Скай Кристина. И придет ночь

   Люк остолбенел.
   – Не имею ни малейшего понятия, о чем ты.
   – Неужели? – Брэм посмотрел ему прямо в глаза, а затем вновь нацепил очки на нос. – Конечно, вы считаете ниже своего достоинства мне что-то объяснять. Я ведь всего-навсего глупенький мальчик. Но я-то заметил, как вы на нее смотрите. И какими глазами она смотрит на вас, когда думает, что вы этого не замечаете. – Брэм поправил латунный шарнир на ножнах для шпаги. – В прошлом году на нее точно так же смотрел лорд Истон. Он говорил, что хочет купить лавандовую воду для своей маменьки, но, по-моему, все, что он хотел, – это уединиться с моей сестрой в оранжерее.
   Люк стиснул зубы.
   – И чем дело закончилось? Брэм улыбнулся:
   – Силвер – просто молодчина. Она неплохо наподдала этому Истону. Когда его светлость вылетел, прихрамывая, из оранжереи, губа у него была подбита, а его новомодный белый галстук перепачкан торфом. Он вопил, что она напала на него, вооруженная обломком медной трубы. Ну и, конечно, как всегда, метила в самую деликатную часть его тела, – добавил Брэм, плутовато улыбнувшись. – Это после того, как она со всего размаха вмазала ему слева в челюсть. Кстати, неплохой приемчик. Я ее сам научил.
   – Да, образованной молодой леди такие вещи знать не мешает, – сухо заметил Люк.
   – Я тоже так считаю. Тинкер вот думает иначе, ну да что он в этом понимает?
   Этот старый прохвост понимает гораздо больше, чем показывает, подумал Люк.
   – И что же, лорд Истон с тех пор не предпринимал новых попыток?
   – С того случая он забыл к нам дорогу. Этот нытик пригрозил ей, чтобы она обходила его имение за милю, а не то он на нее собак спустит. Да никто из нас и не собирается к нему в гости захаживать – такого страшилу и труса еще поискать надо. Он совсем не умеет вести себя в порядочном обществе, а зубы у него все сплошь гнилые. Пользуется каким-то ужасным одеколоном – смесь корицы и сирени. Вы только представьте: мужчина душится корицей и сиренью! Это переходит всякие границы.
   Люк слегка улыбнулся.
   – Похоже, ты и правда унаследовал фамильный нюх Сен-Клеров, как утверждает Силвер. А я-то сперва усомнился.
   – Доказать вам? Вы наверняка только что с конюшни. Я чувствую запах овса: вы, должно быть, кормили лошадь. Я даже чую запах моха и сосновых иголок, по которым вы ступали, когда возвращались обратно. – На секунду Брэм вскинул на Люка глаза. – Моя сестра – потрясающая девчонка вообще-то. Знаете, она совсем не зануда. Никогда ни к кому не придирается, не ругается, если забываешь ровно сложить свою одежду, и не говорит «Сколько можно сидеть за книгами?». Кроме того, у нее чертовски стройные ножки.
   – Что-что?!
   – Ну да. Я сам слышал, как лорд Истон так говорил, пока не вылетел кубарем из оранжереи. А вообще он не единственный чудак, что захаживал на Лэвиндер-Клоуз, чтобы взглянуть на мою сестренку.
   – Ты что это, в свахи решил податься, мой мальчик?
   – Ничего подобного, – радостно ответил Брэм. – Просто я хочу, чтобы моей сестре было хорошо. Пока она еще не была счастлива по-настоящему. То есть уже давно забыла, что это такое. Она у меня просто замечательная. Никогда не жалуется, что бы ни случилось. Но нужно быть слепым, чтобы не замечать, как она страдает. – Неожиданно мальчик вскочил на ноги. – Пойду посмотрю, как она там. – На пороге он обернулся: – А вы разве не пойдете?
   – Нет. – Люк наморщил лоб и принялся разглядывать свои рапиры.
   Брэм пожал плечами и убежал, что-то громко мурлыча себе под нос. Он был слишком счастлив своей юностью, чтобы обращать внимание на страдания разбойника.
   Силвер любовалась видом из окна, когда раздался негромкий стук в дверь и в комнату вошел Джонас.
   – Не желаете ли перекусить?
   – Вообще-то я хочу узнать побольше о Люке. Расскажи мне о нем, Джонас.
   – Дурак он, – пробормотал Джонас, ставя на столик поднос с едой, которую он принес для Силвер. – Всегда был повесой. Для него перестрелка с погоней – все равно как для нормальных людей ярмарка с гостинцами. Когда-нибудь его, конечно, пристрелят, но он сам того заслужил.
   – Когда его ранили?
   – Он в ту ночь еще к вам заходил, если я не ошибаюсь. Говорит, его подстрелил один из приспешников Карлайла.
   – Вот глупый, – тихо произнесла Силвер. – Бесшабашный, упрямый, безответственный...
   Джонас усмехнулся:
   – Что правда, то правда. Домой насилу добрался. Мне пришлось самому у него пулю извлекать.
   Силвер огляделась вокруг. Красивая комната, шелковые обои, элегантные репродукции, изображающие морские сражения. Не похоже, чтобы здесь обитал заурядный разбойник.
   Интересно, почему он ведет такой образ жизни? Что его толкнуло на путь преступлений?
   – Не всегда он был разбойником, мисс. Когда-то он вел совсем другую жизнь. Да, много испытаний на его долю выпало. Если бы только он мог забыть о прошлом. Но нипочем ведь не забудет – такой упрямый!
   – Но почему?
   Джонас заерзал на стуле и уставился на поднос с едой.
   – Хотелось бы мне все вам рассказать, мисс. Мне и самому бы после этого полегчало. Да не могу я. Понимаете, это его тайна.
   В голове у Силвер вертелось множество вопросов.
   – Я сразу поняла, что он не простой бандит! Джонас взял нож и стал нарезать хлеб аккуратными тонкими ломтиками.
   – Поймите меня правильно, мисс. Мастер Люк действительно разбойник и много карет ограбил на своем веку. Должны же мы были на что-то жить! У нас же ни гроша за душой не было, когда мы воротились в Англию.
   – Откуда?
   – Оттуда, – мрачно ответил слуга. По его тону Силвер поняла, что лучше пока не задавать лишних вопросов. Старик осторожно выложил на белую фарфоровую тарелочку тонко нарезанную ветчину и хлеб с маслом. – Вы лучше ешьте. А то никогда не поправитесь.
   Силвер взяла кусочек хлеба, но мысли ее витали далеко.
   – Значит, вы мне больше ничего не расскажете? А я-то так хотела его понять. Помочь ему, если смогу. – Она грустно улыбнулась. – Хотя я никогда еще не встречала такого упрямца.
   – Очень странно, мисс. О вас он отзывался точно так же. Силвер чуть не поперхнулась. Но ее лицо вскоре осветила улыбка. Она почувствовала, что краснеет.
   – Не надо смущаться. Он прекрасный человек, а вы редкостная женщина. У Люка было достаточно возлюбленных: две вдовы, графиня, даже дочь иноземного герцога с очень привлекательной фигурой. – Джонас покачал головой и улыбнулся. – Но он не выбрал никого из них себе в спутницы жизни. – Вздохнув, слуга направился к двери. – Доедайте-ка свой хлеб, слышите? Да и стаканчик вина вам сейчас не помешает.
   – Теперь я понимаю, почему он всегда и во всем на вас полагается, – тихонько сказала Силвер.
   Джонас благодушно улыбнулся. Она подумала, что когда-то он частенько расцветал в такой открытой улыбке. Пока не случилось что-то ужасное, о чем он не пожелал говорить.
   А что тогда произошло – это ей еще только предстояло выяснить.
   Несколько часов спустя Силвер услышала голоса, доносившиеся со двора. Движимая любопытством, она присела в кровати и прислушалась.
   Говорили Люк и Джонас. Низкий голос Люка звучал решительно, Джонас же разговаривал на более высоких тонах, и по всему было понятно, что он раздражен.
   Она подошла к окну и выглянула во двор. Люк стоял раздетый до пояса. Грудь его была обмотана белым бинтом. Джонас наливал воду в оловянный таз.
   – Нет, вы себя погубите, непременно сведете в могилу! Впрочем, мне-то что! От вас только одни неприятности! С той самой ночи, как вы отправились в город по зову любви пять лет назад. Посмотрите, до чего это вас довело! Попались в лапы самым отъявленным разбойникам из доков.
   Силвер замерла. Она поняла, что подслушивает разговор, который совсем не предназначен для ее ушей. Но она не ушла. Ей очень хотелось понять, что за человек Люк и какую тайну он скрывает.
   Люк откинул свою мокрую голову и провел пальцами подлинным черным волосам.
   – И что бы я без тебя делал, Джонас? Пристал ты ко мне, как репей придорожный, но лучшего друга нигде не сыщешь. Наконец-то я признался тебе в этом. Ну а теперь, может, перестанешь ворчать?
   Джонас поднял тазик и искоса взглянул на своего задиристого подопечного.
   – Нет уж, я прекращу брюзжать только тогда, когда вы забудете о своем безумном плане отмщения.
   Голос Люка стал суровым:
   – Думаю, на эту тему уже все сказано, Джонас.
   Силвер смотрела на этих двух людей. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и обнаженные плечи Люка отливали бронзой в алом свете закатных лучей. Силвер стояла у окна и была не в силах отвести от него взгляд.
   Но смотрела она не на его волосы и не на мускулистые плечи. Она не могла оторвать глаз от кривых рубцов длиной дюймов в десять, которыми были исполосованы вся его спина и бока. Рубцы эти казались старыми и давным-давно зажили, но Силвер была поражена при виде столь чудовищной жестокости.
   Господи, кто же запечатлел на нем эти отметины? Она невольно придвинулась еще ближе к окну.
   Снова заговорил Джонас:
   – Да уж, сказано. Я, помнится, с самого начала считал, что это чистое безумие, да и теперь так думаю. Бросайте вы все это. Пусть Адмиралтейство выясняет, кто...
   – Довольно, Джонас! Только один человек в состоянии все выяснить, и этот человек – я! Когда я вспоминаю о том, что случилось, обо всех несчастных, кто был брошен в эту дыру гнить заживо... Черт возьми, самое малое, что я могу сделать, – это изменить всю систему, как ты не понимаешь?
   – Я уяснил себе только одно – тебе, наверное, жить надоело, мой мальчик. Ни матери, ни отцу весточки не послал! Они до сих пор уверены, что ты погиб.
   В этот момент Джонас взглянул вверх. И увидел в окне Силвер.
   – В чем дело, Джонас?
   Слуга колебался несколько секунд, а затем пожал плечами:
   – Ничего особенного. Мне показалось, что тут где-то ползает один из твоих хорьков, только и всего. Но очевидно, я ошибся.
   В задумчивости слуга направился в дом. Силвер еще не пришла в себя после подслушанного ею разговора, когда в комнату вошел Брэм и опустился на стул возле ее кровати.
   Он принялся с жаром описывать свои подвиги, но Силвер не слышала почти ничего из того, что он говорил. Но хотя мысли ее были далеко, она кивала и всячески пыталась изобразить интерес.
   Откуда же у Люка эти шрамы на спине? И что это за безумный план, от которого его пытался отговорить Джонас?
   – Люк показал мне, как драться на настоящих рапирах. И он считает, что я очень способный ученик. – При одном воспоминании об этом в глазах Брэма появился радостный блеск. – Ты бы только видела, как он переделал бальный зал, Сил. Он смотрится гораздо лучше, чем когда мы здесь жили. Ну конечно, у него денег вдвое больше, чем когда-то было у нас... А почему ты не хочешь, чтобы я рассказал ему, что раньше это был наш дом?
   – Потому что он мог бы почувствовать себя неловко. А этого он не заслужил после всего, что для нас сделал.
   Брэм нахмурился.
   Всего несколько минут назад он слышал из уст Люка почти те же слова. Да, похоже, эти двое по уши друг в друга влюбились. Жених и невеста. А ему-то что теперь прикажете делать?
   Силвер присела, опершись на аккуратно поправленные Брэмом подушки.
   – Он не сказал... он позже сюда не зайдет?
   – Не помню. Да вроде нет. Ты же знаешь, он чертовски занятой человек. Я мельком заглянул в его кабинет, так там весь стол завален письмами, журналами и газетами на иностранных языках. Вовсе не похоже на берлогу разбойника. А Тинкер с Джонасом совсем сдружились. Они вдвоем пили виски на кухне и вполголоса разговаривали. Не иначе как что-то втайне затевают.
   – У тебя чересчур богатое воображение, – сказала Сил-вер. – Они едва знакомы. О каком сговоре может идти речь?
   Брэм пожал плечами:
   – Ну, не знаю, мне так показалось. Вообще я многого еще не понимаю. Например, почему у тебя сейчас такой печальный вид. – Мальчик взглянул на сестру, которая тут же залилась ярким румянцем. – И отчего Люк так расстроился, когда я сообщил ему о лорде Истоне.
   – Брэм, да как ты мог!
   – Так вот и мог. Пусть этот Люк не воображает, что до него ты совсем никому не нравилась.
   Силвер покраснела до корней волос.
   – По-моему, вы с Люком ужасно все запутали и из мухи сделали слона. Но меня, конечно, никто ни во что не посвящает: я ведь всего-навсего двенадцатилетний мальчик.
   Силвер отвела взгляд:
   – Дело не в этом, Брэм. Суть в том, что... Я сама не могу объяснить хорошенько. – Она подняла маленькое зеркальце, что лежало рядом с ней на кровати, и вздохнула: – Боже мой, какое же я страшилище! Во что превратились мои волосы! Мне никогда не распутать эти колтуны, но попытаться все же стоит.
   Взяв маленький гребешок с серебряной ручкой, захваченный Брэмом из Лэвиндер-Ююуза, она попыталась продраться сквозь свою густую, спутанную шевелюру и поморщилась от боли.
   – Ради чего? – прошептала она сама себе под нос. – Он все равно не заметит. Да он сюда больше и не зайдет.
   В ее глазах блеснули слезы, и она швырнула гребешок обратно на кровать.
   – Мне нет до него никакого дела! Ну кому нужен этот отъявленный злодей? Пусть не думает, что он разбил сердце еще одной глупенькой дурочке!
   Силвер нахмурилась и почесала щеку. Бок у нее побаливал, да и голова тоже раскалывалась. Но страдала она не от этого. У нее разрывалось сердце от щемящей боли. Почему же этот несносный Люк все не приходит?
   – Ну что, готово? – Мрачно нахмурившись, Люк взглянул на фургон, который они с Тинкером собирали уже два часа. В одном углу громоздилась груда мушкетов, в другом – веревки и прочее военное снаряжение, которого хватило бы на небольшую армию.
   – Думаю, да, – так же мрачно отозвался Тинкер. – С помощью этого можно хотя бы одну ночь держать оборону против этих мерзавцев. Я рад, что Брэм и Силвер останутся с вами.
   – За них не беспокойтесь, – решительно проговорил Люк. – Позаботьтесь-ка лучше о себе. Джонас договорился с полудюжиной человек – они согласились вам помочь. Все они в прошлом солдаты, так что от них толк будет. Жаль, что я не могу к вам присоединиться...
   – Не надо ничего объяснять. Меня вполне устраивает все как есть. Мы и так вам многим обязаны. Ну, я поехал.
   Люк долго стоял и смотрел вслед нагруженному дребезжащему фургону, пока тот не перевалил через холм. Даже после того как он исчез из виду, Люк не уходил. Ему очень не хотелось подниматься в свою комнату на втором этаже, где сейчас горели свечи.
   Раньше все было так просто и так понятно. Из всех чувств ему были ведомы лишь гнев и жажда мести. И никакой мягкотелости, никаких сожалений. А теперь все стало совсем по-другому.
   Он повернулся и вошел в дом. На лестнице он встретил Брэма.
   – Она очень хочет вас видеть. Вы к ней не подниметесь?
   – Пока нет. Сначала мне нужно ответить на несколько писем. А потом изучить карты...
   – Да мне-то что. Это ведь она ворочается и стонет от боли. Я ей говорил, чтобы она не причесывалась пока, да только она меня и слушать не стала. Сказала, что иначе ей никогда потом не распутать колтуны. Я предложил ей помочь, но она отказалась.
   – Вот дурочка!
   Люк бросился вверх по лестнице. Глаза его метали молнии.
   Брэм улыбнулся ему вслед. Да, похоже, его маленькая хитрость удалась.

Глава 25

   Он стремглав взлетел вверх по лестнице и распахнул дверь в ее комнату.
   Силвер сидела, опершись на подушки, и расчесывала гребешком свалявшиеся локоны. Это стоило ей больших усилий: она была очень бледна.
   – Боже мой, что ты делаешь?!
   Силвер вызывающе на него взглянула. В глазах у нее блестели слезы.
   – Видишь, причесываюсь. А что?
   – А то, что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то у тебя откроется рана!
   – А тебе-то что? Ты слишком занят планами своих предстоящих грабежей, чтобы уделить мне хотя бы минутку. Впрочем, мне все равно. Разбойники меня не интересуют. – Гребешок Силвер запутался в особенно большом колтуне. Она что было сил дернула расческу и чуть не вскрикнула от острой боли, которая пронзила ее раненый бок.
   – Перестань сию же минуту, дурочка! – Люк подошел к постели и вырвал из рук Силвер гребешок.
   Силвер гордо распрямилась и обдала его убийственным холодом взгляда:
   – Уходите. Вы мне не нужны. Мне может помочь и Брэм.
   – Брэма нет. Здесь только я, и именно я собираюсь прийти вам на выручку.
   – Это еще почему? – Ее глаза выражали злость и смущение одновременно. – Я причиняю вам лишь беспокойство. Чем скорее я исчезну из этого дома, тем лучше. Ох, оставьте меня в покое! – Она отвернулась и закрыла глаза.
   По щеке у нее потекла слезинка, и это не ускользнуло от глаз Люка. Сердце у него сжалось.
   «Не плачь, Солнышко, – подумал он. – Не плачь. Я того не стою».
   Но он ничего не сказал. Вместо этого присел рядом с ней и осторожно прижал ее к груди. Затем начал аккуратно расчесывать ее густые, блестящие волосы.
   Она не пошевелилась. Он лишь почувствовал, как напряглись ее плечи.
   – Почему ты мне не сказала, что раньше жила в этом доме?
   Она вздохнула.
   – Твой слуга Тинкер рассказал Джонасу. А ты так и не ответила на мой вопрос, Силвер.
   Она лишь плечами пожала.
   – Я думала, что если ты это узнаешь, то тебе будет неловко.
   Люк нахмурился:
   – Неловко?
   – Ну, если ты узнаешь, что этот дом когда-то принадлежал нам, то будешь гадать, что мы почувствовали, вернувшись сюда гостями.
   Люк начал ей объяснять, что это не важно. Что такими пустяками знаменитого во всем графстве разбойника не смутишь. Но вдруг он поймал себя на том, что говорит неправду. Он понял, как ей больно вернуться в дом, где она когда-то была счастлива и любима, теперь, когда на нее обрушились сплошные несчастья.
   Она была права. Люк смутился.
   – Мне очень жаль.
   – Не стоит ни о чем сожалеть. Дом теперь прекрасно выглядит. Гораздо лучше той развалюхи, какой он был, когда мы... переехали отсюда.
   В ее голосе Люк услышал печаль. И понял, что в душе Силвер еще не зажила рана, причиненная смертью отца.
   – Ты сделала все, что могла.
   – Может, оно и так, но, видно, этого было мало. Что толку от самых лучших намерений, если они не приносят никаких плодов?
   Люк ничего не ответил. Он и сам часто задавал себе этот вопрос.
   А потом она вдруг спросила его:
   – Почему ты не пришел раньше?
   Именно этот вопрос он и боялся услышать. Он стиснул зубы.
   «Потому что я боялся прийти. Я знал, что если приду, то уже не уйду отсюда. Потому что ты юное, чистое создание, а я совсем не таков».
   – Я... я был занят.
   – Иногда ты лжешь очень неубедительно, разбойник. – Глаза Силвер потемнели от гнева и затаенной боли. – Если ты хочешь, чтобы я покинула этот дом, то так и скажи.
   – Да нет, дело не в этом.
   – Тогда в чем же?
   Как же ей ответить? Он пожал плечами и притянул ее еще ближе к себе, продолжая расчесывать ее волосы.
   – Знаешь, я тебя ненавижу, – вдруг сказала она. Голос ее дрожал.
   – Конечно, Солнышко.
   – И не думай, что мне нравится, как ты причесываешь меня. Я тебе это позволила только потому, что сама пока не могу.
   – Да, вы поступили разумно. – Голос его был спокоен.
   Он видел, что она сейчас на грани нервного срыва.
   Какая же она ранимая! Люк еще раз убедился, что он был прав в своем решении расстаться с ней: он только увеличивает ее страдания.
   Все остальное время, пока он ее причесывал, Силвер сидела смирно, вцепившись в одеяло. По щеке у нее скатилась еще одна слезинка, но, может, это Люку всего лишь пригрезилось.
   В одном он был уверен: на этот раз он точно заставил ее мучиться.
   И он чувствовал, что не раз еще невольно причинит ей боль, прежде чем она окончательно поправится и покинет Уолдон-Холл.
   Прошло два дня. Брэм почти не отходил от постели Силвер, читал ей книги, позаимствованные им из библиотеки Люка, и веселил ее, описывая проделки Кромвеля на кухне. На Лэвиндер-Клоуз пока было совершено только одно нападение, но благодаря шестерым солдатам, которых нанял Люк, Тинкер и Джонас смогли одержать над нападавшими верх.
   Тинкера эта победа окрылила, и теперь он ходил, гордо расправив плечи. Брэм ему немного завидовал и жалел, что самого его не было там, когда они обратили злодеев в бегство.
   Силвер, кивая, выслушивала рассказы об этом подвиге и радовалась тому, что и с Тинкером, и с фермой все в порядке. Но слушала она не очень внимательно. Мысли ее постоянно витали в облаках. У нее не шел из головы суровый разбойник, который сейчас расхаживал взад-вперед по своему заставленному книгами кабинету. Все эти два дня он к ней даже не заглядывал.
   Ветер стих. Сгущались сумерки. Брэм пожелал ей спокойной ночи, а сам отправился в огромную библиотеку Люка, которая ему так пришлась по душе.
   Легкий ветерок занес в окно аромат жимолости и апельсинов.
   Скоро Силвер должна будет уйти отсюда: боль в боку становилась все слабее и слабее. Рана потихоньку заживала. Но ей так не хотелось покидать этот дом! Она даже подумывала притвориться, что еще очень слаба, или сделать так, чтобы рана снова открылась. Но Силвер быстро отбросила эту идею как недостойную. Отец когда-то учил ее, что не годится прятаться от трудностей: проблемы надо встречать лицом к лицу.
   Силвер откинула покрывало и поднялась на ноги. Ее ребра от этого движения снова начали ныть. Она взяла шаль и плотно обмоталась ею. Это немного облегчило боль.
   Силвер направилась к двери. Она решила во что бы то ни стало увидеть Люка, до того как уйдет отсюда.
   Он, должно быть, в бальном зале. Брэм говорил ей, что Люк каждый вечер упражняется там на рапирах.
   Высоко подняв свечу, которую она держала в руках, Силвер миновала библиотеку. Через приоткрытую дверь она заметила темную голову Брэма, склоненную над грудой книг. Силвер испытала легкий укол вины: в Лэвиндер-Клоуз было так мало всего, что могло бы развить от природы острый ум Брэма! «Подожди, Брэм, когда-нибудь и у нас будет такая же библиотека», – подумала она.
   Заметив свет в южном крыле дома, где прежде находился бальный зал, Силвер направилась туда. Она осторожно шла по темному коридору, причудливые тени пугали ее.
   В просторном зале при мерцании свечей она увидела Люка. Рубашка его валялась на стуле, на его бронзовый торс, покрытый капельками пота, падали отблески слабого света. Движения его были легки, как па танцоpa, и стремительны, как прыжки пантеры. Его шпага со свистом разрезала воздух, он делал выпад за выпадом, разя воображаемого противника.
   При виде его грациозных движений у Силвер захватило дух. Да, этот человек – настоящий мастер своего дела. Теперь она понимала, почему Брэм в таком восторге от его уроков. И в то же время в сосредоточенности Люка она уловила нечто темное; что-то зловещее было в тех ударах, которыми он осыпал невидимого врага.
   Силвер подумала, как, в сущности, плохо она знает этого человека.
   Неожиданно Люк нагнулся и поразил колющим ударом образ своего соперника. Это хорошо отрепетированное движение было преисполнено такой ярости, что Силвер невольно с шумом вдохнула в себя воздух.
   Люк резко обернулся, не выпуская из рук шпаги. Его глаза были суровы, лицо застыло от напряжения. Силвер никогда прежде его таким не видела. Какое-то мгновение ей даже казалось, что Люк не узнает ее.
   Силвер замерла, прижав руки к груди. На секунду ей почудилось, что сейчас он бросится на нее и пронзит шпагой.
   Но Люк нахмурился и опустил свою рапиру.
   – Господи, женщина, почему ты в столь поздний час не в постели?
   – Я весь день тебя прождала, а ты не пришел. Тинкер сменил мне повязку и сказал, что я уже почти поправилась и что ты слишком занят и не можешь ко мне зайти. Я ничего не понимаю. – Голос Силвер задрожал. – Неужели мое присутствие тебе так противно? – Она слегка покачнулась и ухватилась за резную дверную раму.
   Люк выругался и подошел к ней.
   Но Силвер оттолкнула его и гордо вскинула подбородок:
   – Я сама. Я вот уже несколько лет сама со всем справляюсь. Не думай, что мне требуется твоя помощь, разбойник. Ничего мне от тебя не нужно. И никому из нас тоже, – уточнила она. – Завтра на рассвете мы покинем этот дом и навсегда исчезнем из твоей жизни. Мы не посмеем нарушать вашу тихую разбойничью жизнь! Я уйду и даже не оглянусь. – По ее щекам струились слезы. – Ни разу!
   Люк лишь плотнее сжал зубы.
   – Ну конечно, не оглянешься, Солнышко.
   – Не называй меня так. – В горле у Силвер застрял комок. – Больше никогда, слышишь?
   – Как скажете, – ласково ответил он.
   «Нет, его просто невозможно не полюбить», – промелькнуло в голове Силвер. Как же он был ей необходим! Как она хотела, чтобы он обнял ее и прижался к ней своими жаркими губами!
   – Вы были очень добры к Брэму, – продолжила она. – Он вас просто боготворит. Ему очень нравится фехтование. Это очень мило с вашей стороны – научить его владеть шпагой. – Голос ее снова задрожал. – Наверное, я многое упустила из виду, воспитывая брата.
   – Чепуха. Брэм – прекрасный парень, и вы по праву можете им гордиться. Он очень умен и эрудирован. Честно сказать, он лучше разбирается в книгах, собранных в моей библиотеке, чем я сам. С его подачи я даже вспомнил несколько латинских фраз. А я-то думал, что латынь давным-давно выветрилась у меня из головы.
   – Латынь? Едва ли она пригодится разбойнику с большой дороги.
   Люк проклял себя зато, что проболтался. Он всегда чувствовал себя неуверенно с этой женщиной, сочетавшей в себе невинность девочки и отвагу воительницы.
   Да, чем скорее она покинет Уолдон-Холл, тем лучше.
   – Латынь я начал изучать под нажимом дальнего родственника.