Страница:
– Готовится к удару, – спокойно сказал каган Славомир.
Карочей был того же мнения. Если бы поединок проходил на земле, то уже первый удар стал бы для Трасика смертельным. Но, видимо, его противнику помешало отсутствие твердой опоры. В любом случае, более слабому в ногах князю затягивание поединка не сулило ничего хорошего. Он рисковал свалиться с моста просто от усталости. Видимо, Трасик это понял, а потому и бросился вдруг вперед, целя мечом в личину витязя. Однако тот все-таки успел уклониться от удара, и меч князя угодил в пустоту. А следом в ту же пустоту рухнуло и тело Трасика. Князь потерял опору и стремительно полетел вниз. Его соприкосновение с землей Карочей не видел, просто отвел в последний момент глаза. Кудесник Завид подошел к распластанному телу Трасика и на мгновение склонился над ним.
– Дракон умер, – произнес он громко хриплым голосом. – Да здравствует князь Драговит. И да будет светлым в памяти живущих имя князя Годлава.
– Слава, слава, слава! – дружно откликнулись все князья и бояре, собравшиеся у священной рощи.
Витязь-победитель спустился с Калинового моста и, сопровождаемый боготуром Осташем, вновь ступил в священный круг. Личина наконец слетела с его лица, и стоящий рядом с Карочеем боярин Радомир радостно воскликнул:
– Сидраг!
И вслед за ним это имя с облегчением повторили сотни человек. Не то чтобы собравшиеся здесь варяжские вожди души не чаяли в опальном княжиче, но увидеть сейчас на его месте грозного князя Драговита было бы для многих тяжким испытанием.
– Да здравствует великий князь Сидраг сын Драговита! – торжественно произнес каган, поднимаясь с кресла. – И пребудут мир и покой на землях ободритов под его твердой дланью.
– Слава, слава, слава, – не очень охотно, но все же откликнулись князья и бояре.
Глава 11
Часть 2
Глава 1
Карочей был того же мнения. Если бы поединок проходил на земле, то уже первый удар стал бы для Трасика смертельным. Но, видимо, его противнику помешало отсутствие твердой опоры. В любом случае, более слабому в ногах князю затягивание поединка не сулило ничего хорошего. Он рисковал свалиться с моста просто от усталости. Видимо, Трасик это понял, а потому и бросился вдруг вперед, целя мечом в личину витязя. Однако тот все-таки успел уклониться от удара, и меч князя угодил в пустоту. А следом в ту же пустоту рухнуло и тело Трасика. Князь потерял опору и стремительно полетел вниз. Его соприкосновение с землей Карочей не видел, просто отвел в последний момент глаза. Кудесник Завид подошел к распластанному телу Трасика и на мгновение склонился над ним.
– Дракон умер, – произнес он громко хриплым голосом. – Да здравствует князь Драговит. И да будет светлым в памяти живущих имя князя Годлава.
– Слава, слава, слава! – дружно откликнулись все князья и бояре, собравшиеся у священной рощи.
Витязь-победитель спустился с Калинового моста и, сопровождаемый боготуром Осташем, вновь ступил в священный круг. Личина наконец слетела с его лица, и стоящий рядом с Карочеем боярин Радомир радостно воскликнул:
– Сидраг!
И вслед за ним это имя с облегчением повторили сотни человек. Не то чтобы собравшиеся здесь варяжские вожди души не чаяли в опальном княжиче, но увидеть сейчас на его месте грозного князя Драговита было бы для многих тяжким испытанием.
– Да здравствует великий князь Сидраг сын Драговита! – торжественно произнес каган, поднимаясь с кресла. – И пребудут мир и покой на землях ободритов под его твердой дланью.
– Слава, слава, слава, – не очень охотно, но все же откликнулись князья и бояре.
Глава 11
Удар сокола
Каган Славомир решил самолично возвести на великий стол князя Сидрага. Судя по всему, он не очень доверял ободритским боярам, а потому и взял с собой пять ладей, по полсотни ротариев в каждой. Если у ободритов и возникли мысли о неповиновении новому великому князю, то с появлением в порту Микельбора ладей грозного кагана эти мысли испарились сами собой. Князь Сидраг, не встретив сопротивления, занял и вновь отстроенный Трасиком город, и его каменные палаты, поражавшие взгляд своей византийской роскошью. А по словам челяди, дом этот строили именно византийцы, нанятые бывшим князем за очень большие деньги. Боярин Драгутин, который все последние дни был рядом с Сидрагом, поздравил молодого князя с успехом справедливого дела. Ибо власть всегда преходяща, зато вот добрые имена Драговита и Годлава останутся в вечности, а их души обретут себя в стране Света. Каган Славомир, сидевший во главе пиршественного стола, поднял кубок за гостя, славного сына великого киевского князя Яромира, неукротимого борца за правду славянских богов. До сих пор боярин и каган обменивались ничего не значащими словами, присматриваясь друг другу, но ныне, кажется, наступил час для откровенной беседы. Пир в княжьих палатах еще продолжался, а Славомир и Драгутин, уединившись в одной из дальних комнат дворца, распахнутые окна которой выходили в роскошный сад, повели неспешный разговор.
– Не скрою, боярин, ты очень помог мне в этом деле, – сказал каган, с любопытством глядя в распахнутое окно. – Какой, однако, прекрасный сад.
– Греки – хорошие садоводы и строители, – с охотой отозвался Драгутин.
– А ты бывал в Константинополе?
– Бывал. Нынешний император Византии благоволит к иудеям, так же, впрочем, как и его предшественник.
– Амореи всегда были к ним близки, – согласился с выводами боярина каган.
– Я опасаюсь союза хазар с франкской империей и Византией. В этом случае весь славянский мир от Эльбы до Итиля окажется под ударом.
– А разве хазары уже не славяне? – вскинул бровь каган.
– Среди хазар немало тюрков и асов, – покачал головой Драгутин. – Мы ладили с ними до сих пор, ибо их вера и их правда мало чем отличаются от наших. Иудеи – совсем другое дело. Они столь же опасны, как и христиане.
– Но разве Род и Яхве не один и тот же бог Создатель, но под разными именами?
– Бог, может, и один, – усмехнулся Драгутин, – вот только верим мы в него каждый по-своему. Да и дело не в богах, а в людях. Славянская земля – слишком сладкий кусок, чтобы к ней не тянулись жадные руки.
– Ты способен разгромить Хазарский каганат, боярин Драгутин?
– Пока нет. Мы сами почти двести лет ковали этот меч против арабов, но сейчас его направили в нашу сторону. Следует сначала отразить удар, а уж потом выбить оружие из недружественной руки.
– Мы можем рассчитывать на помощь арабов?
– Вряд ли. Они уже пресытились войной и сейчас заняты тем, что переваривают награбленное. Мне нужна крепкая застава на Дону, и с твоей помощью я ее создам. Оттуда мы сможем грозить одновременно и Византии, и каганату.
– Мне нужны ротарии здесь, – вздохнул Славомир. – Не забывай, что у меня очень опасный противник – Каролинги.
– Но ведь в Варгии немало молодых людей, готовых поднять меч в защиту славянской правды. Почему бы не направить их доблесть не только на северо-запад, но и на юго-восток? Кроме того, мне нужно твое имя, Славомир. Русаланы с давних времен отстаивают правду Световида-Перуна на наших землях, для них слово кагана – это слово бога. Многим из них невдомек, что каган Турган изменил вере предков и его устами говорит Золотой телец рахдонитов, а не бог Род.
– Ты втягиваешь меня в затяжную войну, боярин Драгутин, – недовольно поморщился Славомир.
– Долг ротария и ведуна в том и состоит, каган, чтобы поддерживать выстроенное Родом мироздание.
– Ты не веришь в благотворность перемен, боярин?
– Перемены возможны только в рамках славянской правды и отмеренных нам богом Родом границ. Разве не так, каган Славомир?
– Война потребует больших средств.
– Золото дадут варяжские купцы. Они понимают опасность, исходящую от рахдонитов. Если те укрепятся в Руси, то будут потеряны многие важные пути с севера на юг, и могуществу варяжских городов будет нанесен сокрушительный удар. И в этом случае ты неизбежно проиграешь войну с франками и тевтонами, каган.
Для Славомира все сказанное боярином с юга не было новостью. Он и сам понимал всю важность происходящих в Хазарии перемен. Славянам будет трудно устоять против столь многочисленных и напористых врагов. Бич славян – племенные раздоры, в которые вмешиваются и волхвы. Ныне с помощью даджана Драгутина кагану удалось приструнить жрецов Чернобога и вернуть великий стол ободритов сыну Драговита, князю Сидрагу, но никто не может сказать, что будет дальше. И не возникнет ли новая распря, теперь уже между Сидрагом и сыновьями князя Годлава – прежде всего княжичем Воиславом. Ведь его отец Годлав был соправителем Драговита.
– Я понимаю твои опасения, каган Славомир, и считаю их обоснованными. Два князя – слишком много для одного великого стола. Но ведь для потомков великого кагана Додона есть и другой путь.
– Уж не на мое ли место ты намекаешь? – нахмурился Славомир.
– В славянских землях всегда было два посланника Белобога – каган Севера и каган Юга, – спокойно отозвался Драгутин. – Ныне каган Турган отрекся от веры предков, а следовательно, потерял связь с богом Родом. Нужен новый каган Юга, признанный всеми славянскими богами.
– И таким человеком может быть Воислав Рерик?
– А почему нет? Разве он не одного рода с Меровингами, которые правили Западом сотни лет? И наконец, он одного с тобой рода, каган Славомир.
– Но ведь ты предлагаешь ему всего лишь тень власти, взамен настоящего великого стола.
– В его годы еще трудно различать, где стол, а где виденье. К тому же никто не знает своей судьбы. Почему бы Воиславу Рерику не опровергнуть даже таких недоверчивых ворчунов, как мы с тобой, каган Славомир?
– Я полагал, что ты сам метишь в каганы, боярин Драгутин?
– Нет, – усмехнулся даджан. – Мне вполне хватит великого киевского стола.
Кагану Славомиру было над чем подумать. Судя по всему, боярин Драгутин за время недолгого знакомства сумел хорошо изучить старшего сына князя Годлава. Воислав – самый честолюбивый и самый воинственный из братанов Рериков. Истинный ротарий. Такому даже великокняжеский стол мал. Воислав рано или поздно потянется к каганской булаве и, чего доброго, оттеснит от нее если не самого Славомира, то его сыновей и внуков. Подержать в руках эту булаву ему вряд ли удастся, но крови он может пролить немало. А междоусобица в Варгии будет на руку только ее врагам. Даджан, пожалуй, прав. Нужно направить энергию младших сыновей княжеских и боярских семей в южные земли, что, безусловно, пойдет на пользу как Варгии, так и Руси, хотя, конечно, доставит много хлопот Хазарии.
– Так ты считаешь, что Воислава можно объявить каганом Юга уже сейчас?
– Нет, – покачал головой Драгутин. – Пока Рерик даже не ротарий. Но он должен услышать из уст Белобога и его жрецов, что такая возможность есть и у него, и у его потомков. И этот голос Световида-Перуна должен быть услышан не только в Варгии, но и в Руси. И даже в Хазарии.
– Разумно, – кивнул Славомир. – Думаю, после того как бог Велес выразил свое расположение сыновьям Драговита и Годлава, у нас не будет сложностей и с волхвами бога Световида. Воислав и его братья Сивар и Трувар станут ротариями уже этим летом. Я помогу тебе, боярин, и златом и людьми, и да сопутствует тебе твоя удача в деле защиты правды славянских богов.
Воислав Рерик хоть и разделял радость братьев по поводу предстоящего посвящения в ротарии, не выставлял ее напоказ. Кроме того, он сердился на кагана Славомира, который, благословляя от лица бога Световида князя Сидрага на защиту правды славянских богов в ободритских землях, о Воиславе Рерике даже не упомянул, словно и не было в Микельборе такого князя. А ведь отец Воислава князь Годлав являлся соправителем князя Драговита, так почему же князь Воислав не может быть соправителем князя Сидрага? После того как бог Велес признал преступным принесение князя Годлава в жертву Одину, ущемление прав его сыновей ведунами Белобога выглядело более чем странным. Об этом княжич Воислав без обиняков сказал кагану Славомиру и боярину Драгутину еще в Микельборе. Каган и боярин выслушали Воислава с большим вниманием, но с ответом не спешили.
– Я видел сон, – начал наконец торжественно каган Славомир, – в котором сокол пал на гепарда и забил его своим острым клювом. Волхвы Световида признали этот сон вещим, но никто не смог его с уверенностью растолковать. А ныне ведун высокого посвящения боярин Драгутин сказал мне, что родовым знаком хазарских каганов является именно гепард. Надеюсь, тебе не надо объяснять, чьим родовым знаком является сокол, коего ободриты называют рериком? Я не могу утверждать, Воислав, тот ли ты сокол, которого я видел во сне, но я обязан спросить об этом у бога Световида, поставив тебя перед его светлым ликом. Ты, Воислав, потомок кагана Додона, а потому для тебя открыт любой путь – хоть к каганской булаве, хоть к императорской короне. Я мог бы объявить тебя князем ободритов и соправителем князя Сидрага, но нам с боярином Драгутином кажется, что тебя ждет великая судьба. Осталось только нам и тебе услышать слово Белобога.
Такими речами не разбрасываются, да еще в присутствии ведуна высокого посвящения, это Воислав понял сразу. Но и грандиозность стоящей перед ним задачи его потрясла. Каган Юга! Властитель не только Хазарии, но и Руси. Перед такими широкими возможностями обиды по поводу ободритского стола казались несущественными. Вот только хватит ли у Воислава сил, чтобы выполнить волю Белобога, если такая воля будет выражена явно? Воислав поделился своими сомнениями с братьями, но Сивар с Труваром были слишком молоды и беспечны, чтобы понять его сомнения.
– А что нам тот гепард, – махнул рукой Сивар. – Да и разве устоит хазар перед ругом-ротарием? Хазар служит гану за деньги, а ротарий служит Белобогу за славу и добычу. Отберем у этого Тургана булаву в два счета, была бы только на то воля славянских богов.
Трувар лишь довольно усмехнулся на слова брата да упрямо тряхнул головой. Внешне Сивар и Трувар поразительно походили друг на друга. А различали их посторонние только по одному признаку: Трувар был молчун, а Сивар – болтун. Впрочем, в драке братья, несмотря на юные годы, мало кому уступали. Воислав нисколько не сомневался, что в трудный час может на них положиться – уж слишком много пришлось пережить вместе сыновьям князя Годлава, опороченного коварными ведунами, но вот доброго совета от них не приходилось ждать, не тем сейчас забиты головы Трувара и Сивара. Исполнилась, наконец, мечта удалых братьев – волхвы допустили их пред грозные очи Белобога, а значит, настала пора брить головы и отращивать усы, дабы стать похожими на бога воинов Световида. В чужие земли они готовы были отправиться хоть завтра и без конца расспрашивали веселого боготура Осташа о Хазарии и Руси. Собственно, расспрашивал один Сивар, зато Трувар внимательно слушал. Боготур Осташ, человек говорливый, под стать Сивару, знал бесчисленное количество баек и сказок, до которых младшие братья оказались большими охотниками. Воислав хоть и не любил ведунов Чернобога, но к Осташу относился с величайшим уважением. Что ни говори, а пришлый боготур здорово помог Рерикам и сделал все от него зависящее, чтобы снять даже тень подозрения с доброго имени их отца.
– На белом свете нет ничего случайного, Рерик, – сказал боготур в ответ на обращение Воислава. – Чернобог уже выказал тебе свое благоволение, а если тебя благословит и Белобог, то в этом мире не найдется силы, способной тебя остановить.
– А что этот Турган так хлипко сидит?
– Турган сидит крепко, и так просто ты его не сковырнешь, ибо за спиной его – славянские и тюркские ганы, предавшие своих богов. Ну и привычку простых хазар слушать слово кагана как слово бога тоже со счетов не скинешь.
– А почему ганы изменили правде славянских богов?
– Так ведь правда славянских богов не только права дает вождям, но и обязанности на них накладывает. А многим ганам, разжиревшим на поте и крови простолюдинов, это уже в тягость. Не хотят они блюсти ни общеславянской правды, ни племенных и родовых обычаев. Вот и поклонились они пришлому богу, ибо его кривда позволяет грабить и дальних и ближних.
Трудно сказать, что уяснили из слов боготура Сивар с Труваром, но Воислав понял, на кого ему в случае нужды можно опереться в чужой земле. Прежде всего на ведунов всех без исключения славянских богов, ибо для них новая вера – нож острый. Ну и, наконец, на простолюдинов, и не только в Руси, но и в самой Хазарии, ибо им пришлый бог Яхве так и остался чужим.
Воислав, Трувар и Сивар наряду с доброй сотней сыновей варяжских вождей без труда прошли все положенные воинские испытания. Не зря же они готовились к этим испытаниям всю сознательную жизнь. И кулачные бои, и метание сулиц и стрел не было для них в диковинку. Пиками и мечами они тоже орудовали на заглядение. Самым трудным испытанием, пожалуй, оказалось морское: им пришлось прыгать в воду с ладей оружными и в броне и плыть к берегу. В иные времена именно это испытание для многих оказывалось последним, но в этот раз, к большому удовольствию кагана Славомира, до берега добрались все сто человек. Кудесник Велимир назвал это хорошим предзнаменованием как для самих испытуемых, так и для Варгии в целом. А в следующем испытании княжич Трувар удивил всех, обыграв в шахматы ротария Родегаста, которому в этой игре до сих пор не находилось равных. Вот вам и молчун. А Сивар, что и следовало ожидать, лучше всех прочел священный текст на пергаменте, написанный русскими буквами. А потом еще разобрал тексты на латыни и на арабском. Боготур Осташ, который и в русских письменах путался, был потрясен успехами Сивара прямо до икоты. Воислав прошел все испытания ровно, нигде особенно не отличился, но и нигде не оплошал, а потому старые ротарии, внимательно следившие за юнцами, назвали его первым среди испытуемых. Ну а венцом всему стала клятва богу Световиду, произносимая в главном храме Арконы, пред позолоченным идолом, в присутствии волхвов и самых уважаемых ротариев. Все сто человек под частый стук храмового била произнесли нужные слова без запинки. При этом горевший у ног золоченого идола священный огонь, приняв кровь из жил посвящаемых, пыхнул вдруг едва ли не к самому потолку. Тяжелые мечи старших ротариев опустились на плечи преклонивших колена испытуемых.
– Бог Световид принял вас в свою дружину, ротарии, – торжественно произнес кудесник Велимир. – Да пребудет всегда с вами его божественная сила.
Все сто новых ротариев с облегчением вздохнули в один миг, едва не загасив при этом священный огонь. Но, к счастью, все обошлось, притухший было огонь вновь заплескал в большой золотой чаше, предвещая ротариям долгую жизнь и счастливую судьбу. Все давшие клятву ротарии уже покинули храм, и только Воислав продолжал стоять пред ликом бога в ожидании слова кудесника Велимира. Рядом с Велимиром стояли каган Славомир и ведун Драгутин. Первый ближник Световида медлил. Воислав этому нисколько не удивился: у кудесника были свои счеты с покойным Годлавом, и он перенес свою ненависть к погибшему князю на его сыновей. К счастью для Рерика, не все в Арконе да и в храме решалось волею кудесника Велимира и преданных ему волхвов. Каган настаивал на толковании своего сна, его поддерживал боярин Драгутин. Лицо кудесника стало багровым от гнева, а взгляд, который он бросил на Воислава, не предвещал тому ничего хорошего.
– Я не слышу голоса Световида, – хрипло проговорил Велимир. – Быть может, этот голос слышит кто-нибудь из волхвов?
Однако никто из белобородых старцев не выступил в защиту сына князя Годлава, за исключением одного из самых ближних к кудеснику мудрецов, которого звали Кречиславом.
– Пусть бог Световид сам явит свою волю.
– Каким образом? – нахмурился каган.
– Ротарий Воислав должен встать под трезубец.
– Это выход, – твердо сказал кудесник. – В этом случае никто не посмеет оспаривать толкование самого Световида.
Испытание было опасным. Ротария ставили спиной к столбу, заводили ему руки назад и связывали их веревкой. А над его головой веревкой такой же толщины привязывали трезубец. Потом под обе веревки подставляли горящие свечи. Все зависело от того, какая веревка перегорит быстрее. Если вторая, то это означало верную гибель испытуемого, ибо высоко подвешенный трезубец обычно его убивал. Падение трезубца называлось ударом сокола, и практически не было тех, кто мог похвастаться, что вынес этот удар. Случалось, правда, что веревка на руках перегорала раньше, и тогда испытуемому удавалось уйти из-под удара и спасти свою жизнь. Каган с боярином пробовали протестовать, но их голоса перекрыл громкий голос Рерика:
– Я согласен. Сокол не причинит вреда соколу.
По губам кудесника Велимира скользнула змеиная улыбка, но под строгим взглядом серых глаз кагана тут же исчезла. Славомир подал знак ротариям, чтобы проследили за действиями волхвов. Недоверие кагана, видимо, покоробило Велимира, он поджал тонкие губы, но промолчал. Столб для испытаний находился здесь же, так что приготовления не заняли много времени. Через несколько мгновений Воислав уже стоял у столба с завязанными за спиной руками, а над его головой раскачивался тяжелый трезубец.
– Зажигайте свечи, – крикнул кудесник Велимир.
Свечи вспыхнули одновременно. И помещены они были на одинаковом расстоянии от веревок, но, к сожалению, первой занялась как раз та, на которой держался трезубец. Зачарованный ее треском, боярин Драгутин не сразу уловил, что у его ног кто-то шипит. Возможно, это и спасло ему жизнь – змея скользнула мимо и медленно поползла к столбу. В храм босыми входили все, включая и кагана с кудесником, а потому вскрик ротария Родегаста «гадюка!» заставил всех вздрогнуть и отшатнуться. Впрочем, гадюка сейчас ползла к столбу, где в напряженной позе стоял Воислав, не видевший ее. Все случилось в одно мгновение: предостерегающий крик Драгутина, рывок Рерика от столба и падение тяжелого трезубца. Сокол таки настиг добычу, но поразил он не своего собрата, а змею.
– Вот и подтверждение твоего сна, каган Славомир, – сказал Драгутин, поднимая с пола обезглавленную гадюку.
– Боярин Драгутин прав, – нехотя признал кудесник Велимир. – Князя Воислава Рерика ждет великое будущее.
– Не скрою, боярин, ты очень помог мне в этом деле, – сказал каган, с любопытством глядя в распахнутое окно. – Какой, однако, прекрасный сад.
– Греки – хорошие садоводы и строители, – с охотой отозвался Драгутин.
– А ты бывал в Константинополе?
– Бывал. Нынешний император Византии благоволит к иудеям, так же, впрочем, как и его предшественник.
– Амореи всегда были к ним близки, – согласился с выводами боярина каган.
– Я опасаюсь союза хазар с франкской империей и Византией. В этом случае весь славянский мир от Эльбы до Итиля окажется под ударом.
– А разве хазары уже не славяне? – вскинул бровь каган.
– Среди хазар немало тюрков и асов, – покачал головой Драгутин. – Мы ладили с ними до сих пор, ибо их вера и их правда мало чем отличаются от наших. Иудеи – совсем другое дело. Они столь же опасны, как и христиане.
– Но разве Род и Яхве не один и тот же бог Создатель, но под разными именами?
– Бог, может, и один, – усмехнулся Драгутин, – вот только верим мы в него каждый по-своему. Да и дело не в богах, а в людях. Славянская земля – слишком сладкий кусок, чтобы к ней не тянулись жадные руки.
– Ты способен разгромить Хазарский каганат, боярин Драгутин?
– Пока нет. Мы сами почти двести лет ковали этот меч против арабов, но сейчас его направили в нашу сторону. Следует сначала отразить удар, а уж потом выбить оружие из недружественной руки.
– Мы можем рассчитывать на помощь арабов?
– Вряд ли. Они уже пресытились войной и сейчас заняты тем, что переваривают награбленное. Мне нужна крепкая застава на Дону, и с твоей помощью я ее создам. Оттуда мы сможем грозить одновременно и Византии, и каганату.
– Мне нужны ротарии здесь, – вздохнул Славомир. – Не забывай, что у меня очень опасный противник – Каролинги.
– Но ведь в Варгии немало молодых людей, готовых поднять меч в защиту славянской правды. Почему бы не направить их доблесть не только на северо-запад, но и на юго-восток? Кроме того, мне нужно твое имя, Славомир. Русаланы с давних времен отстаивают правду Световида-Перуна на наших землях, для них слово кагана – это слово бога. Многим из них невдомек, что каган Турган изменил вере предков и его устами говорит Золотой телец рахдонитов, а не бог Род.
– Ты втягиваешь меня в затяжную войну, боярин Драгутин, – недовольно поморщился Славомир.
– Долг ротария и ведуна в том и состоит, каган, чтобы поддерживать выстроенное Родом мироздание.
– Ты не веришь в благотворность перемен, боярин?
– Перемены возможны только в рамках славянской правды и отмеренных нам богом Родом границ. Разве не так, каган Славомир?
– Война потребует больших средств.
– Золото дадут варяжские купцы. Они понимают опасность, исходящую от рахдонитов. Если те укрепятся в Руси, то будут потеряны многие важные пути с севера на юг, и могуществу варяжских городов будет нанесен сокрушительный удар. И в этом случае ты неизбежно проиграешь войну с франками и тевтонами, каган.
Для Славомира все сказанное боярином с юга не было новостью. Он и сам понимал всю важность происходящих в Хазарии перемен. Славянам будет трудно устоять против столь многочисленных и напористых врагов. Бич славян – племенные раздоры, в которые вмешиваются и волхвы. Ныне с помощью даджана Драгутина кагану удалось приструнить жрецов Чернобога и вернуть великий стол ободритов сыну Драговита, князю Сидрагу, но никто не может сказать, что будет дальше. И не возникнет ли новая распря, теперь уже между Сидрагом и сыновьями князя Годлава – прежде всего княжичем Воиславом. Ведь его отец Годлав был соправителем Драговита.
– Я понимаю твои опасения, каган Славомир, и считаю их обоснованными. Два князя – слишком много для одного великого стола. Но ведь для потомков великого кагана Додона есть и другой путь.
– Уж не на мое ли место ты намекаешь? – нахмурился Славомир.
– В славянских землях всегда было два посланника Белобога – каган Севера и каган Юга, – спокойно отозвался Драгутин. – Ныне каган Турган отрекся от веры предков, а следовательно, потерял связь с богом Родом. Нужен новый каган Юга, признанный всеми славянскими богами.
– И таким человеком может быть Воислав Рерик?
– А почему нет? Разве он не одного рода с Меровингами, которые правили Западом сотни лет? И наконец, он одного с тобой рода, каган Славомир.
– Но ведь ты предлагаешь ему всего лишь тень власти, взамен настоящего великого стола.
– В его годы еще трудно различать, где стол, а где виденье. К тому же никто не знает своей судьбы. Почему бы Воиславу Рерику не опровергнуть даже таких недоверчивых ворчунов, как мы с тобой, каган Славомир?
– Я полагал, что ты сам метишь в каганы, боярин Драгутин?
– Нет, – усмехнулся даджан. – Мне вполне хватит великого киевского стола.
Кагану Славомиру было над чем подумать. Судя по всему, боярин Драгутин за время недолгого знакомства сумел хорошо изучить старшего сына князя Годлава. Воислав – самый честолюбивый и самый воинственный из братанов Рериков. Истинный ротарий. Такому даже великокняжеский стол мал. Воислав рано или поздно потянется к каганской булаве и, чего доброго, оттеснит от нее если не самого Славомира, то его сыновей и внуков. Подержать в руках эту булаву ему вряд ли удастся, но крови он может пролить немало. А междоусобица в Варгии будет на руку только ее врагам. Даджан, пожалуй, прав. Нужно направить энергию младших сыновей княжеских и боярских семей в южные земли, что, безусловно, пойдет на пользу как Варгии, так и Руси, хотя, конечно, доставит много хлопот Хазарии.
– Так ты считаешь, что Воислава можно объявить каганом Юга уже сейчас?
– Нет, – покачал головой Драгутин. – Пока Рерик даже не ротарий. Но он должен услышать из уст Белобога и его жрецов, что такая возможность есть и у него, и у его потомков. И этот голос Световида-Перуна должен быть услышан не только в Варгии, но и в Руси. И даже в Хазарии.
– Разумно, – кивнул Славомир. – Думаю, после того как бог Велес выразил свое расположение сыновьям Драговита и Годлава, у нас не будет сложностей и с волхвами бога Световида. Воислав и его братья Сивар и Трувар станут ротариями уже этим летом. Я помогу тебе, боярин, и златом и людьми, и да сопутствует тебе твоя удача в деле защиты правды славянских богов.
Воислав Рерик хоть и разделял радость братьев по поводу предстоящего посвящения в ротарии, не выставлял ее напоказ. Кроме того, он сердился на кагана Славомира, который, благословляя от лица бога Световида князя Сидрага на защиту правды славянских богов в ободритских землях, о Воиславе Рерике даже не упомянул, словно и не было в Микельборе такого князя. А ведь отец Воислава князь Годлав являлся соправителем князя Драговита, так почему же князь Воислав не может быть соправителем князя Сидрага? После того как бог Велес признал преступным принесение князя Годлава в жертву Одину, ущемление прав его сыновей ведунами Белобога выглядело более чем странным. Об этом княжич Воислав без обиняков сказал кагану Славомиру и боярину Драгутину еще в Микельборе. Каган и боярин выслушали Воислава с большим вниманием, но с ответом не спешили.
– Я видел сон, – начал наконец торжественно каган Славомир, – в котором сокол пал на гепарда и забил его своим острым клювом. Волхвы Световида признали этот сон вещим, но никто не смог его с уверенностью растолковать. А ныне ведун высокого посвящения боярин Драгутин сказал мне, что родовым знаком хазарских каганов является именно гепард. Надеюсь, тебе не надо объяснять, чьим родовым знаком является сокол, коего ободриты называют рериком? Я не могу утверждать, Воислав, тот ли ты сокол, которого я видел во сне, но я обязан спросить об этом у бога Световида, поставив тебя перед его светлым ликом. Ты, Воислав, потомок кагана Додона, а потому для тебя открыт любой путь – хоть к каганской булаве, хоть к императорской короне. Я мог бы объявить тебя князем ободритов и соправителем князя Сидрага, но нам с боярином Драгутином кажется, что тебя ждет великая судьба. Осталось только нам и тебе услышать слово Белобога.
Такими речами не разбрасываются, да еще в присутствии ведуна высокого посвящения, это Воислав понял сразу. Но и грандиозность стоящей перед ним задачи его потрясла. Каган Юга! Властитель не только Хазарии, но и Руси. Перед такими широкими возможностями обиды по поводу ободритского стола казались несущественными. Вот только хватит ли у Воислава сил, чтобы выполнить волю Белобога, если такая воля будет выражена явно? Воислав поделился своими сомнениями с братьями, но Сивар с Труваром были слишком молоды и беспечны, чтобы понять его сомнения.
– А что нам тот гепард, – махнул рукой Сивар. – Да и разве устоит хазар перед ругом-ротарием? Хазар служит гану за деньги, а ротарий служит Белобогу за славу и добычу. Отберем у этого Тургана булаву в два счета, была бы только на то воля славянских богов.
Трувар лишь довольно усмехнулся на слова брата да упрямо тряхнул головой. Внешне Сивар и Трувар поразительно походили друг на друга. А различали их посторонние только по одному признаку: Трувар был молчун, а Сивар – болтун. Впрочем, в драке братья, несмотря на юные годы, мало кому уступали. Воислав нисколько не сомневался, что в трудный час может на них положиться – уж слишком много пришлось пережить вместе сыновьям князя Годлава, опороченного коварными ведунами, но вот доброго совета от них не приходилось ждать, не тем сейчас забиты головы Трувара и Сивара. Исполнилась, наконец, мечта удалых братьев – волхвы допустили их пред грозные очи Белобога, а значит, настала пора брить головы и отращивать усы, дабы стать похожими на бога воинов Световида. В чужие земли они готовы были отправиться хоть завтра и без конца расспрашивали веселого боготура Осташа о Хазарии и Руси. Собственно, расспрашивал один Сивар, зато Трувар внимательно слушал. Боготур Осташ, человек говорливый, под стать Сивару, знал бесчисленное количество баек и сказок, до которых младшие братья оказались большими охотниками. Воислав хоть и не любил ведунов Чернобога, но к Осташу относился с величайшим уважением. Что ни говори, а пришлый боготур здорово помог Рерикам и сделал все от него зависящее, чтобы снять даже тень подозрения с доброго имени их отца.
– На белом свете нет ничего случайного, Рерик, – сказал боготур в ответ на обращение Воислава. – Чернобог уже выказал тебе свое благоволение, а если тебя благословит и Белобог, то в этом мире не найдется силы, способной тебя остановить.
– А что этот Турган так хлипко сидит?
– Турган сидит крепко, и так просто ты его не сковырнешь, ибо за спиной его – славянские и тюркские ганы, предавшие своих богов. Ну и привычку простых хазар слушать слово кагана как слово бога тоже со счетов не скинешь.
– А почему ганы изменили правде славянских богов?
– Так ведь правда славянских богов не только права дает вождям, но и обязанности на них накладывает. А многим ганам, разжиревшим на поте и крови простолюдинов, это уже в тягость. Не хотят они блюсти ни общеславянской правды, ни племенных и родовых обычаев. Вот и поклонились они пришлому богу, ибо его кривда позволяет грабить и дальних и ближних.
Трудно сказать, что уяснили из слов боготура Сивар с Труваром, но Воислав понял, на кого ему в случае нужды можно опереться в чужой земле. Прежде всего на ведунов всех без исключения славянских богов, ибо для них новая вера – нож острый. Ну и, наконец, на простолюдинов, и не только в Руси, но и в самой Хазарии, ибо им пришлый бог Яхве так и остался чужим.
Воислав, Трувар и Сивар наряду с доброй сотней сыновей варяжских вождей без труда прошли все положенные воинские испытания. Не зря же они готовились к этим испытаниям всю сознательную жизнь. И кулачные бои, и метание сулиц и стрел не было для них в диковинку. Пиками и мечами они тоже орудовали на заглядение. Самым трудным испытанием, пожалуй, оказалось морское: им пришлось прыгать в воду с ладей оружными и в броне и плыть к берегу. В иные времена именно это испытание для многих оказывалось последним, но в этот раз, к большому удовольствию кагана Славомира, до берега добрались все сто человек. Кудесник Велимир назвал это хорошим предзнаменованием как для самих испытуемых, так и для Варгии в целом. А в следующем испытании княжич Трувар удивил всех, обыграв в шахматы ротария Родегаста, которому в этой игре до сих пор не находилось равных. Вот вам и молчун. А Сивар, что и следовало ожидать, лучше всех прочел священный текст на пергаменте, написанный русскими буквами. А потом еще разобрал тексты на латыни и на арабском. Боготур Осташ, который и в русских письменах путался, был потрясен успехами Сивара прямо до икоты. Воислав прошел все испытания ровно, нигде особенно не отличился, но и нигде не оплошал, а потому старые ротарии, внимательно следившие за юнцами, назвали его первым среди испытуемых. Ну а венцом всему стала клятва богу Световиду, произносимая в главном храме Арконы, пред позолоченным идолом, в присутствии волхвов и самых уважаемых ротариев. Все сто человек под частый стук храмового била произнесли нужные слова без запинки. При этом горевший у ног золоченого идола священный огонь, приняв кровь из жил посвящаемых, пыхнул вдруг едва ли не к самому потолку. Тяжелые мечи старших ротариев опустились на плечи преклонивших колена испытуемых.
– Бог Световид принял вас в свою дружину, ротарии, – торжественно произнес кудесник Велимир. – Да пребудет всегда с вами его божественная сила.
Все сто новых ротариев с облегчением вздохнули в один миг, едва не загасив при этом священный огонь. Но, к счастью, все обошлось, притухший было огонь вновь заплескал в большой золотой чаше, предвещая ротариям долгую жизнь и счастливую судьбу. Все давшие клятву ротарии уже покинули храм, и только Воислав продолжал стоять пред ликом бога в ожидании слова кудесника Велимира. Рядом с Велимиром стояли каган Славомир и ведун Драгутин. Первый ближник Световида медлил. Воислав этому нисколько не удивился: у кудесника были свои счеты с покойным Годлавом, и он перенес свою ненависть к погибшему князю на его сыновей. К счастью для Рерика, не все в Арконе да и в храме решалось волею кудесника Велимира и преданных ему волхвов. Каган настаивал на толковании своего сна, его поддерживал боярин Драгутин. Лицо кудесника стало багровым от гнева, а взгляд, который он бросил на Воислава, не предвещал тому ничего хорошего.
– Я не слышу голоса Световида, – хрипло проговорил Велимир. – Быть может, этот голос слышит кто-нибудь из волхвов?
Однако никто из белобородых старцев не выступил в защиту сына князя Годлава, за исключением одного из самых ближних к кудеснику мудрецов, которого звали Кречиславом.
– Пусть бог Световид сам явит свою волю.
– Каким образом? – нахмурился каган.
– Ротарий Воислав должен встать под трезубец.
– Это выход, – твердо сказал кудесник. – В этом случае никто не посмеет оспаривать толкование самого Световида.
Испытание было опасным. Ротария ставили спиной к столбу, заводили ему руки назад и связывали их веревкой. А над его головой веревкой такой же толщины привязывали трезубец. Потом под обе веревки подставляли горящие свечи. Все зависело от того, какая веревка перегорит быстрее. Если вторая, то это означало верную гибель испытуемого, ибо высоко подвешенный трезубец обычно его убивал. Падение трезубца называлось ударом сокола, и практически не было тех, кто мог похвастаться, что вынес этот удар. Случалось, правда, что веревка на руках перегорала раньше, и тогда испытуемому удавалось уйти из-под удара и спасти свою жизнь. Каган с боярином пробовали протестовать, но их голоса перекрыл громкий голос Рерика:
– Я согласен. Сокол не причинит вреда соколу.
По губам кудесника Велимира скользнула змеиная улыбка, но под строгим взглядом серых глаз кагана тут же исчезла. Славомир подал знак ротариям, чтобы проследили за действиями волхвов. Недоверие кагана, видимо, покоробило Велимира, он поджал тонкие губы, но промолчал. Столб для испытаний находился здесь же, так что приготовления не заняли много времени. Через несколько мгновений Воислав уже стоял у столба с завязанными за спиной руками, а над его головой раскачивался тяжелый трезубец.
– Зажигайте свечи, – крикнул кудесник Велимир.
Свечи вспыхнули одновременно. И помещены они были на одинаковом расстоянии от веревок, но, к сожалению, первой занялась как раз та, на которой держался трезубец. Зачарованный ее треском, боярин Драгутин не сразу уловил, что у его ног кто-то шипит. Возможно, это и спасло ему жизнь – змея скользнула мимо и медленно поползла к столбу. В храм босыми входили все, включая и кагана с кудесником, а потому вскрик ротария Родегаста «гадюка!» заставил всех вздрогнуть и отшатнуться. Впрочем, гадюка сейчас ползла к столбу, где в напряженной позе стоял Воислав, не видевший ее. Все случилось в одно мгновение: предостерегающий крик Драгутина, рывок Рерика от столба и падение тяжелого трезубца. Сокол таки настиг добычу, но поразил он не своего собрата, а змею.
– Вот и подтверждение твоего сна, каган Славомир, – сказал Драгутин, поднимая с пола обезглавленную гадюку.
– Боярин Драгутин прав, – нехотя признал кудесник Велимир. – Князя Воислава Рерика ждет великое будущее.
Часть 2
Варуна
Глава 1
Заговор
Жучин вернулся в Итиль на исходе зимы. Последний бросок через степь настолько измотал хазарское посольство, что бек Ицхак не рискнул сразу предстать пред каганом, дабы не пугать Тургана своим обветренным и исхудавшим лицом. Почти седмицу Жучин и сопровождавшие его ганы приходили в себя, нежась на пуховиках и привыкая к домашнему уюту. Не знал покоя, пожалуй, только ган Карочей. Нет, он, конечно, отдал должное и пуховикам, и женщинам, истосковавшимся по его ласкам, но вид собственного, довольно скромного дома принудил гана к активным действиям. Ну, не мог один из самых знатных и расторопных скифских вождей жить, словно какой-нибудь купец средней руки, довольствуясь малым. Первым делом Карочей предъявил расписку, полученную от рабби Зиновия и возвращенную ему боярином Драгутином, весьма уважаемому в Итиле человеку – рабби Вениамину. Рабби Вениамин являл собой полную противоположность уважаемому Зиновию, то есть был еще относительно молод, ну разве что лет на пять старше Карочея, недурен собой и жил на широкую ногу, окруженный заботами законной жены и бесчисленных наложниц. Дворец Вениамина если и уступал дворцу кагана в размерах, то явно превосходил его в роскоши. Он был буквально забит золотом. Прошли те времена, когда рахдониты прятали нажитое и боялись выставлять свое богатство напоказ, дабы не будить жадность в хазарских ганах. Ныне рабби Вениамин никого не боялся, он смело мог полагаться как на защиту кагана, так и на своих многочисленных мечников, коих насчитывалось у него более тысячи. Каган Турган, отдавая должное рахдониту и его несомненным заслугам, даровал ему титул бека, что сразу же высоко вознесло Вениамина над небогатыми хазарскими ганами. Тем не менее гана Карочея, памятуя о его близости к Ицхаку Жучину, он принял как равного, со всей широтой рахдонитской души. Кроме всего прочего, Вениамину хотелось узнать из первых рук о договоренностях, которые удалось заключить рабби Ицхаку с Людовиком Тевтоном. Карочей охотно рассказал уважаемому Вениамину и о заключенном договоре, и о приключениях, которых немало было на пути к Каролингской империи и обратно. Сидели не чинясь в уютной небольшой горнице, но пили и ели с золотой посуды. Вениамин ахал и качал заросшей черными курчавыми волосами головой. Особенно его потрясла смерть неведомого князя Трасика, убитого на Калиновом мосту родным племянником. Но, как оказалось, у гана Карочея имелась в запасе и еще одна горестная весть, которую он приберег к концу беседы.
– Да быть того не может! – ахнул Вениамин, узнав о смерти рабби Зиновия.
– Увы, уважаемый бек, – развел руками Карочей, – эта смерть потрясла не только тебя, но и меня, и уважаемого Ицхака, и даже Людовика Тевтона. Тем более что в убийстве рабби Зиновия был замешан некий граф Гийом Сакс, коего сын императора числил среди своих самых преданных ближников. Этого графа нашли в доме рабби с ножом в сердце. Видимо, кто-то из слуг Зиновия сумел нанести убийце смертельный удар, а потом скрылся, опасаясь мести тевтонов.
– Какое несчастье! – никак не мог успокоиться Вениамин. – Я ведь знал Зиновия лично.
– Наслышан, уважаемый бек, – сочувственно вздохнул ган Карочей, – ведь именно тебе предназначено едва ли не последнее его послание.
Карочей протянул расстроенному Вениамину заветный пергамент. Хозяин с интересом пробежал расписку глазами, лицо его приняло озабоченное выражение.
– Да быть того не может! – ахнул Вениамин, узнав о смерти рабби Зиновия.
– Увы, уважаемый бек, – развел руками Карочей, – эта смерть потрясла не только тебя, но и меня, и уважаемого Ицхака, и даже Людовика Тевтона. Тем более что в убийстве рабби Зиновия был замешан некий граф Гийом Сакс, коего сын императора числил среди своих самых преданных ближников. Этого графа нашли в доме рабби с ножом в сердце. Видимо, кто-то из слуг Зиновия сумел нанести убийце смертельный удар, а потом скрылся, опасаясь мести тевтонов.
– Какое несчастье! – никак не мог успокоиться Вениамин. – Я ведь знал Зиновия лично.
– Наслышан, уважаемый бек, – сочувственно вздохнул ган Карочей, – ведь именно тебе предназначено едва ли не последнее его послание.
Карочей протянул расстроенному Вениамину заветный пергамент. Хозяин с интересом пробежал расписку глазами, лицо его приняло озабоченное выражение.