Соул Джон. Черная молния

   Одни только стены были вокруг. Стены, покрытые уже начинающими подсыхать алыми разводами.
   Теперь Гленн чувствовал кровь под своими голыми ступнями. Она была еще теплой и липкой. Гленн хотел выбежать из комнаты, однако ноги отказывались ему служить – казалось, их заковали в бетон.
   Стены давили на него все сильнее, он даже вытянул руки, чтобы не дать им себя раздавить, но при этом коснулся их забрызганной кровью поверхности. Кровь испачкала кончики его пальцев, и он открыл рот, чтобы издать крик затравленного животного.
   Но никакого крика не последовало.
   Спазм перехватил его горло с такой силой, что и дышать-то стало невмоготу, не то что кричать.
   Он беспомощно огляделся и наконец увидел дверь.
   Она была открыта и вела в другую комнату.
   Пытаясь побороть овладевший им страх, Гленн направился к двери, хотя каждый шаг давался ему с трудом. В другой комнате горел свет, и он заметил там сверкающую белой эмалью поверхность. За дверью определенно помещалась ванная.
   Там должен быть душ.
   По крайней мере, он сможет смыть с себя кровь – с тела, с лица, с волос. Гленн тихонько застонал, распахнув дверь ванной, но и этот жалкий стон замер у него на губах, когда он разглядел то, что находилось в ванне.
   Там лежало тело мужчины – совершенно обнаженное, как и его собственное. Горло мужчины было перерезано, а грудная клетка рассечена и распахнута, словно дверца шкафа, открывая доступ к сердцу и легким.
   Хотя Гленн был абсолютно уверен, что этот человек мертв, все же продолжал наблюдать за ним остановившимися глазами. И вдруг, к своему ужасу, обнаружил, что сердце несчастного бьется, а легкие поднимаются и опадают в строгом соответствии с ритмом дыхания.
   В горле у Гленна снова зародился крик, он отпрянул, поскользнулся и рухнул на лежащее в ванне тело. Инстинктивно он вытянул руки вперед, чтобы смягчить падение, и они погрузились прямо в разверстую грудь несчастного. Гленн едва не задохнулся, его желудок сжался, и он понял, что его сию минуту стошнит. Всей поверхностью тела Гленн теперь соприкасался с холодными и влажными кожными покровами незнакомца. Неожиданно труп начал оживать – он обнял Гленна и изо всех сил прижал его к своему развороченному телу.
   Голова мертвеца стала медленно поворачиваться, а глаза открылись.
   Потом задвигались губы, и Гленн почувствовал их холодное прикосновение в своей шее.
   Затем его кожи коснулась гладкая поверхность зубов.
   Ужас придал Гленну сил. Ему удалось извернуться и высвободиться из объятий мертвеца.
   – Нет! – завопил он, неожиданно вновь обретя способность кричать. – Нет!

* * *

   – Нет! – еще раз крикнул Гленн и сел. Стоило ему проснуться, как ночной кошмар сразу же улетучился, и тем не менее страшные воспоминания о трупе в ванной навечно отпечатались в его мозгу.
   В течение нескольких секунд Гленн не мог определить, где он находится. Он сидел тихо, стараясь успокоиться и с трудом переводя дыхание. При этом его тело сотрясала дрожь: он вспоминал испачканные кровью стены и упорно ждал, когда страх ослабит свою хватку. Сердце Гленна снова заколотилось, и его опять охватил страх – неужели начинается сердечный приступ? Через несколько минут сердце стало успокаиваться, и Гленн окончательно пришел в себя.
   Наконец ему представилась возможность осмотреться. Запятнанные кровью бежевые стены, превратившиеся для него в ловушку, теперь исчезли. Он находился на верхней открытой площадке "Здания Джефферса", неподалеку от лифта для строителей. Постепенно он начал вспоминать: он отправился посмотреть, как продвигается строительство, и поднялся на самый верх. Потом он заставил себя подойти к самому краю, заставил себя посмотреть вниз.
   Он запаниковал, у него закружилась голова, и неведомая сила едва не перекинула его через край ограждения вниз. Он вспомнил, как он перегнулся через перила, уже готовый к полету в бездну, когда...
   Что-то остановило его, вернее – кто-то.
   А потом – конец, чернота.
   Ничего, кроме назойливого кошмара.
   Гленн посмотрел на часы. Они показывали почти четыре. Но ведь когда он добрался до места, было всего десять тридцать! Как, спрашивается, он ухитрился провести столько времени на верхотуре? Неужели его никто не заметил? Неужели тот самый строитель, с которым он поднимался наверх, не поинтересовался, отчего это архитектор так долго не спускается? Или девушка в офисе... Неужели она не задала себе вопрос, куда это пропал Гленн Джефферс, почему он не возвращается, чтобы отдать каску? Поднявшись на ноги, Гленн потянул на себя дверцу лифта, зашел в кабинку, после чего нажал на красную кнопку спуска.
   По пути вниз он старался смотреть только на дверцу лифта, чтобы – не дай Бог! – не глянуть на щелястый пол кабинки. Он очень боялся нового приступа акрофобии, который едва не доконал его несколькими часами раньше. Наконец лифт остановился, и Гленн вздохнул с облегчением. Однако стоило ему оказаться в передвижном офисе строительной компании, как все его переживания снова на него нахлынули: Дженни Берки ослепительно ему улыбнулась и сказала:
   – А вы быстро! Наверное, вы нашли свою ручку, как только выбрались из лифта!
   Сумев только кивнуть в ответ, Гленн положил строительную каску на полку и торопливо покинул офис.
   У него снова произошло выпадение памяти.
   Он опять потерял несколько часов.
   Где он находился все это время?
   Что он при этом делал?
   И снова в его памяти всплыли запятнанные кровью стены ужасной квартиры.

Глава 49

   Репортаж должен был пойти на первой полосе. Энн, казалось бы, следовало этому радоваться, но ничего, кроме ужаса, она не испытывала. Было четыре тридцать, и она уже заканчивала описание гибели Рори Крэйвена, переговорив еще раз с Марком Блэйкмуром. Она по-прежнему надеялась, что произошла ошибка и отпечатки пальцев Рори не соответствуют тем, которые обнаружила полиция на рукоятке ножа, послужившего орудием убийства Джойс Коттрел.
   Напрасно. Детектив подтвердил, что убийцей Коттрел являлся именно Рори Крэйвен. Более того, Блэйкмур сообщил ей, что отпечаток ладони правой руки Рори Крэйвена совпал со смазанным отпечатком ладони, обнаруженным на кухне Шанель Дэвис.
   Под конец она бросила в корзинку так называемой "внутренней редакционной почты" записку, адресованную Вивиан Эндрюс. В записке Энн предлагала своей начальнице сохранить в передовице только основные факты происшедшей трагедии, а остальное оставить на потом, когда они смогут хотя бы отчасти развеять флер загадочности, по-прежнему окутывавший события, разыгравшиеся в неприятной квартирке на Шестнадцатой улице.
   Итак, кто?
   И зачем?
   Ведь никому и в голову не могло прийти, что Шанель Дэвис и Джойс Коттрел пали от руки младшего брата Ричарда Крэйвена, тем более что полиция до последнего времени отказывалась признать тот факт, что убийства женщин совершены одним и тем же лицом.
   Этот вопрос не давал покоя Энн даже тогда, когда она покинула здание издательства "Геральд" и вышла в серенький тусклый день. Ее путь лежат к Капитолийскому холму, то есть домой. Худшей из всех проблем, сводившей ее с ума, являлось появление странных посланий. Энн набралась смелости и рассказала наконец Марку Блэйкмуру о послании, оставленном неизвестным в компьютере. Хотя Марк выслушал ее подробный рассказ очень внимательно, но потом задал ей ряд вопросов, отвечать на которые она была не готова. Прежде всего он спросил, отчего она не сообщила ему о послании раньше, когда он приезжал к ней для изучения обстоятельств убийства Кумкват.
   В самом деле, отчего?
   А ведь она еще не сообщила Блэйкмуру об искусственной мушке.
   Так отчего?
   Пальцы Энн сдавили руль автомобиля: да потому, что мушка не имела никакого отношения к записке на компьютере, и в этом все дело. Не имела она отношения и к смерти Кумкват, да и вообще к чему-либо существенному. Ведь Гленн объяснил ей, откуда взялась мушка, разве не так? Он ее купил! То, что материалы, которые пошли на изготовление мушки, походили на перо попугая и мех Кумкват – это не более чем совпадение. Господи, да о чем она думает? Неужели кто-то – то есть, разумеется, незнакомец, притворяющийся Ричардом Крэйвеном, – проник в ее дом, изготовил мушку для ловли рыбы на спиннинг, затем убил ее кошку, оставил послание в компьютере и скрылся?
   Энн решила, что все эти ее домыслы – чистейшее сумасшествие. Иногда ей начинало казаться, что в ее поведении стали проявляться черты самой настоящей паранойи. Через два квартала от дома она свернула на Шестнадцатую улицу и громко выругалась, заметив, что кто-то припарковал на месте ее обычной стоянки здоровенный передвижной трейлер-дом. Заодно фургон занял и соседнее место стоянки. Энн сумела припарковаться только в следующем квартале, так что домой ей пришлось возвращаться пешком. Прежде чем войти в дом, она еще раз смерила ненавидящим взглядом самоходную дачу.
   – Привет! – крикнула она из прихожей. – Есть кто-нибудь?
   – Есть я, – отозвался Гленн из кабинетика рядом с гостиной.
   Энн швырнула кошелку под стол у лестницы и направилась к мужу. Гленн сидел за чертежной доской. Когда Энн вошла, он виновато на нее посмотрел.
   – Я не работаю, – сразу же сказал он. – Просто сижу и маюсь.
   Энн обошла вокруг стола и поцеловала Гленна.
   – Вот, значит, чем ты занимался весь день! Маялся!
   Она почувствовала, как напрягся ее муж при этих словах. Впрочем, затем он утвердительно кивнул.
   – Большей частью, – признал он. – А что у тебя?
   Усевшись за свой рабочий стол, Энн рассказала Гленну об убийстве Рори Крэйвена.
   Гленн слушал жену, а сам вспоминал страшный сон.
   Тот сон, который он видел днем.
   Человек, которого он видел во сне, до мельчайших подробностей соответствовал описанию Рори Крэйвена – вернее, трупа Рори Крэйвена, найденного в ванной собственной квартиры покойного.
   "Но ведь это мне просто-напросто привиделось, – решил Гленн. – Привиделось – и не более того".

Глава 50

   МЛАДШИЙ БРАТ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ НАЙДЕН МЕРТВЫМ
   Рори Крэйвена подозревают
   в совершении последней серии убийств
   на Капитолийском холме
   Тело Рори Крэйвена, которому недавно исполнился 41 год, брата казненного серийного убийцы Ричарда Крэйвена, было найдено в его квартире на Капитолийском холме вчера днем. Жертва пока не установленного убийцы, упомянутый Рори Крэйвен получил многочисленные ранения, нанесенные холодным оружием. Его обнаженное тело, изуродованное в манере, свойственной преступлениям казненного Ричарда Крэйвена, обнаружила в ванной его квартиры его мать, Эдна Крэйвен, 66 лет.
   Расследуя это очередное преступление на Капитолийском холме, полиция обнаружила улики, подтверждающие причастие Рори Крэйвена к убийствам Шанель Дэвис и Джойс Коттрел. Детектив Марк Блэйкмур подтвердил тот факт, что отпечатки пальцев Рори Крэйвена соответствуют найденным...
   Эдна Крэйвен просматривала статью на первой странице утреннего выпуска "Геральд". Она бодрствовала всю ночь, потому что боялась идти спать. Она знала, что образ бедного Рори не даст ей забыться. Эдна была уверена в том, что воспоминание об изуродованном теле ее младшего сына останется с ней до самой смерти. Даже сейчас она не могла думать об изувеченном теле сына без содрогания – ее преследовали его остекленевшие глаза, вид перерезанного горла и страшных ран на груди. Ну зачем, спрашивается, она к нему потащилась? Зачем толкнула эту проклятую дверь? Она ведь догадалась, что случилось нечто страшное, как только поднялась по лестнице! Обо всем этом она рассказала Энн Джефферс.
   И вот теперь выясняется, что эта женщина не включила в свой репортаж ни слова из того, что она, Эдна Крэйвен, поведала ей, со злостью подумала мать убитого. Сплошное нагромождение лжи – как будто эта самая Джефферс мало понаписала всякой дряни о Ричарде! И вот теперь эта тварь принялась за ее младшенького, бедняжку Рори!
   Как только ей в голову могла прийти такая чудовищная мысль, будто Рори причастен к убийству двух женщин?
   Это просто смешно – Рори разговаривать с женщинами, и то боялся до смерти.
   Эдна видела портреты этих женщин по телевизору. Так себе, дешевки – и та, и другая.
   Одна из них была просто шлюхой, а другая – настоящий псих-одиночка. С какой это стати ее Рори стал бы интересоваться подобными женщинами?
   Неужели не ясно, что тот, кто их зарезал, убил и самого Рори?
   Некомпетентность – вот как это называется, сказала себе Эдна. Полиция не в состоянии найти истинного виновника и поэтому вешает всех собак на несчастного туповатого Рори. И еще эта женщина-репортер! Она несколько лет преследовала ее любимого сына Ричарда, а сейчас клевещет на покойного Рори! Эдна содрогнулась при мысли о соседях, которые прочтут все эти инсинуации, напечатанные на первой полосе.
   Что ж, решила Эдна, против полиции она вряд ли в силах что-нибудь предпринять, но вправить мозги этой Энн Джефферс она сумеет, будьте покойны!
   Хотя на часах еще не было семи, Эдна упорно перелистывала желтые страницы, пока не нашла телефонный номер редакций "Сиэтл Геральд". Она набрала найденный номер и потребовала к телефону Энн Джефферс. Секретарша сообщила ей, что миссис Джефферс еще не пришла, и Эдна злобно поджала губы.
   – Нет, я не хочу оставлять никаких записей, – сказала она в ответ на предложение секретарши записать ее сообщение на магнитофон. – Я желаю говорить с ней лично!
   С нарастающим раздражением Эдна вновь взяла телефонный справочник и принялась перелистывать его в поисках буквы "Д".
   ...на рукоятке ножа, которым была убита Джойс Коттрел, в то время как часть отпечатка ладони, найденного в квартире Шанель Дэвис, соответствует отпечатку аналогичной части ладони правой руки Рори Крэйвена.
   В квартире также была найдена записка без подписи, но полиция пока отказывается обнародовать ее содержание. Представители правоохранительных органов утверждают, однако, что ни содержание записки, ни характер нанесенных жертве ран не свидетельствуют о самоубийстве. Одновременно источники из Департамента полиции подтверждают: пока круг подозреваемых в убийстве еще не определен.
   Тем не менее существует версия, что убийца был знаком с Рори, поскольку на месте преступления не обнаружено следов драки или взлома. Трое соседей, чьи имена мы не указываем по их просьбе, утверждают, что ничего необычного утром не слышали. Департамент полиции просит всех, кто располагает какой-либо информацией по указанному делу, незамедлительно обратиться в Отдел по расследованию убийств по адресу...
   Когда зазвонил телефон, Гленн оторвался от газеты, которая лежала на кухонном столике. Он подождал, не возьмут ли трубку Хэдер или Кевин в холле на втором этаже, и затем протянул руку к стене, где висел еще один аппарат.
   – Слушаю.
   – Я хочу поговорить с Энн Джефферс.
   Голос, который звучал на другом конце провода – а это был голос женщины, – заставил зашевелиться волосы Гленна.
   – Так она дома?
   Гленн почувствовал, как его кожа покрывается мурашками.
   – Я... Нет, ее нет, – сказал Гленн. – Она, знаете ли, вышла.
   Гленн старался говорить короткими фразами. Он понятия не имел, кто звонит, но этот голос почему-то заставил его почувствовать... а что, собственно?
   Испуг? Не совсем.
   Нервное возбуждение? Ближе, но тоже не совсем точно.
   Чувствуя себя не в своей тарелке, Гленн решил, что пока не будет знать наверняка, кто звонит и что этой женщине нужно от Энн, он не скажет, особенно принимая во внимание недавние события, что его жена отправилась на пробежку в парк Волонтеров.
   – Может быть, ей что-нибудь передать?
   Некоторое время женщина на противоположном конце провода колебалась, но потом сказала:
   – Это Эдна Крэйвен.
   Гленн мгновенно покрылся холодным потом и ощутил сильное головокружение. Он ухватился за столешницу, чтобы сохранить равновесие, но стоило ему коснуться поверхности стола, как на него нахлынула новая волна дурноты. Он опять начал проваливаться во мрак и вскоре потерял сознание.
   Голос, который слышала Эдна Крэйвен в телефонной трубке, вдруг заметно изменился.
   – О, миссис Крэйвен, – ласково произнес голос. – Моя жена упоминала ваше имя всего несколько минут назад. Уверен, что она с удовольствием перекинется с вами словечком. Возможно, вы о чем-нибудь договоритесь.

* * *

   Странный, периодически смолкающий звон... В ушах у Гленна звенело, а мысли путались. Затем в голове у него прояснилось и последние признаки обморочного состояния исчезли. Тогда он начал вспоминать. Он пил кофе и читал газету, когда зазвонил телефон. Он ответил на звонок, и кто-то – кажется, женщина – попросил Энн. Он нахмурился, стараясь припомнить, что произошло дальше. Ага, дальше у него началось головокружение, и вот теперь он не может вспомнить, представилась та женщина или нет.
   – Алло? – сказал Гленн, прижав трубку к уху, но услышал только короткие гудки. Тот, кто говорил с ним раньше, трубку уже повесил. Гленн помрачнел и в свою очередь положил трубку.
   Сегодня, решил Гленн, он обязательно позвонит Горди Фарберу и расскажет ему обо всем, что с ним произошло.
   Он поведает ему о провалах памяти, о ночных кошмарах, которые с каждым разом становятся все более зловещими, о странных воспоминаниях – воспоминаниях о том, чего он не мог и не должен был видеть... Если Горди скажет, что ему следует вернуться в госпиталь, что ж, значит, он так и поступит. Слишком много всяких странностей с ним происходит в последнее время. Вчера, к примеру, когда у него началось помутнение сознания на вершине "Здания Джефферса", он едва не погиб.
   Когда через несколько минут с утренней пробежки вернулась Энн, она застала Гленна в весьма подавленном настроении и заметила у него испарину на лбу. Она принялась задавать ему вопросы о его самочувствии, но он только пожимал плечами и утверждал, что у него все нормально. И хотя он видел в глазах жены неподдельное беспокойство, но в течение всего того времени, которое она провела дома, собирая детей в школу и собираясь сама, он продолжал отделываться неопределенными уверениями в том, что у него в целом все нормально. Энн с тяжелым сердцем ушла на работу, а Гленн опять остался в одиночестве, страдая из-за того, что так и не смог вернуть жене утраченное спокойствие.
   Кроме того, Горди Фарберу он так и не позвонил.

Глава 51

   Энн вглядывалась в монитор компьютера и тихонько торжествовала: очерк, над которым она сейчас работала, получался что надо. В этом очерке она, в частности, собиралась сопоставить такие противоположные натуры, как Рори и Ричарда Крэйвенов, а кроме того, намеревалась представить на рассмотрение читателей свою теорию о том, что братья при всем их несходстве могли нести в себе общий "ген убийства", который и превратил их в так называемых серийных убийц. Хотя работа спорилась, Энн становилось все труднее сосредоточиться на теме – не только потому, что она лишний раз изумилась удивительному перевоплощению Рори Крэйвена, но и потому, что ее собственная жизнь тоже самым удивительным образом переменилась.
   Ее смущало поведение Гленна, рассказ Джойс Коттрел о тоги, что она видела его голым, ну и, конечно, странный случай с кошкой. Даже самые элементарные вещи вроде искусственной мушки несказанно ее беспокоили. Более того, тот Гленн Джефферс, в которого она когда-то влюбилась без памяти, не отпустил бы ее нынче утром из дому без поцелуя. В их отношениях образовалась трещина, и Энн чувствовала, что эта трещина с каждым днем становится все шире.
   Позабыв на время про компьютер, Энн сняла трубку и набрала номер телефона Горди Фарбера. Она ухитрилась застать его перед самым началом рабочего дня и торопливо рассказала ему о своих страхах.
   – Вы, помнится, предупреждали меня, что он изменится, но я никак не думала, что эти изменения будут носить столь радикальный характер, – сообщила она врачу. Потом немного помедлила и добавила: – Иногда мне кажется, что я живу с совершенно незнакомым мне человеком. И дело не только в том, что он стал хуже ко мне относиться, доктор Фарбер. Он иногда совершает чрезвычайно странные поступки...
   – Я позвоню ему, – коротко ответил Гордон Фарбер. Он посмотрел на часы и понял, что уже опаздывает. Энн же между тем собиралась разговаривать еще как минимум полчаса. – Я позвоню ему в самое ближайшее время. Может быть, мы встретимся с ним уже сегодня.
   Энн почувствовала, как охватившее ее беспокойство стало постепенно сходить на нет.
   – Благодарю, доктор Фарбер. Я очень ценю ваше участие. И будьте так любезны перезвонить мне после того, как переговорите с Гленном, ладно?
   Попрощавшись, Энн уже собралась было повесить трубку и снова взяться за работу, как вдруг зазвонил второй телефон у нее на столе. Энн ткнула пальцем в красную кнопку и сказала:
   – Энн Джефферс слушает.
   – Это Марк, – послышалось в трубке. После некоторого колебания детектив добавил: – Марк Блэйкмур.
   Энн улыбнулась, почувствовав его заминку. Неужели он и в самом деле опасается, что она не узнает его голос? И это после стольких лет совместной работы над делом Крэйвена? Однако стоило ей подумать о теплых чувствах, которые вызвал у нее звонок Блэйкмура, как она сразу же перестала улыбаться. Такого рода чувства ей уже доводилось испытывать – в прошлом, когда ей звонил Гленн. В прошлом? Господи, что же она такое думает! Разнервничавшись, она попыталась скрыть свое волнение за тоном истинно деловой женщины.
   – Я узнала тебя, Марк. В чем дело?
   – Ты можешь уделить мне часть утра?
   Энн нахмурилась. Не в привычках детектива было ходить вокруг до около. Кроме того, в его голосе прозвучали странные нотки, каких ей не доводилось слышать ранее. Голос Марка звучал не просто неуверенно – в нем слышалась самая настоящая нервозность.
   – Не могу сказать точно, – тщательно подбирая слова, начала она. – Дело в том, что у меня много...
   – Отмени, – неожиданно резко бросил Марк, и Энн ощутила в его голосе невесть откуда взявшееся раздражение. Что это он о себе думает? Но Марк тем временем продолжал говорить, и возникшее в душе Энн чувство протеста вскоре исчезло. – Послушай, это не телефонный разговор. В сущности, мне вообще не следовало бы тебе об этом рассказывать. Однако я решил, что при сложившихся обстоятельствах ты имеешь право быть в курсе дела. Но то, что я скажу, – это не для записи. Повторяю – не для записи. Понятно?
   Энн поняла. То, что он собирался ей сообщить, наверняка было связано с убийством Рори Крэйвена. Она также понимала, что дело не подлежит огласке. В таком случае зачем он вообще звонит? Ведь он должен знать, как она ненавидит все эти таинственные разговоры, о которых ни слова нельзя написать.
   – Энн, это чрезвычайно важно, – сказал Блэйкмур, отлично понимавший, что означает молчание в трубке. – Поверь мне, если бы я не был уверен в том, что данная информация тебе просто необходима, я не стал бы тебя беспокоить.
   – В таком случае где и когда? – спросила Энн, которая решила, что от встречи ей отказываться нельзя.
   – В "Красном Робине" через полчаса.
   – Отлично, там и увидимся.
   Когда она через двадцать минут вошла в ресторан на Четвертой улице, Марк Блэйкмур уже ждал ее. Его лицо было бесстрастно, а в руке он сжимал большой конверт из плотной коричневой бумаги. Подхватив Энн под локоть Марк повлек ее вслед за хозяйкой заведения, которая привела их в тихий закуток, отгороженный от зала столами.
   – Благодарю вас, Милли, – сказал детектив. – Сегодня мне чертовски нужно немного посекретничать.
   Хозяйка расцвела в улыбке.
   – Все нормально, только помните, что мне не по карману оставлять эти два столика пустыми. Когда настанет время обеда, придется усадить за них клиентов.
   – Я принял к сведению ваш намек, – кивнул Марк и заказал Энн и себе по чашке кофе. Затем он подождал, пока хозяйка удалится, и пристально взглянул на Энн. – У тебя крепкий желудок?
   Энн автоматически перевела взгляд на толстый конверт, лежавший на столе. Она начала догадываться, какого рода материалы заключены под внешне респектабельной оболочкой загадочного конверта.
   – Более или менее, – ответила Энн. – Но все зависит от характера предстоящего испытания.
   Детектив не поддержал ее шутливого тона.
   – Я хочу показать тебе кое-какие материалы, которых никто не видел за пределами Департамента полиции, – сказал он. – Собственно, это фотографии некоторых людей, чьи смерти приписывают Ричарду Крэйвену.
   – Приписывают? – переспросила Энн. Ее любопытство с каждой минутой возрастало. – Скажи, Марк, к чему ты клонишь?
   Детектив – весьма крупный мужчина – вперил в Энн строгий взгляд.
   – Дай мне слово, что все, услышанное тобой за этим столом, останется между нами. В случае чего я тебе ничего не показывал, ты ничего не видела, ничего не слышала и ни о чем таком не подозревала.
   – Тогда зачем ты вообще затеял этот разговор?
   Даже несмотря на полумрак, царивший в ресторанном зале, Энн заметила, что детектив покраснел.
   – Потому что я слишком за тебя беспокоюсь и считаю, что ты имеешь полное право знать то, что знаю я.
   Энн почувствована, как увлажнились ее глаза, и лишь усилием воли подавила в себе желание погладить детектива по руке.