– Ты видел вертушки, на которых вас сюда доставили. Так это мы не у Красной Армии напрокат взяли – это наши. Догоняешь помаленьку? Мы твою группировку вместе с твоим шефом завтра купим и продадим три раза. Ты понял, падла? Можем и тебя на работу взять, если быстро расколешься, а если нет – будешь гнить в тюряге до конца своих дней.
– В какой тюряге? – не очень поверил громила.
– В какой тюряге, узнаешь сегодня вечером, туда лететь далеко, – заявил Валька на свой страх и риск, еще не согласовав действий с Тополем.
Однако Тополь, быстро оценив обстановку, дал добро на далекую тюрягу, связался с соответствующим региональным филиалом службы ИКС, лихих бойцов побросали обратно в вертолет, в Москве упаковали в мешки и большим грузовым лайнером отправили в Джакарту. Там мешки распаковали и в лучших традициях всех времен пересадили тверских ребят в трюм небольшой ржавой лоханки, уже забитый им же подобными только очень разноцветными людьми, ни слова не понимающими по-русски. А конвоиры были подозрительно раскосыми и с незнакомыми автоматами в руках. Ну, а пальмы на крошечном экваториальном острове, и мрачный замок, и тяжеленные автоматические двери, как в хорошем банке, и темные, грязные камеры с плесенью на стенах и водой на полу, как в плохом сортире, дополнили впечатление. Хватило одной ночи. Утром к ним зашел человек, говорящий по-русски, и уже через несколько часов Тополь в деревне Заячьи Уши знал все, что знали эти четверо.
Шайтан. Чума. Тихон Скобяков. Попадался такой в сводках Осокоря. И Ясень его упоминал в числе ведущих авторитетов со слов Кислого. Но почему нападение на ФСБ? Или они даже знали, что это не ФСБ? Откуда им было известно про машину Малина? Вот так клубок! И кому, черт возьми, поручить все это распутывать? Опять Клену?
А накануне вечером, пока он был в Твери, пришла жуткая информация от Пальмы из Свердловска. Осокоря убили не девятнадцатого вечером, а самое позднее восемнадцатого днем, медицинское заключение сделала Пальма лично. Скончался Осокорь действительно от удара заточкой в сердце, но перед этим был очень грамотно оглушен резиновой дубинкой или чем-то вроде. И убили его не на зоне, в ИТК подбросили уже труп. Причем доставили милиционеры по личному указанию Игоря Корягина. Не верить не было оснований, потому что Корягин пропал. Почти сразу после ночного звонка в Москву. Об убийстве Осокоря сообщал уже не он. Пальме пока не удалось найти никаких следов беглого сотрудника РИСКа.
В общем "на раз" получалось, что убил Осокоря сам Корягин. В голове это укладывалось плохо. В течение десяти лет кадровый сотрудник милиции, полковник, очень порядочный человек, семья, дети, три года работы в РИСКе, первая категория причастности.
Пока Тополь разгадывал эту загадку, пытаясь увязать ее с новой информацией о Шайтане, пришла шифровка от Дедушки. Миленькая такая шифровка. А тут еще этот Разгонов. И Кирилл Меньшиков уже дает координаты Золтана и назначает время операции.
"Если и с Золтаном не получится, – думал Тополь, – тогда все, – хана. Как там, у Ясеня: "А в голове всего лишь пять отверстий…" Действительно, не хватает еще одного, чтобы пар выпускать, "когда кипит наш разум возмущенный". Была такая шутка. Фу, до чего же мы все циничные! Ведь убивают наших друзей…"
В этот раз на базу отправились спокойно, на "ниссане": Разгонов за рулем, Тополь рядом, Верба сзади. От вертолетов Тополя уже тошнило. Проехали не торопясь по "местам боевой славы".
– Вот тут нас обстреляли, – гордо сообщил Разгонов.
– А вот тут, – показала Верба чуть позже, – нам было хорошо.
"Во, чумная девка, – подумал Тополь, – у нее мужа убили, а ей было хорошо! Или она действительно теперь считает Разгонова своим мужем?"
И тут же мозг его через цепь ассоциаций привычно переключился на служебные проблемы. Операция "Лайза" неприятно склеилась в голове с обстрелом боевиками Шайтана: где-то имя Шайтана проходило по "Лайзе". Минуточку! Ну, конечно, где же еще. На всякий случай он позвонил Клену, и тот подтвердил: убийство Разгонова по легенде повесили на Новую Тверскую группировку. Просто так было удобнее и Тополю с Платаном, и Петровке, и местному РУОПу. Вот, черт! Кто же мог знать тогда, что этот Шайтан накатит прямо на РИСК? Менять тщательно разработанную схему, в работе над которой участвовало с полсотни человек, было поздно. Поэтому Тополь просто предупредил Клена об изменениях и дополнениях, а потом сам связался с Петей Еремеевым:
– Немедленно приставь наружку тире охрану к объекту ноль-ноль-два. Немедленно, слышишь?!
Разгонов странно покосился на Тополя, словно каким-то сверхчутьем понял: это связано с ним.
А Тополь думал лишь об одном. Он очень надеялся, что еремеевские ребята не опоздают.
Сразу после пленения Золтана и отправки Разгонова в Лондон Тополя вызвали в Кремль безобразно ранним утренним звонком. И там целый коллектив советников и помощников пытал его по двум направлением: зачем Малин отправился в Лондон и не пора ли отправить на пенсию господина Григорьева?
По первому вопросу Тополь отбрехался быстро. Служба РИСК не скрывала фактов покушения на своего шефа, более того, подчеркивала, что их было три подряд: на Рублево-Успенском шоссе, где убили личного охранника Ясеня, а в машине должен был сидеть он сам; под Старицей, где невинной жертвой пал похожий на Ясеня человек – Михаил Разгонов; и наконец, на Степуринской дороге, где Ясеню и Вербе удалось скрыться от нападавших. Не многовато ли для одного человека? Вот Ясень и уехал от греха подальше в Лондон. А подозревавшийся так или иначе во всех трех случаях Владимир Сигалихин, он же Мясорубов, он же Золтан, пока молчал. Но РИСК отрабатывал именно эту версию. РУОП и прокуратура копали под Шайтана. ФСБ и служба безопасности президента вели свое расследование, и все это интеллигентно, все по согласованию друг с другом. Кремлевские деятели прямо нарадоваться не могли, какое у нас чудесное взаимопонимание и взаимодействие между спецслужбами.
А вот по второму вопросу Тополь горою встал за Григорьева. Нашел убедительные аргументы в защиту его энергичности, бодрости и недюжинного профессионального потенциала. "Хрена вам лысого! – думал Тополь. – Таким только волю дай: одного подонка на пенсию отправят, другого на его место посадят – смысла для дела ноль, зато все ниточки оборвутся, и концов уже никогда не сыскать. Хрена вам! Григорьев еще не всех своих сдал. Пусть посидит немного."
Тополь срочно, прямо из машины позвонил Клену и Платану, чтобы они оба приложили максимум усилий к недопущению отставки Григорьева.
Он ехал домой впервые за последние шесть дней и все пытался разгадать, кто же из этой президентской команды играет против них. Кто же?
На самом деле Золтан не молчал. И молчать не мог. Ему вкололи все, что полагается в таких случаях вкалывать, и агент Тополя Саня Серебряков, работавший по совместительству сотрудником РУОПа, записал на пленку полный текст откровений киллера. Признаться, текст был не слишком интересен. Золтан действовал в составе группы из пяти человек, каждый из которых хорошо знал только свой участок работы. Золтану дали цель, не объяснив, кто это. По тому, как обставлялось дело и по размеру гонорара (два миллиона долларов) Золтан догадался, что жертва непростая, а потому тем более фамилией интересоваться не стал. Но в одном вопросе Золтан все же позволил себе самодеятельность. Полил голову убитого зеленой краской из спрэя. "Юбилейная, пятидесятая жертва", – объяснил он.
После устранения основного объекта Золтану вменялось в обязанность собрать всех сообщников на конспиративной квартире и убрать их. Что Мясорубов и исполнил с блеском – не посрамил свое доброе имя. Очевидно, сообщники знали больше, чем он, о связях с ФСБ, МВД и СБ президента. Собственно, Золтан не знал вообще ничего об этих связях. Лично он инструкцию получил от Шайтана в конверте одновременно с авансом, но Шайтан ее, похоже, не читал, а возможно, и автора не знал тоже. Инструкция была вызубрена Золтаном наизусть и уничтожена. Точное содержание ее под действием психотропных препаратов киллер восстановить не смог, но один, заключительный штрих был таки весьма интересен. Дату операции и сигнал к началу исполнители получали из Будапешта. Так появился, как любят говорить журналисты, венгерский след в этом преступлении.
А всем венгерским занимался у них главный финансист РИСКа Стась Плисковский, то бишь Платан. Он единственный среди Причастных владел этим непростым языком. А к тому же именно через "Будапешт Банк" прокручивались в последние годы чудовищные криминальные капиталы.
Тополя на данный момент гораздо больше волновала фигура тверского лидера, поломавшего РИСКу все планы. Ведь это из-за него пришлось на самом верху сочинять новую легенду – о Разгонове и еще двух покушениях.
И, похоже, именно Шайтан пытался устроить побег Золтану. Участников акции схватили. Оказалось все скучно: простые уголовники, старые дружки вора в законе Архипа, под именем которого сидел Золтан. Хитро, но не слишком. Не мог Шайтан не знать, что Архип сидит в Набережных Челнах, а не здесь. Ну, ладно, не в этом суть. Все равно пока на побег работали только деньги Золтана. Что ж, подождем. Подержим наживку на крючке. Может, еще сработают и его политические связи.
Шайтан тревожил сильнее, чем Золтан. Во-первых, тверской авторитет был на свободе. Во-вторых, ведь это киллер Мясорубов – человек Шайтана, а не наоборот, как заливал Тополь в разговоре с Григорьевым.
Шайтан, по самым осторожным, оценкам был очень силен, и брать его грубо, ни с того ни с сего – было все равно, что брать Дудаева: можно, но без потерь не обойтись, а людей жалко. Чтобы взять Шайтана аккуратно, требовалась долгая и кропотливая подготовка, за которую и взялся сейчас Клен.
Старый "друг" Ясеня – вор в законе Кислый отказался говорить о Шайтане. Сказал так:
– Этот сучий потрох не соблюдает Закон. Но у него свое дело. Он не мешает нам – мы не мешаем ему. Все.
Кислый темнил, но не было в живых ни Ясеня, ни Осокоря, а без их помощи Тополь пока с трудом разбирался в воровских интригах.
А потом, только-только замаячил какой-то свет в Свердловском деле – Корягина видели в Находке и вот-вот должны были схватить – пришло новое известие: убили Дуба, Валерку Гладкова. В Газу тут же вылетел Кедр, а Тополь в состоянии близком к истерическому вызвал на Лубянку Вербу и велел именно ей занимать кабинет на период его отсутствия.
– Я-то здесь для чего? – возмутилась Верба. – Тебе, что ли, объяснять, как несерьезно относится ко мне вся эта местная публика. Может, полковничий мундир надеть?
Тополь только однажды видел Вербу в мундире – в день присвоения последнего звания. Было очень смешно. Уже само включение "ночной бабочки" в кадровый офицерский состав несколько лет назад стало вопиющим нарушением внутреннего кодекса Лубянки. А уж когда бывшей проститутке решили досрочно привинтить на погон третью большую звездочку, многие в руководстве ФСБ готовы были просто лопнуть от злости. Тополя, как раз тогда ставшего генералом, страшно веселило такое возмущение, и он не приминул пообещать особо недовольным, что еще сумеет ввести Татьяну Лозову в генералитет.
– А что, можешь и мундир надеть, – сказал Горбовский теперь, улыбнувшись. – Но ты же знаешь: то, что под мундиром, нравится всем гораздо больше.
– Раздеться прямо сейчас? – предложила Верба.
– Нет, я уже улетаю в Лондон.
Тополь улыбнулся еще раз и понял, для чего вызвал сюда эту рыжую бестию. Просто для настроения.
Да если б не она, они бы все уже давно озверели и перестреляли друг друга!
7
Двадцать шестого августа Высокий Шеф встретился с Шайтаном у обочины Рублево-Успенского шоссе, на пятом километре. Есть там такое небольшое уширение, почти площадка для парковки, и несколько назойливых знаков "остановка запрещена", не стоянка, а даже остановка. Четыре машины – "чайка", две "волги" сопровождения и БМВ Шайтана стояли там сорок минут, не вызвав интереса ни у кого.
Шайтан перешел из своей машины в "чайку" Высокого шефа, и его не обыскивали вообще. Что бы это значило? Даже холодок пробежал по спине. Еще возле своей машины он достал сигареты, чиркнул зажигалкой, и запись пошла сразу на две кассеты. Подойдя, заглянул в просторный салон, спросил:
– С сигаретой можно?
– Кури, – разрешил Высокий Шеф.
А разговор пошел странный и напряженный. Высокий Шеф отпустил даже телохранителя и шофера. И зачем-то рассказал Шайтану, что тот обстрелянный "ниссан" на Степуринской дороге был не совсем фээсбэшный, что есть такая тайная организация контроля за всеми спецслужбами, сокращенно называется РИСК, подчиненная лично и только президенту, и что все в ФСБ, а особенно генерал Григорьев, люто ненавидят эту службу. И еще рассказал, что, по некоторым сведениям, руководителя той странной службы на днях замочили свои, то есть григорьевские ребята не без помощи ельцинской охраны. Однако, кто отдавал приказ, Высокому Шефу до сих пор неизвестно. А он не любит, когда ему перебегают дорогу. Малина, начальника РИСКа давно пора было убрать, но почему с ним не посоветовались? Это же прямое покушение на интересы Высокого Шефа. Короче говоря, он не много не мало попросил Шайтана по своим каналам расследовать эту мокруху.
Дело пахло керосином, но Шайтан с умным видом кивал и слушал дальше. Он все никак не мог взять в толк, о чем это бухтит высокий кремлевский урка, какая, к едрене бабушке, служба РИСК? Неужели он Шайтану, большому авторитету, просто задвигает фуфло, арапа заправляет? Да нет, здесь все непросто. У Высокого Шефа какая-то беда, и распутывать эту лажу придется.
Изложенные дальше подробности оказались еще фантастичнее. Четверых бойцов, попавшихся на Степуринской дороге, держали в тюрьме "рисковцы" и держали в недосигаемости, где-то за территорией СНГ. Но хуже всего, что ихний Малин, восставший из пепла, как птица Феникс, продолжает ходить по земле.
"Птица Пенис", – всплыла в памяти Шайтана шутка студенческих лет. Когда-то давно он получил высшее образование, и теперь идиотская эта аналогия с птицей Феникс, хорошо запомнилась Шайтану. А подтвердил воскрешение Малина ни кто иной, как сам Золтан, то есть исполнитель убийства.
При упоминании этого имени Шайтан вздрогнул. Он хорошо знал Золтана, знал еще как Мясорубова, задолго до начала международной карьеры киллера. Золтан был диким, и если бы Шайтана попросили убрать этого человека, он бы отказался. Сходняк уже три раза выносил ему приговор, но Мясорубов всякий раз ухитрялся такое затереть! Ну, просто учинял в натуре пьяный базар, братва принималась резать друг друга, а он уносил ноги. Воры боялись Золтана, относились к нему с ужасом, близким к суеверному.
И вот теперь Высокий Шеф сообщил, что Золтана тоже держат "рисковцы", но сидит он для отвода глаз под чужой фамилией у обычных ментов в СИЗО Тверского УВД.
Вот такие, значит, пироги с котятами. Сам Мясорубов сидит на "крытой" у него в регионе, а ему об этом даже не стукнули. Совсем плохо дело. То, что, вместо какого-то там Малина башку пробили по ошибке похожему на него человеку – это дело обычное. Бардак у нас повсюду, киллер – тоже человек, ошибиться может. А вот то, что известный всей стране Мясорубов сидит в Тверской ментовнице под чужой фамилией – это, кореша мои, посерьезнее будет. Это означает, что действительно пора нитку рвать. Вот только в какую страну, в какую? Ведь теперь такие времена, что жиганы и в Австралии достанут.
Шайтан старался побольше задавать вопросов, чтобы, во-первых, его голос лучше записался, а во-вторых, пусть Высокий Шеф пошире раскрутится. Понятно, он скажет ровно столько, сколько хотел, и все же: каждое лишнее словечко сейчас против кремлевского урки работает.
Отвечая на вопросы, Высокий Шеф в подробностях расписал стратегическую задачу, поставленную Тверской группировке, и Шайтан, обладавший незаурядными математическими способностями, вдруг почувствовал, вычислил, вывел по целому ряду мелких признаков, что задача эта по сути лишь часть, региональный фрагмент грандиозного плана общероссийского, точнее общесоюзного переворота.
Все перевороты делаются руками тех, кого потом убирают. Одних – на пенсию, других – физически. Но ворам в законе пенсию платить не принято. Значит, ему, Шайтану, никакой переворот не нужен. Значит сам Бог велел ему выходить на контакт с этими ребятами из РИСКа и работать вместе. КГБ они или не КГБ – какая разница?
– Ты теперь моя правая рука, Шайтан, – сказал Высокий Шеф на прощание. – Ты все понял, что я сказал?
Шайтан кивнул.
– Встречаться мы больше не будем. До поры. Связь по старой схеме.
Шайтан стал выходить из машины. И в этот момент из-за поворота дороги вылетел трепаный "жигуль", а за ним "москвич". Скорость у обоих была под восемьдесят, наверно, хотя по всей трассе на этом участке больше шестидесяти не разрешают. "Жигуль", которого занесло на повороте, одновременно тормозя и выворачивая, оказался непростительно близко от "чайки" Высокого Шефа. "Москвича" занесло не меньше, и, двигаясь по той же траектории он со всей неизбежностью и весьма ощутимо въехал "жигуленку" в зад.
"Если это ход Высокого Шефа, – успел подумать Шайтан, – то настолько хитрый, что я против него бессилен". Вся охрана уже стояла с пистолетами наизготовку, а пистолеты у них были серьезные – не "макаров" там какой-нибудь, а "стечкин". Оба водителя резво выскочили из своих машин, словно и не замечая лимузина с сопровождением. Их обоюдный матюгон был прерван резким окриком:
– Руки!
Оба замерли, медленно подняли руки, обводя глазами странное собрание у дороги. Пассажиров, ни в той, ни в другой машине не было. Шайтан покосился на Высокого Шефа. Тот едва заметно кивнул, и грянуло сразу несколько выстрелов. Нет, не грянуло, скорее тихо прошелестело: все балалайки были с глушаками. И лохи попадали: один на капот, другой – наземь, возле колеса. Вот только лохи они, или мусора переодетые, он так и не понял. И счел возможным спросить:
– Кто они?
– Не знаю, – сказал Высокий Шеф. – Они меня видели здесь.
"Красиво, – подумал Шайтан. – Даже мы так не работаем".
– На меня теперь повесите? – он кивнул на двух жмуриков.
– Обижаешь, – улыбнулся Высокий Шеф своей знаменитой улыбочкой. И добавил ласково: – Кирюха!
Шайтану велели уезжать первым. В сторону Москвы. Он так и сделал. Хвоста не было. Шкаф сидел за рулем и молчал, как будто ничего не случилось. За это все и любили Шкафа.
– Шкаф, покружи еще, – попросил Шайтан.
Но хвоста не было. Шайтан дал бы яйца отрезать, что не было хвоста.
И это ему тоже очень не нравилось.
8
Белку выручало то, что она много лет подряд была страстной поклонницей детективов. В последние годы их навыпускали до безобразия много, девять из десяти читать стало просто невозможно из-за дурного качества, и страсть несколько поутихла. Но это было и не важно: новые детективы несли в себе мало полезной информации, а все необходимые для жизни знания Белка, как ей казалось, уже имела.
Поэтому, прежде чем совершить следующий шаг, она села и все тщательно обдумала.
Первое. Надо попытаться выявить хвост. Это может и не получиться, если за ней следят настоящие профессионалы.
Второе. Исключаются серьезные разговоры с домашнего телефона.
Третье. Со всеми, кто регулярно общается с ней – никаких даже намеков на возможное частное расследование убийства. Но вообще говорить об убийстве надо, в том числе и по телефону. Иначе ее поведение будет выглядеть подозрительно.
Четвертое. С бандитами Майкла надо повидаться срочно, организовав классическую конспиративную встречу.
Пятое. Все прочие активные действия по расследованию можно производить только позже – выдержав солидную паузу (месяц, возможно, два) и усыпив их бдительность.
Оставалось подумать, кто такие они. Определенные выводы могли повлиять в том числе и на правила поведения, на правила игры. Белка насчитала, подытожив свои рассуждения, три основных гипотезы и одну дополнительную. Они могли оказаться: мафиозной группировкой, зарубежной разведкой или своей госбезопасностью (в широком понимании этого слова). Дополнительная версия предполагала все же действительное убийство Мишки, и потому Белке не хотелось всерьез ее разрабатывать. В сущности, они могли оказаться просто ментами. Ведь у нас в отделениях забивают насмерть не только лиц кавказской национальности. А потом, когда нужно скрыть преступление, что стоит подбросить в морг какой-нибудь левый труп? Скучная версия. Про вербовку в ЦРУ думать намного интереснее.
Вот только к разговору с Патлатым нужно будет как следует приготовиться. Вряд ли его заинтересуют сказки про ЦРУ. Скорее всего Патлатый вообще говорить с ней не захочет. Кто она такая? А он – для своего мира – примерно, в ранге министра. Пусть не говорит. Все, что от него нужно на самом деле – это координаты Шайтана. Их можно получить в обмен на другую ценную информацию. Нужны, как минимум, два факта: один, чтобы заинтересовать, и другой – чтобы выудить нужные сведения авансом. Белка нашла такие факты. Первый – это то, что Миху не так давно таскали в КГБ. Официально – по поводу романа, а на самом деле – кто ж знает. И второй – главный – что Белка не опознала наверняка тело своего мужа. Нет, она не скажет этому бандиту про шрам, про странных санитаров, вообще не скажет ничего конкретного – просто направит его мысли в нужное русло.
Был и еще один факт. Однако о нем Белка решила молчать до конца. Пистолет. Который пропал. О котором никто нигде не упоминал. Ни Майкл, ни майор с Петровки. Но что бы ни случилось с Михой, ему уже все равно, а она, если признается, автоматически подпадает под статью.
Вот такая была теория. А практика началась в четверг, на следующий день после похорон.
Белка числилась в отпуске, да и вообще по новым неписаным правилам в некогда полурежимный НИИ теперь можно было являться только в день зарплаты. В последние два года Белка оставалась на работе не ради денег (пятьдесят долларов в месяц – это не деньги), а так – ради компании, на других посмотреть, себя показать, в общем чтобы не закиснуть в домашних заботах, благо родители – в основном, разумеется, мама – могли Андрюшку взять на себя. Словом институт был чем-то вроде клуба. В нем и остались-то в основном такие же скучающие и более-менее обеспеченные тетки. А немногочисленные мужчины почти все прокручивали всевозможные сделки прямо в стенах родного учреждения.
Белка решила прийти на работу на два дня раньше просто от тоски. Но была и тайная цель. В отделе все уже знали о ее горе. Очевидно, Женечка позвонила кому-то из общих знакомых еще в тот день. Ведь двое сотрудников даже пришли на похороны. Сейчас заговаривать на больную тему никто не решался. Только начальник в своей обычной бесстрастной манере высказал соболезнования и пообещал материальную помощь. "Получишь от них помощь! Как же, – подумала Белка. – Получки месяцами не дождешься. Все ждут оплаты каких-то контрактов". И когда среди своих стало совсем безрадостно, Белка отправилась к подружкам в другой отдел, где еще ничего не знали, покурила, потрепалась, как ни в чем не бывало, сделала два звонка: Женечке и… Количу. Даже если это КГБ, не могут же они все на прослушку поставить!
Колич разговаривал вполне приветливо. Сама-то Белка знакома с ним была шапочно, но старый друг Михи Майкл по понятиям Колича явно был в авторитете. Вообще Майкл – толковый биохимик, талантливый программист и лихой коммерсант Михаил Вербицкий – представлял своего рода феномен: бесконечно далекий от уголовного мира по происхождению и воспитанию, он в годы всеобщей криминализации крупного, среднего и даже мелкого бизнеса быстро стал среди бандитов своим на правах "законного" консультанта.
Колич хотел было сразу дать Белке телефон Патлатого с правом ссылаться на него, Колича, но Белка резко возразила против такого варианта. Ей нужно было, чтобы Патлатый, будь он хоть лидер всех московских группировок вместе взятых, позвонил ей сам, обязательно завтра, точно в двенадцать и именно по тому телефону, который она сейчас назовет. Скромный боец Колич (шесть лет на простой зоне за простой грабеж и два года работы в группировке с постепенным, но явным приближением к шефу), почуяв шпионские страсти, вновь проникся важностью дела и обещал.
– Девчонки, – сказала Белка подругам. – Я тут одному муж-чине ваш телефон дала. Завтра опять приду. А то наши бабы не дадут нормально поговорить.
– Все понятно, – улыбнулись подружки, и одна другой прокомментировала назидательно: – Вот видишь, у Ольги муж и ребенок в отъезде – так она времени не теряет, а ты…
Патлатый позвонил минута в минуту.
– Вы можете сейчас подъехать? – спросила Белка.
– Это так важно?
– Очень важно.
– Хорошо, диктуйте адрес.