Солодкова Татьяна. Витражи

   Акварель, Кристина Темникова, самая могущественная черная волшебница, Темный Властелин, женщина, признанная одной из самых жестоких и беспощадных людей во всем мире, наводила страх на окружающих и у большинства не вызывала ничего, кроме ужаса и ненависти, даже черные маги ненавидели и боялись ее, но безоговорочно признавали своей госпожой. У меня же к ней было совершенно иное отношение. Мы были друзьями, не самыми близкими, но не чужими людьми, если кому-то из нас было что-то нужно, мы могли без предисловий обратиться друг к другу, хотя виделись не слишком часто. Какое-то время я, конечно, дулся на нее за то, что она провела и использовала меня, прикинувшись бедной художницей, но со временем обида прошла, в конце концов, мы вместе сделали великое дело - объединили черных и белых, обиды, по сравнению с этим, - мелочь.
   Когда я переместился в ее местную квартиру, обставленную только белой мебелью и белоснежными приборами, коврами и обоями, она стояла у окна с белыми шторами и смотрела на город. Она почувствовала мое появление, даже не оборачиваясь.
   – Странное место Владивосток, - задумчиво произнесла она, глядя за окно, - провинция, а вечно здесь что-то случается…
   Она, наконец, повернулась ко мне лицом. Да, я не ошибся, Акварель волновалась.
   – Хорошо, что ты смог сразу приехать, - быстро сказала она.
   – Вообще-то, ты не спрашивала, могу я или нет, - заметил я.
   – Потому что ты мог не прийти немедленно.
   – Да что стряслось?! - не выдержал я. - Что-то серьезное?
   – Очень, - ее взгляд, куда серьезнее обычного, пугающе серьезного, вызывал мурашки.
   Я уселся на диван, а Акварель продолжала стоять - жгучая брюнетка в черном на фоне белоснежной комнаты: впечатление производилось зловещее.
   – Выкладывай.
   – Сначала ты.
   Я удивленно воззрился на нее. Это же она меня звала, а рассказывать, выходит, должен я.
   – А что я-то?
   – Что-нибудь странное с тобой происходило в последнее время? - ну, точь-в-точь фашист на допросе. - Все рассказывай, важна каждая мелочь.
   Я мог бы послать ее к черту, но, если Акварель волнуется, дело серьезное.
   Я задумался.
   – Самое необычное, что Красов всучил мне ученика…
   – Нет, - перебила Кристина, - не события, предчувствия, сны, странные желания?
   – Сон. Будто я бегу по старому замку, прибегаю в башню, а там человек в плаще мага целится на меня из мушкета, старого такого, потрескавшегося.
   – А ты?
   Я скривился, но ответил:
   – Гордо заявляю: "Не доставлю тебе такого удовольствия", - и кидаюсь вниз через витражи.
   Акварель выругалась.
   – Да что с тобой? - не понимал я.
   Но вместо ответа она продолжила допрос с пристрастием:
   – Сколько раз? Сколько раз ты видел этот сон.
   Я пожал плечами:
   – Два.
   – Черт! - Акварель даже зашипела. - Для такого сна и этого много.
   – Да объясни же!!!
   – Это пророческий сон, - сказала она то, что я знал и без нее. - Мне тоже кое-что снилось в последние дни, - а вот это было новостью. - Я не новичок в таких делах, я хорошо разбираюсь в снах и их значениях. Я видела три разных сна, указывающих на одно событие. Знаешь, что это значит?
   Уж это-то я знал.
   – То, что это событие неминуемо.
   – Верно. И это связано с тобой.
   – И что же? - поинтересовался я. - Я свихнусь, как дедушка, только не от власти, а от своего ученичка?
   Лицо Акварели было пугающе серьезным.
   – Нет, Денис, - она покачала головой, - ты не сойдешь с ума. Ты умрешь…
   Я смотрел на нее бесконечно долгую минуту прежде, чем спросил:
   – Как это - умру? Ты серьезно?
   На счет серьезности можно было не спрашивать, лицо Акварели говорило само за себя, но я так растерялся, что просто не придумал, что сказать. Все-таки не каждый день тебе сообщают, что твои дни сочтены.
   – Серьезно, - отрезала Кристина. - С тобой шутить на такую тему я бы не стала. Ты умрешь, все указывает на это, причем очень скоро, и это не предотвратишь и не отсрочишь, скорее весь мир перевернется, чем ты останешься жив.
   – Ой, - вот и все, что я мог сказать, если честно, меня больше пугал ее тон, чем то, что она говорила.
   – Вот именно что "ой", - Акварель нервно провела рукой по черным волосам, вздохнула и села на диван рядом со мной. - Покажи мне свою ладонь.
   Я безропотно протянул ей левую руку.
   – Там ничего не изменилось, - сказал я. - Я бы заметил, смерть должна быть не скоро, до посвящения в маги она была ранней, потом ее четкие очертания исчезли, и с тех пор ничего не менялось.
   Она пробежала глазами по моей линии жизни.
   – Действительно, - признала Акварель. - Видимо что-то произошло совсем недавно и неожиданно, что-то, что приведет тебя к смерти…
   – Аква, может, ты преувеличиваешь? Все мы умрем и…
   – Денис, прекрати этот лепет тупоголового оптимиста, - резко перебила меня Кристина. - Ты не доживешь до июня!
   А это уже было интересно, при учете, что сегодня второе мая - до июня двадцать девять дней. И это целая жизнь?!
   Я молчал. А что мне было сказать? Разрыдаться, закатить истерику, что мне еще нет двадцати пяти и я дико хочу жить? Кому это поможет? Ни мне, ни другим. Лучше уж быть тупоголовым оптимистом, как сказала Акварель, чем превратиться в стонущую лужу.
   – Денис, я не знаю, что делать, - тихо, уже без злости произнесла она.
   – Да ничего со мной не случится! - вспыхнул я, Темный Властелин, готовый заплакать от жалости - то еще зрелище. - Я мог погибнуть уже тысячи раз за эти бешеные пять лет, но ничего, живу, цвету и пахну, как говорится. Не надо меня хоронить. Говорят же, что человек сильнее обстоятельств!
   – Ты не человек, ты маг.
   – Это одно и то же.
   – Нет. Если мои и твои сны говорят, что ты умрешь, значит, это неизбежно.
   Теперь я окончательно обиделся.
   – Это что же получается? Я что должен лечь и сложить лапки? Черта с два, не выйдет. Если кто-то ждет смерти, то он точно умрет, а я умирать не собираюсь!
   – Я так и знала, что ты это скажешь, - она отвернулась от меня.
   Надо же, а я-то думал, что видел Акварель во всех ее проявлениях.
   – Кристина, - не знаю даже, почему я ее так назвал, я всегда обращался к ней Акварель, а сейчас язык сам вдруг назвал ее настоящим именем, - все нормально. Спасибо, конечно, что предупредила, но это ничего не меняет, ты же знаешь, я всегда буду бороться до конца…
   – Ты-то будешь, - она печально хмыкнула. - Знаешь, до встречи с тобой, я беспощадно убивала людей и магов, умирали мои приближенные, те, кого я видела ежедневно, но мне было безразлично, а ты… Мой враг изначально… Мой друг, ты действительно мой друг, и я не знаю, как смогу пережить твою смерть…
   Я невольно усмехнулся, похоже, она меня уже не только похоронила, но и памятник на могилке поставила.
   – Вообще-то, я еще жив, - напомнил я.
   – Не надолго.
   В ответ я возмущенно хмыкнул.
   Она, наконец, посмотрела на меня.
   – Ты обещаешь позвать меня, если понадобится помощь?
   – Да я буду орать, как резанный.
   Кристина покачала головой.
   – Что-то надвигается, - произнесла она. - Что-то страшное. И белые темнят, мне кажется, Красов что-то знает.
   – Я его спрошу, - пообещал я.

5 глава
2 мая.

   Терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают, я это чувствую и начинаю беситься, а когда темнить начинает человек (или маг), от которого только и жди неприятностей, прямо мороз по коже…

   Не скажу, что разговор с Акварелью меня так уж напугал. Ну, умру я, по ее словам, ну и что? Посмотрим еще, кто там умрет и когда. А вот то, что Красов что-то скрывает, меня обеспокоило, в этом Акварель была полностью права. Не зря же он сбагрил мне Стаса, будь он неладен, вернее они оба.
   И я не утерпел и немедленно переместился в офис.
   – Где Красов? - спросил я у Федора, как всегда усердно дравивщего пол.
   Слесарев заулыбался мне.
   – Привет, привет. А у него переговоры, подожди чуток.
   – С кем переговоры-то? - поинтересовался я.
   – Столичные, - Федор пожал плечами, - не знаю я их. Ты подожди, а то Петр Иванович просил никого не пускать.
   – Мне можно. А они давно засели?
   – Третий час.
   – У-у, - протянул я, - тогда я просто обязан зайти.
   Федор вздохнул:
   – Кто ж Стихию удержит, - и перекрестился одновременно двумя руками.
   Я опешил.
   – Ты чего это? - не понял я.
   – Вера такая, - поделился маг-уборщик.
   – И в кого веришь? - не утерпел и спросил я.
   – В Бога, В Кришну, - он даже благоговейно понизил голос, произнося это имя.
   М-да, Слесарев у нас, выходит, кришнаит. Что ж, не мое дело, верит, и пусть себе, если ему нравится. Только, что кришнаиты крестятся двумя руками, это не то, что подозрительно, но странно, это точно.
   Я двинулся к двери кабинета.
   – Может, все-таки не пойдешь? - окликнул меня наш верующий.
   Я улыбнулся:
   – Я не диктую тебе веру, а ты не диктуй мне правила, - и распахнул дверь кабинета Красова, как всегда, не постучав.
   В помещении царил полумрак, а за столом сидели трое, как когда-то: пять лет назад.
   – Захар? - выдохнул я, когда все трое обернулись ко мне.
   – Денис? - похоже, он растерялся не меньше меня, и повернулся к Красову: - Ты же сказал, он занят надолго.
   В ответ Красов только выругался.
   – Спокойнее, - посоветовал миролюбивый Сырин.
   Я просто взбесился. Я те дам "спокойнее".
   – Что здесь происходит? - ледяным голосом поинтересовался я, благо, при таком освещении не бросалось в глаза, как побледнело мое лицо.
   – Тебя это не касается, - отрезал Красов.
   Вот теперь я взбесился по-настоящему.
   Я не часто напоминал, что сильнее этой троицы в десять раз, а вот сейчас не сдержался.
   – Мага Стихии касается все. А наполовину черного мага Стихии все касается вдвойне.
   – Денис, к чему это мальчишество?… - начал было Захар, но я перебил его:
   – Тема: "Мальчик, ты еще маленький, иди в песочницу" - не пройдет. Игнорировать меня вам не удастся.
   – Тебя это не касается, - как попугай повторил Красов.
   – Может, наоборот? - вступился за меня Сырин.
   – Нет, - оборвал его Захар, - на этот раз Петр прав. - Это не для его ушей.
   – А для чьих же? - ехидно поинтересовался я. - Насколько я понял, остальные маги Стихий ни о чем не знают, а Темный Властелин тем более.
   – Ты ничего не понимаешь, - снова попытался отделаться от меня Захар.
   Черта с два, я не собирался поджимать хвост и с визгом бежать за угол, сегодня меня уже никакая новость не могла напугать.
   – Так объясни же, раз я не понимаю, - огрызнулся я, - ты же мой учитель, не так ли?
   Захар не ответил, ну еще бы, скажи он "да", и придется давать объяснения, скажи "нет", я начну катить буром. Но он ошибался, мой бур уже начал работу и без его участия. Я незаметно дотронулся до обоих колец, одновременно связываясь с Кристиной и тремя Стихиями.
   – Так что же? - продолжил я. - Мне соизволят ответить?
   – И ты мне говорил, что нашел способ, чтобы его утихомирить? - прошипел Захар Красову.
   – А, это вы о Стасе, - пропел я, - нет-нет, это я нашел способ его утихомирить, подвесив к потолку. А поступить так со мной у вас не получится. Так что вам, дорогие, не повезло с новой жертвой, увы и ах.
   – Садись, - Захар указал мне на свободный стул, - и дверь запри.
   Я послал ветер, чтобы он захлопнул дверь, а сам уселся, выжидательно уставившись на "святую троицу".
   – Ну?
   Они обменялись взглядами и поручили говорить Захару.
   – Во Владивостоке стали пропадать маги, - без предисловий выдал он, - только одно тело нашли - обгоревшее: кто-то заметал следы.
   – И кто же это сделал?
   Он развел руками в воздухе.
   – А мы не знаем.
   – Так я и поверил.
   – Твое дело.
   Нет, мне не врали, но уж точно не договаривали.
   – Это могут быть люди, - робко вступил в разговор Сырин, - или черные маги снова хотят развязать войну, потому что исчезают только белые.
   – Нет, - запротестовал я, - я сегодня разговаривал с Кристиной, она ничего об этом не знает.
   – Я тоже могу тебе это сказать.
   – Кристина не лжет, - с нажимом сказал. - А вам бы не помешало поставить в известность магов Стихий.
   – Зачем? - возразил Красов. - Они ничем не смогут помочь. Если их сила потребуется, мы им сообщим…
   Он не договорил, потому что в кабинете появились Стихии и Властелин. В помещении сразу стало тесно. Я улыбнулся.
   – Нашел себе марионеток, - прошипела Водуница. - Молодец, Денис, хоть иногда ты используешь кольцо по назначению.
   – Ты… - у Красова было такое выражение лица, будто, будь его воля, он бы меня придушил.
   – Он, - кивнула Акварель, - хотя должны были вы трое.
   – Сколько пропали? - немедленно приступил к делу Почвин.
   – Одиннадцать, - признался Сырин, с самого начала готовый сотрудничать.
   – И вы молчали?! - вскинулся Огнев. - Что еще вам известно?
   – Ничего, - зло ответил Красов, - это правда. Но мы считаем…
   Он не договорил, Кристина сразу поняла, что он имеет в виду.
   – Это не я, - ответила она, - но проверю, не делает ли этого кто за моей спиной. Возможно, объявился второй Брагос. Спасибо, Денис, - и черная волшебница переместилась.
   Остальные только переглянулись, а Красов послал мне особо многообещающий взгляд.
   – Стой! - Захар поймал меня за рукав и не дал переместиться.
   Я выдернул руку.
   – У меня дела, уж извини.
   Я не хотел его видеть, да, я был на него обижен за то, что он уехал в Москву, но я считал, что он умчался за мечтой и счастлив себе там, а оказалось, что он бывает и здесь, совсем близко, а поинтересоваться мной ему некогда. Что ж, некогда и не надо.
   – Какие дела?! - воскликнул Захар. - У тебя что, нет ни минуты поговорить?
   – Кажется, мы оба занятые люди…
   – Денис, - на мгновение мне показалось, что передо мной прежний Захар, молчаливый, но преданный и открытый для меня, - прошу, поговорим.
   Но нет, это был не он, мы все изменяемся, и к прошлому возврата нет.
   И, смотря на своего бывшего учителя, я вдруг острее почувствовал, как был не прав со Стасом.
   – Поговорим, - словно издалека услышал я собственный голос, - но не долго.
   – Пойдем куда-нибудь, где нам не помешают, - предложил он.
   – Пошли, - согласился я.
   Вечернее море дышало прохладой, волны плавно набегали на берег, вопили чайки, а закат пылал багровым цветом.
   Мы прохаживались по берегу, изредка обмениваясь короткими репликами ни о чем, уже несколько минут не переходя в главному.
   – Мне не хватало этого моря, - сказал Захар.
   – Магу не сложно переместиться в любое место.
   Он вздохнул:
   – Ты так и не выучил правила. Перемещения на большие расстояния требуют затраты большой энергии, а я могу пустить магию на гораздо более полезные вещи.
   – Нельзя жить только по правилам! - вспыхнул я.
   – Как же ты будешь учить будущего перворазрядного мага с таким мировоззрением? Так он никогда не станет настоящим волшебником.
   "Как и я", - грустно подумал я, а вслух сказал:
   – Я буду учить его быть не магом, а человеком. Любой человек может быть магом, но не всякий маг - человеком.
   – Послушай, ну почему ты не хочешь поговорить по-человечески?
   Я не ответил. Что толку ему объяснять, если он сам не понял?
   – Денис, - тихо сказал он, - мне очень жаль, что так получилось. Я учил десятки магов, но ты был моим лучшим учеником. Мне все время тебя не хватает, но ты способен обучаться самостоятельно, поэтому, я занимаюсь теми учениками, которые ни на что не способны сами, без руководства…
   – Да кто тебе сказал, что я способен к самообучению?! - не выдержал я. - Ты хоть понимаешь, с кем ты меня бросил?! С Красовым, для которого, чем меньше я знаю, тем лучше? Или с Сыриным, который и захочет помочь, да не решится? А мне-то что делать?! Ответов на все не найдешь в книгах, домовой не знает, того, что мне нужно, даже кот более осведомлен в способностях мага Стихии, чем я! А эта ваша дурацкая таинственность, полагаете, я такой несмышленыш, что от меня можно только прятаться?! А не думали, что следующей жертвой вашего загадочного похитителя могу стать я сам?! Что тогда? Причитать и бить себя пяткой в грудь, крича: "Как жаль, что мы его не предупредили"? Знаешь, как бы вы все ни наговаривали на Темного Властелина, Акварель - единственная, кто хоть как-то заботится обо мне, старается помочь, если я нуждаюсь в этом, она единственная, кто всегда перемещается ко мне по первому зову. А ты… Я же один единственный раз вызвал тебя по кольцу, когда не знал, какое заклинание применить. И что ты мне ответил? То, что я разберусь со всем сам, только стоит припомнить то, что я уже учил.
   – Но ведь ты вспомнил.
   Я впервые за нашу встречу посмотрел в его светло-голубые глаза:
   – Если ты желаешь уйти из чьей-то жизни, просто уходи, не пытайся сделать свой уход красивым, не надо говорить, что тебе жаль. Достаточно сказать: "Прощай".
   Он тоже прямо посмотрел мне в лицо:
   – Ты действительно повзрослел…
   – Возможно, - только и сказал я.
   Мы остановились.
   Я все ждал, когда же он скажет то слово, которое просто не может не сказать; он скажет, я не сомневался. Даже не знаю, почему безразличие Захара меня так задело, может, потому что я рано потерял отца, деда… Я подсознательно отождествлял его с ними, а оказалось, он был мне не ближе учителя-биолога в школе.
   – Прощай, - наконец сказал он то, что хотел.
   – Прощай, - эхом повторил я.
   Он переместился первым, а я остался на берегу. Все-таки хорошо, что мы с ним поговорили, теперь, во всяком случае, я понял, как нельзя вести себя со Стасом. В конце концов, двадцать лет я не подозревал, что имею способности к магии, так может, я просто до сих пор не думал, что могу учить кого-то. Ну кто сказал, что я не смогу? Черт возьми, ведь у меня есть шанс сделать из пацана с хорошими задатками и трудным детством человека.
   Хорошо, что мы с Захаром поговорили. Теперь я понял, что разобьюсь в лепешку, но стану для Стаса лучшим наставником, чем был для меня Захар Титов.
   Солнце зашло, и стало совсем темно. Каким будет следующий день?
   На следующий день я не пойду в больницу и буду учить Стаса, если Акварель права, и я могу умереть, мне еще предстоит многое сделать.
   Когда я вернулся, Лена была дома, она сидела в комнате и готовила какую-то статью с удивительно довольным видом.
   – Привет, - я поцеловал ее, - случилось что-то хорошее?
   – И это ты меня спрашиваешь? - удивила она меня своим ответом.
   – А что? - уж у меня сегодня точно не произошло ничего хорошего: состояние - разбитое, настроение - плохое, обида на Захара - смертная.
   – Как - что? - теперь удивилась она. - Я пришла, а Стас вышел из комнаты и сказал мне "привет" вполне дружелюбным голосом.
   – Ты серьезно?! - не поверил я собственным ушам. - И это после того, что я ему устроил несколько часов назад?!
   Лена нахмурилась.
   – А можно поподробнее на сочетании: "я ему устроил", - попросила она.
   Я поморщился, но признался:
   – Я подвесил его к потолку.
   – А-а, - морщинка между ее бровей разгладилась, - теперь ясно…
   – А можно это станет ясно и мне, - напомнил я, - о чем ты?
   – Я сразу поняла, что его странно хорошее поведение неспроста, - наконец, соизволила она объяснить своему дураку мужу, - значит, ему что-то надо. Поэтому я не стала тянуть время и прямо спросила, чем я могу ему помочь.
   – И?… - подтолкнул я, сгорая от любопытства, в моем понимании Стас, с его-то характером, мог попросить только пулемет, чтобы кого-нибудь пристрелить.
   Но я ошибался.
   – Он попросил рассказать о тебе и… - Лена на мгновение запнулась, и я сразу понял, что она собирается сказать. - И о том, что произошло с Бардаковым.
   Я закусил губу и прошелся по комнате.
   – И ты ему рассказала, - это было утверждение - не вопрос.
   – Да.
   – И что он сказал после?
   – Побледнел, как мышь, а потом заявил, что ему много учить и снова заперся.
   – Странный парень, - высказался я.
   – А разве ты не был странным в шестнадцать?
   – Нет, я был обычно неуправляем, как многие, но, сама же помнишь, ни у кого не было столько друзей, сколько у меня, я же в этом возрасте так и тонул в общении. А он? Нелюдимый бука - вот он кто!
   – Тогда, может, не стоит подвешивать его к потолку? - резонно предположила Лена. И она как всегда была права.
   – Не стоит, - признал я. - Завтра с утра попробую по-другому.
   – С утра? Останешься дома?
   – Да, я нужен людям, но ведь я не принял Захаровых отговорок, так с какой стати, Стас должен мучиться из-за моих великих целей?…

6 глава
3мая.

   Нельзя силой заставить человека тебе доверять. Это бесполезно, хотя многие пытались. Но силой невозможно получить три особые вещи, которые даже за деньги не купишь, - доверие, дружбу и любовь…

   Я хотел пойти и пристать к Стасу прямо с вечера, но меня остановило любопытство. Спросите, с чего бы вдруг? Просто мне было дико интересно, выучит ли он книжку, которую я ему дал. К своему стыду, я даже не знал, что за книгу я скинул на него с полки. Оставалось надеяться, что я сам знаю ее содержание.
   А ночью мне в третий приснился все тот же сон, по-прежнему такой же красочный и полный впечатлений.
   "Не доставлю тебе такого удовольствия!" - снова пафосно бросил я и кинулся на витражи, острые осколки хлестнули по лицу, и я проснулся.
   Может, это никакое не предупреждение, а я просто схожу с ума, в конце концов, у меня это в крови, чем черт не шутит. Но сегодня он подшутил надо мной не слишком жестоко, потому что эта дрянь привиделась мне не в полночь, как вчера, в семь утра, так что мне не пришлось пялиться в потолок в надежде уснуть. Однако я проснулся в холодном поту - что ни говори, а умирать (даже во сне) страшно.
   Нет, ну скажите мне, какого черта меня понесло на самоубийство, когда я имел реальный шанс спастись? Да какой там шанс - шансище прямо-таки. Ну чем может повредить магу мушкет, когда маг в сознании и на свободе? Я мог бы с легкостью прикрыться ветром, даже скинуть с башни своего врага, а сам не заполучить даже царапинки. Тогда зачем?…
   Я оделся и подался в кухню, а то сейчас Пурген все равно подымит забастовку с требованиями колбасы.
   Когда я проходил мимо комнаты, где обретался Стас, я заметил, что там уже горит свет. Он что, ранняя пташка или уснул и забыл выключить свет?
   – Емельяныч, - тихо позвал я, - иди сюда.
   Домовой высунулся почему-то из туалета.
   – Чего? - осведомился он с важным видом.
   Я качнул головой в сторону двери своей бывшей комнаты.
   – Он забыл выключить свет?
   Емельяныч презрительно покосился в ту сторону:
   – Учит.
   – С утра? - уточнил я. Ну, ясно, вчера ничего не сделал и решил почитать с утреца.
   – Всю ночь учит, не ложился даже, - а потом его взгляд сделался строгим: - Довел пацана, - покачал Емельяныч головенкой, - сам студент по жизни и из него студента делаешь.
   Чтобы Стас и учил всю ночь? Да что он переродился за несколько часов, что ли?
   – Кстати, дверка-то не заперта, - подсказал догадливый домовой.
   Да, он прав, нечего тянуть, надо с парнем поговорить.
   – Покорми Пургена, - попросил я и без стука толкнул дверь, я вообще в последнее время обнаглел и редко стучал.
   Стас сидел на полу с книжкой на коленях, опершись спиной о кровать.
   – Студент, - прокомментировал Иосиф Емельянович и отправился выполнять продовольственное поручение.
   Стас уставился на меня не особо-то дружелюбным взглядом.
   – Я еще не выучил, - не хотя признался он, - сто страниц осталось.
   Из семисот, значит. Я, конечно, тогда разозлился дико, но я даже предположить не мог, что он не то что выучит, а хотя бы попытается их учить.
   – Ты выучил шестьсот страниц? - на всякий случай уточнил я.
   – 622, - ответил он. - К девяти утра я буду готов, так что, мастер-учитель, позволь мне доучить.
   Это его "мастер-учитель" меня позабавило, точно он меня припечатал, сказал вроде культурно, а на самом деле самое слабое - придурком обозвал.
   – Не позволю, - я вошел в комнату, закрыл за собой дверь, а потом решительно подошел и отобрал у него книгу с заклинаниями. - Хватит учиться, мозги распухнут.
   Стас покрутил пальцем у виска:
   – То учи, то не учи, определись, мастер-учитель.
   Я отправил книгу с ветром на место на полке, а сам уселся на полу напротив него.
   – Учи, но не ночами же, успеется.
   Он посмотрел на меня с недоверием:
   – А кто пообещал размазать меня по стенке, если я не выучу?
   – Ты меня задел, и я взбесился, - пояснил я, - будешь следить за словами, я буду следить за ветром.
   Стас посверлил меня взглядом и, наконец, безаппеляционно выдал:
   – Ты странный.
   – Это я-то?!
   – Ты-ты. Ты каждый раз разный и ведешь себя совершенно иначе, чем в прошлый.
   – А ты у нас, стало быть, подчиняешься только грубой силе? - в свою очередь поинтересовался я. - Или все же решил взяться за ум?
   – Грубая сила - всего лишь грубая сила, - ответил он, а потом добавил несколько смущенно, чего я от него совершенно не ожидал. - Ты извини за то, что я сказал о твоем друге, - что меня приятно поразило: он не отворачивался, а просил прощения, смотря прямо в глаза, и это вовсе не была вынужденная капитуляция и не уловка, он действительно говорил то, что хотел.
   Тогда он сказал про Сашку гадость намеренно, это я понял сразу, но, вот зачем он это сделал, стало до меня доходить только теперь.
   Но я все же спросил:
   – Тогда зачем сказал?
   – Хотел проверить, как ты отреагируешь, - так же прямо ответил он. - Я это давно понял, когда давишь человеку на самое больное, сразу видно, что он из себя представляет.
   – И с Красовым ты тоже проводил такие эксперименты?