Смит Бобби. В погоне за блаженством

   — Милая, ты не возражаешь, если я останусь здесь навсегда?
   Именно с этого дня он жаждал начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое.
   — Маршалл, как замечательно! — Рени сильно прижалась к нему. — Отец мечтал, чтобы в этом доме было много-много детей. Я думаю, мы сможем осуществить мечту моих родителей.
   — Непременно, — согласился он. Действительно ли она имела в виду то, что сказала?
   — Отец построил его для мамы, но она умерла вскоре после моего рождения. Он никогда больше не женился.
   — Должно быть, он сильно любил ее.
   — Да. Как-нибудь покажу тебе ее портрет. Он в старом кабинете отца, над его спальней. Она была очень красивая.
   — Неудивительно, что у нее такая дочь.
   — Нам пора ложиться спать, скоро уже рассветет.
   — У меня предложение получше.
   — Какое?
   — Подожди здесь минутку. — С этими словами он скрылся внутри и вскоре появился снова, уже одетый, с туфлями Рени в руках.
   — Пошли. Будем под ивой встречать рассвет.
   Взявшись за руки, они по ступенькам спустились вниз на тропинку, ведущую к ее любимому месту. Там они и встретили первые лучи солнца — как символ их новой жизни.

Глава 34

   Настала череда спокойных и мирных дней, похожих один на другой, если не считать всеобщего ожидания свадьбы Элиз. Джим вернулся на пароход, радуясь возможности отойти от переживаний, которых он хлебнул через край в течение долгих недель пребывания в Лемане. Маршалл хорошо адаптировался к новым условиям, и Марта с Джорджем решили вернуться домой после свадьбы, а сюда приезжать только на отдых.
   Август принес с собой нестерпимую жару. Большую часть времени проводили в помещении, стараясь найти хоть малейшую прохладу. В общем-то Рени хорошо переносила такую погоду, сказывалось только постепенное прибавление в весе.
 
   Свадьбу отпраздновали в Виндлэнде. Присутствовали многочисленные соседи и даже друзья из Нового Орлеана. Рени с удовольствием представляла Маршалла старым знакомым отца, и они одобрили ее выбор.
   Элиз вся сияла, а Элан с гордостью смотрел на жену. Наконец-то они заживут счастливой жизнью, назло прошедшим годам. Рени была ужасно рада за тетушку. Жаль только, что медовый месяц они решили отложить до появления ребенка. Рождение малыша куда важнее, чем свадебное путешествие. К тому же за это время Элан сможет проинструктировать Маршалла по руководству плантациями.
   Свадебные торжества подошли к концу. Все прощались с Джорджем, Мартой и Дорри. Джим должен был забрать их домой. Они обещали вернуться после того, как Джордж уладит все дела Маршалла в Сент-Луисе.
   После насыщенного событиями дня Рени, обессиленная, упала на кровать и тяжело вздохнула.
   — Ты плохо себя чувствуешь?
   — Нет, просто устала. — Ее рука машинально коснулась живота, и глаза округлились. — Марш!
   Он с тревогой посмотрел на жену. Мысль о возможном выкидыше молнией сверкнула в голове.
   — Что?
   — Марш, я… — Она замерла, на лице отразились восхищение и радость.
   — Что случилось? — Маршалл подошел ближе, взял ее за руку.
   — Ребенок… — Она положила его руку на живот. — Ты чувствуешь?
   Минуту он стоял молча, не понимая, чего от него хотят.
   — Нет.
   — А я чувствую! — вскрикнула она и вскочила, чтобы обнять его. — Какое чудесное завершение этой сумасшедшей недели!
   Он улыбнулся, радуясь ее счастью. Маршалл чувствовал себя гораздо лучше последнее время. Все недоразумения теперь позади. Рени поддерживала его морально, и он обретал уверенность. Теперь он волновался только за Рени и будущего ребенка, без конца напоминая себе, что Рени не Элизабет, поэтому не стоит тревожиться понапрасну.
 
   Дни тянулись за днями. Было решено переехать в комнаты родителей, а из кабинета сделать детскую. Он был закрыт со времени смерти Роджера. Но теперь они с Маршаллом все приведут в порядок и создадут уют. Она открыла дверь и с трепетом вошла в темные комнаты. Маршалл следовал за ней. Он распахнул окна, отдернул шторы и оглядел огромную спальню. Массивная, из красного дерева кровать с пологом, несколько кресел, на полу ковер пастельных тонов. Маршалл был очарован комнатой, которую Роджер Фонтейн обустроил для жены и дочери. Он надеялся, что когда-нибудь сможет сделать нечто подобное и для своей жены.
   Рени слегка поколебалась, прежде чем открыть соседнюю дверь в кабинет.
   — В этой комнате мы с папой обычно беседовали… Помню, ты однажды пошутил на этот счет.
   Маршалл улыбнулся и взял ее за руку.
   — Покажи.
   Рени повернула в замке ключ. В кабинете было темно, и Маршалл вошел первым, чтобы открыть занавески и окна. Комната выходила на галерею на третьем этаже. Он посмотрел вниз. Кругом, насколько хватал глаз, простирались цветущие сады. Маршалл почувствовал отдохновение и умиротворенность. Он шагнул назад в комнату и остановился на пороге как вкопанный.
   — О Боже! — От изумления он открыл рот, увидев маленький портрет на огромном столе из орехового дерева.
   — Что, Маршалл? — Рени повернулась к нему, испугавшись выражения его лица. Сообразив, чем это вызвано, она тихо произнесла: — Моя мама.
   Он кивнул, пытаясь подобрать нужные слова.
   — Какая у твоей мамы девичья фамилия?
   — Чейз, а что?
   — Откуда она родом?
   — Они познакомились и поженились в Филадельфии. Отец только вернулся из Европы и влюбился в нее с первого взгляда.
   — Она была единственным ребенком в семье? У тебя были тети или дяди в Филадельфии?
   — Нет. Отец мне ничего не говорил. Почему ты спрашиваешь?
   Едва Маршалл успел открыть рот, как услышал топот копыт за окном. К дому подъезжал Элан.
   — Мне нужно переговорить с Эланом. Ты подождешь меня здесь или хочешь спуститься вниз?
   — Останусь здесь, посмотрю кое-какие вещи. — Ей не давал покоя интерес мужа к ее матери.
   Маршалл встретил Элана в гостиной:
   — Ты приехал как раз вовремя. Только что я обнаружил одну вещь. Не пойму, что к чему.
   — Чего ты не можешь понять? — смутился Элан.
   — У матери Рени были братья или сестры?
   — Нет, она была единственным ребенком.
   — Да? — разочарованно произнес Маршалл. С портрета Энн Чейз Фонтейн на него смотрела Элизабет.
   — Ты видел портрет?
   — Да.
   — Я знал, что рано или поздно это случится. Где Рени? Я хочу рассказать об этом вам обоим.
   Элан повел ошарашенного Маршалла в кабинет Роджера и подошел к портрету Энн.
   — Рени, дорогая, почему бы тебе не сесть и не послушать длинный рассказ, который давно должен был поведать тебе сам отец.
   Рени подошла к дивану и, сдернув покрывало, села.
   — В чем тут секрет? Маршалл смотрел так, словно перед ним привидение, а ты собираешься открыть тайну, которую хранил отец.
   — Это очень важно.
   — Я верю. Так что же это?
   — До того как твой отец женился на твоей матери, она была замужем за человеком по имени Паркер.
   Маршалл тяжело вздохнул.
   — У нее была дочь от первого брака. А через несколько лет ее первый муж утонул. — Элан, заметив беспокойный взгляд Рени, торопливо продолжал: — После женитьбы Роджер привез твою мать сюда вместе с маленькой дочерью, Элизабет.
   Удар был настолько сильный, что Рени встала и быстро взглянула на бледного как полотно Маршалла.
   — Элизабет Паркер — моя сестра?
   — Наполовину, малышка, — ласково сказал Элан.
   — Но…
   — Слушайте дальше. Я сейчас все объясню. После смерти твоей матери бабушка и дедушка Паркеры приехали и забрали Элизабет с собой. Им никогда не нравился твой отец, и они были рады увезти отсюда свою единственную внучку. Никогда не смогу забыть этот день. Роджер знал, что у него нет никаких юридических прав на девочку. Паркеры привезли с собой юристов. Выбора не было, и Роджеру пришлось уступить. В ушах у меня до сих пор звенит ее плач. Сквозь слезы она умоляла Роджера не отдавать ее. Он был единственным отцом, которого она знала. Его горе не поддается описанию. Это было ужасно! Предполагаю, именно поэтому он старался быть тебе идеальным отцом. Он понимал, что не в силах помочь Элизабет, и целиком посвятил свою жизнь тебе.
   — Но почему он ничего не рассказал мне?
   — Для него это была невыносимая мука. Она напоминала ему твою мать — и забрать ее сразу же после смерти Энн… этого он не мог вынести. Он обещал мне никогда не рассказывать тебе о сводной сестре. Прошли годы, мы не встречали Элизабет и думали, что с ней все в порядке. — Элан взглянул на Маршалла. — А когда я приехал в Сент-Луис и твои родители рассказали мне все об Элизабет, я понял, кто она.
   — И ты ничего нам не сказал?
   — А разве вы в этом нуждались? Вы были так счастливы, и я не хотел мешать вашему счастью.
   — Значит, не случайно вы так похожи, — сказал Маршалл, оглядывая Рени. Наконец он выдавил что-то наподобие улыбки и обнял ее.
   — И тебя это не тревожит?
   — Только вначале не давало покоя. Но теперь, когда тайна раскрыта… Это многое объясняет в поведении Элизабет, чего я раньше понять не мог. — Маршалл произнес последнюю фразу, как бы обращаясь к самому себе.
   — Маршалл!
   — Ничего. — Он поцеловал ее. — У нас много дел сегодня с Эланом. Может быть, прислать тебе кого-нибудь в помощь?
   — Да, пожалуйста.
   — И я думаю, ваше сходство будет как нельзя кстати, — промолвил он, еще раз взглянув на Энн Фонтейн.
   — Ты, вероятно, хочешь сделать с меня портрет сейчас, когда я такая толстая! — улыбнулась Рени.
   — Ты для меня всегда красивая, запомни это, — сказал он вполне серьезно. — Я пришлю тебе кого-нибудь в помощь, пока мы с Эланом будем работать.
   Когда они вышли из комнаты, Рени осталась наедине со своими мыслями. Как странно: выйти замуж за человека, который был женат на сестре, и не знать об этом! Она не сомневалась, Маршалл был в шоке, узнав, что они с Элизабет родственники, но он попытался с юмором воспринять эту новость. В какой-то момент ей даже показалось, что она почувствовала облегчение. Но почему отец не рассказал ей о сводной сестре? Несомненно, он мучился из-за того, что произошло, но имела же она право знать о своих родственниках! Особенно если она совсем не помнила своей матери. Но ответов на все эти вопросы не было. Они в могиле вместе с отцом. Когда пришли горничные, чтобы помочь ей убраться в комнатах, Рени стояла у окна и смотрела, как Элан и Маршалл седлали лошадей, чтобы ехать в поля.
   Поздно вечером, уже в постели, Рени спросила Маршалла, что он думает о сообщении Элана.
   — Я рад, что все выяснилось.
   — Почему?
   — Скажу тебе откровенно, многое в поведении Элизабет мне было непонятно. Теперь все встало на свои места… ее эгоизм… ее дух собственничества.
   — Но ведь ты любил ее?
   — Я любил ее такой, какая она была. Но, думаю, меня она не любила. Она вообще не способна была полюбить кого бы то ни было.
   — Ты полагаешь, это потому, что ее отняли у отца?
   — Вероятно, любимая. — Маршалл поцеловал жену. — Давай спать. Нужно хорошо отдохнуть, ведь нам предстоит еще много дел.
   Рени свернулась возле него калачиком, и они заснули в объятиях друг друга.

Глава 35

   Становилось все прохладнее и прохладнее, в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Рени так располнела, что живот вызывал у нее самой удивление, а Маршалл даже иногда подшучивал над ней. Он не переставал восхищаться ею, и Рени стала уже беспокоиться о переменчивости его вкусов: может быть, ему стали нравиться полные женщины? Ноябрь близился к концу, и Рени уже не могла без отвращения смотреть на себя в зеркало. Передвигалась она вперевалочку и все чаще прибегала к помощи прислуги.
   Маршалл серьезно включился в работу и днем почти не бывал дома. Рени скучала в одиночестве, а так как интимную жизнь доктор запретил, чувствовала себя покинутой. были дни, когда она без всякой причины начинала плакать. Рени знала, что такое настроение возможно в ее положении, но от этого не становилось легче.
   Отпраздновав в Лемане вместе с Элиз и Эланом День благодарения, они начали готовиться к встрече с семьей Маршалла. Марта написала, что они собираются приехать за неделю до Рождества, и Рени успела приготовить комнаты к приезду гостей, а заодно и обустроить детскую.
   Маршалл, счастливый, ехал домой. Урожай собран, теперь можно немного отдохнуть. Год в Лемане прошел успешно, и вместе с Новым Орлеаном доход может быть вполне внушительным. В этот день он явился домой намеренно раньше, чтобы пообедать вместе с женой. Он редко виделся с ней в последнее время, и сейчас можно было наверстать упущенное. Он был полон новых идей, как улучшить жизнь на плантациях, и спешил поделиться ими с женой. Перепрыгивая через две ступеньки, чувствуя небывалую уверенность в себе, Маршалл пробежал через длинный коридор и оказался возле комнаты родителей. Распахнул дверь спальни и застыл на месте. Рени лежала на кровати и рыдала.
   — Рени, что случилось?
   Она подняла глаза. Перед ней стоял красивый, стройный муж. А она, толстая и обрюзгшая, лежала в постели.
   — Что случилось? Я скажу тебе, что случилось. Ты во всем виноват!
   — Не понимаю, о чем ты. — Маршалл был в недоумении.
   Он прошел через комнату, сел на кровать и обнял жену, но ей стало жалко себя, и она увернулась. Маршалл растерялся, не зная, как себя вести.
   — Конечно, откуда тебе понять! Ты не любишь меня больше. Тебя волнует только ребенок. Это ты во всем виноват!
   Рени как будто забыла, что тоже имеет отношение к зачатию ребенка и радовалась его будущему появлению на свет. Она отвернулась. Маршалл поморщился. Точно такие же слова ему бросили в лицо более пяти лет назад. Сразу же мелькнула в голове мысль: какой же он глупец! Как он мог поверить, что она совсем не такая, как Элизабет! Маршалл отвернулся, сердце разрывалось на части. Он сжал кулаки, чтобы унять закипавший внутри гнев. Широким шагом направился к двери, на ходу бросив взгляд на портрет Энн Фонтейн. Перед ним была не улыбающаяся мать Рени — на него смотрела Элизабет. И он дал волю своим чувствам.
   — К черту! К черту вас обеих! — закричал он и швырнул портрет о стену.
   Рени посмотрела на него удивленно. Аицо побледнело, зрачки стали огромными. В комнате воцарилось молчание. С нескрываемым отвращением Маршалл хлопнул дверью и исчез.
   — Маршалл! — закричала она, но было поздно.
   У нее упало сердце. Она медленно села, убрала волосы с распухшего от слез лица. Непроизвольно одернув платье, посмотрела на изуродованный портрет, валявшийся на полу. Что случилось? Никогда она не видела его таким. И что это значит: «К черту вас обеих!»? Она взглянула в окно как раз в тот миг, когда Маршалл уезжал со двора. Дрожащей рукой собрала осколки и положила подальше в ящик. Сполоснув лицо прохладной водой, спустилась вниз. Последние слова звенели в ушах, перед глазами стояло его разгневанное лицо.
   Маршалл уже был на полпути в Виндлэнд, когда вспомнил, что вряд ли застанет Элана дома. Неохотно натянув поводья, он перешел с галопа на рысь и спустился к реке. Река медленно несла свои воды и делала здесь поворот обратно к Леману. Холодный страх сменился озарением. Наверное, она еще слишком молода для материнства. Ведь она была так счастлива. И вот — на тебе! Опять его обвиняют в чем-то… Совсем как Элизабет… Размышляя над ее словами, он пришел к выводу, что мало уделял ей внимания в последнее время. Его отсутствие она могла принять за потерю интереса к ней, угасание любви. Ему придется объяснить ей все. Затем, когда родится ребенок, они поедут в свадебное путешествие. Ей это должно понравиться. Тем не менее он совершенно не хотел покидать Леман. Он полюбил это место. Здесь столько еще предстоит сделать… Элан и Элиз тоже собираются уехать. Элан рассчитывает на него, ведь он обещал присматривать за Виндлэндом, пока молодожены будут отдыхать в Европе. Маршалл пожал плечами. Он поговорит с Рени. Любую проблему можно решить вместе. И он повернул к дому.
   Рени услышала стук приближающихся копыт и с трудом встала с кресла. Посмотрев в зеркало над камином, она поспешила в гостиную. Час, который она просидела в одиночестве, не пропал зря: у нее была возможность все обдумать. Она виновата перед Маршаллом. Она жестоко обошлась с ним, и ей надо извиниться. Стоя посреди комнаты, она волновалась и даже вздрогнула, когда дверь распахнулась и он вошел.
   Ее встревоженный взгляд встретился с его проницательным. Маршалл хотел что-то сказать, но ее бледность и подавленное состояние подействовали на него угнетающе. Он остановился в оцепенении.
   — Я рада, что ты вернулся, — тихо сказала она. — Я беспокоилась.
   — Зачем? — Маршалл нахмурился, услышав собственный ответ.
   Рени ошибочно приняла его хмурый вид за раздражение и не смогла больше проронить ни слова. Маршалл уверенно шагнул навстречу, а Рени вся сжалась в комок.
   — Рени… — Он обнял ее, словно защищая от кого-то. — Пожалуйста, никогда больше не пугайся меня. Я могу погорячиться, но это ничего не значит.
   — Прости меня. Я не хотела обидеть тебя… — Она заплакала, уткнувшись в его рубашку. — Мне просто было так грустно…
   Он нежно поцеловал ее.
   — Ты меня тоже прости. Я не должен был выходить из себя.
   Он держал ее в своих объятиях, пока она совсем не успокоилась. Потом, обняв за плечи, повел ее в гостиную. Наконец она подняла глаза и улыбнулась.
   — Все оказалось гораздо проще, чем я думала.
   — Ты права.
   — Это первая наша ссора. Хотя я не считаю, что у нас есть повод для ссор. Извини меня.
   Маршалл нахмурился.
   — Это я должен понимать и беречь тебя. Последние месяцы были для тебя сущим адом. Я почти все время отсутствовал. Столько работы…
   — Знаю. Я варилась в собственном соку, чувствовала себя никому не нужной… Теперь… не перебивай меня… Твоя мама написала в письме, что последние два месяца — самые тяжелые. Я должна больше отдыхать и ни о чем не беспокоиться. Но это так трудно. Я так скучаю по тебе.
   Маршалл прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо. Так они просидели довольно долго.
   — Думаю, нам стоит как можно скорее куда-нибудь поехать… провести наконец наш медовый месяц. Может быть, в Новый Орлеан? Или, если хочешь, поедем в Европу.
   Рени взглянула недоверчиво.
   — Ты хочешь уехать? Мне казалось, тебе нравится здесь.
   — Мне нравится.
   — Тогда почему нужно уезжать? Я так счастлива здесь. Я никуда не хочу. Но если ты действительно желаешь попутешествовать, я составлю тебе компанию, чтобы не огорчать тебя. — Рени пыталась угадать, о чем он думает. — А как же наш ребенок? Мы же не сможем взять его с собой, а я не намерена оставлять его с няней.
   — Ты счастлива? — спросил Маршалл. — Мне казалось, тебе нужна поездка, чтобы поднять настроение.
   — Любимый мой, мне стало хорошо, как только ты открыл дверь. Я люблю тебя. Для счастья мне нужен только ты.
   Рени жадно поцеловала его, а он сильно прижал ее к груди, ликуя, что отчуждение прошло. Умиротворенность и спокойствие объяли его. И в то же время ему пришлось укрощать в себе нарастающее желание. Сейчас не время для этого. Но Рени почувствовала его непреодолимую страсть и потянула за руку.
   — Пойдем наверх, — шутливо подмигнула она.
   — Я думал… — удивленно посмотрел на нее Маршалл.
   — Не имеет значения, что ты думал. Ты мне очень нужен сейчас.
   Он быстро встал, обнял ее и поцеловал. Радостно повиснув на нем, Рени потащила его наверх и закрыла за собой дверь.
   — Ты уверена, чго все в порядке? Я не хотел бы сделать тебе больно…
   — Все хорошо, если мы будем осторожны. Я придумала хороший способ… Беру инициативу в свои руки. — Рени улыбнулась и стала раздеваться.
   Ее азарт тотчас передался ему, и он помогал ей с раздеванием. Когда была сброшена вся одежда, Рени скользнула под одеяло. Он прилег рядом, не снимая одежды, и потянулся к ней губами, но Рени была слишком возбуждена, чтобы выдержать прелюдию. Руки сами потянулись к нему и начали расстегивать рубашку. На минуту освободив его от своих жарких объятий, она нетерпеливо наблюдала, как он скидывает одежду. Наконец он лег рядом. Она вздрогнула от предвкушения сладкого мига и замерла, когда его губы приблизились к ее рту. Она повернулась к нему спиной, и они соединились и замерли, испытав величайшее блаженство.
   Рени была счастлива, что Маршалл все так же страстно желает ее, а он, в свою очередь, успокоился, поняв, что она любит его и прощает вспышки его несдержанности.
   — Куда ты положила портрет матери? — спросил он, не обнаружив его на полу.
   — В ящик стола. Лучше убрать его подальше. Не понимаю, почему он тебя так расстроил.
   — Дорогая, это не портрет твоей матери, это портрет Элизабет.
   — Но почему ты продолжаешь о ней думать?
   — По той же причине, по какой я разозлился.
   Маршалл придвинулся поближе и серьезно посмотрел ей прямо в лицо.
   Рени опередила его.
   — Я знаю, Элизабет умерла из-за выкидыша. Дорри мне все рассказала.
   — Дорри ничего не знает.
   — Что там еще? Неужели это так ужасно, что ты не можешь говорить?
   Он нежно поцеловал ее, а она положила голову ему на плечо.
   Маршалл потер усталые глаза.
   — Я долго старался не думать об этом…
   — Пожалуйста, расскажи мне. Может быть, обсудив это, мы избежим новых недоразумений. — Она погладила его по щеке, а он чмокнул ее в ладошку.
   — У Элизабет не было выкидыша. Она сознательно пыталась избавиться от ребенка, у нее открылось кровотечение. Доктор делал все возможное, но не смог ее спасти.
   — Но почему она это сделала?
   — Она думала, что меня больше интересует ребенок, чем она сама. И она приняла простое решение — избавиться от него.
   — Неудивительно. Джим говорил, что у нее был характер не из приятных и что о ней нельзя судить только по внешности. Какой ужас!
   — Я уезжал по делам, и когда вернулся, она еще была жива. Уверен, она думала, что все это будет выглядеть как несчастный случай. Жизнь пойдет по-старому, и я никогда не узнаю всей правды.
   Рени почувствовала, как он весь напрягся, вспомнив, сколько мук ему пришлось испытать из-за смерти Элизабет.
   — Она умерла у меня на руках, ее последними словами были. «Ты во всем виноват…»
   — О Боже! — Рени вцепилась в него, слезы хлынули из глаз, ведь то же самое сказала и она.
   — Прости. Я не хотела обидеть тебя. Я не знала…
   Он потрепал ее по плечу и поцеловал в лоб.
   — Не плачь. Все хорошо. Теперь ты понимаешь.
   — Ты уверен?
   — Как можно сомневаться после того, что мы здесь вытворяли сейчас?
   Это был самый убедительный ответ.
 
   Неделю спустя Элан и Маршалл сидели в кабинете его конторы.
   — Ты готов к отъезду? — спросил Элан.
   Они наметили краткосрочную поездку в Новый Орлеан.
   — Вполне. Хотя не хочется сейчас оставлять Рени одну.
   — Нет проблем. Элиз побудет с ней. Это займет у нас три-четыре дня, не больше.
   — Тогда я скажу, что вы приедете сегодня вечером.
   — Когда появится Джим?
   — Он останавливался проездом пару дней назад. Предполагаю встретить его в Новом Орлеане.
   — Прекрасно, давно его не видел.
   Маршаллу не очень хотелось ехать в Новый Орлеан. Но Элан считал, что он должен как можно скорее познать все стороны бизнеса и познакомиться с основными операциями, которые осуществлял на плантациях мистер Миллер. Путь на пароходе займет меньше одного дня, а в течение второго они смогут завершить все дела.
   Рени встретила его на пороге.
   — Как Элан?
   — В порядке. — Маршалл чмокнул ее в щеку. — Он считает, что пора съездить в Новый Орлеан.
   — Конечно, — согласилась Рени без колебаний. — Папа довольно часто выезжал по делам. Удивляюсь, что ты не делал этого раньше. Когда в дорогу?
   — Завтра утром. Я боюсь оставлять тебя одну, поэтому Элиз согласилась побыть с тобой.
   — Замечательно! Сто лет ее не видела. Тебе удастся повидаться с Джимом?
   — Надеюсь, если смогу его найти. Думаю, мы все вместе поужинаем завтра вечером.
   Элан и Элиз приехали поздно и остались ночевать. В десять утра Маршалл и Элан отправились в путь. Маршалл стоял на палубе до тех пор, пока Леман не скрылся из виду. Их путешествие было довольно скучным и скрашивалось только частыми остановками на плантациях. Во время одной из таких стоянок в конторе Уэстлейков они узнали о местонахождении «Элизабет Энн».
   Джим сосредоточенно работал с цифрами и нехотя оторвался от бумаг, когда услышал стук в дверь.
   — Войдите! — произнес он недовольно.
   Дверь распахнулась, и на пороге появились Элан и Маршалл. Джим бросил ручку и встал им навстречу.
   — Много работы?
   — Как всегда. Я должен плыть обратно завтра вечером, а загрузка неполная, — объяснил Джим.
   — А почему бы нам не встретиться через пару часов в Новом Орлеане? Бери с собой Олли — и к нам в гостиницу.
   — Чудесно. Мы с Олли еще не успели отдохнуть за всю поездку. Немного расслабиться не помешает.
   Они отлично провели время в ресторане гостиницы. Потягивая коньяк, Джим предложил посетить более оживленные заведения города. Элан и Олли отказались, оставив братьев наедине со своей затеей. Радуясь тому, что наконец свиделись, они пустились на поиски приключений. Уже далеко за полночь, хорошенько набравшись, они вдруг обнаружили себя в окружении красоток в одном из баров. Джим веселился на славу, сажал девицу на колени и продолжал попивать виски. Маршалл, однако, отказался от такого вида спорта, отвергал предложения, сыпавшиеся со всех сторон. Джим напоследок назначил свидание еще двум, с которыми забавлялся, и покинул бар с явно раздраженным братом.