Солодкова Татьяна. Сказка Ветра

   – Это из-за Ленки, да? - вдруг вскинулась художница.
   Я чуть с дивана не упал от неожиданности.
   – Она-то тут при чем? - действительно, причем здесь Писарева? Какого черта она мне вспомнилась тогда, когда о ней думать было совершенно не к месту?
   – Причем? - ядовито передразнила Акварель. - Тебе больше нравится она. Такая святая…
   – Аква, ты сбрендила? - высказался я. - Она мой друг, и Ленка совсем не святая.
   – Ты сказал, что она симпатичная! - бросила она мне в лицо мои же слова.
   – Симпатичная, - признал я. - И что? А если я скажу, что Джулия Робертс симпатичная, ты приревнуешь меня к ней? Что за бред? - действительно, что за бред в моей голове и в жизни?
   – Тебе она нравится, - не унималась Акварель. Черт, она, что, мысли читает? - Конечно, нравится. Наша добродушная блондиночка!
   А цвет волос-то тут причем? Нравится - не нравится, но уж точно не из-за прически. Похоже, Акварель по-настоящему свихнулась. Ну да, она брюнетка, Писарева блондинка. А связь в чем? Она б еще объем груди измерила.
   – Мне лучше уйти, - решил я. Не то что мне хотелось скорее сбежать, просто мне действительно лучше было уйти. Всегда нужно чувствовать время, когда лучше просто удалиться.
   – Ты больше не придешь? - сухо осведомилась Акварель.
   Честное слово, мне захотелось крикнуть ей: "Да! Не приду!" - и выйти вон, хлопнув дверью. Но… Если уж я решил сегодня поступать правильно…
   – Приду, - коротко ответил я. А еще под каким-нибудь предлогом отговорю Ленку сюда идти. Уж не знаю, как они пообщались вчера, но, будь сегодня Писарева здесь, осталась бы она с выдранными волосами и поцарапанным лицом.
   – Обязательно приду, - повторил я и вышел.
   Скверное у меня было настроение. Одно радовало - дома все было как прежде.
   – А вот и пойду! - орала Светка. - Не собираюсь быть монашкой!
   – Никуда ты не пойдешь! - возражала бабуля. - Тебе вчерашнего мало? Сиди дома, кому говорят!
   – Не мне!!!
   – Тебе!
   – Да ну? Затворницу из меня сделать решили? К себе приковать? Может, мне еще самой кандалы выковать?!
   – Ау! - я постучал кулаком по стене, чтобы меня заметили. - Таймаут! Заткнитесь, ради Бога!
   Ну надо же! С третьей попытки меня услышали.
   – Деня, объясни ей, что поздно уже, надо быть дома, а не шляться по улицам, - обратилась бабушка ко мне за поддержкой.
   – Денечка, скажи ей, что то, что произошло вчера, больше не повторится, - в свою очередь взмолилась Светка. - Ты их запугал. Они больше не сунутся.
   – Они - нет, - не отставала ба. - Вот на Лену напали никакие не маги, а обычные парни, скоты только. Думаешь, их на улице мало? Денис, скажи ей, что права.
   – Нет, скажи ей!
   Я посмотрел на одну, затем на вторую и вынес вердикт:
   – Никому я ничего говорить не буду. Вы обе, как обычно, перебарщиваете. Бабушка, все не так страшно.
   – Вот! - расхорохорилась Светка.
   – А ты молчи, - заткнул я ее. - Ты хоть понимаешь, как бабушка за тебя испугалась, когда тебя украли?
   Девчонка сникла.
   – Ну, понимаю, - буркнула она.
   – Так дай ей хоть успокоиться толком.
   – Так что ж мне теперь старой девой быть?! - заорала она так, что я испугался, что люстра сейчас спикирует с потолка мне на голову.
   Да уж, вот у Светки проблема так проблема. Оказывается, в неполные четырнадцать лет есть опасность сделаться старой девой.
   – Старая дева! - бабушка закатила глаза. - Дожили. Тьфу ты господи!
   – Светик, а ты не можешь подождать недельку, а потом делаться старой девой? - усмехнулся я.
   – Еще семь дней и семь ночей на пути к старости? - ужаснулась та.
   – А я-то думал, моя сестра - взрослый и все понимающий человек, - вздохнул я и повернулся к бабушке. - Что ж делать, если она еще дите?
   – Я не ребенок! - завопила Светка.
   Я красноречиво глянул на нее. "Докажи", - говорил мой взгляд.
   Светка явно разобиделась, но все же сдалась. Она опустила глаза и, не глядя на нас, покладисто сказала:
   – Я пойду уроки сделаю, - и заперлась в комнате.
   Бабуля же изумленно уставилась на меня.
   – Как тебе это удалось?
   Я пожал плечами.
   – Если с человеком разговаривать, как с глупым ребенком, он и будет вести себя, как глупый ребенок. А Светка уже не так мала и, вынужден признать, не так глупа, как я думал.
   – Хочешь кушать? - бабушка опять переключилась на свое. - Чем занимался? Выглядишь усталым.
   – Ничем, - ответил я. "Ну, если не считать, что я обидел девушку, которая предложила мне себя". - Бабуль, и я не голодный.
   – Ты всегда не голодный. Ты хоть когда-нибудь ешь?
   Я подумал. Ну, сегодня я завтракал.
   – Ем, конечно.
   – Как же! - не отставала бабушка. - Это Света потолстеть боится, а ты-то чего?
   "Кусок в горло не лезет…"
   – Ладно, - сдался я. - Пойдем, чай попьем.
   – А как твои маги на вчерашнее отреагировали? - тревожно спросила ба, когда мы уселись на кухне.
   – Если честно, не знаю. Красов рвет и мечет, Захар меня полностью поддерживает и сегодня подался усмирять своего нервного коллегу.
   – Захар всегда был замечательным человеком, - сказала бабушка, прихлебывая чай. - Он всегда утихомиривал Егора, когда тот зазнавался или хотел нас бросить.
   – Бросить?… - опешил я. - Господи, я не знал.
   Бабушка покачала головой.
   – Твой дед был человеком широкой души, ты очень похож на него… Но магия травила его год от года, а последние годы, после смерти твоих родителей, особенно.
   – Ты по нему скучаешь?
   – Скучаю, - призналась она, - скучаю по тому, каким он был пятнадцать лет назад.
   Не знаю почему, но мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Я поставил локти на стол и опустил голову на руки.
   – Ну почему все так несправедливо? - придушенно произнес я. - Простым людям магия представляется как чудо. А на деле… Все эти сказки про добрых фей и волшебников, оказывается, такая бредятина на постном масле. Там же ни слова правды.
   – Деня, что с тобой? - заботливо спросила бабушка.
   – Меня пугает то, что магия делает с людьми, - признался я.
   – Ты хочешь с ней порвать? - догадалась она.
   Я помотал головой.
   – Я не могу.
   – Почему?
   – Почему? - эхом повторил я. - Потому что я не обычный маг. Стихийных магов всего четыре на всю Россию. Им некем меня заменить. А если останутся только трое, черные силы победят. Кроме того… Ты даже не представляешь, скольких больных я уже успел исцелить и скольких еще могу… Разве можно мне уйти?
   – Нет, - признала бабушка. - А жаль…
   В этот момент в дверь позвонили.
   – Я открою, - и я пошел к двери. Было уже поздно, и я понятия не имел, кто бы это мог быть. Может, соседка какая?
   Я открыл дверь, даже не спросив, кто там, и изумленно распахнул глаза: у порога стояла Писарева, зябко обхватив себя руками, лицо у нее было бледное и заплаканное.
   – Что?… - я не успел договорить, как Ленка бросилась мне на шею, зарыдав.

16 глава

   Как трудно иногда понять некоторых людей… И как просто порой понять других…

   – Что случилось?! - крикнула из кухни бабушка.
   – Понятия не имею! - отозвался я. - Ленчик, что такое?
   Она рыдала, вцепившись в меня, как в спасательный круг, без которого тут же пойдет ко дну.
   – Денис, прости, пожалуйста, - всхлипнула девушка. - Прости, но мне больше не к кому пойти… совсем не к кому.
   Это уж точно. Я думал, что они подружились с Акварелью, но сегодняшний выпад художницы доказывал обратное.
   – Да все нормально, - заверил я, - не извиняйся, лучше расскажи, что стряслось, - я дотянулся и захлопнул дверь. Ленка все еще жалась ко мне.
   – Стряслось… - она громко всхлипнула и подняла на меня заплаканные глаза. Мои родители… ну, ты же знаешь, что она пьют. У нас в доме ничего не осталось. Все пропили… Сегодня дерутся, последней мебелью кидаются, мне заявили, что я обуза, которая только жизнь усложняет, - Ленка снова всхлипнула. - А потом помирились, развалились посреди квартиры и давай водку глушить… А я не могу… Не могу больше! Я не хотела к тебе идти, честное слово, не хотела, у тебя и своих проблем по горло… Но мне больше не к кому пойти, я больше никому не могу доверять…
   У меня почему-то ком стоял в горле. Куда-то подевалось мое привычное красноречие. Я только крепче обнял ее.
   Было такое чувство, будто беда стряслась не у нее, а у меня самого.
   Лена так и плакала у меня на плече, когда появилась бабушка.
   – Леночка! - воскликнула она. Господи ты боже мой, что случилось?
   Ленка не ответила, будучи не в силах успокоиться.
   – Семейные проблемы, - коротко пояснил я. - Сегодня она останется у нас. Ты не против?
   – Конечно, - даже не подумала возразить гостеприимная бабушка.
   – Я в прихожей могу, - выпалила Ленка, - или в ванной, чтобы вас не стеснять. Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством…
   – В прихожей холодно, - отрезал я, - в ванной мокро, а на кухне и так тесно. Будешь спать в моей комнате. Ясно?
   Она надломлено кивнула.
   – Пошли тогда, успокоишься, - и я увлек ее за собой.
   – Опять гости, - проворчал Пурген, устроившийся на моей кровати, - задолбали.
   – Пшел вон! - распорядился я.
   – Я на него горбачусь, работаю, а он меня "пшел воном"! Меня! Кота! Высшее существо!
   – Пурген, смойся.
   Котяра обиженно фыркнул и удалился.
   – Когда в следующий раз к тебе припрется черная тучка, даже не подумаю предупредить, - бросил он угрозу напоследок. Если бы Пурген был человеком, то непременно хлопнул бы дверью так, что с потолка известь бы посыпалась.
   – Садись, - усадил я Лену на кровать. - Давай садись и успокаивайся и не разводи у меня тут сырость.
   – Ничего, что я пришла?
   – Раз я не спустил тебя с лестницы, значит, ничего.
   – Я не смогла оставаться дома, - продолжала она. - Я поняла, что там сойду с ума. Моя семья… Ну почему у меня такая семья?! - по ее щекам снова заструились слезы. - Почему?
   – Мы все однажды узнаем нечто новое о своей родне, - заметил я, вспомнив о деде.
   – Я узнаю только плохое.
   Я хмыкнул.
   – Я тоже… Слушай, а ты пробовала поговорить с родителями, когда они трезвые?
   – Конечно. Они говорят: "Хорошо, это был последний раз". А потом все начинается с начала.
   Вопреки тому что, что алкоголизм - болезнь, вылечить его я не мог.
   – А если предложить им закодироваться? - предположил я.
   Она замотала головой:
   – Не станут… Я бы давно съехала от них, да только некуда мне.
   – А общежитие?
   – Иногородним не пробиться, не то что местным… Да ты не переживай, я перепсихую, и все снова будет в порядке.
   Это ж какое терпение надо иметь? Я бы точно так не мог. Как любит говорить Захар, я излишне импульсивен.
   – А как у тебя отношения с другими людьми? - решил я переменить тему. - Акварель сказала, что ты не обделена вниманием. Говорит, к тебе парни знакомиться подходили…
   – Да нужны они мне! Не до них… А отношения… Писой меня больше не зовут, спасибо тебе за это.
   – Да ладно ты, - отмахнулся я.
   – А еще я думала, что мы с Акварелью подружились, а она ведет себя так странно.
   – Да, - я был вынужден согласиться, - со мной она сегодня вела себя оч-чень странно.
   Еще как странно, но подробностей Ленке знать не положено.
   У Писаревой все еще были мокрые глаза, но, по крайней мере, она больше не дрожала.
   Как же мне хотелось решить все ее проблемы взмахом руки, но магия не всесильна, а может, все потому, что я еще ничего не умел. Но Ленке в тот момент я мог помочь только одним - поддержкой. И когда проблемы этого человека перестали быть для меня чужими проблемами?
   – Иди сюда, - я обнял ее. - Успокойся, ладно? Все не так плохо, бывает и хуже.
   – Спасибо за поддержку, - прошептала она.
   Уж не знаю, как я умудрился, но уснул я минимум час на два. Я открыл глаза. Было темно. Кто выключил свет? Не иначе, заботливый Иосиф Емельянович.
   Ленка по-прежнему лежала у меня на руках. И чего к ней только Акварель прицепилась? Видите ли, считаю я Писареву симпатичной. Да уж, нашла причину для ненависти, серьезней не придумаешь.
   Девушка пошевелилась и открыла глаза. Мои уже привыкли к темноте, и я сразу же заметил, когда она проснулась.
   – Не спишь? - спросил я, хотя в вопросе не было необходимости.
   – Нет.
   – Успокоилась?
   – Вполне, - она отстранилась от меня и села. - Ты прости, что я на тебя так налетела со своими проблемами, когда у тебя своих по горло.
   – С чего ты взяла, что у меня проблемы? - возразил я.
   – Ну что я слепая, что ли? - легко осадила она меня.
   – Ну, проблемы есть у всех, - у меня появилось дурацкое и неприятное чувство, что она что-то знает из того, чего ей знать совсем не положено.
   – Я не хотела об этом говорить, - вдруг сказала Ленка, - но иначе не могу.
   – О чем ты? - я дотянулся и включил свет.
   – О твоих тайнах.
   – Каких еще тайнах? - я попытался сыграть в дурачка, но у меня не вышло. Она смотрела на меня пристально и серьезно.
   – Вчера со мной разговаривал Сашка, - сказала Писарева.
   – Бардаков? - насторожился я.
   – Бардаков, - кивнула она. - Он спрашивал меня, что с тобой происходит. Он очень за тебя тревожится, не понимает, во что ты влез, думает, что тебе нужна помощь.
   – И что ты ему сказала?
   – Что тебе нужно невмешательство.
   – И он послушался? - испугался я. - Я хочу сказать, он, надеюсь, не собрался что-нибудь разузнать своими силами?
   Она пожала плечами:
   – Вроде, нет.
   – Я все ему расскажу, как только увижу, - окончательно решил я. Не хватало еще, чтобы Ухо сам провел расследование и вляпался, куда не надо.
   Ленка помолчала немного, не сводя с меня глаз, и вдруг решительным голосом спросила:
   – Ты расскажешь ему, что ты маг?
   Я чуть с кровати не грохнулся, честное слово. Да я чуть не умер от потрясения! Но, как говорится, чуть не считается.
   – Ты что наслушалась бредней Акварели? - начал защищаться я. - Она же параноик, сама же говорила. Не стоит ей верить…
   – Акварель здесь не при чем, - перебила меня Лена. - Я не слепая и не глухая и не настолько глупая, как пожжет показаться.
   Я сделал рукой неопределенный жест, вроде: "А мне и не казалось".
   – Я не такая дура, - настаивала она, - и я все вижу.
   – Магов нет, - снова попробовал я. - Я не маг.
   Ленка долго-долго смотрела на меня.
   – Ты говорил, что ты мой друг. Это так? - спросила она. Я кивнул. - А друзьям так не врут. Можно недоговаривать, но не врать, когда это очевидно.
   – Я не могу, - простонал я, а потом задумался, чего, собственно, я не могу? Светку я спас и все ей выложил, бабушка все давно знает, Сашке я решил все выложить, и будь, что будет. А Ленка? Я был уверен на все сто двадцать процентов, что все, что она узнает от меня, она никогда никому не расскажет. Тогда действительно, какого черта я вру и изворачиваюсь? - Как ты догадалась? - спросил я.
   – Кусочков мозаики было много, - пояснила она. - Возьмем хотя бы нападение на меня. Да, ты часто дерешься, согласна, что ты легко бы справился с одним-двумя, но не с восемью же. Это не реально. А ты не только управился, на тебе ни царапинки не осталось.
   Я скривился.
   – Я думал, ты была в шоке и ничего не заметила.
   – Заметила, но дошло до меня только на следующий день. Кроме того, я отчетливо помню, какой жуткий ветер поднялся, когда ты дрался с теми, кто на меня напал.
   – Да, внимательностью ты не обижена, - пробормотал я.
   – К тому же, когда ты появляешься, тебя повсюду сопровождает ветер. Даже в помещении. Если по аудитории пронесся ветер, значит, ты пришел, можно даже не смотреть.
   – Правда? - удивился я. - Не замечал.
   – Еще бы. Ты с этим живешь. Ты привык.
   – Что еще? - поинтересовался я.
   – Мои синяки, - тут же ответила девушка. - Ни одна мазь за пару часов не исцеляет. Да и Родион Романович… Он на больничный собирался, по универу ходили слухи, что он очень плох и жить ему всего ничего.
   – Не слышал…
   – Так эти слухи ползли, как раз когда тебя не было. А потом ты появился, сходил к Родиону Романовичу, и - р-раз! - он свеж, как огурчик, ни о каком больничном не может быть и речи. Да еще как ты с Акварелью говорил. Со знанием дела. Вот я кусочки мозаики и сложила воедино. Это не сложно, если все сопоставить.
   – Да уж, - протянул я.
   – Кстати, как ты узнал тогда, что я плачу в твоей комнате? Дверь ведь была заперта.
   Скрывать было бесполезно.
   – Домовой сказал, - сознался я.
   Это заявление Ленку ни капельки не удивило. Похоже, она была готова ко всему, даже похлеще барабашек и прочей нечисти.
   – Значит, ты умеешь лечить, управлять ветром, беседовать с домовыми, - перечислила она и выжидательно уставилась на меня.
   – Разговаривать с животными, - продолжил я, - перемещаться, а еще меня заставили выучить фигову тучу заклинаний и языки. Но я еще учусь.
   И я рассказал ей о магах, Стихиях, черной магии, даже о Темниковой и Брагосе, о дедушке, о похищении Светки, о Захаре… Меня прорвало, словно плотину. Бабушка все знала до меня, Светке я рассказал все в общих чертах - я никому еще не рассказывал все полностью. Это приносило облегчение, свободу, что ли. Говорить было легко. Писарева умела слушать, перебивала редко, но всегда по существу.
   И я выложил все: и факты, и собственные переживания, даже о гибели родителей сказал.
   – Значит, ты можешь практически все, - восторженно подытожила Ленка. - Это же потрясающе.
   – Не думаю, - пробурчал я.
   – Почему? Ты даришь людям здоровье, вы скоро уничтожите Темного Властелина, и черные маги станут безобидными.
   – Здесь ты права. Вот только белые маги ничуть не лучше черных. Они не менее жестоки. Один Светкин пример чего только стоит.
   – Но дело не только в доброте или кровожадности магов? - догадалась Писарева, она вообще оказалась удивительно догадливой.
   – Не только, - сознался я. - Мне все время твердят, что я слишком молод. Они правы, конечно. Быть магом Стихии удивительно тяжело.
   – Мне казалось, быть магом замечательно, - растерянно сказала Ленка. - Столько возможностей.
   – Возможностей? - печально усмехнулся я, мне так тошно стало, что не выдержал, встал и заходил по комнате, точь-в-точь как Захар. - Ты даже представить себе не можешь, насколько насыщен оказался мир, в котором я теперь живу. Это постоянный шум и напряжение. Я пешком просто так ходить не могу, потому что идешь по улице, а на тебя сыпется ор голосов со всех сторон: не только люди, но и кошки, собаки, крысы, хомяки, даже насекомые! Плюс ко всему постоянная боль. Я не шучу и не преувеличиваю, действительно, постоянная. Кто-то все время чем-то болеет. Говорят, есть специальная блокировка чужой боли. Но если я заблокирую ее, я уже не смогу лечить. А у меня на это совести не хватит. Это я раньше думал, что совести у меня шиш да маленько, а ее у меня, оказывается, по горло. И теперь этот мир шумит и давит со всех сторон. Знаешь, мой кот мне бессовестно хамит, по подъезду не пройдешь - там подъездная метет лестницу и ругается на проходящих, а в холодильнике обитает холодильный Костя, который вечно голодный и требует колбасы и всякой вкуснятины…
   Я выдохся и снова плюхнулся на кровать.
   – Да я друга потерял из-за всего этого, - уже тише сказал я. - Но теперь все. Я могу им противостоять, я им нужен, поэтому они ничего мне не сделают. Я Сашке все выложу при первой же встрече.
   Ленка помолчала немного и уверенно высказалась:
   – Ты справишься.
   – Иногда мне тоже так кажется. Иногда - нет. Сегодня, определенно, нет.
   – Уж не думала, что ты пессимист.
   – Уж не думал, что ты оптимистка, - в том же духе ответил я.
   – Послушай, можешь быть уверен, я сохраню твою тайну, - очень серьезно заверила она.
   Я криво улыбнулся:
   – Знаю.
   А на следующий день мы вместе отправились на занятия. Я давно не чувствовал себя так легко ни с одним человеком. Ленка знала обо мне совершенно все, и это было замечательно. Да что там - это было просто потрясающе.
   Лена собралась, во что бы то ни стало, обязательно в этот же день поговорить с родителями. И тоже пребывала в самом хорошем расположении духа.
   Учебный день прошел хорошо. Плохо было одно - Сашка не пришел. Куда запропастился Бардаков, никто понятия не имел. "Ну, ничего, - решил я. - Завтра появится, и я все ему расскажу, как вчера Ленке".
   Мы с ней вышли вместе из здания университета. Светило солнце, хотя было довольно холодно. Сегодня Писарева мне показалась даже красивой, очень красивой. Я поигрался с ветром, и он пахнул в лицо, раскидав Лене волосы.
   – Это ты? - сразу же догадалась она.
   – Я.
   – И зачем? - прищурилась она.
   – Захотелось, - пожал я плечами. - Руки так и чешутся.
   Лена улыбнулась. Мне понравилась ее улыбка. А что если Акварель была права? Если я не поддался искушению художницы, потому что подсознательно мне уже нравилась Писарева? Безумие! Я, кажется, свихнулся. Еще неделю назад я не мог представить себя рядом с ней, а сейчас… словом, сейчас очень даже представлял.
   – Наверное, Сашке надоело, что ты все время прогуливаешь, и он тоже решил прогулять денек, - предположила Ленка.
   – Скорее всего, - только странно, мысли у меня были совсем не о друге.
   И мы пошли к остановке.
   – К Акварели поедешь? - спросила она.
   – А ты? - ответил я вопросом на вопрос. В ближайшее время мне никак не хотелось появляться у нашей сумасшедшей художницы, тем более, одному.
   – Мы с ней не очень хорошо в последний раз расстались, - призналась Ленка. - Если честно, мне сегодня к ней не хочется.
   – Мы тоже пообщались… не очень, - ну, это, конечно, мягко сказано. - Думаю, съездим к ней через пару дней. Больше обрадуется.
   – Наверное, - согласилась она. - Ты на автобусе?
   – Нет, - сознался я, - зайду за угол и перемещусь. - Это я тебя провожал.
   Ленка засмеялась:
   – Ваша галантность, сэр рыцарь, вгоняет меня в краску.
   – Я тебе вечером позвоню, - пообещал я, - расскажешь, как там дела с родителями.
   Она пожала плечами.
   – Звони, - и вошла в подкативший автобус.
   А я подумал пару минут, куда бы податься, и решил, что Сашка может правду подождать денек-другой, а как там дела с Красовым, узнать не помешает. И я отправился к Захару.
   Он был дома, варил на кухне какое-то ну очень вонючее зелье.
   – Привет.
   – Здравствуй, - поздоровался он, не отрываясь от своего занятия.
   – Что варишь? - я заглянул ему через плечо и поморщился: консистенция напоминала как раз то, что я и ожидал, судя по запаху.
   – Успокоительное, - ответил Захар.
   – Ты будешь это пить? - испугался я. - Это же отвратительно! Коровий понос, честное слово!
   – Не я, - успокоил он меня. - Это Петру.
   – О! - оживился я. - Красову в самый раз.
   – Юрке тоже. Слишком разнервничался от сочувствия.
   – Ну, - протянул я, - Сырина я травить бы не стал, но пусть, если сам хочет.
   – Говорю же тебе, это не отрава, а успокоительное. Красова всего трясет после твоей выходки. Если его не напоить этим, он тебя задушит голыми руками, если увидит. А Сырин с радостью подсобит, он ведь тоже приверженец традиций и соблюдения правил.
   – Первое правило - дерьмо, - высказался я.
   – А формулировку его помнишь? - прицепился ко мне Захар совсем по-учительски.
   Я закатил глаза, но прочел:
   – Маг не имеет права распространяться с бездарными о магии и своих способностях. Человек, узнавший запретное, должен быть устранен.
   – Ты прав, то еще дерьмо, - неожиданно согласился Захар. - Но что делать? Правила надо знать и соблюдать по возможности.
   – Слушай, а с Красовым, действительно, все так серьезно?
   – Он привык иметь власть. Ты его посадил в лужу. Когда такое однажды сделал твой дед, все это приняли как должное, но ты… Сам ведь понимаешь.
   – Сопляк, - подсказал я.
   – Правильно. Вот дам ему лекарство, он уймется, а то совсем извелся, - тут мой наставник резко переключился на другую тему: - Кстати, как дела с художницей?
   – Нормально, ну, или почти нормально.
   – Что-то случилось? - нахмурился Захар.
   – Ничего, - соврал я. - Мы с ней не сошлись во мнениях, не беспокойся, это не по поводу магии. Ой! - внезапно вспомнил я. - Совсем забыл, хотел спросить у Емельяныча, но, прям, из головы выпало.
   – Спрашивай, - Захар сделал позволительный жест, напомнив мне императрицу, позволившую слуге поцеловать ей ручку.
   – Отчего в доме может не быть домового?
   – У бездарного?
   – Да.
   – Запоминай, - он сделал важный вид, - у белых магов домовой есть всегда, у черных - никогда, а у бездарных - практически всегда, бывают, конечно, исключения, но крайне редко. А у кого нет домового?
   – У Акварели.
   – В отпуске, - решил Захар.
   – Я тоже хочу в отпуск, - заныл я.
   – Ты еще и не работал толком, - пристыдил он меня, - а уже отдыхать собрался, бесстыжий.
   – Все равно хочу в отпуск…
   Вечером я позвонил Уху домой.
   – Да? - трубку взяла его мама. Милая женщина, я всегда ее любил.
   – Здравствуйте, а Саша дома?
   – Денис? - узнала она мой голос. - Куда ты пропал? В гости не заходишь, сто лет тебя не видели.
   – Учеба, - соврал я, - курсовой загрузили, совсем времени нет.
   – Саша бы так к учебе относился, - вздохнула моя собеседника на том конце провода. - Минутку подожди, я его позову.
   На самом деле пришлось ждать две. И вот в трубке раздался знакомый голос.
   – Ветер? - недоверчиво произнес он.
   – Привет, что делаешь?
   – Говорю с тобой по телефону, усевшись на тумбочку, и болтаю ногой в тапочке.
   Да, Ухо дулся. Но Лена сказала, что он за меня переживает, впрочем, я и сам это знал. А огрызается - это у него манера такая, тем более, я действительно его обидел.
   – Ты почему на учебу не пришел? - спросил я.
   – Дела. А ты с чего это забеспокоился?
   – Хотел тебе кое-что рассказать.