У меня пока все.
Алена. У слова «кликуша» есть мужской род?
Виктор. Кликушер.
Ленка. Слушайте, а вот еще что плохо: у всех будет одинаковая одежка.
Альтер. Это еще почему?
Ленка. Ну понимаешь, невозможно быть оригинальной. Допустим, я сошью себе платье, а какая-нибудь свинья возьмет и растиражирует его. Кошмар.
Виктор. Действительно, кошмар. Предлагаю этот фактор тоже учесть при вынесении приговора сибру.
Альтер. Учтем. Но ты будешь отвечать мне по существу?
Виктор. По существу? Сначала одно ма-а-аленькое дополнение. В случае полного уничтожения сибров и их следов в этом мире мы вынуждены будем, в частности, уничтожить и главное сибровое отродье – горячо любимых братьев наших не только во Христе – Алену и Альтера Брусиловых. Хорошо бы, конечно, и самоуничтожиться, но вот беда – некому будет сторожить оставшийся кусок Апельсина.
Ленка. Виктор, кончай балаган. Пора говорить серьезно.
Виктор. А я вовсе и не шучу. Все это более, чем серьезно. Мы – я и Ленка – связали свою судьбу с сибром навеки. Вы, порождение этой штуковины – тем более. И хватит ли у кого-то из нас духу уничтожить одновременно свое творение и творца своего. Кто знает, что будет после этого с нами. Может быть, вас, сиброкопий, вообще не станет – а ведь это убийство. Мы же, как минимум, лишимся наших новых способностей – обидно. Говоря короче, с сибрами хорошо, а без сибров плохо. Не может психически здоровый человек отказаться от личных благ во имя абстрактной цели, да еще весьма сомнительной.
Ленка. Верно, не может. А мы и не откажемся. Представляете, как здорово: посуду не мыть, стирать не надо, колготки дырявые выбрасывать можно сразу…
Альтер. Готовить не надо.
Алена. Ну, нет. Готовить я буду. Готовить – это приятно.
Ленка. Это когда как.
Виктор. Да погодите вы! Я хочу объяснить главное. Нет у нас четырех вариантов. Есть альтернатива: отдать сибр людям или оставить себе.
Алена. Что значит, оставить себе? Оставить и пользоваться? И где гарантия, что никто не отнимет?
Виктор. Вот именно, где гарантия? Об этом придется думать. Для примера рисую такую картину. Пользуясь нашими неограниченными средствами и невероятными возможностями, мы бежим за границу. В нашей стране по определению не удастся пользоваться сибром частным образом. Ну а там, лучше всего на каком-нибудь острове, разворачиваем свою фирму с охраной по последнему слову техники, со службой безопасности из преданных головорезов. Мы сможем заниматься очень благородной деятельностью: помогать голодающим и бедствующим, организовывать поставки чего угодно в любые страны, и никого к себе не пустим, пока человечество не дорастет в моральном смысле до восприятия нашего открытия.
Ленка. Слушай, ну вообще! Заживем мы на нашем острове!..
Альтер. Знаешь, чем это кончится? Кто-нибудь сбросит на нас химическую бомбу, а сибр попадет в лапы очередных идиотов.
Алена. Жалко.
Альтер. Вот и я говорю: жалко. Тем более, что скорей всего, мы не сумеем даже удрать за границу. Так что нечего детективы сочинять. Если уж отказываться от сибра, надо его прятать, консервировать. До лучших времен.
Виктор. Да не получится! Сколько раз повторять? Не по-лу-чи-тся.
Мы выпустили джина из бутылки. Назад не загонишь. Но – мне кажется – в наших силах держать его на поводке, сделать ручным, управляемым. Один из вариантов я и нарисовал вам.
Альтер. Вариант ты нарисовал дурацкий.
Виктор. А я и не говорю, что он хороший. Лично я собираюсь подарить сибр человечеству, и сейчас буду опровергать твои аргументы. Малыш, крутани-ка назад пленку, чтобы я мог разобрать пункт за пунктом ахинею этого трепача.
Дискуссия (продолжение)
Оставалось только стать благодетелем человечества. В белом ящике были лекарства для больных, еда для голодных, роскошь и изобилие для бедных.
Б. Круна
Дублируя, предметы, можно дублировать и людей… Люди не нашли удовлетворительного решения этой проблемы.
А. Азимов
Чтобы прокручивать запись и одновременно писать мое выступление, пришлось сделать еще один магнитофон. Составляя этот протокол, я не стал переписывать отрывки речи Альтера, которые прослушивал тогда, а перенес на бумагу только свой ответ.
Виктор. Военно-промышленный комплекс. Вам не кажется, что мы все отравлены преувеличенным страхом перед угрозой войны. А ведь если вдуматься, ни одна политическая доктрина не сумеет оправдать необходимость войны в условиях сибр-технологии. Делить станет нечего.
Теперь об обжорстве, пьянстве и наркомании. Наивно. Все ли богатые люди, имеющие возможность обжираться, напиваться и колоться, пользуются этим своим правом? Да почти никто! Ибо сладок запретный плод – вот вечная истина. А всеобщая доступность наркотиков будет началом конца наркомании. Ну, какой дурак захочет навечно припасть к шприцу и лишить себя всего многообразия развлечений и наслаждений, которые предложит мир сибрового изобилия.
Проблема занятости. Пардон, конечно, двойничок мой, но тебе кланялся Джон Лудд. Нельзя же мыслить на таком примитивном уровне!
Разумеется, аналогия с опасением Норберта Винера по поводу второй промышленной революции и замены машинами работников умственного труда делает тебе больше чести, но и это уже вчерашний день.
Луддиты громили станки. Бунтовщики из воннегутовского «Механического пианино», написанного строго по Винеру, выводили из строя ЭВМ. Но сегодня-то мы уже понимаем, что никакая машина не заменит человека полностью. В справедливом обществе. И не пристало нам под знаменем этаких нью-луддитов уничтожать только что созданный восхитительный сибр. А человек со скуки не помрет – всегда найдет, что делать. Работы у человека непочатый край. И сибр поможет, избавит от грязных, неблагодарных дел, ведь он не только копирует, пускает в серию, а творцом, создателем все равно останется человек. О чем тут спорить?
Поехали дальше. Ага, разгул преступности. Это серьезно, позвольте оставить на закуску. До конца можно не крутить – я помню. Альтер говорил еще об экологическом дисбалансе. Ну, это просто безграмотно. Да, начальный период пользования сибром будет несколько хаотичен, но что-то не верится, чтобы вот так вот сразу, на производство жратвы и тряпок угрохали заметную часть воды и очевидного удобства – именно в воздух и воду. Ну, а уж что касается литосферы, вряд ли мы доберемся до нее в ближайшие годы.
Хватит на первое время огромного количества всякой накопленной дряни: отходов, оружия, плохой техники, плохих продуктов, заводов, наконец, пусть и не плохих, но отныне совершенно ненужных. Можно еще заглянуть в далекое будущее, в тот век, когда сумма всей массы, перешедшей в энергию в процессе превращения в сибрах одного вещества в другое, станет величиной, сопоставимой, ну, скажем, с массой Земли. Думаю, к этому времени мы научимся использовать массу астероидов, космической пыли, межзвездного газа, а может быть, чем черт не шутит, узнаем секрет превращения пространства в энергию и массу. Так что экологический кризис в сибровом мире нам явно не грозит. Больше того, экология – едва ли не главный аргумент в пользу сибра. Попутно и совершенно случайно я выдал универсальное решение всех проблем, связанных с загрязнением окружающей среды.
И, наконец, преступность. Если говорить о преступности вообще, то, по-моему, общее число преступлений резко снизится. Ведь очевидно, что все статьи уголовных кодексов, связанных с воровством, кражами, хищениями, взятками, финансовыми махинациями, подделкой денег, спекуляцией, валютными операциями и прочая, и прочая, потеряют всякий смысл. Таких преступлений просто не будет.
Останутся лишь убийства, драки, изнасилования, растление малолетних, ну, что там еще, я не силен в уголовном праве. Да, с убийствами будет трудно. Тут и вылезает единственный, как я считаю, негативный аспект. То, что сибр копирует людей, является крайне неприятным его свойством. Но свойство это очевидное, и с ним надо как-то мириться. Думаю, возникнет новая, так сказать, сибр-юриспруденция, некий свод законов, который позволит привести в порядок человеческие отношения в новом мире. Не обойдется, конечно, без крупных неурядиц, но я – оптимист и полагаю, что все это преодолимо.
Альтер. Оптимизм и легкомыслие – не одно и тоже. Есть вещи, которыми нельзя платить даже за всеобщий и вечный рай. Если твои крупные неурядицы выльются в глобальную перестройку человеческой психики, наступит своего рода конец света: человечество, каким мы его знаем прекратит свое существование.
Виктор. Ну, а если так, тогда не знаю. Сибры – это конец света, без сибров – уже нельзя. Значит, просто ложись и помирай.
Ленка. Погодите, не может быть, что бы все было так плохо. Это же все-таки не ядерная война, а так – апельсинчик какой-то да Витькина завиральная идея. Не похоже это на конец света.
Обязательно должен быть какой-то выход.
Виктор. Да выход-то есть, конечно, сам чувствую, но только найти его нам с вами не под силу. Чайники мы. Понимаете? Мы и так уже залезли в те области, в которых ничерта не понимаем. О чем я и хочу теперь говорить, достопочтенные господа сибровики. Психология и психиатрия. Темный лес! А надо бы оценить влияние сибров на психику, ох как надо! Юридические знания. Нету. Сформулировать законы сибрового мира нам не по плечу. А ведь тоже надо.
Экономика, полные профаны. Сибр-технология – пока голый термин.
Внедрить ее мы сами наверняка не сумеем. Наконец, просто понять природу сибра, происхождение Апельсина и причину его появления на Земле мы тоже не сможем без помощи лучших умов человечества.
Эрго: надо аппелировать к этим самым умам. И медлить тут нельзя.
Мы и так слишком долго – преступно долго – развлекались, манкируя возможной опасностью и не думая о перспективах. К чему приведут в будущем наши легкомысленные эксперименты? Сколько страшных ошибок мы уже совершили? Надо покаяться в этих ошибках, ни в коем случае не совершать новых и дать возможность ученым все исправить.
Другого выхода нет. Скрываться от властей глупо.
Альтер. Все сказал? Кому ты хочешь каяться, Витюха? Ведь ты не подсудимый, ты судья. Именно ты – верховный судья всего человечества. Ты что, забыл, что ты волшебник?
Виктор. Честно говоря, как-то вылетело из головы.
Ленка. Волшебник-склеротик.
Алена. Волшебник-маразматик. Да ты же можешь устранить единственный недостаток сибра. Прикажи ему перестать копировать людей. Слабо?
Виктор. Боюсь, что слабо.
Ленка. Почему?
Виктор. Да потому, что есть же какой-то предел моей власти над этой штуковиной.
Ленка. Почему?
Виктор. Но у него же должны быть какие-то свои законы! Ведь он же создан по каким-то законам!
Ленка. Что значит, по каким-то? Его же создал ты – тебе и выбирать эти законы.
Виктор. Я создал конструкцию, а не материал, а материал – это Апельсин. И я говорю о законах Апельсина.
Ленка. А о законах Апельсина мы пока ничего не знаем. Напрасно ты о них говоришь.
Виктор. Черт возьми, но ведь подчиняется же он законам природы?
Ленка. А ты это проверял?
Пауза.
Виктор, что с тобой?
Алена. Тебе плохо?
Виктор. Нет… ничего… сейчас пройдет. Просто… не знаю…
Альтер. Спокойно, нельзя так дергаться. Не доживешь до светлого завтра. Постой, а это не от головной боли?
Виктор. Не знаю. Что я могу знать? Мне страшно. Понимаете? Это для вас сибр – игрушка. А для меня – это соблазн и проклятье. Для меня – это часть тела. Я же пальцем шевельнуть боюсь: а вдруг мой новый орган как-нибудь не так повернется. А вдруг вообще Ленка права, и я могу диктовать Вселенной свои законы? Вот тут уже шутки в сторону. Это, братцы, пострашнее всякой войны. Представляете, подхожу я к сибру и говорю: «Пусть число «пи» будет отныне не 3,14159 и так далее, а ровно три».
Альтер. Но это же чушь!
Виктор. Это для тебя чушь, а для Апельсина ничто не чушь, если это говорю я. И все. И нету ни тебя, ни меня, ни сибра – ничего. А есть только совершенно новый мир, в котором «пи» равно точно трем.
Ленка. Математический апокалипсис.
Алена. Тьфу на тебя, колдун. Аж зябко стало.
Альтер. Вот что, братцы! Мы здесь собрались не сказки страшные слушать, а вырабатывать программу действий. Сможешь ли ты изменить постоянную Планка или скорость света, проблема, безусловно, интересная, но решать ее не сегодня, а вот то, о чем сказала Аленка, считаю предложением дельным.
Виктор. О чем это?
Альтер. Не придуряйся. Ты знаешь, о чем.
Виктор. Ну, знаю. А как ты это себе представляешь? Кладу я руку сибру на «плечо» и говорю: «Сибр, браток, полно тебе людей копировать, перестань». А он мне: «Да я и не копирую. Стою себе, булькаю потихонечку и горя не знаю».
Ленка. Ну, что ты юродствуешь, Виктор? По-моему все очень просто. Ну, вот расскажи, как ты вообще это делаешь, когда просишь его о чем-нибудь.
Виктор. Да никак. Вхожу в контакт с корпусом сибра и как бы соединяюсь с ним в одно целое. А дальше информация практически самопроизвольно перетекает из моего мозга в оранжит.
Альтер. Перетекание информации – это оч-чень научно.
Виктор. Умнее объяснить не могу.
Ленка. Не цепляйся к мелочам, Виктор, то есть, Альтер. Насколько я понимаю, главное – придать нашей просьбе конкретный характер и однозначность. Ну и еще, пожалуй, она должна быть в рамках известных нам законов природы. Не будем играть с огнем.
Альтер. А видимый гештальт? Это как – в рамках?
Виктор. Кстати, думаю, что да. Но не будем отвлекаться. Так какую же ты предлагаешь формулировку, малышка?
Ленка. Я предлагаю на выходе, в гивере, получать труп.
Алена. Фи, как это неаппетитно!
Альтер. Долгое общение с сибром развивает в нас какие-то извращенные склонности.
Виктор. Не пойдет.
Альтер. Что не пойдет?
Виктор. Труп. Не годится. Что такое труп? Чем он, собственно, отличается от живого человека? Остановившимся сердцем?
Температурой тела? Все непринципиально. Принципиально только отсутствие бессмертной души, отлетевшей на небо. Но сибру этого не втолкуешь. И я не хочу играть с трупами. Хватит с нас кровавых обрубков. Где гарантия, что в гивере не возникает сознание, индивид, а мы убьем его?
Альтер. Верно. К чему нам горы трупов? Сделаем все гораздо проще. Пусть присутствие в экспо-камере живого существа автоматически отключает всю систему.
Алена. Но в таком случае он откажется копировать не только животных, но и растения. Неинтересная получится игрушка.
Ленка. Я продолжаю настаивать на варианте с трупом, предложение Альтера не выдерживает никакой критики. Если даже мы сумеем объяснить сибру отличие человека от других животных – все равно.
Обидно расставаться с возможностью копировать части тела. Для медицины – это же сокровище. Ну, а если принципиальной разницы между человеком и трупом, как утверждает Витька, нет, Апельсин, я надеюсь, придумает ее сам.
Альтер. А что мы трепемся зря? Надо пробовать.
Виктор. Ну уж нет. Никаких лишних опытов. Вы извините, ребята, но мне правда трудно все это делать. Правда.
Ленка. Витька, миленький! Тебе очень больно бывает?
Виктор. Очень…
В этом месте у нас кончилась пленка. Мы не заметили и продолжали говорить, а когда вспомнили, решили не вставлять новую кассету.
Во-первых, дискуссия как будто подходила к концу, а во-вторых, в записи наш разговор воспринимался с трудом: беседовали две пары одинаковых голосов. И только благодаря тому, что каждый из нас помнил, о чем говорил, мне и удалось спустя два дня составить этот, уже знакомый читателю протокол.
Дискуссия (окончание)
… Рог изобилия принадлежит вам, друзья. Вы заслужили его, заработали. Вы имеете на него право.
М. Емцев, Е. Парнов
Мозг – это та сила, которая может сдвинуть мир.
С. Кинг
Дальше наша беседа приобрела довольно бестолковый характер. Меня жалели, я пытался объяснить свои ощущения, мне пытались помочь советом. А вот потом нам суждено было сделать еще одно открытие, ставшее, как оказалось, определяющим для всей последующей судьбы сибров. Но в тот момент открытие это мы явно недооценили.
Пресытились уже открытиями.
Идею подала Ленка.
– Слушай, Виктор, это твое перетекание информации, по-моему, бредятина какая-то.
– Но я же согласился: термин плохой.
– Да не в термине дело. Тебе не кажется, что все эти дурацкие фокусы с наложением дланей совершенно ни к чему?
– А что, прекрасная мысль! – воскликнул Альтер.
И я едва не воскликнул то же самое.
– Ну, давай, Вольф Мессинг, – сказала мне Алена, – проводи сеанс телепатии.
– Что будем просить у сибра? – деловито поинтересовался Альтер.
– Да погодите вы! – взорвался я. – Не горячитесь. Просьба нужна серьезная. Не могу я по пустякам мучиться.
Все как-то сразу растерялись. А Ленка предложила робко:
– Виктор, а что, если ты попробуешь просто управлять сибром на расстоянии. Не надо его изменять – просто заставь работать. От этого же не должна болеть голова.
– Заставить работать? – ошарашенно переспросил я.
Как они все легко за меня решили! Как они верили в мое беспредельное могущество! А я чувствовал себя ребенком, оказавшимся в одиночестве за пультом сложнейшего устройства, и мне очень нравились кнопочки, стрелочки, индикаторные лампочки, экранчики с пробегающими змейками, но я понятия не имел, что это за штука: диспетчерская автоматизированного центра развлечений или командный пункт мощной военной базы. Мне вновь – в который уж раз – сделалось страшно.
– Заставить работать? – переспросил я еще раз. – А как?
– Я не знаю, – растерялась Ленка. – Ты попробуй.
И я попробовал. Я просто представил себе, что нажимаю на кнопку. И у меня получилось. Сибр слушался. Причем, исполнение команды не зависело от расстояния, от заслоняющих предметов и от того, смотрю ли я на синтезатор. Похоже, он воспринимал мысль. Он становился как бы частью моего мозга. Теперь уже именно мозга, а не тела.
(Тело не умеет так точно выполнять мысленные приказы.) я развлекался довольно долго. Что и говорить, дистанционно управляемая игрушка доставила много радости. Мы все развлекались, пока Альтер не придумал серьезную просьбу. Он предложил убрать кнопку «РАБОТА» и сделать таким образом сибр бесполезным для всех, кроме меня.
– Это же решение всех проблем сразу, – заявил он. – Сибры теперь будут работать только под твоим контролем.
– Миллиарды сибров под моим контролем? – спросил я его сочувственно.
Конечно, это никуда не годилось. Разве что все-таки оставить сибр себе… Такая защита вроде бы надежна… Да нет, куда там! Дадут сзади по башке и отнимут в рабочем состоянии, а потом еще заставят под пыткой выжимать из сибра какие-нибудь кошмары. Ничерта не давало мое умение заблокировать сибр. Нам все так же требовался безопасный, нечеловекокопирующий аппарат – с этим все согласились, – и мы вновь перешли к обсуждению эксперимента по его созданию.
– Прежде всего, – сказал я, – необходимо решить, на ком мы будем проводить этот опыт. Ведь результат может быть и отрицательным, и тогда на свет появится еще один сиброинвалид.
Признаться, вчетвером нам было вполне уютно. Никому не хотелось превращать квартет в квинтет (пятый – лишний!), да и в секстет тоже (три пары – это как-то многовато, во всяком случае для выработки единых решений). Вывод был очевиден, и Альтер сказал:
– Знаете, кому бы я не задумываясь доверил этот эксперимент?
Любому из группы Черного.
– Диктую радиограмму-молнию, – сказал я, – на трассу «Базовый лагерь – полюс»: «Андрей Чернов срочно вызывается Москву превращения собственный труп синтезаторе Брусилова тчк».
– Очень смешно, – сказала Ленка.
– Слушайте, – вспомнила Алена, – мы сегодня с кем встречаемся? С Артуром?
– Нет, Артур не годится, – сурово отверг Альтер предложенную кандидатуру. – Что знает Артур, то будут знать и его многочисленные девицы. Может быть, Вадика?
– Вадик – хороший парень, – сказал я, – но он живет с родителями и сестрой. Неэтично впутывать его в эту историю, да и небезопасно.
– Валерка живет один, – предложил Альтер.
– А ну его в баню, – сказала Ленка, – он противный. Во! А что, если Олегу позвонить?
– Олегу? – я задумался. – Нет, Олег слишком умный. Он сразу выбьется в руководители нашей группы и навяжет какую-нибудь свою концепцию. С Олегом трудно. А нам сейчас не голова нужна – нам нужно только тело.
– Придумал! – воскликнул Альтер. – Самое прекрасное тело без сколько-нибудь обремененной мыслями головы, которое я знаю, это тело Светки Зайцевой.
– Ну ты и свинья! – сказали Ленка с Аленой практически одновременно.
– Ну, что вы, девочки, малышки мои, конечно, ваши тела прекраснее всех, я же не то имел ввиду, просто вы у меня умненькие…
– Светка тоже не дура, – возразил я, – но идея, прямо скажу, гениальная. Светка – это именно то, что нам нужно. Одинокая, скучающая, доброжелательная, ко всему готовая, без особых убеждений и принципов, нас хорошо знает…
– Остановись, болтушка, – прервала меня Ленка. – Что это вы так обрадовались, коты похотливые. Нас двоих вам мало что ли? Ишь, глазки-то заблестели! А вообще Светка – кандидатура подходящая. Я – за.
– Ну, что, звоним? – спросила Алена.
– Погоди, – сказал я. – Куда вы все летите, как тот паровоз, у которого в коммуне остановка. Мы же решили только один вопрос. Да, надо сделать социально безопасный сибр. А дальше-то что?
– А дальше все очень просто, – начал Альтер. – Разумеется, в случае удачного «ремонта» сибра. В случае неудачи придется раскрутить сначала нашу дискуссию. Итак, резюмирую. Первое.
Проводим предельно полное (в рамках наших возможностей) исследование этой штуковины и наших видоизмененных организмов.
Второе. Составляем подобное описание нашего изобретения. Третье.
Составляем текст обращения к правительству. Бумага, к сожалению, всегда надежнее человека. Неизвестно, как поведет себя Виктор, и как поступят с ним, а бумагу прочтут в любом случае. Четвертое.
Разделяемся на две группы. Виктор и Ленка идут сдавать властям, имея при себе: текст обращения, описание открытия и один – подчеркиваю, один – экземпляр сибра. А мы с Аленкой и, по-видимому, Светка размножаем сибры компактного размера и тщательно прячем их. И все это для того, чтобы предъявить правительству условие, которое войдет в историю цивилизации как знаменитое Условие Брусилова.
– Перестань паясничать, – сказала Ленка.
– Не перестану. Итак, Условие Брусилова.
– Убр, – сказал я.
– Какой убр? – не понял он, и я подумал: «Как быстро возникла между нами разница!»
– Синтезатор Брусилова – сибр, – пояснил я, – условие Брусилова – убр.
– Тьфу на вас, дураки, – сказала Ленка. – Вы что, не прониклись важностью момента?
– Это я-то не проникся? – я вспомнил свои боли. – Не дай тебе бог так проникнуться, как меня угораздило.
А Альтер назидательно изрек:
– Чувство юмора – это, быть может, единственное, что способно спасти цивилизацию в роковую минуту. А теперь слушайте. Условие Брусилова будет звучать так: в том случае, если правительство вынесет решение уничтожить сибр или на долгое время законсервировать его, Виктор Брусилов будет считать себя вправе принять собственное решение, а именно придать распространению сибров стихийный характер. Процесс этот остановить никому не удастся, волна «сибризации» быстро перехлестнет через границу, и сибр станет достоянием всей планеты. Поэтому мы…
– Стоп, – сказала вдруг Ленка. – Ахинея.
– Что – ахинея?
– Да все ахинея. Ни к черту не годится такой план с самого начала.
Идти надо всем. Смешно оставаться кому-то. Куда ты спрячешься, когда нас будут искать всеми силами милиции и госбезопасности?
Идти надо всем вместе – это очевидно.
– А кто же тогда выполнит Условие Брусилова?
Альтер спросил просто, буднично. Я же готов был закричать. Я понял, что Ленка права, и меня охватила паника. Нешуточная паника.
– Получается, что некому, – сказала алена задумчиво.
– И что же, столько думали, планировали, решали – и все козлу под хвост?! – теперь уже Альтер почти кричал. – Я против. Надо рискнуть. Можно же, черт возьми, задействовать каких-то подставных лиц, каких-то сообщников, которых никто никогда не найдет, и через определенный срок они запустят нашу машину, если не будет выполнено Условие.
– Ненадежно, – заметила Ленка. – Я бы сказала, почти провально.
– И ты это так спокойно говоришь?! – альтер чуть не выпрыгнул из-за стола. – Кто у нас любитель детективов? Давайте, девочки, придумайте какую-нибудь стопроцентную комбинацию.
– Стопроцентные комбинации бывают только у сил закона, – сказала Ленка.
– Мы же с вами – преступники, – добавила Алена.
– Сегодня же иду в ближайшее отделение милиции, – несмешно пошутил я, – ибо чистосердечное раскаяние облегчит нашу участь. Ребята…
– Придумал! – объявил Альтер.
– Это я придумал.
– Нет, Петр Иванович, – передразнил меня Альтер, – это я первый сказал «э».
– Да что вы там придумали, охломоны? – не выдержала Ленка.
– Вариант, – загадочно произнес Альтер, дразня Ленок.
– Стопроцентный, – улыбнулся я и, выдержав томительную для них паузу, пояснил: – Сибр, управляемый на расстоянии. А в сибре – гештальт Брусилова.