Барбара Доусон Смит
Огонь в твоем сердце
Глава 1
Три Розочки
Девоншир, Англия
Август 1810 года
— У меня прекрасная новость, — объявила Вивьен своим родителям-цыганам после завтрака, уютно расположившись у костра. — Я решила выйти замуж.
Стараясь выглядеть радостной, она жеманно прижала руки к груди. Она с трудом сумела выговорить эту фразу. Еще сложнее ей дались счастливое выражение лица и улыбка влюбленной женщины.
Родители обменялись взглядами, больше выражающими недоверие, нежели восторг. Рейна Торн сжала кипу оловянных тарелок так, что заныли суставы в пальцах. Мужчина невысокого роста с аккуратной бородкой, Пулика Торн, присел на перевернутую корзину, вытянув хромую ногу.
Вдали на окраине их лагеря играл разноцветными огнями караван, создавая семье некую иллюзию уединенности их семьи от табора Невдалеке резвились дети, они смеялись и носились мимо ярко разукрашенных кибиток на деревянных колесах, мимо мужчин, развалившихся у искрящегося на солнце ручья, мимо женщин, собирающих посуду и всякого рода сплетни. Легкий летний ветерок разносил аромат специй и готовящегося ужина. Невдалеке виднелся фруктовый сад, ветви яблонь тяжело свисали над каменной стеной, отделяющей сад от грязной узкой дороги.
Отец с большим трудом, опираясь на дубовую палку, поднялся на ноги. Наблюдая за ним, Вивьен ощутила внутри знакомое щемящее чувство беспомощности. Тяжелая прошлогодняя травма отняла у отца последние силы, хотя и не поколебала врожденную силу духа. До сих пор он мог, улыбаясь во весь рот и сверкая зубами, рассказывать захватывающие истории из жизни цыган, которые повергали Вивьен в ужас или заставляли смеяться до колик.
Но сейчас его глаза не горели. На Лице отразилась задумчивость, когда он обратился к дочери:
— Замуж, говоришь? Что-то я никого не припомню из твоих ухажеров, кроме Януша.
Лицо Вивьен посветлело.
— Это он и есть, — с трудом заставила себя произнести она. — Януш хочет, чтобы я стала его женой. Правда, здорово?
Мать Вивьен тяжело вздохнула:
— Ах, Виви, почему именно он?
— Он же развязный и хвастливый дурак, — спокойно продолжал Пулика. — Ты сама так говорила, как только он появился в нашем таборе.
— Это было еще до того» как я его узнала ближе, — ответила Вивьен голосом, полным любви и романтики. — Ты только посмотри, как он хорош!
Она направила свой взгляд на коренастого мужчину, стоящего на лугу, где в загоне разгуливали лошади, он поглаживал серую пятнистую кобылу. Как всегда, Вивьен не обратила внимания на дрожь отвращения, пробежавшую по коже. Все, что касалось Януша, раздражало ее, все, начиная с его нахального поведения и заканчивая позолоченными пуговицами, сверкающими на его ярко-красном жилете.
Две недели назад их кочующий табор встретил его группу, и Януш убедил их идти на юг в Девон. Именно на ней этот черноглазый цыган обращал внимание каждый вечер. Он любил говорить на публику, привлекая всеобщее внимание к собственной персоне, любил вызывать других мужчин померяться силой. Вивьен отвергала каждую его попытку произвести на нее впечатление Ее совсем не интересовали игры, которыми он пытался ее завлечь. Единственное, что доставляло Вивьен удовольствие, — это те истории и легенды, что рассказывались вечерами у костра.
Так было до тех пор, пока она не узнала, чем обладал Януш и чего не было ни у одного из ее поклонников. Мешок золотых гиней.
Рейна поставила тарелки на деревянную ступеньку кибитки.
— Он еще доставит тебе хлопот, запомни мои слова. Он только и делает, что хвастает своей важностью.
— Послушай мать, — проговорил Пулика, — она хорошо разбирается в людях.
— Ну, и посмотри, за кого она вышла замуж, — попыталась поддразнить его Вивьен.
На этот раз отец не улыбнулся. Рейна лишь пододвинулась ближе к мужу и с беспокойством посмотрела на Вивьен.
Рейна Торн была смуглая, невысокого роста женщина, «легче перышка», часто говорил Пулика. Когда Вивьен на целую голову переросла мать и даже отца, она чувствовала себя нескладной и неженственной в сравнении с более утонченными и изящными девушками табора. Рейна же всегда сравнивала дочь с прекрасной ивой на фоне обычного ничем не выделяющегося тростника.
Рейна всегда была ее верным и преданным союзником.
Но не сейчас.
Сейчас она выглядела настолько разочарованной, что Вивьен боялась даже сдвинуться с места. Вивьен была единственным ребенком пожилых родителей, и их отношения всегда считались более близкими, чем в других семьях. Именно потому, что родители были старше других, Вивьен после травмы Пулики пыталась обеспечить их всем, что было в ее силах, — мясом для поддержания силы, жаровней для поддержания тепла в холодные зимние вечера и, чтобы у матери не ныли суставы, новой одеждой, одеялами и мягкими подушками.
— Почему же Януш сам ко мне не пришел? — требовал ответа Пулика. — Ему не следовало бы прятаться, как трусу, за твоими юбками.
— Я сама захотела поговорить с тобой первая, — не сдавалась Вивьен. — Я боялась, что ты, возможно, будешь против.
— Возможно? — Пулика подался вперед, пытаясь сделать несколько шагов, но ему пришлось все же опереться на палку. — Конечно, я против. Неужели я отдам любимую дочь мужчине, который не принесет ей счастья?
— Януш сделает меня счастливой. — Вивьен тут же подумала, что единственным счастьем для нее было бы знать, что ее родители живут в мире и спокойствии. — Я хочу замуж, хочу иметь мужа и детей.
— Тебе всего восемнадцать, — вступила Рейна, — есть еще время выбирать.
Вивьен покачала головой:
— Нет, я старше, чем другие. Разве тебе было не четырнадцать, когда вы с отцом поженились?
— Это верно, — спокойным голосом продолжала Рейна.
Они обменялись с Пуликой взглядами, полными любви и нежности, и Вивьен почувствовала недостаток какой-то очень важной вещи в ее жизни. Если бы она только могла найти такую любовь.
Мечты промелькнули в голове Вивьен. Она вспомнила, как читала старые книги с пожелтевшими страницами о благородных рыцарях и их прекрасных дамах. Но Вивьен понимала — это всего лишь выдуманные истории. В действительности ее жизнь будет посвящена Янушу, приготовлению еды для него, штопанью его одежды, его прикосновениям в темноте ночи…
Рейна нежно положила руку на плечо дочери:
— Любовь — это огонь в сердце. Мне кажется, ты не обрела этого с Янушем.
Эти умные, похожие на миндаль глаза видели гораздо больше, чем хотела Вивьен.
— Я обрела все, что мне нужно, — настаивала она. — Не забывайте, вы сами предоставили мне право выбирать мужа.
— Мы думали, ты отнесешься к этому более мудро, — проворчал Пулика.
Вивьен дотронулась до его пальцев, крепко сжимающих палку, почувствовала грубую кожу и тепло его рук. Эти руки успокаивали ее в детстве, когда она поранила колено, вырезали для нее игрушки из дерева, защищали ее от любых опасностей.
— Дорогой мой папочка, ты никогда не будешь полностью доверять мужчине, который заберет меня.
Пулика нахмурился:
— Ты права. Я не доверяю Янушу. Скажи мне, где он достал мешок золота, которым так перед всеми хвалится?
— На ярмарке. Его лошади принесли ему больше, чем кому-либо другому.
— Да неужели? Скорее всего он украл это золото. И поэтому хочет, чтобы мы побыстрее двигались в сторону юга подальше отсюда.
Вивьен тоже думала об этом, но все же настойчиво отгоняла от себя эту мысль.
— Обойди мы тысячи дорог, я не найду мужа лучше, — продолжала она. — Януш согласен взять меня в жены без всякого приданого и поделиться золотом с вами. Ваша старость будет обеспечена.
Лицо Пулики приобрело суровое выражение. Сильнее сжав палку, он выпрямился, хотя это доставляло ужасную боль.
— Так вот из-за чего весь этот разговор о замужестве. Ты просто считаешь меня беспомощным инвалидом?
Не желая ущемлять самолюбие отца, Вивьен тотчас же ответила:
— Я совсем не это имела в виду. Не всегда же ты сможешь лазить по яблоням, собирать урожай или находить временную работу в деревнях, через которые мы проходим. Тебе становится трудно вставать по утрам присматривать за лошадьми. Если бы у вас было достаточно денег, было бы намного легче жить.
— Но не тебе жертвовать жизнью ради нас.
— Это не жертва. Я счастлива выйти замуж за Януша. Я хочу иметь детей, чтобы у вас были внуки. — Молящим взглядом она посмотрела на мать.
Но спокойное лицо Рейны выглядело озабоченным.
— Отец прав, — сказала она, — мы не можем благословить такой брак.
Не желая примириться с неудачей, Вивьен твердо решила разыгрывать из себя глупенькую, одурманенную любовью невесту. Она изо всех сил пыталась показать, что она без ума от Януша. Несмотря на внутренний протест, Вивьен исполняла каждое его желание, прислушивалась к каждому его слову, с обожанием смотрела в его похотливые глаза. И она будет делать это на благо родителям — другого пути обеспечить им нормальную жизнь она не видела.
Внезапный громкий звук, идущий со стороны дороги, привлек внимание Вивьен. Как обычно при виде купца или фермера, везущего сено, собаки, рыча и лая, выбежали из лагеря. На этот раз по грязной дороге с грохотом мчалась элегантная черная повозка, запряженная четырьмя белыми лошадьми. Кучер в малиновой ливрее гордо восседал на козлах, а сзади стояли двое слуг.
Вивьен насторожилась. Редко можно было увидеть такие повозки на глухих извилистых дорогах вроде этой. Богатые старались держаться главных дорог, где путь был проще, да и приличные гостиницы встречались чаще. А случись встретить цыганский табор на пути, они незамедлительно, выражая презрение и отвращение, проезжали мимо.
Подъехав ближе, кучер натянул поводья, и повозка остановилась прямо рядом с лагерем. Может быть, их кибитки расположились на землях, принадлежавших какому-то местному землевладельцу, со злостью подумала Вивьен. Она презирала богачей за то, что они все земли считали своей собственностью. Они заявляли свои права даже на воздух, воду и фрукты, будто Бог создал весь мир только для них. Кроме того, у Вивьен была более веская и основательная причина ненавидеть их всех — один из них поставил капкан, искалечивший ее отца.
Один из слуг остановил лошадей и спрыгнул на землю.
Широким жестом он открыл дверцы кареты. Из нее появилась маленькая хрупкая фигурка немолодой леди с ореолом белых волос вокруг улыбающегося лица, иссеченного морщинами. Одета она была в платье небесно-голубого цвета. Следом за ней вышла еще одна дама, ее круглое полное тело было укутано в желтый шелк и кружево. У нее было пухлое розовое лицо, а из-под тюрбана, украшавшего голову, сверкал задорный взгляд.
В завершение всего из кареты величественно ступила на землю высокая элегантная леди. С крепко сжатыми губами она выглядела так, как будто только что вгрызлась зубами в кислое зеленое яблоко. Ее костлявые пальцы крепко вцепились в сделанный из слоновой кости набалдашник камышовой трости.
Все трое стояли на дороге в ряд, как древние статуи, лишь ветер трепал завязки на изящных шляпках и доносился благородный цветочный аромат духов.
Мужчины тут же прекратили свои разговоры, замолчали женщины, перестал доноситься детский смех. Мгновение лишь пронзительное тявканье собак нарушало тишину. Оскалив зубы, животные выстроились в ряд, оттесняя прибывших дам от цыган.
Три пары глаз оглядывали собравшихся. Вивьен вдруг обнаружила, что сама стоит прямо и напряженно, рассматривая прибывших. Те же, в свою очередь, с отвращением смотрели на кибитки, выстроенные в большой круг, на железные котелки с кипящим варевом, полуголых детишек, старавшихся подползти поближе и получше разглядеть сверкающую карету.
Через мгновение высокая леди замахнулась своей камышовой тростью на лающих собак:
— Пошли вон!
Хотя палка и не достигла своей цели, собаки, инстинктивно почуяв властный характер леди, перестали лаять и попятились к окраине лагеря.
Вивьен пришла в бешенство. В конце концов, кто они такие, чтобы пугать ее собак?
От нарастающей ярости ее губы приоткрылись в тот момент, когда сильная рука обняла ее за плечи. Оглянувшись, она увидела неестественно бледное лицо отца.
— Стой здесь, — вполголоса сказал он, — ждите вместе с матерью.
Вивьен настойчиво тряхнула головой:
— Этим богачкам здесь не место. Я так им и скажу.
— Это мужское дело. Хоть раз придержи язык.
Неожиданная резкость отца слегка подзадорила ее упорство, и в то же время она встревожилась, угадав обреченность в его жестах. В любом случае сейчас не имеет смысла провоцировать отца, точно так же как не имеет смысла убеждать его одобрить брак с Янушем. Вивьен послушно кивнула и проводила взглядом прихрамывающего отца.
Рейна взобралась на ступеньку вагончика, чтобы лучше видеть происходящее. Рядом с матерью стоял рослый мужчина. Рельефные бицепсы, смуглое самоуверенное лицо, ухоженные, опущенные вниз усы.
Януш.
Обращая к Вивьен настойчивый взгляд, он вскинул густые брови, будто спрашивал, говорила ли она с родителями о замужестве. В ответ она уклончиво пожала плечами.
«Когда в твоем сердце горит огонь…» Отвернувшись от Януша; Вивьен попыталась сладить со своим томлением. В вопросах замужества она должна быть практичной, а не мечтать попусту.
— Я графиня Фейвершем, — опустив взгляд на толпу цыган, прогудела, как церковный колокол, высокая леди. — Есть здесь мужчина по имени Пулика Торн?
Возгласы удивления и любопытства пронеслись по толпе. Вивьен в недоумении оглянулась на мать, но та была невозмутима. Что же хотят эти богачки от ее отца?
Толпа раздвинулась, и Пулика направился вперед, пока не оказался лицом к лицу с графиней. Он поклонился; алый шарф, повязанный на загорелой шее, вздрогнул на ветру.
— Я — Пулика. Пойдемте поговорим.
Леди Фейвершем бодро кивнула:
— Идемте.
Провожая процессию через дорогу под крону раскидистого дуба, леди Фейвершем едва ли использовала свою камышовую трость в отличие от Пулики, который всем телом наваливался на грубую дубовую палку. Его тяжелая походка болью отдавалась в сердце Вивьен. Этой богачке трость была вовсе не нужна.
Она использовала ее лишь как незначительную деталь, подчеркивающую ее длинную худощавую фигуру.
Слуга поспешил принести и поставить в тень дерева три табурета для леди. Пулика остался стоять. Вивьен привело в ярость, что они не предложили сесть хромому мужчине. Леди Фейвершем удобно установила свою трость и начала говорить.
Кивнув головой, Пулика что-то ответил. Разобрать слов было невозможно, но не похоже, что беседа была дружелюбной.
— Как ты думаешь, о чем они говорят? — шепотом спросила Вивьен у матери. — Отец не сделал ничего плохого. Может быть, Зурка украл еще одного цыпленка для своей похлебки?
— Мм-м… — рассеянно пробормотала мать.
Лицо Рейны как будто потемнело от страха. Золотые браслеты на ее загорелой руке зазвенели, Вивьен схватила мать за руку:.
— Мамочка, что случилось?
— Иди внутрь, — прошептала она, указывая на кибитку. — Быстро.
— Я все равно не позволю ей обвинить отца в преступлении Януш взял Вивьен под локоть:
— Такой резвой кобылке просто необходим мужчина, чтобы усмирить ее.
Вивьен стряхнула его руку, мужчинам было запрещено прикасаться к незамужним девушкам, даже если они помолвлены. Внезапное подозрение мелькнуло в ее голове, и все остальные мысли забылись.
— Они пришли за тобой. Ты позволил моему отцу взять на себя вину за украденное тобой золото.
Поглаживая густые усы, Януш засмеялся:
— Нам с этими аристократами делить нечего. Если хочешь, сходи и убедись сама.
Правду ли говорил Януш? Во взгляде его черных глаз порой появлялась тень лукавства и насмешки, значение которой Вивьен было непонятно.
Громкий возглас прервал их разговор. Под деревом леди Фейвершем поднялась во весь свой величественный рост и стукнула своей тростью Пулику.
— Ты ничтожество! Ты просто лживый цыган!
Недовольный ропот пронесся по толпе. Мужчины переглянулись, женщины зашептались. Рейна простонала, закрыв рот рукой. Это окончательно вывело Вивьен из себя.
— Не смейте разговаривать с ним в таком тоне! — закричала она.
Вивьен стремглав бросилась вперед, не обращая внимания на взгляды, устремленные на девушку, которая посмела нарушить законы табора. В спешке она споткнулась о камень, но даже не заметила боли. Пролетев мимо отца, она остановилась прямо напротив леди Фейвершем.
Оказавшись так близко, Вивьен увидела серые холодные как лед глаза. Кроме того, на этот раз она оказалась не самой высокой среди женщин.
— Мой отец не лжец! — объявила она. — И он ничего не крал.
Холодные глаза графини слегка округлились. Леди Фейвершем взглянула на Пулику и затем довольно спокойным голосом повторила:
— Твой отец?
— Да — ответила Вивьен, пальцами перебирая черную тесьму. — Я знаю его гораздо лучше, чем вы. Он никогда бы не стал лгать.
Леди Фейвершем не ответила. Она сверлила взглядом Вивьен, будто хотела найти ответ в ее чертах.
— Дочь, — проговорил Пудика с необычной для него настойчивостью, — возвращайся к матери. Немедленно.
Он легонько подтолкнул ее, но Вивьен стояла на месте, как будто вросла в землю. Она была решительно настроена защитить отца от обвинений.
Все три дамы посмотрели на Вивьен так, что заставили ее обратить внимание на то, как сильно она и эти леди отличаются друг от друга — на ней были потрепанная зеленая юбка, потерявшая яркость желтая блузка, золотые браслеты звенели на запястьях, черная тесьма спадала на талию.
Невысокая леди с белыми кудрями поднялась с табурета, взяла руку Вивьен и на удивление довольно крепко пожала.
— Моя дорогая, — тихо пропела она, — возможно… Тебя зовут Вивьен? Вивьен Торн?
Вивьен высвободила руку.
— Да. Но зачем вам мое имя?
— Боже мой, это она — проговорила толстушка. Она хлопнула в ладоши, а розовые щеки ее заблестели. — Что за шумиха будет, когда соседи узнают новость!
Леди Фейвершем резко повернулась:
— Соседи ничего не узнают. Вы поняли меня, Инид? Это не станет темой ваших сплетен.
Леди Инид нахмурилась:
— Конечно, Оливия. Я не скажу ни слова. Но люди будут спрашивать, должна же я им что-то говорить.
— Отправляйте всех особо любопытных ко мне. Я им все объясню.
— Ну, перестаньте ссориться, — вступила белокурая леди, — наконец-то нашлась наша дорогая девочка, уже взрослая. Разве это не удивительно?
Они что сумасшедшие? Ничего не понимая, Вивьен обратилась к отцу:
— О чем они говорят? Почему называют тебя лжецом?
Тень необъяснимого страха мелькнула в глазах Пулики:
— Ничего особенного. Просто ошибка.
— Нет никакой ошибки, — фыркнула леди Фейвершем, — именно эту девочку тебе дали восемнадцать лет назад.
Как будто темная туча налетела и испортила прекрасный ясный день. Вивьен почувствовала, как холод бежит вверх по спине. Она перевела взгляд широко раскрытых глаз с отца на наблюдавших за ней леди:
— Я ничего не понимаю. О чем вы говорите?
Маленькая дама в голубом погладила Вивьен по тыльной стороне ладони:
— Мы не очень понятно выражаемся, не правда ли? Меня зовут Люси, леди Стокфорд. Мы — Розочки. И мы пришли забрать тебя обратно, туда, откуда ты родом.
— Обратно?
— Да. Ты была рождена благородной женщиной и затем в младенческом возрасте тайно похищена. Как видишь, ты совсем не цыганка. Ты одна из нас.
Вивьен задыхалась в жарком летнем воздухе. Она слышала шелест листьев на дереве, фырканье лошадей, жужжание пчелы. Не в состоянии сдвинуться с места, Вивьен устремила свой взгляд на хрупкую белую руку, лежавшую на ее темной коже. Эти леди называли ее одной из них? Аристократкой?
Невероятно.
Сердце Вивьен упало, она попыталась полной грудью вдохнуть как можно глубже.
— Нет, — отступая, прошептала она, — моя мать Рейна.
Не благородная женщина.
— Она была гувернанткой, ее звали мисс Харриет Олторп, — продолжала леди Стокфорд своим мягким, мелодичным голосом. — Восемнадцать лет назад Харриет учила моих трех внуков. У нее не было родных, и для меня она была как дочь.
— Я не верю вам! Какая женщина откажется от своего ребенка?
— Ее любовник отдал тебя, — ответила леди Фейвершем.
— Когда она болела, — добавила леди Инид. — Он просто вырвал тебя из ее рук.
Ясные голубые глаза леди Стокфорд источали доброту и симпатию.
— Это правда, моя дорогая, — мягко продолжала она. — Спроси того, кто принял тебя.
Сгорая от нетерпения услышать опровержение этих слов, Вивьен повернулась и вопросительно посмотрела в лицо отца.
Он, должно быть, с презрением выслушивал весь этот вздор.
Он наверняка объяснит, что эти женщины просто для развлечения сыграли с ней такую ужасную шутку.
Но темные глаза Пулики были полны муки. Как загнанный в угол зверь, он смотрел на нее, крепко сжимая свою палку.
— Папа? Скажи, что они лгут.
— Мы с матерью всегда боялись, что кто-нибудь придет за тобой, — начал Пулика. — Всегда в глубине души был страх.
— Нет. Нет…
Он протянул руку, раскрывая свою широкую ладонь:
— Мы не крали тебя, Виви. Клянусь. Да обрушится тысяча проклятий на меня, если я лгу. Слуга какого-то аристократа дал нам тебя.
Ладони Вивьен вспотели, она вытерла их о юбку.
— Слуга? Чей слуга?
— Мы не знали его имени. Нам велели забрать тебя… и ни одной живой душе не говорить, как ты у нас оказалась. Все эти годы мы любили тебя, как собственную дочь. — Слезы засверкали на его грубой щеке.
За его спиной появилась Рейна и обняла его своими маленькими руками. Она задержала взгляд на Вивьен и пробормотала:
— Нам не суждено было иметь своих детей… мы были так счастливы твоим появлением, Виви, что у нас не возникло никаких вопросов. Мы никогда не хотели причинить тебе боль.
Но Вивьен ощущала эту боль. Привычный мир разваливался прямо на глазах, и она даже подумать не могла, как исправить это положение. В ее жилах текла аристократическая кровь. У нее кружилась голова, но сейчас она понимала, почему она ставила себя выше остальных девушек, почему рыжеватые пряди проглядывали в ее черных волосах, откуда появился постыдный интерес к книгам и учению.
Она ненавидела богачей…владельцев магазинов, которые то и дело пытались продать им испорченное мясо… матерей, которые уводили подальше своих детей от их табора, проезжавшего мимо… богатых землевладельцев, которые ставили ловушки вроде той, в которую попал ее отец.
И она была одной из них.
Тихонько всхлипывая, отец и мать смотрели на Вивьен.
Они были уже старыми и дряхлыми, в поношенной одежде, с серебряными прядями в черных волосах. Она совсем не была тем чудом, посланным им свыше. Ее просто отдали. Как они могли хранить такой секрет все эти годы? , Ребенок внутри Вивьен хотел плакать и предъявлять упреки за их обман. Она также хотела всем телом ощутить их успокаивающие объятия. Вивьен ухватилась за эту мысль, как за ниточку жизни, — они были ее родителями. Если не по крови, то по любви. Ничего, кроме ненависти к аристократам, она не испытывала.
— Конечно, это сильное потрясение, — нарушила тишину леди Стокфорд. — Если ты соберешь вещи и поедешь с нами домой, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Поедем домой?
В ужасе Вивьен повернулась к трем аристократкам. Леди Инид обмахивала свое пухлое, пышущее жаром лицо. Леди Фейвершем стояла и гордо смотрела сверху вниз. Леди Стокфорд улыбалась, как будто подарила Вивьен бесценный подарок. Они ожидали, что она, без всякого сомнения, примет их предложение и откажется от той жизни, которую знала. Сядет в карету и уедет вместе с ними, не оглядываясь назад.
Взрыв возмущения вспыхнул в душе Вивьен и потребовал выхода. Губы ее раскрылись в порыве ярости; в то же время уголком глаза она увидела Януша. Он стоял перед толпой, расставив ноги и уперев руки в бока. В его взгляде читалась уверенность, что она принадлежит только ему. Что ей очень нужны его деньги…
Или не нужны.
Смелая идея промелькнула в голове Вивьен. План, который мог бы спасти ее от брака с Янушем и обеспечить ее родителей всеми богатствами, которые они только могли себе пожелать. Преодолев отчаяние, Вивьен обратилась к трем леди:
— Хорошо, я поеду с вами. Только за определенную плату.
Лондон
Сентябрь 1810 года
Две недели спустя Майкл Кеньон, маркиз Стокфорд, спокойно смотрел в лицо смерти.
Образец мумии был довольно иссохшим. Несколько канделябров освещали жесткую кожу на орлином лице умершей женщины. Пряди волос прилипли к высохшему черепу. Тощие руки были сложены на груди, и, к счастью, нижнюю часть тела скрывала желтая тряпица. Куски разлагающейся материи были разбросаны около корзины на полу.
Лорд Альфред Ярборо осторожно взял в руки амулет, который лежал в складках покрывала:
— Смотри, еще один талисман ее величества королевы Шепсет.
Майкл слегка поклонился проходящей мимо группе аристократов. Египет был нынче в моде, его влияние прослеживалось в мебели и одежде. Аристократы всегда коллекционировали амулеты и всякого рода безделушки. Некоторые даже приобретали мумии королей, королев и разной знати, и все это лишь для того, чтобы выставлять их останки на обозрение толпе разинь.
С некоторой отчужденностью Майкл наблюдал за процессией. Обычно он с удовольствием присутствовал на подобного рода мероприятиях, но на этот раз он не мог разделить настроение с присутствующими. Память непроизвольно рисовала портрет живой, полной сил женщины, а не иссохшей мумии. И он поймал себя на мысли, что не знает, была ли в жизни этой древней царицы такая же большая любовь, как у них с Грейс.
Август 1810 года
— У меня прекрасная новость, — объявила Вивьен своим родителям-цыганам после завтрака, уютно расположившись у костра. — Я решила выйти замуж.
Стараясь выглядеть радостной, она жеманно прижала руки к груди. Она с трудом сумела выговорить эту фразу. Еще сложнее ей дались счастливое выражение лица и улыбка влюбленной женщины.
Родители обменялись взглядами, больше выражающими недоверие, нежели восторг. Рейна Торн сжала кипу оловянных тарелок так, что заныли суставы в пальцах. Мужчина невысокого роста с аккуратной бородкой, Пулика Торн, присел на перевернутую корзину, вытянув хромую ногу.
Вдали на окраине их лагеря играл разноцветными огнями караван, создавая семье некую иллюзию уединенности их семьи от табора Невдалеке резвились дети, они смеялись и носились мимо ярко разукрашенных кибиток на деревянных колесах, мимо мужчин, развалившихся у искрящегося на солнце ручья, мимо женщин, собирающих посуду и всякого рода сплетни. Легкий летний ветерок разносил аромат специй и готовящегося ужина. Невдалеке виднелся фруктовый сад, ветви яблонь тяжело свисали над каменной стеной, отделяющей сад от грязной узкой дороги.
Отец с большим трудом, опираясь на дубовую палку, поднялся на ноги. Наблюдая за ним, Вивьен ощутила внутри знакомое щемящее чувство беспомощности. Тяжелая прошлогодняя травма отняла у отца последние силы, хотя и не поколебала врожденную силу духа. До сих пор он мог, улыбаясь во весь рот и сверкая зубами, рассказывать захватывающие истории из жизни цыган, которые повергали Вивьен в ужас или заставляли смеяться до колик.
Но сейчас его глаза не горели. На Лице отразилась задумчивость, когда он обратился к дочери:
— Замуж, говоришь? Что-то я никого не припомню из твоих ухажеров, кроме Януша.
Лицо Вивьен посветлело.
— Это он и есть, — с трудом заставила себя произнести она. — Януш хочет, чтобы я стала его женой. Правда, здорово?
Мать Вивьен тяжело вздохнула:
— Ах, Виви, почему именно он?
— Он же развязный и хвастливый дурак, — спокойно продолжал Пулика. — Ты сама так говорила, как только он появился в нашем таборе.
— Это было еще до того» как я его узнала ближе, — ответила Вивьен голосом, полным любви и романтики. — Ты только посмотри, как он хорош!
Она направила свой взгляд на коренастого мужчину, стоящего на лугу, где в загоне разгуливали лошади, он поглаживал серую пятнистую кобылу. Как всегда, Вивьен не обратила внимания на дрожь отвращения, пробежавшую по коже. Все, что касалось Януша, раздражало ее, все, начиная с его нахального поведения и заканчивая позолоченными пуговицами, сверкающими на его ярко-красном жилете.
Две недели назад их кочующий табор встретил его группу, и Януш убедил их идти на юг в Девон. Именно на ней этот черноглазый цыган обращал внимание каждый вечер. Он любил говорить на публику, привлекая всеобщее внимание к собственной персоне, любил вызывать других мужчин померяться силой. Вивьен отвергала каждую его попытку произвести на нее впечатление Ее совсем не интересовали игры, которыми он пытался ее завлечь. Единственное, что доставляло Вивьен удовольствие, — это те истории и легенды, что рассказывались вечерами у костра.
Так было до тех пор, пока она не узнала, чем обладал Януш и чего не было ни у одного из ее поклонников. Мешок золотых гиней.
Рейна поставила тарелки на деревянную ступеньку кибитки.
— Он еще доставит тебе хлопот, запомни мои слова. Он только и делает, что хвастает своей важностью.
— Послушай мать, — проговорил Пулика, — она хорошо разбирается в людях.
— Ну, и посмотри, за кого она вышла замуж, — попыталась поддразнить его Вивьен.
На этот раз отец не улыбнулся. Рейна лишь пододвинулась ближе к мужу и с беспокойством посмотрела на Вивьен.
Рейна Торн была смуглая, невысокого роста женщина, «легче перышка», часто говорил Пулика. Когда Вивьен на целую голову переросла мать и даже отца, она чувствовала себя нескладной и неженственной в сравнении с более утонченными и изящными девушками табора. Рейна же всегда сравнивала дочь с прекрасной ивой на фоне обычного ничем не выделяющегося тростника.
Рейна всегда была ее верным и преданным союзником.
Но не сейчас.
Сейчас она выглядела настолько разочарованной, что Вивьен боялась даже сдвинуться с места. Вивьен была единственным ребенком пожилых родителей, и их отношения всегда считались более близкими, чем в других семьях. Именно потому, что родители были старше других, Вивьен после травмы Пулики пыталась обеспечить их всем, что было в ее силах, — мясом для поддержания силы, жаровней для поддержания тепла в холодные зимние вечера и, чтобы у матери не ныли суставы, новой одеждой, одеялами и мягкими подушками.
— Почему же Януш сам ко мне не пришел? — требовал ответа Пулика. — Ему не следовало бы прятаться, как трусу, за твоими юбками.
— Я сама захотела поговорить с тобой первая, — не сдавалась Вивьен. — Я боялась, что ты, возможно, будешь против.
— Возможно? — Пулика подался вперед, пытаясь сделать несколько шагов, но ему пришлось все же опереться на палку. — Конечно, я против. Неужели я отдам любимую дочь мужчине, который не принесет ей счастья?
— Януш сделает меня счастливой. — Вивьен тут же подумала, что единственным счастьем для нее было бы знать, что ее родители живут в мире и спокойствии. — Я хочу замуж, хочу иметь мужа и детей.
— Тебе всего восемнадцать, — вступила Рейна, — есть еще время выбирать.
Вивьен покачала головой:
— Нет, я старше, чем другие. Разве тебе было не четырнадцать, когда вы с отцом поженились?
— Это верно, — спокойным голосом продолжала Рейна.
Они обменялись с Пуликой взглядами, полными любви и нежности, и Вивьен почувствовала недостаток какой-то очень важной вещи в ее жизни. Если бы она только могла найти такую любовь.
Мечты промелькнули в голове Вивьен. Она вспомнила, как читала старые книги с пожелтевшими страницами о благородных рыцарях и их прекрасных дамах. Но Вивьен понимала — это всего лишь выдуманные истории. В действительности ее жизнь будет посвящена Янушу, приготовлению еды для него, штопанью его одежды, его прикосновениям в темноте ночи…
Рейна нежно положила руку на плечо дочери:
— Любовь — это огонь в сердце. Мне кажется, ты не обрела этого с Янушем.
Эти умные, похожие на миндаль глаза видели гораздо больше, чем хотела Вивьен.
— Я обрела все, что мне нужно, — настаивала она. — Не забывайте, вы сами предоставили мне право выбирать мужа.
— Мы думали, ты отнесешься к этому более мудро, — проворчал Пулика.
Вивьен дотронулась до его пальцев, крепко сжимающих палку, почувствовала грубую кожу и тепло его рук. Эти руки успокаивали ее в детстве, когда она поранила колено, вырезали для нее игрушки из дерева, защищали ее от любых опасностей.
— Дорогой мой папочка, ты никогда не будешь полностью доверять мужчине, который заберет меня.
Пулика нахмурился:
— Ты права. Я не доверяю Янушу. Скажи мне, где он достал мешок золота, которым так перед всеми хвалится?
— На ярмарке. Его лошади принесли ему больше, чем кому-либо другому.
— Да неужели? Скорее всего он украл это золото. И поэтому хочет, чтобы мы побыстрее двигались в сторону юга подальше отсюда.
Вивьен тоже думала об этом, но все же настойчиво отгоняла от себя эту мысль.
— Обойди мы тысячи дорог, я не найду мужа лучше, — продолжала она. — Януш согласен взять меня в жены без всякого приданого и поделиться золотом с вами. Ваша старость будет обеспечена.
Лицо Пулики приобрело суровое выражение. Сильнее сжав палку, он выпрямился, хотя это доставляло ужасную боль.
— Так вот из-за чего весь этот разговор о замужестве. Ты просто считаешь меня беспомощным инвалидом?
Не желая ущемлять самолюбие отца, Вивьен тотчас же ответила:
— Я совсем не это имела в виду. Не всегда же ты сможешь лазить по яблоням, собирать урожай или находить временную работу в деревнях, через которые мы проходим. Тебе становится трудно вставать по утрам присматривать за лошадьми. Если бы у вас было достаточно денег, было бы намного легче жить.
— Но не тебе жертвовать жизнью ради нас.
— Это не жертва. Я счастлива выйти замуж за Януша. Я хочу иметь детей, чтобы у вас были внуки. — Молящим взглядом она посмотрела на мать.
Но спокойное лицо Рейны выглядело озабоченным.
— Отец прав, — сказала она, — мы не можем благословить такой брак.
Не желая примириться с неудачей, Вивьен твердо решила разыгрывать из себя глупенькую, одурманенную любовью невесту. Она изо всех сил пыталась показать, что она без ума от Януша. Несмотря на внутренний протест, Вивьен исполняла каждое его желание, прислушивалась к каждому его слову, с обожанием смотрела в его похотливые глаза. И она будет делать это на благо родителям — другого пути обеспечить им нормальную жизнь она не видела.
Внезапный громкий звук, идущий со стороны дороги, привлек внимание Вивьен. Как обычно при виде купца или фермера, везущего сено, собаки, рыча и лая, выбежали из лагеря. На этот раз по грязной дороге с грохотом мчалась элегантная черная повозка, запряженная четырьмя белыми лошадьми. Кучер в малиновой ливрее гордо восседал на козлах, а сзади стояли двое слуг.
Вивьен насторожилась. Редко можно было увидеть такие повозки на глухих извилистых дорогах вроде этой. Богатые старались держаться главных дорог, где путь был проще, да и приличные гостиницы встречались чаще. А случись встретить цыганский табор на пути, они незамедлительно, выражая презрение и отвращение, проезжали мимо.
Подъехав ближе, кучер натянул поводья, и повозка остановилась прямо рядом с лагерем. Может быть, их кибитки расположились на землях, принадлежавших какому-то местному землевладельцу, со злостью подумала Вивьен. Она презирала богачей за то, что они все земли считали своей собственностью. Они заявляли свои права даже на воздух, воду и фрукты, будто Бог создал весь мир только для них. Кроме того, у Вивьен была более веская и основательная причина ненавидеть их всех — один из них поставил капкан, искалечивший ее отца.
Один из слуг остановил лошадей и спрыгнул на землю.
Широким жестом он открыл дверцы кареты. Из нее появилась маленькая хрупкая фигурка немолодой леди с ореолом белых волос вокруг улыбающегося лица, иссеченного морщинами. Одета она была в платье небесно-голубого цвета. Следом за ней вышла еще одна дама, ее круглое полное тело было укутано в желтый шелк и кружево. У нее было пухлое розовое лицо, а из-под тюрбана, украшавшего голову, сверкал задорный взгляд.
В завершение всего из кареты величественно ступила на землю высокая элегантная леди. С крепко сжатыми губами она выглядела так, как будто только что вгрызлась зубами в кислое зеленое яблоко. Ее костлявые пальцы крепко вцепились в сделанный из слоновой кости набалдашник камышовой трости.
Все трое стояли на дороге в ряд, как древние статуи, лишь ветер трепал завязки на изящных шляпках и доносился благородный цветочный аромат духов.
Мужчины тут же прекратили свои разговоры, замолчали женщины, перестал доноситься детский смех. Мгновение лишь пронзительное тявканье собак нарушало тишину. Оскалив зубы, животные выстроились в ряд, оттесняя прибывших дам от цыган.
Три пары глаз оглядывали собравшихся. Вивьен вдруг обнаружила, что сама стоит прямо и напряженно, рассматривая прибывших. Те же, в свою очередь, с отвращением смотрели на кибитки, выстроенные в большой круг, на железные котелки с кипящим варевом, полуголых детишек, старавшихся подползти поближе и получше разглядеть сверкающую карету.
Через мгновение высокая леди замахнулась своей камышовой тростью на лающих собак:
— Пошли вон!
Хотя палка и не достигла своей цели, собаки, инстинктивно почуяв властный характер леди, перестали лаять и попятились к окраине лагеря.
Вивьен пришла в бешенство. В конце концов, кто они такие, чтобы пугать ее собак?
От нарастающей ярости ее губы приоткрылись в тот момент, когда сильная рука обняла ее за плечи. Оглянувшись, она увидела неестественно бледное лицо отца.
— Стой здесь, — вполголоса сказал он, — ждите вместе с матерью.
Вивьен настойчиво тряхнула головой:
— Этим богачкам здесь не место. Я так им и скажу.
— Это мужское дело. Хоть раз придержи язык.
Неожиданная резкость отца слегка подзадорила ее упорство, и в то же время она встревожилась, угадав обреченность в его жестах. В любом случае сейчас не имеет смысла провоцировать отца, точно так же как не имеет смысла убеждать его одобрить брак с Янушем. Вивьен послушно кивнула и проводила взглядом прихрамывающего отца.
Рейна взобралась на ступеньку вагончика, чтобы лучше видеть происходящее. Рядом с матерью стоял рослый мужчина. Рельефные бицепсы, смуглое самоуверенное лицо, ухоженные, опущенные вниз усы.
Януш.
Обращая к Вивьен настойчивый взгляд, он вскинул густые брови, будто спрашивал, говорила ли она с родителями о замужестве. В ответ она уклончиво пожала плечами.
«Когда в твоем сердце горит огонь…» Отвернувшись от Януша; Вивьен попыталась сладить со своим томлением. В вопросах замужества она должна быть практичной, а не мечтать попусту.
— Я графиня Фейвершем, — опустив взгляд на толпу цыган, прогудела, как церковный колокол, высокая леди. — Есть здесь мужчина по имени Пулика Торн?
Возгласы удивления и любопытства пронеслись по толпе. Вивьен в недоумении оглянулась на мать, но та была невозмутима. Что же хотят эти богачки от ее отца?
Толпа раздвинулась, и Пулика направился вперед, пока не оказался лицом к лицу с графиней. Он поклонился; алый шарф, повязанный на загорелой шее, вздрогнул на ветру.
— Я — Пулика. Пойдемте поговорим.
Леди Фейвершем бодро кивнула:
— Идемте.
Провожая процессию через дорогу под крону раскидистого дуба, леди Фейвершем едва ли использовала свою камышовую трость в отличие от Пулики, который всем телом наваливался на грубую дубовую палку. Его тяжелая походка болью отдавалась в сердце Вивьен. Этой богачке трость была вовсе не нужна.
Она использовала ее лишь как незначительную деталь, подчеркивающую ее длинную худощавую фигуру.
Слуга поспешил принести и поставить в тень дерева три табурета для леди. Пулика остался стоять. Вивьен привело в ярость, что они не предложили сесть хромому мужчине. Леди Фейвершем удобно установила свою трость и начала говорить.
Кивнув головой, Пулика что-то ответил. Разобрать слов было невозможно, но не похоже, что беседа была дружелюбной.
— Как ты думаешь, о чем они говорят? — шепотом спросила Вивьен у матери. — Отец не сделал ничего плохого. Может быть, Зурка украл еще одного цыпленка для своей похлебки?
— Мм-м… — рассеянно пробормотала мать.
Лицо Рейны как будто потемнело от страха. Золотые браслеты на ее загорелой руке зазвенели, Вивьен схватила мать за руку:.
— Мамочка, что случилось?
— Иди внутрь, — прошептала она, указывая на кибитку. — Быстро.
— Я все равно не позволю ей обвинить отца в преступлении Януш взял Вивьен под локоть:
— Такой резвой кобылке просто необходим мужчина, чтобы усмирить ее.
Вивьен стряхнула его руку, мужчинам было запрещено прикасаться к незамужним девушкам, даже если они помолвлены. Внезапное подозрение мелькнуло в ее голове, и все остальные мысли забылись.
— Они пришли за тобой. Ты позволил моему отцу взять на себя вину за украденное тобой золото.
Поглаживая густые усы, Януш засмеялся:
— Нам с этими аристократами делить нечего. Если хочешь, сходи и убедись сама.
Правду ли говорил Януш? Во взгляде его черных глаз порой появлялась тень лукавства и насмешки, значение которой Вивьен было непонятно.
Громкий возглас прервал их разговор. Под деревом леди Фейвершем поднялась во весь свой величественный рост и стукнула своей тростью Пулику.
— Ты ничтожество! Ты просто лживый цыган!
Недовольный ропот пронесся по толпе. Мужчины переглянулись, женщины зашептались. Рейна простонала, закрыв рот рукой. Это окончательно вывело Вивьен из себя.
— Не смейте разговаривать с ним в таком тоне! — закричала она.
Вивьен стремглав бросилась вперед, не обращая внимания на взгляды, устремленные на девушку, которая посмела нарушить законы табора. В спешке она споткнулась о камень, но даже не заметила боли. Пролетев мимо отца, она остановилась прямо напротив леди Фейвершем.
Оказавшись так близко, Вивьен увидела серые холодные как лед глаза. Кроме того, на этот раз она оказалась не самой высокой среди женщин.
— Мой отец не лжец! — объявила она. — И он ничего не крал.
Холодные глаза графини слегка округлились. Леди Фейвершем взглянула на Пулику и затем довольно спокойным голосом повторила:
— Твой отец?
— Да — ответила Вивьен, пальцами перебирая черную тесьму. — Я знаю его гораздо лучше, чем вы. Он никогда бы не стал лгать.
Леди Фейвершем не ответила. Она сверлила взглядом Вивьен, будто хотела найти ответ в ее чертах.
— Дочь, — проговорил Пудика с необычной для него настойчивостью, — возвращайся к матери. Немедленно.
Он легонько подтолкнул ее, но Вивьен стояла на месте, как будто вросла в землю. Она была решительно настроена защитить отца от обвинений.
Все три дамы посмотрели на Вивьен так, что заставили ее обратить внимание на то, как сильно она и эти леди отличаются друг от друга — на ней были потрепанная зеленая юбка, потерявшая яркость желтая блузка, золотые браслеты звенели на запястьях, черная тесьма спадала на талию.
Невысокая леди с белыми кудрями поднялась с табурета, взяла руку Вивьен и на удивление довольно крепко пожала.
— Моя дорогая, — тихо пропела она, — возможно… Тебя зовут Вивьен? Вивьен Торн?
Вивьен высвободила руку.
— Да. Но зачем вам мое имя?
— Боже мой, это она — проговорила толстушка. Она хлопнула в ладоши, а розовые щеки ее заблестели. — Что за шумиха будет, когда соседи узнают новость!
Леди Фейвершем резко повернулась:
— Соседи ничего не узнают. Вы поняли меня, Инид? Это не станет темой ваших сплетен.
Леди Инид нахмурилась:
— Конечно, Оливия. Я не скажу ни слова. Но люди будут спрашивать, должна же я им что-то говорить.
— Отправляйте всех особо любопытных ко мне. Я им все объясню.
— Ну, перестаньте ссориться, — вступила белокурая леди, — наконец-то нашлась наша дорогая девочка, уже взрослая. Разве это не удивительно?
Они что сумасшедшие? Ничего не понимая, Вивьен обратилась к отцу:
— О чем они говорят? Почему называют тебя лжецом?
Тень необъяснимого страха мелькнула в глазах Пулики:
— Ничего особенного. Просто ошибка.
— Нет никакой ошибки, — фыркнула леди Фейвершем, — именно эту девочку тебе дали восемнадцать лет назад.
Как будто темная туча налетела и испортила прекрасный ясный день. Вивьен почувствовала, как холод бежит вверх по спине. Она перевела взгляд широко раскрытых глаз с отца на наблюдавших за ней леди:
— Я ничего не понимаю. О чем вы говорите?
Маленькая дама в голубом погладила Вивьен по тыльной стороне ладони:
— Мы не очень понятно выражаемся, не правда ли? Меня зовут Люси, леди Стокфорд. Мы — Розочки. И мы пришли забрать тебя обратно, туда, откуда ты родом.
— Обратно?
— Да. Ты была рождена благородной женщиной и затем в младенческом возрасте тайно похищена. Как видишь, ты совсем не цыганка. Ты одна из нас.
Вивьен задыхалась в жарком летнем воздухе. Она слышала шелест листьев на дереве, фырканье лошадей, жужжание пчелы. Не в состоянии сдвинуться с места, Вивьен устремила свой взгляд на хрупкую белую руку, лежавшую на ее темной коже. Эти леди называли ее одной из них? Аристократкой?
Невероятно.
Сердце Вивьен упало, она попыталась полной грудью вдохнуть как можно глубже.
— Нет, — отступая, прошептала она, — моя мать Рейна.
Не благородная женщина.
— Она была гувернанткой, ее звали мисс Харриет Олторп, — продолжала леди Стокфорд своим мягким, мелодичным голосом. — Восемнадцать лет назад Харриет учила моих трех внуков. У нее не было родных, и для меня она была как дочь.
— Я не верю вам! Какая женщина откажется от своего ребенка?
— Ее любовник отдал тебя, — ответила леди Фейвершем.
— Когда она болела, — добавила леди Инид. — Он просто вырвал тебя из ее рук.
Ясные голубые глаза леди Стокфорд источали доброту и симпатию.
— Это правда, моя дорогая, — мягко продолжала она. — Спроси того, кто принял тебя.
Сгорая от нетерпения услышать опровержение этих слов, Вивьен повернулась и вопросительно посмотрела в лицо отца.
Он, должно быть, с презрением выслушивал весь этот вздор.
Он наверняка объяснит, что эти женщины просто для развлечения сыграли с ней такую ужасную шутку.
Но темные глаза Пулики были полны муки. Как загнанный в угол зверь, он смотрел на нее, крепко сжимая свою палку.
— Папа? Скажи, что они лгут.
— Мы с матерью всегда боялись, что кто-нибудь придет за тобой, — начал Пулика. — Всегда в глубине души был страх.
— Нет. Нет…
Он протянул руку, раскрывая свою широкую ладонь:
— Мы не крали тебя, Виви. Клянусь. Да обрушится тысяча проклятий на меня, если я лгу. Слуга какого-то аристократа дал нам тебя.
Ладони Вивьен вспотели, она вытерла их о юбку.
— Слуга? Чей слуга?
— Мы не знали его имени. Нам велели забрать тебя… и ни одной живой душе не говорить, как ты у нас оказалась. Все эти годы мы любили тебя, как собственную дочь. — Слезы засверкали на его грубой щеке.
За его спиной появилась Рейна и обняла его своими маленькими руками. Она задержала взгляд на Вивьен и пробормотала:
— Нам не суждено было иметь своих детей… мы были так счастливы твоим появлением, Виви, что у нас не возникло никаких вопросов. Мы никогда не хотели причинить тебе боль.
Но Вивьен ощущала эту боль. Привычный мир разваливался прямо на глазах, и она даже подумать не могла, как исправить это положение. В ее жилах текла аристократическая кровь. У нее кружилась голова, но сейчас она понимала, почему она ставила себя выше остальных девушек, почему рыжеватые пряди проглядывали в ее черных волосах, откуда появился постыдный интерес к книгам и учению.
Она ненавидела богачей…владельцев магазинов, которые то и дело пытались продать им испорченное мясо… матерей, которые уводили подальше своих детей от их табора, проезжавшего мимо… богатых землевладельцев, которые ставили ловушки вроде той, в которую попал ее отец.
И она была одной из них.
Тихонько всхлипывая, отец и мать смотрели на Вивьен.
Они были уже старыми и дряхлыми, в поношенной одежде, с серебряными прядями в черных волосах. Она совсем не была тем чудом, посланным им свыше. Ее просто отдали. Как они могли хранить такой секрет все эти годы? , Ребенок внутри Вивьен хотел плакать и предъявлять упреки за их обман. Она также хотела всем телом ощутить их успокаивающие объятия. Вивьен ухватилась за эту мысль, как за ниточку жизни, — они были ее родителями. Если не по крови, то по любви. Ничего, кроме ненависти к аристократам, она не испытывала.
— Конечно, это сильное потрясение, — нарушила тишину леди Стокфорд. — Если ты соберешь вещи и поедешь с нами домой, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Поедем домой?
В ужасе Вивьен повернулась к трем аристократкам. Леди Инид обмахивала свое пухлое, пышущее жаром лицо. Леди Фейвершем стояла и гордо смотрела сверху вниз. Леди Стокфорд улыбалась, как будто подарила Вивьен бесценный подарок. Они ожидали, что она, без всякого сомнения, примет их предложение и откажется от той жизни, которую знала. Сядет в карету и уедет вместе с ними, не оглядываясь назад.
Взрыв возмущения вспыхнул в душе Вивьен и потребовал выхода. Губы ее раскрылись в порыве ярости; в то же время уголком глаза она увидела Януша. Он стоял перед толпой, расставив ноги и уперев руки в бока. В его взгляде читалась уверенность, что она принадлежит только ему. Что ей очень нужны его деньги…
Или не нужны.
Смелая идея промелькнула в голове Вивьен. План, который мог бы спасти ее от брака с Янушем и обеспечить ее родителей всеми богатствами, которые они только могли себе пожелать. Преодолев отчаяние, Вивьен обратилась к трем леди:
— Хорошо, я поеду с вами. Только за определенную плату.
Лондон
Сентябрь 1810 года
Две недели спустя Майкл Кеньон, маркиз Стокфорд, спокойно смотрел в лицо смерти.
Образец мумии был довольно иссохшим. Несколько канделябров освещали жесткую кожу на орлином лице умершей женщины. Пряди волос прилипли к высохшему черепу. Тощие руки были сложены на груди, и, к счастью, нижнюю часть тела скрывала желтая тряпица. Куски разлагающейся материи были разбросаны около корзины на полу.
Лорд Альфред Ярборо осторожно взял в руки амулет, который лежал в складках покрывала:
— Смотри, еще один талисман ее величества королевы Шепсет.
Майкл слегка поклонился проходящей мимо группе аристократов. Египет был нынче в моде, его влияние прослеживалось в мебели и одежде. Аристократы всегда коллекционировали амулеты и всякого рода безделушки. Некоторые даже приобретали мумии королей, королев и разной знати, и все это лишь для того, чтобы выставлять их останки на обозрение толпе разинь.
С некоторой отчужденностью Майкл наблюдал за процессией. Обычно он с удовольствием присутствовал на подобного рода мероприятиях, но на этот раз он не мог разделить настроение с присутствующими. Память непроизвольно рисовала портрет живой, полной сил женщины, а не иссохшей мумии. И он поймал себя на мысли, что не знает, была ли в жизни этой древней царицы такая же большая любовь, как у них с Грейс.