Смит Уилбур. Время умирать

   Сержант отдал приказ рулевому, чтобы тот завел мотор, и «зодиак» понесся в обратном направлении. Они на полном ходу возвращались в лагерь РЕНАМО.
   Шон сидел на дне возле Дедана. Сейчас он ничего не мог для него сделать — только сжимать его руку и ощущать, как его пульс становится все слабее и неустойчивей и, наконец, пропадает совсем.
   — Он умер, — сказал Шон тихо. Джоб не ответил, а Клодия отвернулась.
   Шон всю обратную дорогу держал голову Дедана у себя на коленях. И только когда рулевой наконец заглушил мотор и пришвартовался к берегу, он поднял глаза. На берегу горели фонари, и несколько темных фигур ждали, когда они сойдут на берег.
   Сержант отдал приказ двум своим солдатам, те подняли труп Дедана и швырнули его лицом вниз на илистый берег. Еще один солдат схватил Клодию за руку и потащил. Он грубо сдернул ее на берег, а когда она стала протестовать, замахнулся автоматом, собираясь ударить ее в грудь.
   Шон подскочил и успел схватить его за руку, предотвращая удар.
   — Если ты сделаешь это еще раз, мерзкая гиена, — тихо сказал он шангану, — я оторву твой мтондо, разрежу на кусочки и заставлю тебя съесть это без соли.
   Солдат уставился на него, больше удивленный его прекрасным шанганским, нежели угрозой как таковой, а сержант зашелся оглушительным смехом, больше похожим на рев дикого быка.
   — Лучше делай, что говорит белый, — предупредил он солдата, — разве только ты очень голоден. Он всегда делает, что обещает. — Затем сержант ухмыльнулся Шону: — Ты говоришь по-шангански, как один из нас, а значит, ты и до этого понимал все, о чем мы говорили! — Он восторженно тряхнул головой. — Больше тебе меня не одурачить.

* * *

   Промокших, замерзших и взъерошенных, их силком притащили в бункер генерала Чайны и подвели к его столу. Взглянув на его лицо, Шон понял, что тот находится в состоянии холодного бешенства.
   Почти минуту генерал, не вставая с места, пристально смотрел на Шона, а затем сказал:
   — Женщину можете увести, пусть посидит в другом лагере, подальше отсюда. Теперь ты ее не увидишь, пока я не разрешу.
   Шон сохранил спокойствие и никак не отреагировал на сказанное, зато Клодия протестующе застонала и схватила Шона за руку, будто этим могла предотвратить грозящее им расставание. Генерал, видя ее горе, покивал и спокойно продолжил:
   — Она заслуживает куда более сурового обращения, чем до этого. Пусть ее закуют в цепи, чтобы не сбежала, и приставят к ней строгую охрану.
   Генерал бросил взгляд на двух охранниц, стоявших у стены, и кивнул им. Та, что повыше, носила сержантские погоны. Она тут же отдала краткое приказание девушке-рядовой, та встала и двинулась к Клодии. В руках у нее позвякивали наручники из нержавеющей стали.
   Клодия плотнее сжала руку Шона и отшатнулась. Охранница было заколебалась, тогда сержантша еще раз отчетливо и резко повторила приказ. Девочка схватила Клодию за руку и без особых усилий оторвала ее от Шона.
   Она развернула Клодию и толкнула ее лицом к выложенной из мешков с песком стене, защелкивая наручник на одном запястье, затем завела обе руки Клодии за спину и защелкнула второй.
   Потом охранница отошла в сторону, уступая место начальнице, которая неторопливо приблизилась к пленнице. Взяв руки Клодии в свои, она подняла их так высоко, что Клодия вынуждена была подняться на носочки и сжать зубы, чтобы не вскрикнуть. Сержантша осмотрела наручники: они были защелкнуты, но болтались довольно свободно. Она умышленно защелкнула их еще на два деления, и Клодия опять чуть не вскрикнула.
   — Слишком туго, они режут мне руки!
   — Скажи своей сучке, чтобы ослабила браслеты, — бросил Шон генералу. Тот в первый раз за весь вечер улыбнулся и откинулся в кресле.
   — Полковник Кортни, я отдал распоряжения, с тем чтобы эта женщина не получила еще одной возможности сбежать. Сержант Кара просто исполняет свои обязанности.
   — У мисс Монтерро нарушится кровообращение и может наступить гангрена.
   — Печально, — согласился генерал, — однако приказа я отменять не намерен, вот разве что…
   — Если… что? — поспешно переспросил Шон.
   — Разве что я буду уверен в вашем полном сотрудничестве и если вы дадите мне обещание, что не попытаетесь снова бежать.
   Шон посмотрел на кисти Клодии. Они уже начинали менять свой цвет, кожа приобретала свинцовый оттенок. Блестящая сталь наручников врезалась в запястья, вены вздулись и превратились в темно-синие пульсирующие нити.
   — Гангрена — опасное заболевание, и, к сожалению, практика ее излечения чересчур примитивна, — заметил как бы между прочим генерал.
   — Хорошо, — мрачно бросил Шон, — даю слово.
   — А как насчет сотрудничества? — напомнил генерал.
   — Согласен.
   Генерал отдал приказ, и сержантша, достав ключ, слегка расслабила наручники. И сразу же опухшие кисти Клодии начали приобретать первоначальный цвет.
   — Уведите ее, — приказал генерал по-английски, и сержантша кивнула подчиненной. Они вдвоем схватили Клодию под руки и потащили к двери.
   — Стойте! — закричал Шон и бросился вслед, но охранницы даже не обернулись. Огромный сержант-шанган схватил его за руки и стиснул так, что вырваться было нечего и думать.
   — Шон! — В голосе Клодии слышались истеричные нотки. — Не позволяй им забирать меня!
   Но женщины уже вытащили ее из бункера, и брезентовая занавеска закрылась за ними.
   — Шон! — снова послышался ее голос.
   — Я люблю тебя! — закричал он, пытаясь высвободиться из железной хватки сержанта. — Милая, все будет хорошо. Просто всегда помни, что я тебя люблю. Сделаю все, что нужно, и заберу тебя отсюда.
   Его слова поглотили стены, а она откуда-то издали все отчаянно кричала: «Шон!» Затем уже тише: «Шон!» После чего за занавеской воцарилась тишина.
   Шон понял, что выдал свои чувства, но нашел в себе силы успокоиться и перестал вырываться. Сержант ослабил хватку, и Шон, не обращая на него внимания, повернулся к генералу.
   — Ты ублюдок, — сказал он, — ты подлый ублюдок.
   — Вижу, ты не в настроении продолжать разговор, — сказал генерал и взглянул на часы. — Ладно, продолжим утром. Надеюсь, к утру ты остынешь.
   Он взглянул на сержанта и сказал по-шангански:
   — Увести! — И добавил: — Накормить и выдать сухую одежду и одеяла. А завтра утром жду их у себя.
   Сержант отдал честь и повел пленников к выходу.
   — У меня для них есть работа, — предупредил его напоследок генерал, — так что проследи, чтобы они были в состоянии ее выполнить.

* * *

   Шон и Джоб спали на плотно утоптанном полу, укрывшись кишащими насекомыми одеялами. Но ни дискомфорт, ни ползающие по коже насекомые, ни даже мысли о Клодии не помешали Шону провалиться в пропасть сна.
   Из глубокого, без сновидений сна-забытья его вырвал сержант, вывалив на него ворох одежды с приказанием одеться.
   Шон сел, почесываясь от клопиных укусов.
   — Как тебя зовут? — Знание шанганского языка существенно облегчало жизнь.
   — Альфонсо Энрикес Мабаза, — гордо ответил шанган, и Шон невольно улыбнулся. Воедино были слиты имя короля Португалии и шанганское имя для человека, умело обращающегося с дубинкой.
   — Значит, «твердой дубиной охаживаешь врагов, а мягкой — баб»? — спросил Шон, и Альфонсо радостно загоготал.
   Джоб проснулся, сел и криво усмехнулся неприличной шутке Шона.
   — Разбудить человека в пять утра, без завтрака, — посетовал он и печально покачал головой, но Шон уже слышал, как Альфонсо повторял шутку своим остававшимся снаружи товарищам.
   — С шанганами ничего не стоит заработать репутацию остроумного шутника, — заметил Джоб, разбирая вместе с Шоном узелок с одеждой, который бросил им Альфонсо. Одежда была поношенная, но чистая. Шон выбрал себе военную кепку и камуфляжную форму тигровой раскраски, снял превратившиеся в лохмотья куртку и шорты и из старой одежды оставил только любимые старые ботинки.
   На завтрак была капента — мелкие, величиной с палец вяленые рыбешки, которых он про себя называл африканскими снетками, и кукурузная каша.
   — А чай будет? — поинтересовался Шон, снова рассмешив Альфонсо.
   — Тебе что здесь, отель «Полана» в Мапуту?
   Уже светало, когда Альфонсо доставил пленников к генералу Чайне, который с группой офицеров оценивал нанесенный «хайндами» ущерб.
   — Вчера мы потеряли двадцать шесть человек убитыми и ранеными. — Такими словами встретил Шона генерал. — И почти столько же дезертиров покинуло лагерь сегодня ночью. Люди постепенно забывают о морали. — Он говорил на чистом английском, чтобы никто из сопровождающих его не понял. Несмотря на обстоятельства, в своем берете и пятнистой форме, на которой красовались медали и генеральские звезды на погонах, он выглядел спокойным и уверенным в себе.
   Пистолет с рукоятью из слоновой кости торчал из кобуры на поясе, а глаза прятались за зеркальными очками в тонкой золотой оправе.
   — Пока мы не можем остановить вертолеты, но, может быть, месяца через три у нас все же получится — до того, как пойдут дожди.
   Дожди открывали сезон партизанской войны, когда трава вырастала в человеческий рост, а непроходимые дороги и вышедшие из берегов реки связывали обороняющихся по рукам и ногам, в то же время предоставляя полную свободу действий их противникам.
   — Я вчера видел «хайнды», — осторожно заметил Шон. — Капитан Джоб позаимствовал один из ваших гранатометов и угодил ему прямехонько в бок.
   Чайна с интересом взглянул на Джоба.
   — Неплохо, — сказал он, — ни один из моих людей до сих пор не сумел сделать такое. И что же произошло?
   — Ничего, — просто сказал Джоб.
   — Абсолютно, — подтвердил Шон.
   — Машина полностью упакована в титановую броню. — Чайна кивнул и взглянул на небо — совершенно непроизвольное нервное движение. — Наши друзья с юга предложили одну из своих новых зенитных систем, но уж больно сложно было бы по нашему бездорожью доставлять пусковые установки, да еще через контролируемую ФРЕЛИМО территорию. — Он тряхнул головой. — Нам нужно такое оружие, которое мог бы использовать любой боец.
   — Насколько я знаю, есть только один подходящий и достаточно эффективный вид оружия. Американцы использовали его в Афганистане. Они усовершенствовали обычный «стингер» так, что он смог пробивать титановую броню. Правда, в детали я не вдавался, — поспешно добавил Шон. Он понимал, что неразумно выказывать себя сведущим человеком, однако вопрос был интересным, и он увлекся.
   — Ты совершенно прав, полковник. Современный «стингер» — единственное эффективное оружие против «хайндов». Это и будет твоим заданием, твоей ценой за свободу. Я хочу, чтобы ты доставил мне это оружие.
   Шон остановился как вкопанный, недоуменно уставился на него, затем рассмеялся.
   — Ну конечно! — воскликнул он. — Захотелось получить кусок от пирога. Какой предпочитаете, пожирней и побольше? А может, фруктовый?
   В первый раз за это утро Чайна рассмеялся, вторя Шону.
   — «Стингеры» уже здесь, надо только нагнуться и подобрать их.
   Шон перестал смеяться.
   — Я очень надеюсь, что это шутка. Я знаю, что Савимби получал «стингеры» от янки, но Ангола, считай, все равно что на другом континенте.
   — Наши «стингеры» гораздо ближе, — заверил его Чайна. — Помнишь старую родезийскую военную базу на Большой Скале?
   — Да. У скаутов почти целый год там был командный пункт.
   — Помню, помню. — Чайна дотронулся до мочки уха. — Как раз оттуда вы атаковали наш лагерь в Инхлозане. — Он вдруг помрачнел.
   — Это была другая война, — напомнил ему Шон. Но Чайна уже взял себя в руки.
   — Как я сказал, «стингеры», которые нам нужны, находятся на Большой Скале.
   — Не понимаю, — Шон недоуменно тряхнул головой. — Янки никогда бы не передали «стингеры» Мугабе. Он марксист, да и не было никогда большой любви между Зимбабве и Соединенными Штатами. Не вижу смысла.
   — О да, ты прав, — заверил его Чина. — Но у нас в Африке это вполне разумно. — Он взглянул на часы. — Время пить чай, — сказал он. — Независимо от того, на чьей мы стороне, война всех нас приучила к чаепитию.
   Генерал повел их назад в свой бункер, и через некоторое время принесли чай в закопченном чайнике.
   — Американцы не любят Мугабе, но Южную Африку они ненавидят сильнее, —пояснил Чайна. — Мугабе дает приют партизанам и помогает им переправляться через границу в Южную Африку.
   Шон мрачно кивнул. Он видел фотографии последствий взрыва самодельной мины в южноафриканском супермаркете. Взрыв произошел в последнюю пятницу месяца, в день получки, когда супермаркет был буквально переполнен домохозяйками с детьми, причем как черными, так и белыми.
   — После этого южноафриканцы поклялись преследовать партизан, где бы они ни скрывались. И они уже неоднократно исполняли свою угрозу, преследуя их на территориях всех своих соседей. В свою очередь, АНС объявила, что намерена продолжать взрывы гражданских объектов. Мугабе знает, что за этим последует, поэтому ему нужно оружие, чтобы бороться с южноафриканскими штурмовыми «пумами», когда они пересекут границы, чтобы разобраться с АНС-группировками.
   — И тем не менее никак не могу поверить, чтобы янки поставили им «стингеры», — решительно сказал Шон.
   — Не напрямую, — согласился Чайна. — Но британцы обучают солдат Мугабе. Они посредники. У них есть «стингеры», и они готовят десантников Третьей бригады, чтобы отправить ее потом к Большой скале.
   — Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?
   — Ты, должно быть, помнишь, что я когда-то был министром в хоть и маленьком, но тем не менее правительственном кабинете Мугабе. И у меня все еще остались хорошие друзья наверху.
   Шон задумался над этими словами, потом наконец кивнул:
   — Ты прав, все это типично по-африкански. Значит, «стингеры» действительно на Большой скале.
   — Они были доставлены туда «геркулесом» Королевских военно-воздушных сил две недели назад, с тем чтобы к началу следующего месяца их распределили вдоль границ Зимбабве и Южной Африки. Они будут нацелены на ваших соотечественников, полковник Кортни.
   Шон почувствовал слабый прилив патриотизма, но постарался не выказывать этого внешне.
   — Обучение проводят люди из британской артиллерии: капитан и двое местных, так что скоро ты поймешь, почему мне так нужен белый.
   — Звучит как-то зловеще, — проворчал Шон. — Может, объяснишь все поподробней?
   — Я хочу, чтобы ты вернулся в Зимбабве и добыл мне эти самые «стингеры».
   — А что я получу взамен?
   — Получив ракеты, я прикажу снять наручники с мисс Монтерро и переправить ее туда, где вы сможете регулярно встречаться, — он сделал паузу и многозначительно улыбнулся, — и проводить с ней некоторое время наедине.
   — А когда ты окончательно освободишь нас?
   — Ах, да. Все вы будете отпущены на свободу, когда окажете мне еще одну маленькую услугу. После доставки «стингеров», разумеется.
   — Что еще за услуга?
   Чайна поднял обе руки:
   — Что за нетерпение, полковник! Всему свое время. Сначала — ракеты. Когда ты мне их доставишь, мы обсудим заключительную часть нашей сделки.
   Шон хмуро уставился в чашку, обдумывая то, что сказал Чайна, и пытаясь найти хоть какой-то выход из положения, но генерал перебил его мысли.
   — Полковник, каждая минута, которую ты теряешь, продлевает… — он несколько мгновений подыскивал подходящее слово, — …неудобства мисс Монтерро. До тех пор, пока я не получу эти ракеты, она будет носить наручники круглые сутки, просыпаясь и засыпая, завтракая или отправляя естественные надобности. Так что советую как можно быстрее начать разработку плана доставки ракет.
   Шон встал и подошел к крупномасштабной карте, которая висела на стене за письменным столом Чайны. Но не для того, чтобы изучить ее, а для того, чтобы мысленно представить долины и возвышенности, каждую неровность почвы вдоль границы между Мозамбиком и Зимбабве. Железная дорога пересекала границу около маленького городка Умтали, а крошечный красный символ на территории Зимбабве, в двадцати километрах от границы, обозначал местонахождение аэродрома и базы Большая скала.
   Шон коснулся стилизованного самолетика указательным пальцем, и Джоб тут же подошел и встал рядом с ним. Они оба некоторое время задумчиво смотрели на карту. Сколько раз они вылетали оттуда бомбить грузовики на «дакотах», нагруженные парашютами, боеприпасами и оружием. Они и сейчас могли бы в точности воспроизвести расположение каждого здания, каждого ангара и барака на территории базы.
   — Двадцать километров от границы, — негромко сказал Джоб, — пятнадцать минут на машине, но пешком мы туда никогда не доберемся.
   — Ты говорил о каком-то плане, Чайна. Что ты имел в виду? Может, ты собирался обеспечить нас транспортом? — не оборачиваясь, спросил Шон.
   — Не так давно мои люди захватили три грузовых «юнимога» в подлинной раскраске и с документами. Мы их припрятали, — сказал Чайна, и Шон с облегчением вздохнул. — По-моему, вы запросто сможете пересечь границу, переодевшись в военную форму Зимбабве.
   — Зуб даю, что ежедневно через этот погранпост проходит огромное количество военного транспорта.
   — Верно, — подтвердил Чайна.
   — Нам потребуются мундиры Зимбабве для черных и что-нибудь для меня. — Шон постучал пальцем по карте. — Мы должны будем проникнуть на базу без единого выстрела.
   — Для тебя у меня есть форма британского офицера, — негромко сказал Чайна. — Самая настоящая и с подлинными документами.
   — Это-то еще откуда, черт возьми?
   — Три месяца назад мы напали на зимбабвийскую колонну возле Вила-де-Маника. С ними был британский наблюдатель, он погиб в перестрелке. Он был майором одного из гвардейских полков, в ранге заместителя верховного комиссара в Хараре. По крайней мере, так было сказано в бумагах. Форму очистили от крови, а дырки от пуль тщательно залатали. Портной, который работал над этим, в свое время сшил мою собственную форму. — Чайна провел руками по френчу, удовлетворенно разглядывая его. — Но ему придется перешить форму под тебя, потому что хоть британский майор и был почти с тебя ростом, он раза в два полнее.
   — Гвардия, — улыбнулся Шон. — Не знаю, какой у меня акцент, но думаю, англичане распознают во мне колониста, стоит мне открыть рот.
   — Тебе придется иметь дело только с бойцами Третьей бригады, а у них, уверяю, не такой тонкий слух.
   — Хорошо, — согласился Шон. — Может, нам и удастся проникнуть туда, но как, черт возьми, мы оттуда выйдем? — Он уже начинал продумывать проблему, испытывая при этом даже что-то вроде удовольствия.
   — Не спеши, Шон, — заметил Джоб, изучая карту. — Не можем же мы вот так просто подойти к воротам и потребовать, чтобы нас впустили. «Стингеры» наверняка охраняются по максимуму.
   — Правильно, — согласился Чайна. — Однако у меня больше хороших новостей, чем у вас. У меня на базе есть свой человек. Это мой племянник, у нас большая семья. — Он самодовольно улыбнулся и продолжал. — Он офицер, замначальника центра связи базы. Он сможет сделать вид, что получил приказ главнокомандующего армией Зимбабве на проверку программы освоения «стингеров» от имени военного атташе. Так что охрана базы будет вас ждать. И не обратит особого внимания на ваши документы.
   — Если у тебя есть свой человек на базе, он наверняка знает, где лежат «стингеры», — заметил Джоб.
   — Верно, — кивнул Чайна, — они в ангаре номер три — во втором слева.
   — Мы знаем, где находится этот ангар, — заверил его Шон. Он нахмурился, пытаясь предвидеть, какие еще проблемы могут возникнуть на пути. — Я хочу узнать габариты и вес этих ракет. Кроме того, там должны быть инструкции по эксплуатации. — Чайна торопливо записывал в блокнот. — Скорее всего, они хранятся в кабинете английского капитана артиллерии. Но я должен знать их точное местонахождение. — Он отмечал каждый пункт, загибая пальцы. Джоб одновременно добавлял к списку свои идеи.
   — Можно будет произвести отвлекающий маневр, — предложил он. — Пусть вторая группа инсценирует атаку на базу в стороне от ангара и учебного центра. Побольше трассирующих снарядов, ракет из РПГ и фосфорных гранат — только для этого нам потребуется еще один отряд.
   Все было опять как в старые времена, когда они работали вместе, дополняя друг друга. Их возбуждение тщательно скрывалось под завесой суровости, выдавал их только блеск в глазах.
   Наконец Джоб заявил:
   — Я буду только рад, если мы накажем Третью бригаду, эту шайку детоубийц и насильников. Ведь это они провели зачистку в Матабелеленде.
   Жестокость и насилие, сопровождавшие каждую вылазку этой бригады в сельские районы — оплот политических оппонентов нынешнего режима, — были свежи в памяти у обоих.
   — Двое моих братьев, мой дед… — Голос Джоба сорвался и превратился в жестокий шепот. — Негодяи из Третьей бригады сбросили их тела в заброшенную шахту компании «Энтелоуп».
   — Мы не собираемся мстить, — предостерег его Шон. — Все, что нам нужно, Джоб, — это взять «стингеры».
   Межплеменная ненависть в Африке была ничуть не слабее, чем корсиканская вендетта, и Джобу пришлось встряхнуться буквально всем телом, чтобы снять напряжение.
   — Да, ты прав, но несколько скальпов нам ничуть бы не помешали.
   Шон ухмыльнулся. Несмотря на предостережение, мысль об очередной схватке с ЗАНЛА доставила ему удовольствие. Сколько хороших людей, сколько близких друзей потерял он за долгие одиннадцать лет ужасной войны в буше, и как переплелись дороги ненависти и преданности, составляющие самую суть Африки… В принципе, до конца понять все это мог только настоящий африканец.
   — Ну ладно, хватит. — Шон вернулся к реальности. — Допустим, мы вошли туда, взяли «стингеры», загрузили ими два «юнимога». Я нашел инструкции. Мы готовы к отходу. Ложная атака отвлекла основные силы охраны на южный периметр базы, на дальний край взлетного поля. Нам нужно как-то выбираться. Однако не такие уж они дураки, чтобы вот так взять да и отпустить нас на все четыре стороны.
   — Ломанемся к воротам, — предложил Джоб. — Одного грузовика вполне хватит, чтобы их выбить.
   — Верно, — кивнул Шон. — А потом? Мы все равно не сможем покинуть страну через пограничный пост возле Умтали. К тому времени в погоню за нами бросится вся армия Зимбабве и ФРЕЛИМО.
   Они снова повернулись к карте. Шон отметил дорогу, которая разветвлялась на севере незадолго до того, как достигала Умтали, а затем шла параллельно границе, пересекающей восточные возвышенности и тянущейся по направлению к национальному парку Иньянга — местности, где громоздились друг на друга окутанные туманами пики, вырастающие из влажных, поросших густыми лесами долин. Он коснулся пальцем одной из таких долин, зеленым клином глубоко уходящей за границы гор.
   — Долина Хонде, — прочитал он.
   Дорога пересекала ее в самом начале, а долина сама по себе была как воронка, ведущая к границе и мозамбикским нагорьям. Долина служила потайным входом в горы, лазейкой, которой пользовались большинство отрядов партизан, проникающих в страну из своих баз в Мозамбике. Шон и Джоб изучили все секреты этого сложного пути, все секретные тропы и удобные прибежища, тайные перевалы.
   — Дорога доходит до миссии Святой Марии, — заметил Шон, и они уставились на соответствующее место на карте. — Дальше нам грузовики не провести.
   — Оттуда до границы всего шесть километров, — пробормотал Джоб.
   — Шесть нелегких километров, — поправил его Шон. — К тому же, даже оказавшись в Мозамбике, мы не можем считать себя в безопасности. Единственный выход — это снова оказаться на территории, контролируемой РЕНАМО.
   Шон повернулся к генералу Чайне:
   — Я хочу, чтобы носильщики ожидали нас у миссии Святой Марии. Насколько далеко распространяется твой контроль над окружающей территорией?
   — Носильщики будут, обещаю. — Чайна подошел и встал между ними. Он указал на маленькое пятнышко на карте, украшенное названием Мавонела. — Более того, я могу прислать машины в эту деревню. Если доберетесь до Мавонелы, я буду считать миссию выполненной.
   — Думаю, не стоит пытаться вывезти сорок установок силами одного отряда носильщиков, — заметил Джоб. — Мы будем отличной мишенью для МИГов Мугабе. Один заряд напалма, и делу конец!
   — И само собой, ФРЕЛИМО наверняка вызовет «хайнды», — добавил Шон. — Ты прав, Джоб. Как только рассветет, мы должны рассеяться. — Он имел в виду старую партизанскую хитрость: когда отряд разбивается на множество неуловимых целей вместо одной большой и неповоротливой массы. — Ты сможешь подготовить несколько «РВ» вместо одного? — Шон использовал старую скаутскую аббревиатуру для обозначения места встречи — рандеву.
   — Само собой, — кивнул Чайна, — мы расставим машины по всей мавонельской дороге. — Он отметил соответствующие места на карте. — Машины будут спрятаны под камуфляжными сетями на расстоянии километра друг от друга. И мы начнем вывозить «стингеры», как только стемнеет.
   — Хорошо, давайте составим график, — сказал Шон. — И все, что мы сейчас сказали, нужно записать.
   Чайна выдвинул ящик стола, достал оттуда дешевенький блокнот и шариковую ручку. Пока они писали, Чайна послал за своим портным, маленьким, пухлым человечком, который в свое время был хозяином мужского ателье в Бейре. Скорее тяготы и лишения переходного периода, нежели идеология, вынудили его покинуть город и примкнуть к партизанам генерала Чайны.