклонить. Так и говори всем, кто будет спрашивать.
– Люди у меня недавно были от Ицхака Жучина, спрашивали, почему Джелал покинул Итиль.
– И что ты им сказал?
– Сказал, что я простой приказный и не мне обсуждать волю хозяина.
– Но о письме ты слышал?
– Джелал рассказал. А уж когда Обадия, став каган-беком, начал собирать гвардию, тут многие всполошились.
– И сколько человек в этой гвардии?
– Десять тысяч, не меньше. В город их еще не вводили, держат в усадьбах, но имеющий глаза увидит. По всему выходит, что готовится либо война, либо переворот, а возможно, и то и другое вместе.
– А ты гана Карочея давно видел?
– Приходил он ко мне дней пять тому назад. Все спрашивал, с кем Джелал виделся перед отъездом. Я сказал, что с ганом Красимиром. Тот поиздержался на свадьбу и брал у хозяина в долг. А вчера приходил Барух, приказный бека Вениамина, и тоже спрашивал о гане Красимире. Не знаю уж, зачем он им понадобился.
– А письмо к рабби Зиновию уж не беком ли Вениамином было написано? – озарило вдруг Осташа.
– Беком. Уж его-то почерк хозяин хорошо знает. Не раз с ним дело приходилось иметь.
– Тогда понятно, зачем гану Карочею Красимир понадобился, – усмехнулся Осташ. – Продать он хочет Вениамину это письмо, но ведь не от своего же имени его продавать. А ган Красимир – самый подходящий человек. Вот ведь собачий сын. Как ты думаешь, Акрам, сколько он потребует с бека Вениамина за это письмо?
– Не менее десятка тысяч денариев, – с ходу определил Акрам.
Небогатый Рерик в ответ на слова приказного восхищенно охнул. Будь у него такие деньги, он без труда прикупил бы две боевые ладьи и удвоил бы свою дружину.
– Две ладьи я тебе не обещаю, Рерик, но одну ты точно получишь. Нам бы только Карочея за жабры взять.
Дом, снятый при помощи приказного Акрама, Осташу понравился. Был он двухъярусным, стоял на отшибе, в окружении десятка яблонь и груш. Места здесь с избытком хватило и для самого Осташа, и для его дружины в двадцать мечников. Люди с боготуром ходили опытные, не болтливые, и он мог на них положиться в любой ситуации. Тем более что сегодня ночью мечникам боготура предстояла нелегкая работа. Пришедший с посланием от Бахтиара худощавый и юркий Себек пересказал суть предстоящего дела:
– Ганшу мы берем на себя. Слуги в доме уже подкуплены. Двери нам откроют. Сам ган Красимир ныне уехал в ближнюю усадьбу, так что помех не будет. Мы передаем Ярину приказному Баруху, получаем с него деньги, а там уж ваша забота.
– А много людей будет с Барухом? – спросил Воислав.
– Вряд ли более десятка. Но вам лучше обойтись без лишнего шума, ибо к ним на помощь могут прибежать городские стражники, да и соседи могут всполошиться, а там, за стенами ближайших домов, мечников может оказаться в избытке.
Окрестности дворца гана Красимира Осташ изучил самолично. Это был самый красивый и самый богатый квартал в хазарской столице, здесь селились по преимуществу ганы, беки и купцы-рахдониты. Дома здесь строились из камня, в основном на туранский лад, но встречались и персидские, и арабские мотивы. Что же касается дворца гана Красимира, то он более всего напоминал каменные палаты, виденные Осташем в Волыни, и выбивался из общего ряда своими тяжеловесными северными пропорциями. Впрочем, приблизительно так же ставили дома в Киеве, и, видимо, именно оттуда ган Красимир вывез строителей для своего уютного гнездышка.
– А все ж в деревянном доме жить лучше, – сказал Осташев мечник Будяга. – И воздух духмянее, и сырости меньше.
– Какая тут может быть сырость? – прищурился на жарко припекающее солнце Щеляк. – Тут жар идет от стен, словно от печек.
– От реки идет сырость, – наставительно заметил Будяга, – а камень ее впитывает и в холода отдает.
– Хватит спорить, знатоки, – оборвал их Осташ. – Задачу уяснили?
– Сделаем, боготур, – отметил за всех Щеляк, – не сомневайся.
Приказный Барух сильно нервничал. Все-таки поручение, данное ему беком Вениамином, было не слишком приятным. Не говоря уже о последствиях, которые оно сулило приказному в случае провала. А за ганшу Ярину с Баруха спросят по всей строгости, чего доброго и вздернуть могут. Как ни крути, а ган Красимир – один из самых близких к кагану вождей. И за обиду, нанесенную ему, Турган накажет виноватых. В том числе и бека Вениамина, к которому ныне питает большое недоверие. Именно поэтому бек приказал Баруху в случае поимки выдавать себя за обезумевшего от любви человека. Вот только кто поверит, что обремененный семьей иудей, которому уже давно перевалило на шестой десяток, станет воровать молоденьких женщин, чтобы удовлетворить свою страсть. Хорошо еще, что Баруху с его больной спиной не придется карабкаться через забор, рискуя нарваться на злобных Красимировых псов, которые в два счета снимут с его длинных худых ног не только штаны, но и мясо. Будем надеяться, что головорезы Бахтиара свое дело знают и им не впервой шариться по чужим домам. Барух приподнялся на стременах и прислушался. Пока ничего примечательного не происходило, разве что у дальнего забора появились какие-то тени. Но это обстоятельство не встревожило Баруха, а уж скорее успокоило. Наверняка это были люди Бахтиара. Барух поднял глаза на ущербный в эту пору месяц и от души порадовался, что ночь ныне выдалась не слишком светлой. За спиной у Баруха позвякивали уздечки. Семь его верных помощников пристально вглядывались в ночь, пытаясь определить, что же происходит во дворе гана Красимира. А там, если судить по примолкшим собакам, не происходило ровным счетом ничего. Барух было занервничал, но быстро сообразил, что собак воры, наверное, отравили и что царящей во дворце Красимира тишине не огорчаться надо, а радоваться.