Синицын Олег Геннадьевич. Скалолазка и Камень Судеб (Скалолазка - 3)

   Найденный мною предмет очень важен. Во-первых, он прямо указывает, что в истории с Фенриром замешаны прелюдии. Во-вторых, надписи на жезле - первый источник информации, который я обнаружила на мертвом холме. Верю и надеюсь, что он поможет ответить на вопрос: что за битва произошла здесь?
   Прелюдийский санскрит очень сложен для перевода. Смысл многих слов утерян, его приходится восстанавливать по корням, позаимствованным из современных языков. Для такой кропотливой работы одного желания недостаточно. Нужны словари, справочники, другие головы с лингвистическими познаниями и просто мозгами.
   Правда, однажды мне удалось перевести прелюдийский текст без чьей-либо помощи. Получилось коряво, но смысл я уловила. И мне подумалось, что то же я смогу сделать и сейчас.
   Разбирала буквы в тусклом свете, сощурясь. Губы беззвучно шевелились, перебирая корни и озвучивая варианты. Надпись на одной из граней переводилась примерно так: "Я принадлежу Локи".
   - Однако... - промычала я заинтригованно.
   На первый взгляд обычная древнескандинавская надпись. Максимум на что хватало писательской фантазии викингов - вырезать на лезвии топора характеристику: "увеличивающий страдания" или на мече: "им владею я".
   Но Локи... Древнескандинавский бог-проказник. В терминах средней школы - массовик-затейник. То есть организатор массовых конфликтов среди богов. По легендам, должен сыграть не последнюю роль в апокалипсисе Рагнарёке.
   "Я принадлежу Локи"... Весьма информативное сообщение. Очень даже. Упоминается скандинавский бог. Скандинавская стилистика, а надпись на санскрите. Не в рунах. На прелюдийском языке!
   Сейчас у меня нет мыслей по этому поводу. Но я уверена, что надпись весьма заинтересует Эрикссона. Возможно, перевернет некоторые из его представлений о древней Скандинавии...
   Так, что у нас дальше?
   Я повернула жезл и поморщилась, глядя на следующую грань. Сплошь незнакомые слова. Невозможно перевести.
   - Са... самагата'ама... - прочитала я.
   Не успели звуки сорваться с губ, как жезл в моих руках едва заметно дернулся. И мне показалось - еще потяжелел. Но странное впечатление тут же выветрилось из головы, поскольку я ощутила легкий холодок чуть пониже пупка. Словно кто-то перышком прикоснулся.
   Тишина жуткого подземелья вдруг сделалась еще более тягостной. Будто меня бросили в глухую камеру и захлопнули полуметровой толщины, сейфовую дверь. Волосы зашевелились на голове, когда я вспомнила, где нахожусь. А затем...
   Словно услышав прочитанное мною, черные кости и черепа, замурованные в стенах, содрогнулись. Повернулись в своих гнездах, подались ко мне, вытянули костяные пальцы.
   Погребенные в незапамятные времена черные мертвецы откликнулись на произнесенные слова!
   Исторгнув отчаянный крик, я бросилась в тупик. Ринулась к стене с такой силой, что пробила слой земли... и вылетела на свет.
   Я очутилась у подножия холма не знаю с какой стороны. Бежала, не помня себя и не оглядываясь. Совершенно забыла про Чедвика и его лопату. Кто он такой? Лишь человек, оказавшийся на стороне врага... Я отчетливо представляла черную волну из костей, которая, пожирая траву, катится по лугу, пытаясь накрыть бледнолицую беглянку. Проглотить, смолоть, пережевать! Сделать частью себя...
   Вылетела к обрыву и едва не загремела вниз по камнелому. Вот где точно не собрала бы костей!.. Вид крутизны привел в чувство. Я рухнула в густую траву.
   Малиновый диск солнца висел над верхушками гор. Он напоминал круглый китайский фонарик на короткой ножке, только без иероглифов. Холм посреди плато казался еще более мрачным, чем пару часов назад, когда я в первый раз его увидела. Неудивительно, если вспомнить, что находится под ним!
   Чедвика не было видно. Ни на холме, ни на плоскогорье. Это плохо. Я бы предпочла знать, где находится мой бывший друг. Чтобы случайно с ним не столкнуться - в самый неподходящий момент.
   Только после того как внимательно огляделась, я обнаружила, что крепко сжимаю в руках тяжелый жезл. Кусок лома, который утверждал, что принадлежит богу Локи. Оказывается, я прихватила его с собой. Вытащила из страшного подземелья, украла у черных покойников. Надписи на санскрите причудливо переливались в красных закатных лучах. Хотелось без конца смотреть на них, любоваться...
   Какая же я неосторожная! Вроде в детстве со спичками не баловалась, замкнутый контур из электрической розетки и собственного тела не создавала. А здесь... Читая надписи, даже подумать не могла, что нужно осторожнее шевелить губами!
   Каждое слово прелюдийского санскрита имеет глубокий, а иногда и сакральный смысл. Произносить их следует очень осторожно. Слова соединяются с воздухом, воздух - с землей, водой, травой, деревьями... Многие века забвения слова накапливали силу, делались еще более могущественными. Благодаря мне они соединились с костями. Обратились к ним. И кости откликнулись. Как откликается травинка на дуновение ветерка...
   Мамочки мои! О чем это я?
   Увидела, как двинулись кости? После того как издала пару звуков? Чушь! Мне все почудилось. Полежишь два часа под землей - еще не то привидится. Такие глюки начнутся, что только держись!
   У подножия холма появилась знакомая фигура. Я мигом нагнула голову.
   Сквозь стебли травы было видно, как невысокий Чедвик стоял возле могильной насыпи (теперь я знаю, что такое этот холм!) и неспешно оглядывал окрестности. Он не ушел, как я надеялась. Не плюнул, не послал все к чертям собачьим, а тщательно и терпеливо искал меня. Чувствовал, что я не могла далеко уйти.
   При виде американца меня наполнили противоречивые чувства. Можно с уверенностью сказать, что Чедвик теперь мой враг. Если найдет, то расправится без сожаления. По крайней мере, именно это читалось в его глазах, когда мы стояли в тени мегалита. Но я чувствовала - что-то не то. Какой-то есть подвох во внезапном превращении Дугласа в злодея.
   Чедвик поднял к уху ладонь и наклонил голову. Вот дела! У него же сотовый телефон! А говорил, что сотовый - верный способ, чтобы тебя выследили. Впрочем, теперь ему нечего опасаться.
   На противоположном конце плато появилась мужская фигура. Спустя мгновение я узнала одного из близнецов. Того, которого называла Чуком и которому сломала нос. С другого конца появился второй. Об этом типе тоже есть что вспомнить. Вроде должен сейчас валяться в морге с простреленной грудью. Но нет. Шагает лихо и решительно - будто только что мама родила!
   На плоскогорье становится тесновато! Почитатели моего таланта и просто желающие разорвать на части собираются на сходку. Самое интересное, что все трое прижались к трубкам сотовых. Видимо, между собой переговариваются. Конференция по единственному вопросу: куда, мать ее, подевалась Скалолазка?
   Братья сошлись возле Чедвика. Сотовые отправились в карманы, и все трое принялись горячо и активно обсуждать повестку дня. Латинос экспрессивно тараторили, Чедвик больше слушал, лишь изредка вставляя короткие весомые фразы. После них братья ненадолго умолкали, затем начинали свое "бла-бла-бла", как говорят американцы. Кажется, ясно, кто из них является главным.
   Я посмотрела на жезл. Надо перевести остальные надписи, но только не здесь, не вблизи могильника... Вновь глянула на троицу возле холма. Самое лучшее, что можно сделать, - убраться отсюда. Пока меня не нашли и не вытрясли пленку вместе с душой!.. Я получила важную информацию. Чтобы продолжить расследование, требуется сперва переговорить о находках с Эрикссоном. Но в горах телефонные будки не растут. Не просить же сотовый у одного из старых знакомых! Вот и получается, что надо бы добраться до какого-нибудь человеческого жилища...
   Мой экс-друг и его "амигос" неожиданно прекратили разговоры. Повернулись и пошли прочь с плато. Наверное, в ту сторону, где остался джип Чедвика. Возможно, там же и автомобиль, на котором прикатили братья... Вот так. Видимо, сочли поиски бесперспективными. Прошло много времени, пока я ползала среди костей. Они подумали, что я сбежала.
   Вот и хорошо... Глядя на мегалит, черневший в закатных лучах, я неожиданно поняла его смысл.
   Терпеливо дождалась, пока головы всех троих не исчезли за краем. После чего поднялась и, на всякий случай пригибаясь к траве, побежала к серому холму. Солнце уже наполовину скрылось за вершиной горы. Рука и зажатый в ней жезл сделались красными, кровавыми. Я, наверное, вся такая. Бог с ним...
   По холму взбиралась, тщательно обходя ямы и траншеи. Снова провалиться желания не возникало. Пусть даже все, что произошло под землей, мне привиделось.
   Каменный монумент вырастал с каждым шагом. Лучи красного солнца превратили его в темно-бурую мрачную массу. Впрочем, ничто не может сравниться с недрами могильного холма...
   Я шла, не отрывая взгляда от проема, образованного камнями. В первый раз я не решилась туда встать.
   Возможно, опасаясь, что накрывающая камни плита рухнет. Возможно, из-за чего-то другого - сейчас уже не помню... Но зря я этого не сделала!
   Размеренно ступая по спекшейся земле, вошла под каменный навес.
   Плиты с боков и сверху четко огородили пространство, куда следует смотреть. Получилось своеобразное окно с видом на горизонт Средиземного моря. Правильно. Все пути ведут к морю. Викинги пешком не ходили, предпочитали море и ладью. Лодка - их средство передвижения, их боевая машина, а также их дом.
   Я поморщилась, потерла переносицу. Без очков много не увижу. Со своей близорукостью - просто слепая курица! А тут еще закат: на долину ложатся причудливые тени, закрывая дороги, ущелья и даже целые леса... Эх, нет бинокля!
   И все-таки кое-что удалось разглядеть! Размытая картинка открылась мне. Я увидела участок далекого берега, который врезался в море остроконечным мысом. Вероятно, скалистый, покрытый лесами. Деталей не видно, в общем, они и не нужны. Главное, что кончик мыса располагался точно посередине между двумя плитами, ограничивавшими мой обзор.
   Все. Больше ничего существенного. Только этот мыс. Нужно добраться туда. Что там?
   Наступил вечер. Луна и звездочки кое-как освещали скалы. Я бы предпочла дневной свет. Ну в крайнем случае пару прожекторов. С гор спускалась голодная, дикая, злая. До поры страдала от жажды, но вдруг среди скал услышала журчание и вышла на ручеек. Черпая ладошками темную воду, напилась вдоволь.
   Шла не тем путем, которым мы с Чедвиком поднимались к монументу. Скорее всего, там американец и близнецы, а я надеялась хотя бы до следующего утра оттянуть встречу с ними. Кроме того, мне нужно совершенно в другую сторону.
   Я спускалась в направлении, которое указал Мертвенный Мегалит. В сторону моря, к остроконечному мысу. Путь новый, неизведанный беспорядочное нагромождение из скал и деревьев. Естественно, я заблудилась.
   Каменные стены со всех сторон. Сразу потеряла направление. Компаса с собой не имелось, ориентироваться можно было только по звездам. Я нашла на небе Малую Медведицу, отыскала в ней Полярную звезду, но вот что с этой звездой делать дальше - не имела ни малейшего понятия.
   Поплелась прочь от Полярной звезды. Ежеминутно спотыкалась, измотанная усталостью и голодом. Один раз провалилась в расщелину и чуть в ней не застряла. Едва сил хватило, чтобы выбраться на поверхность. Иначе так бы в ней и ночевала - заклиненная. Когда выбралась, долго боролась с упрямой "ленивицей", засевшей внутри меня. Эта негодница советовала отключиться прямо сейчас и двигаться дальше, когда поднимется солнце.
   - Ну уж дудки! - сказала я ей.
   В темноте одинокая фраза прозвучала довольно глупо. Сторонний наблюдатель мог подумать, что я сбрендила и разговариваю сама с собой. Ничего. Пусть сбрендила... Только дайте мне стороннего наблюдателя- тут же вцеплюсь в него и заставлю вести на ближайшую ферму. А если он откажется, оттяпаю ему ногу и поджарю на костре. Сильно есть хочется!
   Сделав пару шагов, я вдруг поняла, что где-то посеяла жезл. Он находился за поясом шорт, а теперь там только пупок. Как я могла потерять жезл! Он же тяжелый! Падая, должен был загреметь по камням словно колокольня. А если бы на ногу рухнул, мог и пальцы отдавить!.. Нет, как я умудрилась потерять жезл?
   "Ничего удивительного, - вновь откликнулась "ленивица". - Ты уже, как опытная лошадь, спишь на ходу! Даже если бы в зубах его несла, все равно бы потеряла!.."
   Возвращаться и искать чертову железяку в темноте - дело идиотское и неблагодарное. Но, немного подумав, пришла к выводу, что единственное место, где я могла и должна была потерять жезл, - расщелина, в которую провалилась. Пришлось обратно лезть в нее. Фонарик у меня к тому времени уже не светил, поэтому карабкалась впотьмах. Снова едва не застряла, но жезл нашла. Он свалился на дно, в мягкие мхи. Оттого я не слышала звона.
   Двинулась дальше. Во мне назревал конфликт. Сцепились две противоположности: ленивица и пионерка. "Пионерка" упрямо твердила, что долг и совесть требуют - останавливаться нельзя! Нужно шагать до самого утра, поскольку времени мало: до затмения осталось всего два дня!.. "Ленивица" затыкала ей рот, а долг посылала подальше, резонно объясняя, что поспать все равно надо. Рано или поздно. И лучше сделать это ночью, когда темно, а утром со свежими силами искать мыс... К единому мнению противоположности не пришли, и я так и двигалась, внимая Сталинградской битве моего мозга.
   Валуны вдруг закончились, и передо мной выросла стена колючего кустарника. Ободрать себя колючками - это уж слишком!.. Противоположности неожиданно пожали друг другу руки, дав добро на то, чтобы я рухнула на травку прямо под кустами.
   Заснула я практически мгновенно, положив голову на древний жезл...
   Сколько я спала, сказать не могу. Проснулась оттого, что кто-то тряс меня за ногу. Открыла глаза и не обнаружила никакой разницы между открытыми и закрытыми глазами. Все та же темнота. Ночь еще не закончилась.
   Наверное, часа два поспала, и этого хватило. Отдохнула, набралась сил. Сновидения не мучили. И слава богу. В моих снах на образы подсознания обычно накладываются события прошедшего дня. Не хватало еще, чтобы приснились черные скелеты, шугающие смотрителей Британского музея и бегающие по крыше скоростного поезда.
   Кто-то снова дернул меня за ногу, и я почувствовала, как левая спортивная тапочка исчезла вместе с носком. В оголившуюся пятку тут же вцепился ночной холод.
   - Я на это согласия не давала! - протестуя, воскликнула я.
   Над ногами застыли два горящих глаза, из-под которых донеслось утробное рычание. Не рокочущее и низкое, исходящее из глотки волка или рыси, а легкое, как у маленькой рассерженной собачонки.
   Лишь приглядевшись, я различила острые ушки и пушистый задранный хвост. Размеры животного - со среднюю дворнягу. Лисица. А я думала, что в Испании они не водятся.
   В острых зубах висела моя тапочка, из которой высовывался носок.
   - Отдай! - потребовала я.
   Лисица фыркнула в ответ и недовольно зарычала. Интересно, что она себе вообразила! Что обувь уже принадлежит ей?
   Не дав опомниться ни ей, ни себе, я прыгнула в направлении горящих глаз. Расставила руки, стремясь ухватить шерстяную тень. И точнехонько серединой лба врезалась в камень, на котором, оказывается, стояла мерзавка!
   Из глаз посыпались искры, в голове помутилось, но я все-таки свела руки, надеясь, что ухвачу ночную воровку. Однако лисица оказалась не так проста и проворно выскочила из моих объятий. Вонючий хвост шлепнул по лицу, и лисица растворилась в темноте вместе с моей тапкой. Только кусты зашелестели.
   Так я осталась без одной обувки! Голодная, обозленная, с шишкой на лбу и мерзнущей левой ногой. Что делать? Спать больше не хотелось. Рыжая чертовка сделала все, чтобы лишить меня сна. Да и спала я не в гостиничном номере на перине...
   Подобрала жезл, потратив некоторое время на его поиски в темноте. Постояла в задумчивости, почесывая им затылок, и решила идти дальше.
   Череда кустов оказалась не такой плотной, как представлялось. Я обнаружила проход, в который не замедлила нырнуть. Миновав колючие заросли, вышла в небольшую долину. Тучи на небе освободили луну из своих застенков, и пространство залил серебристый свет. Весьма кстати. Брести в темноте не слишком приятно. До добра это не доводит. Шишку на лбу уже получила, могу покалечиться и серьезнее.
   Долина начиналась небольшой рощей пробковых дубов. Я прошла ее и оказалась в поле. Его пересекала минут двадцать, затем перевалила через гребень неизвестного холма. Глянула вперед и вздохнула с облегчением. Наконец-то! Посреди поля стоял одинокий дом, окруженный пиками кипарисов. В лунном свете было трудно определить, что это такое. Я надеялась, что чья-нибудь ферма, где найдется кувшин с водой и пара хлебных лепешек.
   Однако чем ближе я подходила к дому, тем призрачнее становились надежды о теплом приюте для заблудившегося путника. Дом казался таким странным, что даже не хотелось к нему приближаться. Только жажда и голод толкали вперед.
   Обошла повалившийся деревянный забор. Босой ступней нащупала окаменевшие холмики, бывшие когда-то грядками, а теперь похожие на могилки кротов. Возле белой стены под ногами захрустела черепица - в незапамятные времена она осыпалась с крыши, подобно сосулькам в оттепель... Куда меня занесло?
   Вот наконец и дверь - с облупившейся краской, в подтеках. Я взялась за ручку и потянула на себя, представляя два исхода. Либо дверь распахнется со старческим скрипом, либо не сдвинется с места. Но жизнь подарила новый вариант. Дверь соскочила с верхней петли, наполовину приоткрылась, накренилась и застряла наперекосяк. Да так крепко застряла, что пришлось пролезать над ней. Остановилась у порога.
   - Ау! - воскликнула я. - Простите за позднее вторжение, но ваш звонок не работает, поэтому без приглашения... Дома есть кто-нибудь? Или я сама с собой разговариваю?
   Из коридоров, в которых застыла вязкая тьма, в ответ не донеслось ни звука. Черный занавес поглотил мои слова.
   Что я здесь делаю? Неужели всерьез рассчитываю найти кувшин с водой и пару лепешек? Если и остались лепешки, то такие, что могут человеку травму нанести. И потом, страшно идти внутрь. Бежать отсюда! Бежать что есть мочи.
   Но, когда я собралась повернуться лицом к двери и вылезти из дома на свежий воздух - к луне, к звездам, к ночной свежести, - вдруг увидела на противоположной стене телефон. Старенький висячий аппарат с гнутой трубкой, лежавшей на рычаге, и парой огромных чашечек.
   Телефон в заброшенном доме... Наверное, не работает... Небось, кабель давно обрезан. А вдруг?.. Вдруг я подниму трубку и услышу гудок!
   Внезапно на ум пришли события вчерашнего вечера. Холм, предательство Чедвика, черные кости под холмом, обнаруженный мыс...
   Голод и жажда отступили на второй план.
   Нужно позвонить Эрикссону!
   Я перекинула жезл из правой ладони в левую. Шагнула к телефону и протянула к трубке руку. И поняла, что желание позвонить шведскому археологу пришло не вовремя. Нужно было уходить, пока имелась возможность. А еще лучше - вообще не приближаться к этому дому, обойти его за километр. Но было поздно. Все поздно...
   В поясницу уперлись жесткие острия. Я даже сообразить не успела, что это. Только вскрикнула, когда заточенные спицы проткнули майку и впились в кожу. А следом темнота исторгла фразу:
   - Это чужой дом.
   Низкий голос. Впрочем, даже не голос. А один сплошной хрип. Словно человек не может откашляться, причем с рождения. Не связки, а проеденная ржавчиной труба!
   - О, я вовсе не претендую, на ваш дом, - затараторила я. - Такая мысль не приходила мне в голову. Нелепица! Без сомнения, это ваш дом, сеньор!
   - Нет, - произнес голос. - Не мой. Ты зачем дверь поломала?
   - Вовсе не ломала! - возмутилась я. - Она уже была поломанная!
   - Что тебе здесь надо, воровка?
   - Я не воровка...
   - Тогда кто?
   Вилы надавили на поясницу, угрожая проткнуть. Как говорится, вопрос задан с нажимом. Отвечать пришлось быстро, пока штыри не добрались до печени и других нужных мне органов.
   - Я... я журналист программы "Животный мир" телекомпании... Эй-би-би! Замерла, с ужасом сообразив, что перепутала канал Эй-би-си с фирмой, производящей электроаппаратуру. - Ехала снимать программу про... лисиц!.. Но упала с поезда...
   - Отстала от поезда? - уточнил человек.
   Я подумала:
   - Можно сказать и так. Короче, осталась без денег, документов и своего продюсера. Заблудилась в горах, а тут ночь, темнота, дикие звери. Есть хочется - прямо сил нет. Поэтому, когда увидела ваш дом... - Пики врезались в поясницу сильнее. - То есть простите... Когда увидела не ваш дом, меня обуяла радость. Я подумала, что, наверное, здесь живут добрые люди, которые не пожалеют глоток воды и краюху хлеба. У меня и мысли не было что-то взять отсюда без спроса. Но если вы мне не поможете, я уйду опять в ночь, одна...
   Всхлипнула, причем по-настоящему. Самой стало горько от перечисления собственных бед. А сколько я еще не рассказала! Любая домохозяйка захлебнулась бы слезами!
   Но человек за спиной захлебываться не спешил. Не удалось его на жалость продавить. Себя я пробила, а его не удалось.
   - Вот что я тебе скажу, тарахтелка, - произнес голос с расстановкой. Не сочти мои слова несправедливыми, но скажу следующее. Лисицы здесь не водятся!
   Я так и думала! Черт возьми. Тогда кто украл мою тапку?
   - Что ж, - сказала я. - Мне больше нечего добавить. У меня нет других аргументов. Вам осталось только проткнуть меня.
   Вилы не шелохнулись. Обладатель голоса раздумывал.
   - Ты что, ранена? - спросил он.
   - В каком смысле?
   - Поступь у тебя неровная. Словно одна нога короче другой.
   - Неправда! - возмутилась я. - Ноги у меня одинаковые! А хромаю потому что осталась в одной тапке. Вторую потеряла где-то...
   Окончание фразы растаяло в неразборчивой брани.
   Вилы надавили в последний раз - да так, что я вскрикнула. А затем исчезли. Растворились в темноте. Словно их и не было.
   Я стояла лицом к телефону, не рискуя шелохнуться. Ощущение такое, что все мне почудилось. Хрипящий голос казался бесплотным порождением тьмы.
   - Извините, вы еще здесь? - робко осведомилась я.
   - Нет, на том свете.
   Шутка показалась неудачной. Я скривилась, но промолчала. У хозяина голоса все еще оставались вилы - настоящие, а не призрачные, как мне того хотелось бы.
   - Иди по коридору, - сказал человек. - Там будет комната, где есть вода и немного фруктов.
   - Больше не будете меня тыкать вилами?
   - Только если ты опять начнешь привирать.
   Поплелась, громко шаркая единственной тапкой по деревянному полу. Хозяин голоса - но не этого дома! - следовал за мной бесшумно, словно рысь, выслеживающая жертву. Я же так идти не могла и вскоре наткнулась на высокую тумбу. Загремели пустые кастрюли.
   - Вы не могли бы включить свет? - попросила я.
   - Не могу.
   - Я просто спросила. Исключительно ради познания андалусского быта и ментальности. И капельку - из-за опасения расшибить нос в темноте...
   - Света нет вообще.
   Мы сделали еще несколько шагов, пока я пыталась понять глубинный смысл услышанной фразы. Справа возникло окно, сквозь которое луна осветила участок коридора. Я оглянулась. В потоке серебристого света появилось лицо человека, шедшего за мной. Я едва не вскрикнула от неожиданности и ужаса, но вовремя закрыла рот ладошкой.
   Лицо незнакомца прорезали глубокие прямые морщины. В лунном свете они казались безжалостными ножевыми ранами, которые рассекали серебристую маску старика. Но не они поразили меня.
   На какое-то мгновение лунный свет упал в глазницы и высветил пустые ямы на их месте.
   СЛЕПЕЦ!
   Ему не требуются вольфрамовые нити и люминесцентные лампы. Человеку без глаз свет не нужен вообще. Пусть даже он обитает в чужом доме.
   - Что так резко замолчала? - усмехнувшись, спросил старик.
   - У меня давление повышенное. В голову ударило.
   - Давление? С твоей-то худобой?
   Все видит, зараза! Небось третьим глазом зырит во все стороны, как Будда.
   Вот мне и встретился Слепец, о котором говорилось в послании Фенрира.
   В рыжей пустыне найдешь Слепца. Он раскроет твои глаза...
   На моем пути не так часто попадались абсолютно незрячие люди. Вообще не попадались. Этот - единственный, и я не думаю, что речь в пророчестве идет о ком-то другом. Предсказание Фенрира сбывалось опять. Правда, пока странный товарищ не спешил раскрыть мои глаза. Наоборот, собирался закрыть их. При помощи вил.
   Мы добрались до комнаты без окон. В ней стоял просто гробовой мрак. Крепкой рукой старик усадил меня на невидимый стул. Жутко в темноте. Чем бы ни собирался потчевать старик - кусок в глотку не полезет.
   Слепец отошел, стал бродить по комнате, шарить по шкафам, коих, впрочем, я не видела. Слышала только шорох и стук выдвигаемых деревянных ящиков. В темноте он ориентировался так же легко, как краб под своим камнем. Ему не нужны глаза. А уж свет - и подавно.
   - Вы живете в этом доме? - спросила я.
   - Живу.
   - Но он вам не принадлежит?
   Вместо ответа старик опустил нечто твердое на невидимый стол передо мной. Кажется, тарелку. И что-то еще.
   - Тут свежий сыр, хлеб, кое-какие овощи. Кушай... - Я протянула руку в темноту, и он тут же добавил: - Осторожно, не пролей молоко. Оно в кружке рядом.
   Брать на ощупь продукты из тарелки было непросто. Тянешься за дырявым ломтем сыра, а натыкаешься на мускулистую помидорину. Помучившись недолго, я перестала об этом думать и набивала рот первым, что попадалось под руку. Запивала огромными глотками пахнущего силосом молока из глиняной кружки.