Этот дурдом надо было видеть: теплые волны Атлантики, шикарная вилла, завтрак с шампанским в четыре часа пополудни под новогодней елкой, тибетский монах тащится от советских песен пятидесятых годов, подпевая исполнителям, а мальчик Рюшик носится по всему дому вместе с котом Степаном, разматывая серпантин и орет от восторга!
Кто-то предложил послушать последние новости "CNN" или "BBC World", но его гневно осудили. Народ не хотел даже выслушать толком наших друзей из Москвы. Да и какие там были новости у Клена с Платаном? Ну, бравые парни из "девятки" расстреляли в упор Горца-Саркиева. Им такое не впервой. Ну, другого бандюгу – Банкира, Шурику удалось из-под пуль спасти и отправить поближе к Золтану – на Огненную Землю. Ну, пропал куда-то Чуханов, он же Никулин, он же Джаннини, он же Грейв. Застрелился, что ли? Или убил кого-нибудь напоследок, а потом и сам помер от тоски. Ну, не забыли выпустить с Лубянки зятька его Тимофея, чтобы Новый Год встречал дома. Ну, Ларионова отправили в Лефортово. Добрая примета. Значит, на президентских выборах он, как минимум, выдвинет свою кандидатуру, а может быть, и победит. Ну, пытались арестовать Григорьева, а он взял, да и скушал у всех на глазах совсем несъедобный яд.
В общем, как сказал мой сын Рюшик, когда закончился очередной мексиканско-бразильский сериал, "все плохие отравились". А хорошие, стало быть, отдыхали на Багамах и хотели только петь и веселиться.
У нас уже начинались танцы, когда в самый разгар веселья появился Сиропулос. Я заметил, как напряглась Верба, увидев старого грека. Но Тополь вмиг обескуражил его вопросом:
– Никос, быстро отвечай: когда на Багамах встречают Новый год? Тридцать первого или первого числа, если считать по среднеевропейскому времени?
Сиропулос тяжко задумался и, наконец, сказал:
– А на Багамах Новый год вообще не встречают.
– Да не может быть, – обиделся Кедр. – Дамы и мужики, этот Никос просто морочит нам голову!
– Не просто, – возразил Сиропулос. – Господин Горбовский задал мне слишком сложный вопрос. Тут, как это по-русски… – он полез в карман и старательно прочитал по бумажке: – Без пол-литра не разберешься.
После чего под общие аплодисменты извлек бутылку водки "Смирнофф".
– Срочно в холодильник, – распорядился Кедр. – Но мы тоже не с пустыми руками приехали.
И убирая в морозилку смирновскую, он продемонстрировал публике бутылку "Кеглевича".
– А это, – подскочил Платан, – последний писк в Москве: "Водка "Довгань" – невозможно подделать!"
– Ну-у-у, – сказал я, – по-моему детям пора идти гулять.
Белка не возражала. Одевшись в бикини и загрузив все необходимое в большой пакет, отправилась с Андрюшкой к морю. Вместе с ней откомандировали Леху. На всякий случай, ну хотя бы как переводчика для общения с местным населением. Да и мальчику повеселее будет.
– А теперь, уважаемые дамы и господа, когда остались все свои, – начал Сиропулос в своей обычной манере, – осмелюсь внести предложение: поговорим серьезно.
Минута молчания
– Жил такой человек на свете – Норберт Фогель. И обладал он тайным знанием, а вместе с ним и высшей властью. Получил он это все в наследство от другого человека. Как звали того, предыдущего – неважно, не о нем сейчас речь. А вот следующего звали Фернандо Базотти.
Красивую сказку начал рассказывать Сиропулос. Собравшиеся внимательно слушали.
– Я, конечно, понимаю, что вы все, как господа трезвомыслящие и обладающие пусть не высшей, но вполне реальной властью на планете, не привыкли относиться всерьез к современным мифам о тайных обществах, масонах, иезуитах и прочей нечисти. Вам трудно представить, что именно некий Фогель допустил Ленина в России и, как следствие, Гитлера в Германии. Да я этого и не утверждаю, возможно, он просто не допустил чего-то еще более страшного, выбрал меньшее из двух зол. Бог с ней, с историей.
Главное, поверьте: есть и всегда был единый центр управления миром, единый контроль над всеми странами и народами. Потому как, если бы не было его, конец света стал бы неминуем еще два века назад. Это – преамбула.
Теперь суть. К бандитской своей власти Базотти пришел сам, а вот создание Фонда и службы ИКС, конечно, не обошлось без Фогеля. Не могло обойтись. Впрочем, даже это мы можем подвергнуть сомнению и вынести за скобки. Перейдем же наконец к самым главным и неопровержимым фактам, коим ваш покорный слуга являлся живым свидетелем.
Фернандо знал Норберта Фогеля всего один год. Но верил ему безгранично. Фогель умер в пятьдесят седьмом, летом, через два месяца после убийства Марио Базотти, и передал Фернандо символ высшей власти – вот этот серебряный перстень с лунным камнем. Базотти уверял меня, что данному перстню девять тысяч лет. Оставим это утверждение на его совести. Тайное знание, в которое посвятил Норберт избранного им Фернандо, должно быть и непременно будет передано следующему.
Но это не я. Перед вами, господа, лишь Носитель Перстня, облеченный подобным доверием на трое суток. В день похорон я вручу символ власти и тайное знание Преемнику. Не спрашивайте, кому – это будет в день похорон.
Еще раз повторяю, господа, я полностью разделяю ваш скепсис в отношении всех этих средневековых ритуалов. Но согласитесь: в традиции всех народов и культур входило уважение к последней воле покойного. Уже хотя бы это заставляет меня пунктуально исполнить все предписанное. А кроме того…
Я перехожу к финальному аккорду. Выводы делайте сами.
Фогель предсказал Базотти судьбу. Да, именно так, не надо морщиться. Норберт Фогель предсказал, что Фернандо убьет русская девушка-фигуристка с выдающимися интеллектуальными способностями.
В шестьдесят четвертом году Базотти знакомится с Чистяковым в тот самый январский день, когда у последнего в Лиссабоне рождается дочка. В шестьдесят шестом Чистяков начинает работать на Базотти, а в шестьдесят девятом Португальца переводят в Москву, и девочка становится на коньки в спортшколе ЦСКА. Только в семьдесят втором Фернандо случайно узнает об этом. А Маша растет смышленая не по годам. С каждым годом ее движение к спортивному Олимпу все уверенней, но ее успехи в математике, в языках, ее умение рассуждать и сочинять стихи поражает не меньше. Базотти понимает: так сбывается пророчество. Сначала он готов смириться. Традиционная мистика по Фогелю (да по кому угодно!) учит: от судьбы не уйдешь. Но ведь Базотти – не Фогель. Базотти – бунтарь, человек новой генерации, тайный властитель второй половины века. "Смири гордыню!" – говорит Базотти сам себе. "Смирившие гордыню – это черви, – отвечает другой Базотти. – Пусть ползают, ты будешь выше. Ты изменишь свою судьбу, ты будешь первым!" "И все-таки, смири гордыню. Не нами сказано". Эта внутренняя борьба продолжается десять лет. А потом Чистяков устраивает ему встречу с Андроповым. Андропов на союз не идет. Базотти раздавлен. Базотти унижен и уничтожен. Впервые в жизни. И тут Чистяков предлагает создать суперспецслужбу без Андропова и без Базотти…
Все. Счет пошел на дни. А может быть, на часы.
Марии Чистяковой без малого девятнадцать. Но по эрудиции, интеллекту, по отношению к жизни ей гораздо больше. В чем-то она уже пошла дальше отца. "Знаешь, – говорит однажды Португалец Седому, – кто мне подкинул идею суперспецслужбы? Не поверишь. Машка моя. Объединиться бы вам, па, КГБ и ЦРУ – вот бы здорово было! Так мне и сказала".
На этом закончились сомнения Фернандо Базотти, Великого Носителя Тайного Знания.
Господа, я предлагаю всем встать. И давайте помолчим минуту.
***
– Генерал Трофимов был четвертым и главным агентом Базотти в Москве, – продолжил Сиропулос после паузы. – Об этом не знали ни Григорьев, ни Португалец, ни Грейв. Вот почему именно он и проводил операцию "Тройной тулуп" как бы по распоряжению Андропова. Трудно сказать наверняка, почему на старости лет Трофимов вдруг надумал менять хозяина и сам позвонил Малину. Думаю почувствовал он, что на смену маразматику Базотти идет все-таки молодежь.
Теперь о молодежи.
Через три года и три месяца вернувшаяся из Афганистана Татьяна Лозова приходит в приемную КГБ. Случай, мягко говоря, редкий. И полковник Григорьев, памятуя о дружбе Лозовой и Чистяковой доводит информацию до Базотти. Фернандо вздрагивает. А к началу зимы смутные подозрения переходят в уверенность: он убил совсем не ту девушку-фигуристку. Черный пояс карате, два года войны без единой царапины, владение всеми видами оружия, талант рисовальщицы, фантастическая способность к языкам. Русские, вернувшиеся оттуда, обычно лишь ругались на этаком усредненном фарси. Лозова очень прилично говорила на дари и пушту. И наконец, Лозова рвалась, прямо-таки рвалась в КГБ.
Снова смерть дышала в затылок Фернандо Базотти. Чего казалось бы проще – убить еще одну фигуристку. Нет, это было невозможно. Для Базотти физически невозможно. Он теперь мечтал, чтобы она убила его. И делал все для этого. Он не торопил события. У него был ужасный, но тонкий и по-своему красивый план. И Базотти добился своего.
Ведь это ты убила его, Рыжая!
Мы все пили разную водку, но никто не почувствовал разницы. Водка была совершенно безвкусной, и от нее никто, никто не пьянел.
Всегда готовы
Прежде, чем улететь, Сиропулос объяснил, что завтра мы поголовно обязаны прибыть в штаб-квартиру службы ИКС, где для гражданской панихиды соберутся Причастные со всего мира. Оттуда двинемся в аэропорт Майами, далее "Боинг-747", оборудованный под специальный лайнер-катафалк, доставит нас в Неаполь на отпевание и собственно похороны.
Уже возле вертолета Никос коротко переговорил с Тополем и очень долго обсуждал что-то с Ковальским.
К Вербе он даже не подходил.
К Вербе никто не подходил – не решались. Может быть, это было чувство стыда?
Я видел, как Татьяна пошла к морю и сразу двинулся за ней. Лешка Ивлев был приставлен к Рюшику, и в тот момент, носился с ним где-то по лесу, а я решил, что не имею права оставить Вербу одну. Конечно, не тот она человек, чтобы на себя руки накладывать, но мало ли… Береженого Бог бережет.
Татьяна дошла до полосы прибоя, скинула с себя всю одежду, медленно вошла в воду и, не оглядываясь поплыла. Я невольно залюбовался. Да так, что даже не заметил: любуюсь я не один. Ветер, правда, был с моря, и довольно сильный, но все равно позор – суперагент Ясень называется!
– Красивая она, твоя Татьяна, – сказала позади меня Белка.
– Не прибедняйся, ты тоже красивая, – ответил я ей.
Белка отреагировала странно.
– Тогда я тоже разденусь.
– Конечно, давно пора! – поддержал я это предложение. – Сексуальных маньяков здесь нет.
Белка с детства любила плавать и плавала хорошо. Вдоволь наплескавшись, обе красавицы сели рядом со мной на песочке – одна слева, другая справа. Я мысленно поглядел на себя со стороны: ну, прямо Влад Сташевский с обложки газеты "СПИД-инфо"!
– Ну, что, девочки, здорово без купальников? Я уже объяснил Белке, что сексуальных маньяков на острове Марио нет…
– Как это нет? – возмутился некто явно не своим злобно рычащим голосом.
Это подкрался к нам великий гуру Свами Шактивенанда. Шутка его пришлась не очень кстати, и все промолчали.
– Тоже, что ли, искупаться, – пробормотал гуру себе под нос.
– Точечку красную смоешь, – глубокомысленно заметила Верба.
– Да и Брахма с ней!
Похоже, уже никому и ни о чем не хотелось говорить. Солнце было горячим, но удивительно ласковым. Хорошо!
Я закрыл глаза и почему-то подумал, что все сделали так же.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь?
Вопрос Вербы предназначался явно не мне. И верно – ответил Нанда:
– Базотти был несчастным человеком.
– Базотти был сволочь.
– Одно другому не мешает, Рыжая.
Нанда говорил по-русски, и "рыжая" звучало намного ласковее, чем английское "red" – то ли о краснокожих речь, то ли о коммунистах.
– Ты мог себе представить, что Седой – это он?
– Нет.
– Почему?
– Потому что в нем уживалось два человека, – объяснил Нанда. – Прав твой Никулин: действительно доктор Джекил и мистер Хайд. Мне довелось знать только Джекила.
Они замолчали, и я, приподнявшись, оглядел всю компанию. Они действительно лежали лицами вверх и загорали с прикрытыми веками.
– А что делал доктор Джекил, когда убивали Малина?
– Доктор Джекил предупреждал его.
– То есть? – Верба буквально вскочила.
– Ну, вообще-то не сохранилось записей разговоров Дедушки ни с Осокорем, ни с Корягиным, ни даже с Ясенем. Но кое-что слышал Сиропулос от Корнелио и Лауры. Когда Базотти спустил с цепи Григорьева, он заметался: вывел из-под удара тебя (помнишь, Рыжая, свою срочную командировку в Питер?), потом предупредил Осокоря, а когда Петю убили (вот этого Базотти не ожидал!), накрутил Корягина, заметая следы. Остается лишь гадать, сказал ли Дедушка Ясеню, что до места встречи тому уже не доехать. Да и знал ли Базотти, где притаится на утро Золтан. Мне кажется теперь, что и это большой вопрос. А доподлинно известно лишь то, что Дедушка признался Малину в убийстве Чистяковых. По телефону. В тот самый вечер, за несколько часов до роковой поездки на Рублевку. Да, ребята, Сиропулос слышал это своими ушами.
– И сейчас рассказал тебе там, возле вертолета? – спросила Верба.
– Ага, – ответил Анжей. – Так что ты права была, Рыжая. В каком-то смысле это самоубийство.
К этой информации комментарии, как говорится, были излишни. И мы все опять с минуту помолчали.
– Что же теперь? – поинтересовалась Белка.
Вопрос был резонный, но лично я мог дать на него очень приблизительный ответ.
– Завтра мы полетим в Неаполь. Оттуда гораздо ближе до Ланси. Это под Женевой, где сейчас твои родители. Очевидно, туда ты и поедешь. А дальше…
– А дальше, Ясень, еще никто не знает. Никто, – сказал Кедр.
Он подошел вместе с Пальмой и, посмотрев на Вербу с Белкой, добавил:
– Любаня, раздевайся. Сегодня, я так понял, в честь Нового Года все женщины на острове Марио ходят голыми.
– А мужчины?
Это уже спрашивал Тополь. Он начал стаскивать свои любимые кожаные брюки и чуть не упал по ходу этого процесса.
– Давайте устроим большой и славный группешник, – предложил Горбовский, широко улыбаясь.
Это была реплика из какой-то совсем другой пьесы. И я вдруг понял, что Леонид Андреевич Вайсберг пьян. В такое с трудом верилось. На моей памяти, Тополь впервые утратил контроль над собой. А судя по лицам остальных, это было и для них в новинку.
– Господа товарищи Причастные! К торжественным похоронам Седого Дедушки Фернандо Базотти будьте готовы! – зычно провозгласил Тополь.
И мы все с неожиданным единодушием дружно гаркнули:
– Всегда готовы!!!
Спроси у Ясеня
Надо всем югом Италии висели жуткие свинцовые тучи. А в небе над Неаполем бушевала настоящая гроза. Аэропорт не принимал самолетов, но Сиропулос приказал садиться, и пилот, как человек военный, ослушаться не смог. Каким-то чудом все обошлось.
Даже самые старые неаполитанцы не помнили такого, чтобы лило без перерыва три дня, а в низких и почти черных облаках прятались верхние этажи домов и шпили церквей.
Базотти отпевали в главном костеле города. Народу собралось не меньше, чем в семьдесят восьмом в Риме на похоронах Альдо Моро. (И откуда у меня вылезло такое сравнение? Сам не пойму. Не был я в семьдесят восьмом в Риме. Честное слово, не был.) Толпа стояла не только внутри, но и на улице.
Говорились какие-то речи, орган играл очень красиво – в общем все как положено.
А потом наступили минуты прощания.
Каким бы ты ни был, Фернандо Базотти, ты сыграл не последнюю роль в истории нашей планеты и ты достоин того, чтобы к тебе сегодня пришли все эти люди. Кого еще провожали вот так в последний путь? Ленина? Сталина? Мао? Ну, это уж ты махнул, Разгонов, на тех похоронах масштабы другие были. Однако ассоциации забавные. Характерные, я бы сказал, ассоциации.
Причастные шли один за другим, долгой чередой, Причастные всех рас и национальностей, всех культур и вероисповеданий – высшая категория, мировая элита, сливки человечества. Подумалось вдруг, а кого больше под сводами величественных нефов: истинных соратников Дедушки или их персональных охранников. Ведь у каждого из пришедших минимум два телохранителя – по рангу полагается. Вон наши стоят – Леха, Кирилл, Марат. Достаточно будет одного глупого выстрела в воздух, чтобы все сейчас разом залегли, и костел превратился в поле боя. Сколько еще похорон придется устраивать после этого?
Боже! О чем я думал в те торжественные и траурные минуты?
Кто-то целовал в лоб Фернандо Базотти, кто-то прикасался к нему рукой, кто-то просто проходил мимо, прощаясь одними глазами. И я подошел. Посмотрел на старика. Лежал он, как живой. И выглядел молодо. Кто бы дал ему восемьдесят семь!
Я и видел-то Дедушку всего дважды: в Майами и в Зеленой Гуре. Кто он мне, в конце концов? Но для Ясеня… О, черт! Представь себя Ясенем. Сейчас ты должен это сделать.
И я представил. Я осознал. Я был одним из самых-самых. Вот они все, здесь, со мною рядом: Кумахира, Сиропулос, Спрингер, Максудов, Плисковский, Жуков, Гуревич, Шактивенанда, Горбовский, Лозова…
Боже, что она делает?!
Бывают такие моменты в жизни, когда время замедляет свой бег. Раньше я только читал об этом – теперь увидел своими глазами.
Это было замедленное кино. Это был эпизод, который мой разум запечатлел рапидом.
Татьяна Лозова сделала три решительных широких шага к гробу, на ходу вынимая из сумочки сверкающий, как елочная игрушка, "Таурус 44 Магнум", заряженный шестью серебряными пулями. Грамотно стиснув оружие двумя руками, она выпустила все содержимое барабана в голову покойника. В упор.
И у Фернандо Базотти не стало головы.
– Причастных убивают дважды, – сказала Верба громко, на весь костел и бросила револьвер на пол.
Я ошибался, полагая, будто хватит малейшей искры, чтоб в храме началась перестрелка. Здесь собрались действительно особенные люди. Никто даже не шелохнулся. Словно эти шесть выстрелов были частью обязательного ритуала. А потом Никос Сиропулос подошел к Татьяне и молча надел на безымянный палец ее левой руки серебряный перстень с лунным камнем.
– А вот здесь, – проговорил он, – тайное знание.
И вручил ей… нет, не замшелый конверт с громадными восковыми печатями, а простую трехдюймовую дискету фирмы "Макселл".
Кто из нас ждал этого? Да наверно, никто.
Верба обернулась растерянно и, попав глазами в Тополя, к нему и обратилась:
– Ну, и что мне теперь делать?
Тополь потупил взор, пожал плечами, переступил с ноги на ногу, поеживаясь от неловкости, и наконец сказал:
– Спроси у Ясеня.
И тогда Верба посмотрела на меня.
Примечания
1
– Эй, парни! Не подходите, не трогайте меня! (англ.)
2
– Помогите! Помогите! (итал.)
3
– Простите. Пять, семь, девять, два… Черт! Вы слушаете меня? (англ.)