Сибирцев И.. Отцовская скрипка в футляре

- Не помню, в чьей-то пьесе кто-то говорит: "Испортил песню,
какую песню испортил дурак..."
- Вот и все, - со вздохом подытожила Таня. - Выпили по рюмке,
Юра, не спрашивая счета, швырнул официантке на стол много денег. Та аж
ахнула... На улице мы расстались. В первый раз за год пошли в разные
стороны. Мы с Колей к моему дому. Юра к себе. Пошел - и не пришел
никуда... - Таня потупилась, поскребла ногтем на полированной
столешнице какое-то пятнышко и сказала тихо: - Так что я себя и Колю
виню. Пошли бы мы тогда вместе с Юрой, сейчас бы он был живой... А мы
сильно счастливые были тогда. Очень обошлись с ним круто, не дошло до
нас, что маялся он чем-то... Ведь он же, подумать только, даже на
Федоре Иннокентьевиче выместил зло. В тот момент все равно ему было,
кто перед ним. Он бы и отца родного не пощадил... Сильно я его тогда
подкосила. Но ведь сердцу не прикажешь, верно? - она улыбнулась
виновато и грустно.
- Да, Таня, сердцу не прикажешь, - подтвердил Денис, думая о
важных подробностях, какие только что услыхал от Матвеевых, о том, что
Чумаков и другие свидетели, пожалуй, не преувеличили, расписав Стукову
пьяный дебош Селянина, и Стуков на основе этих показаний сделал
логически верный вывод. Не задумался только: дебош ли это был или же
бунт? Бунт! Но против кого и чего?.. - Конечно, можно сказать: роковое
стечение обстоятельств. Вы с Николаем были слишком счастливы, чтобы
думать о нем. Яблоков хотел его проводить, но Селянин отказался. А как
вы считаете: Юрий, когда вы расстались, был сильно пьян?
- Да как вам сказать? - Николай пожал плечами. - В кафе пришел
трезвым, выпил умеренно, говорил связно, хотя зло и непонятно. А на
ногах держался твердо.
- А как же дебош? - вспомнил Денис. - Оскорбление Чумакова?
- Я считаю, не было никакого дебоша, - убежденно сказала Таня. -
Была просто истерика. Или бунт против чего-то.
- Или против кого-то?
- Против меня, наверно, - предположила Таня после долгой паузы. -
Я его тогда обидела сильно.
Уже убежденный в том, что версия об убийстве Юрия Николаем
Матвеевым из ревности совершенно беспочвенна, Денис сказал:
- Вот теперь, через два года, и гадай, что стряслось с ним: с
отчаяния сам лег под машину, пьяным упал в кювет, как думают
некоторые, выбрался и отлеживался на дороге или кто-то проломил ему
голову...
- Может, - начал Николай, - ни то, ни другое, ни третье? Просто
на бегу подвернулась нога, упал, а вот подняться сил не хватило. А
чтобы голову ему проломить... Кто?! За что?! У него же весь поселок в
друзьях. Не было врагов у него. Ну, а если он стекла кому по пьянке
выхлестал, так за это не убивают...
- Значит, вы не были на месте происшествия? Когда же вы узнали о
гибели Юрия?
- Да утром уже. Сразу-то мы к моим родителям пошли. Сказали им,
что хотим пожениться. По-старому, вроде бы спросили благословения.
Папа с мамой растрогались, сразу угощение на стол. Так до утра все
вместе и просидели, проговорили о будущей жизни.
- Таня, как я понял, в кафе вы недобрым словом вспомнили Лидию
Ивановну Круглову. Разве у Юрия с ней были отношения?
От взгляда Дениса не укрылось, как быстро переглянулись супруги
Матвеевы, и Николай, опережая ответ жены, сказал:
- Откровенничал со мной Юрий. Лидия Ивановна заигрывала с ним
всячески, когда он на лесных делянах отмеривал ей положенные по
договору кубометры. Ну а Круглову эту, всему поселку известно,
обхаживал инженер Постников. Так что между Постниковым и Юрием
пробежала черная кошка... А если правду сказать, то последний год Юрий
на всех шибко злиться начал: и на Круглову, и на Постникова, и даже на
самого Чумакова. Поругивал их частенько. И еще намекал, что судьба его
сразу может сломаться. И надо ему торопиться жить.
- И что же, он торопился? Сорил деньгами? Делал дорогие покупки?
- Нет, жил, пожалуй, в пределах своей зарплаты, - рассудительно
оказал Николай. - Ну, прогрессивки были. В доме Селяниных заведено
было, что свои деньги Юрий держал при себе, не давал на хозяйство. Да
и не было в доме Селяниных никакого богатства. А когда Павел Антонович
на могилу Юрия чуть не мавзолей поставил и по поселку слухи пошли
разные, то он объяснил, что деньги это Юрия, и наиграл он их в
"Спортлото".
- А вам Юрий говорил о "Спортлото"?
- Были разговоры. Ездил он в область, покупал карточки. И по
телевизору всегда смотрел тиражи. Он ведь, Юрий-то, вообще был
азартный. Но о выигрышах скрытничал.
И снова перед глазами Дениса всплыл памятник на могиле Юрия
Селянина на неказистом Таежногорском погосте, и зашелестели пересуды
по поселку, и замаячили где-то вдалеке сберегательные книжки. Вклад в
десять тысяч рублей. И не было разумного объяснения происхождению этих
ценностей, кроме не очень правдоподобного "Спортлото". А теперь еще
засверкал бриллиантовыми тычинками на золотых лепестках перстень. И
Денис, не сдержав озабоченности, спросил:
- А что, Таня, перстень, который дарил вам Селянин, действительно
был бижутерией, как определил Чумаков?
- Да нет, Юрий сам опроверг это. Федор Иннокентьевич его видел
издалека, а мы с Колей рассмотрели во всех подробностях. В футлярчике
для перстня была этикетка магазина. Цена - тысяча семьсот рублей. Так
что настоящие в нем бриллианты.
- Где теперь этот перстень? У Павла Антоновича?
- Этого я не знаю, никогда разговора не заходило...

3

Едва взглянув на вошедшего к нему капитана Стукова, Денис опять
подивился способности Василия Николаевича преображаться внешне в
зависимости от своих служебных обстоятельств. При первой встрече
Стуков показался Денису немощным, глубоко уязвленным в самолюбии,
сейчас он смотрелся бравым, не простившимся еще с молодостью офицером,
исполненным достоинства, взгляд его был уверенным и твердым.
- Что, Василий Николаевич, отрадные новости?
- Да, оправдываются наши расчеты. Постников начал "работать" на
пользу следствию.
- И что же он "наработал" за два дня?
- Как мы с вами и предполагали, он кинулся к своим старым связям.
Сначала заявился к Жадовой, и примерно через полчаса оба рысью
затрусили к Пряхину, где провели весь вечер. Не надо особой
проницательности, чтобы догадаться: Постников обеспечивает себе у
Жадовой и Пряхина алиби: не был, мол, я с вами в тот вечер, когда
погиб Селянин. Но вот дальше... Дальше начинается, Денис Евгеньевич,
любопытное. На следующее утро, вместо того чтобы явиться на работу,
Пряхин сел в свой "Москвич" и двинулся в соседний райцентр - Еловское.
И представляете, мимо почты проехал, а со станции отстучал две
телеграммы. Вот вам и Валька Пряхин. Все его ветродуем считают, а он,
гляди-ка ты, - конспиратор. Ну да и наши ребята глазастые... А
телеграммы явно условным текстом. Вот копии: "Трест
"Электросетьстрой", Чумакову Федору Иннокентьевичу. Решения
кардинальных вопросов перспективного развития Таежногорской ПМК
необходимо ваше присутствие. Постников". Эти "кардинальные" вопросы, -
с усмешкой продолжал Стуков, - надо полагать, стали известны
Постникову еще перед отъездом в Шарапово. Фокус в том, что, занятый
своими хлопотами, сей командированный ко времени подачи телеграммы так
и не удосужился явиться в ПМК.
- Просчет для такой ситуации непростительный, - насмешливо
заметил Денис. - Неужели Чумаков, заранее обговорив с Постниковым
условный текст, не дал ему наставлений?
- Бывает и на старуху проруха... - усмехнулся Стуков, мысленно
удивляясь тому, что в первый раз неуважительный намек на Чумакова не
вызвал в нем внутреннего протеста.
Стуков услышал фамилию Чумакова и вдруг вспомнил, как в ходе
предварительного следствия по делу Касаткина внимал каждому слову
Федора Иннокентьевича, чуть не поддакивал ему и не задался самым
главным вопросом: почему, по какой причине не очень пьяный, пусть
нашумевший в тот вечер в кафе Селянин оказался лежащим на дороге...
- А вот еще одна любопытная телеграмма: "Ташкент. Улица
Намаганская, дом 12, квартира 9, Кругловой Лидии Ивановне. Вспомни
моем дне рождения. Готовься срочному приезду Шарапово, Надя". Надя -
это Надежда Гавриловна Жадова...
- У Надежды Гавриловны, - засмеялся Денис, - прямо скользящий
график ее появления на свет. Два года назад она отмечала свое
тезоименитство десятого января, теперь вдруг передвинула на март. -
Денис тепло улыбнулся Стукову и сказал: - Спасибо вам и вашим
глазастым ребятам, Василий Николаевич. Сдается мне, что это
приглашение на бал не менее важно для нашего дела, чем даже вопль
Постникова о помощи... Первый естественный вывод: мадам Круглова на
расстоянии держит в поле зрения все Шараповско-Таежногорские дела.
Доследование причин гибели Юрия Селянина, интерес следствия к
Постникову для всей компании небезразличен, - Денис взглянул на
внимательно слушавшего Стукова и почувствовал, что не может не
признаться ему в том, что отчетливо нарастало в его сознании: -
Знаете, стократ хваленая следовательская интуиция подсказывает мне,
что мы едва ли закончим дело о причинах гибели Юрия Селянина, даже
если там действительно несчастный случай. Хотя едва ли несчастный... И
очень возможно, что дело о трагическом дорожном происшествии
перерастет в довольно сложное разветвленное дело о должностных и
хозяйственных преступлениях.
- Чем черт не шутит, когда бог спит, а точнее, местная милиция.
- И еще, Василий Николаевич, по-моему выходит, что Федор
Иннокентьевич Чумаков очень заинтересован в исходе дела Постникова и
вообще в наших следственных действиях. - Денис остановился перед
Стуковым, тепло улыбнулся ему: - В общем, похоже, что вы раскопали в
мякине полновесное зерно. И если я не совсем профан - скоро мы
встретимся с главными действующими лицами.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

И снова за стеклами газика мелькали домики Таежногорска. Над ними
из печных труб извивались сизые дымки. Обочь дороги из кюветов
вздымались и горбились подтаявшие ноздреватые сугробы. А за кюветами,
куда ни кинь взгляд, чернела зимняя тайга.
И сейчас, в пути, и до этого в гостинице, и в райотделе
надвигалась на Дениса лавина вопросов: почему гордый, самолюбивый,
всеми почитаемый Чумаков после публичных оскорблений Юрия Селянина не
вызвал милицию, как, наверное, поступил бы каждый на его месте?
Почему, купив бутылку шампанского, отправился с нею не к себе домой, а
на ДОЗ, в поздний час, когда его там никто не ждал? Да еще пешком, в
метель. Почему солгал Яблокову, что его машина "на приколе"? Где
находился Чумаков с того момента, когда расстался с Яблоковым, до
встречи с ним на заводском дворе? Почему никогда до этого не проверял
сторожевые посты, а перед переездом затеял обход сторожевых будок?
Почему срочно отправил Яблокова в командировку в Хребтовск сразу после
гибели Селянина, хотя начальник Хребтовского участка Скворцов показал,
что был удивлен приездом Яблокова. Почему грубо нарушил трудовое
законодательство: задержал приказ об увольнении Юрия Селянина, его
трудовую книжку и расчет? По какой причине хотел Селянин уехать на
край света?.. Наконец, кто автор явно условной телеграммы Постникова?
Если Чумаков - это значит, что он так же, как Круглова, держит в поле
зрения все, что касается гибели Юрия Селянина... А из этого следуют
прямо-таки сенсационные выводы - между Чумаковым, Постниковым и этими
дамами существовала преступная связь. И Постников совершил наезд своей
автомашиной на Юрия Селянина... по приказанию Чумакова или с ведома
его...
Дойдя до этого ошеломляющего вывода, Денис начинал спор с самим
собой.
Но что могло лежать в основе их преступной связи? Хищения? Но
чего? Бетона? Стальных опор? Провода? Изоляторов? Запасных частей к
строительным механизмам? Малоправдоподобно. В ближайшей округе нет
спроса на эти ценности. Что же остается? Лес? При прокладке просек для
высоковольтных линий в здешней чащобе вырубаются десятки тысяч
кубометров древесины. А Круглова представляла здесь интересы
нескольких среднеазиатских колхозов по закупке леса... Начальник ПМК
Чумаков, экспедитор Юрий Селянин, автомеханик Постников и "торгпред"
среднеазиатских колхозов Круглова - вполне возможная преступная
группа. С внутренним разделением труда и замкнутой криминальной
технологией.
Такая гипотеза объясняет многое. Странную дружбу Чумакова с Юрием
Селяниным, поведение Чумакова и Юрия Селянина в кафе и в разговоре с
Яблоковым, двусмысленные речи и тосты за столом у Жадовой. Кстати,
дружба Кругловой и Жадовой - а телеграмма Жадовой полностью
подтвердила ее - тоже носит "производственный характер". Вагоны -
дефицитнейшая вещь, а лес в Среднюю Азию везти надо...
Как всякая гипотеза, эта выглядит убедительной. Но, как многие
гипотезы, может не выдержать проверки реальностью.
Против Чумакова - предприимчивого, масштабного, умелого
хозяйственника - нет никаких фактов. Малоправдоподобна и версия о том,
что Чумаков расправился с Юрием Селяниным, почему-то ставшим неугодным
ему, руками Постникова. Во-первых, зависимость Постникова от Чумакова
должна быть поистине рабской. А во-вторых, как Чумаков мог
скоординировать скорость движения Юрия Селянина и машины Постникова?
Юрий Селянин мог в ту ночь не пойти домой. Заночевать, скажем, в
дежурке у Яблокова. Наконец, если Постников ехал с намерением сбить
Юрия Селянина, зачем посадил к себе в кабину Круглову?
Вот тебе и "убедительная гипотеза"!.. Все возвращается на круги
своя... Несчастный случай - падение с высоты собственного тела... Чего
не исключает и медицинская экспертиза. А стойкая преступная группа
махинаторов с древесиной - это, увы, даже не гипотеза, а домыслы
следователя, плоды его так называемой профессиональной интуиции...
Значит, банальный несчастный случай... Да здравствует следователь
Стуков и его здравый житейский смысл... Даже и полковнику Макееву
изменила его хваленая интуиция. И стало быть, придется Григорию
Ивановичу, как сам же пообещал сгоряча, раскошеливаться за
безрезультатную командировку капитана Щербакова...
Эти мысли и дискуссии с самим собой, неотступно сопутствовавшие
Денису в последние дни, сейчас вдруг словно бы поблекли, потускнели в
свете набиравшего весеннюю силу солнца и в блеске выпавшего ночью
снега.
Денис спустил боковое стекло газика, всей грудью вдохнул струю
ветра.
И с умилением, присущим всем городским жителям при встрече с
природой, думал о том, что кто-то мрачный и напрочь лишенный чувства
красоты высокомерно назвал такие, теперь все более редкие, уголки
земли "медвежьими"...
Вспомнились рассказы космонавтов о том, какой нежно-голубой,
прекрасной и тревожно-маленькой смотрится из космоса Земля. И
припомнилась гипотеза известного астронома об уникальности жизни на
Земле, неповторимости ее нигде в галактике, а возможно, и во всей
вселенной... Гипотеза, опять гипотеза...
Пока нет фактов, чтобы подтвердить ее. Но нет пока фактов и для
того, чтобы ее опровергнуть. Страшно, немыслимо, невозможно
согласиться с тем, что наша голубая Земля - всего лишь
микроскопический островок разумной жизни в межзвездных безднах, что
нигде на пространствах в миллиарды парсеков нет у землян собратьев по
разуму, по формам жизни.
Как же дорога нам должна быть наша мать-Земля и все на ней: и
громады городов, и сельские избы, речные плесы, таежные дебри и
снеговые завалы... Как дорого все живое, как бесценна и уникальна
жизнь каждого человека. А тот, кто посягает на нее - враг всех людей,
он недостоин звания человека...
Юрия Селянина кто-то или что-то лишило жизни. Что-то или кто-то?
Несчастный случай? Роковое стечение обстоятельств? Или тщательно
задуманное и искусно исполненное преступление?
С этой обретшей прежнюю остроту мыслью старший следователь
областного УВД Денис Щербаков вошел в кабинет начальника Таежногорской
ПМК "Электросетьстроя" Дмитрия Степановича Афонина.

2

В просторном, по-современному обставленном кабинете Афонина при
разговоре со следователем присутствовали трое. Сам Дмитрий Степанович
- молодой, чуть старше Дениса, громогласный краснолицый крепыш;
главный бухгалтер Нина Ивановна Шмелева - сухонькая, седовласая
женщина; начальник отдела кадров Семен Потапович Усенко - тщедушный,
лысый, очень болезненный человек.
Однако после первых "пристрелочных" вопросов у Дениса возникло
ощущение, что с ним беседуют четверо.
Словно бы скользнул тенью в кабинет и незримо уселся в кресло,
подавал реплики, своевременно напоминал о себе Федор Иннокентьевич
Чумаков. Имя, прежняя и новая должности Чумакова звучали едва ли не в
каждой произнесенной собеседниками Дениса фразе.
Афонин не преминул подчеркнуть, что Чумаков, при котором Дмитрий
Степанович работал главным инженером колонны, передал ему сложное
хозяйство в образцовом состоянии. Планы строительно-монтажных работ
перевыполнялись из месяца в месяц, высокими были и другие
экономические показатели.
А как заботился Федор Иннокентьевич о людях, о престиже колонны!
Сколько индивидуальных домиков и общежитии возвели в поселке
хозспособом. А почему бы и не строить? Леса вон сколько остается при
прокладке линий. Или о престиже... Никогда не забывал Федор
Иннокентьевич ни о материальных, ни о моральных стимулах повышения
производительности труда. Сколько статей в местную печать написал о
лучших людях колонны, с представлением к правительственным наградам
знатных строителей никогда не запаздывал. В районном центре флаг
трудовой славы в честь лучших бригад подымали торжественно каждую
неделю, а ведь район-то сельскохозяйственный. Словом, десятки, да что
там десятки, сотни людей в поселке обязаны Федору Иннокентьевичу и
достатком своим, и репутацией.
- Уж как заботлив он был к рабочим, - вклинилась в разговор Нина
Ивановна Шмелева. - В нашей колонне самые высокие тарифные ставки по
тресту, а трест едва ни не крупнейший в стране - двенадцать колонн. -
Она вздохнула, точно бы у нее дух захватило от масштаба треста,
который теперь возглавлял Чумаков, и продолжала с неподдельной
гордостью: - Сколько внезапных ревизий наезжало: и трестовских, и
министерских, и из областного КРУ. Строгие ревизии, придирчивые... Но
ни одна не вскрыла ни одного рубля приписок строительно-монтажных
работ, нарушений финансовой дисциплины. Разве что по моей части мелкие
упущения в оформлении документации. А Чумакову после ревизии
непременно благодарность.
- Или вот мелочь, кажется, - снова заговорил Афонин, - кабинет
этот. Распорядился Федор Иннокентьевич отделать и обставить его в
соответствии с самыми высокими современными стандартами. Некоторые
злословили тогда: нескромность, мол.
Денис лишь сейчас оценил деревянные панели вдоль стен,
полированную мебель, тяжелые портьеры на окнах.
- В таком кабинете, - снова донесся до Дениса голос Афонина, -
даю вам честное слово, и ты сам, и тот, кто на прием приходит,
воспринимает тебя личностью. Так что дальновидно это со стороны Федора
Иннокентьевича. По одежке встречают...
Афонин не то удивленно, не то не скрывая восхищения покачал
головой и весело, громко засмеялся, как смеются дети да еще очень
чистые и спокойные душой люди:
- По телевизору программа такая есть: "Делай с нами, делай как
мы, делай лучше нас". Так вот, хочу признаться: три с лишним года
главным инженером я все делал заодно с Федором Иннокентьевичем. Без
него изо всех сил стремлюсь делать, как делал бы он сам. А вот лучше
не получается. - Он опять засмеялся. - Видно, в коленках слабоват. - И
продолжал уже серьезно: - И знаете еще, что в нем очень ценно: Чумаков
- не просто администратор, талантливый хозяйственный руководитель, но
и не менее талантливый инженер. Могу свидетельствовать это со знанием
дела, поскольку возглавлял при нем техническую службу в колонне. Мы,
инженеры, диву давались, с какой быстротой, легкостью и, не боюсь этих
слов, инженерным изяществом решает он специальные проблемы. Без
преувеличения говоря, может рассчитать не хуже ЭВМ технологию
установки опоры ЛЭП-500 и на голой подоблачной скале, и в болотной
топи. Да так водрузить мачту, что она как дерево из земли растет и
всегда росла здесь. Не инженер, а тончайшая электроника последнего
поколения! Не зря в министерстве поговаривают, что для Федора
Иннокентьевича готовят там большой кабинет.
- Стало быть, дела в колонне обстоят хорошо, перспективы ее
работы ясны, ничего чрезвычайного в последние дни не стряслось и в
срочном появлении Федора Иннокентьевича нет необходимости? - заметил
Денис.
- Да что вы?! - разом прозвучали три удивленных голоса. - Ни о
каких чрезвычайных происшествиях - тьфу, тьфу, тьфу - не было и речи.
Хотя приезду Федора Иннокентьевича мы, разумеется, всегда рады.
- Работники треста вас часто навещают? Передовой коллектив.
Передовой опыт...
- Да не обижают вниманием, - сказал Афонин. - На днях появился
здесь Игорь Петрович Постников.
- И чем же он интересовался?
- Ну, само собой, ходом выполнения плана. Потом по своей
должности: состоянием автопарка и строительных механизмов. Побывал в
гаражах, в мастерских, дал кое-кому разгон. И засел в постройкоме:
проверял жалобы на разные бытовые неурядицы. - Афонин покачал
массивной головой и засмеялся: - Чудеса! Игорь Постников привыкает
басить. Чувствует себя уже главным инженером треста...
- Уже басит? - ответно засмеялся Денис. - А ведь Постников -
бывший ваш работник?..
- Да. Работал у нас после института, командовал автопарком,
строительными механизмами.
- Что, очень способный инженер, если прочат его на высокую
должность?
- Приказы начальства не обсуждают, - усмехнулся Афонин. - Но
поскольку трудился он под моим руководством, я бы не дал ему очень уж
блестящей аттестации. Обычный дипломированный специалист, каких
десятки тысяч выпускают наши вузы.
- Чем же тогда он так ценен Федору Иннокентьевичу?
- Я говорю, приказы не обсуждают. А может быть, Чумаков тоньше
нас проникает в творческие потенции человека.
- Многих, кроме Постникова, работников колонны перевел Федор
Иннокентьевич в трест?
- Постникова, значит, Савельеву из бухгалтерии, шофера своего
Шапошникова, секретаря Нину.
- Очень ценные работники?
- Савельева - отличный, растущий товарищ, - заметила Шмелева. -
Постников - это, наверное, каприз Федора Иннокентьевича, а шофер и
секретарь - привычка.
"Ну, каприз, пожалуй, слишком легковесное объяснение для
многомудрого и многогранного Федора Иннокентьевича..." - усмехнулся
Денис и спросил:
- Наверное, Федор Иннокентьевич забрал бы с собой и Юрия
Селянина, если бы тот не погиб. Чумаков очень дорожил Селяниным.
- Не думаю, чтобы Селянина Федор Иннокентьевич забрал с собой, -
заговорил кадровик Усенко. - Селянин недели за три до отъезда Федора
Иннокентьевича подал заявление об уходе по собственному желанию.
- Оно у вас хранится в архиве? Можно с ним ознакомиться?
- Конечно. Куда ему деваться? - В тоне Усенко проскользнули нотки
самодовольства. И стало ясно, что архивы у него в полном ажуре и
никакой комар не подточит к ним носа. Но вдруг он вздохнул и добавил:
- Памятно оно мне, это заявление... Когда Селянин, значит, подал его
мне, я, согласно существующего указания о сокращении текучести кадров,
провел с Юрием подробную беседу и уговаривал остаться. Но
безрезультатно. Упрям был покойник. И чем-то очень озлоблен. А Федор
Иннокентьевич пришел прямо-таки в сильное негодование. Сказал, что это
со стороны Селянина мальчишество и пьяный бред. Он запретил мне
готовить приказ об его увольнении и выдавать трудовую книжку. И сам
пытался Селянина убедить забрать заявление. Федор Иннокентьевич
выразился в том смысле, что в интересах всего треста, чтобы Селянин
остался...
- Чем же был так ценен Селянин, да еще для всего треста?
- Даже затрудняюсь ответить, - белесые ресницы Усенко вспархивали
растерянно, часто. - Федор-то Иннокентьевич ведь, как хороший
шахматист, на много ходов смотрел вперед. А Селянин... Он, конечно,
экспедитор в отделе снабжения. Но для Федора Иннокентьевича Юрий
Селянин был особым человеком. Федор Иннокентьевич ему всегда самые
ответственные поручения доверял по части добывания запасных частей.
Ну, и опять же снисходительность, терпимость к его грехам прямо-таки
отцовские.
- А грешки-то серьезные? Или шалости мальчишеские?
Афонин, Усенко, особенно Шмелева, перебивая один другого,
вспоминали Юрия Селянина.
Их рассказы отнюдь не разрушали представления Дениса о Юрии,
каким сложилось оно по воспоминаниям Павла Антоновича, Яблокова, Тани
и Николая Матвеевых.
Добрый, компанейский, веселый парень. Правда, в последний год он
словно чувствовал близкую гибель, попивать стал частенько. А как
говорится, где пьют, там и льют... И прогулы стал допускать, и
скандалы случались. Поселок невелик, слухи и сплетни разносятся
быстро. Постройком дважды просил уволить Юрия за прогулы. Но Федор
Иннокентьевич заступался и настаивал на своем.
- Конечно, оставался, - насмешливо заметил Денис. - Как не
остаться, если Чумаков даже после заявления Селянина видел в нем опору
треста.
- А вы напрасно иронизируете, товарищ Щербаков, - с явной обидой
на неуважительный отзыв о Чумакове упрекнул Афонин, - я после того как
потянул эту упряжку, ни за какие коврижки не отпустил бы с работы