Страница:
Вспоминал, как она раздевалась.
Вспоминал, как нанес ей удар ножом, а потом овладел безжизненным телом.
Последний эпизод – его продвижение по темному двору – был особенно волнующим. Он прекрасно знал, что никто не мог видеть его в кромешной тьме, и это доставляло ему самое большое удовольствие. Впервые в жизни он почувствовал себя значимой персоной, с которой, несомненно, будут считаться. Еще острее, чем в случае с Шанель Дэвис, он почувствовал упоительное наслаждение от полного подчинения себе чужой жизни и безраздельной власти над ней. Джойс Коттрел полностью принадлежала ему и только ему, являясь своеобразным трофеем и умирая на его руках, как добыча – в руках ловкого охотника.
Он даже не пытался спрятать ее тело – он отнес его в парк, чтобы там ее как можно скорее нашли любители утреннего бега.
Из парка он ушел через южный вход, прошел по Двенадцатой улице, а затем свернул на Четырнадцатую. Все это время он старался держаться подальше от ярких уличных фонарей, переходя от одного затемненного места к другому и панически боясь быть узнанным, тем более что у него имелись все основания опасаться нежелательной встречи. Вся его одежда была покрыта темными пятнами крови, поблескивающими в свете фонарей. Приблизившись наконец к углу Шестнадцатой улицы, где находилась больница, он с трудом преодолел искушение войти в приемный покой и посмотреть, кто сегодня заменяет там Джойс Коттрел. Разумеется, он не вошел, так как появление в приемном отделении человека, забрызганного кровью, не могло остаться незамеченным. А утром, когда в парке найдут тело этой женщины, туда сразу приедут полицейские и им все станет ясно с первой же минуты.
Мужчина спокойно миновал вход в приемное отделение больницы и подошел к дому, в котором он жил. К счастью, в холле никого не было, и он тихонько поднялся на второй этаж, где находилась его квартира.
Утром тело Джойс Коттрел будет обнаружено, а на следующий день Энн Джефферс напишет статью, которую непременно поместят на первой полосе "Геральд". Эта сучка должна написать хорошую статью о своей бывшей соседке и позаботиться о том, чтобы статью поместили на самом видном месте.
Он не спал всю ночь, то и дело припоминая волнующие подробности убийства и чувство экстаза, которое он испытал Ближе к рассвету он окончательно понял, что не сможет пойти на работу. Он слишком устал и был чересчур взволнован для добросовестного выполнения своих обязанностей. Ровно в шесть часов он позвонил на завод и сообщил, что чувствует себя намного лучше, чем вчера, но все же не готов приступить к работе. Там ему спокойно ответили, что он может оставаться дома столько, сколько ему потребуется. Да и с чего бы им проявлять недовольство? Ведь он не из тех, кто регулярно берет больничный, чтобы подольше отдохнуть. Это лишь второй случай за все годы его работы на заводе, когда он отпросился по случаю болезни.
Положив трубку, он вышел на улицу и направился в небольшое кафе, чтобы выпить чашечку кофе и пролистать утренний выпуск "Геральд". Не исключено, что тело Джойс Коттрел будет обнаружено еще ночью какими-нибудь загулявшими подростками или влюбленной парочкой. Развернув на столе газету, он внимательно просмотрел ее от корки до корки, но так и не нашел того, что искал. Недовольно скривившись, он подумал, что даже если тело уже обнаружили, то материал об этом все равно никак не мог попасть в утренний номер.
Досадно.
Вернувшись домой, мужчина самым тщательным образом просмотрел колонку новостей и облегченно вздохнул. Если этой статьи нет на первой полосе, то пусть ее вообще нигде не будет.
Мужчина подошел к телевизору, но тут же передумал и решил его не включать. Соседи могут услышать шум работающего телевизора и полюбопытствовать, почему он слушает новости в такую рань.
Его волнение нарастало с каждой минутой, он стал нервно ходить по комнате взад и вперед, раздумывая, когда именно может появиться очередной выпуск "Геральд".
А вдруг ее тело до сих пор не обнаружено? Ведь если бы его нашли, то сразу сообщили бы в полицию, а полиция с включенными сиренами ринулась бы в парк. Однако он не слышал никаких полицейских сирен.
Когда его дешевые кварцевые часы – прошлогодний рождественский подарок матери – показали ровно восемь, он включил радио, настроив его на волну местной станции.
Сперва ему долго и нудно рассказывали о пресс-конференции, которую устроил президент США во второй половине дня, а потом зазвучала какая-то музыка.
Мужчина расхаживал взад-вперед по ковру, недоумевая по поводу отсутствия хороших новостей.
Может, ему самому позвонить в полицию?
Он уже протянул было руку к телефону, но в последний момент передумал. Если он действительно хочет позвонить, то лучше это сделать из телефона-автомата.
И к тому же выбрать автомат подальше от своего дома – где-нибудь на Бродвее или даже в центре.
Да, это мысль. Например, позвонить с Первой авеню. Там столько народу, что никому и в голову не придет следить за ним. Мужчина уже собрался выйти из квартиры и даже протянул руку к выключателю радиоприемника, когда услышал именно то, чего так долго ждал:
Несколько минут назад в нашу студию поступило сообщение из полиции. В парке Волонтеров на небольшой лужайке, расположенной неподалеку от водоема, найдено тело убитой женщины. По случайному стечению обстоятельств изуродованный труп был обнаружен Энн Джефферс – корреспонденткой "Сиэтл Геральд", которая приобрела общенациональную известность своими страстными репортажами о серии жестоких убийств, совершенных, по всей видимости, жителем Сиэтла Ричардом Крэйвеном. Более подробная информация поступит к нам к концу этого часа. Другие сообщения...
Других сообщений мужчина уже не слушал. Все вышло даже лучше, чем он предполагал, – тело нашла сама Энн Джефферс! Скоро, очень скоро он станет знаменитым! Конечно, какое-то время он не увидит свою фамилию на первых полосах и приложит все усилия к тому, чтобы до него не добрались раньше времени.
По крайней мере, до того, как он убьет еще двоих.
Может, даже троих.
Мысли лихорадочно путались в его голове, а в ушах все еще звенели слова диктора.
Когда же он нанесет следующий удар?
Через месяц?
Через неделю?
Он снова ощутил то незабываемое возбуждение, которое испытал, овладевая мертвой Джойс Коттрел, и даже задрожал от нетерпения. Возможно, ему не придется ждать даже неделю. Скорее всего это произойдет через несколько дней, и тогда он снова испытает неописуемое блаженство. Если, конечно, найдет к тому времени подходящую жертву.
Когда его возбуждение достигло пика, неожиданно зазвонил телефон. Дрожащей рукой он снял трубку.
– Это ты? – послышался грозный голос его матери. – Почему не на работе?
Мужчина закрыл глаза и почувствовал, что его восторг начинает постепенно угасать.
– Я взял отгул по случаю болезни, мама.
– Я это и без тебя знаю, – недовольно проворчала она.
Почему она никогда не называет его по имени? Почему она вспоминает его имя только тогда, когда поливает его грязью перед другими людьми?
– Мне сказали об этом в компании "Боинг", – продолжала мать. – Ты уже слышал утреннее сообщение? Эта репортерша нашла труп в парке Волонтеров.
Мужчина молча слушал, а его мать все тараторила и тараторила. Она говорила о теле той женщины, которую он собственноручно убил, говорила о чем угодно, но только не о нем!
Ну что ж, может быть, скоро он заставит ее замолчать навсегда.
Глава 36
Глава 37
Вспоминал, как нанес ей удар ножом, а потом овладел безжизненным телом.
Последний эпизод – его продвижение по темному двору – был особенно волнующим. Он прекрасно знал, что никто не мог видеть его в кромешной тьме, и это доставляло ему самое большое удовольствие. Впервые в жизни он почувствовал себя значимой персоной, с которой, несомненно, будут считаться. Еще острее, чем в случае с Шанель Дэвис, он почувствовал упоительное наслаждение от полного подчинения себе чужой жизни и безраздельной власти над ней. Джойс Коттрел полностью принадлежала ему и только ему, являясь своеобразным трофеем и умирая на его руках, как добыча – в руках ловкого охотника.
Он даже не пытался спрятать ее тело – он отнес его в парк, чтобы там ее как можно скорее нашли любители утреннего бега.
Из парка он ушел через южный вход, прошел по Двенадцатой улице, а затем свернул на Четырнадцатую. Все это время он старался держаться подальше от ярких уличных фонарей, переходя от одного затемненного места к другому и панически боясь быть узнанным, тем более что у него имелись все основания опасаться нежелательной встречи. Вся его одежда была покрыта темными пятнами крови, поблескивающими в свете фонарей. Приблизившись наконец к углу Шестнадцатой улицы, где находилась больница, он с трудом преодолел искушение войти в приемный покой и посмотреть, кто сегодня заменяет там Джойс Коттрел. Разумеется, он не вошел, так как появление в приемном отделении человека, забрызганного кровью, не могло остаться незамеченным. А утром, когда в парке найдут тело этой женщины, туда сразу приедут полицейские и им все станет ясно с первой же минуты.
Мужчина спокойно миновал вход в приемное отделение больницы и подошел к дому, в котором он жил. К счастью, в холле никого не было, и он тихонько поднялся на второй этаж, где находилась его квартира.
Утром тело Джойс Коттрел будет обнаружено, а на следующий день Энн Джефферс напишет статью, которую непременно поместят на первой полосе "Геральд". Эта сучка должна написать хорошую статью о своей бывшей соседке и позаботиться о том, чтобы статью поместили на самом видном месте.
Он не спал всю ночь, то и дело припоминая волнующие подробности убийства и чувство экстаза, которое он испытал Ближе к рассвету он окончательно понял, что не сможет пойти на работу. Он слишком устал и был чересчур взволнован для добросовестного выполнения своих обязанностей. Ровно в шесть часов он позвонил на завод и сообщил, что чувствует себя намного лучше, чем вчера, но все же не готов приступить к работе. Там ему спокойно ответили, что он может оставаться дома столько, сколько ему потребуется. Да и с чего бы им проявлять недовольство? Ведь он не из тех, кто регулярно берет больничный, чтобы подольше отдохнуть. Это лишь второй случай за все годы его работы на заводе, когда он отпросился по случаю болезни.
Положив трубку, он вышел на улицу и направился в небольшое кафе, чтобы выпить чашечку кофе и пролистать утренний выпуск "Геральд". Не исключено, что тело Джойс Коттрел будет обнаружено еще ночью какими-нибудь загулявшими подростками или влюбленной парочкой. Развернув на столе газету, он внимательно просмотрел ее от корки до корки, но так и не нашел того, что искал. Недовольно скривившись, он подумал, что даже если тело уже обнаружили, то материал об этом все равно никак не мог попасть в утренний номер.
Досадно.
Вернувшись домой, мужчина самым тщательным образом просмотрел колонку новостей и облегченно вздохнул. Если этой статьи нет на первой полосе, то пусть ее вообще нигде не будет.
Мужчина подошел к телевизору, но тут же передумал и решил его не включать. Соседи могут услышать шум работающего телевизора и полюбопытствовать, почему он слушает новости в такую рань.
Его волнение нарастало с каждой минутой, он стал нервно ходить по комнате взад и вперед, раздумывая, когда именно может появиться очередной выпуск "Геральд".
А вдруг ее тело до сих пор не обнаружено? Ведь если бы его нашли, то сразу сообщили бы в полицию, а полиция с включенными сиренами ринулась бы в парк. Однако он не слышал никаких полицейских сирен.
Когда его дешевые кварцевые часы – прошлогодний рождественский подарок матери – показали ровно восемь, он включил радио, настроив его на волну местной станции.
Сперва ему долго и нудно рассказывали о пресс-конференции, которую устроил президент США во второй половине дня, а потом зазвучала какая-то музыка.
Мужчина расхаживал взад-вперед по ковру, недоумевая по поводу отсутствия хороших новостей.
Может, ему самому позвонить в полицию?
Он уже протянул было руку к телефону, но в последний момент передумал. Если он действительно хочет позвонить, то лучше это сделать из телефона-автомата.
И к тому же выбрать автомат подальше от своего дома – где-нибудь на Бродвее или даже в центре.
Да, это мысль. Например, позвонить с Первой авеню. Там столько народу, что никому и в голову не придет следить за ним. Мужчина уже собрался выйти из квартиры и даже протянул руку к выключателю радиоприемника, когда услышал именно то, чего так долго ждал:
Несколько минут назад в нашу студию поступило сообщение из полиции. В парке Волонтеров на небольшой лужайке, расположенной неподалеку от водоема, найдено тело убитой женщины. По случайному стечению обстоятельств изуродованный труп был обнаружен Энн Джефферс – корреспонденткой "Сиэтл Геральд", которая приобрела общенациональную известность своими страстными репортажами о серии жестоких убийств, совершенных, по всей видимости, жителем Сиэтла Ричардом Крэйвеном. Более подробная информация поступит к нам к концу этого часа. Другие сообщения...
Других сообщений мужчина уже не слушал. Все вышло даже лучше, чем он предполагал, – тело нашла сама Энн Джефферс! Скоро, очень скоро он станет знаменитым! Конечно, какое-то время он не увидит свою фамилию на первых полосах и приложит все усилия к тому, чтобы до него не добрались раньше времени.
По крайней мере, до того, как он убьет еще двоих.
Может, даже троих.
Мысли лихорадочно путались в его голове, а в ушах все еще звенели слова диктора.
Когда же он нанесет следующий удар?
Через месяц?
Через неделю?
Он снова ощутил то незабываемое возбуждение, которое испытал, овладевая мертвой Джойс Коттрел, и даже задрожал от нетерпения. Возможно, ему не придется ждать даже неделю. Скорее всего это произойдет через несколько дней, и тогда он снова испытает неописуемое блаженство. Если, конечно, найдет к тому времени подходящую жертву.
Когда его возбуждение достигло пика, неожиданно зазвонил телефон. Дрожащей рукой он снял трубку.
– Это ты? – послышался грозный голос его матери. – Почему не на работе?
Мужчина закрыл глаза и почувствовал, что его восторг начинает постепенно угасать.
– Я взял отгул по случаю болезни, мама.
– Я это и без тебя знаю, – недовольно проворчала она.
Почему она никогда не называет его по имени? Почему она вспоминает его имя только тогда, когда поливает его грязью перед другими людьми?
– Мне сказали об этом в компании "Боинг", – продолжала мать. – Ты уже слышал утреннее сообщение? Эта репортерша нашла труп в парке Волонтеров.
Мужчина молча слушал, а его мать все тараторила и тараторила. Она говорила о теле той женщины, которую он собственноручно убил, говорила о чем угодно, но только не о нем!
Ну что ж, может быть, скоро он заставит ее замолчать навсегда.
Глава 36
Гленн вовсе не собирался тратить два утренних часа на разговоры с соседями, обсуждая смерть Джойс Коттрел, но так уж получилось. Когда к дому Джойс подкатила первая полицейская машина и блюстители порядка получили возможность оклеить недвижимое имущество жертвы яркой предупредительной лентой, зеваки только еще собирались. Через десять минут, когда подтянулись еще две бело-голубых патрульных машины и один скромный "форд", приметная окраска которого прямо свидетельствовала о принадлежности к полицейскому департаменту, на тротуаре топтался уже добрый десяток любопытных. Одна из соседок наконец не выдержала и постучала в дверь дома Джефферсов. Это была Мардж Херли, переехавшая с семьей в дом напротив четыре года назад и жившая наискосок от Джефферсов. С тех пор как Мардж въехала, она безуспешно пыталась объединить жильцов близлежащих домов и устроить грандиозную вечеринку, ошибочно полагая, что нравы обитателей Капитолийского холма ничуть не отличаются от привычек жителей уютного тупичка, расположенного в болотистом пригороде неподалеку от озера Вашингтон, откуда семейство Мардж благополучно сбежало.
Отказавшись удовлетвориться простейшим объяснением Гленна, что Энн обнаружила тело Джойс утром в парке Волонтеров, Мардж сначала вытеснила Гленна на порог его собственного дома, а затем увлекла за собой в гущу толпы, собравшейся на тротуаре. Там, среди соседей, Гленн был вынужден повторить слово в слово то, что он ранее сказал Мардж. Тем временем возбужденные соседи, не получавшие никакой информации от полицейских, находившихся в доме, обменивались разного рода догадками по поводу происшедшего. В течение нескольких лет Джойс Коттрел считалась наиболее эксцентричной дамой из всех, проживавших в округе, и это даже после смерти сослужило ей дурную службу. Ее характер и завершившаяся теперь жизнь разбирались фрагмент за фрагментом, пока кто-то не вылез с предположением, что она торговала наркотиками (украденными скорее всего из аптеки госпиталя) или снималась в порнографических фильмах. Последнее хоть как-то объясняло тот факт, что она постоянно отваживала людей от своего жилища. Как только было покончено с моральным обликом Джойс, на повестку дня встал наиболее животрепещущий вопрос – кто же ее все-таки убил? Ближайших соседей, разумеется, тут же исключили. "Мы же тут всех знаем, не правда ли?" – обратилась к толпе Мардж, которая только что познакомилась с добрым десятком людей, которых раньше и в глаза не видела.
Устав под конец от сплетен и догадок самого чудовищного толка, Гленн удалился под тихий кров своего дома, но, как выяснилось, лишь для того, чтобы услышать через несколько минут мелодичный перезвон дверного звонка. Сначала он не обратил на звонок никакого внимания, предположив, что за дверью снова стоит Мардж, жаждущая еще разок услышать рассказ о том, как было обнаружено тело, однако звонок тренькал не переставая. Когда Гленн все же открыл дверь, он увидел мужчину с полицейским значком в руке.
Мужчина улыбнулся:
– Вот мы и встретились наконец.
Гленн посмотрел на него в упор. Улыбка исчезла, и мужчина слегка покраснел.
– Ведь вы Гленн Джефферс?
Гленн кивнул, но по-прежнему молчал.
– Я – детектив Блэйкмур. Марк Блэйкмур.
Наконец Гленн понял. Широко распахнув дверь, он жестом предложил детективу войти в прихожую.
– Приятель Энн, – сообщил Гленн во всеуслышание, обращаясь к толпе зевак, которая уже заметно уменьшилась. Те, словно по команде, переключили внимание с дома Джойс на дом Джефферсов.
– Насколько я понимаю, это не визит вежливости?
– А жаль, – вздохнул Марк Блэйкмур. – Боюсь, что мне придется задать вам несколько вопросов о событиях прошедшей ночи.
Гленн кивнул и провел детектива на кухню, где налил гостю и себе по чашке кофе.
– Мне его пить не разрешают, поэтому я надеюсь, что вы ничего не скажете Энн. Договорились?
Марк почувствовал, что снова краснеет, но Гленн, казалось, ничего не заметил.
– Договорились, – произнес детектив, принимая чашку. – Мне особенно важно выяснить, не слышали ли вы чего-нибудь подозрительного прошлой ночью.
Гленн заколебался. Вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, он задал вопрос сам:
– В какое время?
Блэйкмур пожал плечами.
– Трудно назвать точное время, – ответил он. – Но мы знаем, что Джойс Коттрел ушла с работы в одиннадцать и направилась домой. Даже если она забежала куда-нибудь выпить кофе, в полночь она должна была оказаться дома. В полночь или получасом раньше. Таким образом, давайте вести отсчет с одиннадцати часов пятнадцати минут.
Гленн по-прежнему колебался. Он вспомнил, что образ Джойс Коттрел возник у него перед глазами, как только он узнал, что в парке нашли тело женщины. Он покачал головой.
– Я бы с удовольствием вам помог, но думаю, что это не в моих силах. Ее убили в доме?
– Наверху, в спальне, – сказал Блэйкмур. – Нет никаких признаков взлома, но это мало что значит. Многие прячут ключи от дома поблизости от входных дверей, и налетчикам отлично известно, где их искать. Теперь о друзьях. Друзья у нее были?
– Возможно, но я о них ничего не знаю, – ответил Гленн. – Если вы успели переговорить с людьми, собравшимися у дома, то могли уяснить себе, что Джойс считалась странной женщиной.
Если у Марка Блэйкмура и были собственные мысли насчет Джойс, то это никак не отразилось на его лице.
– Странной? – тихо переспросил он. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что она была... хм... странная, – не совсем уверенно произнес Гленн. Он уже успел пожалеть, что использовал это слово. – Она относилась к тому типу женщин, глядя на которых, невольно думаешь, что дом у них пребывает в запустении. Такие женщины, знаете ли, собирают всякую дрянь, вещи у них валяются в полном беспорядке, ну и все такое. По-моему, она никуда, кроме работы, не ходила и – уж совершенно точно – никого не приглашала к себе. – Гленн беспомощно пожал плечами. – Я ничего не утверждаю, просто высказываю свои догадки... – начал он было снова, но голос его предательски задрожал.
– Ваши догадки не соответствуют истине, – сказал Блэйкмур, вспомнив удивительный порядок, царивший в жилище Джойс. Там было удивительно чисто, если не считать кровавых пятен... Блэйкмур обнаружил их не только в спальне, где Джона убили и частично выпотрошили, но и по всему дому. Убийца даже не пытался скрыть следы крови, когда тащил труп из спальни вниз по лестнице, а потом через столовую и кухню к выходу. Он вынес тело на улицу через черный ход, и уже там, за пределами дома, дождь смыл все следы.
– Она была, можно сказать, весьма аккуратная чудачка.
– Вот и говори после этого, что мы с Энн разбираемся в людях.
– Многие люди не соответствуют нашему представлению о них, – раздумчиво протянул Блэйкмур. – Но вы до сих пор не сказали мне, слышали ли вы что-нибудь подозрительное прошлой ночью.
Гленн все еще колебался, но Блэйкмур на этот раз настаивал:
– Так вы слышали что-нибудь ночью?
Гленн собрался было снова покачать головой, но передумал. Отчего не сказать детективу правду?
– Я не уверен, – начал он, – и не знаю, стоит ли вам об этом рассказывать, но, с другой стороны, и в самом деле приключилась какая-то чертовщина, когда сегодня утром я отправился в парк на поиски Энн.
Со всей возможной точностью Гленн объяснил Блэйкмуру причину, по которой он отправился в парк, и даже рассказал об образе Джойс Коттрел, возникшем у него в мозгу в тот момент, когда он узнал, что в кустах нашли тело убитой женщины.
– Хотелось бы мне знать, отчего это вы о ней вдруг вспомнили? – с хорошо разыгранным равнодушием спросил Блэйкмур.
Гленну ничего не оставалось делать, кроме как рассказать детективу остальное.
– Дело в том, что Джойс видела меня вчера на заднем дворе и сказала об этом Энн. Она, то есть Джойс, утверждала при этом, будто я был абсолютно голым.
Блэйкмур вперил в собеседника испытующий взгляд.
– Вы находились во дворе у себя или у нее?
– Конечно, у себя, – поспешил заверить его Гленн. – Да и голым я не был.
Детектив равнодушно пожал плечами.
– А если и были, то что же? В конце концов, вы находились на своем участке, не так ли?
– Но я не был голым, – продолжал настаивать Гленн, хотя в тот самый момент, когда он произнес эти слова, его уверенность в их справедливости в значительной степени поколебалась.
Детектив позволил себе улыбнуться, вернее, изобразил слабое подобие улыбки одними уголками губ.
– Ну и рассердились вы, должно быть, на эту Джонс Коттрел, а?
Гленн собрался было ответить, но вовремя заметил, какое опасное направление принимает разговор. Он закрыл рот, и в тот же самый момент с лица детектива исчезла улыбка.
– Так вы рассердились на нее? Да или нет? – повторил Блэйкмур свой вопрос. – Если бы меня обвинили в чем-нибудь подобном, я бы с ума сошел от ярости.
– И сошли бы с ума до такой степени, что постарались бы ее убить? – поинтересовался Гленн. – Вы к этому клоните?
У Блэйкмура заходили скулы.
– Я лично ни к чему не клоню, – сказал он. – Я только задаю вопросы.
– А я на них отвечаю. Всего-навсего, – подхватил Гленн. – Так вот, я и в самом деле разозлился на Джойс. Но не до такой степени, чтобы ее убить.
– Но вы мгновенно о ней вспомнили сегодня утром, когда услышали о найденном трупе, – напомнил ему Блэйкмур. – Почему?
– Я и сам пытаюсь понять – почему? – сердито бросил Гленн. – И еще я пытаюсь понять другое – почему я сижу сложа руки и не пытаюсь позвонить своему адвокату. Если вы собираетесь обвинить меня в убийстве Джойс Коттрел...
Блэйкмур поднял ладони вверх, пытаясь тем самым остановить готовый сорваться с губ Гленна поток не слишком лестных слов.
– Эй! Поумерьте-ка свой пыл. Я вас ни в чем не обвиняю. Если же хотите позвонить адвокату – Действуйте. На самом же деле я провожу опрос свидетелей, и ничего больше. Поймите, мне нужна информация, и я никого ни в чем не обвиняю.
Губы Гленна сами собой сложились в подобие улыбки.
– Тем не менее все, что я скажу, может быть использовано против меня в суде? – спросил он со смешком, повторяя знаменитую фразу, которую настолько затаскали в кино и на телевидении, что она превратилась в штамп.
Блэйкмур сдавал позиции одну за другой.
– Мы произносим это заклинание, только когда берем кого-нибудь под арест, – коротко заметил он. – Тем не менее вы имеете полное право пригласить адвоката.
Гленн некоторое время обдумывал слова детектива и почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Если он станет настаивать на присутствии адвоката, не бросит ли он тем самым на себя тень? Ведь он ни в чем не виноват. Он ничего не видел и не слышал и уж точно не сделал ничего дурного!
Да, но как быть с провалами в сознании?
Как объяснить свой вчерашний поступок, когда он очевиднейшим образом временно спятил и выкинул бритву на помойку, а вдобавок ничегошеньки об этом не помнил?
А если он оказался способен на такое, то...
Гленн отмахнулся от неприятной мысли, догадываясь, куда она может его завести.
Наконец он принял решение: он ничего дурного не совершил, поэтому адвокат ему не нужен.
– Я, признаться, всего-навсего размышлял о том, что могло заставить меня подумать в это утро именно о Джойс. По-видимому, я и в самом деле что-то слышал прошлой ночью – просто не помню что. Должно быть, во сне я услышал какой-то звук, который отложился у меня в подсознании. Подсознание же помимо моей воли увязало этот звук с образом Джойс и с убийством. Вот почему она сразу же пришла мне на ум, когда нашли тело. Я хочу сказать, что если кто-то услышал подозрительный шум, находясь в полусне... – и снова голос Гленна предательски задрожал, и он в очередной раз пожалел о том, что не в меру разболтался.
Детектив и Гленн посмотрели друг на друга в упор, и хотя никто из них не произнес ни слова, возник невысказанный вопрос, который провел между ними невидимую черту: а что, если во сне Гленн слышал не только шум? Что, если это был крик?
Что, если он, Гленн, был свидетелем убийства?
Когда Марк Блэйкмур спустя несколько минут выходил от Гленна, эти вопросы все еще оставались незаданными.
Но и Гленн, и Блэйкмур пытались найти на них ответы.
Отказавшись удовлетвориться простейшим объяснением Гленна, что Энн обнаружила тело Джойс утром в парке Волонтеров, Мардж сначала вытеснила Гленна на порог его собственного дома, а затем увлекла за собой в гущу толпы, собравшейся на тротуаре. Там, среди соседей, Гленн был вынужден повторить слово в слово то, что он ранее сказал Мардж. Тем временем возбужденные соседи, не получавшие никакой информации от полицейских, находившихся в доме, обменивались разного рода догадками по поводу происшедшего. В течение нескольких лет Джойс Коттрел считалась наиболее эксцентричной дамой из всех, проживавших в округе, и это даже после смерти сослужило ей дурную службу. Ее характер и завершившаяся теперь жизнь разбирались фрагмент за фрагментом, пока кто-то не вылез с предположением, что она торговала наркотиками (украденными скорее всего из аптеки госпиталя) или снималась в порнографических фильмах. Последнее хоть как-то объясняло тот факт, что она постоянно отваживала людей от своего жилища. Как только было покончено с моральным обликом Джойс, на повестку дня встал наиболее животрепещущий вопрос – кто же ее все-таки убил? Ближайших соседей, разумеется, тут же исключили. "Мы же тут всех знаем, не правда ли?" – обратилась к толпе Мардж, которая только что познакомилась с добрым десятком людей, которых раньше и в глаза не видела.
Устав под конец от сплетен и догадок самого чудовищного толка, Гленн удалился под тихий кров своего дома, но, как выяснилось, лишь для того, чтобы услышать через несколько минут мелодичный перезвон дверного звонка. Сначала он не обратил на звонок никакого внимания, предположив, что за дверью снова стоит Мардж, жаждущая еще разок услышать рассказ о том, как было обнаружено тело, однако звонок тренькал не переставая. Когда Гленн все же открыл дверь, он увидел мужчину с полицейским значком в руке.
Мужчина улыбнулся:
– Вот мы и встретились наконец.
Гленн посмотрел на него в упор. Улыбка исчезла, и мужчина слегка покраснел.
– Ведь вы Гленн Джефферс?
Гленн кивнул, но по-прежнему молчал.
– Я – детектив Блэйкмур. Марк Блэйкмур.
Наконец Гленн понял. Широко распахнув дверь, он жестом предложил детективу войти в прихожую.
– Приятель Энн, – сообщил Гленн во всеуслышание, обращаясь к толпе зевак, которая уже заметно уменьшилась. Те, словно по команде, переключили внимание с дома Джойс на дом Джефферсов.
– Насколько я понимаю, это не визит вежливости?
– А жаль, – вздохнул Марк Блэйкмур. – Боюсь, что мне придется задать вам несколько вопросов о событиях прошедшей ночи.
Гленн кивнул и провел детектива на кухню, где налил гостю и себе по чашке кофе.
– Мне его пить не разрешают, поэтому я надеюсь, что вы ничего не скажете Энн. Договорились?
Марк почувствовал, что снова краснеет, но Гленн, казалось, ничего не заметил.
– Договорились, – произнес детектив, принимая чашку. – Мне особенно важно выяснить, не слышали ли вы чего-нибудь подозрительного прошлой ночью.
Гленн заколебался. Вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, он задал вопрос сам:
– В какое время?
Блэйкмур пожал плечами.
– Трудно назвать точное время, – ответил он. – Но мы знаем, что Джойс Коттрел ушла с работы в одиннадцать и направилась домой. Даже если она забежала куда-нибудь выпить кофе, в полночь она должна была оказаться дома. В полночь или получасом раньше. Таким образом, давайте вести отсчет с одиннадцати часов пятнадцати минут.
Гленн по-прежнему колебался. Он вспомнил, что образ Джойс Коттрел возник у него перед глазами, как только он узнал, что в парке нашли тело женщины. Он покачал головой.
– Я бы с удовольствием вам помог, но думаю, что это не в моих силах. Ее убили в доме?
– Наверху, в спальне, – сказал Блэйкмур. – Нет никаких признаков взлома, но это мало что значит. Многие прячут ключи от дома поблизости от входных дверей, и налетчикам отлично известно, где их искать. Теперь о друзьях. Друзья у нее были?
– Возможно, но я о них ничего не знаю, – ответил Гленн. – Если вы успели переговорить с людьми, собравшимися у дома, то могли уяснить себе, что Джойс считалась странной женщиной.
Если у Марка Блэйкмура и были собственные мысли насчет Джойс, то это никак не отразилось на его лице.
– Странной? – тихо переспросил он. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что она была... хм... странная, – не совсем уверенно произнес Гленн. Он уже успел пожалеть, что использовал это слово. – Она относилась к тому типу женщин, глядя на которых, невольно думаешь, что дом у них пребывает в запустении. Такие женщины, знаете ли, собирают всякую дрянь, вещи у них валяются в полном беспорядке, ну и все такое. По-моему, она никуда, кроме работы, не ходила и – уж совершенно точно – никого не приглашала к себе. – Гленн беспомощно пожал плечами. – Я ничего не утверждаю, просто высказываю свои догадки... – начал он было снова, но голос его предательски задрожал.
– Ваши догадки не соответствуют истине, – сказал Блэйкмур, вспомнив удивительный порядок, царивший в жилище Джойс. Там было удивительно чисто, если не считать кровавых пятен... Блэйкмур обнаружил их не только в спальне, где Джона убили и частично выпотрошили, но и по всему дому. Убийца даже не пытался скрыть следы крови, когда тащил труп из спальни вниз по лестнице, а потом через столовую и кухню к выходу. Он вынес тело на улицу через черный ход, и уже там, за пределами дома, дождь смыл все следы.
– Она была, можно сказать, весьма аккуратная чудачка.
– Вот и говори после этого, что мы с Энн разбираемся в людях.
– Многие люди не соответствуют нашему представлению о них, – раздумчиво протянул Блэйкмур. – Но вы до сих пор не сказали мне, слышали ли вы что-нибудь подозрительное прошлой ночью.
Гленн все еще колебался, но Блэйкмур на этот раз настаивал:
– Так вы слышали что-нибудь ночью?
Гленн собрался было снова покачать головой, но передумал. Отчего не сказать детективу правду?
– Я не уверен, – начал он, – и не знаю, стоит ли вам об этом рассказывать, но, с другой стороны, и в самом деле приключилась какая-то чертовщина, когда сегодня утром я отправился в парк на поиски Энн.
Со всей возможной точностью Гленн объяснил Блэйкмуру причину, по которой он отправился в парк, и даже рассказал об образе Джойс Коттрел, возникшем у него в мозгу в тот момент, когда он узнал, что в кустах нашли тело убитой женщины.
– Хотелось бы мне знать, отчего это вы о ней вдруг вспомнили? – с хорошо разыгранным равнодушием спросил Блэйкмур.
Гленну ничего не оставалось делать, кроме как рассказать детективу остальное.
– Дело в том, что Джойс видела меня вчера на заднем дворе и сказала об этом Энн. Она, то есть Джойс, утверждала при этом, будто я был абсолютно голым.
Блэйкмур вперил в собеседника испытующий взгляд.
– Вы находились во дворе у себя или у нее?
– Конечно, у себя, – поспешил заверить его Гленн. – Да и голым я не был.
Детектив равнодушно пожал плечами.
– А если и были, то что же? В конце концов, вы находились на своем участке, не так ли?
– Но я не был голым, – продолжал настаивать Гленн, хотя в тот самый момент, когда он произнес эти слова, его уверенность в их справедливости в значительной степени поколебалась.
Детектив позволил себе улыбнуться, вернее, изобразил слабое подобие улыбки одними уголками губ.
– Ну и рассердились вы, должно быть, на эту Джонс Коттрел, а?
Гленн собрался было ответить, но вовремя заметил, какое опасное направление принимает разговор. Он закрыл рот, и в тот же самый момент с лица детектива исчезла улыбка.
– Так вы рассердились на нее? Да или нет? – повторил Блэйкмур свой вопрос. – Если бы меня обвинили в чем-нибудь подобном, я бы с ума сошел от ярости.
– И сошли бы с ума до такой степени, что постарались бы ее убить? – поинтересовался Гленн. – Вы к этому клоните?
У Блэйкмура заходили скулы.
– Я лично ни к чему не клоню, – сказал он. – Я только задаю вопросы.
– А я на них отвечаю. Всего-навсего, – подхватил Гленн. – Так вот, я и в самом деле разозлился на Джойс. Но не до такой степени, чтобы ее убить.
– Но вы мгновенно о ней вспомнили сегодня утром, когда услышали о найденном трупе, – напомнил ему Блэйкмур. – Почему?
– Я и сам пытаюсь понять – почему? – сердито бросил Гленн. – И еще я пытаюсь понять другое – почему я сижу сложа руки и не пытаюсь позвонить своему адвокату. Если вы собираетесь обвинить меня в убийстве Джойс Коттрел...
Блэйкмур поднял ладони вверх, пытаясь тем самым остановить готовый сорваться с губ Гленна поток не слишком лестных слов.
– Эй! Поумерьте-ка свой пыл. Я вас ни в чем не обвиняю. Если же хотите позвонить адвокату – Действуйте. На самом же деле я провожу опрос свидетелей, и ничего больше. Поймите, мне нужна информация, и я никого ни в чем не обвиняю.
Губы Гленна сами собой сложились в подобие улыбки.
– Тем не менее все, что я скажу, может быть использовано против меня в суде? – спросил он со смешком, повторяя знаменитую фразу, которую настолько затаскали в кино и на телевидении, что она превратилась в штамп.
Блэйкмур сдавал позиции одну за другой.
– Мы произносим это заклинание, только когда берем кого-нибудь под арест, – коротко заметил он. – Тем не менее вы имеете полное право пригласить адвоката.
Гленн некоторое время обдумывал слова детектива и почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Если он станет настаивать на присутствии адвоката, не бросит ли он тем самым на себя тень? Ведь он ни в чем не виноват. Он ничего не видел и не слышал и уж точно не сделал ничего дурного!
Да, но как быть с провалами в сознании?
Как объяснить свой вчерашний поступок, когда он очевиднейшим образом временно спятил и выкинул бритву на помойку, а вдобавок ничегошеньки об этом не помнил?
А если он оказался способен на такое, то...
Гленн отмахнулся от неприятной мысли, догадываясь, куда она может его завести.
Наконец он принял решение: он ничего дурного не совершил, поэтому адвокат ему не нужен.
– Я, признаться, всего-навсего размышлял о том, что могло заставить меня подумать в это утро именно о Джойс. По-видимому, я и в самом деле что-то слышал прошлой ночью – просто не помню что. Должно быть, во сне я услышал какой-то звук, который отложился у меня в подсознании. Подсознание же помимо моей воли увязало этот звук с образом Джойс и с убийством. Вот почему она сразу же пришла мне на ум, когда нашли тело. Я хочу сказать, что если кто-то услышал подозрительный шум, находясь в полусне... – и снова голос Гленна предательски задрожал, и он в очередной раз пожалел о том, что не в меру разболтался.
Детектив и Гленн посмотрели друг на друга в упор, и хотя никто из них не произнес ни слова, возник невысказанный вопрос, который провел между ними невидимую черту: а что, если во сне Гленн слышал не только шум? Что, если это был крик?
Что, если он, Гленн, был свидетелем убийства?
Когда Марк Блэйкмур спустя несколько минут выходил от Гленна, эти вопросы все еще оставались незаданными.
Но и Гленн, и Блэйкмур пытались найти на них ответы.
Глава 37
В ПАРКЕ ВОЛОНТЕРОВ НАЙДЕНО ТЕЛО
Последнее в новейшей серии убийств?
Обнаженное и изуродованное тело женщины было найдено в парке Волонтеров рано утром. Как сообщает полиция, жертву звали Джойс Коттрел. Она была зарезана в своем доме на Капитолийском холме между одиннадцатью часами вечера и четырьмя часами утра. Хотя полиция все отрицает, возможна связь между тем, что случилось вчера ночью, и убийством Шанель Дэвис...
– Боже мой... – простонала Вивиан Эндрюс и откинулась на спинку стула. Она на секунду оторвалась от экрана монитора, чтобы взглянуть на серенький невзрачный день, догоравший за окном. Затем она несколько раз сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Так ей рекомендовала поступать мама в случае непредвиденных стрессов. После этой процедуры Вивиан сняла телефонную трубку и набрала номер Энн Джефферс. Вивиан начала было нетерпеливо постукивать пальцами по столешнице, но Энн взяла трубку уже после второго гудка.
– Ко мне в офис, – бросила Вивиан. – Сию же минуту.
Швырнув трубку на рычаг, она снова сосредоточила внимание на злополучной статье, которую вывела на монитор из недр компьютера всего за минуту до того, как вызвала к себе Энн. Когда Энн появилась в кабинете редакторши, та успела прочитать статью целиком не менее трех раз. Кроме того, она еще трижды глубоко вдохнула, но это, вопреки уверениям матушки, не принесло ей желаемого успокоения.
– Это что еще за чертовщина? – строго вопросила Вивиан, когда Энн вошла и прикрыла за собой дверь.
Энн уже успела достаточно глубоко проникнуть в кабинет, поэтому ей удалось увидеть на экране компьютера заголовок.
– Это моя точка зрения на...
– Я отлично знаю, что это такое! – резко перебила ее Вивиан Эндрюс. – Я желаю знать, как ты оцениваешь эту "свою точку зрения"?
Энн почувствовала, что в ней тоже начинает закипать негодование, но решила тем не менее не торопиться с колкостями. В течение нескольких минут Вивиан явно была способна выслушивать только собственные саркастические замечания.
– Я собиралась написать небольшой репортаж по поводу тела, найденного мной сегодня утром, – начала Энн, но редакторша снова ее перебила. Правда, на сей раз Вивиан сопроводила слова жестом:
– Присаживайся, Энн.
Энн ничего не оставалось делать, кроме как присесть на краешек неудобного стула, который Вивиан держала у себя специально для посетителей. Кто-кто, а Энн отлично знала, что приглашение Вивиан "присесть" являлось предвестником бури, а хрупкая спинка стула предназначалась для того, чтобы хоть отчасти смягчить удар, подготавливаемый хозяйкой кабинета.
Сложив кончики пальцев вместе, что являлось безошибочным признаком начала разноса, Вивиан еще раз мельком взглянула на текст, мерцавший на экране компьютера. Неожиданно она вздохнула и уронила ладони на полированную столешницу. Энн, отлично знавшая язык жестов своей работодательницы, поняла, что взбучка будет носить более мягкий характер, чем планировалось ранее, и несколько расслабилась, хотя и не подала вида. Впрочем, произнесенные в следующую минуту слова Вивиан заставили Энн пожалеть о том, что ее начальница не прибегла к первоначальному варианту.
– Ты отвратительно выглядишь, – сказала она. – Может, тебе отпуск взять?
– Не стану утверждать, что мне досталась приятная работенка, – ответила Энн. – Охотников наткнуться на труп мало, особенно когда ты натыкаешься на него во время утренней пробежки. А уж писать об этом репортажи и вовсе желающих не найдешь.
В этот момент Энн заметила, что Вивиан принялась снова сканировать глазами статью на мониторе, и решила не вступать с ней в открытую перебранку, если та не начнет первой, но немного яду все-таки подпустить.
– Судя по твоему телефонному разговору со мной, который, как всегда, являлся просто перлом красноречия, у тебя возникли какие-то проблемы?
Вивиан пожала плечами:
– Как сказать? Возможно, я передам это задание кому-нибудь другому...
Теперь уже настала очередь Энн перебивать собеседницу:
– На основании той простейшей истины, что худший из адвокатов – это адвокат, защищающий самого себя?
– Ты с этим не согласна? – вскинулась Вивиан.
– Не вижу, какое отношение данная максима имеет ко мне.
Вивиан нагнулась вперед, и ее пальцы снова сомкнулись самым зловещим образом.
– Тогда позволь мне тебя просветить, – начала она, особенно выделив слово "просветить", которое Вивиан прошипела почти по-змеиному. – В этой статье ты выступаешь скорее как интервьюируемый, нежели как интервьюер. Что касается статьи в целом, то она больше напоминает редакционную статью, чем обыкновенный сухой репортаж. Кроме того, твой опус переполнен всякого рода предположениями, а материалов, подтверждающих их, насколько я знаю, у тебя нет и в помине. Между прочим, Энн, ты всего лишь репортер. Когда мне понадобится твое мнение или – не дай Бог – твои догадки, я поставлю тебя в известность.
Энн почувствовала, как у нее на лбу запульсировала вена, и помолилась про себя, чтобы это было не слишком заметно.
– Скажи мне наконец определенно, в чем заключается проблема?
– Мне не нравится сам тон твоей статьи. Прежде всего, с чего это ты решила, что убийство этой женщины относится к разряду серийных? До тех пор, пока полиция не обнаружит явных параллелей между убийством Джойс Коттрел и...
– Эта самая Джойс Коттрел жила рядом со мной, в соседнем доме, – произнесла Энн высоким от волнения и гнева голосом.
Вивиан Эндрюс раскрыла рот от удивления.
– В соседнем доме, – словно эхо, произнесла она вслед за Энн. – Господи, Энни, что с тобой происходит? Сегодня утром ты обнаруживаешь труп своей соседки в парке Волонтеров и не только приходишь на работу как ни в чем не бывало, но еще и пишешь об этом статью!
Последнее в новейшей серии убийств?
Обнаженное и изуродованное тело женщины было найдено в парке Волонтеров рано утром. Как сообщает полиция, жертву звали Джойс Коттрел. Она была зарезана в своем доме на Капитолийском холме между одиннадцатью часами вечера и четырьмя часами утра. Хотя полиция все отрицает, возможна связь между тем, что случилось вчера ночью, и убийством Шанель Дэвис...
– Боже мой... – простонала Вивиан Эндрюс и откинулась на спинку стула. Она на секунду оторвалась от экрана монитора, чтобы взглянуть на серенький невзрачный день, догоравший за окном. Затем она несколько раз сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Так ей рекомендовала поступать мама в случае непредвиденных стрессов. После этой процедуры Вивиан сняла телефонную трубку и набрала номер Энн Джефферс. Вивиан начала было нетерпеливо постукивать пальцами по столешнице, но Энн взяла трубку уже после второго гудка.
– Ко мне в офис, – бросила Вивиан. – Сию же минуту.
Швырнув трубку на рычаг, она снова сосредоточила внимание на злополучной статье, которую вывела на монитор из недр компьютера всего за минуту до того, как вызвала к себе Энн. Когда Энн появилась в кабинете редакторши, та успела прочитать статью целиком не менее трех раз. Кроме того, она еще трижды глубоко вдохнула, но это, вопреки уверениям матушки, не принесло ей желаемого успокоения.
– Это что еще за чертовщина? – строго вопросила Вивиан, когда Энн вошла и прикрыла за собой дверь.
Энн уже успела достаточно глубоко проникнуть в кабинет, поэтому ей удалось увидеть на экране компьютера заголовок.
– Это моя точка зрения на...
– Я отлично знаю, что это такое! – резко перебила ее Вивиан Эндрюс. – Я желаю знать, как ты оцениваешь эту "свою точку зрения"?
Энн почувствовала, что в ней тоже начинает закипать негодование, но решила тем не менее не торопиться с колкостями. В течение нескольких минут Вивиан явно была способна выслушивать только собственные саркастические замечания.
– Я собиралась написать небольшой репортаж по поводу тела, найденного мной сегодня утром, – начала Энн, но редакторша снова ее перебила. Правда, на сей раз Вивиан сопроводила слова жестом:
– Присаживайся, Энн.
Энн ничего не оставалось делать, кроме как присесть на краешек неудобного стула, который Вивиан держала у себя специально для посетителей. Кто-кто, а Энн отлично знала, что приглашение Вивиан "присесть" являлось предвестником бури, а хрупкая спинка стула предназначалась для того, чтобы хоть отчасти смягчить удар, подготавливаемый хозяйкой кабинета.
Сложив кончики пальцев вместе, что являлось безошибочным признаком начала разноса, Вивиан еще раз мельком взглянула на текст, мерцавший на экране компьютера. Неожиданно она вздохнула и уронила ладони на полированную столешницу. Энн, отлично знавшая язык жестов своей работодательницы, поняла, что взбучка будет носить более мягкий характер, чем планировалось ранее, и несколько расслабилась, хотя и не подала вида. Впрочем, произнесенные в следующую минуту слова Вивиан заставили Энн пожалеть о том, что ее начальница не прибегла к первоначальному варианту.
– Ты отвратительно выглядишь, – сказала она. – Может, тебе отпуск взять?
– Не стану утверждать, что мне досталась приятная работенка, – ответила Энн. – Охотников наткнуться на труп мало, особенно когда ты натыкаешься на него во время утренней пробежки. А уж писать об этом репортажи и вовсе желающих не найдешь.
В этот момент Энн заметила, что Вивиан принялась снова сканировать глазами статью на мониторе, и решила не вступать с ней в открытую перебранку, если та не начнет первой, но немного яду все-таки подпустить.
– Судя по твоему телефонному разговору со мной, который, как всегда, являлся просто перлом красноречия, у тебя возникли какие-то проблемы?
Вивиан пожала плечами:
– Как сказать? Возможно, я передам это задание кому-нибудь другому...
Теперь уже настала очередь Энн перебивать собеседницу:
– На основании той простейшей истины, что худший из адвокатов – это адвокат, защищающий самого себя?
– Ты с этим не согласна? – вскинулась Вивиан.
– Не вижу, какое отношение данная максима имеет ко мне.
Вивиан нагнулась вперед, и ее пальцы снова сомкнулись самым зловещим образом.
– Тогда позволь мне тебя просветить, – начала она, особенно выделив слово "просветить", которое Вивиан прошипела почти по-змеиному. – В этой статье ты выступаешь скорее как интервьюируемый, нежели как интервьюер. Что касается статьи в целом, то она больше напоминает редакционную статью, чем обыкновенный сухой репортаж. Кроме того, твой опус переполнен всякого рода предположениями, а материалов, подтверждающих их, насколько я знаю, у тебя нет и в помине. Между прочим, Энн, ты всего лишь репортер. Когда мне понадобится твое мнение или – не дай Бог – твои догадки, я поставлю тебя в известность.
Энн почувствовала, как у нее на лбу запульсировала вена, и помолилась про себя, чтобы это было не слишком заметно.
– Скажи мне наконец определенно, в чем заключается проблема?
– Мне не нравится сам тон твоей статьи. Прежде всего, с чего это ты решила, что убийство этой женщины относится к разряду серийных? До тех пор, пока полиция не обнаружит явных параллелей между убийством Джойс Коттрел и...
– Эта самая Джойс Коттрел жила рядом со мной, в соседнем доме, – произнесла Энн высоким от волнения и гнева голосом.
Вивиан Эндрюс раскрыла рот от удивления.
– В соседнем доме, – словно эхо, произнесла она вслед за Энн. – Господи, Энни, что с тобой происходит? Сегодня утром ты обнаруживаешь труп своей соседки в парке Волонтеров и не только приходишь на работу как ни в чем не бывало, но еще и пишешь об этом статью!